|
Реферат: Действие норм о договорах во времени (Право)
действие НОРМ О ДОГОВОРАХ ВО ВРЕМЕНИ
ГК 22 и ГК 64 не содержали специальных правил о действии во времени
гражданских норм, включая те из норм, которые непосредственно рассчитаны на
договоры. Указанный пробел в определенной мере был восполнен актами,
посвященными вступлению в силу соответствующего Кодекса. Имеются в виду
постановление ВЦИК от 11 ноября 1922 г. «О введении в действие Гражданского
кодекса РСФСР, принятого на 4-й сессии ВЦИК IX созыва 31 октября 1922 г.» и
Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 12 июня 1964 г. «О порядке
введения в действие Гражданского и Гражданского процессуального кодексов
РСФСР».
Уже первый из этих актов предусмотрел, что нормы соответствующего
Кодекса не обладают обратной силой, а потому на правоотношения, сложившиеся
ко времени вступления его в действие, они не распространяются. Остальные
правила, которые установили порядок вступления в действие Кодекса,
составляли определенное исключение из указанного принципа. Так, в
постановлении от 1 октября 1922г. предусматривалось: к возникшим до
вступления в действие ГК правоотношениям, которые хотя и допускались
действовавшими в этот момент законами, но были все же недостаточно полно
урегулированы ими. Кодекс применяется. Имелось в виду тем самым
использовать этот акт для восполнения возможных пробелов ранее
действовавшего законодательства. Одна из таких исключительных норм
сформировалась в рамках судебной практики.
Указ от 12 июня 1964 г. также подчеркнул, что Кодекс «применяется к
гражданским правоотношениям, возникшим после введения его в действие». В то
же время в Указе предусматривалось, что по договорным и иным гражданским
правоотношениям, возникшим до 1 октября 1964 г., Гражданский кодекс РСФСР
применяется к тем правам и обязанностям, которые возникнут после введения
его в действие.
Следует в этой связи подчеркнуть, что отказ от обратной силы Кодекса
всегда приводит к тому, что в гражданском обороте сосуществуют два разных
правовых режима: один, основанный на прежних законах, а другой - на вновь
принятом Кодексе. Негативные последствия складывающейся таким образом
ситуации способны оказаться особенно чувствительными для договоров, многие
из которых предполагают длящиеся между сторонами правоотношения.
Однако такими же негативными могут стать именно для договоров
последствия противоположного решения: признания обратной силы Кодекса. Речь
идет о том, что тем самым соглашение сторон утратит в определенной мере
значение. Имеется в виду, что стороны руководствовались действовавшим в
этот момент законодательством; между тем реализовать права и исполнять
обязанности им придется уже в рамках режима, установленного новым Кодексом.
В результате отнюдь не исключается, что изменение обстоятельств, связанных
с введением нового закона, может оказаться столь ощутимым, что, зная о
таком изменении, сторона или даже обе не стали бы вообще заключать договор
или по крайней мере на предусмотренных в нем условиях. Применительно к
действующему Кодексу это была бы ситуация, которую п. 1 ст. 451 ГК признает
достаточной для заявления требования об изменении или расторжении договора.
В этой связи законодатель всегда вынужден выбирать разные варианты,
допуская в определенных случаях и в определенных пределах исключения из
того общего принципа, о котором шла речь (имеется в виду провозглашенный
отказ от обратной силы).
ГК включил нормы, посвященные действию гражданско-правового акта во
времени, притом как общие, так и специальные. Правила, о которых идет речь,
составляют содержание двух статей Кодекса. Из них первая - ст. 4 («Действие
гражданского законодательства во времени») распространяется на все
гражданские отношения, а вторая - ст. 422 («Договор и закон») регулирует
только вопрос о последствиях принятия новых гражданских актов для
договоров.
Обе статьи устанавливают соответствующие правила лишь применительно к
одному из возможных правовых источников - закону. И хотя ст. 4 ГК говорит
вначале об «актах гражданского законодательства», в силу п. 2 ст. 3 ГК
указанный термин равнозначен другому: «федеральный закон». Это
подтверждается и второй нормой, включенной в ст. 4. Она прямо указывает на
то, что имеется в виду именно «закон».
Статья 4 ГК помимо запрещения обратной силы закона содержит еще три
положения.
Одно из них устанавливает, что закон все же может распространяться на
отношения, которые возникли до его введения в действие, в случае, если на
этот счет есть прямое указание в законе (п. 1 ст. 4 ГК).
Другое исключение (оно включено в п. 2 ст. 4 ГК) воспроизводит норму,
содержавшуюся во всех ранее принятых Вводных законах к Гражданскому
кодексу: к отношениям, существовавшим до вступления в силу нового
гражданского законодательства, оно применяется к правам и обязанностям,
возникшим после введения его в действие.
Третье исключение носит характер отсылочной нормы (оно содержится также
в п. 2 указанной статьи): к отношениям сторон по договорам, заключенным до
введения в действие акта гражданского законодательства, следует
руководствоваться ст. 422 ГК.
Норма, включенная в ст. 422 ГК, имеет в своей основе принцип Pacta sunt
servanda («Договоры должны исполняться»). Соответственно эта норма
исключает обратную силу нового законодательства, установленного для
Договоров, а следовательно, независимо от того, заключен договор до или
после принятия нового закона, к нему не должен применяться указанный закон.
И лишь тогда, когда на этот счет есть прямое указание в самом законе, он
может быть применен к ранее заключенному договору. Особо подчеркнуто, что
имеются в виду только включенные в новый закон императивные нормы. Тем
самым учитывается, что применение или неприменение диспозитивных норм
подчинено воле самих сторон договора. Поэтому, какой бы ни оказалась
редакция договорного условия, оно считается соответствующим норме
диспозитивной.
Принципиальное различие между ст. 4 и 422 ГК сводится в конечном счете к
тому, что положение, в силу которого новый акт распространяет свое действие
на ранее сложившиеся отношения, применительно к правам и обязанностям,
возникшим после вступления в силу нового закона, на договоры не
распространяется, если в самом акте не предусмотрено его обратное действие.
Параллельно со статьями ГК (4 и 422) за его пределами на уровне
федерального закона урегулирован вопрос о последствиях вступления в
действие самого Кодекса. Поскольку новый Кодекс принимается не сразу, было
признано целесообразным, как уже отмечалось, издать два федеральных Вводных
закона: один - от 30 ноября 1994 г. «О введении в действие части первой
Гражданского кодекса Российской Федерации», а другой - от 26 января 1996 г.
«О введении в действие части второй Гражданского кодекса Российской
Федерации».
Правовое регулирование договоров включено в состав как первой, так и
второй части ГК. По этой причине оба указанных Закона имеют
непосредственное отношение к последствиям принятия соответствующих частей
ГК для договоров, заключенных до момента вступления Кодекса (его частей) в
силу.
На наш взгляд, оба этих Закона могут рассматриваться с точки зрения и
ст. 4, и ст. 422 ГК как специальные, которые действуют главным образом
только применительно к последствиям вступления в силу одного, конкретного
акта - Гражданского кодекса.
Закон от 21 октября 1994г., следуя за своим предшественником, закрепил
отказ от обратной силы норм части первой ГК и одновременно предусмотрел,
что «по гражданским правоотношениям, возникшим до введения ее в действие,
часть первая Кодекса применяется к тем правам и обязанностям, которые
возникнут после введения ее в действие» (ст. 4).
Для иллюстрации можно привести такой пример. ГК 64 и новый Кодекс по-
разному определили порядок исчисления убытков, вызванных нарушением
договора. В частности, это выразилось в том, что в отличие от ГК 64,
предусматривавшего необходимость возмещения лицу, чье право было нарушено,
«понесенных расходов» (ст. 219 этого Кодекса), ГК (ст. 15) признает за
потерпевшей стороной возможность заявить требование о возмещении убытков в
виде не только «понесенных расходов», но и тех, которые потерпевшей стороне
еще только предстоит в будущем понести для восстановления своего
нарушенного права. Руководствуясь приведенной статьей Вводного закона, в
случае, когда по вине арендатора возник пожар в арендованном складе и это
имело место после введения в действие ГК, безотносительно к тому, был ли
заключен договор аренды после или до вступления в силу нового Кодекса,
следует руководствоваться ст. 15 ГК. А значит, истцу не придется
доказывать, что затраты на ремонт были им - арендатором - действительно
понесены. Единственное, что надлежит установить, - необходимость ремонта и
размер потребных для этого средств. При этом для вынесения такого решения
нет нужды издавать закон, который распространял бы на договоры аренды,
заключенные до принятия ГК, действие ст. 15.
Таким образом, возникает определенная коллизия между ст. 422 ГК с ее
запретом обратной силы закона и Вводным законом, допускающим при
определенных условиях такое обратное действие.
Думается, что следует признать приоритет приведенной нормы Вводного
закона в силу того, что п. 2 ст. 422 ГК предусматривает возможность такого
случая, когда в законе предусмотрено обратное действие соответствующего
акта. Правда, в п. 2 ст. 422 ГК идет речь о ситуации, при которой в новом
законе содержится указание на его обратную силу. Однако, на наш взгляд, не
должно иметь значения, каким образом решен вопрос об отношении к ст. 422
ГК, в самом новом акте либо в каком-либо ином. Определяющее значение имеет
то, что ГК допускает исключение и что это исключение сделано, как и
предполагается в ст. 422, на уровне закона (имеется в виду Вводный закон).
Указанной позиции, основанной на приоритете ч.2 ст. 5 Вводного закона к
части первой ГК по отношению ст. 422 ГК, применительно к договорам,
заключенным до принятия нового Кодекса, последовательно придерживается
судебно-арбитражная практика. Соответственно применение старого или нового
кодекса зависит от того, когда именно возникли права и обязанности по
договору, уже заключенному к 1 января 1995 г., - до или после указанной
даты. Так, в одном из рассматриваемых дел возник вопрос о том,
распространяется ли на договор, заключенный в 1994 г., ст. 395 нового ГК
или следует руководствоваться действовавшими в момент заключения договора
Основами гражданского законодательства 1991 г.?
В постановлении по данному делу Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ
признал, что, если договор был заключен до 1 января 1995 г., т.е. До даты
принятия нового ГК, и обязанность по оплате также существовала До этого
времени, но осталась невыполненной и после 1 января 1995 г., кредитор
вправе потребовать от должника уплаты 5 процентов годовых в силу закона (п.
3 ст. 66 Основ гражданского законодательства 1991 г.) с момента
неисполнения обязанности и до 1 января 1995 г. Поскольку иск был заявлен о
взыскании процентов на основании ст. 395 ГК за весь период просрочки
платежа, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ указал, что нижестоящий суд
правильно применил взыскание процентов по ст. 395 ГК за неплатеж по данному
основанию с 1 января 1995 г. Не придавая закону обратной силы, он отказал
во взыскании соответствующих процентов за
1994 г. Право взыскания процентов по основаниям, предусмотренным ст. 395
ГК, возникло у истца только в связи с введением в действие Кодекса, т.е. с
1 января 1995 г. Таким образом, была допущена возможность применения,
именно благодаря существованию на этот счет закона (имеется в виду Вводный
закон), нормы, которая появилась уже после заключения договора.
Еще в одном из опубликованных дел Президиум Высшего Арбитражного Суда
РФ, подтверждая необходимость руководствоваться ст. 395 ГК к договору,
заключенному до вступления в силу ГК, обратил внимание на следующее:
«Поскольку отношения между сторонами возникли до 1 января 1995 г. и
продолжали существовать после этой даты, требование о применении
ответственности за неисполнение денежного обязательства, начиная с 1 января
1995 г., подлежит удовлетворению»2. Указанное постановление представляет
особый интерес в связи с тем, что не только заключение договора, но и его
нарушение имели место до вступления в силу нового ГК. В данном случае
исходное положение арбитражной практики опирается, очевидно, на то, что
длящиеся нарушения могут рассматриваться как непрерывная цепь нарушений с
тем, что к каждому из них должна применяться норма, действовавшая ко дню
совершения соответствующего нарушения. Таким образом, применительно,
например, к задолженности, возникшей до вступления в силу ГК, проценты за
период до 1 января 1995 г. начисляются в размере 5 процентов годовых (на
основе ст. 66 Основ гражданского законодательства 1991 г.) и в размере
ставки рефинансирования Центрального банка РФ (ст. 395 ГК), начиная с 1
января 1995 г.
Статья 12 Вводного закона от 30 ноября 1994 г. установила, что порядок
заключения договоров, предусмотренный гл. 28 Кодекса («Заключение
договора»), применяется к договорам, если соответствующая оферта направлена
после 1 января 1995 г.
Приведенная норма также может признаваться исключением из ст. 422,
поскольку последняя, как уже отмечалось, предусматривает, что ГК
распространяет действие на договоры, заключенные после вступления его в
силу. Между тем договор признается заключенным, в соответствии с п. 1 ст.
433 ГК, «в момент получения лицом, направившим оферту, ее акцепта».
Следовательно, при отсутствии Вводного закона, руководствуясь ст. 422 ГК,
пришлось бы сделать вывод, что новый Кодекс должен распространяться на все
договоры, по которым акцепт направлен и получен оферентом после 1 января
1995 г., и независимо от того, когда именно была направлена оферта.
Приведенный вывод будет иметь значение для всех иных новых актов. При
применении к ним ст. 422 ГК во внимание должен приниматься момент,
указанный в ст. 433 ГК, и соответственно время направления оферты не должно
иметь самостоятельного значения.
Законодатель вместе с тем учел, что к моменту принятия ГК новый закон о
регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним, о котором идет
речь в ст. 131 ГК, еще не был принят. В этой связи предусмотрено (ст. 8),
что до принятия указанного закона применяется ранее установленный порядок.
С принятием такого закона' эта норма утратила силу.
Наконец, в том же Вводном законе (ст. 9) положительно решен вопрос об
обратной силе первой части ГК в случаях, когда предметом требований служит
признание сделки недействительной и применение связанных с этим
последствий. Имеется в виду, что, если дело рассматривается после 1 января
1995 г., надлежит руководствоваться новым ГК (его ч. 1) независимо от того,
когда именно была совершена сделка. Вводный закон оставляет открытым вопрос
о ничтожных сделках, которые, как таковые, являются недействительными
независимо от решения суда, притом с самого начала их заключения. Как
предусмотрено п. 32 Постановления Пленумов РФ № 6/8, стороны могут
обращаться в суд с требованием о признании такого рода сделок
недействительными и по этой причине применения установленных последствий их
заключения'. Очевидно, при заключении сделки в период действия старого ГК
следует руководствоваться основаниями признания сделки ничтожной,
указанными в старом и появившемся новом Кодексе.
Закон от 26 января 1996 г., посвященный вступлению в действие второй
части ГК, содержит значительно большее число норм по сравнению с
аналогичным Законом, принятым по поводу первой части ГК.
В соответствии со ст. 5 Закона от 26 января 1996 г. часть вторая Кодекса
применяется к обязательственным отношениям, которые возникли после введения
ее в действие, а к отношениям, возникшим до 1 марта 1996 г. (дня вступления
в силу второй части), - только к правам и обязанностям, которые возникли
после введения ее в действие.
Вместе с тем существуют и определенные различия в подходе каждого из
Вводных законов к решению некоторых общих вопросов.
Так, ст. 6 Закона от 26 января 1996 г. устанавливает, что нормы второй
части о порядке заключения договоров отдельных видов, их форме и
государственной регистрации применяются в случаях, когда оферта направлена
после вступления в силу второй части ГК. Однако, если оферта была
направлена до 1 марта 1996 г., а договор был заключен после 31 марта 1996
г., применению подлежат нормы второй части нового ГК о форме отдельных
типов (видов) договоров, а также об их государственной регистрации. Первое
отличие состоит в том, что ст. 12 Вводного закона к первой части ГК,
включившая коллизионные нормы по тем же вопросам (имеется в виду отсылка к
гл. 28, в которой содержатся нормы, посвященные, в частности, порядку
заключения и форме договоров), ни при каких условиях не допускает действия
нового ГК, если оферта направлена до вступления в силу соответствующей
части Кодекса. Цель новеллы, включенной в Вводный закон ко второй части,
состоит в том, чтобы «предоставить сторонам возможность оформить свои
отношения по новым правилам».
По этому поводу следует отметить, что ст. 6 Закона от 26 января 1996 г.
расширяет возможности применения второй части ГК к договорам за счет
случаев, при которых оферта направлена до 31 марта 1996 г., только в
отношении двух вопросов - формы и государственной регистрации. Остается
неясным, каким должен быть ответ на вопрос, охватывается ли указанное
расширение (вторая часть нового ГК распространяется на случаи отправки
оферты и до 1 марта 1996г., если только договор заключен до 1 марта 1996
г.) и к другим вопросам, связанным с порядком заключения договора?
Очевидно, в силу исключительного характера соответствующей нормы п. 6
Вводного закона надлежит признать, что предварительное условие применения
второй части ГК - завершение процедуры заключения договора 31 марта 1996 г.
- не распространяется на все иные, кроме формы и регистрации, вопросы.
Таким образом, проблема, которая может возникнуть, должна, очевидно,
решаться в соответствии с первой, общей нормой ст. 6 Вводного закона, а это
означает, что старое законодательство (ГК 64 и Основы 1991 г.) действует в
отношении порядка заключения договора, по которым оферта направлена после 1
марта 1996 г.
Статья 7 Закона от 26 января 1996 г. предусматривает, что впредь до
введения в действие Федерального закона о регистрации прав на недвижимое
имущество и сделок с ним (т.е. Закона от 17 июня 1997 г., вступившего в
силу через три месяца после его официального опубликования) для договоров,
предусмотренных ст. 550, 560 и 574 ГК, сохраняли силу правила об
обязательном нотариальном удостоверении таких договоров, установленные
законодательством до введения в действие части второй Кодекса. Смысл
соответствующей статьи состоит в том, что все сделки, о которых идет речь в
указанных трех статьях, - о купле-продаже недвижимости, купле-продаже
предприятий и дарении - подлежали нотариальному удостоверению независимо от
даты их заключения, в случае если на этот счет существуют ранее принятые
нормы.
Прежде всего, таким образом, речь идет о купле-продаже. В соответствии
со ст. 239 ГК 64 обязательное нотариальное удостоверение было необходимо
только для договоров купли-продажи жилого дома (части дома), который
находится в городе, рабочем, курортном или городском поселке, при условии,
если хотя бы одной из сторон является гражданин. В таком же случае подлежал
нотариальному удостоверению и договор купли-продажи дачи. Статья 257 ГК 64,
посвященная дарению, включала отсылку к форме, установленной ст. 239 ГК
(имелось в виду обязательное удостоверение у нотариуса), лишь в отношении
договора дарения жилого дома. Можно указать также на Закон РФ от 23 декабря
1992 г. «О праве граждан Российской Федерации на получение в частную
собственность и на продажу земельных участков для ведения личного
подсобного и дачного хозяйства, садоводства и индивидуального жилищного
строительства». Им предусмотрено обязательное нотариальное удостоверение
договора купли-продажи земельного участка между гражданами. По этой причине
указание на то, что исходя из приведенной нормы Вводного закона следует
признать обязательной нотариальную форму для указанных в ст. 550, 560 и 574
договоров, заключенных по поводу недвижимости до вступления в силу Закона
от 17 июня 1994 г., представляется все же обоснованным.
Соответствующая норма Вводного закона является отсылочной.
Следовательно, нотариальному удостоверению по основаниям, указанным в
Вводном законе, могли подлежать договоры только в случае, если об этом
прямо указано в ранее действовавшем законодательстве.
Расширен круг изъятий из ст. 422 ГК по сравнению с тем, который
существовал в Законе от 30 ноября 1994 г. Закон от 26 января 1996 г. к
случаям, когда по обязательственным отношениям, сложившимся до 1 марта 1996
г., права и обязанности возникнут после указанной даты, присоединил еще два
(ст. 8). Так, обязательные для сторон нормы части второй Кодекса о
расторжении договоров (основаниях, последствиях и порядке) применяются к
действующим после 1 марта 1996 г. договорам, заключенным не только после,
но и до этой даты. Точно так же обязательные для сторон нормы части второй
ГК об ответственности за нарушение договора независимо от даты его
заключения подлежат применению при условии, если заключенным до 1 марта
1996г. договором не предусмотрена иная ответственность за нарушение таких
обязательств.
Общим для обоих случаев является то, что в них речь идет о последствиях,
связанных с определенным юридическим фактом, порождающим право на
расторжение договора или наступление гражданской ответственности. А
поскольку это так, есть основания рассматривать соответствующую норму
Закона от 26 января 1996 г. как такую, которая представляет собой отдельный
случай более общей нормы, существовавшей во Вводных законах, - о правах и
обязанностях, возникших после вступления в силу обеих частей нового ГК.
Обращает на себя внимание и еще одно положение Закона от 26 января 1996
г. Имеется в виду, что нормы части второй ГК, которые определяют содержание
договоров отдельных видов, распространяют свое действие только на те из
них, которые заключены после введения в силу этой части (ст. 6). Отсюда от
противного может быть сделан вывод, что к договорам, заключенным до 1 марта
1996г., применяется в отношении содержания, помимо общей части, то
законодательство, которое действовало в момент заключения договора.
Указанная норма, таким образом, является прямым результатом действия ст.
422 ГК, т.е. содержащегося в ней указания: по отношению к договорам в
качестве общего правила закон обратной силы не имеет.
Таким образом, существуют определенные расхождения между обоими Вводными
законами. Применительно к договорам по этой причине возникают по крайней
мере две проблемы. Первая связана с тем, что договоры регулируются как
первой, так и второй частью ГК. Между тем буквальное применение правил
Вводных законов дает основание для вывода, что нормы каждой части ГК имеют
разные пределы действия во времени. Однако такой вывод будет означать
подчинение конкретного договора, для которого один из Вводных законов
отсылает к новому, а другой - к старому кодексу, разным режимам. А это
способно породить иногда трудности, поскольку вторая часть ГК увязана с его
первой частью.
Другая проблема связана с договорами, которые вообще не выделены во
второй части.
На наш взгляд, существует определенный путь решения вопроса: должен
действовать единый Вводный закон, а для этой цели оба указанных акта должны
быть объединены и тем самым возникший разрыв ликвидирован. Это может быть
сделано, однако, только после принятия третьей части ГК.
В заключение следует отметить, что принцип, исключающий обратное
действие норм, является признанным не только для гражданского, но и для
ряда других отраслей права. Особый интерес приобретает, в частности,
уголовное право, которое последовательно исходит из того, что обратную силу
имеет только уголовный закон, устраняющий преступность деяния, смягчающий
наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего
преступление. Одновременно подчеркнуто, что уголовный закон, который
устанавливает преступность деяния, усиливает наказание или иным образом
ухудшает положение лица, совершившего преступление, обратной силы не имеет
(ст. 10 УК РФ 1996 г.). Аналогичные нормы, ставящие возможность
распространения обратного действия нового акта в зависимость от того,
смягчает или отменяет этот акт ответственность либо, напротив,
устанавливает или усиливает ответственность, действуют в административном
праве (имеется в виду ст. 9 Кодекса РСФСР об административных
правонарушениях и ст. 234 Таможенного кодекса РФ, также регламентирующая
административную ответственность в соответствующей области).
В отличие от Уголовного кодекса и актов административного права ГК при
решении вопроса об обратной силе закона подобной дифференциации не
проводит. Однако это не означает, что гражданскому праву учет возможных
последствий применения принципа обратной силы (ст. 10 УК РФ) вообще
неизвестен. Так, еще Л. Эннекцерус отмечал, что «применение нового права
исключается, если бы оно отличалось не оправдываемой вескими основаниями
суровостью». В качестве примера автор обращается к принятым в разное время
ужесточениям поземельных книг и ограничению крестьянского землевладения'.
Правда, сам Л. Эннекцерус предполагал учитывать данное обстоятельство
(суровость!) прежде всего при толковании норм.
В нашей стране высказывалась сходная точка зрения, подтвержденная
конкретными примерами. При этом имелось в виду применение к ранее
заключенным договорам нового закона с учетом того, что в одних случаях
облегчался, а в других ужесточался соответствующий режим.
Так, Б.И. Пугинский ссылался на разъяснение уполномоченных
Правительством органов соответствующей нормы Положений о поставках 1988 г.
С учетом того, что указанные акты отменили или уменьшили ответственность за
определенные нарушения, было признано, что соответствующие их нормы должны
распространяться и на ранее заключенные договоры.
В ряде случаев устранение неблагоприятных последствий придания обратной
силы новому акту, ужесточавшему соответствующий правовой (экономический)
режим, осуществляется самим законодателем и служит в известной мере
гарантией для участников гражданского оборота, в частности связанных между
собой договорами.
Примером может служить Указ Президента Российской Федерации от 27
сентября 1993 г. «О совершенствовании работы с иностранными инвестициями»3,
который установил, что «издаваемые нормативные акты, регулирующие условия
функционирования на территории Российской Федерации иностранных и
совместных предприятий, не действуют в течение трех лет в отношении
предприятий, существующих на момент вступления в силу этих актов. Данное
положение не распространяется на нормативные акты, обеспечивающие более
льготные условия функционирования на территории Российской Федерации
иностранных и совместных предприятий».
Сходная норма содержится и в Законе от 26 июня 1991 г. «Об
инвестиционной деятельности в РСФСР»4. Так, в силу п. 2 ст. 7 указанного
Закона условия договоров (контрактов), заключенных между субъектами
инвестиционной деятельности, сохраняют силу на весь срок действия
договоров. В случаях, когда после их заключения законодательством,
действующим на территории России, установлены условия, которые ухудшают
положение партнеров, договоры (контракты) могут быть изменены. Смысл этой
нормы состоит в предоставлении каждому из контрагентов права ссылаться на
то, что закрепленные в контракте условия для него ухудшились. При этом
указанные обстоятельства должны быть приняты во внимание судом,
рассматривающим требования о расторжении или изменении договора, а также в
некоторых иных случаях.
В приведенном смысле представляет интерес и Закон РФ от б декабря 1995
г. «О соглашениях о разделе продукции». В нем предусмотрена аналогичная
ситуация и приведено аналогичное решение: в случае, если в течение срока
действия соглашения законодательством РФ, законодательством субъектов РФ и
правовыми актами органов местного самоуправления будут установлены нормы,
ухудшающие коммерческие результаты деятельности инвестора в рамках
соглашения, в него вносятся изменения, обеспечивающие инвестору
коммерческие результаты, которые он получил бы при применении действовавших
на момент заключения соглашения законодательства РФ и законодательства
субъектов РФ, а также правовых актов органов местного самоуправления.
В некоторых случаях сходные нормы носят менее определенный характер.
Так, Временное положение о финансировании и кредитовании капитального
строительства на территории Российской Федерации предусматривает
применительно к долгосрочным договорам, заключенным государством,
представляемым Министерством финансов РФ, банками и заемщиками
(застройщиками), что условия таких договоров определяются на весь срок
действия договора, но, если после его заключения будет принято
законодательство, ухудшающее положение контрагентов (партнеров), в договор
«могут быть внесены изменения».
9. действие НОРМ О ДОГОВОРАХ В ПРОСТРАНСТВЕ
Законодательство о договорах как часть гражданского законодательства в
целом в силу п. «о» ст. 71 Конституции составляет предмет ведения
Российской Федерации. Опираясь на указанную норму, п. 1 ст. 3 ГК
предусмотрел: в соответствии с Конституцией гражданское законодательство
находится в ведении Российской Федерации.
Утверждено Постановлением Правительства Российской Федерации 21 марта
1994 г. (Собрание актов Российской Федерации. 1994. № 13. Ст. 996).
В связи с приведенными основополагающими для всего гражданского права
положениями возникают два вопроса: является ли исчерпывающим в ст. 3
перечень составляющих гражданское законодательство нормативных актов и
могут ли принимать гражданско-правовые нормы субъекты Федерации и
муниципальные образования? Обычно на первый следует положительный, а на
второй отрицательный ответ.
Так, в частности, отмечается: «Статья 71 Конституции РФ установила, что
гражданское законодательство находится в ведении Российской Федерации. В
соответствии с этим органы власти и управления субъектов Российской
Федерации не вправе издавать нормативные акты, содержащие нормы
гражданского права».
Аналогичный вывод сделан и в другой работе: «По Конституции РФ
гражданское законодательство - предмет исключительного ведения РФ..., что
означает невозможность принятия каких-либо актов, содержащих нормы
гражданского права, ее субъектами, тем более органами местного
самоуправления».
Разумеется, нет никаких оснований для отступления от принципов
распределения компетенции, зафиксированных в Конституции РФ, в том числе и
в ее ст. 71. На развитие этих принципов направлено Положение о порядке
работы по разграничению предметов ведения и полномочий между федеральными
органами государственной власти и органами государственной власти субъектов
Российской Федерации и о взаимной передаче осуществления части своих
полномочий федеральными органами исполнительной власти и органами
исполнительной власти субъектов Российской Федерации, утвержденное Указом
Президента Российской Федерации от 12 марта 1996 г.3 В Положении
подчеркнуто, что не допускается изъятие или перераспределение предметов
ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации,
установленных соответственно ст. 71 и 72 Конституции Российской Федерации.
Приведенное разграничение позволяет, например, сделать вывод, что, когда
Распоряжением мэра г. Москвы от 29 февраля 1996 г. было утверждено
Положение о порядке содержания казино, в той части, в какой данный акт
регулирует виды игр, порядок их ведения, отношения между участниками игр,
т.е. сторонами соответствующего договорного отношения, принятие Положения
выходит за пределы компетенции субъекта Федерации. Следовательно, сам
правовой акт, о котором идет речь, оказывается лишенным необходимого
основания.
И все же, на наш взгляд, столь категорические выводы, отрицающие
полностью возможность принятия гражданско-правовых актов субъектами
Федерации, вызывают сомнение. Закрепление исключительной компетенции РФ в
области гражданского законодательства прежде всего не исключает ситуации,
при которой федеральный орган поручает субъекту Федерации издать
определенный акт. В конечном счете принятый таким образом акт опирается на
компетенцию именно федерального, а не местного органа.
Подтверждением могут служить Указ Президента РФ от 28 февраля 1995 г. «О
мерах по упорядочению государственного регулирования цен (тарифов)» и
изданное на его основе одноименное Постановление Правительства РФ от 7
марта 1995 г. В обоих этих актах идет речь о предоставлении субъектам
Федерации по специально утвержденным перечням видов продукции и услуг, по
которым на внутреннем рынке Российской Федерации регулирование осуществляют
органы исполнительной власти субъектов Федерации, и по такому же перечню
услуг транспортных, снабженческо-бытовых и торговых организаций право
вводить государственное регулирование тарифов и надбавок. В Указе особо
отмечено, что регулируемые государством цены (тарифы) - идет речь в равной
мере об актах федеральных органов и органов субъектов Федерации -
применяются на внутреннем рынке Российской Федерации всеми предприятиями и
организациями, независимо от их организационно-правовых форм и форм
собственности, если иное не установлено актами законодательства Российской
Федерации.
Исключение какой бы то ни было нормотворческой деятельности субъектов
Федерации в области гражданского права снимает вопрос о делегировании
федеральными органами своего права на издание определенного нормативного
акта. С этим трудно согласиться. На наш взгляд, правильную позицию в
рассматриваемом вопросе занимает В.П. Мозолин. Сложившейся практике
соответствует его утверждение, что «Российская Федерация вправе
делегировать субъектам Федерации по договору или в одностороннем порядке
право на принятие законов и иных нормативных правовых актов по отдельным
видам отношений, регулируемым гражданским законодательством РФ. Так, вряд
ли целесообразно на федеральном уровне принимать законы и иные нормативные
правовые акты, касающиеся специфически местных услуг или товаров
национального характера, оказываемых или производимых на территории
отдельного национального округа».
Особое значение имеет вопрос о компетенции субъектов Федерации
применительно к отношениям, охваченным ст. 72 Конституции РФ.
Статья 72 Конституции РФ отнесла к совместному ведению Российской
Федерации и субъектов РФ, среди прочего, вопросы владения, пользования и
распоряжения землей, недрами, водными и другими природными ресурсами (п.
«в» ст. 72), а также жилищное, земельное, водное, лесное законодательство,
законодательство о недрах (п. «к» ст. 72). А это означает, как следует из
п. 2 ст. 76 Конституции РФ, что субъектам Федерации предоставлено право по
всем перечисленным вопросам принимать в соответствии с федеральными
законами собственные законы и иные нормативные акты.
Известно, что неотъемлемую часть ГК составляет хотя и не вступившая еще
пока в силу гл. 17 «Право собственности и другие вещные права на землю»'.
Указанная глава, среди прочего, определяет порядок реализации
соответствующих прав на основе гражданско-правовых договоров. Можно указать
также и на то, что ГК регулирует, хотя и в самом общем виде, договоры о
залоге недвижимости-ипотеке.
Следовательно, по крайней мере часть отношений по поводу земли, и прежде
всего договорные, составляют область гражданского права. К этому следует
добавить, что, поскольку ст. 72 Конституции РФ является все-таки
специальной по отношению к общей - ст. 71, можно сделать вывод, что
гражданско-правовые отношения, имеющие своим предметом землю, ее недра,
леса и воды, в случаях, когда они затрагивают вопросы, указанные в ст. 72
Конституции РФ, представляют собой сферу совместной компетенции. Думается,
что это соответствует и п. 3 ст. 36 Конституции РФ: «Условия и порядок
пользования землей определяются на основе (выделено нами. - Авт.)
федерального закона». Известно, что по этому пути пошла и нормо-творческая
практика субъектов Федерации.
На наш взгляд, можно считать еще более убедительным признание за
субъектами Федерации определенной компетенции в области гражданского права
в связи с включением Конституцией в совместное ведение Российской Федерации
и субъектов РФ жилищного законодательства.
В современных экономических условиях, когда основная масса жилищного
фонда представляет собой частную собственность, основными в жилищном
законодательстве являются нормы гражданского права. Без этих норм жилищное
законодательство существовать не может. Указанная отрасль законодательства
в ее современном виде только складывается. Однако и среди небольшого числа
актов, принятых после вступления в силу действующей Конституции РФ, можно
указать на такие, которые положительно решают вопрос о нормотворческой
компетенции субъектов Федерации.
Так, в частности, Закон о товариществах собственников жилья, принятый
Государственной Думой 24 мая 1996 г., призван регулировать отношения
собственности в кондоминиумах. Последние являются формой объединения
домовладельцев для совместного управления и обеспечения эксплуатации
соответствующего комплекса недвижимого имущества. Указанный Закон
перечисляет круг отношений, регулируемых законодательством о кондоминиумах
и товариществах собственников жилья. В ст. 3 он устанавливает, что
содержащиеся в законодательстве жилищные правоотношения регулируют, помимо
самого Закона, ГК, иных законодательных актов РФ, регулирующих гражданские
правоотношения, «также» иные законодательные акты Российской Федерации и
законодательные акты субъектов РФ. Единственное исключение сделано для
указанных в ст. 2 Закона отношений, которые могут быть урегулированы только
федеральными актами. Однако за пределами этой статьи остаются на долю
законодательства субъектов Федерации самые разнообразные отношения, прежде
всего связанные с использованием договорных форм.
Пункт 3 ст. 672 ГК мог бы дать повод сделать вывод, что жилищное
законодательство представляет собой лишь совокупность норм, регулирующих
социальный наем жилищных помещений. Но следует иметь в виду, что
терминология указанной нормы отнюдь не обязательно равнозначна той, которую
использует ст. 72 Конституции РФ. Во всяком случае, действующий Жилищный
кодекс РФ регулирует весь комплекс жилищных отношений. В частности, в нем
специальную главу (гл. 6) составляют нормы, посвященные пользованию жилыми
помещениями в домах индивидуального жилого фонда, которые, во всяком
случае, не относятся к «социальному найму». В подтверждение того, что
«жилищное законодательство» не ограничивается «социальным наймом», можно
сослаться на некоторые статьи самого ГК. Так, например, п. 1 ст. 673
Кодекса содержит отсылку по вопросу «пригодности жилья для проживания» к
жилищному законодательству, тем самым предполагая, что соответствующие
нормы этого законодательства будут распространяться в равной мере на
«договоры найма» и на «договоры социального найма». К этому можно добавить
и то, что п. 3 ст. 682 ГК отсылает по вопросу о размере платы за жилое
помещение к Жилищному кодексу РФ. Следовательно, и новый Жилищный кодекс,
который предстоит принять с учетом нового ГК, очевидно, должен будет
содержать нормы, регулирующие отношения, выходящие за пределы социального
найма. Таким образом, нет оснований, полагаем, сужать понятие «жилищное
законодательство», а тем самым и рамки совместной компетенции применительно
к этой законодательной отрасли одними лишь социальными жилищными
правоотношениями.
Думается, что сходная ситуация сложилась и применительно к вопросам
владения, пользования и распоряжения землей, недрами, водными и другими
природными ресурсами. Имеется в виду, что правовое регулирование указанных
вопросов связано непосредственно с различными договорами, в которых
соответствующие вещные права, и прежде всего правомочные распоряжения,
непосредственно реализуются.
О существующем регулировании указанных вопросов на уровне субъектов
Федерации можно судить, например, по утвержденному Постановлением
Правительства Москвы 4 июня 1996 г. Положению о порядке осуществления
контроля за выполнением договоров купли-продажи муниципальной
(государственной) собственности. Его нормы помимо регулирования чисто
административных отношений охватывают порядок проведения коммерческих
конкурсов и аукционов по продаже предприятий, нарушивших заключенные ими
договоры купли-продажи.
В результате следует прийти к выводу, что гражданское законодательство
является исключительной компетенцией РФ, кроме случаев, которые
охватываются ст. 72 Конституции РФ.
Разумеется, не все акты субъектов Федерации, входящие в область
гражданского законодательства, как она понимается в ст. 72 Конституции РФ,
подчиняются ст. 76 той же Конституции. Эта последняя дает основания сделать
вывод, что акты, изданные субъектами Федерации на основе ст. 72 Конституции
РФ, должны применяться в соответствии с федеральными законами. По этой
причине возможности субъектов Федерации реализовать принадлежащие им права,
основанные на ст. 72 Конституции, целиком зависят от объема
законодательства, изданного по соответствующим вопросам федеральными
органами.
В заключение следует отметить, что применение соответствующих статей
Конституции РФ (71 и 72) связано с определенными трудностями, в частности
по той причине, что содержащийся в них перечень вопросов, составляющих
соответственно исключительную и совместную компетенцию, не совпадает с
делением права на отрасли. Это было очень четко проиллюстрировано
Конституционным Судом РФ в деле о проверке конституционности одной из
статей Закона «О рекламе»'. В этой связи была подчеркнута необходимость
учета комплексного характера нормативного регулирования отдельных
отношений, перечисленных в указанных статьях Конституции РФ.
10. ДЕЙСТВИЕ НОРМ О ДОГОВОРАХ ПО ЛИЦАМ
Нормы гражданского законодательства, которые определяют, как должны
заключаться договоры, какие права и обязанности составляют их содержание,
какая ответственность наступает в случае нарушения договора и др., в
принципе адресованы любому участнику гражданского оборота. Однако
приведенное правило знает и исключения. В конечном счете смысл таких
исключений сводится к тому, что некоторые договорные модели рассчитаны лишь
на строго определенный круг участников. Кроме того, совокупность норм,
регулирующих определенный тип (вид) договоров, может устанавливать
неодинаковый правовой режим в зависимости от того, кто выступает в роли
стороны (сторон).
В течение длительного времени дифференциация правового регулирования
договоров по признаку субъектного состава выражалась в разграничении
отношений с участием и без участия граждан, а поскольку выступать в обороте
наряду с гражданами могли практически лишь «социалистические организации»,
практически речь шла о разграничении договоров, рассчитанных на участие в
них только таких организаций, и договоров с участием граждан.
Например, ГК 64 в число договоров первого вида включал основные в то
время договоры: поставку и подряд на капитальное строительство. Специальный
субъектный состав был обязательным признаком также и для договоров
государственной закупки сельскохозяйственной продукции, страхования и
перевозки грузов. Применительно к последним в качестве по крайней мере
одной стороны - соответственно заготовителя, страховщика или перевозчика -
в них должны были участвовать «социалистические организации». Различные
решения одних и тех же вопросов в зависимости от того, кто именно выступает
в качестве контрагентов, имели место почти во всех остальных главах ГК 64,
посвященных договорам.
Подобная дифференциация проводилась и в общих положениях об
обязательствах. Субъектный состав договоров принимался во внимание, в
частности, нормами о порядке заключения договоров (ст. 160) и разрешении
возникающих при этом споров (ст. 167), о возможностях и последствиях
возложения обязательства на третье лицо (ст. 171), допустимости досрочного
исполнения (ст. 173) и об уменьшении размера неустойки (ст. 191) и др.
Основы гражданского законодательства 1991 г. в принципе отказались от
учета круга участвующих в договоре лиц. Одно из немногих исключений в них
составила ст. 71, которая примечательна еще и тем, что в ней впервые в
качестве классификационного признака выступило осуществление лицом
«предпринимательской деятельности». В указанной статье проводилось
разграничение двух режимов применительно к основаниям возникновения
ответственности должника за нарушение обязательства. Такая ответственность
наступала только при наличии вины должника. Но если речь шла о должнике,
который нарушил обязательство при осуществлении им предпринимательской
деятельности, то и без вины. Дифференциация проводилась и в ст. 109 Основ,
которая предоставляла только юридическим лицам и гражданам, занимающимся
предпринимательской деятельностью, право открывать счета в любом банке.
Более широкую дифференциацию правового регулирования договоров «по
лицам» содержит действующий ГК. Указанная дифференциация проведена прежде
всего в общей части обязательственного права. Имеются в виду, в частности,
статьи первой части ГК, посвященные одностороннему отказу от исполнения
договора и его изменению (ст. 310), возможности досрочного исполнения
обязательств (ст. 315), основаниям возникновения солидарных обязательств
(п. 2 ст. 322), залогу вещей в ломбарде (п. 1 ст. 358), удержанию (п. 1 ст.
359), основаниям ответственности (п. 3 ст. 401), публичному договору (ст.
426), договору присоединения (п. 3 ст. 428).
Весьма широко выделены отношения с участием предпринимателей в главах,
посвященных отдельным видам договоров. Так, в частности, это относится к
определенным вопросам, которые возникают при заключении договоров купли-
продажи (качество товаров - п. 4 ст. 469, тара и упаковка -п. 3 ст. 481),
дарения (отмена дарения - п. 3 ст. 578), подряда (качество работ - п. 2 ст.
721), займа (получение процентов - п. 3 ст. 809), при расчетах (об
осуществлении безналичных расчетов - п. 1 ст. 861), при заключении
договоров страхования (досрочное прекращение договора - п. 1 ст. 958),
поручения (вознаграждение поверенного - п. 1 ст. 972), комиссии
(отступление от указаний комитента - п. 1 ст. 995), простого товарищества
(ответственность товарищей по общим обязательствам - ст. 1047).
Участие предпринимателей для ряда договоров является конституирующим
признаком. Для некоторых типов (видов) договоров обязательным условием
служит выступление предпринимателей с обеих сторон: поставка (ст. 506),
финансовая аренда (ст. 665), складское хранение (ст. 907), коммерческая
концессия (п. 1 ст. 1027), простое товарищество, созданное для извлечения
прибыли (п. 2 ст. 1041). Параллельно с этим в ГК выделены также договоры,
для которых обязательно участие предпринимателей и непременно в качестве
только одной из сторон. К указанным относятся договоры розничной купли-
продажи (п. 1 ст. 492), проката (п. 1 ст. 626), бытового подряда (п. 1 ст.
730). Сюда можно отнести из первой части ГК договор залога вещей в ломбарде
(п. 1 ст. 358).
Наряду с установлением специальных режимов для договоров
предпринимателей есть в ГК относительно небольшое число норм, в которых
субъектный состав договоров характеризуется участием коммерческих
организаций. Различие между коммерческими и некоммерческими организациями
проведено п. 1 ст. 50 ГК. К первым относятся юридические лица, которые в
качестве основной цели своей деятельности преследуют извлечение прибыли, в
то время как вторые такой цели не имеют и, кроме того, полученная этими
последними прибыль не подлежит распределению между участниками. Указанная
дифференциация отражается в правилах, запрещающих дарение в отношениях
между коммерческими организациями (ст. 575), устанавливающих специальный
порядок передачи имущества коммерческой организацией учредителям,
участникам, руководителям, членам ее органов управления или контроля в
безвозмездное пользование (п. 2 ст. 690) и др. Особо выделена перевозка
транспортом общего пользования по признаку участия коммерческой организации
(п. 1 ст. 789). Можно указать на нормы, которые предусматривают право такой
организации заключать договоры финансирования под уступку денежного
требования (ст. 825), специальный режим для хранителей - коммерческих
организаций (п. 2 ст. 886) и такой же специальный режим для общества
взаимного страхования, создаваемого в соответствующей форме (п. 1 ст. 968),
требуют обязательного участия в качестве доверительного управляющего, кроме
граждан, только коммерческих организаций (п. 1 ст. 1015), считают
обязательным участие в коммерческой концессии (п. 3 ст. 1027).
В ГК содержится немало норм, область действия которых составляет
осуществляемая одной из сторон предпринимательская деятельность. Такого
рода выделение может рассматриваться в рамках действия гражданских законов
по лицам. Это связано с тем, что предпринимательской деятельностью, т.е.
самостоятельной, осуществляемой на свой риск деятельностью, направленной на
систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи
товаров, выполнения работ или оказания услуг, могут заниматься только
предприниматели - лица, зарегистрированные в этом качестве в установленном
законом порядке (п. 1 ст. 2 ГК). Ограничивая пределы действия определенных
норм, ГК иногда использует термин «предприниматель». Однако во всех
подобных случаях имеются в виду не просто юридические лица и граждане,
зарегистрированные в таком качестве, а именно те из них, кто в данном
конкретном случае заключают и исполняют договор, действуя в рамках
осуществляемой ими предпринимательской деятельности.
Определение предпринимательской деятельности в новом Кодексе по существу
не отличается от того, которое было дано в прекратившем свое действие с
принятием ГК Законе РСФСР от 25 декабря 1990 г. «О предприятиях и
предпринимательской деятельности». Отсутствие в ГК указания, содержащегося
в этом Законе, на самостоятельную ответственность предпринимателя имеет
чисто редакционный характер. Все сводится к устранению явного плеоназма,
поскольку понятие «свой риск» включает и самостоятельную ответственность.
ГК (ст. 23), допуская возможность занятия гражданами предпринимательской
деятельностью без образования юридического лица, требует лишь их
регистрации в качестве индивидуального предпринимателя'. В силу п. 3 ст. 23
ГК к деятельности такого рода лиц применяются - если иное не вытекает из
закона, иных правовых актов или существа правоотношений - правила ГК,
регулирующие деятельность юридических лиц, которые являются коммерческими
организациями.
Одна из новелл ГК, относящаяся к предпринимательской деятельности
граждан, содержится в п. 4 ст. 23. Она имеет в виду граждан, которые
осуществляют такую деятельность без образования юридического лица, не
пройдя государственной регистрации. Такой гражданин не вправе ссылатьcя в
отношении заключенных им сделок на то, что он не является предпринимателем.
Соответствующая норма имеет целью защитить интересы контрагента такого
гражданина. В частности, если контрагенты предъявят иски о неисполнении или
ненадлежащем исполнении гражданином принятых на себя по сделке
обязанностей, то в их интересах в соответствующих случаях действия
ответчика будут расценены как нарушение обязательства, связанного с
предпринимательской деятельностью.
По этой причине соответствующие нарушения должны влечь, в частности,
повышенную ответственность, т.е. такую, которая наступает даже и при
отсутствии вины должника. Вместе с тем очевидно что в подобных ситуациях
суд не может применять те специальные нормы, которые представляют собой
исключение из правил, установленных в интересах предпринимателя (имеются в
виду, среди прочего, положения п. 3 ст. 809 ГК, которые устанавливают для
заимодавцев-предпринимателей более выгодную презумпцию в отношении
возможности взыскания процентов, на которые вправе претендовать
заимодавец).
В ряде случаев непременным условием договора служит участие в нем
коммерческой организации. Примером может служить публичный договор (ст. 426
ГК).
Термин «предпринимательский договор» возник лишь недавно. До этого,
начиная с кредитной реформы 1930г., применительно к договорам вопрос о
действии «гражданских законов по лицам» был связан главным образом с так
называемыми «хозяйственными договорами».
В течение определенного времени термин «хозяйственный договор»
рассматривался как синоним поставки. Но затем он приобрел собирательное
значение, охватывая всю совокупность договоров, специально
сконструированных для их использования в отношениях между организациями.
Основную особенность этих договоров составляло то, что они формировались
на основе обязательных для обоих или по крайней мере одного из контрагентов
планового акта и подчинялись установленному не только законом, но и
плановым актом специальному режиму. И хотя степень предопределенности
договоров планом была неодинаковой, для разных договоров, заключенных
организациями, и даже в пределах одного типа (вида) договоров (например,
поставки), план (плановый акт) сохранял значение основы такого договора.
Отмеченное обстоятельство неизменно подчеркивалось законодателем.
Достаточно указать на то, что до 1988 г. продолжала действовать ч. 2 ст.
159 ГК 64, которая предусматривала: содержание договора, заключенного на
основании планового задания, должно соответствовать данному заданию'.
Исходя из этого в статьи ГК, посвященные наиболее распространенным видам
договоров - поставке, подряду на капитальное строительство, перевозке
грузов (имелись в виду грузы, принадлежащие «государственным кооперативным
и иным общественным организациям»), включалось указание на то, что
соответствующий договор заключается на основе плана. К этому следует
добавить, что из ст. 234 Кодекса 1964 г. вытекала зависимость судьбы
договоров от судьбы планового акта, лежащего в его основе: изменение акта
планирования народного хозяйства, во исполнение которого был заключен
договор, влекло за собой его автоматическое прекращение или изменение.
По сути, с самого момента появления конструкции «хозяйственного
договора» выявилось двоякое к ней отношение. Одна весьма устойчивая группа
авторов признавала хозяйственные договоры основным институтом особой
отрасли - хозяйственного права. Ее предметом должны были стать
хозяйственные отношения, т.е. такие, которые «включают и отношения по
руководству экономикой (отношения по вертикали), и отношения по
осуществлению хозяйственной деятельности (отношения по горизонтали)».
Одновременно считалось, что «особой разновидностью хозяйственных отношений
являются отношения внутрихозяйственные». Таким образом, создавались
предпосылки для формирования конгломерата норм, регулирующих разнородные по
самой своей природе, в том числе по кругу участников, отношения.
Объединение этих норм в единую отрасль должно было служить теоретическим
обоснованием существовавшего будто бы единства указанных трех видов
отношений и их противоположности - отношений с участием граждан.
Приведенные взгляды были подвергнуты, главным образом в связи с
разработкой Основ 1991 г. и ГК64, критике сторонниками единства
гражданского права и сохранения того же цельного его фундамента в виде
Гражданского кодекса. Глубокое обоснование концепции единого гражданского
права содержалось в работах С.С. Алексеева, Ю.Г. Басина, С.Н. Братуся, В.П.
Грибанова, В.А. Дозорцева, О.С. Иоффе, Ю.Х. Калмыкова, С.М. Корнее-ва, О.А.
Красавчикова, А.Л. Маковского, Г.К. Матвеева, Е.А. Флейшиц, А.А. Собчака,
В.А. Рахмиловича, P.O. Халфиной, В.Ф. Яковлева, В.Ф. Яковлевой и др. При
этом среди тех, кого можно было назвать представителями школы цивильного
права, оказалось немало тех, кто выступал за выделение особой группы —
хозяйственных договоров. Общим для взглядов последних было признание
хозяйственных договоров особой разновидностью гражданских договоров.
Соответственно регулирование таких договоров должно было подчиняться общим
нормам гражданского права, а в их числе - общим нормам гражданских
договоров. При этом заведомо исключалась необходимость в создании
обобщающего акта о таких договорах даже в рамках гражданского
законодательства. По этой причине выделение хозяйственных договоров имело
главным образом познавательное значение.
Иную позицию занимали представители школы хозяйственного права,
высказывавшиеся за принятие наряду с гражданским такого же самостоятельного
хозяйственного кодекса. Важнейшим институтом этого последнего должны были
стать хозяйственные, противопоставляемые тем самым гражданским, договоры.
В последние годы сторонники хозяйственного права выступают за разработку
Торгового (Предпринимательского) кодекса.
По этому поводу следует прежде всего отметить, что исходные позиции
сторонников «хозяйственного права» остались в своей основе прежними.
Например, в одной из вышедших уже теперь работ предлагается считать все то
же хозяйственное право «совокупностью норм, регулирующих
предпринимательские отношения и тесно связанные с ними иные, в том числе
некоммерческие отношения, а также отношения по государственному
регулированию экономики в целях обеспечения интересов государства и
общества». Чтобы снять всякие сомнения в преемственности соответствующих
взглядов, автор счел необходимым особо подчеркнуть сохранение идеи о наборе
регулируемых хозяйственным правом отношений. Это должны были быть «тесно
связанные» вертикальные, горизонтальные и внутрихозяйственные отношения.
Сходную позицию занимает и В.В. Лаптев. Он приходит к выводу, что
«хозяйственное право», которое ранее было правом плановой экономики,
становится теперь правом предпринимательской деятельности.
Предпринимательское право представляет собой хозяйственное право рыночной
экономики. О сущности предлагаемой отрасли можно судить по тому, что в ней
«будут аккумулированы различные виды отношений - между предприятиями, а
также предприятиями и государственными органами». И далее: «Регулирование
этих отношений в едином законе позволяет институционально согласовать их».
Сторонникам хозяйственного права оказалось трудно вписаться в систему
рыночных отношений. В этой связи авторы, разделяющие указанные исходные
положения, вынуждены облекать соответствующие идеи в несколько иную форму,
сохраняя, однако, их существо.
Так, в частности, В.В. Лаптев усматривает тесную связь Гражданского и
Предпринимательского кодексов в том, что первый из них определяет «общие
положения, которые обязательны для всех видов деятельности, в том числе для
предпринимательской»2. Но все дело в том, что указанная особенность ГК при
создании хозяйственного (предпринимательского) кодекса полностью исчезнет.
Имеется в виду, что, если нормы этого Кодекса станут, как предлагают,
считаться специальными нормами3, это означает, что они должны обладать
безусловным приоритетом по отношению к нормам (общим нормам) Гражданского
кодекса. Следовательно, применительно к договорам и другим правоотношениям
«общие положения» сразу же утратят свою силу только потому, что отличные от
пр | |
