|
Реферат: Государство Бохай (698-926 гг.) (История)
Введение
Государство Бохай (698-926 гг.), включавшее в себя часть территории
современного приморского края, Северную Корею, а также значительную часть
Северо-Восточного Китая (Маньчжурии), было создано древними тунгусоязычными
племенами мукри, или уцзи, мохэ, в результате их поступательного социально-
экономического развития. История этого государства неразрывно связана с
историей средневековых государственных родоплеменных объединений Дальнего
востока и Центральной Азии, в судьбах многих из которых оно сыграло весьма
важную положительную роль.
В свете сказанного становится понятным тот повышенный интерес, который
проявляют ученые разных стран к истории и культуре Бохая. К сожалению,
сведения о нем, сохранившиеся на страницах китайских и японских
исторических хроник, крайне отрывочны и неполны, в связи с чем трудно
переоценить значение данных архиологических исследований в раскрытии
происходивших в пределах границ государства Бохай социально-экономических,
политических и этнокультурных процессов и их влияния на соседние народы и
государства, а тем более на последующее развитие потомков и преемников
бохайцев-чжурчжэней.
В XIX в., особенно со второй половины, интерес к археологии Дальнего
востока резко возрастает, так как начинается интенсивное освоение этого
региона. Участники экспедиций, которые снаряжаются сюда из центра России-
люди чаще всего с техническим образованием- проявили большой интерес к
археологическим памятникам, сохранив для науки ценнейшие сведения об их
местонахождении и первоначальном состоянии. экономических, политических и
этнокультурных п
Общая характеристика культуры Бохая
Еще в середине XIX в. русский востоковед В. Горский отметил, что "Бохай
был одним из самых цветущих государств на берегу Восточного моря, страною
просвещения и ученых". Такая характеристика этого государства полностью
соответствует как данным письменных источников, так и материалам
археологических исследований
По данным письменных и археологических источников становится также
очевидным, что бохайцы пользовались по крайней мере тремя видами
письменности, среди которых наибольшее распространение получила китайская
иероглифическая письменность. К настоящему времени известно уже несколько
письменных бохайских памятников на китайском языке. К их числу
принадлежит, в частности, надгробие бохайской принцессы Чженхуй, текст
которого составлен в литературном стиле, использовавшемся в Китае при
династии Тан. Как следует из текста надгробия, оно было воздвигнуто в 780
г. отцом принцессы королем Да Циньмао. Содержание текста, стиль, в котором
он составлен, ряд аллегорических сравнений свидетельствует о том, что в
Бохае уже в VIII в. прекрасно знали китайскую классическую и историческую
литературу и мифологию.
На Николаевском городище в Партизанском районе приморского края
обнаружена вертикальная бирка в виде половинки отлитой из бронзы рыбки с
текстом на китайском языке.
Считалось также, что к бохайским изделиям относятся бронзовая печать и
диски с надписями на китайском языке, найденные в прошлом столетии в
Приморском крае, но как оказалось, они были изготовлены в начале XIIIв. На
территории созданного чжурчженьским военоначальником Цусянь Ваньну
государства Восточная Ся.
Вторым видом письменности, получившем распространение в Бохае, было
древнетюргское руническое письмо, которое в VIII-IX вв. применялось в
соседнем Уйгурском каганате.
При раскопках остатков Верхней столицы Бохая вблизи Дунцзинчэна в Северо-
Восточном Китае было обнаружено большое число кровельной черепицы, на
которой имелись оттиски знаков, напоминающих китайские иероглифы или знаки
большого киданьского письма. Но, как оказалось, в действительности они не
имеют с ними ничего общего. Это обстоятельство позволяет высказать
предположение, что в данном случае речь идет о третьем виде бохайской
письменности, берущей, очевидно, свое начало от так называемого письма
"иду", изобретенного в конце VI в в древнекорейском государстве Силла. В
основу этого письма были положены несколько измененные по начертанию
китайские иероглифы, которые по своему звуковому и смысловому значению
позволяли вести записи на силланском языке. По такому же принципу, надо
полагать, создали свою письменность и бохайцы, северные соседи силланцев.
Оба последних вида письменности, более соответствующие нормам и
фонетическим особенностям языка бохайцев по сравнению с иероглифической
письменностью китайцев, применялись, очевидно, широкими массами городского
населения Бохая при составлении различных договоров, обязательств и других
документов подобного характера, тогда как китайский язык и письменность
употреблялась преимущественно узким кругом придворной знати и
чиновничества. Это был язык, на котором составлялись официальные документы,
в том числе дипломатического характера, язык законов и постановлений
королевского двора, наконец, язык великосветской поэзии и литературы.
Наряду с традиционными формами религиозных представлений в Бохае не без
влияния проживавшихся на его территории когуресцев среди привелегерованных
кругов общества большое распространение получает буддизм, о чем
свидетельствует многочисленные остатки буддийских храмов и кумирен,
обнаруженных во время раскопке Верхней столицы вблизи Дунцзинчэна в Северо-
Восточном Китае, а также в Приморском крае. Интересно отметить, что при
раскопках буддийской кумирни на левом берегу р. Кроуновки у подножья сопки
Абрикосовой в Уссурийском р-не зафиксирована керамическая продолговато-
овальной формы плакетка с изображением несторианского креста. Конечно, на
основании этой пока единственной находки трудно сделать какие-либо
определенные выводы, однако не исключено, что в Бохай наряду с буддизмом
проникает и несторианство, имевшее в VII вв. широкое распространение в
странах Центарльной Азии и Дальнего Востока, в том числе и в соседних с
Бохаем китайской империи Тан и Уйгурском каганате.
Внедрение в Бохае буддизма и несторианства способствовало, естественно,
распространению соответствующей религиозной литературы, а также утверждению
определенных архитектурных и декоративно- изобразительных канонов,
существовавших в соседних странах. Все это свидетельствует о том, что
формирование и дальнейшее развитие культуры Бохая проходили во
взаимодействии с культурами других народов и стран.
В свою очередь, Бохай также оказывал немалое воздействие на культуру
соседних стран и народов, что можно проиллюстрировать на примере Японии.
Известно, например, что в 822 г. Прибывшие в Японию бохайцы приняли участие
в матче верховой игры в поло.
Под влиянием Бохайцев в Японии утверждается особый жанр театрального
представления –« боккай гаку», т.е. бохайская музыка, который исполнялся
еще в нынешнем столетии. от них же японцы заимствовали художественно
исполненные брелоки в виде миниатюрных скульптурных изображений животных,
людей, птиц , рыб и цветов, с помощью которых к поясу крепились кисеты и
коробочки с письменными принадлежностями, лекарствами, огнивом и другими
предметами повседневного обихода.
Большое развитие в Бохае получают поэтическое творчество и музыка. Так,
приезжавшие в Японию бохайские послы принимали активное участие в
специально организуемых в их честь состязаниях японских придворных поэтов и
музыкантов. Положительная сторона этих состязаний заключалась в том, что
они способствовали взаимообогащению культур обеих сторон. Таким образом, на
основании немногих сохранившихся на страницах древних хроник разрозненных
данных о Бохае, а также исходя из восстанавливаемого по результатам
архиологических исследований общего уровня матриальной культуры
материальной культуры его населения на ткрритории Приморья, становится
очевидным, что это государство обладало высокой для своего времени
самобытной, хотя еще и не дор конца изученной культурой.
Декоративно-изобразительное искусство.
Верования
Как уже отмечалось, Бохай был полиэтническим государством, на территории
которого наряду с тунгусоязычными племенами проживали когуресцы, уйгуры,
шибэлы, согнийцы и другие народы. Это, естественно, не могло на наложить
определенного отпечатка на культуру Бохая, что и нашло свое отражение в
декоративно-изобразительном искусстве бохайцев, в том числе проживавших на
территории Приморского края.
Одним из важных элементов одежды бохайцев Приморья, как и у большинства
средневековых народов Евразии, был наборный пояс, представленный
многочисленными находками изготовленных из бронзы, железа и кости бляшек и
пряжек.
Вместе с тем встречаются намеренные накладки из кости, декорированные
сюжетными рисунками, которым нет аналогов за пределами Бохая, в связи с чем
их следует отнести к разряду типично бохайских по происхождению. Это
прежде всего обнаруженная на Марьяновском городище двухпластинчатая
прямоугольной формы намеренная накладка из кости с двумя отверстиями по
краям для заклепок (сохранилась только одна, железная).
Вторая намеренная накладка из кости найдена на городище Николаевское II
и имеет подпрямоугольную форму. Судя по всему, эта накладка еще находилась
в стадии изготовления, так как она декорирована далеко не полностью и у
нее нет отверстий для заклепок. Как и на второй пластинке накладки из
Марьяновского городища, эта находка в центре разделена на две половинки
антиподально расположенными по отношению друг к другу в нижней части
треугольниками, а в верхней- тремя вписанными полуокружностями, или дугами.
Обращает на себя внимание тот факт, что все накладки, хотя и были
обнаружены на двух далеко отстоящих памятниках, имеют одну общую для них
деталь в виде «разделительной» фигуры в центре треугольников или дуг.
К намеренной гарнитуре относятся и обнаруженный на Николаевском II
городище костяной оконечник подпрямоугольной формы, один из концов
заострен. У него имеются два отверстия для крепления к ремню с помощью
заклепок.
Декорирован тремя парами антиподально расположенных по отношению друг к
другу треугольников, помещенных своими основаниями на край продольных
сторон оконечников. Треугольники выполнены техникой выскабливания
поверхностного слоя кости.
Большой интерес представляют две вырезанные из кости фигурки животных,
обнаруженных во время раскопок Контантиновского I селища. Первая из них-
плоскостное изображение, скорее всего черепахи. Спинка декорирована косо,
пересекающимися резными линиями, образующими ромбовидные ячейки и как бы
имитирующими узор на панцире.
Головка у фигурки небольшая. Вторая фигурка очень напоминает безногую
ящерицу. Хвост длинный, шилообразный. Головка подтреугольной формы, со
сквозным отверстием, очевидно, для шнурка. Недекоративные украшения из
кости представлены полусферными намеренными накладками, подвесными
амулетами из клыков медведя, зубов марала.
Свою одежду, а также пояса, бохайцы украшали бронзовыми полусферой формы
бляшками, нередко позолоченными, на обратной стороне которых имеется
петелька, что придает им сходство с некоторыми современными пуговицами,
хотя к ним еще не имеют никакого отношения. Были у них и пуговицы в виде
выточенных из кости штифовидных застежек.
Наиболее богато декоративно-изобразительное искусство бохайцев Приморья
представлено различного рода керамическими изделиями, прежде всего
кровельной черепицей.
Декоративному оформлению подвергались лишь те верхние и нижние
кровельные черепицы, которые предназначались для выкладки фронтального края
крыши. Наиболее распространенным видом орнамента на нижней черепице
являются последовательно расположенные вдоль ее фронтального края вдавления
пальцев руки. Расположение и направление этих вдавлений носит произвольный
характер.
Второй вид -врезные, или вдавленные по центру фронтального среза
кружочки, которые наносились при помощи полого стебля тростника. Окантовка
могла состоять из прочерченных по обе стороны цепочки линий. Встречаются
также экземпляры нижней черепицы, на которых цепочка образована из
сгруппированных между собой в виде треугольника трех кружочков.
Более сложный декор с точки зрения технологии изготовления имеется на
концевых дисках верхней черепицы. В композиционном отношении он
представляет собой розетки, в основе которых лежит стилизованное
изображение цветка лотоса, оттиснутого по сырой глине с помощью
специального штампа. Диски изготавливались отдельно и затем крепились в
кольцевидной рамке, составляющей единое целое с туловом черепицы.
Возвращаясь к концевому диску черепицы из Корсаковского селища с
перемещенными вы нем изображениями фениксов, можно предположит, что, как
это уже отмечалось выше, будучи имитацией бронзовых зеркал, такие диски
призваны были служить своеобразными оберегами святости и чистоты буддийской
веры, оберегами самой кумирни или пагоды, а заодно и находящихся внутри
прихожан. На такую мысль наводит существовавший в XI-XII вв. у киданей и
чжурчженей обычай помещать на стенах второго яруса буддийских пагод
накладные имитации бронзовых зеркал, которые, как предполагалось, должны
были, подобно настоящим зеркалам, отражать губительный для всякой нечисти
солнечный свет. При этом считалась, что сакральные свойства зеркал можно
было значительно усилить за счет помещаемых на них тыльной стороне
благопожелательных рисунков-символов. То же самое, очевидно, можно сказать
и о концевых дисках бохайской черепицы. Анализ декора на концевом
диске черепицы из Корсаковского селища дает основание предположить, что на
языке символов он выражал благопожелание мира, благоденствия, любви и
стойкости в вере Будде.
Касаясь декора керамической посуде бохайцев Приморья, следует отметить
что он довольно однообразен и к тому же встречается не так уж и часто. По
технике исполнения его можно подразделить на прочерченный, лощеный,
штампованный, профилированный и налетной.
Прочерченный декор представлен преимущественно горизонтально
расположенными вдоль тулова сосуда прямыми линиями в количестве от одной до
восьми, волнистой, арочным орнаментом.
Лощеный декор представлен поясами из линейно-волнистого орнамента, а так
же в виде зигзага, растянутой пружины, коротких вертикальных или косых
полос, перекрещивающихся между собой косых полос, образующих сетку с с
ромбическими ячейками.
К штампованному декору прежде всего следует отнести гребенчатый и
вафельный орнаменты. Первый может состоять из одного и более поясков. Что
касается вафельного, то им могло декорироваться как все тулово сосуда, так
и в виде поясков, причем ячейки вафельного орнамента могут иметь форму
квадратов, ромбов и треугольников
Профилированный декор обычно состоит из одного или более горизонтальных
валиков, иногда рассеченных, а также из такого же количества желобков.
Тулово некоторых сосудов благодаря наличию вертикальных желобков разделено
на дольки. Это так называемые дольчатые сосуды.
Налепной декор имеется на фарфоровом поливном сосуде из Абрикосовской
кумирни, на котором были, судя по сохранившимся фрагментам, налепные
изображения каких-то птиц, возможно феникса.
Более сложным декором бохайцы Приморья украшали керамические постаменты
скульптур Будд, облицованные керамические плиты и стены кумирен, о чем
свидетельствуют материалы раскопок Копытинской и Абрикосовской кумирен.
На памятнике обнаружено большое число налетных украшений, которыми когда-
то были декорированы постаменты керамических статуй Будд, представленных, к
сожалению, лишь отдельными небольшими фрагментами. К их числу относятся
прежде всего розетки-медальоны в виде обрамленных жемчужником сильно
усеченных сфероидных выступов таково же типа, что и на упоминавшейся выше
керамической трубе от жаровни сКраскинского городища. Нелишне отметить, что
этот декоративный элемент в первой половине- начале второй половины I
тысячелетия н.э был широко распространен у народов Средней Азии и
восточного Туркестана, откуда он впоследствии, очевидно, попал и к
бохайцам.
На территории Абрикосовской кумерни обнаружены также фрагменты других
налепных керамических украшений, в том числе в виде жемчужника.
Украшения бохайцев представлены хотя и не многочисленными, но зато
весьма разнообразными изделиями. Преобладающими среди них являются
стеклянные, керамические и каменные бусины. Раскопки вблизи Абрикосовской
кумирни позволили выявить целую россыпь каменных бусин от ожерелья из числа
которых особо выделяются оригинальностью формы так называемые
секирообразные бусины. Такие же бусины обнаружены и на поселении Синие
скалы в Ольгинском районе Приморского края, верхний слой которого
датируется Ж.В.Андреевой VIII-IX вв., т.е. по сути дела временем
существования государства Бохай. Отсюда становится очевидным, что
секирообразные бусины, неизвестные пока в более ранних памятниках Приморья,
являются одним из этноразличительных признаков бохайской культуры.
Довольно популярным видом украшений у бохайцевбыли бронзовые бубенчики
преимущественно шаровидной формы, опоясанные в средней части их лицевой
стороны рассеченным валиком, и с двумя сильно выступающими наружу
«глазками», благодаря которым они приобретают некоторое сходство с
головастиками.
Среди обнаруженных на бохайских памятниках Приморья браслетов,
преимущественно фрагментированных, преобладают бронзовые, тогда как
железные составляют незначительную их часть. Большинство браслетов
пластинчатые, с несомкнутыми округлыми концами, на которых иногда имеются
круглые отверстия для соединения с другой половинкой браслета.
Декорированных экземпляров мало. Имеются браслеты, изготовленные из круглой
в сечении бронзовой проволоки.
Серьги пока представлены тремя типами: кольчатыми ,т.е в виде согнутой или
скрученной в кольцо бронзовой проволоки; комбинированными, состоящими из
бронзового или серебряного кольца, но на много большего, чем первый тип,
диаметра, с подвешенным на него через специальное отверстие плоским
каменным, чаще всего нефритовым и сердоликовым диском, литым, с боковыми
выступами- отростками.
Изображение статуи Будды выполнено техникой литья в низком рельефе.
Будда сидит на скрещенных «по-турецки» ногах на цветке лотоса. Ладони рук
вложены одна в другую и покоятся на вывернутых вверх ступнях ног. Лицо у
него круглое, явно монголоидного типа: с широко поставленными чуть
наискосок глазами, широким приплюснутым носом, толстыми губами. Мочки ушей
сильно оттянуты вниз. Волосы пышной, но невысокой шапкой обрамляют голову.
Будда облачен в халат с широкими рукавами, его борта оторочены широкой
лентой. На груди прослеживается что-то наподобие помочей.
Судя по всему, рассматриваемая плакетка представляет собой буддийскую
иконку домашнего алтаря. Подобные иконки с вращающимися на вставленных в
специальные пазы или петельки штырьках с двухстворчатыми дверцами были
распространены в средневековой Корее. Такая же двустворчатая дверца когда-
то была и у бохайской плакетки, о чем можно судить по наличию петелек на ее
боковых сторонах.
Иконографически Будда с плакетки имеет много общих черт, особенно если
учесть ко всему прочему и наличие штырька в ее нижней части, с бронзовой
статуэткой Будды из Краскинского городища. Подобные штырьки имеются и на
двух других датируемых бохайским временем статуэтках Будд, обнаруженных во
время раскопок развалин буддийской кумирни вблизи с. Борисовки в
Уссурийском р-не Приморского края, что, по всей видимости, можно считать
одним из отличительных признаков статуэток Будд бохайского происхождения.
Самой же интересной частью рассматриваемой плакетки является крыша
кумирни. На обоих концах крыши установлены характерные для средневековых
буддийских сооружений Дальнего Востока и Центральной Азии архитектурные
украшения в виде противостоящих друг другу скульптурных изображений голов
дракона. Оба дракона держат в широко раскрытых клыкастых пастях концы
конька крыши. Глаза широко раскрыты, нос кургузый. Над головой, круто
изогнувшись, нависает клювообразный хвост, обрамленный сзади рифленым
гребнем.
Интересны находки изваянных из песчаника горельефных изображений Будд
сделаны во время раскопок буддийской кумирни на Краскинском городище. Одной
из них представлено лишь верхней частью, т.е. без ног, которые были
очевидно отбиты во время гибели кумирни от пожара. Будда сидит на фоне
треугольного щитка, или нимба. Руки у него вложены одна в другую и покоятся
на животе. Поверх тела накинута тог7а, края которой обшиты широкой полосой
материи. Голова овально продолговатая, с сильно оттянутыми вниз мочками
ушей с полуоткрытым резко очерченным ртом и прикрытыми глазами. Волосы на
голове туго стянуты жгутом в виде усеченной верхней в части пирамидки.
Спокойное и отрешенное выражение лиц3а Будды и его статичная поза говорят о
том, что он глубоко погружен в самосозерцание своего внутреннего мира. Это
пака единственная статуэтка Будды, выгодно отличающееся высоким
профессионализмом исполнения, тщательностью проработки деталей, наконец,
реализмом п передачи его внутреннего состояния, которые по праву позволяют
отнести это произведение к шедеврам средневекового искусства стран Дальнего
Востока вообще и Бохайского в частности.
Бронзовых скульптурок Будд на бохайских памятниках приморья обнаружено
три экземпляра: один в Краскинской и два в Борисовской кумирнях.
Бронзовая статуэтка Будды из Краснинской кумирни имела позолоту , следы
которой на изъеденной коррозией поверхностей видны еще и сейчас.
Иконографически она очень близка изображению Будды на бронзовой плакетке с
мыса Шульца, т.е.в сидящей на цветке лотоса позе, с одинаковой прической
на голове и характерным для северных монголоидов физическим типом лица
-круглым, с широко поставленными узкими косыми глазами и сильно нависающей
над ними складкой верхнего века, широким приплюснутым носом. Такой тип лица
не наблюдается на статуэтках Будд китайского или индо-тибетского
происхождения, что служит одним из доказательств местного , т.е. бохайского
происхождения рассматриваемых Бронзовых статуэток Будд из бохайских
памятников. Отличительной особенностью бронзовой статуэтки из Краскинского
городища, как впрочем, и других бохайских бронзовых статуэток, от более
поздних является наличие в их нижней части длинного стержня, при помощи
которого они крепились на алтаре.
Статуэтки из Борисовской кумирни выполнены в полный рост, облаченными в
длиннополое одеяние, с вложенными одна в другую на груди руками.
Сохранность их плохая, поверхностей слой сильно коррозирован. Прическа у
первой фигурки такая же как и у описанных выше статуэток Будд. Внизу у него
находится штыре от которого сохранился лишь небольшой выступ. На груди на
тесьме подвешено что-то вроде кисти. У второй фигурки голова и штырек
отбиты, ноги босые.
Еще одна явно бохайского происхождения бохайская статуэтка обнаружена на
датируемой второй половиной XII в. –первой третью XIII в. Шайгинском
городище в жилище № 154. она также сильно коррозирована и с точки зрения
иконографии напоминает собой статуэтки из Борисовской кумирни.
В целом же , как сточки зрении общей иконографии, так и с учетом наличия
сильной коррозии, статуэтка из Шайгинского городища не находит себе
аналогов среди подобного рода изделий XII-XIII вв. что касается вопроса о
том, как она могла попасть на чжурчженское городище то он решается
просто. Ряд находок более древнего происхождения, сделанных на Шайгикском
городище является однослойным памятником, свидетельствует о том, что
чжурчжени довольно часто приносили с собой случайно найденные ими
древние изделия, особенно, если они были из бронзы, которую можно было
пустить на переплавку.
К произведениям изобразительного искусства бохайцев с полным основанием
можно отнести случайно найденную в Партизанском районе приморского края на
Николаевском многослойном городище отлитую из бронзы в форме рыбки
верительную бирку, выдававшуюся особо уполномоченным лицам с важными
правительственными поручениями.
К изделиям шаманского культа относится и случайно найденная в Лазовском
р-не вблизи с. Кишеневка личина-череп из серовато-голубого стеатита. В
настоящее время почти вся ее поверхность покрыто коричневато-0серой
патиной. Лишь передняя часть большее чем на половину имеет темную, а
местами почти серную окраску, которую обычно приобретают камни,, длительное
время подвергавшиеся воздействию огня и копоти. Личина имеет форму
перевернутого основанием вверх подтрапециевидного бруска высотой 8,5 см.
Наличие на личине-черепе изображений розетки и косого креста
символизирующих, как известно, солнце или огонь с их очистительным светом,
а также следов на ее тыльной стороне красной краски, имитирующей, надо
полагать, жертвенную кровь, указывает на использование личины в каких-то
ритуальных целях. В пользу такого предположения говорит и наличие следов
закопчености над глазницами, в которой, по всей вероятности вставлялись
пропитанные жиром толстые фитили и поджигались с целью отпугивания огнем
находящейся поблизости нечестии, злых духов.
Судя по всему, в данном случае мы сталкиваемся со своеобразным
проявлением культа черепов, которые еще сравнительно недавно в пережиточном
виде был распространен среди нанайцев. Последние, в частности считали череп
вместилищем души покойного, если она по каким либо причинам не могла
попасть в буни, т.е. находящийся под землей загробный мир. В таких случаях
черепа наиболее почитаемых родичей нанайцы хранили в больших керамических
сосудах, на дне которых из осоки сооружалось специальное гнездо. Нечто
подобное имело место у народов Индонезии, Полинезии и Меланезии, у которых
череп также считался вместилищем души умершего, настелем его таинственной
духовной силы, в связи с чем черепа помещались в специальные хранилища и
извлекались оттуда для исполнения некоторых ритуалов. При этом известны
случаи, когда вместо черепов во время отправления ритуалов употреблялись
различные их имитации. К числу такого родо имитаций относится вне всякого
сомнения, и рассматриваемая каменная личина-череп, а также возможно,
довольно часто встречающиеся на бохайских памятниках Приморья керамические
навершия, которые по целому ряду признаков совпадают с кишиневской личиной
–черепом.
О существовании у бохайцев культа черепов свидетельствует и находка на
расположенном на Круглой сопке долине р. Арсеневки Новогордеевского
городища керамического брелока типа нэцке в виде объемного изображения
черепа.
Возвращаясь вновь к черепу, нельзя не сказать об имеющемся на ее тыльной
стороне изображении головы и черепа какой-то птицы, тем более если
вспомнить о существовании у нанайцев обычая помещать черепа почитаемых ими
родичей в специально сооружаемые в сосудах гнезда, что , несомненно,
свидетельствует о какой-то между культом черепов и образом птицы.
И действительно, согласно широко распространенному когда-то среди
народов мира представлению, душа человека мыслилась в виде птицы, которая,
как полагали теже нанайцы, со смертью человека вскоре покидало его телесную
оболочку и улетало в царство душ, где местом ее обитания становилось росшая
там огромное родовое дерево. Впоследствии эта птица душа, спустившись на
землю, попадала в лоно женщины и в виде новорожденного вновь воплощалась в
человеке. Сходные предоставления существовали в XII в. И у чжурчжэней, о
чем можно судить по находке на Шейкенском городище отлитого из бронзы
изображения родового дерева с сидящими на его ветвях птицами.
Сказанное выше позволяет, таким образом, не только подтвердить
существование причинной связи между культом черепов и птицей, как
мифической носительницей человеческой души, но и пролить дополнительный
свет на религиозные представления бохайцев. Становится очевидным, что
бохайцы, как, впрочем, и их преемники в лице чжурчжэней, мыслили душу
человека в виде мифической птицы, постоянным местом обитания которой при
жизни человека и даже спустя некоторое время после его смерти считался
череп. Этим, собственно говоря, и объясняется тот факт, почему для черепа
почитаемых родичей сооружалось нечто наподобие гнезда. Вскоре после смерти
человека его душа в виде птицы, выбравшись из черепа, улетала в царство
душ, где она до поры до времени обитала на принадлежащем данному роду
дереве. При этом, очевидно, считалось, что на первых порах, обессиленная
трудным перелетом, птица-душа находилась на нижних ветвях родового дерева,
но затем, по перенакопления сил, она, увеличиваясь в размерах, постепенно
начинала перелетать с нижних веток на верхние, а оттуда- на землю, причем
обязательно во владения своего рода, где, попадая в лоно женщины, птица-
душа вновь обретала человеческую плоть. Этот круговорот человеческой души
мог, по представлениям бохайцев, совершаться беспрерывно, подобно
чередованию времен года, вселяя тем самым надежду каждому члену рода на то,
что когда-нибудь он сможет вновь возродиться из тлена к жизни на земле в
своем же роду и племени. Отсюда понятна та чрезмерная забота ор душе
усопшего у бохайцев, поскольку это было и заботой о продлении самого
рода. Кстати, такие же примерно представления бытовали среди поклонников
буддизма, который, как свидетельствует археологический материал, мирно
сосуществовал у бохайцев с шаманизмом.
В связи с затронутым выше вопросом о религиозных воззрениях бохайцев
следует подчеркнуть, что к настоящему времени можно констатировать наличие
у них по крайней мере трех видов религиозных идеологий – буддизма,
несторианства и шаманизма. Существование такого количества идеологий в
рамках одного этносоциального организма объясняется не сколько его
полиэтничностью, сколько социальной многоукладностью, где, с одной стороны,
какая-то часть населения Бохая уже достигла уровня классовых, т.е.
антагонистических по своей сущности отношений, а с другой, значительная
часть его населения все еще пребывала на стадии первобытнообщинных
отношений или же находилась в процессе классообразования.
В первом случае сложившаяся в Бохае феодально-аристократическая верхушка
общества начинает все острее испытывать потребность в таком виде
религиозной идеологии, которая смогла бы защитить их узко-классовые
интересы. Этому требованию вполне отвечали буддизм и несторианство.
Во втором же случае основная масса населения в силу неразвитости
классовых отношений отвергала буддизм, а тем более несторианство, как
чуждые для нее форм религиозной идеологии, и продолжала сохранять
традиционные верования, т.е. шаманизм.
Вместе с тем, было бы, конечно, ошибкой считать, что буддизм и другие
виды религиозных идеологий классового общества, которые исповыедывали
высшгие социальные слои бохайского общества и, надо полагать, некоторые
этнические общности, например когуресцы и согдийские колонисты , не
оказывали влияния на шаманизм и, наоборот не испытывали на себе воздействия
со стороны шаманизма.
В принципе, то же самое можно сказать и о культуре Бохая в целом,
характер формирования которой во многом предопределялся как
многократностью, так и полиэтничностью бохайского общества.
Так, в процессе создания государственного аппарата и связной с ним
атрибутики, бохайцы многое переняли из того, что уже давно было
апробировано в соседних с ним классовых обществах-королевстве Когуре,
Восточно-тюркском и Уйгурском канаганах, танском Китае. Это нашло свое
отражение в распространении среди правящих кругов общества буддизма и
других форм религиозных идеологий классовых обществ, в следовании ими
определенными стереотипами в области фундаментальной дворцово-храмовой
архитектуры, во внедрении у себя китайской иероглифической письменности и
литературы, а наряду с этим древнетюркской рунической и силланской
силлабической письменности.
Но особенно много заимствований было сделано бохайцами у когуресцев,
которые составляли значительный процент населения южных районов
Бохая,особенно нат территории включенного в его состав северной части
Корейского п-ва. Влияние когуресцев прослеживается прежде всего в области
производства кровельной черепицы, декорировка которой находит себе
множество соответствий среди когуреской кровельной черепицы. Это же влияние
прослеживается в области гончарного производства, о чем можно судить как по
наличию у бохайцев одинаковых с когурескими форм керамической посуды, в
частности корчаг с полутрубчатым в разрезе венчиком и ленточными
горизонтальными петельчатыми ручками, так и по одинаковой их декорировке в
виде волнистого или линейцно-волнистого орнамента. Заметное влияние оказали
когуресцы в области производства наконечников стрел, а также, на что
ужеобращалось внимание выше, в развитии земледелия.
Вместе с тем анализ архиологического материала свидетельствует, что в
культуре Бохая есть немало элементов, свойственных культурам древних тюрков
и уйгуров, а также согдийцев и иранцев, киданей и шиберов. Все это,
выражаясь словами китайского исследователя Чжан Цзюня, говорит об
«открытости» бохайской культуры с точки зрения ее доступности для внедрения
элементов, свойственных культурам других стран и народов.
Наряду с этим следует отметить, что в области культурных контактов и
заимствований существовала и обратная связь. Известно, например, что
бохайская музыка высоко ценилась и получила широкое распространение в Китае
и Японии. Более того, японцы даже специально приезжали в Бохайс
цельюобучения там бохайской музыке, одним из результатов чего можно считать
внедрение в Японии особого театрального представления, известного до сих
пор под названием «боккай гаку», т.е.бохайской музыки. Под вличянием
бохайцев в Японии получают, о чем уже говорилось выше, распространение и
особые брелоки типа нэцке. При посредничестве бохайцев в Японии в 862г. Был
внедрен танский календарь «Сюань-мин», который применялся там на протяжении
восьмисот лет. В японских исторических источниках сохранились записи
стихотворных буддийских молитв бохайцев, что свидетельствует о
миссионерской деятельности бохайских буддистов в Японии.
Сегодня пока еще трудно оценить полном объеме тот вклад, который внесли
бохайцы в развитие культур шибэров, киданей и родственных им чжурчжэней, а
через них – в культуры нынешних монголоязычных и тунгусоязычных народов
Дальнего востока и Центральной Азии. Во всяком случае, этот вклад, как
свидетельствует фактический материал, был весьма значительный и
благотворный. Так, вначале киданями, а затем и чжурчжэнями была
заимствована система Пяти столиц, слоговая, иначе силлабическая
письменность, агротехника, гончарство и многие другие виды ремесленных
производств, о чем можно судить по идентичности различных видов орудий
труда и вооружения.
Реферат на тему: Государство Маурьев в Индии
Содержание
Введение 2
Глава I. Возникновение державы маурьев 3
Глава II. Источники права 6
Глава III. Правовое положение отдельных групп населения 10
Глава IV. Государственный строй 16
Глава V. Устройство судебной системы. Армия 22
Заключение 26
Библиографический список 27
Введение
Одна из самых древних цивилизаций в мире сложилась более четырех тысяч
лет тому назад в долине Инда, с центрами в Хараппе и Махенджо-Даро.
Археологические раскопки дали возможность установить, что еще в III
тысячелетии до н.э. здесь существовали крупные города — центры ремесленного
производства, развитое земледелие, торговля, имущественное расслоение
населения.
Наука, к сожалению, располагает скудными историческими сведениями по
этому периоду истории Древней Индии. Полнее представлены исторические
свидетельства по так называемому ведическому периоду (вторая половина II
тысячелетия до н.э. — середина 1 тысячелетия до н.э.), когда углубляется
социальное расслоение и складывается государственность в долине Ганга, чему
способствует продолжающееся ряд столетий волнообразное проникновение на
территорию Индии с северо-запада индо-арийских племен, консолидировавшихся
где-то на рубеже III—II тысячелетия до н.э. в районах Причерноморья и
Прикаспия. Долина Ганга к началу проникновения ариев (XIV—XIII вв. до н.э.)
была заселена этническими общностями мундов и дравидов, которые были либо
оттеснены к югу, либо ассимилированы ариями, носителями более высокой
материальной и духовной культуры. До нас дошли относящиеся к этому периоду
литературные памятники религиозного содержания — веды, ставшие позже
священными книгами индусов, а также произведения народного эпоса.
Хараппская культура долины Инда, существовавшая несколько веков раньше
индо-арийской, не оказала существенного воздействия на исторические судьбы
народов долины Ганга, с которыми и связано возникновение одной из
самобытных, сохранивших до настоящего времени свои культурные ценности
цивилизаций Востока.
Наиболее многочисленные и разнообразные исторические сведения (при их
общей бедности и ограниченной научной ценности) относятся к следующему, так
называемому магадхо-маурийскому периоду (вторая половина 1 тысячелетия до
н.э. — до 1 в. н.э.), периоду складывания и существования самого крупного
не только в Древней Индии, но и на всем Древнем Востоке государственного
образования — империи Маурьев (IV в. до н.э. —II в. до н.э.) Среди
литературных памятников этого периода особое место занимает древнеиндийский
политический трактат Артхашастра, приписываемый Каутилье, советнику
основателя империи Маурьев Чандрагупте, а также целый ряд религиозно-
ритуальных и правовых брахманских компиляций —дхармасутр и дхармашастр, в
частности наиболее известная дхармашастра, получившая название "Законы
Ману" (II в. до н.э. — 11 в. н.э.).
Цель данной курсовой работы – раскрыть особенности государственного и
общественного строя Индии данного периода.
Глава I. Возникновение державы маурьев
Около 2300 лет тому назад греческий император Александр Великий
вторгся на индийскую землю. Его вторжение на землю Индии было успешным
вследствие разобщенности местных правителей.
Тогда еще на этом субконтиненте не было полисов — высокоразвитых
городских республик, но здесь издавна существовали военно-демократические
общины — ганы. В V веке до н.э. к ним добавились самоуправляющиеся
религиозные общины — сангхи; все эти социальные группы активно отстаивали
свою автономию от посягательств множества царей и царьков. Немногие индийцы
той поры заразились фантастическими идеями Александра Македонского о
всемирном братстве людей в рамках единой державы, и лишь один из них —
Чандрагупта Маурья — преуспел в своих намерениях. Он возглавил борьбу
индийцев за изгнание западных пришельцев, заключил боевой союз с ганами,
сангхами и отдельными свободолюбивыми племенами, проявил чудеса храбрости,
хитрости и политического такта; в итоге возникло первое общеиндийское
государство Маурьев. Под умелым руководством своего премьер-министра
Чанакьи, царь Чандрагупта Маурья завоевал все земли от Ирана на Севере
запада и вниз до штата Мусоре на Юге. Благодаря этому худому и болезненному
брахману, великая империя Индии снова обрела существование, став как
никогда еще более сплоченной.
Это царство одинаково не похоже на всех своих современников — на
древнюю империю персов, на новую эллинстическую монархию и даже на
зарождающуюся Римскую державу. Скорее, система Маурьев обнаруживает
сходство с будущей Киевской Русью: и там и здесь богатый конгломерат
разнообразных этнических общин слабо связан экономическими узами и сшит на
живую нитку лишь общей правящей династией да очень слабо развитым
государственным аппаратом.
Лихой воитель Чандрагупта — подражатель и противник Александра
Македонского — напоминает Святослава, который так же успешно боролся с
хазарами и византийцами, так же решительно перенимал их лидерскую роль в
Восточной Европе Х века, как это делал, имея других соперников, его
индийский предтеча тринадцатью веками раньше. Его внук Ашока Маурья похож
сразу на двух владык Киевской Руси: на Владимира Крестителя и на Ярослава
Мудрого. Он столь же успешно борется за административное объединение всей
страны и так же готов сохранить все привилегии местных правителей, если те
готовы признать его верховенство и контроль над их деятельностью; о
централизованном управлении огромной Индией еще и речи быть не может. Ашока
признает и поощряет все виды местного самоуправления; он проявляет
максимальную терпимость к многоразличным вероучениям и сектам, хотя сам
давно отдал свои симпатии буддизму. Царь лично возглавил небывалое дело —
государственное миссионерство. Внутри державы Маурьев и вокруг нее посланцы
Ашоки ведут активную проповедь, но возвещают они не новую веру, а новую
политику — дхарму, совокупность правил человеческого общежития разных
масштабов, от семьи до государства. Как сообщается в одной из высеченных на
скале надписей, на девятом году правления Ашока завоевал соседнее
государство Калингу (современная Орисса) и был настолько потрясен учиненным
им кровопролитием, что раскаялся и стал заботиться о дхарме, т.е. о
праведном образе жизни в соответствии с заповедями буддизма.
Подчинив себе всю Индию, кроме крайнего юга, Ашока начал осуществлять
программу реформ. Он поощрял строительство ирригационных систем и развитие
медицины, сооружал дороги и караван-сараи, смягчил суровую систему
правосудия, оставшуюся от прежних правителей. В соответствии с быстро
распространявшимися идеями ненасилия Ашока запретил жертвоприношения,
связанные с убийством животных, и забой некоторых видов скота на пищу. Для
наблюдения за выполнением подданными норм дхармы назначались специальные
чиновники (дхармамахаматры), в обязанности которых входили поощрение добрых
отношений между людьми и борьба с произволом должностных лиц.
Покровительствуя буддизму, Ашока не опускался до фанатизма и на протяжении
почти всего царствования проводил политику религиозной терпимости. Он
поддерживал дружественные отношения с соседними правителями и посылал
посольства к Антиоху II Теосу в Сирию, Птолемею II Филадельфу в Египет и
другим владыкам на западе. Благодаря политике миссионерства произошло
обращение в буддизм жителей острова Ланки (Цейлона); это сделал, как гласит
традиция, младший сын Ашоки – Махинда, сам ставший монахом.
В старости Ашока фактически утратил власть, а некоторые индийские
историки полагают, что его миролюбивая политика привела к ослаблению
маурийской империи, которая вскоре после его смерти начала распадаться. В
последующие столетия память об Ашоке сохраняли только буддисты, почитавшие
его как великого покровителя религии. Только в 19 в. были расшифрованы его
указы. Великолепные монолитные каменные колонны, на которых выбиты многие
из надписей, относятся к шедеврам индийского искусства. Повернутые спиной
друг к другу львы, изображенные на самой знаменитой из них, Сарнатхской
капители (близ Варанаси), стали национальным гербом Республики Индия.
Глава II. Источники права
Специфические черты права, отразившие особенности культурного,
социально-экономического и государственного развития Древней Индии,
проявились прежде всего в источниках права, среди которых особое место
занимают дхармаша-стры — сборники религиозно-нравственных, правовых
предписаний, правил (дхарм) и артхашастры — трактаты о политике и праве.
Понятие дхармы многогранно. Это и религиозная добродетель, и мораль, и
норма поведения, и свод правил, обязательных для каждого правоверного
индуса, регламентирующих различные стороны его жизнедеятельности.
Наряду с термином дхарма в древнеиндийском праве существовало понятие
"ньяя", сходное с европейским — закон, более узкое понятие, чем дхарма,
обозначающее общепринятую норму поведения, нарушение которой влекло за
собой наказание, применяемое государством.
Дхармашастры, составленные брахманами сначала для своих учеников, со
временем были признаны не только авторитетными источниками права, но на
определенном этапе даже вытеснили артхашастры, взяв из них то, что
относилось к собственно праву. Включение в дхармашастры правовых тем и
предписаний явилось вначале прямым следствием определения дхармы царя
(раджа-дхармы) как охранителя мира и порядка.
К важной потере для исторической науки относится то, что не
установлено ни полного количества дхармашастр, писавшихся и
распространявшихся в Древней Индии в течение столетий, ни точного времени
их появления. Они содержали материалы разного происхождения и
достоверности, следы поздних вставок, многочисленных исправлений.
Практически ни одна дхармашастра не может быть датирована более точно, чем
в пределах двух-трех веков, ибо эти брахманские произведения строились по
традиционным канонам, свойственным литературе данного жанра, комменти-
рующей священные книги индусов — веды, с неизменными ссылками на древних
мудрецов.
Старейшие дхармашастры — Гаутама, Баудхаяна, Апаста^ба, Васиштха,
носившие название дхармасутр (сутра — нить), появились, видимо, в начале
второй половины 1 тысячелетия до н.э. и на рубеже н.э. На их основе
возникла обширная литература собственно дхармашастр — Манусмрити, или
Законы Ману (II в. до н.э. — II в. н.э.) (в дальнейшем — ЗМ),
джнавалкьясмрити (II—III вв. н.э.), Нарадасмрити (III—IV вв. н.э.)'. Законы
Ману, содержание которых чаще всего воспроизводилось в более поздних
произведениях этого жанра, среди других дхармашастр занимают особое место.
Появление ЗМ и последующих дхармашастр знаменовало качественно новый
этап развития правовой мысли в Древней Индии, запомненное, передаваемая по
памяти традиция, которая стала все больше испытывать светское влияние и
приспосабливаться к нуждам практического применения. Это сказалось в
углублении самого понятия дхармы, трактуемой в контексте правил жизни
четырех варн (а не четырех стадий жизни индуса — ашрам), и в большем
разнообразии, обособлении собственно правовых предписаний, входящих в
раздел раджадхарма.
Если в дхармасутрах в основном рассматривались деликты-преступления
против личности: убийство, прелюбодеяние, оскорбление, воровство, которые
объединялись общим понятием — хим-са (нанесение ущерба, обиды личности), то
в более поздних дхар-машастрах все большее внимание стало уделяться
договорным и имущественным отношениям, ответственности за их нарушение (о
неуплате долга, закладе, границах земельных участков, разделе наследства и
пр.). Правовые нормы в этих дхармашастрах были более упорядочены,
классифицированы. Начиная с ЗМ они стали строиться на основе 18 поводов
судебного разбирательства.
Первая группа поводов (норм) судебного разбирательства по ЗМ касается
договорных отношений — неуплата долга, заклад, продажа чужого, участие в
торговом или ином объединении, неотдача данного (VIII, 4); затем идут
нормы, касающиеся неуплаты жалования, нарушения соглашения, отмены купли-
продажи, спора хозяина с пастухом (VIII, 5). Следующая группа носит иную
направленность. От обязательственных отношений составитель переходит к
конкретным деликтам-преступлениям. Это споры о границе (земельных
участков), клевета и оскорбление действием, кража, убийство, насилие и
прелюбодеяние (ЗМ, VIII, 6). Все эти деяния, а также потрава скотом урожая,
ранее других были закреплены в дхармашастрах, составив ядро
древнеиндийского деликтного права. Они входили в понятие вреда, нанесенного
личности человека (химса).
Последующие поводы судебного разбирательства, ассоциативно связанные с
предыдущими, касались нарушения норм брачно-семейного и наследственного
права (VIII, 7), а также азартных игр, приравниваемых к преступлениям.
Таким образом, имеющая внутреннюю логику система изложения норм в шастрах в
соответствии с 18 поводами судебного разбирательства значительно отличалась
от современной отраслевой системы, ибо здесь нельзя разделить нормы
гражданского и уголовного права и пр.
Главной отличительной особенностью философии и права древней Индии
является положение о четырех ступенях нравственного развития личности на
пути к совершенству и духовной свободе (артха, кама, дхарма и мокша) и
соответствующих этим ступеням четырех ашрамах, стадиях жизни индуса: брахма-
чарии — периода учебы и самодисциплины, грихастхи — стадии хозяина (главы
семьи), ванапрастхи — стадии лесной жизни аскета для очищения души от
греховности и обуздания чувств и санньясы — жизни в отречении для спасения
души, принципов, например о приоритетных средствах доказывания в суде,
состоящих из документов пользования вещью и свидетельских показаний, о
необходимости судебной проверки фактов, относящихся к рассматриваемой
тяжбе. Она оперирует понятием "тяжкое правонарушение", выделяет
преступления против царя, требует беспристрастности судей и пр.
Нарадсмрити предстает законченным юридическим произведением, целиком
посвященным вопросам права, которое свидетельствует о достаточно высоком
уровне развития правовой культуры. Составитель Нарады отходит от указаний
на конкретные наказания по каждому виду преступления, ограничиваясь
абстрактными рекомендациями в форме: "заслуживает штрафа", "пусть его
накажет царь или судья", отсылая в большинстве случаев к обычаю, к
признанным на местах нормам обычного права. Это обстоятельство — явный
признак сугубо практического назначения данной дхармашастры.
При большом разнообразии дхармашастр можно увидеть глубокое сходство
между ними, взаимовлияние, взаимозависимость, текстуальное совпадение, а
главное — единство религиозно-философских концепций, принципов, на которых
они основывались. Это прежде всего понятие самой дхармы, закрепление
неравенства варн, особого значения ритуала, ритуальной чистоты и нечистоты
индуса, системы искупления с целью очищения, в том числе и за совершенные
преступления.
К этим концепциям относится и традиционный религиозный взгляд на
источники права Древней Индии, согласно которому все его содержание,
границы действия норм предопределены ведами — священными источниками "всех
знаний" Отсюда делается вывод, что между дхармашастрами не может быть
противоречий. Если же они выявляются, а их в действительности было
множество, то они должны быть разрешены соответствующим толкованием. "Когда
имеются противоречия в двух отрывках священного откровения, они оба...
объявлены правильной дхармой", — записано в ЗМ [2, c. 155].
Глава III. Правовое положение отдельных групп населения
Правовые памятники дают яркую картину сословно-кастового деления
древнего общества Индии, которое приобрело здесь наиболее законченные
формы.
Процесс социального расслоения древнеиндийского общества начался в
недрах разрозненных племенных общин. В результате разложения родоплеменных
отношений выдвигались более сильные и влиятельные роды, которые
сосредоточивали в своих руках общественные функции управления, военной
охраны, жреческие обязанности. Это привело к развитию социального и
имущественного неравенства, рабовладения, к превращению племенной верхушки
в родовую аристократию. Способствовали развитию социального неравенства и
войны, в ходе которых возникали отношения зависимости, подчинения между
отдельными племенами и общинами.
Социальное расслоение в Древней Индии привело, однако, не к
формированию классов (рабовладельцев и рабов), а к возникновению особых
сословных групп — варн: брахманов (священнослужителей, жрецов), кшатриев
(воинов, правителей), вайшиев (земледельцев, ремесленников) и шудр (слуг).
Первое упоминание о брахманах, кшатриях, вайшиях и шудрах содержится в
самом раннем произведении ведической литературы — Ригведе. В более поздних
ведах указывается на наследственный характер религиозной и военно-
управленческой деятельности брахманов и кшатриев.
Формированию варны жреческой верхушки брахманов способствовала
монополизация ими на определенном этапе исторического развития отправления
религиозных церемоний, знание ведических гимнов. Особая воинская верхушка,
военная аристократия — кшатрии начала складываться в процессе завоевания
ариями речных долин Северной Индии. В эту категорию первоначально входили
только арии, но в ходе ассимиляции завоеванных племен варна кшатриев
пополнялась и местными вождями, главами сильных родовых групп, на что, в
частности, указывает существование в Древней Индии особой категории "вратья-
кшатриев", т.е. кшатриев по обету, а не по рождению.
Название третьей варны "вайшии" произошло от слова "виш" — народ,
племя, поселение. Это основная масса трудового люда, земледельцев и
ремесленников. Обособлению кшатриев среди своих соплеменников — вайшиев-
простолюдинов способствовали представления, что кшатрии — полновластные
распорядители богатства, приобретаемого войной, в том числе и рабов-
военнопленных.
В основе этой первой, трехчленной дифференциации древнеиндийского
общества лежало разделение труда, та глубокая социально действенная ступень
разделения, когда труд физический отделялся от умственного, материальный от
духовного, производительный от управленческого. В таком разделении труда
уже были заложены основы социально-экономического неравенства, эксплуатации
родовой аристократией простого народа.
По мере консолидации высших варн — брахманов и кшатриев складывался
особый порядок регулярных отчислений от сельскохозяйственного продукта
доли, получившей название боли (налог). Налог шел на содержание брахманов и
кшатриев. Он все время возрастал, став со временем своеобразной формой
государственной эксплуатации рядовых общинников-крестьян.
С формированием самой многочисленной и эксплуатируемой варны шудр
связаны процессы завоевания аборигенных племен, но не меньшую роль играло и
развитие социального неравенства внутри самого арийского общества; разряд
шудр пополнялся представителями не только коренного населения, но и
беднейшей части арийской общины, тех ее членов, которые отрабатывали долги,
находились в услужении, попадали в зависимость, иногда и в рабскую.
В Законах Ману указаны семь разрядов рабов (а соответственно и семь
источников рабства): захваченный под знаменем (военный плен), раб за
содержание, рожденный в доме, купленный, подаренный, доставшийся по
наследству, и раб в силу наказания. Право хозяина распоряжаться жизнью и
смертью раба было общепризнанным в Древней Индии. Раб был неправоспособен,
заключенные им сделки считались недействительными. Рабов продавали,
уплачивая при этом пошлину, равную 20—25% их цены, как при продаже других
товаров, сдавали внаем, закладывали и пр. Потомство рабыни считалось
собственностью хозяина.
В дхармашастрах в одних случаях проводятся различия между рабами и
шудрами, между рабами и лицами, находящимися в услужении, в других — эти
различия отсутствуют. Слово "даса" в Законах Ману одновременно обозначает и
раба, и лицо, находящееся в услужении. Связано это было с тем, что рабство
в Древней Индии было одной из форм зависимости, но далеко не единственной.
Здесь широко были представлены многочисленные переходные социальные формы,
промежуточные социальные состояния (от свободных, но неполноправных
беднейших слоев населения — к рабам).
Дхармашастры закрепляют четкие религиозно-правовые границы между
брахманами, кшатриями, вайшиями и шудрами, основанные на многочисленных
религиозно-ритуальных ограничениях, запретах, предписаниях. Шудры
устраняются, например, от участия в жертвоприношениях, ритуалах —
"самскарах", за исключением самскары брака. За каждой варной строго
закрепляется наследственный круг занятий. Изучение священных книг—
привилегия брахманов, кшатриев и вайшиев, которые получают название дважды
рожденных (в отличие от шудр — единожды рожденных). Второе рождение и было
связано с ритуалом особого посвящения в связи с началом изучения священных
книг. Целые главы дхармашастр посвящены жесткой регламентации поведения
людей, их общения друг с другом, с представителями так называемых
неприкасаемых каст, стоящих вне варн индийского общества, ритуалам
"очищения" от "загрязнения" при таком общении и пр. Тяжесть наказания за
совершение тех или иных преступлений определяется в дхармашастрах в строгом
соответствии с принадлежностью к той или иной варне.
Закрепляемые правом границы варн чаще всего отражали фактическое
положение индивида в системе общественного производства и распределения,
непосредственно связанного с его отношением к собственности на землю:
государственной и общинной. Это и дает основания говорить с определенной
долей условности о варнах как о сословиях-классах.
Формированию государственных земель способствовали арийские
завоевания, войны. Одна часть земель завоеванных племен по мере укрепления
государственной власти и расширения государственной территории
непосредственно переходила в царские владения (сита), судя по Артхашастре,
здесь применялся труд рабов и зависимых арендаторов; другая — очень рано
стала передаваться знати, лицам управленческого аппарата в виде служилых
временных пожалований, в "кормление". Они приобретали право сбора налогов с
общин, целых областей, деревень одного или нескольких домохозяйств.
С государственной собственностью на землю была связана эксплуатация
общинников-крестьян господствующей правящей верхушкой, состоящей из лиц
управленческого аппарата, царских чиновников, военачальников и пр.,
осуществляемая путем взимания ренты-налога. Другая система эксплуатации
существовала в рамках самих полуавтономных изолированных общин с присущим
им органическим соединением земледелия и ремесла. Общинная верхушка
эксплуатировала труд рабов и других неполноправных жителей общины.
Владельческие права общин в Индии отличались исключительной
прочностью. Община имела почти неограниченное право распоряжения общинной
землей: продавать, сдавать в аренду, дарить ее, особенно храмам. В общинной
собственности были пастбища, ирригационные сооружения, дороги. Коллективно
ответственная за сбор ренты-налога община в лице своей управляющей верхушки
получала часть поборов с общинников-крестьян в свою пользу.
Общинное землевладение сосуществовало с частным крестьянским
землевладением или землевладением большой семьи, которое также было связано
с широкими правомочиями — продажей, сдачей в аренду, дарением земли.
Основное ограничение землевладения свободного общинника-крестьянина
выражалось в обязанности платить налог в пользу государства и частных лиц,
если государство передавало им свои права.
Полноправный общинник-землевладелец, чаще всего вайший, сам мог быть
эксплуататором. В хозяйствах богатых общинников трудились безземельные
наемные работники, представители "неприкасаемых" каст, которые в основном и
создавали прибавочный продукт, присваиваемый различными категориями
эксплуататоров, рабы. Рабский труд, однако, не был преобладающим в Древней
Индии даже в царском хозяйстве. В наиболее распространенном
мелконатуральном хозяйстве общинника в использовании труда рабов не было
нужды. Невелико было число рабов и в ремесле.
Усиление имущественной дифференциации с течением времени все чаще
стало проявляться в расхождении варнового статуса и фактически занимаемого
человеком места в обществе. В Законах Ману можно найти упоминание о
брахманах, пасущих скот, брахманах-ремесленниках, актерах, слугах, к
которым предписывается относиться "как к шудрам".
В маурийский период к кшатриям, сосредоточившим в своих руках военную,
политическую и экономическую власть, стали относить в основном тех, кто
принадлежал непосредственно к царскому роду и к категории привилегированных
наемных воинов. Расцвет городов и расширение торговли вызвали появление
зажиточн | |
