|
Реферат: Массовые репрессии и политические процессы 20-х 30-х годов (История)
Отсутствие у вас судимости-
не ваша заслуга, а наша недоработка...
Введение.
20-е – 30-е годы – одна из самых страшных страниц в истории СССР. Было
проведено столько политических процессов и репрессий, что еще долгие годы
историки не смогут восстановить все детали страшной картины этой эпохи. Эти
годы обошлись стране в миллионы жертв, причем жертвами как правило
становились талантливые люди, технические специалисты, руководители,
ученые, писатели, интеллигенция. «Цена» борьбы за «счастливое будущее»
становилась всё выше. Руководство страны стремилось избавиться от всех
свободно мыслящих людей. Проводя один процесс за другим, государственные
органы фактически обезглавили страну.
Террор охватывал без разбора все регионы, все республики. В
расстрельных списках были фамилии русских, евреев, украинцев, грузин и
других представителей больших и малых народов страны. Особенно тяжелыми
были его последствия для тех районов, которые отличались культурной
отсталостью до революции и где в 20 — 30-е годы быстро формировался слой
интеллигенции, специалистов. Большой урон несли не только советские люди,
но и представители зарубежных партий и организаций, работавших в СССР.
«Чистка» коснулась и Коминтерна. Отправлялись в тюрьмы и концлагеря,
высылались с позором из страны специалисты, добросовестно помогавшие стране
в подъеме экономики.
Чувствуя приближающуюся беду, некоторые советские деятели бежали за
границу. Появилась, хотя и немногочисленная, «красная» волна российской
эмиграции.
Второй тотальный кризис власти свидетельствовал о росте недоверия,
отчужденности, враждебности вокруг партии и государственных организаций. В
ответ – политика подавления, насилия, массового террора. Лидеры правящей
партии проповедовали, что все стороны жизни общества должны быть пропитаны
непримиримым духом классовой борьбы. Хотя с каждым годом революция
становилась все дальше, число осужденных за «контрреволюционную»
деятельность быстро росло. Миллионы людей побывали в лагерях, миллионы были
расстреляны. Около ряда крупных городов (Москва, Минск, Воркута и др.)
появились массовые захоронения замученных и расстрелянных.
«Социалистическое наступление»
Форсированный экономический рост в условиях острой нехватки
капиталов, нарастания военной опасности лимитировал возможности
материального стимулирования труда, вел к разрыву экономических и
социальных аспектов развития, к стагнации, даже падению жизненного уровня,
что не могло не вести к росту психологического напряжения в обществе.
Ускоренная индустриализация, сплошная коллективизация резко активизировали
миграционные процессы, крутую ломку образа жизни, ценностных ориентации
огромных масс людей («великий перелом»). Сконденсировать избыточную
социально -психологическую энергию народа, направить ее на решение ключевых
проблем развития, компенсировать в какой-то мере слабость материального
стимулирования был призван мощный политико-идеологический прессинг. В 30-е
годы ломается и без того хрупкая грань между политическим и гражданским
обществом: экономика подчиняется тотальному государственному контролю,
партия сливается с государством, государство идеологизируется.
«Социалистическое наступление» конца 20 — начала 30-х годов,
выразившееся в повышении плановых заданий в промышленности, в сплошной
коллективизации,— это попытка разрубить гордиев узел проблем в экономике и
одновременно — снять социальную напряженность, накопившуюся в обществе. В
течение всех 20-х годов понимание нэпа как «передышки», «отступления», за
которым последует новое «наступление», было довольно устойчивым в рабочей
среде.
Ситуация накаляется к концу 20-х годов. В связи с ускорением
индустриализации при незначительных фондах материального стимулирования
предпринимаются попытки интенсификации трудового процесса, рационализации
производства за счет трудящихся. В результате перезаключения зимой
1927—1928 и 1928—1929 гг. коллективных договоров, тарифной реформы,
пересмотра норм выработки усиливается уравниловка, у отдельных категорий
рабочих снижается заработок. Как следствие многие партийные организации
отмечают «политическую напряженность в массах». Недовольство рабочих, в
основном высококвалифицированных, выражалось в форме коллективных обращений
к руководящим органам с целью получения разъяснений сущности кампаний,
подачи заявлений в связи с ущемлением прав, массовых уходах с общих
собраний. Происходили кратковременные забастовки, правда, не отличавшиеся
значительным числом участников. Прямых антисоветских выступлений на
предприятиях не наблюдалось. На ряде рабочих собраний принимались резолюции
представителей левой оппозиции, содержавшие требования повышения заработной
платы, отмены новой тарифной сетки, пересмотра норм и расценок. «Партия 10
лет ведет неизвестно куда, партия нас обманывает,— фиксировали «органы»
высказывания рабочих.— Фордовскую систему придумали коммунисты».
Недовольство рабочих приняло весьма значительные масштабы. Данные о
перевыборах фабзавкомов по Московской, Иваново - Вознесенской,
Ленинградской областям и Харьковскому округу свидетельствуют о том, что «на
ряде крупных предприятий на собраниях присутствовало меньше половины
работающих, а на некоторых из них... до 15%». «Вследствие слабой
посещаемости на многих предприятиях имели место срывы собраний».
«Громоотвод» - Шахтинский процесс
Растущее недовольство рабочих — неизбежное следствие «политики
затягивания поясов» — партийно-государственное руководство сумело направить
в русло «спецеедства». Роль громоотвода сыграл «шахтинский процесс» (1928
г.). По нему были привлечены к ответственности инженеры и техники Донецкого
бассейна, обвиненные в сознательном вредительстве, в организации взрывов на
шахтах, в преступных связях с бывшими владельцами донецких шахт, в закупке
ненужного импортного оборудования, нарушении техники безопасности, законов
о труде и т. д. Кроме того, по этому делу проходили некоторые руководители
украинской промышленности, якобы составлявшие «харьковский центр»,
возглавлявший деятельность вредителей. Был также «раскрыт» и «московский
центр». По данным обвинения, вредительские организации Донбасса
финансировались западными капиталистами.
Заседания Специального судебного присутствия Верховного суда СССР по
«шахтинскому делу» состоялись летом 1928 г. в Москве под председательством
А. Я. Вышинского. На суде некоторые из подсудимых признали только часть
предъявленных обвинений, другие полностью их отвергли; были и признавшие
себя виновными по всем статьям обвинения. Суд оправдал четверых из 53
подсудимых, четверым определил меры наказания условно, девять человек — к
заключению на срок от одного до трех лет. Большинство обвиняемых было
осуждено на длительное заключение — от четырех до десяти лет, 11 человек
были приговорены к расстрелу (пять из них расстреляли, а шести ЦИК СССР
смягчил меру наказания).
Что же на самом деле было в Донбассе? Р. А. Медведев приводит
интересное свидетельство старого чекиста С. О. Газаряна, долгое время
работавшего в экономическом отделе НКВД Закавказья (и арестованного в 1937
г.). Газарян рассказывал, что в 1928 г. он приезжал в Донбасс в порядке
«обмена опытом» работы экономических отделов НКВД. По его словам, в
Донбассе в тот период обычным явлением была преступная бесхозяйственность,
ставшая причиной многих тяжелых аварий с человеческими жертвами (затопления
и взрывы на шахтах и др.). И в центре, и на местах советский и
хозяйственный аппарат был еще несовершенен, там было немало случайных и
недобросовестных людей, в ряде хозяйственных и советских организаций
процветали взяточничество, воровство, пренебрежение интересами трудящихся.
За все эти преступления необходимо было, конечно, наказывать виновных. Не
исключено, что в Донбассе были и единичные случаи вредительства, а кто-то
из инженеров получал письма от какого-либо бывшего хозяина шахты, бежавшего
за границу. Но все это не могло служить основанием для громкого
политического процесса. В большинстве случаев обвинения во вредительстве, в
связях с различного рода «центрами» и заграничными контрреволюционными
организациями добавлялись уже в ходе следствия к различным обвинениям
уголовного характера (воровство, взяточничество, бесхозяйственность и др.).
Обещая заключенным за «нужные» показания смягчение их участи, следователи
шли на такой подлог якобы из «идейных» соображений: «необходимо
мобилизовать массы», «поднять в них гнев против империализма», «повысить
бдительность». В действительности же эти подлоги преследовали одну цель:
отвлечь недовольство широких масс трудящихся от партийного руководства,
поощрявшего гонку за максимальными показателями индустриализации.
«Шахтинское дело» обсуждалось на двух пленумах ЦК партии. «Нельзя
считать случайностью так называемое шахтинское дело, - говорил Сталин на
пленуме ЦК в апреле 1929 г. «Шахтинцы» сидят теперь во всех отраслях
нашей промышленности. Многие из них выловлены, но далеко еще не все
выловлены. Вредительство буржуазной интеллигенции есть одна из самых
опасных форм сопротивления против развивающегося социализма. Вредительство
тем более опасно, что оно связано с международным капиталом. Буржуазное
вредительство есть несомненный показатель того, что капиталистические
элементы далеко еще не сложили оружия, что они накопляют силы для новых
выступлений против Советской власти».
«Спецеедство»
Понятие «шахтинцы» стало нарицательным, как бы синонимом
«вредительства». «Шахтинское дело» послужило поводом к продолжительной
пропагандистской кампании. Публикация материалов о «вредительстве» в
Донбассе вызвала в стране эмоциональную бурю. В коллективах требовали
немедленного созыва собраний, организации митингов. На собраниях рабочие
высказывались за усиление внимания администрации к нуждам производства, за
усиление охраны предприятий. Из наблюдений ОГПУ в Ленинграде: «Рабочие
тщательно обсуждают сейчас каждую неуладку на производстве, подозревая злой
умысел; часто слышны выражения: «не второй ли Донбасс у нас?» В форме
«спецеедства» выплеснулся на поверхность чрезвычайно больной для рабочих
вопрос о социальной справедливости. Наконец-то «нашлись» конкретные
виновники творящихся безобразий, люди, воплощавшие в себе в глазах рабочих
источник многочисленных случаев ущемления их прав, пренебрежения их
интересами: старые специалисты, инженерно-технические работники — «спецы»,
как их тогда называли. Происками контрреволюции объявлялись в коллективах,
например, задержка с выплатой заработка на два-три часа, снижение расценок
и т. д.
В Москве на фабрике «Трехгорная мануфактура» рабочие говорили:
«Партия слишком доверилась спецам, и они стали нам диктовать. Делают вид,
что помогают нам в работе, а на самом деле проводят контрреволюцию. Спецы с
нами никогда не пойдут». А вот характерные высказывания, зафиксированные на
фабрике «Красный Октябрь» в Нижегородской губернии: «Спецам дали волю,
привилегии, квартиры, громадное жалованье; живут как в старое время». Во
многих коллективах раздавались призывы к суровому наказанию «преступников».
Собрание рабочих в Сокольническом районе Москвы потребовало: «Всех надо
расстрелять, а то покоя не будет». На Перовской судобазе: «Пачками надо
расстреливать эту сволочь».
Играя на худших чувствах масс, режим в 1930 г. инспирировал еще ряд
политических процессов против «буржуазных специалистов», обвинявшихся во
«вредительстве» и в других смертных грехах. Так, весной 1930 г. на Украине
состоялся открытый политический процесс по делу «Союза вызволения Украины».
Руководителем этой мифической организации был объявлен крупнейший
украинский ученый, вице-президент Всеукраинской Академии наук (ВУАН) С. А.
Ефремов. Кроме него, на скамье подсудимых оказалось свыше 40 человек:
ученые, учителя, священники, деятели кооперативного движения, медицинские
работники.
В том же году было объявлено о раскрытии еще одной контрреволюционной
организации - Трудовой крестьянской партии (ТКП). Ее руководителями
объявили выдающихся экономистов Н. Д. Кондратьева, А. В. Чаянова, Л. Н.
Юровского, крупнейшего ученого-агронома А. Г. Дояренко и некоторых других.
Осенью 1930 г. было объявлено о раскрытии ОГПУ вредительской и шпионской
организации в сфере снабжения населения важнейшими продуктами питания,
особенно мясом, рыбой и овощами. По данным ОГПУ, организация возглавлялась
бывшим помещиком - профессором А. В. Рязанцевым и бывшим помещиком
генералом Е. С. Каратыгиным, а также другими бывшими дворянами и
промышленниками, кадетами и меньшевиками, «пробравшимися» на ответственные
должности в ВСНХ, в Наркомторг, в Союзмясо, в Союзрыбу, в Союзплодовощ и
др. Как сообщалось в печати, эти «вредители» сумели расстроить систему
снабжения продуктами питания многих городов и рабочих поселков,
организовать голод в ряде районов страны, на них возлагалась вина за
повышение цен на мясо и мясопродукты и т. п. В отличие от других подобных
процессов приговор по этому делу был крайне суров все привлеченные 46
человек были расстреляны по постановлению закрытого суда.
25 ноября — 7 декабря 1930 г. в Москве состоялся процесс над группой
видных технических специалистов, обвиненных во вредительстве и
контрреволюционной деятельности процесс Промпартии. К суду по обвинению
во вредительской и шпионской деятельности было привлечено восемь человек:
Л. К. Рамзин — директор Теплотехнического института и крупнейший специалист
в области теплотехники и котлостроения, а также видные специалисты в
области технических наук и планирования В. А. Ларичев, И. А. Калинников, И.
Ф. Чарновский, А. А. Федотов, С. В. Куприянов, В. И. Очкин, К. В.
Ситнин. На суде все обвиняемые признали себя виновными и дали подробные
показания о своей шпионской и вредительской деятельности.
Через несколько месяцев после процесса Промпартии в Москве состоялся
открытый политический процесс по делу так называемого Союзного бюро ЦК
РСДРП (меньшевиков). К суду были привлечены В. Г. Громан, член президиума
Госплана СССР, В. В. Шер, член правления Государственного банка, Н. Н.
Суханов, литератор, А. М. Гинзбург, экономист, М. П. Якубович,
ответственный работник Наркомторга СССР, В. К. Иков, литератор, И. И.
Рубин, профессор политэкономии и др., всего 14 человек. Подсудимые признали
себя виновными и дали подробные показания. Осужденные по «антиспецовским»
процессам (за исключением расстрелянных «снабженцев») получили различные
сроки лишения свободы.
Как следователи добивались «признаний»? М. П. Якубович
впоследствии вспоминал: «Некоторые... поддались на обещание будущих благ.
Других, пытавшихся сопротивляться, «вразумляли» физическими методами
воздействия — избивали (били по лицу и голове, по половым органам, валили
на пол и топтали ногами, лежавших на полу душили за горло, пока лицо не
наливалось кровью, и т. п.), держали без сна на «конвейере», сажали в
карцер (полураздетыми и босиком на мороз или в нестерпимо жаркий и душный
без окон) и т. д. Для некоторых было достаточно одной угрозы подобного
воздействия — с соответствующей демонстрацией. Для других оно применялось в
разной степени — строго индивидуально - в зависимости от сопротивления
каждого».
Политические процессы конца 20 — начала 30-х годов послужили поводом
для массовых репрессий против старой («буржуазной») интеллигенции,
представители которой работали в различных наркоматах, учебных заведениях,
в Академии наук, в музеях, кооперативных организациях, в армии. Основной
удар карательные органы наносили в 1928—1932 гг. по технической
интеллигенции — «спецам». Тюрьмы в то время назывались остряками «домами
отдыха инженеров и техников».
«Новые рабочие» - краеугольный камень культа личности
Антиспецовская кампания эксплуатировала комплекс антибуржуазных
настроений, имманентных рабочему движению на ранних стадиях
индустриализации и принявших в России особенно острые формы в ходе
классовых битв 1905 - 1907, 1917-1921 гг. В отличие от нее лозунг
«социалистического наступления» скорее был сориентирован на «новых рабочих»
— политически мало искушенных представителей деревенской молодежи. Уже в
1926 г. ощущалась острая нехватка квалифицированных пролетариев, а среди
безработных преобладали конторские служащие низшей квалификации и
чернорабочие. В 1926—1929 гг. рабочий класс пополнился выходцами из
крестьянских семей на 45%, из служащих — почти на 7%. А в годы первой
пятилетки крестьянство стало преобладающим источником пополнения рядов
пролетариата: из 12,5 млн рабочих и служащих, пришедших в народное
хозяйство, 8,5 млн были из крестьян.
Оказавшись «в большом и чуждом мире», «новые рабочие» должны были
пройти длительный период социально-психологической адаптации к
индустриальному, в значительной степени конвейерному, типу производства (в
отличие от сезонного аграрного производства) и к новым бытовым условиям.
«Новые рабочие» в массе своей были далеки от сознательного участия в
общественной жизни, являлись удобным объектом политического и
идеологического манипулирования.
Лозунг «ускорения» обещал «новым рабочим» быструю ликвидацию
безработицы, нараставшей на протяжении всех двадцатых годов. Накануне
первой пятилетки безработные составили 12% от числа занятых в народном
хозяйстве рабочих и служащих (1242 тыс.). И вот в 1930 г. на 1 апреля
впервые фиксируется снижение числа безработных — 1081 тыс., а на 1 октября
— всего 240 тыс. безработных. В 1931 г. безработица в СССР была полностью
ликвидирована. Миллионы новобранцев индустрии получили ощутимый выигрыш от
индустриального скачка. И этот выигрыш ассоциировался в их сознании с
именем партийно-государственного лидера И. В. Сталина.
«Новые рабочие» послужили одним из краеугольных камней пьедестала
«культа личности». Неукорененность в новой среде, особенно при низком
уровне грамотности, вела к тому, что освоение иной культуры они начинали с
азов. Тем самым возникала благоприятная почва для явления вождя-учителя,
способного в простой доступной форме дать «ученикам» общие ориентиры в их
новой жизни. В условиях концентрации реальной политической власти в
партийных комитетах, чрезвычайных, а порой — карательных органах Советы
осуществляли второстепенные в целом хозяйственные функции, вели культурно-
организаторскую работу. При них были созданы отраслевые секции —
культурные, финансово-налоговые, народного образования, здравоохранения,
РКИ и др.,— включавшие сотни тысяч трудящихся (в первом полугодии 1933 г. в
172 тыс. секциях по РСФСР работал 1 млн человек).
В такой ситуации участие населения в избирательном процессе все
больше становилось не выражением его политической воли, а как бы тестом на
политическую лояльность, а затем и новым социалистическим «обрядом». Во
время перевыборов Советов средний процент голосовавших по стране составил:
в 1927 г.— 50,7%, в 1929 г.— 62,2, в 1931 г.— 72, в 1934 г.— 85%; в выборах
Верховного Совета СССР 12 декабря 1937 г. участвовало 96,8% избирателей, в
выборах в местные Советы (декабрь 1939 г.)— 99,21% избирателей. В условиях
фактического безвластия официальной власти — Советов, свертывания
демократии в органах реальной власти (партии, НКВД) принятая
5 декабря 1936 г. внешне довольно демократическая Конституция СССР на деле
была не более чем «демократическим фасадом» тоталитарного государства.
Расправа над бывшими лидерами оппозиции.
О том, что это было именно так, ярко свидетельствует серия судебных
процессов второй половины 30-х годов над бывшими лидерами внутрипартийной
оппозиции.
Дело о так называемом «Антисоветском объединенном троцкистско-
зиновьевском центре» (рассматривалось военной коллегией Верховного суда
СССР 19—24 августа 1936 г.;
были преданы суду 16 человек: Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, Г. Е.
Евдокимов, И. П. Бакаев, С. В. Мрачковский, В. А. Тер - Ваганян, И. Н.
Смирнов. Е. А. Дрейцер, И. И. Рейнгольд, Р. В. Пикель, Э. С. Гольцман, Фриц
- Давид (И.— Д. И. Круглянский), В. П. Ольберг, К. Б. Берман - Юрин, М. И.
Лурье, Н. Л. Лурье; все приговорены к высшей мере наказания).
Дело о так называемом «Параллельном антисоветском троцкистском
центре» (рассматривалось военной коллегией Верховного суда СССР 23—30
января 1937 г.; были преданы суду 17 человек: Ю. Л. Пятаков, Г. Я.
Сокольников, К. Б. Радек, Л. П. Серебряков, Я. Б. Лившиц, Н. И. Муралов, Я.
Н. Дробнис, М. С. Богуславский. И. А. Князев, С. А. Ратайчак, Б. О. Норкин,
А. А. Шестов, М. С. Строилов, И. Д. Турок, И. И. Граше, Г. Е. Пушин, В. В.
Арнольд; Г. Я. Сокольников. К. Б. Радек, В. В. Арнольд были приговорены к
десяти, М. С. Строилов - к восьми годам тюремного заключения; остальные - к
расстрелу: в 1941 г. В. В. Арнольд и М. С. Строилов по заочно вынесенному
приговору были также расстреляны; Г. Я. Сокольников и К. Б. Радек в мае
1939 г. были убиты сокамерниками в тюрьме.
Дело о так называемом «Антисоветском правотроцкистском блоке»
(рассматривалось военной коллегией Верховного суда СССР 2-13 марта 1938г.):
был предан суду 21 человек: Н. 14. Бухарин, А. И. Рыков, А. П. Розенгольц,
М. А. Чернов, П. П. Буланов, Л. Г. Левин, В. А. Максимов - Диковский, И.
А. Зеленский, Г. Ф. Гринько, В. И. Иванов, Г. Г. Ягода, Н. Н.
Кростинский, П. Т. Зубарев, С. А. Бессонов, В. Ф. Шарантович,
X. Г. Раковский, А. Икрамов, Ф. Ходжасв, П. П. Крючков, Д. Д.
Плетнев. И. Н. Казаков и некоторые другие; большинство подсудимых были
приговорены к расстрелу.
Проходившие но процессам обвинялись в контрреволюционной,
антисоветской, вредительско - диверсионной, шпионской и колористической
деятельности. В причинах, тайных пружинах, как теперь официально признано,
фальсификации других процессов до сих пор не всё ясно.
Волна террора особенно быстро выросла после трагедии, разразившейся в
Ленинграде 1 декабря 1934 г. Террористом Л. В. Николаевым был убит первый
секретарь Ленинградского горкома и обкома партии, член Политбюро, Оргбюро и
Секретариата ЦК партии С. М. Киров. Вокруг этого покушения возник ряд
версий по поводу его вдохновителей, соучастников преступления. Однако
многие документы, проливавшие свет на обстоятельства покушения, были
уничтожены, а работники, принимавшие участие в расследовании,
репрессированы. Очевидно одно: покушение было использовано руководством
страны для организации крупномасштабной политической акции. Расследование
дела возглавил сам Сталин, сразу же указавший на виновников — зиновьевцев.
Террорист-одиночка был представлен пропагандой в качестве члена
контрреволюционной подпольной антисоветской и антипартийной группы во главе
с «Ленинградским центром». Никаких документальных доказательств
существования такого «центра» те было, да в них и не нуждались.
Арестованная группа местных партийных, государственных, военных деятелей
была спешно расстреляна.
В деле об убийстве Кирова до сих пор больше вопросов, чем ответов. Но
вне зависимости от причин организации процессов механизм их подготовки
свидетельствует о неправовом, антидемократическом характере политической
системы советского общества 30-х годов. В нарушение всех юридических норм
обвинение строилось на основании лишь одного вида улик — признания
подследственных. А главным средством получения «признаний» были пытки
и истязания. Как сообщили в своих объяснениях в 1961 г. бывшие
сотрудники НКВД СССР Л. П. Газов, Я. А. Иорш и А. И. Воробин, имевшие
прямое отношение к следствию по делу о «параллельном центре», руководство
НКВД требовало от оперативного состава вскрытия любыми средствами вражеской
работы троцкистов и других арестованных бывших оппозиционеров и обязывало
относиться к ним как к врагам народа. Арестованных уговаривали дать нужные
следствию показания, провоцировали, при этом использовались угрозы. Широко
применялись ночные и изнурительные по продолжительности допросы с
применением так называемой «конвейерной системы» и многочасовых «стоек». По
свидетельству Р. А. Медведева, член ВКП(б) Н. К. Илюхов в
1938 г. оказался в Бутырской тюрьме в одной камере с Бессоновым, осужденным
на процессе «право - троцкистского блока». Бессонов рассказал Илюхову,
которого хорошо знал по совместной работе, что перед процессом его
подвергли многодневным и тяжелым пыткам. Почти 17 суток его заставляли
стоять перед следователями, не давая спать и садиться,— это был пресловутый
«конвейер». Потом стали методически избивать, отбили почки и превратили
прежде здорового человека в изможденного инвалида. Арестованных
предупреждали, что пытать будут и после суда, если они откажутся от выбитых
из них показаний. Применялись и многочисленные приемы психологического
воздействия: от угроз в случае отказа от сотрудничества со следствием
расправиться с родственниками до апелляции к революционному сознанию
подследственных.
Вся система допросов была рассчитана на морально-психологическое и
физическое изматывание обвиняемых. Об этом свидетельствовал в 1938 г. и
бывший заместитель наркома внутренних дел СССР М. П. Фриновский. Он, в
частности, показал, что лица, проводившие следствие по делу так называемого
«параллельного антисоветского троцкистского центра», начинали допросы, как
правило, с применения физических мер воздействия, которые продолжались до
тех пор, пока подследственные не давали согласия на дачу навязываемых им
показаний. До признания арестованными своей вины протоколы допросов и очных
ставок часто не составлялись. Практиковались оформления одним протоколом
многих допросов, а также составление протоколов в отсутствие допрашиваемых.
Заранее составленные следователями протоколы допросов обвиняемых
«обрабатывались» работниками НКВД, после чего перепечатывались и давались
арестованным на подпись. Объяснения обвиняемых не проверялись, серьезные
противоречия в показаниях обвиняемых и свидетелей не устранялись.
Допускались и другие нарушения процессуальных норм.
Несмотря на пытки, следователям далеко не сразу удавалось сломить
волю подследственных. Так, большинство проходивших по делу так называемого
«параллельного антисоветского троцкистского центра» длительное время
отрицали свою виновность. Показания с признанием вины Н. И. Муралов дал
лишь через 7 месяцев 17 дней после ареста, Л. П. Серебряков — через 3
месяца 16 дней, К. Б. Радек — через 2 месяца 18 дней, И. Д. Турок — через
58 дней, Б. О. Норкин и Я. А. Лившиц — через 51 день, Я. Н. Дробнис— через
40 дней, Ю. Л. Пятаков и А. Л. Шестов — через 33 дня.
В конечной «победе» следствия над самыми стойкими обвиняемыми,
думается, сыграло важную роль то обстоятельство, что «старые большевики» не
мыслили своей жизни вне партии, вне служения своему делу. И поставленные
перед дилеммой: либо до конца отстаивать свою правоту, признавая и
доказывая тем самым преступность государства, построению которого они
отдали всех себя без остатка, либо признать свою «преступность», дабы
государство, идея, дело остались безупречно чистыми в глазах народа, мира,—
они предпочитали «взять грех на душу». Характерное свидетельство Н. И.
Муралова на суде: «И я сказал себе тогда, после чуть ли не восьми месяцев,
что да подчинится мой личный интерес интересам того государства, за которое
я боролся в течение двадцати трех лет, за которое я сражался активно в трех
революциях, когда десятки раз моя жизнь висела на волоске... Предположим,
меня даже запрут или расстреляют, то мое имя будет служить собирателем и
для тех, кто еще есть в контрреволюции, и для тех, кто будет из молодежи
воспитываться... Опасность оставаться на этих позициях, опасность для
государства, для партии, для революции, потому что я — не простой рядовой
член партии...»
Террор
Антидемократическое наступление сопровождалось расширением сферы
деятельности карательных органов. Все политические решения проводились при
непрерывном участии чекистов. Массовый террор в мирное время стал возможен
в результате нарушения законности. В обход органов суда и прокуратуры была
создана разветвленная сеть внесудебных органов (Особое совещание при
Коллегии ОГПУ, «тройки» НКВД, Особое совещание при НКВД и др.). Решения о
судьбе арестованных, особенно с обвинением в контрреволюционной
деятельности, выносились с нарушением всех процессуальных норм. Широкие
полномочия карательных органов фактически ставили их даже над
государственными, партийными органами; последние тоже попадали в орбиту
массовых репрессий. Из 1961 делегата XVII съезда партии (1934) почти три
четверти были в последующие годы расстреляны. Во всех подразделениях армии
неограниченные права получили особые отделы (подразделения службы
госбезопасности). По «наводкам» услужливых, порой нечестных работников
карательных органов гибли многие работники центральных и местных партийных
органов, министерств, руководители ведомств, депутаты Советов всех уровней.
За гибель многих партийцев вина лежала на членах ЦК ВКП (б) Кагановиче,
Маленкове, Андрееве. На смену погибшим снизу поднимались все новые и новые
ряды функционеров. В этой обстановке быстро по службе продвигались будущие
генеральные секретари ЦК компартии Н. С. Хрущев, Л. И. Брежнев.
Процессы над лидерами оппозиции послужили политическим обоснованием
для развязывания небывалой волны массового террора против руководящих
кадров партии, государства, включая армию, органы НКВД, прокуратуры,
промышленности, сельского хозяйства, науки, культуры и т. д., простых
тружеников. Точное число жертв в этот период еще не подсчитано. Но о
динамике репрессивной политики государства говорят данные о численности
заключенных в лагерях НКВД (в среднем за год): 1935 г.— 794 тыс., 1936 г.—
836 тыс., 1937 г.— 994 тыс., 1938 г.— 1313 тыс., 1939 г.— 1340 тыс., 1940
г.-1400 тыс., 1941 г.- 1560 тыс.
Согласно уточненным данным, приводимым Коллегией КГБ СССР, «в
1930—1953 годы по обвинению в контрреволюционных. государственных
преступлениях судебными и всякого рода несудебными органами вынесены
приговоры и постановления в отношении 3 778 234 человек, из них 786 098
человек расстреляно».
Всего с 1930 по 1953 г. в бараках лагерей и колоний побывало около 18
млн. человек, из них 1/5 – по политическим мотивам.
Репрессии сверху дополнялись массовым, доносительством снизу. Доносы
свидетельствовали о тяжелой болезни общества, порожденной насаждавшимися
подозрительностью, враждой, шпиономанией. Донос, особенно на вышестоящих,
начальников, становился удобным средством продвижения по службе для многих
завистливых, карьеристски настроенных выдвиженцев. 80% репрессированных в
30-е годы погибли по доносам соседей и коллег по службе. Доносом
пользовались те, кто мстил правящей элите за поруганную «буржуазную»
интеллигенцию» за бывших собственников и недавних нэпманов, за
раскулаченных, за всех тех, кто попадал в жестокие жернова «классовой
борьбы». Недавняя гражданская война откликнулась еще одной кровавой жатвой,
только теперь уже для «победителей».
В число «врагов» были зачислены церковные и сектантские организации.
В росте влияния церкви, в частности на молодежь, в новых ее идеях и формах
работы для верующих партия увидела для себя огромную опасность. На VIII
съезде комсомола (май 1928 г.) с тревогой говорилось о том, что сектантские
организации объединяют не меньше молодежи, чем комсомол. Проблемы
духовности, нравственности, культуры, традиций, свободы выбора для человека
не волновали новых вождей. Они становились рутинным «хламом» по сравнению с
«великими планами строительства социализма».
Однако сводить политико-экономический механизм 30-х годов к одним
чисткам, репрессиям, диктату центра было бы неверно. «Эффективность» (если
здесь вообще можно говорить об эффективности) репрессий имеет свои пределы.
Карательными мерами можно сократить прогулы, но не организовать
производство; выявить «вредителей», но не подготовить квалифицированных
специалистов; нарастить вал, но не обеспечить качество. В 30-е годы в
области методов организации производства, форм общественной жизни при общем
нарастании администрирования мы сталкиваемся со своего рода маятником: от
«административного уклона», усиления репрессий к усеченному хозрасчету,
ограниченной политической либерализации; от усеченного хозрасчета,
ограниченной политической либерализации к «административному уклону»,
усилению репрессий...
Содержание
Введение
1. «Социалистическое наступление»
2. «Громоотвод» - Шахтинский процесс
3. «Спецеедство»
4. «Новые рабочие» - краеугольный камень культа личности
5. Расправа над бывшими лидерами оппозиции.
6. Открытый террор
Список использованной литературы.
1. История отечества: люди, идеи, решения. М, 1991.
2. История отечества. ХХ век. М, 1997.
3. История Советского Союза. М, 1994.
Реферат на тему: Махно
План стр.
Введение
Глава I:
Идейные взгляды Н. Махно и их воплощение в жизнь. 3
Глава II:
Армия Махно в гражданской войне. 10
Глава III:
Методические рекомендации по использованию
материалов дипломной работы в преподавании истории. 27
Заключение 62
Примечания к главам 66
Список литературы 71
Введение
Актуальность темы. В последнее десятилетие в нашей стране
сформировалось новое методологическое и концептуальное переосмысление
целого ряда исторических проблем. Это относится и к острым, дискуссионным
проблемам истории Гражданской войны, которые получили новое видение, другую
оценку.
Процесс стены принципиальных подходов к проблемам истории Гражданской
войны разрушил старые представления и стереотипы о ней и о героях войны. И
если ранее противники большевиков и советской власти были представлены как
контрреволюционеры, «враги народа», а поэтому, понятно, не являлись
предметом специального изучения, то, сегодня, наоборот, интерес к истории
красного движения в Гражданской войне сильно снизился, а интерес к белому
движению возрос.
Значительно расширилась портретная галерея деятелей Гражданской
войны. Одним из них был Нестор Иванович Махно, жизнь и деятельность
которого, практически не была предметом специального научного изучения.
Поэтому мы решили, по мере возможности, восполнить этот пробел.
Нестор Махно – одна из противоречивых личностей революционного
движения XX века, один из руководителей борьбы крестьянских масс за землю и
волю. Краеугольным камнем идейных взглядов Нестора Махно был кропоткинский
анархо – коммунизм.
Личность самого Махно – сложная, яркая и сильная, как и все движение, -
также привлекала к себе внимание, вызывая в одних простое любопытство и
недоразумение, в других - тупое негодование и бессмысленный страх, в
третьих - непримиримую ненависть, а в четвертых – беззаветную любовь.
Дело в том, что Махно не вписывается в привычное противостояние красного и
трехцветного знамен, которое определяет в наше время ось политических
симпатий. Он сражался и против красных, и против белых, и против желто-
голубых, и потому политическим наследникам сил, противостоящих Махно,
выгодно представить его движение принадлежащим лишь прошлому.
В рядах революционного народного движения – махновщины – находились
представители практически всех национальностей, вероисповеданий,
политических партий, преследующих самые противоположные цели. Он воевал со
всеми властями и режимами, какие только были во время Гражданской войны и
иностранной военной интервенции. К сожалению, до сих пор в нашей литературе
нет более или менее объективного исследования по этой проблеме. Поэтому из
всего многообразия материала о Несторе Махно, мы выделяем, на наш взгляд,
основные: это формирование идейных взглядов Махно и его деятельность на
фронтах Гражданской войны, которые представляют особый научный интерес.
Уровень научной разработки. К литературе о Махно и махновском движении
следует подходить с величайшей осмотрительностью, так как эта тема
побуждает браться за перо многих «повествователей», толкает всякого рода
соображениями, ничего общего не имеющими ни с подлинным знанием дела, ни с
живым стремлением поделиться этим знанием, беспристрастно изложить и
осветить предмет, зафиксировать и предоставить в распоряжение историка
точный материал. Одних заставляет хвататься за перо политический расчет:
потребность оправдать и укрепить свою позицию, втоптав в грязь и оклеветав
враждебное движение и его деятелей. Других поощряет – легенда, создавшаяся
вокруг движения, сенсационность темы, острый интерес к ней со стороны
«широкой публики».
Так нагромождаются «материалы», способные внести в представление
людей лишь бесконечную путаницу и отнять у него всякую возможность дойти до
правды.
Границы объективности советской историографии демонстрирует книга М.
Кубанина «Махновщина»1. Это, пожалуй, наиболее фундаментальное исследование
махновского движения. Интересный материал, который Кубанин почерпнул из
труднодоступных до сих пор архивов, помогает решить немало загадок
движения. Но работа Кубанина несет на себе ярко выраженную печать
социального заказа – книга полна подтасовок и даже сейчас, когда многие
мифы развеяны, нуждается в серьезных комментариях.
В книге «Мемуары белогвардейца» Н. В. Герасименко «Батька Махно»2,
представлено махновское движение как кучка бандитов. Малейшее сравнение с
архивными документами доказывает, что Н. В. Герасименко не имел никакого
представления о движении и писал о нем понаслышке.
Есть и третья анархистская традиция в историографии махновского
движения. Это, прежде всего книга «История махновского движения»3,
«Воспоминания»4 Нестора Махно и других участников событий. Недостаток этой
традиции очевиден – она слишком апогетична. Не марксистская историография
за рубежом не очень жаловала движение своим вниманием, но все же здесь
вышло несколько исследований, наиболее серьезным из которых является,
видимо, книга М. Маллета « Нестор Махно в Гражданской войне в России,»5
вышедшая в Оксфорде в 1982 году.
Возвращение к теме махновского движения в современной литературе
характеризуется, прежде всего, стремлением «большой прессы» представить
махновщину как «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Сам Махно
выглядит здесь человеком политически неграмотным и наивным.
К новейшим историографическим исследованиям о Гражданской войне следует
отнести работу Г. А. Бордюгова, А. И. Ушакова, В. Ю. Чуракова «Белое дело:
идеология, основы, режимы власти.»6 В этап коллективной монографии авторы
сделали обзор предыдущих исследований по теме Гражданская война по трем
направлениям: эмигрантское, западное, советское и прослеживают изменения в
подходах и оценках Белого дела и его руководителей. Здесь же изложены
характеристики новых тенденций, разрушивших привычные стереотипы в
исследованиях проблем Гражданской войны и ее деятелей.
К этому же типу литературы отнесем книгу В. И. Голдина «Россия в
Гражданской войне. Очерки новейших историографии».7 В восьми главах своего
труда А. И. Голдин подробно и конкретно анализирует основные направления
исследований по истории Гражданской войны, всю существующую литературу о
белом движении и ее руководителях.
Определенный интерес для нашей работы представляет работа Н. Н.
Рутыча.8 В ней собраны биографические данные всех высших чинов белого
движения и Вооруженных сил Юга России.
Махновское движение нашло отражение в общих работах по истории
Гражданской войны.9 Историография советского периода, как правило,
замалчивала жизнь и деятельность Махно или выдавала его как «оборотня»
гражданской войны, который принес стране больше зла, чем добра.
В последних о гражданской войне, на основе большого архивного
материала, изложен новый взгляд на Нестора Махно и его движение. Не верной
оказалась выдвинутая К. Е. Ворошиловым и ставшая стереотипом схема о «
сталинском плане разгрома Деникина». Без военных действий Махно против
Деникина, вряд – ли была бы победа над Деникиным.10
В исторической литературе военные операции гражданской войны изложены
довольно детально и основательно. Указаны фронты, названы объекты и места
сражений, вплоть для часов, в течение которых шел бой. Но здесь есть, на
наш взгляд существенный недостаток – односторонность освещения, когда все
боевые действия рассматриваются только с точки зрения побед и героизма либо
«красных» или «белых» или армии Махно. Особенно в последнее время явно
виден уклон в сторону восхваления белой армии и её генералов. Хотя
признаем, что это был, действительно, сильный и серьезный противник.
Сегодня в России издан так называемый Архив русской революции. Сюда
вошли книги, статьи, дневники эмигрантов и бывших руководителей белого
движения: А.И.Деникина11, П.Н.Врангеля12, Н.Махно13, С.Мамонтова14 и
других15. Наибольшую ценность представляет книга самого Н. Махно
«Воспоминания», которая позволяет взглянуть на действия Махно в оценке
самого автора.
Выделим избранные произведения в 16-ти томах « Белое дело»16 один том
этой работы излагает проблему народного сопротивления коммунистическому
режиму, где есть отдельные сюжеты действий армии Н.Махно.17
Из публицистики отметим статью М. Левина «Гражданская война в России:
движущие силы и наследие»,18 В. Шишкина, В. Федюка и других.20 Особую
ценность для нашей работы представляет статья, опубликованная в журнале
«Дружба народов» под названием «Воспоминания и документы: Штрихи к портрету
Нестора Махно».21 В «Литературной газете» опубликована обширная и
содержательная статья В. Голованова «Батько Махно или «оборотень»
гражданской войны»22
Изучая становление, развитие и укрепление идейных взглядов Н. Махно мы
обратились к работам П. Гейдмана,23 Д. Гугонякина,24 А. Якимовича и
других.25
В книгах Д.Голинкова,26 А.С.Грачева27 и других излагаются отдельные аспекты
действий Махно против большевиков и Советской власти.
Таким образом, гражданская война, красное и белое движение, его
руководители, спустя десятилетия, видятся в новом свете, оцениваются
совершенно с других, чем было ранее, позиций. На основе изучения
документов, нами предпринята попытка с новых позиций исторического
мышления, объективно и правдиво изложить малоисследованную тему истории
гражданской войны.
Актуальность и научная новизна темы, ее недостаточная разработанность
определили хронологические рамки, предмет, цель и задачи исследования.
Хронологические рамки работы. Мы придерживаемся принятого
большинством историков мнения о времени начала и окончания гражданской
войны в России. Это февраль 1917 года – конец 1920 года. В дипломной работе
освещается деятельность Махно именно в этот период. Кроме того, такой
подход отвечает раскрытию общей цели и конкретных задач исследования.
Источник исследования. Это прежде всего документы, воспоминания,
мемуары и другая литература. Ценным источником является сборник
«Гражданская война в документах и воспоминаниях»28, а также «История
Отечества в документах»29, «Переписка на исторические темы»30 и
документальная работа Шевцукова31. В них мы находим документы, извлеченные
из различного рода центральных и местных архивов: приказы командования
красного и белого движения, программы белого движения, в частности,
декларация Махно, письма белых генералов, стенограммы речей, особенно Л. Д.
Троцкого, где он изложил позицию большевиков по отношению к Махно и его
движения, доклады полевых штабов, телеграммы, воззвания, листовки,
прокламации.
В книге Шевцукова выделен специальный документальный раздел: «Ф. К.
Миронов, Н. И. Махно, А. С, Антонов – враги казачества и крестьян». За
изложением материала следует примечание, где приводятся подлинные архивные
и опубликованные документы.
Наиболее полно историю махновского движения отразили работы П.
Аршинова и М. Маллета32.
Из многочисленной мемуарной литературы выделим воспоминания самого
Нестора Махно33. Здесь же отметим, что многие мемуары отличаются большим
своеобразием и субъективностью. Это, на наш взгляд, требует тщательного
источниковедческого их анализа и сопоставления с другими источниками. С
этой целью нами изучались мемуары не только бывших царских генералов, но и
командиров Красной Армии34.
Достоверной документальный материал о военных руководителях периода
Гражданской войны предоставляет нам альманах «Белая гвардия»35. В этом
издании публикуются документы об истории гражданской войны. Уже
опубликовано около 1500 документов, на 600 страниц. Альманах вернул в
российскую историю, наряду с бывшими царскими генералами, и имя Нестора
Махно. Альманах состоит из нескольких разделов, где публикуются статьи,
дневники, воспоминания, история воинских частей, боевые действия.
Достоинством альманаха является и то, что большую площадь журнал
предоставляет публикации исторических портретов видных людей периода
Гражданской войны.
Таким образом, перечисленные источники разные по содержанию по форме
написания, датированные различными периодами гражданской войны, являются
как бы живыми свидетелями народной трагедии.
Комплексный подход к ним, критический анализ, сопоставление и
сравнительный анализ, позволяют объективно, правдиво, с позиции новой точки
зрения на гражданскую войну, раскрыть подлинную историческую роль Н. Махно
и его движения в период гражданской войны.
Считаем, важным отказаться от ее «красно – белого» изображения,
увидеть в ней борьбу различных социальных сил, мотивов, интересов.
Предметом исследования данной работы является личность Нестора Махно и
махновское движение, то есть отношение движения к различным враждебным
силам – к контрреволюции, к большевизму и различные моменты героической
борьбы махновщины с этими силами.
Цель исследования. Изучить новые взгляды, суждения, оценки, выводы
отечественных историков о Несторе Махно и махновском движении и дать
объективное, основанное на фактах, изложение позиций и действий движения в
гражданской войне, в соответствии с той ролью, которую оно играло в
историческом процессе.
Эта цель конкретизируется в следующих задачах:
1. Высказать свою точку зрения относительно личности Нестора Ивановича
Махно.
2. Конкретно рассмотреть наиболее значимые политические взгляды и
убеждения Нестора Махно.
3. Изучить причины, сущность и последствия махновского движения.
4. Определить роль и значение махновского движения в гражданской
войне.
5. Обрисовать общую картину взаимодействия армии Махно с красным и
белым движением.
6. Вскрыть причины поражения махновского движения и его последствия.
Методологические принципы работы. Реализация задач, поставленных в
дипломе, обусловила обратиться к общеметодологическим принципам историзма и
объективности. Материал анализировался и излагается с позиции
материалистического взгляда на историю.
Структурно-функциональный анализ документов способствовал комплексному
пониманию явлений гражданской войны. Системный метод позволил отразить
специфику и особенности махновского движения, связанного, в основу с
идейными взглядами Нестора Махно.
Изучение конфликтных фактов по принципу их соотношения, с применением
сравнительного анализа, с учетом сходства и различия источников.
Все это позволило комплексно изучить проблему и осуществить
правдивый взвешенный подход при изложении материала.
Практическая значимость. Считаем, что дипломная работа в какой-то мере
дополнит историю махновщины и гражданской войны, так как нами
использовалась новейшая литература по проблеме, а также опубликованные, но
еще не введенные в научный аппарат научные документы. Кроме того, оценка
излагаемых событий дается с позиций нового видения махновщины, при этом
автор не придерживается какой-либо идеологической догмы.
Материала дипломной работы, полагаем, будут представлять интерес для
учителей, студентов, школьников, одним словом всех кто интересуется
историей махновщины и гражданской войны.
Фактически материал может быть использован при проведении занятий в
институте, уроков истории в школе, внеклассных мероприятий, при разработке
спецкурсов, написания рефератов и дипломных работ.
Апробация работы. По проблемам махновского движения были подготовлены
и представлены для обсуждения доклады, рефераты и сообщения. Все они
обсуждались на семинарах, на занятиях по спецкурсу, при проведении уроков и
внеклассных мероприятий в школе в период педагогической практики. Кроме
того, был подготовлен специальный доклад на тему: «Махно в гражданской
войне», с которым выступил в этом году на научной студенческой конференции
в нашем институте. По теме «Махно и махновщина» мною были выполнены
курсовые работы, которые получили высокую оценку.
Глава I. Идейные взгляды Н. Махно и их воплощение в жизнь.
Махно Нестор Иванович – крестьянин, родившийся 27 октября 1889 года и
выросший в селе Гуляй Поле Александровского уезда Екатеринославской
губернии, сын бедной крестьянской семьи. На одиннадцатом месяце жизни он
лишился отца, оставшись вместе с четырьмя маленькими братьями, на руках
матери. Детство подростка, рано ставшего сиротой, было трудным. Вот что он
писал много лет спустя: «Отец мой – бывший крепостной помещика Мабельского,
жившего в одном из своих имений в деревне Шигаревой, что в семи верстах от
села Гуляйполе Александровского уезда Екатеринославской губернии. Большую
часть своей жизни он прослужил у того же помещика то конюхом, то
воловником. Ко времени моего рождения он оставил уже службу у помещика и
поступил кучером к гуляй-польскому заводчику, богатому еврею Керперу. Отца
своего я не помню, так как он умер, когда мне было только 11 месяцев.
Пятеро нас братьев – сирот, мал, мала меньше, остались на руках несчастной
матери, не имевшей ни кола, ни двора. Смутно припоминаю свое ранее детство,
лишенное обычных для ребенка игр и веселья, омраченное сильной нуждой и
лишениями, в каких пребывала наша семья, пока не поднялись на ноги
мальчуганы и не стали сами на себя зарабатывать. На восьмом году мать
отдала меня во вторую Гуляй польскую начальную школу. Школьные премудрости
давались мне легко. Учился я хорошо. Учитель меня хвалил, а мать была
довольна моими успехами».1
Скоро учебу пришлось бросить и начать работать. Мальчик сполна испытал
на себе тяготы эксплуатации: «Летом я нанимался к богатым хуторянам пасти
овец или телят. Во время молотьбы гонял у помещиков в арбах волов, получая
по 25 копеек в день». К хозяевам он рано начал испытывать чувство
ненависти. И но мстил как мог. Купец Тупиков, выгнавший Нестора из своего
магазина, рассказывал потом односельчанам: «Это был настоящий хорек:
молчаливый, замкнутый, сумрачно смотревший на всех недобрым взглядом
необыкновенно блестящих глаз. Он одинаково злобно относился как к хозяину,
так и к покупателям. За три месяца его пребывания в магазине, я обломил на
его спине и голове совершенно без всякой пользы около сорока деревянных
аршинов».2
Большую роль в формировании бунтарской натуры подростка сыграли
рассказы старых гуляйпольцев о казачьей вольнице Запорожской Сечи, о
легендарных походах украинских гетманов, воспоминания о которых
передавались из поколения в поколение. В 1903 году «поднявшись и немного
окрепнув»3, как он выразился, Махно поступил чернорабочим на чугунолитейный
завод М. Керпера. На заводе существовал любительский театральный кружок,
и Нестор, желая стать артистом и «смешить зрителей», поступил на это
предприятие.
До шестнадцати лет он не соприкасался с политическим миром. Его
революционные и социальные воззрения складывались в небольшом кругу
односельчан, таких же пролетариев – крестьян, как он сам. Первая российская
революция в считанные дни изменила жизнь провинциального Гуляй Поля.
Энергичный и жаждущий деятельности Нестор не остался в стороне но жадно
вслушивался в разговоры односельчан, которые они вели на базарах, улицах и
предприятиях, впитывал без разбора и анализа диаметрально противоположные
рассуждения и мнения, верил различным невероятным слухам, которые
расползались по Гуляй Полю. Для усмирения беспорядков туда прибыли казаки и
усиленные полицейские наряды. Были арестованы несколько социал –
демократов, которые вели революционную пропаганду на селе.
Вскоре в Гуляй Поле развернула деятельность группа анархистов –
коммунистов «Союз бедных хлеборобов» во главе с братьями Александром и
Прокопием Семенютами и Вольдемаром Антони. Действовала она с 5 сентября
1906 года по 9 июля 1908 года. По воспоминаниям Антони, члены организации
читали любую литературу, где встречались слова «революция» и «социализм»,
смутно понимая анархизм в трактовке П. Ж. Прудона, М. А. Бакунина, П. А.
Кропоткина. Главной их целью являлись экспроприации, «безмотивные» расправы
с полицией и чиновниками на селе. Крестьянство ассоциировало
деформированный до уровня их понимания анархизм с былой запорожской
вольницей3.
Махно попытался вступить в «Союз», но сначала получил отказ, так как
его члены боялись, что отличавшийся непредсказуемыми действиями Махно может
раскрыть организацию.
Но однажды он выследил анархистов и сказал, что или вы возьмете меня с
собой или убейте на месте. Экспроприаторы взяли настырного юношу «на дело».
Случилось это 10 октября 1906 года. Затем Махно принял участие в налете на
дом торговца Брука, у которого взяли на нужды «голодающих» 151 рубль. Почти
через месяц он с товарищами в масках ворвался к владельцу завода Крперу и,
угрожая оружием, отобрал 400 рублей. Махно вызвался также изготовлять
бомбы, для чего перешел работать в литейный цех.
Он не отличался дисциплинированностью. Владея пистолетом «бульдог», он
применял его по собственному усмотрению. В конце 1906 года служащий земской
больницы Михеев, приревновавший свою невесту, поведал Нестору о личной
драме. Махно за небольшое вознаграждение стрелял в мнимого соперника
Михеева, однако, будучи пьян, промахнулся. Дело получило огласку, и Махно
арестовали за незаконное хранение оружия, но вскоре отпустили. Это был
первый его арест. «Слава» о нем еще больше разнеслась по Гуляй Полю, а в
полицейских протоколах появилась фамилия нового потенциального преступника.
Из этой истории он не извлек уроков. Пятого октября 1907 года Нестор Махно
был осужден за вооруженное нападение на стражников.
В ту пору Махно был мелкой сошкой в «Союзе». По этому выдать его
властям или специально подставить под удар полиции не считалось у
экспроприаторов большим грехом. И когда 19 октября 1907 года они совершили
вооруженное нападение на почту в Гуляйполе, убив при этом почтальона и
десятского, а потом началось следствие, фамилия Махно появилась в
полицейских протоколах первой, при чем как самого активного участника. Не
столько ради восстановления справедливости, а чтобы не завести следствие в
тупик, судебный следователь заявил: «Махно участвовать в нападение на почту
не мог, так как в это время содержался в Александровской тюрьме по
постановлению моему от 5 октября 1907 года»4. Полиция решила даже выпустить
его из под стражи под залог и 4 июля 1908 года Нестор Махно вышел на
свободу. Он сразу же уехал в Екатеринослав восстанавливать связи с членами
организации.
Однако дни ее были уже сочтены. Уездный исправник Караченцев видел в
Махно опасного человека, которого не просто заставить свернуть с избранного
пути. И 11 июля 1908 года он послал на имя екатеринославского губернатора
раппорт, в котором говорилось: «Я, нахожу, что пребывание его, Махно, может
повлечь за собой новые, более тяжелые преступления, не исключаю и убийства
чинов полиции, почему покорно прошу разрешения Вашего Превосходительства об
изменении принятой против Махно мары пресечения – замененного
поручительства на личное содержание под стражей или же об аресте его до
суда в порядке положения о государственной охране».
В том же месяце большинство членов «Союза бедных хлеборобов» было
арестовано, Прокопий Семенюта погиб, и полиция разыскивала тех, кто
оставался на свободе. 26 августа на станции Гуляйполе, во время стоянки
поездов, курсировавших между Александровском и Екатеринославом был
арестован Махно. Суд приговаривает его к повешению, измененному затем,
ввиду его несовершеннолетия был заменен бессрочной каторгой. Всю каторгу
Махно отбывал в Московской центральной пересыльной тюрьме.
Махно постарался использовать свое время на каторге в целях
самообразования. Он изучил русскую грамматику, занимался математикой,
русской литературой, историей культуры и политической экономикой. Каторга,
собственно, была единственной школой, где Махно почерпнул исторические и
политические знания послужившие ему огромным подспорьем в его революционной
деятельности.
Воспоминания о бутырских днях жизни Махно оставил Аршинов: «В
обстановке каторги, - писал духовный наставник Нестора, - он ничем
особенным не отличался от других, жил, как и все прочие, носил кандалы,
сидел по карцерам, выходил на проверку. Единственное, что обращало на него
внимание, - это его неугомонность. Он вечно был в спорах, в расспросах и
бомбардировал тюрьму своими записками. Писать на политические и
революционные темы у него было страстью. Кроме этого, сидя в тюрьме, он
любил писать стихотворения и в этой области достиг большего успеха, чем в
прозе».5
С собратьями по несчастью Нестор держался отчужденно, за что и обрел
кличку «Скромный». На каторге Махно подорвал свое здоровье. Упорный, он не
мог примириться с полным бесправием личности, которому подвергался каждый
осужденный на каторгу, он всегда спорил с тюремным начальством и очень
часто сидел за это по холодным карцерам, нажив себе, таким образом,
туберкулез легких. За «недоброжелательное поведение» он в течение девяти
лет, до последнего дня заключения, пробыл закованным по рукам и ногам,
пока, наконец, восстанием московского пролетариата не был освобожден
второго марта 1917 года наряду с остальными политическими заключенными.
Как известно, после свержения царизма к политике потянулось
«неслыханно громадное количество » людей; «гигантская мелкобуржуазная
волна» подняла на своем гребне множество представителей различных партий. В
этой ситуации Махно не остался в стороне и, выйдя из тюрьмы, тотчас отбыл в
Гуляйполе. О том, что 23 марта 1917 года домой из Москвы вернулся каторжник
Махно, стало известно мгновенно. В глазах односельчан он был человеком,
пострадавшим за крестьянские идеалы, Махно олицетворял в их глазах борца за
народное счастье.
Махно устроился маляром на завод «Богатырь». Рядом с ним работали еще
не стряхнувшие с себя груз деревенских традиций селяне. В Гуляйполе тогда
не было сил, способных взять власть в свои руки, объединив всех трудящихся.
Поэтому на первое место в новых органах власти вышли офицеры
дислоцировавшегося там 8 –го Сибирского полка. В лице Махно они вскоре
встретили серьезного соперника. Он сколотил из бывших экспроприаторов и
рвавшейся в революцию молодежи отряд «Черная гвардия».6
Взгляды Махно и его группы анархо – коммунистов в это время еще очень
расплывчаты. Сам лидер движения не получил систематического образования –
не только анархистского, но и общего. Анархистскую теорию он знал в
пересказах Андрея Семенюты (лидера группы анархо – коммунистов в 1906 –
1908 г.г.) и Петра Аршинова – своего товарища по каторге. Группа анархо –
коммунистов находилась под общим для того времени влиянием идей П. А.
Кропоткина, понимаемых крайне абстрактно и упрощенно. В прочем, слабое
знание идей Кропоткина об | |
