|
Реферат: Биография Петра Третьего (История)
Петр III
(1761-1762)
Петр III, род. 21.2 (по н.с.) 1728 г. в Киле, имя, данное при рождении, -
Карл Петер Ульрих Голштейн - Готторпский, с 7.11.1742 г. Петр Федорович,
император с 25.12.176 г., свергнут 28.6.1762 г., умер 5.7.1762 г.,
похоронен в Александро-Невской Лавре в Санкт-Петербурге, в 1796 г.
перезахоронен в Петропавловской крепости. Отец – Карл Фридрих Голштейн –
Готторпский ( 1700-1739), мать – Анна Петровна (27.1.1708 – 15.5. [по н.с.]
1728). Вступил в брак 21.8.1745 г. с Софией Фредерикой Августой Анхальт-
Цербстской (Екатерина II, 2.5. [по н.с.] 1729 – 6.11.1796, императрица с
1762 по 1796 г.). Сын Павел 1 (20.9.1754-11/12.3.1801, император с 1796 по
1801 г.).
Хотя правление императрицы Елизаветы длилось двадцать лет, ей все же не
удалось преодолеть чувство неуверенности и нестабильности, которое было
прямым результатом нового порядка престолонаследия, установленного Петром
Великим. Петр, ликвидировав автоматическое наследование по мужской линии и
введя право свободного выбора наследника правящим сувереном, широко открыл
двери непредвиденности и дворцовым переворотам при каждой смене монарха или
даже до нее. Кроме того, в первой половине 18 в. на престоле оказывались
монархи, которые не имели прямого естественного права наследования (или не
были совершеннолетними), как, например, в случае Елизаветы, у которой не
было законных детей. Правда, ее правительство укрепило роль и
усовершенствовало деятельность таких центральных государственных
институтов, как сенат. Это правительство добилось военных и экономических
успехов, а также вело активные дипломатические действия в Западной и
Центральной Европе. Елизавета, которая слишком хорошо помнила
обстоятельства своего восшествия на престол, предприняла шаги для того,
чтобы обеспечить упорядоченное престолонаследие после своей смерти. В 1742
г. она пригласила в Санкт-Петербург своего четырнадцатилетнего племянника
герцога Карла Петера Ульриха Голштейн-Готторпского ( родился 21 февраля [по
н.с.] 1728 г.), намереваясь подготовить его к наследованию. Молодой герцог
был сыном ее старшей сестры Анны, супруги герцога Карла Фридриха Голштейн-
Готторпского. Осиротевший герцог Карл Петер, который потерял мать вскоре
после своего рождения, а отца в 1739 г., являлся также наследником престола
Швеции, главной противницы России в первой половине 18 в., поскольку он был
внуком Ульрики Элеоноры, наследовавшей своему брату Карлу XII, а у Ульрики
Элеоноры и ее мужа Фридриха Гессенского не было детей. Ввиду возможного
наследования престола Швеции молодого герцога воспитывали в лютеранской
вере и немецком милитаристском духе. К несчастью, его воспитание было в
руках графа Отто Бруммена, голштейн-готторпского гофмаршала, педантичного,
грубого и алчного человека, чье влияние на личность мальчика могло быть
только пагубным.
Выбор Карла Петера Елизаветой и его объявление наследником произвели
радикальную перемену в жизни юноши. В договоре при Або в 1743 г. Швецию
вынудили полностью отказаться от планов возведения на трон герцога Карла
Петера. Это нанесло ему большую травму, вызвало раздражение и неприязнь к
его окружению и ко всему русскому. Как наследника Елизаветы, его
перекрестили по православному обряду в Петра Федоровича и заставили учить
русский язык. Тетка-императрица его любила и баловала, но его общее
воспитание продолжать контролировать граф Бруммер. В один прекрасный день
Елизавете стало ясно, что развитие Петра оставляет желать лучшего, и она
назначила других воспитателей (в частности Якоба фон Штелина). Однако
отсутствие у нее самой постоянства, вечные переезды из одного дворца в
другой, перерывы в обучении, вызванные бесконечными обязанностями при дворе
и развлечениями, свели на нет, даже добросовестные усилия воспитателей
великого князя. По предложению прусского короля Фридриха П в 1745 г. Петра
обвенчали с юной принцессой Софией Фредерикой Августой Анхальт-Цербстской,
которой дано было православное имя Екатерина Алексеевна. Вначале казалось,
что у молодых людей возникает симпатия друг к другу, хотя Екатерина
однозначно была более зрелой, умной и способной к социальной адаптации. Но
в конце концов эмоциональная, а возможно, и сексуальная незрелость Петра и
его ограниченный кругозор привели к раздору в молодой семье. По
воспоминаниям Екатерины, она старательно готовилась к тому, чтобы стать
обычной русской великой княгиней, которая должна была когда-нибудь стать
супругой монарха. Петр же по-прежнему концентрировал внимание на своем
немецком герцогстве, и, к полному восторгу прусского короля Фридриха П,
старался имитировать военные действия своего кумира. Его поведение,
насмешливая и саркастическая речь выражали презрение к России и ко всему
русскому. Во всяком случае, такое впечатление создавалось у его
современников.
Не имеет смысла пересказывать многочисленные истории и анекдоты о
незрелости, дикости Петра, его нежелании обучаться этикету и его безумном
увлечении внешними атрибутами военной жизни. Вероятно, многие из этих
анекдотов были преувеличениями или чистыми выдумками, которые сторонники
Екатерины (и сама она в своих мемуарах) с удовольствием повторяли после его
свержения. Но поскольку в любом слухе есть доля истины, то эти истории
позволяют подозревать, что великий князь Петр не обладал качествами,
необходимыми монарху, во всяком случае, теми качествами, которые находят
одобрение и поддержку нужных людей при дворе и в правительственных кругах.
С другой стороны, мы узнаем от его воспитателя Якоба фон Штелина, что у
Петра было достаточно ума и что он был способен изучать и осваивать те
предметы, которые были ему интересны, - в особенности фортификацию,
артиллерию и музыку. Однако его недисциплинированный ум, открытое нежелание
делать то, что от него ожидали, и придворное окружение, сводившее на нет
устойчивые просветительские влияния, способствовали подавлению его
потенциальных талантов. Поведение Петра, которое часто было неуместным или
язвительным, производило отрицательное впечатление на придворных и вельмож.
Как и любая другая абсолютистская монархия, двор и правительство
Елизаветы представляли собой арену, на которой сражались за власть и
признание, соперничавшие группировки и клики. Названный наследником
престола, велики князь Петр вместе со своей женой Екатериной, естественно,
был втянут в политические бои при дворе, хотя они скорее были шахматными
фигурами или занятыми в спектакле актерами. Мы довольно хорошо
информированы об участии Екатерины в византийских дворцовых хитросплетениях
и дипломатических интригах в последние годы правления Елизаветы. О Петре мы
знаем намного меньше. Но, очевидно, молодой великий князь стоял за клику
М.И. Воронцова, племянница которого, Елизавета, была его любовницей и
который, естественно, был близок голштейнской свите и родственникам, а
также всем тем при дворе, включая иностранных послов, чьим главным
интересом была судьба прибалтийских областей. После того, как Елизавета
позволила Петру сформировать в загородном дворце в Ораниенбауме собственную
гвардию, главным образом из голштинцев, он смог привлечь к этому и
несколько военных специалистов. Накануне своего восшествия на престол Петр
был окружен собственным двором, состоящим из русских и голштинцев, хотя
неясно, были ли они объединены не только внешними, но и внутренними целями.
Сам Петр не скрывал своих пропрусских симпатий и стремления вывести Россию
из антипрусской коалиции.
Естественно, первой задачей для сторонников Петра было гарантировать
престол великому князю, что вовсе не было делом само собой разумеющимся.
Елизавета, недовольная поведением и окружением племянника (при этом мы не
должны забывать, что те, кто был у власти, хотели сохранить свое
собственное положение и продолжить свою политику, в частности победный итог
Семилетней войны), лелеяла мысль обойти Петра и, учредив регентство,
назначить своим наследником его маленького сына, великого князя Павла (
родился 20 сентября 1754 г.). Но перспектива регентства вызывала призрак
политической нестабильности, как уже было в 1727 и 1740-1741 гг., и,
естественно, выдвижение новых дворцовых клик и коалиций, в частности в
связи с воспитателем Павла Никитой Ивановичем Паниным. Наконец, после
смерти Елизаветы на рождество 1761 г. Петр без какого-либо препятствия
сменил свою тетку на престоле и стал императором Петром Ш.
Историк, изучающий время правления Петра Ш, сталкивается с парадоксом:
большинство сообщений о личности правителя подчеркивают, что он был
неспособен управлять государством, к языку, религии и людям которого питал
мало симпатии. С другой стороны, итог его законодательной деятельности за
шесть месяцев правления раскрывает серьезность его намерений и волю к
реформам, которые, если все взвесить, внести конструктивный вклад в
ускорение развития страны. Это парадокс в значительной степени объясняется,
с одной стороны, нехваткой источников, касающихся личной роли Петра, а с
другой – практическим отсутствием монографических исследований,
базирующихся на тщательной перепроверке и анализе документов, скопившихся в
правительственных архивах. Интересно, аналогичная историографическая
ситуация сложилась и в отношении сына Петра, Павла 1, унаследовавшего
престол после смерти своей матери Екатерины П. После такой констатации
следует сразу же указать на то, что внешняя и внутренняя политика России
очевиднее всего была результатом личного участия Петра, в то время как
внутриполитическое законодательство в первую очередь было делом его
советников. Но, исходя из уровня наших знаний на данный момент, практически
невозможно определить личную роль императора в формулировании законов,
осуществляющихся от его имени.
Даже искушенный в деле управления самодержец нуждается в поддержке
большого круга советников и чиновников-исполнителей. А их и их подчиненных
поневоле приходится брать из круга людей, имеющих политический и
административный опыт, накопленный в прежнее время, так что неизбежно
существует определенная преемственность со старой политикой, даже в случае
мероприятий, которые на прежний взгляд, представляются новаторскими или
ориентированными на определенную личность. Так было и с внутренней
политикой Петра, которая определялась и велась опытными администраторами
времен прошлого правления. Справедливо будет добавить, что существуют
доказательства того, что Петр еще до своего вступления на престол
высказывал мысли о реформах. Мы наблюдаем также постепенный выход на
господствующие позиции новых клик – процесс, который при Петре Ш не получил
полного развития. Что касается военной и дипломатической политики, которая
в 18 в. была специфической прерогативой европейских монархов, то здесь
определяющими факторами были собственные пристрастия Петра Ш и интересы его
голштинского окружения в Ораниенбауме. Именно в области внешней политики
произошел резкий разворот, которого добивалась Елизавета в последние годы
своего правления. Но поскольку Елизавета своим собственным разворотом в
1756 г. порвала с прежней пропрусской политикой канцлера Бестужева, то
можно также сказать, что Петр лишь вернулся к более ранней политической
системе. Его систему, в свою очередь, сохраняли Екатерина П и ее главный
советник по внешнеполитическим вопросам Н.И. Панин. Поскольку внешняя
политика определила драматическую сторону правления Петра Ш и стала, как
кажется, основной причиной его раннего крушения, мы хотим сначала уделить
внимание дипломатическим и военным вопросам.
Нет сомнения в том, что Петр Ш, как мы уже видели, был «влюблен» в
Пруссию и ее короля Фридриха П. Он всегда сожалел о вступлении России в
Семилетнюю войну на стороне антипрусской коалиции. Если в своем
пособничестве пропруской, антиавстрийской и антифранцузской политике, он не
был одинок, то он был одним из немногих, кто желал, чтобы Россия немедленно
вышла из войны, не извлекая выгоды из своих побед, и стала верным и близким
союзником Пруссии. Победы над Фридрихом П и его затруднительное положение в
момент смерти Елизаветы обещали России большие территориальные приобретения
и оправдывали непомерную национальную гордость. Вследствие этого и вопреки
желанию закончить войну, бывшую тяжелым финансовым бременем, высокие
правительственные и придворные круги стремились к быстрому миру, который бы
гарантировал России получение выгоды, в частности приобретение Восточной
Пруссии.
Однако Петр Ш сразу же предложил Фридриху заключить перемирие и начать
мирные переговоры без каких-либо предварительных усилий. Вне себя от
счастья от такой непредвиденной развязки событий, Фридрих радостно
согласился и направил посланника, барона фон дер Гольца, дав ему указание,
принимать любые условия. Вопреки совету даже некоторых голштинских
родственников Петр Ш не только отказался от каких-либо территориальных
притязаний в отношении Пруссии, но и предложил Фридриху оборонительный
пакт, который, как он надеялся, помог бы ему отнять у Дании Контроль на
Шлезвигом. Мир радостно приветствовали дворяне, находившиеся на военной
службе, хотя некоторые и сожалели о том, что Россия ничего не получила за
свои жертвы и победы. Однако союз с Фридрихом вызывал опасения, что снова
разгорится вражда из-за герцогства Голштейн, а это было не в интересах
России. Петр Ш, игнорировавший все предупреждения и даже признаки того, что
Фридрих П не хотел бы принимать участие в русско-датском конфликте, начал
готовиться к войне против Дании. Генерал Румянцев с экспедиционным
корпусом, насчитывавшим 16000 человек, был откомандирован в Брауншвейг,
чтобы начать компанию против Дании.
Петр приказал гвардии, стоящей гарнизоном в столице, присоединиться к
румянцевскому корпусу. Решение государя последовало за введением прусского
военного устава и униформы, что вызвало недовольство. Вероятно, поводом для
такого шага было недоверие Петра к гвардии, которая активно участвовала во
всех предыдущих переворотах (он называл гвардейцев «янычарами»). Император
предпочитал голштинские полки, которые с разрешения Елизаветы держал и
муштровал в Ораниенбауме. Петр считал, что может на них положиться.
Перспектива быть втравленными в борьбу за немецкое герцогство Петра была
воспринята гвардейскими полками с возмущением и раздражением.
Неудивительно, что они последовали бы за кем угодно и сделали бы все, что
угодно, чтобы не допустить своего ухода из столицы. Но для осуществления
военного переворота, гвардия нуждалась в политическом руководстве, а оно
должно было исходить от высокопоставленных сановников и принести пользу
другому члену императорской семьи. К несчастью Петра, его внутренняя
политика и отношения с женой Екатериной, способствовали формированию
оппозиции.
Возможно, не сущность внутриполитических мероприятий Петра, а их вид и
форма вызывали ощущение неуверенности и новизны. Законы, изданные в первые
месяцы правления Петра, фактически были подготовлены или по меньшей мере
серьезно обсуждались при Елизавете и пользовались поддержкой значительных
группировок и лиц в правительстве. Прежде всего с энтузиазмом
приветствовались ликвидация Тайной канцелярии (16-21 февраля 1762 г.),
главного органа полицейского контроля, и замена ее более упорядоченными
местными полицейскими структурами и судебным надзором со стороны сената
(хотя практический эффект оказался незначительным).
Со времен Петра Великого (на самом же деле, с перерывом, с 16 в.)
русское правительство намеревалось взять в свои руки огромные земельные
угодья, находящиеся в собственности монастырей и епархий. Несмотря на свою
глубокую набожность, императрица Елизавета создала комитет, который должен
был разработать законы, позволяющие поставить под контроль государства
большую часть церковных земель (и крестьянский рабочей силы); расходы на
содержание церковных институтов и их деятельность должно было взять на себя
правительство. В момент смерти императрицы законодательная работа в этой
области еще не была закончена. Петр Ш, который, по рассказам современников,
открыто выражал свое презрение к русскому православию и его обрядам,
практически сразу же конфисковал монастырские земли (21 марта 1762 года) и
сделал живших на них крестьян государственными крепостными, обложив их
подушным налогом в размере одного рубля в год. Он также отменил различные
законы, дискриминировавшие неправославных крестьян, особенно староверов (1
января 1762 г.). Тех староверов, которые нашли убежище за пределами
государства (особенно в Польше), поощряли к возвращению обещанием, что им
будет разрешено организовывать религиозные общины и проводить свои
богослужения, как им подсказывала совесть (29 января 1762 г.). Этот указ
сделал Петра Ш чрезвычайно популярным у староверов, которых преследовала
Елизавета. Нельзя не упомянуть, что донской казак Емельян Пугачев,
возглавивший большое крестьянское восстание в 1772-1774 гг. под именем
Петра Ш и искавший убежища в общинах староверов на Юго-востоке Польши,
воспользовался этим правом для того, чтобы вернуться на свою родину, на
Дон.
Естественно, мероприятия вызвали неудовольствие церковных иерархов.
Постепенно и неумело сформулированный текст дал повод к путанице и
всяческим злоупотреблениям при реализации указа и даже привел к открытым
крестьянским бунтам. Однако мнение, что рассерженная церковная иерархия
стала движущей силой свержения Петра Ш, высказанное Екатериной П в своей
тронной речи, нельзя считать убедительным. Церковь лишилась своей власти и
в значительной степени своего морального авторитета после учреждения Петром
Великим Священного синода, который в момент смерти Елизаветы был послушен
правительству. Как известно, в прошлом церковные иерархи и монахи всегда
безропотно покорялись авторитету государства, а их понимание библейских
текстов применительно к светской власти исключало открытое сопротивление и,
тем более, участие в насилии над законным сувереном.
Третьей важной законодательной инициативой был манифест от 18 февраля
1762 г. о пожаловании «всему российскому благородному дворянству вольности
и свободы», отменявший обязательную государственную службу дворян. Дворяне
получили право не служить Российскому государству, в любое время по желанию
получить отставку ( кроме военных во время кампании), уезжать за границу
или поступать на службу за границей (но в случае войны обязаны были
вернуться по призыву правительства). Со времен Петра 1 дворянство
добивалось облегчения служебной повинности и предоставления свободы
передвижения. Срок службы уже был сокращен при Анне до 25 лет. Несмотря на
это, полное освобождение от службы было неожиданностью. Большинство
воспоминаний и писем современников свидетельствует о том, что дворянство
было приведено в замешательство, так как не было готово к такой свободе. Мы
все еще не имеем точной информации о том, как многие дворяне использовали
вновь обретенную вольность.
Нужно сказать, что дворянские права и привилегии уже обсуждались в
предыдущие десятилетия. Влиятельные сановники, особенно Воронцовы и
Шуваловы, добивались превращения русского служилого дворянства в
аристократию европейского типа, в которой были бы защищены личность и
собственность и которая принимала бы активное участие в общественной жизни.
Хотя манифест 18 февраля можно считать первым шагом в этом направлении, но
он не гарантировал новых прав и не вызывал перемен в общественной и
социальной жизни дворянства. Неубедительный текст манифеста – результата
спешки и недостаточной подготовки – скорее мог дать повод для
многочисленных неправильных интерпретаций.
Хотя манифест о «вольности дворянства» в общем, и целом приветствовался
служилой элитой, он мало способствовал росту популярности государя, и ни в
коем случае не помог Петру Ш обеспечить себе сильную поддержку служилого
дворянства в столице в момент переворота. Некоторые дворяне, особенно в
кругах гвардии, даже рассматривали манифест как предвестник роспуска
русских военных кадров в пользу наемных иностранных подразделений
(аналогично голштинским полкам).
Огромная масса дворян зависела от государственного содержания или
жалованья (хотя и нерегулярно выплачиваемого), и они восприняли манифест не
как выражение милости, а как признак наступления новых, возможно, еще более
тяжелых перемен.
Затрагивавшие экономические и социальные интересы законы, изданные в
короткий период правления Петра, были связаны с политикой его
предшественников. Например, мероприятия по либерализации внутренней и
внешней торговли и допуску крестьян на городские рынки. Император также
планировал расширить и гарантировать статус купцов и ремесленников в
городах. Он хотел также, чтобы образовательные заведения (например,
кадетские корпусы) помогали созданию и развитию участвующего в производстве
«третьего сословия» ремесленников и «специалистов».
Децентрализованная полицейская сеть должна была содействовать
благосостоянию, охране здоровья и образованию городского населения. Такого
рода полиция усилила бы руководящую роль правительства и контроль с его
стороны, хотя спорно, насколько могла бы утвердиться эта программа. Эти
мероприятия вряд ли могли понравиться дворянам, игравшим ведущую роль при
дворе и мечтавшим о богатой, сильной, «Свободной» и управляющей страной
аристократии. Нужно сказать, что мероприятия и планы Петра в экономической
и социальной областях, если взять в целом, были очень похожи на принципы
«упорядоченного полицейского государства», выдающимся примером которого
была Пруссия. Существуют указания на то, что Петр Ш держал в голове эти
примеры, поскольку читал об этом (Якоб фон Штелин упоминал, что великий
князь проявлял большой интерес к чтению юридической литературы).
Представления о камерализме и практика «упорядоченного полицейского
государства» исключали «аристократическое» развитие ( в английском духе).
Поэтому неудивительно, что Воронцовы, Шуваловы и их сторонники оказались в
опозиции.
Петр вступил на престо, не имея собственной сети советников, но с
выраженными пристрастиями и антипатиями. Он оставил при себе некоторых
сановников более старшего возраста, например, канцлера М.И. Воронцова и
генерального прокурора сената А.И. Глебова. Видных сановников, сосланных
Елизаветой, теперь вернули в столицу, возвратив им богатство и почет, это
касается в особенности маршала Б.К. Миниха: он стал ближайшим советником
молодого императора. Выдвинулись и новые люди, которые, правда, уже
накопили опыт, работая в разных государственных учреждениях. Таким
человеком был Д.В. Волков – правая рука императора во внутриполитических
делах. Знаменательная перемена произошла вследствие того, что Петр призвал
в свое окружение голштейнских родственников: дядю принца Георга Голштейн-
Беккского, кузена герцога Людвига Голштенйского, а также ряд служащих
немецкого происхождения – барона Унгерна, генерала Н.А. Корфа, если назвать
лишь самых видных. Те люди, которые были вытеснены из круга ближайших
советников государя, естественно, были очень озлоблены. То, что из новых
людей многие были иностранцами, неприятно напоминало «немецкое владычество»
при императрице Анне и время регентства Анны Леопольдовны Брауншвейгской
при инфанте Иване VI.
Картина времени правления Петра Ш была бы неполной, если бы мы не
упомянули о его отношениях с женой Екатериной. Как уже было сказано, она
вышла замуж за великого князя Петра по предложению Фридриха П. Бросавшаяся
в глаза первоначальная гармония в отношениях молодой пары продолжались
недолго. Нельзя сказать, кто был в этом виноват. Екатерина искала утешения
в любовных связях с С.В. Салтыковым (по слухам, отцом Павла, хотя новейшие
исследования подтверждают отцовство Петра), князем Понятовским (будущим
королем Польши) и, наконец, Григорием Орловым. Увлечение Петра Елизаветой
Воронцовой и все большее втягивание Екатерины в дворцовые интриги углубляли
отчуждение супругов. Если верить собственным высказываниям Екатерины и
воспоминаниям современников, которые были написаны значительно позже, Петр
стал бояться Екатерины и ненавидеть ее, на что Екатерина отвечала
антипатией и презрением. Слух о том, что Елизавета намеревалась отстранить
Петра от наследования пользу его сына (под регентством матери), лишь
усугубил конфликт между супругами. Ко времени вступления Петра на престол
Екатерина была беременна (вероятно, от Г. Орлова), и конфронтация на время
ослабела.
Весной 1762 г. Петр не только был неприкрыто враждебен и агрессивен по
отношению к Екатерине, но даже всерьез грозил развестись с ней и заставить
ее уйти в монастырь и принять постриг (как это сделал Петр Великий со своей
первой женой). Екатерина, со своей стороны, усердно занялась гвардией, а
также видными сановниками из правительства Елизаветы. Страх гвардии перед
отставкой на войну в Германию, вкупе с собственным страхом Екатерины
ускорили дворцовый переворот 28 июня 1762 г., в результате которого Петр
был свергнут, а Екатерина провозглашена императрицей. Некоторые сановники,
особенно Н.И. Панин, предпочли бы провозглашение Павла и учреждение
регентства.
За несколько дней до переворота некоторые заговорщики были арестованы,
и Екатерина испугалась, что ее заговор раскрыт. В то время как Петр Ш
находился в Ораниенбауме, Г. Орлов и его братья привезли Екатерину к
казармам гвардии и велели объявить ее суверенной императрицей. Постепенно к
гвардии присоединились высокие сановники правительства и двора, которые
присягнули Екатерине. В сопровождении гвардии Екатерина направилась в
Ораниенбаум и на полпути дала своему мужу знать, что он отстранен от
власти. Совершенно ошеломленный, Петр собрался оказать сопротивление и
попытался обеспечить себе военную поддержку (его собственный голштейский
полк был направлен в Петергоф для подготовки к празднованию; узнав о
перевороте, полк разбежался). Петр искал убежища и поддержки на опорном
пункте флота в Кронштадте, но заговорщики привели крепость в полную боевую
готовность и императора туда не пустили. Потерявший ориентацию и
обескураженный Петр отрекся от престола и был удален в загородный дворец в
Ропшу. Там через несколько дней он скончался – вероятно, был убит Алексеем
Орловым, представленным к нему для охраны. Официальная причина смерти –
«геморроидальная колика». Петр похоронен в Александро-Невской лавре. При
вступлении на престол его сына Павла в 1796 г. останки Петра были
перезахоронены в соборе Петропавловской крепости рядом с могилой его жены
Екатерины П.
Почему произошел этот государственный переворот и почему он удался так
легко? Мы видели, что, несмотря на недостатки и ошибки, политика Петра Ш
была не намного хуже или менее «популярной» (в кругах, которых это
касалось), чем политика предшествующих или последующих правительств. Даже
ее неумелость и сумбурные повадки самого Петра (в глазах придворных и
вельмож) были не таковы, чтобы породнить серьезную оппозицию. Мероприятия,
которые могли бы оказаться началом действительно новаторской переориентации
социального и экономического развития России, еще не полностью внедрились в
создание элиты. Несомненно, «аристократические» кланы, такие, как
Воронцовы, и некоторые армейские офицеры не приветствовали законодательство
Петра, затрагивавшее дворянство и его статус. Но они были еще далеки от
того, чтобы поддержать других представителей дворянства. Даже так
называемое «патриотическое негодование» по поводу того, что Петр вывел
Россию из войны, вступив в союз с Пруссией и предложив бороться за благо
своего герцогства, не стоит принимать за чистую монету. Об этом много позже
сообщали те, кто имел особые причины на то, чтобы выдавать речи Екатерины
за свои собственные.
Из этого можно сделать вывод, что факторами, определившими неудачу
Петра, были отсутствие у него способностей к политике и его личные связи,
не говоря уже о том, что он обладал меньшей энергией, чем требовалось для
того, чтобы начать широкие и смелые реформы. Он не был похож на своего
предка, императора Петра Великого. Что касается переворота, приведшего к
его свержению, то он был в первую очередь делом рук Екатерины, жаждавшей
стать суверенной императрицей. Она нашла поддержку у гвардии и у тех
придворных и сановников (например, сенаторов), которые были отстранены от
должностей в результате произведенных Петром изменений в составе
правительства.
Традиционный портрет Петра Ш как личности и монарха был сформирован
умелыми стараниями Екатерины П. Естественно, шесть месяцев правления Петра
Ш выглядят жалкими и незначительными по сравнению с огромными достижениями
Екатерины и менее эффектными, но солидными успехами Елизаветы. Имеющиеся в
архивах документы правительственных учреждений, которые могли бы дать более
ясную и беспристрастную картину законодательной и дипломатической
деятельности Петра Ш, до сих пор еще недостаточно исследованы и
проанализированы. У дореволюционных историков, которые в целом одобряли
экспансионизм и культурный прогресс России, не было причин для того, чтобы
«откорректировать» негативный и анекдотичный портрет, нарисованный
Екатериной и ее подхалимами. Историография марксистского толка загнала
доказательственный материал в анахронистический вокабулярий и
несоответствующие понятийные рамки. Претендующие на сенсационность,
романтизирующие Екатерину П популярные биографии, ставящие перед собой цель
пролить свет на так называемые «пикантные» стороны ее жизни, слишком
стараются выдать ее собственные слова и характеристики мужа за чистую
монету. С некоторого времени делаются попытки воздать должное Петру Ш, как
личности и монарху. Но чтобы добиться полной достоверности, требуется
кропотливая архивная работа.
Реферат на тему: Биография С.А. Токарева (советского этнографа)
Министерство общего и профессионального образования РФ
Удмуртский государственный университет
Исторический факультет
Кафедра этнологии и регионоведения
Реферат.
Тема: Биография С.А. Токарева.
Выполнил: студент гр. 131
Пресняков С.А.
Проверил: к.и.н., доцент
Шепталин А.А.
Ижевск 2001
Оглавление
Оглавление 2
Curriculum vitae 3
Научное наследие 4
Основные труды 6
Труды по религиоведению 6
Работы по истории науки 9
Труды по этнографии народов СССР и зарубежных стран 14
Характеристика научной деятельности 15
Литература 17
Curriculum vitae
Сергей Александрович Токарев родился 16 декабря 1899 года в городе
Туле в семье учителя. Любопытно, что в детстве Сергей Токарев жил рядом со
Львом Николаевичем Толстым: дача его бабушки по материнской линии
Александры Яковлевны Дарской, родной сестры митрополита Московского Сергия,
находилась в окрестностях Тулы, неподалеку от Ясной Поляны. Как сообщает
вдова Сергея Александровича О.В. Токарева, "дети бывали в имении Толстых
еще при жизни Льва Николаевича". Сам Сергей Александрович не раз вспоминал
об этом в разговорах со своими детьми и внуками. Толстой определил для
метрики возраст будущей жены Токарева Татьяны Тюриной - ее отец, Яков
Тюрин, был дорожным рабочим близ Ясной Поляны. Случайность, конечно, но
есть в ней что-то символическое.
Пережив революции и войны, С.А. Токарев оканчивает в 1925 году МГУ.
Он учился на кафедре антропологии у самих Д.Н. Анучина, Б.А. Куфтина, В.В.
Бунака; кафедра известна своими первыми выпускниками: С.П. Толстов, М.Г.
Левин, Н.Н. Чебоксаров. Сначала аспирантура Института истории РАНИИОН
(позже Коммунистическая академия), затем преподавательская деятельность в
Коммунистическом институте трудящихся Китая им. Сунь Ят-Сена. С 1928 году
он становится научным сотрудником Центрального музея народоведения, и уже в
1932 году возглавляет там сектор Севера. Параллельно он работает в
Государственной академии истории материальной культуры и в Центральном
антирелигиозном музее. В 1935 году С.А. Токареву была присвоена учёная
степень кандидата исторических наук, в 1939 году становится профессором, а
в 1940 году он защищает докторскую диссертацию на тему «Общественный строй
якутов в XVII-XVIII вв.».
С началом Великой Отечественной войны С.А. Токарев эвакуируется в
Абакан, где заведует кафедрой истории в педагогическом институте. В 1943
году он возвращается в Москву и становится главой сектора этнографии
народов Америки, Австралии и Океании во вновь организованном московском
отделении Института этнографии АН СССР, там же в 1961 году возглавляет
сектор этнографии народов зарубежной Европы. Одновременно с 1956 по 1973
год он заведует кафедрой этнографии на историческом факультете МГУ. Также
С.А. Токарев ведёт различные лекционные курсы: общая этнография,
первобытная религия, этнография народов СССР, народов Австралии и Океании,
славянских народов, тюркских и монгольских народов Сибири, народов Америки.
В годы его руководства были достигнуты значительные успехи в подготовке
специалистов-этнографов, научно-исследовательской, экспедиционной и других
направлениях работы кафедры. Произошло увеличение её штатного состава. На
кафедру пришли Л.П. Лашук, Л.Б. Заседателева, С.П. Поляков, Г.А. Шпажников.
Благодаря этому удалось расширить и углубить специализацию по славянским
народам, народам Сибири, Средней Азии и Африки, истории первобытной
религии. С.А. Токарев больш?ю часть жизни прожил в сложное время
идеологических и политических кампаний, и несмотря ни на что ему удавалось
сохранять верность своим идеалам и принципам.
Научное наследие
Ушедший из жизни великий русский этнограф С.А.Токарев, оставил после
себя более чем 250 работ на различные темы. Необъятность научных интересов
проявлялась уже с первых шагов его научного пути. Он осваивает литературу
по Океании, занимается этнографией Сибири, работает в архиве и участвует в
экспедициях. Именно концентрация усилий сразу в двух направлениях
обусловила энциклопедизм, его умение работать с самыми различными данными.
«Характерной чертой С.А. Токарева как исследователя были не только
постоянное расширение сферы научной деятельности, но и углубленение,
шлифовка уже выдвинутых и ранее аргументированных положений,» — отмечал
профессор В.П. Алексеев. Статья «Современное австраловедение» в журнале
«Этнография» за 1928 год открыла целую серию работ по этнографии Австралии
и Океании. Объём этих работ мог бы составить солидный труд, которым, в
общем-то, и стал том «Народы Австралии и Океании» в серии «Народы мира»,
изданный в 1956 году; он и поныне называется «токаревским» томом.
Также с начала 30-х годов С.А. Токаревым разрабатываются проблемы
этнографии и истории народов Сибири. Если началом было всего лишь
предисловие к книге Г.В. Ксенофонтова «Легенды и рассказы о шаманах»
(1930), то уже через несколько лет осуществляется публикация крупных
трудов: «Докапиталистические пережитки в Ойротии» (1936), «Очерк истории
якутского народа» (1940) и «Общественный строй якутов в XVII-XVIII вв.»
(1945). Несомненной ценностью работ является огромное привлечение различных
источников: от архивных материалов до этнографических наблюдений, глубина и
ясность источниковедческого анализа, осторожность выводов, непредвзятость.
Следующим шагом в постижении этнографии стала вышедшая в 1958 году
книга «Этнография народов СССР. Исторические основы быта и культуры». Вряд
ли автор думал, что это «учебное пособие в первую очередь для
университетского преподавания», станет своего рода энциклопедическим
изданием о народах СССР и исторической динамике их культуры. Книга охватила
все стороны традиционной культуры, включая и материальную. Изложение
ведётся в соответствии с территориальным принципом, и анализу каждой
большой территориальной совокупности народов предпослан обзор, содержащий
полную и обобщённую историческую и историко-этнографическую информацию.
Описание каждого народа открывается очерком этногенеза.
В 1957 году выходит первая книга С.А. Токарева о религии:
«Религиозные верования восточнославянских народов XIX — начала XX вв.».
Издание этой книги не случайно. Религиоведческая тематика всегда
интересовала исследователя. С.А. Токарев постоянно рецензировал зарубежную
литературу по этой тематике, написал семь очерков с характеристикой роли
традиционных верований народов Сибири для книги «Религия народов СССР»,
вышедшей в 1931 году. Автор всегда опирается на этнографические наблюдения,
достижения историографии. В 1964 году выходят обобщающие труды: «Ранние
формы религии и их развитие» и «Религии в истории народов мира». Последняя
монография выдержав четыре издания, сохраняет своё значение и научную
ценность и в наши дни. Изданный в 1990 году сборник трудов С.А. Токарева
«Ранние формы религии» является, на мой взгляд, интереснейшей книгой.
Являясь, по выражению академика Б.А. Рыбакова, одним из
этнографических учреждений в Москве, С.А. Токарев не мог не заняться
разработкой историографических проблем. Вообще работы по истории
этнографической науки типичны для творчества Токарева. Он постоянно
знакомил своих читателей с различными зарубежными этнографическими школами,
концепциями, новыми открытиями в области антропологии и археологии. Если
сначала преобладали разного рода рецензии и вступительные статьи (e.g. Рец.
на кн. Г. Шпета «Введение в этническую психологию» (М., 1927)), то с 70-х
годов появляются обширные статьи в специализированных сборниках, а в 1978
год выходят его книги «Истоки этнографической науки (до середины XIX в.) и
«История зарубежной этнографии». Первое произведение — обстоятельный
рассказ о том, как народы впервые заинтересовались обликом и культурой
соседей, какую богатую информацию мы получили из сочинений античных
авторов, как медленно, но неотвратимо накапливалась информация в
средневековье, как, наконец, оформились контуры науки в XVII-XIX вв. Вторая
книга является более «серьёзной», это учебное пособие для вузов, в котором
представлены основные школы, раскрыты методологические установки, а также
sine ira et studio показаны преимущества и недостатки той или иной школы.
Огромный вклад С.А. Токарев внёс в изучение истории отечественной
этнографической науки. В 1966 году вышла монография «История русской
этнографии (дооктябрьский период)». Эта книга до сих пор является
единственной в своём роде. Как считает академик В.П. Алексеев: «…книга С.А.
Токарева далеко выходит за рамки истории одной этнографии и приобретает
общекультурное значение».
Велика заслуга учёного и в создании целой библиотеки этнографических
книг на русском языке, авторами которых являляются крупнейшие светила
мировой науки всех времён и народов. Сергей Александрович так или иначе был
причастен к изданию Те Ранги Хироа, Элькина, Липса, Хейердала, Невермана,
Чеслинга, Даниельсона, Уорсли, Бакли, Фрэзэра, Боаса и многих других. Труды
самого Токарева переведены на многие европейские языки, его имя известно
научному миру.
Долгое руководство сектором Зарубежной Европы Института этнографии АН
СССР отразилось в богатом наследии С.А. Токарева. Опубликовав небольшую
статью об этнографических наблюдениях в Балканских странах в 1946 году
(«Советская этнография», 1946, N2), к середине 80-х годов его авторитет,
укреплённый редактированием четырёхтомного коллективного труда «Календарные
обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы» (1973-1983), стал непререкаем.
Лишь смерть смогла остановить великого учёного.
Тем не менее, за свою жизнь Сергей Александрович успел сделать очень
многое. Он готовил к изданию и редактировал собрание сочинений Н.Н. Миклухо-
Маклая, был автором многих статей в различных изданиях БСЭ, являлся главным
редактором энциклопедии «Мифы народов мира».
Основные труды
В этой главе я попытаюсь прореферировать основные труды С.А. Токарева
по трём направлениям: религиоведение, историографические изыскания и
собственно сама этнография в смысле описания народов.
Труды по религиоведению
Вопросами религии учёный занялся достаточно рано. Уже в 32 года
исследователя привлекают к написанию многотомной книги «Религии народностей
СССР». Там он пишет главы о верованиях народов Сибири: чукчи, коряки,
юкагиры, буряты, якуты, остяки и вогулы. Постоянно С.А. Токарев пишет
статьи в БСЭ. Также публикуются статьи в СЭ и ВДИ. В них прослеживаются
глубокие знания учёного по различным регионам Земли. Он пишет о
современной религиозной ситуации в США и о традиционных верованиях хакасов,
о религиозных верованиях восточнославянских народов и о сектанстве наших
дней. С середины 50-х годов начинают появляться обобщающие исследования по
проблемам религии.
В журнале «Вопросы философии» в 1956 году опубликована статья
«Проблема происхождения и ранних форм религии». Эта статья состоит из 9
разделов. В первом автор ставит задачу: решить задачу научной классификации
религиозных явлений. Подчёркивается основной принцип – марксистское
понимание религии и широкое использование фактического материала и уже
существующих исследований. В последующих главах автор рассматривает
существующие концепции, критикует их, объясняет вводимые им термины,
степень их условности (например термин «форма религии»). В четвёртом
разделе исследователь выражает своё отношение к вопросу о древности той или
иной религии. Токарев подчёркивает, что нельзя ставить вопрос таким
образом, мы можем говорить только «об относительном историческом возрасте
каждой отдельной формы религии». В следующем разделе идёт разговор о
тотемизме. Подчёркивается социальная сущность верования, его ярко
выраженная социальная база. Однако автор критикует мнение, что тотемизм –
форма общественного строя. К религиозным формам относится и вредоносная и
лечебная магия. Учёный спорит с буржуазными специалистами, которые магию и
знахарство вообще противопоставляют религии. Также отмечается устойчивость
в веру во вредоносную магии и её связь с верой в злых духов. В 8 и 9
разделах автор выделяет ещё восемь форм религии, отмечая важность их
изучения.
Эта область изучения истории религий оказалась востребованной и С.А.
Токарев развивает и расширяет подобную тематику. В сборнике «Наука и
религия» в 1957 году публикуется статья «О происхождении и ранних формах
религии»; в ТИЭ (т.51) статья «Сущность и происхождение магии»; в Ереване
выходит монография «Происхождение религии»; в «Сборнике научного атеизма»
статья «Возникновение религии». Важна книга «Религии у разных народов в
прошлом и настоящем» (Москва, 1961) – это прообраз одной из самых
востребованных книг «Религии в истории народов мира», которая выйдет в 1964
году. (См. ниже).
В этом же году публикуется обобщающая монография «Ранние формы
религии и их развитие». Книга состоит из вступления и 15 глав. Во введении
излагаются принципы морфологической классификации религий. Здесь
подтверждаются марксистские принципы, критикуются буржуазные концепции.
Автор выделяет религии доклассовых и классовых обществ. Упоминаются
национальные и наднациональные религии. Оговаривается невозможность
классификации по содержанию верований и объекту поклонения, также и
фетишизм, анимизм, магия не могут быть положены в основу классификации.
Токарев говорит, что нужно искать существенные признаки религии, те черты,
которые наиболее наглядны, легче поддаются объективному наблюдению и
анализу. Классификация не должна быть чисто формальной, нужно подходить к
религии как к явлению общественной жизни, исторически. Эти принципы автор
реализует в следующих главах. В каждой главе есть обширные
историографические сведения, конкретный этнографический материал. В первой
главе «Тотемизм» автор показывает развитие взглядов историков всего мира
(включая советских) на проблему тотемизма. Важнейшими вопросами здесь
являются: генезис верования, социальное основание, связь с мифологией.
Также автор пытается проследить развитие этой формы религии от палеолита до
наших дней. Рассматриваются отдельные аспекты: племенной тотемизм, тотемы
фратрий, вера в тотемических предков и перевоплощение. Глава 2 посвящена
ведовству, или вредоносным обрядам. Здесь на историческом материале С.А.
Токарев рассматривает не только психологическую основу, но и динамику
развития этого явления, его связь с анимизмом и представлениями о душе.
Подобным образом построена и следующая глава о знахарстве. Автор отмечает
происхождение знахарства от народной медицины с большой долей разных
суеверий. Следующая глава – «Эротические обряды и культы» - одна из самых
объёмных в монографии. В ней мы можем найти исчерпывающую информацию о
данной форме религии. Автор подробно описывает половую магию, половой
тотемизм и табу. Также рассматривается проблема связи экзо- и эндогамии с
религией, религиозного освящения брака, целомудрия и аскетизма. Учёный
показывает корни суеверных представлений о «нечистоте» женщины. По его
мнению, это явление родилось на двойственной основе: биологической и
социальной. Говоря о половой связи человека со сверхъестественными
существами, исследователь умалчивает о фактах гомосексуализма и
травестизма, ссылаясь на их единичный характер. Вообще же в этой главе
автор пытался показать, что все описанные «верования и ритуалы имеют то или
иное отношение к половой жизни человека, а именно выросли на этой основе».
На мой взгляд, нельзя объединять столь непохожие вещи в одну общую группу,
т.к. такой подход является чисто формальным. О погребальном культе идёт
речь в следующей главе. Термином погребальный культ С.А. Токарев обозначает
«совокупность религиозных обрядов, относящихся к умершим, и связанные с
этими обрядами верования». Исследователь сразу разделяет обычай и обряд,
подчёркивая, что не всякий обычай может иметь отношение к религии.
Рассматриваются психологические, практические, мифологические аспекты
погребального культа. Немало внимания уделено формам погребения, похоронным
обычаям, представлениям различных народов о загробном мире. В главе
«Раннеплеменной культ (инициации)» автор показывает целый комплекс явлений
на примере народов Тихого океана и Африки. Говорится об исторической судьбе
этой формы религии. К различным сторонам т.н. промыслового культа
исследователь обращается в следующей главе. Отмечается, что именно тотемизм
произошёл от промыслового культа, а не наоборот; что эта форма сыграла
большую роль и в формировании анимистических представлений. Культам
материнского и патриархального рода посвящены главы 8 и 9. В динамике
рассматриваются шаманизм и нагуализм. Отдельные главы повествуют о культе
тайных союзов, культе вождей, культе племенного бога и аграрных культах.
Важнейшая работа С.А. Токарева «Религия в истории народов мира»
выдержала 4 издания. Библиотечное исследование показало, что все экземпляры
зачитаны буквально до дыр. Книга состоит из введения, трёх разделов и
заключения. Каждый раздел разбит на главы, которых всего 24. Во введении
дан краткий очерк истории изучения религии и её происхождения в
домарксистской и буржуазной науке, а также отдельным параграфом прописано
марксистско-ленинское понимание религии. Подчёркивается важность изучения и
борьбы с «извращённой формой общественного сознания».
Раздел «Религия доклассового общества и переходного периода к
классовому обществу (племенные культы)» состоит 12 глав. В главе 1
описывается эпоха до раннего металла включительно, отмечается зарождение
солярного культа, особенности неандертальских погребений, тесная связь веры
и искусства в ту пору. Каждая следующая глава повествует о религиях
распространённых в различных регионах: Австралия и Тасмания, Океания,
Южная, Юго-Восточная и Восточная Азия, Америка, Африка, Северная Азия,
Кавказ, Поволжье; особняком стоят главы «Религия древних славян», «Религия
древних германцев» и «Религия древних кельтов». Исследователь приводит
литературу в виде сносок, рассказывает о современном религиозном состоянии
некоторых народов, детально рассматривает мифологию. Характеризуется
религиозный синкретизм и пережитки.
Следующий раздел посвящён религиям классового общества и национально-
государственным религиям. Рассматриваются религии цивилизаций Мезоамерики,
Китая, Японии, Кореи, Индии, Древнего Египта, Шумеров, Вавилона, Ассирии,
хеттов, халдов, финикийцев, Ирана, евреев, древних греков и римлян.
Подробно рассматривается социальная сущность религии, её корни.
Мировые религии описываются в порядке их возникновения: буддизм,
христианство, ислам. Токарев называет источники, историографию; раскрывает
динамику развития, современную ситуацию и историческую оценку. В заключении
говорится, о перспективах религии, отмечается упадок её авторитета и
влияния. Отрицается какая-либо польза религии: «Религия – зло народов».
У С.А. Токарева есть также работы по религиям отдельных регионов:
например, монография «Религиозные верования восточнославянских народов XIX
– начала XX в.». С середины 60-х годов происходит переориентация интересов
учёного, и он более глубоко начинает заниматься историей науки.
Работы по истории науки
Ещё в 1928 году С.А. Токарев публикует статью «Современное
австраловедение» в журнале «Этнография» и уже в 1930 молодого специалиста
привлекают для написания статей о зарубежных исследователях в БСЭ. Токарев
постоянно рецензирует переводные этнографические издания. После войны
выходят в свет его работы по истории этнографии в рамках Академии наук и
влияния марксизма на этнографию («Изв. Академии наук СССР. Серия истории и
философии». Т.2 и Т.3). В СЭ публикуются обзоры новой литературы по народам
Европы, в 1948 году статья «Вклад русских учёных в мировую историческую
науку», в 1951 – «Основные этапы развития русской дореволюционной и
советской этнографии». В 1950-54 годах учёный подготовил и отредактировал
собрание сочинений Н.Н. Миклухо-Маклая. В «Вестнике мировой культуры» в
1958 году публикуется статья «Советская этнография за 40 лет», в «Вестнике
МГУ» - очерк из истории этнографии XVIII в. В 1960 году была написана глава
«Очерки истории исторической науки в СССР» в книге «Этнография».
В 1966 году вышла обобщающая монография «История русской этнографии
(дооктябрьский период)». Книга состоит из введения, восьми глав, предметно-
географического указателя и указателя имён. Работа действительно огромна и
масштабна. Я не буду подробно останавливаться на ней, т.к. в процессе
подготовки к экзамену мы все с ней познакомимся и прочитаем от корки до
корки.
Не могу не упомянуть книгу «Истоки этнографической науки (до середины
XIX века)», изданную в 1978 году. Источниковой базой работы явилась
многочисленная историографическая литература (преимущественно на
западноевропейских языках), в которой содержится большой фактический
материал (и попытки его обобщения) о народах различных стран, начиная от
появления первых памятников письменности до середины XV века.
В предисловии даётся краткое обоснование задач книги, а также
хронологических и географических рамок исследования. Цель монографии – дать
исследователям, студентам и преподавателям, а также всем, интересующимся
этнографией, определённый запас фактов и обобщений, касающихся «истоков»
этнографических знаний, «предыстории» этнографии, когда накапливался
фактический материал этой науки, намечались первые его обобщения, хотя
этнография ещё не выделилась в самостоятельную дисциплину. Форма изложения
в работе такова: этнографические сведения рассматриваются автором по
эпохам, соответствующим общепринятой в советской науке периодизации
процессов всемирной истории. Этнографические материалы исследуются на фоне
общих сведений о той или иной эпохе и конкретно-исторической обстановке,
сопоставляясь с господствующими идейными течениями того или иного периода
времени. Автор, анализируя огромный материал, стремится выявить
положительное содержание связанных с этнографией концепций, отбрасывая при
этом всё ложное и реакционное.
В первой главе «Этнография в древнем мире» автор рассказывает о
накоплении познаний о соседних народах в государствах Древнего Востока
(Египет, Месопотамия, Ирак, и др.), в античных Греции и Риме. На примере
Греции, пишет он, особенно отчётливо видно, как по мере общего роста
культуры и расширения географического кругозора (торговля и колонизация)
накоплялись, расширялись и уточнялись сведения о соседних и более
отдалённых народах, зарождались первые осмысления и обобщения
этнографических материалов, возникали первые этнографические концепции.
Например, - борьба «Востока» и «Запада» у Геродота; этногенез и складывание
народов у Фукидида, Полибия и Страбона; зависимость человека и его культуры
от природной среды у Гиппократа и Аристотеля; общий прогресс человеческой
культуры у Демокрита и др. К концу античной эпохи в Римской империи,
унаследовавшей культурные достижения Эллады, в той или иной степени уже
были знакомы со многими народами на огромном пространстве от Британских
островов до Индии. Сведения об этих народах, как правило, оказывались
вполне реалистичными, несмотря на внешне фантастическую форму передачи
некоторых из культурно-этнических черт и особенностей «варварских народов».
Вторая глава «Этнографические знания в средневековой Европе»
охватывает период от крушения Римской империи до середины XV века. Вначале
это было бурное время варварских завоеваний, распада прежних экономических
связей, общего хозяйственного и культурного застоя, чему сопутствовал и
упадок географических знаний; наблюдалось отсутствие интереса к этнографии
и сужение общего культурного горизонта (лишь в Византийской империи
сохранялись некоторые античные традиции). Автор пишет, что плавания
викингов (IX-X вв.) и крестовые походы (XII-XIII вв.) не привели к
существенному горизонту этнографического горизонта, поскольку для этого ещё
не созрели подходящие исторические условия. Лишь в XIII веке некоторые
путешествия на Восток (Карпини, Рубрук, Марко Поло и др.) в какой-то
степени пробудили интерес к восточным народам.
В третьей главе «Эпоха великих географических открытий и рост
этнографических знаний» рассказывается о существенном изменении
исторической обстановки в Европе в середине XV века: начало зарождения
элементов капиталистического уклада, образование крупных «национальных»
государств, ряд колониальных захватов этого времени. Морские плавания и
походы испанцев, голландцев, французов и англичан – всё это привело к
захвату заморских территорий, населённых народами различных рас, языков и
культур. Огромный поток сведений об этих народах привёл к резкому
расширению этнографического кругозора. Это привело и к новым попыткам
осмысления полученных материалов (Мартир, Монтень и др.).
В четвёртой главе «Этнографические знания и идеи в XVIII веке»
рассказывается о дальнейшем расширении круга этнографических познаний по
мере всё усиливающегося роста колониальных захватов. Плавания Бугенвиля,
Кука, Лаперуза и других путешественников имели огромное значение и для
этнографической науки. В главе говорится о зарождении «сравнительно-
этнографического метода» (Толанд, Лафито, Форстер, Де-Бросс).
Этнографический материал использовался и просветительной литературой XVIII
века: идеализация первобытности («добрый дикарь» у Руссо и Дидро), идея
закономерности исторического развития, влияния географической среды на
общество (Монтескье), идея культурного прогресса (Вольтер, Тюрго, Кондорсе,
Фергюссон), а также соединение идеи прогресса с идеей полноценности и
равноправия культурного вклада каждого отдельно взятого народа (Гердер),
зарождение интереса к народному творчеству (Перро и др.).
Пятая глава книги «Этнографические знания и идеи в первой половине
XIX века» посвящена новым условиям, в которых развивались этнографические
знания в Европе после Французской революции и наполеоновских войн. В этот
период, обращает внимание автор, в Европе зарождалось буржуазное
национальное движение – особенно в германоязычных и славянских странах, -
вызывавшее повышенный интерес к народным традициям, обычаям и поверьям
(особенно к художественному творчеству в странах Европы). В это же время
отмечается и дальнейшее расширение познаний о неевропейских странах
(Гумбольдт, Дарвин, Скулкрафт и др.); развитие старых и появление новых
идей, построенных на этнографических материалах («добрый дикарь», идея
прогресса – Конт, Бокль и др.); складывается «мифологическая школа» как
попытка общего осмысления народного творчества, верований, обычаев и
обрядов.
В заключении («Итогах») С.А. Токарев пишет, что многовековая история
накопления этнографических познаний и попытки их обобщения создали все
необходимые условия для зарождения этнографии как самостоятельной научной
дисциплины, которая сложилась около середины XIX века. По словам автора,
«затянувшийся подготовительный период кончился и новая наука – этнография –
народилась».
В 1971 году выходит статья «Ранние этапы развития советской
этнографической науки (1917- середина 1930-х годов)». С начала 70-х
начинается активное исследование зарубежной науки. Статьи «Начало
фрейдистского направления в этнографии и истории религии», «Андре Леруа-
Гуран и его труды по этнографии и археологии», доклад «Начальный период
славянской этнографии» на VII съезде славистов были органично переработаны
и затем составили отдельные разделы в монографии «История зарубежной
этнографии», вышедшей в 1978 году.
Работа состоит из введения, 13 глав и заключения. Последовательному
изложению историографического материала автор предпосылает теоретическое
введение, в котором обосновывает важность «историографического подхода» к
изучению любой науки, в том числе и этнографии, и даёт обзор существующих
историографий этнографии.
Вслед за кратким очерком истории накопления этнографических знаний с
древнейших времён до середины XIX в. в государствах Древнего Востока и
Средиземноморья в античное время, а также в эпоху средневековья и нового
времени (первая глава – «Анамнез. Доистория этнографической науки») автор
рассказывает об общественно-политических и идейных конях зарождения
этнографической науки – этому посвящена вторая глава – «Становление
этнографии (середина XIX в.). Классическое эволюционистское направление в
этнографии». Главным фактором в её оформлении автор считает огромные успехи
естествознания, освящённые идеей эволюции и прогресса. По его мнению эта
идея, соответствовавшая умонастроениям прогрессивной части буржуазных
деятелей, была перенесена и в область изучения человека и его культуры.
Отсюда – и расцвет классической «эволюционистской» школы в этнографии (А.
Бастиан, Т. Вайц, Дж. Мак-Ленан, Г. Спенсер, Дж. Лёббок, Э. Тэйлор, Ю.
Липперт и др.). Особняком среди классиков-эволюционистов стоял американец
Л.Г. Морган, возвысившийся до материалистического понимания истории и
заложивший основы изучения истории первобытного общества в целом, семьи,
рода и др.
Третья глава «Карл Маркс и Фридрих Энгельс, их роль в развитии
этнографической науки» посвящена научно-литературной и политической
деятельности К. Ма | |
