|
Реферат: Время в культуре (Культурология)
РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
РЕФЕРАТ
на тему
“Время в культуре”
Студента I-ого курса
Факультета Истории искусства
Гурова О.Н.
Научный руководитель
Асоян Ю.А.
Москва 2004 г.
Вопрос времени в настоящее время занимает главнейшие области
современного знания, начиная с философии, и заканчивая прикладной
математикой, впрочем, ими не ограничиваясь. Видимо, такой интерес, в
первую очередь, обусловлен страстным желанием человека свести время – то
есть категорию, которую очень сложно осознать, и еще тяжелее подчинить, к
реальным фактам, то есть заменить саму проблему времени вопросом об
отношении вещей. В.Н.Муравьев дает следующее определение понятию “Время” -
если рассматривать его как реальность, то это не что иное, как изменение и
движение. Овладение временем является одной из главных среди разумных целей
человека. Человек творит определенные явления и, таким образом, является
властелином их времени. Все виды человеческой деятельности могут быть
объединены в сложном понятии творческого труда.
Исходя из вышеизложенного можно поставить вопрос: каким общим понятием
можно выразить результаты преобразования мира человеком? Такое понятие
существует, но, видимо, в настоящее время его определение еще не достаточно
сформулировано. Понятие это культура. Мир без культуры – это мир, в котором
нет результатов человеческой деятельности. Мир, с включенной в него
культурой, или даже мир, превращаемый в некую культуру, есть мир с
отпечатком на нем творческого усилия человека. Таким образом, культурное
преобразование является формой овладения времени.
Культура это результат созидания времени, поскольку каждый акт,
меняющий мир, есть такое созидание. Образование времени совершается
посредством утверждения длительности каких-либо ценностей, сопротивляющихся
при этом “разъедающей” силе времени. Что интересно, нередко мы можем
видеть, как исчезнувшая культура вновь возникает в тех же или новых формах
(например, эпоха Возрождения).
Таким образом, отдельные культурные достижения являются островками
суши в изменчивом океане времени, и учащение их появления одерживают
победу над этой стихией и замену ее организованным временем, сознательно
творимым человеком. Конечно, следует учитывать то что, наверное, 99.99%
ценностей, создаваемыми людьми либо гибнут, либо их воздействие сводится на
нет уничтожающей силе слепого потока. Тем не менее, во-первых, раз что-то
имело место быть, это значит, что математическая возможность этого есть в
природе в виде определенной комбинации элементов. Во-вторых, непрочность и
незначительность (в реальном, практическом смысле – это не означает, что
достижение имело объективную низкую ценность, имеется в виду, влияние в
общечеловеческом масштабе) реальных изменений должны быть приписаны
специфическому характеру бывших до сих пор в человечестве культур, включая
современную. По большей части, эти культуры принадлежат к так называемым
“символическим” – то есть, состоят почти исключительно в творчестве и
передаче определенных записей и формул. Соответственно, эти культуры мало
заботятся о претворении познанных законов в практику. Такому понятию
символической культуры следует противопоставить понятие культуры реальной,
в которой центр тяжести лежит в работе над осуществлением в жизни имеющихся
культурных образцов.
Различие символических и реальных аспектов культуры является важным
для вопроса о выполнении культурой ее основной функции образования времени.
Часть культуры, несомненно, должна состоять из символов и специфическая их
роль как побудителей и направителей действия, находит себе место в культуре
и имеет определенную ценность. Такова роль мысли, выражающаяся в философии
и науке, вообще в знании. В каждой культуре философия и наука служат скорее
орудиями преодоления времени, чем самим преодолением. Аналогично,
интуитивное знание, даваемое художественным восприятием, создает проекты и
символы в области художественного творчества, и искусство, с этой точки
зрения, является условием или орудием преодоления времени.
Что касается реальных видов деятельности человека, они меняют мир в
трех основных областях: в области созидания жизни, сотворения новых живых
или воскрешения умерших – условно назовем эту область генетикой; в области
изменения отношений между людьми и изменений личности – область политики и
этики; и, наконец, изменения мира в виде преобразования материальных вещей
– область производства.
Первый вид реального и культурного “делания” включает, прежде всего,
деятельность, создающую новую жизнь путем полубессознательных процессов.
Имеется в виду порождение новых живых существ путем совокупления полов.
Здесь созидательный акт далеко не всегда может быть назван сознательным.
Сознательность вносится в него в последнее время развитием науки, активно
работающим над искусственным оплодотворением и клонированием. Но, в любом
случае, исследования на эту тему не только не завершены, но еще и не
получили этического и политического одобрения во всем мире, поэтому пока о
них нельзя говорить как о системе.
Вторая реальная наука, политика, заключает область действия,
направленного непосредственно на изменение человеческой личности и
отношений между людьми. Другой частью политики является деятельность
общественная, где проводится изменение общественных учреждений. Сфера
воздействия политики крайне ограничена – она останавливается там, где
начинается иррациональная физическая природа человека. Тем не менее, и эта
сфера создает условия для управления временем – существует возможность для
совершенствования самого человека, равно как и человеческих отношений и
учреждений.
Третьим видом реальной культурной деятельности является производство.
Производство делится на деятельность, создающую орудия производства, и на
деятельность, непосредственно создающую новые предметы культуры. В обоих
случаях, но особенно во втором, проявляется способность производства
преодолевать время, так как каждая созданная вещь, пока она существует,
останавливает время, побежденное ее созданием.
Таким образом, результатом времяобразующей деятельности человека в
истории является созидание культуры. Хотелось бы еще раз отметить, что
основным условием овладения временем путем культурной деятельности является
сочетание ее двух видов: символической и реальной. Уход искусства в
область чистого эстетизма настолько же пагубен для реальной культуры, как и
уход философии и науки в чистую теорию. Как производство слепо без
искусства, так и искусство бессильно без производства, меняющего мир.
Следует отметить, что вышеизложенное не всегда было настолько
актуально для человека, а может быть, и не было аксиомой. В ходе истории
ощущение времени было разным в различные периоды развития общества.
Несомненно, что человек Античности ощущал время иначе, чем это делал
человек Средневековья, который видел это также по-иному, нежели чем наш
современник.
Сейчас время воспринимается как чистая длительность, необратимая
последовательность протекания событий из прошлого в будущее. Время
объективно, его качество независимо от наполняющей его материи. Наше время
– хронологическое. По мнению А.Я.Гуревича, человек не рождается с “чувством
времени”, его временные понятия всегда определены той культурой, к которой
он принадлежит. Для индустриального и, тем более, информационного общества
характерно сознательное отношение ко времени.
И в древности, и в средние века, и в эпоху Возрождения были люди,
задумывающиеся над проблемой невозвратности быстротекущего времени, однако
по большому счету, никогда в предшествующие эпохи время не ценилось так
высоко, как ныне, и не занимало такого места в сознании человека.
Современная категория времени имеет очень мало общего со временем,
воспринимавшимся в другие исторические эпохи.
В мифологическом сознании эта категория не существует как чистая
абстракция, поскольку само мышление людей на архаических ступенях развития
было по преимуществу конкретным, предметно-чувственным. Их сознание
охватывает мир одновременно в его синхронной целостности, и поэтому оно
вневременно. Мифом о регенерации времени архаическая культура давала
человеку возможность победить быстротечность и однократность его жизни. Не
отчленяя себя от родового социального тела, человек обманывал смерть.
Интересно, что похожее место в обществе отводится и человеку при
тоталитаризме – человек является “винтиком” в машине, загробной жизни не
предусматривается, – но человек не бессмертен – он часть вечной и
безымянной системы. Впрочем, основываясь на историческим опыте, можно
убедиться в том, что тоталитарный строй не является устойчивым и
жизнестойким.
Возвращаясь к первобытному мышлению, в его системе прошедшее,
настоящее и будущее расположены как бы в одной плоскости, в определенном
смысле они существуют одновременно. Древний человек видел и прошедшее и
настоящее время простирающимся вокруг себя, взаимно проникающим и
объясняющим одно другое. Временная ориентация в первобытном обществе
распространяется лишь на ближайшее будущее, недавнее прошлое и на текущую
деятельность, а все лежит за этими пределами, воспринимается расплывчато и
слабо скоординировано.
Очень важным является то, что для первобытного сознания время является
не нейтральной и объективной категорией, как для современного человека, а
могущественными таинственными силами, управляющими всеми вещами, жизнью
людей и даже Богов. Поэтому первобытное время эмоционально и ценностно
насыщено – оно может быть добрым и злым, благоприятным для одних видов
деятельности и опасным для других, существует сакральное время, время
празднества, жертвоприношения. На этом этапе линейное время не преобладает
в человеческом сознании, оно подчинено циклическому восприятию жизненных
явлений, потому что именно повторяющееся время лежит в основе
мифологических представлений, воплощающих мировоззрение первобытного
человека.
Для многих великих цивилизаций древности была характерна
основополагающая идея, в соответствии с которой вечно длящееся настоящее
неразрывно связано с прошлым. Древнекитайское восприятие времени – это
циклическая последовательность эр, династий и царствований. В Индии
символом времени является колесо, постоянно вращающийся круговорот рождений
и смертей. Памятником остановившегося времени могут служить
древнеегипетские пирамиды. Мир, в глазах древних египтян, вышел готовым из
рук творца, прошлое и будущее присутствуют в настоящем.
Что касается временного восприятия древних греков, то и у них оно
осталось под сильнейшим воздействием мифологического осмысления
действительности. Мир воспринимается и переживается не в категориях
изменения и развития, а как пребывание в покое или вращение в великом
кругу. События, происходящие в мире, не уникальны, сменяющие одна другую
эпохи повторяются, и некогда существовавшие люди и явления вновь
возвратятся по истечении “великого года” – пифагорейской эры.
Пластические искусства Греции воплотили именно такое отношение ко
времени – трактовка тела свидетельствует о том, что древние видели в
настоящем моменте полноту бытия, завершенного в самом себе и не
подверженного развитию. Эллинское сознание обращено к прошлому, миром
правит судьба, которой подвластны не только люди, но и Боги, и,
следовательно, не остается места для исторического развития. Греки кажутся
людьми, которые движутся к будущему спиною вперед. Это мировосприятие,
которое можно назвать статико-циклическим, претерпевает определенную
трансформацию у римлян.
Римские историки гораздо более восприимчивы к линейному течению
времени, и ход истории осмысливается, уже опираясь на определенные моменты
действительной истории – основание Рима и т.д. однако и их мировоззрение
не было готово к тому, чтобы воспринимать историю как развертывание
свободной воли человека.
В древности люди были не в состоянии вырваться из круга природного
бытия и противопоставить себя природе. Их зависимость от природы и
неспособность осознать ее в качестве «объекта воздействия” находит в
области культуры свое наглядное выражение в идее внутренней аналогии
человека «микрокосма» и мира “мегакосма”, имеющих единую структуру и
состоящих из одних и тех же элементов. Лишь во времена Возрождения наступил
переход к другому мировоззрению и новому осознанию человеком самого себя.
Таким образом, неотвратимость времени, представляющаяся нашему
сознанию естественной, более того, без нее вообще невозможно мыслить о
времени, вовсе не является таковой, если выйти за пределы взглядов
(исторически обусловленных и неизбежно ограниченных - как и в любую другую
эпоху), присущих людям современной нам цивилизации. “Наше” линейное время
восторжествовало в качестве единой системы отсчета в Европе в результате
очень длительного и сложного исторического развития.
Историческим рубежом, который положил начало новому осознанию времени,
наверное, можно считать позднее Средневековье, когда произошел подъем
городского населения, с отличающимся от сельского и хозяйственной
практикой, и стилем и ритмом жизни. По выражению Ле Гоффа происходит
переход от “библейского времени” к “времени купца”. Однако это не означало
конца или увядания средневековья, но влекло дифференциацию традиционной
картины мира, ранее единой для всего общества.
Говоря о времени Средневековья, следует отметить, что люди узнавали
время не визуально, а по звуку. Вся жизнь населения регламентировалась
звоном колоколов, соразмеряясь с ритмом церковного времени.
Поскольку темп жизни и занятий зависел от природного ритма, то
постоянной потребности знать точно, который час, возникнуть не могло и
привычного деления на части дня было достаточно. Минута как отрезок времени
и интегральная часть часа не воспринималась. Очень долго после изобретения
часов на них не устанавливали минутную стрелку.
Деление природы на части дня воспринимались соответствующе – ночь была
временем опасностей и страхов, демонов, других темных сил.
Противоположность дня и ночи воспринимались как символы жизни и смерти.
Такую же оценку получили и зима-лето. Эти оппозиции носили этическую и
сакральную окрашенность.
Кроме этого, сохраняло свое значение и родовое время. Феодальные
сеньоры заботились о своих генеалогиях, возводя род к далеким, часто
славным легендарным предкам. Влиятельный средневековый человек – это
человек, в котором сгустилось время в виде многих поколений.
Однако это касалось только знати. Что касалось простонародья, то
история почти отсутствовала в сознании крестьян. Народные представления о
прошлом – это, скорее всего, мифопоэтические утопии.
Вообще, земное время не воспринималось ни как единственное, ни как
подлинное время. Наряду с ним существовало и сакральное время, и только оно
обладало истинной реальностью. В христианском миросозерцании понятие
времени было отделено от понятия вечности, которая в других
мировоззренческих системах поглощала земное время. Вечность неизмерима
временными отрезками. Вечность является атрибутом Бога, время же сотворено
и имеет начало и конец. Кроме этого, историческое время приобретает
определенную структуру, разделяясь на две эпохи – до Рождества Христова и
после него. История движется от акта божественного творения к Страшному
суду.
Таким образом, новое осознание времени опирается на 3 определяющих
момента – начало, кульминацию и завершение жизни рода человеческого. Время
становится линейным и необратимым. Историческое время в христианстве
драматично, и драматизм складывается из дуалистического отношения к миру и
его истории. Земная жизнь и вся история является ареной борьбы между добром
и злом. И эти силы коренятся в самом человеке, и для торжества добра
необходима свободная воля человека. Земная жизнь приобретает свое значение,
лишь будучи включенной в сакраментальную историю спасения рода
человеческого.
Идеи исторического времени осознавались в обычных для средневекового
человека антропоморфных категориях. Популярной в средневековой философии
была концепция всемирно-исторических эпох, понимаемых как возрасты
человечества – от сотворения Адама до потопа (детство), до Авраама
(детство), до Давида (отрочество), до вавилонского пленения (юность), до
Рождества Христова (зрелость) и до конца света как старость. Это несло
оттенок исторического пессимизма – наступил последний, шестой возраст
истории, век одряхления.
Идея старения мира и близящейся катастрофы была основой мышления
средневековой людей. Но именно по этой причине знание истории считалось
необходимым. История выполняла воспитательную функцию, давая человеку
образцы, имевшие непреходящий смысл. Но историческая логика очень
отличалась от современной. Ее неотъемлемой чертой был анахронизм – прошлое
рисовалась в тех же категориях, что и современность. Библейские и античные
персонажи фигурируют в средневековых костюмах и в обстановке, привычной для
европейца, и Мастера не волнует то, что в иные эпохи и в разных краях
нравы, мораль, природа, одежда, знания были не такими, как у него на
родине. Кстати говоря, есть и еще одно подтверждению анахронизму в
творчестве - на картинах средневековых живописцев нередко последовательные
события изображаются вместе: в картине совмещаются несколько сцен,
разделенных временем.
Анахронично и само представление о природе человека: люди во всех
поколениях несут ответственность за первородный грех, совершенный Адамом и
Евой, и все евреи виноваты в распятии Христа. Крестоносцы были убеждены,
что карают не потомков палачей Спасителя, но самих этих палачей. Протекшие
века ничего не значили для них.
Такая особенность восприятия времени – слияние библейского времени со
временем собственной жизни, создает условия для того, чтобы человек
сознавал себя сразу в двух исторических эпохах – в современности своей
локальной преходящей жизни, и, в плане общеисторических, решающих судьбы
мира событий, рядом с сотворением мира, Рождеством и Страстями Христовыми.
Это двойственное восприятие времени - неотъемлемое качество средневекового
человека, и это дает ему возможность ощутить причастность к мировой
истории, почувствовать себя личным участником борьбы между добром и злом.
Вообще, можно согласиться с мыслью о том, что в средние века
отсутствовало единое представление о времени и о множественности времен как
реальности. В обществе существовало разное “социальное время” в различных
социально-культурных системах, то есть существовал целый спектр социальных
ритмов, характерных для отдельных коллективов. Однако можно, сказать, что
время находилось под контролем такого института, как церковь. Именно
духовенство устанавливало и регулировало все его ритмы, начиная с
запрещения труда в праздничные дни, и заканчивая установлением времени,
когда половой акт допустим, а когда нет. Время индивида не являлось его
индивидуальным временем, принадлежало не ему, а высшей силе, стоящей над
ним. Именно поэтому и сопротивление господствующему классу выражалось
зачастую в форме протеста существующему времени – в виде ожидания конца
света.
Господство церковного времени длилось до тех пор, пока соответствовало
медленному, размеренному ритму жизни феодального общества. В средние века
не было необходимости в том, чтобы ценить и беречь время, точно измерять
его и знать малые доли. Эта неторопливость соответствовала аграрной природе
средневекового общества. Но в нем начал развиваться иной очаг общественной
жизни, имевший более выраженный ритм и нуждавшийся в более строгом
измерении времени – город. В городе человек начинает абстрагироваться от
природы и становится подчиненным порядку, созданным им самим.
Город становится и носителем нового отношения ко времени. На городских
башнях устанавливают механические часы, которые удовлетворяют неслыханную
ранее потребность – знать точное время суток. Уже не перезвон церковных
колоколов, зовущих к молитве, а бой башенных часов регламентирует жизнь
горожан. Время приобретает большую ценность, превращаясь в существенный
фактор производства.
Создание механизма для измерения времени породило, наконец, условия
для выработки нового отношения к нему – как к однообразному потоку, который
можно разделить на одинаковые бескачественные величины. В европейском
городе впервые в истории начинается отчуждение времени как чистой формы от
жизни, явления которой подлежат измерению. Общество постепенно перешло от
созерцания мира в аспекте вечности к активному отношению к нему в аспекте
времени.
Время вытянулось в прямую линию, идущую из прошлого в будущее через
точку, называемую настоящим. Настоящее сделалось скоропреходящим,
невозвратным и неуловимым. Человек впервые столкнулся с тем фактом, что
время, ход которого он замечал, только когда случались какие-либо события,
не останавливается и при отсутствии событий. Следовательно, время
необходимо беречь, и стремиться использовать его с пользой.
Переход к механическому отсчету времени привел к тому, что человек
перестает быть хозяином времени, так как, получив возможность протекать
безотносительно к людям и событиям, время устанавливает свою тиранию,
которой вынуждены подчиняться люди. Время навязывает свой ритм, заставляя
спешить, действовать быстрее, не упускать момента.
Много веков отдаляет нас от Позднего Средневековья, когда начало
складываться такое отношение ко времени. За это время многое стало не
только неактуальным, но даже совершенно диким для современного человека.
Одно из немногих, что сохранилось – это пиетет перед временем. Сейчас в еще
большей степени, чем раньше, время остается Божеством, которому
поклоняются. Более того, названию нашей эпохи – Эра Информации, вполне
можно дать имя-синоним Век Времени.
Литература:
1. А.Я.Гуревич. Категории средневековой культуры. Москва-Санкт-Петербург,
1999.
2. В.Н. Муравьев. Овладение временем. Москва, 1998.
3. Жак Ле Гофф. Другое Средневековье. Екатеринбург, 2002.
Реферат на тему: Время в религии
РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
РЕФЕРАТ
на тему
“Время в религии”
Студента I-ого курса
Факультета Истории искусства
Гурова О.Н.
Научные руководители
Ожиганова Анна Александровна
Филиппов Юрий Викторович
Москва 2005 г.
Оглавление:
1. Введение стр. 2
2. Ежегодное повторение космогонии стр. 4
3. «Праздничное» Время и структура празднеств стр. 6
4. Заключение стр. 10
5. Сноски/Используемая литература стр. 12
Введение.
Время для религиозного человека не однородно и не беспрерывно, оно не
является единым. Существуют периоды Священного Времени - время праздников.
С другой стороны, есть Мирское Время, то есть обычная временная
протяженность, в которой разворачиваются действия, лишенные религиозной
значимости. Между этими двумя разновидностями времени существует отношение
последовательности; но с помощью ритуалов религиозный человек может без
всякой опасности переходить от обычного течения времени к Времени
Священному.
Главное различие между двумя качествами Времени заключается в том, что
Священное Время по своей природе обратимо, в том смысле, что оно буквально
является первичным мифическим Временем, преобразованным в настоящее. Всякий
церковный праздник, всякое Время литургии представляют собой
воспроизведение в настоящем какого-либо священного события, происходившего
в мифическом прошлом. Религиозное участие в каком-либо празднике
предполагает выход из «обычной» временной протяженности для восстановления
мифического Времени, выведенного в настоящее самим праздником. Таким
образом, Священное Время может быть возвращено и повторено бесчисленное
множество раз.
Таким образом, религиозный человек живет в двух планах времени,
наиболее значимое из которых - Священное - парадоксальным образом предстает
как круговое, обратимое и восстанавливаемое Время, некое мифическое вечное
настоящее, которое периодически восстанавливается посредством обрядов.
Подобное поведение по отношению ко Времени достаточно для того, чтобы
отличить религиозного человека от нерелигиозного: первый отказывается жить
только в том, что в современной терминологии называется «историческим
настоящим»; он старается приобщиться к Священному Времени, которое в
некотором отношении может быть сравнено с «Вечностью».
Кстати говоря, в отношении нерелигиозного человека можно также
констатировать понимание некоторой прерывности и неоднородности Времени.
Для него также наряду с монотонным временем работы существует и время
празднеств и представлений, т. е. «праздничное время».
Тем не менее существует фундаментальное различие между нерелигиозным и
религиозным человеком: религиозному человеку известны «священные» периоды,
которые не относятся к временной протяженности. Эти периоды имеют
совершенно иную структуру, иную «природу», они представляют собой некое
первичное Время, освященное Богами и способное быть повторенным в настоящем
благодаря праздникам. Для нерелигиозного человека это сверхчеловеческое
ощущение литургического времени недоступно. Для него Время не имеет ни
разрывов, ни «таинства», а составляет самую основную меру существования
человека, оно связано с его собственной жизнью и, таким образом, имеет свое
начало и свой конец - смерть, прекращение существования. Нерелигиозный
человек знает, что в любом случае речь идет о человеческом опыте, в котором
никоим образом не проявляется Божественное начало.
Для религиозного человека, напротив, течение мирского времени может
быть периодически «останавливаемо» включением в него с помощью обрядов
Священного, Исторического Времени. Оно есть Время, в котором
разворачивается историческое житие Иисуса Христа, Время, освященное его
учением, его страстью, его смертью и его вознесением.
Следует подчеркнуть, однако, что этот пример не проясняет всего
различия между Священным Временем и Мирским; христианство по сравнению с
другими религиями внесло новое содержание в понятие и само познание
литургического времени, утверждая историчность личности Христа.
В дохристианских религиях Священное время, периодически переживаемое в
настоящем, есть мифическое Время, первичное, не идентифицируемое с
историческим прошлым, Время истока в том смысле, что оно возникло «сразу»,
что до него не было какого-либо иного Времени, потому что никакое Время не
могло существовать до появления реальности, рассказанной мифом.
«Некоторые примеры сразу же открывают отношение религиозного человека
ко Времени. Следует также отметить, что во многих языках аборигенов
Северной Америки слово «Мир» (оно же «Космос») используется также в
значении «Год». Якуты говорят: «Мир прошел», понимая при этом, что «прошел
год». Для юки понятие «Год» обозначается теми же словами, что и «Земля» или
«Мир». Они говорят подобно якутам: «Земля прошла», когда хотят сказать, что
истек год. Словарь раскрывает религиозную общность между Миром и
космическим Временем. Космос понимается как живое единство, которое
рождается, развивается и умирает в последний день года, чтобы вновь
возродиться в первый день Нового Года.»(
Космо-временная общность имеет религиозную природу: Космос сравним с
космическим Временем («Год»), потому что и то и другое священные
реальности, Божественные творения.
«Похожий временной символизм мы находим и в космологической символике
Иерусалимского Храма. Согласно Иосифу Флавию (Ant. Jud., Ill, VII, 7),
двенадцать хлебов, лежавших на столе, означали двенадцать месяцев Года, а
канделябр с семьюдесятью ответвлениями символизировал деканы (т.е.
зодиакальные деления семи планет на десятки). Располагаясь в «Центре
Мироздания», в Иерусалиме, он освящал не только Космос в целом, но также и
космическую «жизнь», т.е. Время.»(
Для религиозного человека древних цивилизаций Мир обновляется
ежегодно. Иначе говоря, с наступлением каждого нового года он вновь
обретает исходную «святость», которая была свойственна ему, когда он вышел
из рук Создателя. Год понимался как замкнутый круг, он имел начало и конец,
но одновременно и ту особенность, что он мог «возрождаться» в форме Нового
Года. С каждым Новым Годом наступает «новое», «чистое», «святое» время.
Но Время возрождалось и начиналось вновь потому, что с каждым Новым
годом Мир создавался заново. Космогония включает в равной степени и
сотворение Времени. Более того, так как космогония является архетипом
всякого «сотворения», космическое Время, возникающее в космогонии, есть
образцовая модель любого другого времени, т.е. специфического Времени для
различных категорий существующего. Для религиозного человека древних
цивилизаций всякое создание и всякое существование начинается во Времени:
до того как вещь не существовала, не могло существовать и ее времени. До
того как Космос начал существовать, не было и космического времени. Время
возникает с первым появлением новой категории существующего. Вот почему миф
играет столь значительную роль.
Ежегодное повторение космогонии
«В Вавилоне во время церемонии akitu, которая проходила в последние
дни старого и первые дни Нового года, торжественно декламировали «Поэму о
Сотворении». Ритуальная декламация воспроизводила бой Мардука с морским
чудовищем Тиамат. Бой положил конец Хаосу в результате победы Бога. Из
останков Тиамат Богом создан Космос, а из крови демона Кингу - главный
союзник Тиамат - человек.
В самом деле, бой Мардука с Тиамат имитировался борьбой двух групп
исполнителей. Эту церемонию, включенную в сценарий празднеств по случаю
Нового года, мы встречаем у хеттов и египтян. Борьба между двумя группами
исполнителей повторяла переход от Хаоса к Космосу, т. е. воспроизводила в
настоящем космогонию. Мифическое событие вновь становилось настоящим.»(
Новый год; представляя собой восстановление космогонии в настоящем,
предполагает возобновление Времени с самого начала, т. е. Реставрацию
первичного, «чистого» Времени, существовавшего в момент Сотворения. Поэтому
по случаю Нового года предпринимались различные «акты очищения» и изгнание
грехов, демонов или просто-напросто какого-нибудь козла отпущения. «В
основных чертах церемония изгнания демонов, болезней и грехов сводится к
следующим элементам: пост, омовение и очищение; тушение огня и его
ритуальное возжигание во второй части церемонии; изгнание "демонов" с
помощью шума, криков и ударов (проводится внутри жилища), с последующим их
выпроваживанием - при шумной поддержке всего племени - из деревни; подобное
изгнание может быть заменено ритуальным изгнанием животного (типа "козла
отпущения") или человека (типа Мамуриуса Ветуриуса), рассматриваемых в
данном случае как вполне реальные транспортные средства, которые унесут
беды всего племени за пределы населяемой им территории (евреи и вавилоняне
изгоняли "козла отпущения" "в пустыню"). Нередко проводятся ритуальные
сражения между двумя группами статистов, коллективные оргии или маскарадные
шествия (маски изображают духов предков, Богов и т. п.).»(
Новруз - персидский Новый год - это празднование дня Сотворения Мира и
Человека. Именно в день Новруза происходило, по выражению арабского
историка Бируни, «возобновление Сотворения». Царь провозглашал: «Вот новый
день нового месяца нового года: нужно обновить то, что истерто временем». А
истертыми было человеческое существо, общество, Космос. Это разрушающее
Время было мирским Временем, собственно длительностью. Необходимо было его
свергнуть, чтобы воссоздать мифический момент начала существования мира,
погрузиться в «чистое», «сильное» и священное время. Истекшее мирское Время
ниспровергалось с помощью обрядов, означавших нечто подобное «концу света».
Мир, существовавший в течение всего года, реально исчезал.
Значение этого периодического скатывания мира к хаотическому состоянию
состояло в том, что все «грехи» года, все то, что было испорчено и
осквернено Временем, уничтожалось в физическом смысле. Символически
участвуя в уничтожении и воссоздании Мира, и сам человек воссоздавался
заново. Он возрождался, как бы начинал новую жизнь. С каждым Новым годом
человек чувствовал себя более свободным и более чистым, ведь он сбрасывал с
себя бремя грехов и ошибок. Он воссоздавал сказочное Время Сотворения,
следовательно, священное и «сильное» Время: оно было священным, потому что
преображалось присутствием Богов, и «сильным» - потому что являлось чистым
и исключительным Временем самого гигантского из всех творений, которые
когда-либо существовали, - сотворения Вселенной. Человек символически
становился современником космогонии. Он присутствовал при сотворении Мира.
Легко понять, почему воспоминание о том чудесном времени неотступно
преследовало религиозного человека, почему он стремился периодически
приобщаться к нему. Космогония есть высшее проявление Божественного, пример
силы, сверхъестественного изобилия и созидательности. Религиозный человек
жаждет реального. Всеми средствами он пытается оказаться у истока первичной
реальности.
Таким образом, основными являются следующие положениях: 1) ежегодным
повторением космогонии Время возрождалось и начиналось вновь как Священное;
2) участвуя путем обрядов в «конце света» и его «воссоздании», человек
рождался заново, вновь начинал свое существование с нерастраченным запасом
жизненных сил, таким, как в момент рождения.
Эти положения весьма важны, так как открывают нам секрет поведения
религиозного человека по отношению ко Времени. Раз Священное и сильное
Время - это время начала, тот чудесный момент, когда была сотворена
реальность, когда она впервые проявилась в полном виде, человек будет
стараться периодически приобщаться к этому исходному Времени.
А самым что ни на есть совершенным временем начала является Время
космогонии, момент, когда появилась самая обширная реальность - Мир.
Таким образом, религиозный человек воспроизводит в настоящем
космогонические действия не только всякий раз, когда он «создает» что-либо,
но и тогда, когда он желает обеспечить удачное царствование новому монарху,
или когда ему нужно спасти погибающий урожай, или выиграть войну, или
совершить морскую экспедицию и т. п. Но особую роль ритуальная декламация
космогонического мифа играет во врачевании, когда целью является
регенерация человеческого существа.
Важно подчеркнуть, что миф о природе лекарства всегда встроен в
космогонический миф. В примитивных и традиционных методиках врачевания
считалось, что лекарство приобретает свою силу лишь после того, как в
ритуальной форме рассказывается о его происхождении в присутствии больного.
Лечебная эффективность заклинаний основывается на том, что, будучи
«внесенными в ритуальной форме, они восстанавливают в настоящем Мифическое
Время «начала», начала Мира, а соответственно и природу заболевания и
природу лечения.
«Праздничное» Время и структура празднеств
Время появления реальности имеет значимость и функцию примера, поэтому
человек стремится периодически восстановить его в настоящем с помощью
соответствующих обрядов. Вновь приобрести это Время начала предполагает,
следовательно, ритуально повторить созидательные действия Богов.
Периодическое воспроизведение в настоящем созидательных действий,
совершенных Божествами изначально, и составляет священный календарь - свод
праздников. Любой праздник всегда разворачивается в начальном времени.
Именно восстановление начального и священного времени и отличает поведение
человека во время праздника. Во многих случаях во время праздника люди
совершают те же поступки, что и в обычные периоды жизни, но религиозный
человек верит, что в праздник он живет в другом Времени.
Множество церемоний, составляющих периодические праздники и являющихся
не чем иным, как воспроизведением примеров действий Богов, внешне не
отличаются от обычных действий. Но на самом деле все эти церемониальные
акты отличаются от тех же работ, проводимых в обычное время, тем, что они
направлены лишь на некоторые объекты, представляющие собой нечто вроде
архетипов соответствующих классов предметов, а также тем, что они
осуществляются в атмосфере, пропитанной священным.
Таким образом, религиозный человек периодически становится
современником Богов в той мере, в какой он восстанавливает в настоящем
первичное Время, когда были совершены Божественные деяния. На уровне
«примитивных» цивилизаций все, что делает человек, имеет свою
сверхчеловеческую модель: даже в обычное «непраздничное» Время их действия
имитируют образцовые модели. Но подобная имитация может становиться все
менее и менее точной, модель может искажаться или вовсе забываться. Поэтому
необходимо периодическое восстановление Божественных актов - религиозные
праздники; они призваны вновь показать человеческим существам священные
модели.
Каким бы ни был сложным религиозный праздник, речь идет всегда о каком-
либо священном событии, которое происходило изначально, и было
восстановлено в настоящем с помощью ритуала. Участники становятся
современниками мифического события. Тем самым они приобщаются к первичному
Времени, которое никогда не меняется и принадлежит Вечности.
Религиозный человек ощущает потребность периодически погружаться в
священное и непреходящее Время. Для него именно благодаря священному
Времени существует другое, обычное время, та мирская временная
протяженность, в которой проходит все человеческое существование.
В празднике в полной мере обнаруживаются священные ценности Жизни.
Благодаря им познается святость существования человека как Божьего
создания. В остальное время человеку свойственно забывать основополагающее:
существование нам не дано тем, что современные люди называют «Природой»,
оно есть творение Других - Богов и Полубогов. Напротив, праздники
восстанавливают священную значимость существования, каждый раз научая,
каким образом Боги и мифические Предки создали человека и обучили его
различным поступкам и практическим действиям.
С определенной точки зрения, этот периодический «выход» из
исторического Времени, может показаться отказом от свободы творчества. В
общем, ведь речь идет о вечном возврате в прошлое, которое всего лишь
«миф», которое не имеет ничего исторического. Из этого можно было бы
сделать вывод, что такое вечное повторение образцовых актов, противостоит
всякому прогрессу человечества и парализует всякую спонтанную творческую
деятельность. Такой вывод отчасти справедлив; но только отчасти, так как
религиозный человек не отказывается в принципе от «прогресса».
Представляется очевидным, что если религиозный человек ощущает потребность
бесконечно воспроизводить те же примерные акты, то происходит это потому,
что он жаждет и стремится жить как можно ближе к своим Богам и периодически
становиться современником Богов.
Стремление приблизиться к Богам обнаруживается и при анализе значений
религиозных праздников. Восстановить священное Время начала означает стать
«современником Богов», т.е. жить в их присутствии, даже если это
присутствие и таинственно, в том смысле, что оно не всегда видимо. Следует
повторить, что стремление религиозного человека время от времени
возвращаться назад, его усилия восстановить мифическую ситуацию, ту, что
была в начале, могут показаться современному человеку невыносимыми.
Подобная ностальгия неизбежно ведет к постоянному повторению ограниченного
числа жестов и поступков. Можно даже сказать, что в некотором смысле
религиозный человек парализован мифом о вечном возвращении.
Однако, было бы ошибкой полагать, будто религиозный человек
первобытных и древних обществ отказывался брать на себя ответственность за
истинное существование. Напротив, он смело взваливает на себя огромные
ответственности: например, соучастие в создании Космоса, сотворение своего
собственного мира, обеспечение жизни растений и животных и т.п. Речь идет
об ответственности космического плана, отличной от ответственности
морального, общественного или исторического порядка, которые единственно и
известны современным цивилизациям.
А «примитивный» человек в экзистенциальном плане постоянно находится в
космическом контексте. Его личный опыт характеризуется достаточной
истинностью и глубиной, но выраженный на непонятном нам языке, он
представляется современному человеку неистинным и инфантильным.
Желание восстановить Время начала - это желание пережить время, когда
Боги присутствовали на земле, обрести сильный, свежий и чистый Мир. Миф -
образцовая модель. Миф повествует о какой-либо священной истории, т. е. о
каком-то первичном событии, произошедшем в начале Времени. Рассказать
священную историю значит открыть тайну, ведь персонажи мифа не человеческие
существа, они Боги или Герои-строители цивилизации.
Разумеется, речь идет о священных реальностях, т. к. именно священное
и является самой настоящей реальностью. Ничто из того, что входит в область
мирского, не участвует в Бытии, потому что мирское не было онтологически
обосновано мифом и не имеет образцовой модели. Сельскохозяйственные работы
- это ритуал, открытый Богами или Героями-основателями цивилизации. А
потому они представляют собой акт, с одной стороны, реальный, а с другой -
значимый. Сравним его с сельским трудом в десакрализованном обществе: он
стал здесь мирской деятельностью, основанной только на экономической
выгоде. Земля обрабатывается лишь для того, чтобы ее эксплуатировать для
получения продуктов питания и наживы. Лишенная религиозного символизма,
сельская работа становится одновременно «глухой» и изнуряющей: она не
открывает никакого знамения, не подготавливает никакого «выхода» к
вселенскому, к миру духа.
Чем более религиозен человек, тем больше у него образцовых моделей для
своих поступков и действий. Следует отметить, что миф описывает различные,
иногда драматичные, выходы священного в мир.
С другой стороны, всякое создание, являясь Божьим творением, а
следовательно, вторжением священного, представляет собой также вторжение
созидательной энергии в Мир. Главная функция мифа заключается, таким
образом, в «установлении» образцовых моделей всех обрядов и всей значимой
человеческой деятельности, такой, как питание, половые отношения, работа,
воспитание и т.п. Поступая как существо, взявшее на себя всю полноту
ответственности, человек имитирует образцовые деяния Богов, повторяет их
поступки, идет ли речь об обычной физиологической функции, такой, как
питание, или о деятельности социальной, экономической, культурной, военной
и т. п.
Точное следование Божественным моделям приводит к следующим
результатам: 1) с одной стороны, имитируя Богов, человек удерживается в
священном, а, следовательно, в реальном мире; 2) с другой стороны,
благодаря непрерывному восстановлению в настоящем примерных Божественных
актов мир освящается. Религиозное поведение человека способствует
поддержанию святости мира.
Небезынтересно заметить, что религиозный человек воспринимает
человечество таким, каким оно представлено в сверхчеловеческих всевышних
моделях. Религиозный человек - это не некая данность; он формирует себя сам
по Божественным образцам. А эти образцы, как мы уже отмечали, сохраняются в
мифах. Следовательно, религиозный человек и себя причисляет к фактам
Истории, равно как и человек неверующий, однако для религиозного человека
существует лишь священная История - открываемая мифами история Богов.
Напротив, неверующий человек формируется только Историей человечества, т.е.
той совокупностью событий и поступков, которые не представляют никакого
интереса для религиозного человека, так как за ними не стоят Божественные
модели.
Для всех древних земледельческих народов главное заключалось в том,
чтобы периодически вспоминать первичное событие, явившееся основой
современного образа жизни человека. Вся их религиозная жизнь состоит в
некоем воспоминании, увековечении. Индивидуальная память не имеет значения,
важно лишь воспроизвести мифическое событие, только оно заслуживает
внимания, так как только оно является творением.
Заключение
Еще раз отметим, что религиозному человеку известны два типа Времени:
мирское и священное. Каждый Новый год воспроизводит космогонию, вновь
сотворяя Мир, при этом «сотворяется» и Время, люди «начинают сначала»,
начинают свою жизнь с нерастраченным запасом энергии.
Религиозный праздник - это воспроизведение в настоящем первичного
события, какой-либо «священной истории», действующими лицами которой были
Боги или Полубожественные Существа. Священный календарь периодически
восстанавливает Время, так как в праздники обычное время как бы совмещается
с Временем начала, Временем «сильным» и «чистым». Религиозное понимание
праздника, т.е. приобщения к священному, позволяет людям время от времени
жить в присутствии Богов. В той мере, в какой религиозный человек имитирует
своих Богов, он живет во Времени Начала, в мифическом Времени. Он «выходит»
из мирского течения времени и погружается в «неподвижное» Время - в
«вечность».
Однако ситуация полностью меняется, если смысл космической
религиозности утрачивает ясность. Именно так происходит в некоторых более
развитых обществах, когда интеллектуальные элиты более вырываются из границ
традиционной религии. Периодическое освящение космического Времени
становится в этом случае незначащим. Невозможно более достичь Богов через
космические ритмы. Религиозное значение повторения образцовых актов
теряется. А повторение, лишенное религиозного содержания, с необходимостью
ведет к пессимистическому видению существования. Если цикличное Время
больше не доносит первичных событий, оно не обнаруживает таинственного
присутствия Богов, если оно десакрализовано, оно начинает наводить ужас,
так как предстает в виде вечно вращающегося вокруг своей оси и бесконечно
повторяющегося круга.
«Именно так и произошло в Индии, где доктрина космических целое (yuga)
подверглась научному развитию. Полный цикл - lahayuga - включает 12000 лет.
Он завершается неким «растворением» - pralaya, повторяющимся в более
радикальной форме (mahaalaya - «Великое растворение») в конце тысячного
цикла, так как схема-модель «Сотворение - разрушение - сотворение и т. д.»
воспроизводится до бесконечности.»(
Это истинно «вечное возвращение», вечное повторение основополагающего
ритма Космоса, его периодическое разрушение и воссоздание. В общем - это та
же первобытная концепция «Года - Космоса», только лишенная своего
религиозного содержания. Следует отметить, что в основном только
религиозная и философская элиты чувствовали безысходность перед этим
бесконечно повторяющимся цикличным Временем, так как это вечное возвращение
предполагало для индийских мыслителей вечный возврат к существованию
благодаря карме .
Миф о вечном возвращении был известен и в Греции. По сравнению с
древними и древневосточными религиями, а также с мифологически-философскими
концепциями о Вечном Возвращении, в том виде, в каком они были разработаны
в Индии и в Греции, иудаизм вводит фундаментальное новшество. Для иудаизма
Время имело начало и будет иметь конец. Идея цикличного Времени
превзойдена. Яхве уже проявляется не в космическом Времени (подобно Богам
других религий), а во Времени историческом, необратимом.
Христианство идет еще дальше в оценке исторического Времени, ввиду
того, что Бог воплотился, принял исторически обусловленное человеческое
существование. История может быть освящена. Современный христианин во время
литургии приобщается ко времени, когда жил, агонизировал и вознесся Иисус,
но ведь речь не идет о каком-то мифическом Времени, но о Времени, когда
Понтий Пилат правил Иудеей.
Христианство, таким образом, выливается не в какую-то философию, а в
теологию истории, так как вмешательство Бога в Историю, и особенно
Воплощение в историческую личность Иисуса Христа, имеет определенную цель:
спасение человека.
В отношении концепций Времени, на которых останавливались те или иные
исторические и экзистенциалистские философии, небезынтересно сделать одно
замечание: несмотря на то, что время не мыслилось уже как «круг», оно
обнаруживает в этих современных философиях тот устрашающий аспект, который
оно имело в индийских или греческих философиях о Вечном Возвращении. Будучи
окончательно десакрализованным, Время предстает как некая хрупкая
мимолетная протяженность, неизбежно приводящая к смерти.
Сноски:
( Мирча Элиаде “Священное и мирское”.
( Мирча Элиаде “Священное и мирское”.
( Мирча Элиаде “Священное и мирское”.
( Мирча Элиаде “Миф о вечном возвращении”.
( Мирча Элиаде “Священное и мирское”.
Использованная литература.
1. Мирча Элиаде “Миф о вечном возвращении”, Издательство Ладомир, 2000 г.
2. Мирча Элиаде “Священное и мирское”, Москва, Изд. Московского
Университета, 1994.
| |
