|
Реферат: Ясунари Кавабата (1899-1972) (Литература)
11 июня 1899 г. - 16 апреля 1972 г.
Японский писатель Ясунари Кавабата родился в Осаке в образованной и
богатой семье. Его отец, врач, умер, когда Ясунари было всего 2 года. После
смерти матери, последовавшей через год после смерти отца, мальчик был взят
на воспитание дедом и бабкой по материнской линии. Спустя несколько лет
умерли его бабушка и сестра, и мальчик остался со своим дедом, которого
очень любил. Хотя в детстве Кавабата мечтал быть художником, в возрасте 12
лет он принимает решение стать писателем, и в 1914 г., незадолго до кончины
деда, начинает писать автобиографический рассказ, который публикуется в
1925 г. под названием "Дневник шестнадцатилетнего".
Продолжая жить у родственников, Кавабата поступает в токийскую
среднюю школу и начинает изучать европейскую культуру, увлекается
скандинавской литературой, знакомится с произведениями таких художников,
как Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рембрандт и Поль Сезанн.
В 1920г. юноша поступает в Токийский университет на факультет
английской литературы, однако на втором курсе берется за изучение японской
литературы. Его статья в студенческом журнале "Синейте" ("Новое
направление") привлекла внимание писателя Кан Кикути, предложившего
Кавабате, который в это время (1923) учился на последнем курсе, стать
членом редакции литературного журнала "Бунгэй сюнджю" ("Литература эпохи").
В эти годы Кавабата с группой молодых писателей основывает
журнал "Бунгэй дзидай" ("Современная литература") - рупор модернистского
направления в японской литературе, известного под названием "синканкакуха"
("неосенсуалисты"), которое находилось под сильным влиянием модернистских
писателей Запада, особенно таких, как Джеймс Джойс и Гертруда Стайн.
Первый литературный успех начинающему писателю принесла повесть
"Танцовщица из Идзу" (1925), где рассказывается о студенте, влюбившемся в
молоденькую танцовщицу. Два главных персонажа, автобиографический герой и
невинная девушка-героиня, проходят через все творчество Кавабаты.
Впоследствии ученик Кавабаты Юкио Мисима отзывался о характерном для
творчества Квабаты "культе девственницы" как об "источнике его чистого
лиризма, создающего вместе с тем настроение мрачное, безысходное". "Ведь
лишение девственности может быть уподоблено лишению жизни... В отсутствие
конечности, достижимости есть нечто общее между сексом и смертью..." -
писал Мисима.
В книге "Птицы и звери" (1933) рассказывается о холостяке,
который отказывается от общения с людьми и обретает мир среди животных,
лелея воспоминания о девушке, которую любил в молодости. В 30-е гг.
творчество Кавабаты становится более традиционным, он отказывается от
ранних литературных экспериментов. В 1934 г. писатель начинает работу над
"Снежной страной", повестью об отношениях токийского повесы средних лет и
великовозрастной деревенской гейши. Написанная с подтекстом, в
эллиптическом стиле (в духе "хайку", силлабической японской поэзии XVII
в.), "Снежная страна" не имеет связного, продуманного сюжета, состоит из
серии эпизодов. Кавабата долго работал над романом: первый вариант появился
в печати в 1937 г., и последний, окончательный, - только через десять лет.
Во время второй мировой войны и в послевоенный период Кавабата
старался быть в стороне от политики, никак не реагируя на то, что
происходило в стране. Он долго путешествовал по Маньчжурии и много времени
уделил изучению "Саги о Гэндзи", классическому японскому роману XI в. В
загадочной повести Кавабаты "Тысячекрылый журавль" (1949), в основе которой
лежит традиционная японская чайная церемония, прослеживаются элементы "Саги
о Гэндзи". Именно повесть "Тысячекрылый журавль" лучше всего известна на
Западе, хотя многие критики полагают, что "Стон горы" (1954), семейный
кризис в шестнадцати эпизодах, является произведением более совершенным.
Повесть Кавабаты "Озеро" (1954), где описывается эротическое
наваждение и используется прием "потока сознания", американский писатель и
эссеист Эдмунд Уайт назвал "столь же сжатой и насыщенной, сколь же
естественной и продуманной, как идеальный чайный сад".
В "Доме спящих красавиц" (1961) рассказывается о старике,
который в порыве крайнего отчаяния отправляется в публичный дом, где девицы
находятся под таким сильным наркотическим опьянением, что даже не замечают
его присутствия. Здесь он пытается обрести смысл бытия, избавиться от
одиночества. В этом произведении, писал критик Артур Г.Кимбалл, "мастерство
Кавабаты проявилось в сочетании мыслей о смерти с мозаикой жизни,
нагнетание напряжения сочетается с цветистым отступлением... С точки зрения
Эдгара По, это идеальный рассказ, в котором автор добивается многозначного
эффекта".
В 1931 г. Кавабата женится на Хидеко и поселяется с женой в
древней самурайской столице Японии, в г.Камакура, к северу от Токио, где у
них рождается дочь. Лето они обычно проводили на горном курорте Каруйдзава
в коттедже западного типа, а зимой жили в доме японского стиля в Дзуси.
Неподалеку от Дзуси у К. была квартира, где он работал в традиционном
японском кимоно и деревянных сандалиях.
В 1960 г. при поддержке госдепартамента США К. совершает турне
по нескольким американским университетам (в число которых входил и
Колумбийский университет), где ведет семинары по японской литературе.
В своих лекциях он указывал на непрерывность развития японской
литературы с XI по XIX в., а также на глубокие изменения, происшедшие в
конце прошлого столетия, когда японские писатели испытали сильное влияние
своих западных собратьев по перу.
Вероятно, вследствие возросшего влияния Мисимы (писателя,
киноактера и политического деятеля правой ориентации) К. в конце 60-х гг.
порывает с политическим нейтралитетом и вместе с Мисимой и двумя другими
писателями подписывает петицию против "культурной революции" в
коммунистическом Китае.
В 1968 г. Кавабата получил Нобелевскую премию по литературе "за
писательское мастерство, которое передает сущность японского сознания".
Будучи первым японским писателем, получившим Нобелевскую премию, Кавабата в
своей речи сказал: "Всю свою жизнь я стремился к прекрасному и буду
стремиться до самой смерти". С типично японской скромностью он заметил, что
не понимает, почему выбор пал именно на него; тем не менее он выразил
глубокую благодарность, сказав, что для писателя "слава становится
бременем".
В 1970 г., после неудачной попытки организовать восстание на
одной из японских военных баз, Мисима совершает харакири (ритуальное
самоубийство), а спустя два года тяжелобольной Кавабата, который только что
вышел из больницы, где он обследовался как наркоман, также кончает жизнь
самоубийством - он отравляется газом у себя дома в Дзуси. Этот поступок
потряс всю Японию, весь литературный мир. Поскольку писатель не оставил
посмертной записки, мотивы самоубийства остались неясными, хотя
высказывались предположения, что, возможно, самоубийство вызвано
аналогичным поступком его друга, глубоко потрясшим писателя.
По иронии судьбы, в своей Нобелевской лекции Кавабата говорил:
"Какова бы ни была степень отчужденности человека от мира, самоубийство не
может быть формой протеста. Каким бы идеальным ни был человек, если он
совершает самоубийство, ему далеко до святости".
В романах Кавабаты, которые отличаются вторым планом и недоговоренностью,
переплетаются модернистские приемы и элементы традиционной японской
культуры. В статье, напечатанной в "Нью-Йорк тайме", Такаси Ока отмечает,
что в творчестве Кавабаты "западное влияние превратилось во что-то чисто
японское, и тем не менее книги Кавабаты остаются в русле мировой
литературы".
Помимо Нобелевской премии Кавабата получил также премию "За
развитие литературы" (1937), Литературную премию Академии искусств (1952).
В 1954 г. он был принят в Японскую академию искусств, а в 1959 г. награжден
Франкфуртской медалью имени Гете. Кроме того, в 1960 г. писатель получил
французский орден Искусства и литературы, премию Франции "За лучшую
иностранную книгу" и орден Культуры от японского правительства в 1961 г.
Кавабата являлся президентом японского ПЕН-клуба с 1948 по 1965 г., а после
1959 г. стал вице-президентом международного ПЕН-клуба.
«Тысячекрылый журавль»
Когда в своей великолепной "Книге о Чае" ("Тя-но хон", 1906)
Окакура Какудзо описал японский этикет, начинающийся с того, как предложить
человеку веер, и заканчивающийся правильными жестами для совершения
самоубийства, он объяснил, что подлинный ключ к японцам - не в самурайском
кодексе бусидо, но в "тядо", то есть в чайном обряде "тяною". Японец в
чайном павильоне возвращается к незамутненному покою, к первоначалу. Чайная
церемония по сути проста и безыскусна. Она лишь видимо кодифицирована, на
самом деле остановки и предписания этикета нужны лишь для осознания
дальнейшего ее течения. В любой момент она может пойти так, а может -
иначе. Таков Кавабата. Он сказал однажды, что рассказы его, те, что "с
ладонь величиною", "просто возникают". Его романы непосредственны, он не
держится намеченного плана, но словно бы просто пишет, останавливаясь,
чтобы осознать дальнейший путь.
Свою речь в Стокгольме Кавабата начал со стихов дзэнского поэта
Догэна (1200-1253):
Цветы - весной,
Кувшинка - летом,
Осенью - луна,
Чистый и холодный снег - зимой.
Стихотворение называлось "Изначальный образ".
На церемонии вручения Нобелевской премии Кавабата говорил о чайной
церемонии и отношении к ней японцев.
- Ну как же можно сравнивать карацу и сино? Это же совсем разная керамика.
- А почему нельзя? Достаточно поставить обе чашки рядом - и все сразу
становится ясно.
Кавабата. Сэнба Дзуру
Издательство "Азбука" безупречно выбрало текст. Когда роман
выходит без комментариев и даже небольшого предисловия, не должно
оставаться места для спора. Кавабата - это "Тысячекрылый журавль", или в
другом переводе "Тысяча летящих журавлей" ("Сэнба Дзуру"), роман, за
который в 1952 году он получил премию Академии Искусств Японии и памятуя о
котором шведские академики говорили о полном литературном выражении
японского образа мышления. Это книга о людях и их чайной утвари. О пути из
Такэдо в Бэппу длиною в любовь. И еще о том, как разбили старинную чашку.
Герои "Тысячекрылого журавля" видятся нам в эстетической
причастности к тяною: у Кикудзи "от строгих линий и блестящих поверхностей
чашек... внезапно уходит куда-то чувство вины".
"Чьи только руки не касались этого кувшина… - пишет Кавабата. -
Руки госпожи Оота, руки Фумико, а Фумико - из рук в руки - передала его
Кикудзи… А сейчас над ним колдуют грубые руки Тикако..." И как-то не по
себе становится от мысли, что женщина с грубыми руками преподает искусство
тядо, она изначально неправа, потому и некрасива, даже уродлива: у нее на
груди огромное родимое пятно. Напротив, нежный образ госпожи Оота всегда
связан с тонкими изысканными старинными предметами, "след ее помады" -
красноватое пятнышко - на кромке керамической чашки.
"Быть может, иногда отец просил госпожу Оота поставить в кувшин
сино розы или гвоздики. Или подавал ей чашку и любовался прекрасной
женщиной со старинной чашкой в руках".
Кавабата, на европейский взгляд, слишком погружен в дзэн, он
подолгу смотрит на вещи. Он ставит свою печать под высказыванием Моотори
Норинага. Женские образы Кавабаты - это Утамаро, это гравюры укие-э.
Оттенки красок, нюансы света, полуоборот, полужест или полнота
жеста, дополненная деталью японского костюма или европейского платья,
подробностью интерьера, глубиной пейзажа - все выписано с изяществом и
окончательностью. И все же нам трудно уловить прелесть горного перехода
Фумико, описанного в ее дневнике, вставной частью входящем в роман. Женская
японская литературная проза отличается большей подвижностью и благозвучней
мужской. В прежние времена дамская проза даже графически была легче: вместо
"мужских знаков" (иероглифов) отдавалось предпочтение слоговому письму.
Дневниковые заметки от имени Фумико вернут неспешного читателя к
классическим образцам, лежащим в основе японской литературы, в частности -
к "Дневнику путешествия из Тоса в столицу" поэта Ки-но Цураюки (ок. 878 -
ок. 945), в котором автор вел повествование от имени женщины.
Трудно в русском переводе оценить грамматическую красоту будущего
времени, характерного для дамской прозы, но ход времени вообще у Кавабаты
мы способны уловить.
Жизнь чашки черного орибэ с нарисованным папоротником из романа
"Тысячекрылый журавль" началась в руках мастера Рикю в эпоху Момоямы (XVI
век). Есть предание, что Рикю, желая вместить красоту в один-единственный
стебель повилики, однажды срезал в саду все цветы. След печати старого
мастера при желании нетрудно найти в романе: неявно, всего лишь эпизодом,
останется в "Сэнба Дзуру" та самая повилика-асаго (по-японски "лик утра"):
служанка ставит в трехсотлетнюю подвесную вазу единственный расцветший
цветок асаго, которому жизни дано не более дня.
В романе Кавабаты нет случайного, нити увязаны простыми,
красивыми узлами. Кавабата, тонкий ценитель чайной церемонии, помимо
прочего предполагающей умение выбирать для павильона растения, узнает про
цветок все возможное и, поняв его суть, ставит в вазу из тыквы, но любуется
содеянным с детской непосредственностью служанки, которая, объясняя
главному герою романа Кикудзи, почему поставила повилику в эту старинную
вазу, говорит: "А я так просто… сама поставила... Ведь повилика — вьющееся
растение и тыква эта тоже". Кикудзи в первый момент разочарован объяснением
служанки, правоту которой он понимает после долгого вглядывания в цветок и
вазу.
Взгляд Кавабаты по природе - женский, ему не присуща героика, и
лирика его произведений - в повседневности. "Один цветок лучше, чем сто,
передает великолепие цветка" - это Кавабата. "Музыку хорошо слушать ночью.
Когда не видны лица людей" - это Сей Сенагон.
И в самой Японии, и у нас, определяя место Кавабаты в
литературе, его то относят к подражателям средневековью, то к
неосенсуалистам, поминают незаконченный рассказ, написанный под влиянием
Джойса... Приходилось слышать, как, подыскивая аналогии в русской
литературе, Кавабату сравнивали с Буниным, например, или Набоковым.
М.Эпштейну пришло в голову поставить имена Платонова и Кавабаты рядом - на
мой взгляд, не так уж и неоправданно. Многие замечания Платонова,
построенные на абсолютной логике, задумай я мистифицировать кого-либо из
своих друзей, легко бы выдала за перевод с японского. Например:
"Ласточки... смолкали крыльями от усталости, и под их пухом и перьями был
пот нужды..." Помните, как Фро, пытаясь духовно приблизиться к любимому,
сожалела, что ей никак не по силам вообразить себя электрофарадой?
Кавабата, как и наш Платонов, - люди, в замкнутом пространстве притчи
преодолевающие многие расстояния ради любви, пока не становится "некуда
жить" (Платонов), и однажды, "убирая в шкаф завернутую в фуросики чашку",
Кикудзи подумает: "Не продать ли вместе с чашкой и кувшин сино, лежащий
сейчас в глубине шкафа?" (Кавабата). Порождения Кавабаты медленно
поднимаются в горы, проходят мимо храмов, едут в Киото и стремятся в
Такэда, "самый прекрасный для смерти город", но кажется, что все это
происходит только ради того, чтобы древнее сино поменяло хозяина и новые
руки осторожно и благоговейно прикоснулись к старинной глине...
Реферат на тему: война 1941-1945 года на Кубани
Не будь тебя, что было бы с Россией…
Сочинение ученика
10 «Б» класса гимназии
Тонких Антона
г.Белореченск – 2000 г.
Война на Кубани
В Как ни велики гении, вожди, герои, выше их мать: они всего лишь ее дети.
близких, дорогих чертах своих матерей мы видим образ матери-Родины.
Под ее взглядом мы всегда и везде.
В каждом нашем деле – ее дело.
В каждой нашей песне – ее радость.
В каждой нашей слезинке – ее горе.
В каждом нашем подвиге –ее подвиг.
Как же велико должно быть ее сердце,
Чтобы вместить всю радость и все горе мира.
Задавались ли вы когда-либо вопросом: что такое для вас родина? Может
быть, Родина – это место, где вы родились? Или Родина – это страна, где вы
живете? Родина – это история твоего народа, с которым связана и история
твоей семьи. Родина дает человеку корни, язык, воспитание, мировоззрение.
Поддаются ли объяснению те чувства,которые поднимаются в душе человека,
ступившего на родную землю после долгой разлуки с ней? Любые испытания,
выпадающие на долю Родины, - это испытания патриотизма всего народа и
отдельно взятого человека.
Война – это страшное испытание, в котором проверяется на прочность
любовь к Родине. Люди встают на защиту Отечества, отдавая за него и за
будущее своих детей жизни.
Тысяча девятьсот сорок первый год. Против фашистских захватчиков
поднялись миллионы советских людей: мужчины, женщины, старики, дети. Для
каждого из них защита Родины была общим делом: не случайно называют эту
войну Отечественной… При этом люди боролись не столько за свои жизни,
сколько за продолжение жизни своей страны, за ее независимость и свободу…
До Великой Отечественной войны в городе Майкопе по улице Краснооктябрьской
проживала семья Поповых, самая обыкновенная семья. Но вот грянула война.
Отец ушел на фронт, а мать с сыном Женей остались вдвоем. Девятого августа
тысяча девятьсот сорок второго года фашисты захватили Майкоп. С первых же
дней они стали грабить, разрушать и истреблять местных жителей. Особенно
жестоко наказывалась связь с партизанами. Не раз в городе нарушалась
телефонная связь, соединяющая гестапо с аэродромом и Белореченской
железнодорожной станцией. Девятнадцатого октября тысяча девятьсот сорок
второго года Женя Попов в очередной раз ушел из дома. Вот и катушки с
проводами. Женя достал кусачки, с трудом разрезал провода, довольный,
встал. Но укрыться не успел. Немецкий патруль обнаружил его. Мальчика
схватили. Месяц его держали в гестапо, добиваясь, чтобы Женя рассказал о
связях с партизанами. В один из январских холодных дней тысяча девятьсот
сорок третьего года мать увидела своего сына в последний раз, когда его
вели на расстрел. Женю расстреляли в день его рождения, семнадцатого января
тысяча девятьсот сорок третьего года.
Не случайно эту войну называют Великой – в нее были втянуты все
государства мира, но одержал победу над фашизмом именно Советский Союз,
советские люди…
На Кубани военные действия длились в течение одного года. Казалось бы,
всего один год, который в нашей современной жизни пролетает незаметно,
неощутимо, но не так было для жителей Кубани в то тяжелое время.
В конце июня тысяча девятьсот сорок второго года фашисты начали
наступление на Волгу и Северный Кавказ. К началу сентября им удалось
захватить большую часть Краснодарского края, за исключением районов Сочи,
Геленджика и Туапсе. Оккупанты полагали, что им без особого труда удастся
колонизировать богатую ресурсами Кубань. Они пытались установить на этой
территории свой порядок, надеясь на помощь местного населения. Кубанцы
героически сопротивлялись захватчикам. За месяцы оккупации на территории
Краснодарского края гитлеровцы расстреляли, повесили, удушили отравленными
газами в машинах-душегубках и замучали в застенках гестапо более
шестьдесят одной тысячи советских граждан. После освобождения Краснодара в
феврале тысяча девятьсот сорок третьего года на северной окраине города
было обнаружено более семи тысяч его жителей, отравленных окисью углерода,
среди которых было восемьдесят пять детей грудного возраста.
Стремясь прорваться к майкопскому нефтяному району, немцы бросили на это
направление огромные силы. К пятнадцатому августа тысяча девятьсот сорок
второго года весь Белореченский район был занят вражескими войсками. Всего
шесть месяцев хозяиничали фашисты в станице, нанося непоправимый урон: были
разрушены все предприятия, крупные здания, железнодорожный мост и школы. Но
час возмездия приближался, и тридцать первого января тысяча девятьсот сорок
третьего года советские войска вошли в Белореченскую. За время оккупации
фашисты расстреляли двести семьдесят трех человек.
Десять тысяч белореченцев храбро сражались на фронтах Великой Отечественной
войны; семь тысяч шестьсот девяносто шесть из них не вернулись с полей
сражений домой. Их имена занесены во второй том краевой Книги Памяти.
Отступая, оккупанты превратили в руины Армавир, Новороссийск. Огромные
разрушения произвелены в Краснодаре, Ейске, Майкопе. Были опустошены
красивые, утопающие в зелени сады кубанских станиц. Ущерб, причиненный
гитлеровцами народному хозяйству, составил более пятнадцати миллиардов
рублей (в довоенных ценах).
Летом тысяча девятьсот сорок третьего года противник удерживал за собой
Таманский полуостров, и труженики Кубани тянулись к оружию – враг стоял у
ворот и мешал их мирному труду. Мирные жители подавали заявления в
военкоматы с просьбой о посылке их на фронт. Тогда-то и была образована
пластунская дивизия кубанского казачества. Взводами, сотнями приходили
станичники: гулькевичане, батуринцы, пластуновцы, курганинцы. На сборные
пункты пришли рабочие, колхозники, молодежь и бывалые войны – живые
свидетели и хранители пластунских традиций. Осенью тысяча девятьсот сорок
третьего года закончилось формирование пластунской дивизии.
На широком поле торжественными рядами выстроились пластунские полки.
Прозвучала команда. Подравнялись и замерли полки. Председатель
крайисполкома Тюляев прочитал «Наказ»: «Родные сыны свободной кубани! Вам
сегодня выпало счастье развернуть прославленные в веках знамена пластунов и
с честью, достоинством, отвагой и бесстрашием по древним казачьим заветам
своих дедов и прадедов пронести их сквозь новые сражения.
Провожая в бой, ваши матери, жены, отцы и невесты, сестры и дети
благославляют вас на ратные подвиги во славу Отечества и дают свой наказ:
бейте беспощадно, по казачьи бейте поганых фашистских разбойников, мстите
им за прослитую кровь, за слезы и горе наших людей, за старческие морщины
на лицах наших детей, замученных в фашистской неволе.»
Чтение «Наказа» окончено. На поле установилась торжественная, упругая
тишина. Каждый, стоящий в строю, прислушивался в эту минуту к биению
своего сердца и мысленно произносил: «Клянусь тебе, родная Кубань, не
посрамить земли русской, чести отцов и дедов своих.»
Пластунская дивизия пронесла свое ратное знамя от Кубани до берегов
Эльбы.
Двухтысячный год. Шестьдесят лет прошло с начала Великой Отечесвенной
войны и 55 лет со Дня победы! Да, давно отгремела война. Там, где шли бои,
колосятся хлеба, цветут сады, растут города, фабрики и заводы. Трудятся и
отдыхают люди, играют дети. Все эти блага добыты в трудной борьбе, добыты
слишком большой ценой, которая не может быть выражена цифрами.
Мы вспоминаем о войне,
Проверив временем все чувства:
И горечь самых первых дней, и славу ратного искусства.
Не зарастет на поле след
К солдатским фронтовым могилам,
Мы помним тех, которых нет,
Мы о героях не забыли.
Где длится память о войне
И недописаны поэмы…
Раскидало жителей Кубани, участвовавших во Второй Мировой войне:
имена белореченцев, отличившихся в боях врагом, можно встретить во многих
городах страны и за ее пределами. На Украине в Днепро-Дзержинске есть улица
имени гвардии майора Анищенко, в Германии в селе Маншнове средняя школа
носит имя Титова, награжденного тремя ординами Славы и погибшего за
несколько дней до победы.
К сожалению, все меньше участников Великой Отечественной войны
приходят на встречу друг с другом 9 Мая. Наше поколение знает об ужасах
войны только из фильмов, книг и рассказов своих бабушек и дедушек.
Победа над германским фашизмом одна из самых ярких героических глав в
летописи нашего Отечества. Придет время, когда человечество отвергнет
войну, но оно вечно будет чтить в памяти тех, кто в годы Великой
Отечественной войны отстоял независимость своей Родины. Славные сыны
Кубани! Они с честью и славой сражались на фронтах – в Одессе и
Севастополе, в Ленинграде и Бресте, в Сталинграде и под Москвой. Кубань
гордится тем, что более трехсот двадцати ее родных сынов и дочерей стали в
те грозные годы Героями Советского Союза, десятки тысяч кубанцев награждены
ординами и медалями.
В воспоминаньях мы тужить не будем,
Зачем туманить грустью ясность дней
Свой добрый век мы прожили как люди –
И для людей.
| |
