|
Реферат: Воспитание и обучение в Древнерусском государстве ХI-XV вв (Педагогика)
Министерство образования РФ
Псковский государственный педагогический институт
Кафедра педагогики начального образования
Студентка V курса
дошкольного заочного
отделения факультета
начального образования
Михно Елена Юрьевна
Дипломная работа
«Воспитание и обучение в Древнерусском государстве ХI-XV вв.»
Руководитель:
преподаватель кафедры
ПНО Михайлова Арина
Евгеньевна
Псков. 2001.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение
Глава I. Проблема славянской письменности
§1. Зачаточная письменность славян
§2. Происхождение кириллицы и ее вариантов
Глава II. Обучение в Древнерусском государстве
§1. Берестяные грамоты - свидетельство широкого распространения
грамотности в Древнерусском государстве
§2. Обучение грамоте
§3. Место и роль женщины в жизни новгородского общества XII-XV вв. на
материале берестяных грамот
Глава III. «Поучения» Владимира Мономаха (воспитание в Древнерусском
государстве)
Заключение
Литература
Приложения
ВВЕДЕНИЕ
Исторические сведения о русских школах скудны. Вплоть до XVII века,
когда святитель Димитрий Ростовский устроил первые народные школы.
Существенно то, что характер народного просвещения в Руси-государстве
изначально складывается как церковный и семейный. Церковным было искусство,
начинателем которого стал преподобный Алипий-иконописец, печерский монах.
Христианизация разом охватила все общественные структуры, начиная от семьи.
Вспомните Поучение Владимира Мономаха своим детям, объединившее в себе
основные положения Ветхого Завета (“Начало премудрости — страх Господень”),
Благой вести (учение о “милости”) и православного государственного
домостроительства. Все это скреплено примерами собственной жизни: “Что
надлежало делать отроку (слуге) моему, то сам делал — на войне и на охотах,
ночью и днем, в жару и в стужу, не давая себе покоя... И за церковным
порядком и за службой сам наблюдал”. Как видим, княжеское (а в дальнейшем —
царское) воспитание включает в себя начатки понимания необходимости
ограждения не только нравственности, но и самой Христовой Церкви. В ответ
на проповедь церковью аскетического идеала русское общество создало в конце
XV века “Домострой” — памятник того, насколько этот идеал вошел в плоть и
кровь русского народа. Своеобразный мирской устав семейной жизни и
общественной жизни “по заповедям Господним и отеческому преданию”. Многие
положения Домостроя вошли в законодательный сборник 1551 года, “Стоглав”.
Вплоть до XIX века любимым народным чтением остаются жития святых, а также
разнообразные Прологи и Цветники — сборники нравоучительных примеров из
жизни, рассчитанные на ежедневное чтение в течение года в семейном кругу.
Итак, мы видим, как и “Семья — малая церковь” (ап. Павел) и “Дом —
государство” возводятся по одному образцу.
Можно считать, что от первой попытки святого равноапостольного князя
Владимира организовать в Киеве школу для подготовки священников из детей
знати, вплоть до середины XVII века, школ, как таковых, на Руси нет. Все
образование остается либо семейно-церковным, либо монастырским, либо
специальным (учение ремеслу).
Если спросить сегодня у любого человека: "Когда появилась русская
письменность?", то непременно последует ответ: "Кирилл и Мефодий создали
первую русскую азбуку". Именно отсюда и проистекает распространенное
суждение, что до вышеупомянутых греческих миссионеров на Руси царил мрак
невежества и безграмотности. К сожалению, не всем учителям литературы и
Русского Языка известно то, что давно уже известно ученым: историкам и
лингвистам. Последние знают, что история письменности у славян уходит в
глубь тысячелетий. Например, та же древнегреческая азбука проистекает из
общего санскритского корня, когда языки многих индоевропейских народов еще
не столь различались. Вообще, по большому счету, практически все народы,
жившие на территории современной Европы (и не только Европы), имели
собственный алфавит еще 3 тысячи лет назад, ибо у каждого народа всегда и
обязательно были посвященные - жрецы, которые обладали Знанием, в том
числе, естественно, и навыками по записи и хранению информации об истории
своего племени, народа.
До принятия крещения на Руси использовалась условно так называемая
"велесовица". Название это дано условно, уже в 20 веке, по имени бога
Велеса. Ученым историкам известен факт, что в древние языческие времена на
Руси была почти 100% грамотность, а именно: Многочисленные раскопки
(берестяные грамоты, датированные дохристианским периодом) подтверждают тот
факт, что фактически каждый горожанин:
. обладал навыками простейшего арифметического счета;
. умел написать на бересте (пусть примитивное и краткое) бытовое
послание;
. средствами тогдашней "почты" отправить его по адресу (Гаврилов,
Платов, 1998).
. Не только в городах, но и в деревнях многих детей "ведуны"
(иерархи общин) обучали простейшей грамоте, необходимой в быту.
Такому достаточно высокому уровню грамотности у древних славян
способствовало то, что жили они общинным строем, обеспечивающим
взаимоподдержку каждого; у них не было феодального
имущественного расслоения, не было бедных. И потому любой
ребенок, независимо от крестьянского, ремесленнического или
княжеского происхождения, при желании имел возможность получить
"начальное образование", которое, собственно, и можно считать
"грамотностью".
Именно этой древнейшей русской азбукой и была написана знаменитая
"Велесова книга"(Приложение №2). В конце 9-го века новгородские волхвы
переписали ее с более древних источников, раскрывающих нам историю
славянских народов, которая уходит на три с половиной тысячи лет в прошлое:
начиная с того времени, как произошло разделение индоевропейских народов.
Гипотеза. Решение проблем образования и воспитания требует специальной
подготовки, изучения истории образования в целом и исторических корней
российского образования в частности. Следовательно, для решения проблем
современности необходимо серьезное изучение методического материала,
создание и освоение новых технических разработок в области педагогики,
подготовка высококвалифицированных специалистов, исследование наработанного
опыта предков.
Цель исследования. Всестороннее изучение воспитания и обучения в
древнерусском государстве в XI – XV веках.
Задачи.
1. Изучение проблемы возникновения и развития славянской
письменности.
2. Изучение проблем обучения в Древнерусском государства.
3. Исследование основных принципов воспитания в Древней Руси.
Объект исследования. Особенности воспитания и обучения в
Древнерусском государстве.
Предмет исследования. Исторические источники воспитания и обучения в
Древнерусском государстве.
Дипломная работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка
использованной литературы и приложений.
ГЛАВА I. ПРОБЛЕМА СЛАВЯНСКОЙ ПИСЬМЕННОСТИ.
§1. Зачаточная письменность славян.
На первый взгляд может показаться, что история развития письменности у
славян имеет весьма отдаленную связь с историей славян. На деле это не так.
Наоборот, правильно подойти к пониманию истории славян можно, лишь выяснив
основные этапы письменности у них. В самом деле: для написания
действительной истории необходимо использовать не только исторические
хроники, грамоты, различные документы, но и отдельные, даже отрывочные
записи на камнях, металлических предметах, глиняных сосудах и т. д. Уже
одна находка предмета со славянской надписью часто доказывает, что в месте
ее обнаружения жили славяне или, самое, малое, что жители этой местности
были в общении со славянами. Такие отрывочные надписи, как правило, не
датированы. Поэтому, хотя сопутствующие факты и обстоятельства говорят в
пользу определенной эпохи, к которой относится находка, последнюю
игнорируют, ссылаясь на то, что в ту эпоху "еще не было славянской
письменности". В связи с этим находку относят либо к значительно более
поздней эпохе, либо ее замалчивают, либо, что еще чаще бывает,
квалифицируют ее как... подделку. Вследствие этого значительной ценности
исторические данные остаются не включенными в ткань истории. В результате
история оказывается беднее, чем она есть на самом деле, и ее развитие
замедляется.
Ниже мы попытаемся изложить в самых общих чертах историю развития
письменности у славян, не вдаваясь в подробности. Многое будет идти вразрез
с крепко установившимися представлениями, но мы напомним, что в науках, и
гуманитарных, и точных, случались и революции побольше, что это неизбежный
этап в постепенном приближении к истине.
Мы подчеркиваем также необходимость беспристрастности в отношении
славян: по способности к умственному развитию они были не ниже римлян,
греков, германцев, кельтов и т. д., они такие же люди, как и другие, а
главное то, что они издревле сталкивались с народами, имевшими
письменность. Следовательно, у них была полная возможность создать и свою
собственную.
В отношении прошлого нам свойственна одна, общая для всех народов
черта: рассматривать минувшее, как нечто гораздо более примитивное, чем это
было на самом деле. Нужно помнить, что даже в области техники мы не только
не изобретаем нечто новое, но и забываем то, что когда-то умели делать
превосходно. Поэтому нужно попытаться совершенно независимо разобраться в
имеющихся фактах.
В истории развития славянской письменности мы можем различать три
этапа и три группы разных алфавитов с множеством вариантов, но это и не
могло быть иначе, ибо нельзя ожидать единообразного решения проблемы на
пространстве от Эльбы и до Дона, от северной Двины до Пелопоннеса.
Эти три группы следующие: 1) руны, или "руница", 2) "глаголица" и 3)
"кириллица" и "латиница", основанные на греческом или латинском письме.
Славянские руны, или "руница"
Сведения наши о славянских рунах очень бедны и отрывочны. Русские
ученые этим не занимались. Одно несомненно: они существовали. В
скандинавских источниках они называются "Venda Runis", т. е. "вендскими
рунами". Сохранились и сами надписи славянскими рунами. Количество их
невелико. Во-первых, рунами писали очень давно и они вышли из употребления
много веков тому назад, поэтому предметы, несшие рунические письмена, за
давностью времени погибли. Во-вторых, славянскими рунами мало кто занимался
в широком понимании этого слова. Однако не всякий ученый - "рунист" мог
взяться за славянские руны: надо было знать хорошо и славянские языки,
поэтому надписи славянскими рунами остались просто непрочитанными. В-
третьих, литературы руническими письменами не существовало: руны
употреблялись лишь для кратких надписей на могильных камнях, на пограничных
знаках, на оружии, украшениях, монетах и очень редко на полотне или
пергаменте.
Откуда происходят руны, кто является их изобретателем, что означает
само слово и какого оно языка - неизвестно.
Мы остановимся лишь для примера главным образом на наскальной надписи
у Велестура в Кремницкой области Венгрии, перешедшей затем к Словакии.
Скала находится по течению реки Вага при впадении в Туроч. Мы приведем ее в
двух вариантах: Жунковича (1918) и Ружички (1924). По Жунковичу текст
гласит: "прехах силиан от моране зрумих кременитю те туру и вся града и бье
годе по туру двесте те осемдет". По Ружичке (в скобках пропущенные или
предполагаемые буквы): "пр(и)ехах (в) Симиан от Поране (,) зрумих Кремениту
те туру и всиа (г)рада и бе годе по Туру двести те осимд(е)с(я)т".
Жункович толкует свой текст как: "Явился Силлейнер от границы,
разрушил Кремниц и Тур, равно как все города и все опорные пункты в области
Тура, в 280" (очевидно, году) (Жункевич, 1968).
Мы полагаем, что толкование, которое дал П. Н. Милюков, значительно
приемлемей, чем Жунковича. Милюков указывает, что г. Симиан (а не Силиан)
находится при впадении Туроча в Ваг; Кременица - вверх по течению Туроча и
т. д (Милюков, 1937).
Ружичка считает, что надпись сделана среднеевропейским вариантом рун,
а именно, как он называет, "илли-рико-ретинско-паннонским". Как ни читать
эту надпись, а славянство ее не вызывает ни малейшего сомнения. Время ее
написания неизвестно, но не исключена возможность, что 280 является не
числом, а датой. Приходит также в голову, что "зрумих" вовсе не значит
"разрушил", а "из Румих", т. е. из Рима или из ромеев. Смысл тогда
значительно меняется. Однако мы уклонились в сторону. Надпись в Велестуре
была сделана слева направо, тогда как в более древних рунах читать надо
было справа налево.
Жункович (1918) приводит следующие местности в Словакии со скальными
надписями, которые в то время еще не подвергались исследованию.
1) У Липтау на "Гавранна скала" на границе комитата.
2) На границе Зволенско-Новгородско-Малогонтско-го комитатов, в
расстоянии около 4 часов ходьбы к юго-востоку от Гронеча.
3) В среднем Текове, севернее Иновеца.
4) В округе Гандль против Нова Льгота.
5) В округе Боглар у Бардижова около полянки "на Баниску" имеются
непонятные наскальные надписи.
6) В окрестностях Сабинова - также рунические надписи.
7) На границе комитата "на Заполе" под горой Кри-ван.
8) "На Голах" (Жункевич, 1968)
Конечно, этот список далеко не полон. С другой стороны, нет
уверенности, что все упомянутые надписи непременно славянские. Однако ясно,
что перед нами дополнительный исторический материал, вовсе
неиспользованный.
Другой группой предметов, несущих рунические надписи, являются
культовые статуэтки, особенно частые в области поморских славян. На спинной
стороне одной из статуэток есть надпись "ридегаст" и "ретра", т. е. имя
божества и название города. Найдена она в Мекленбурге и сделана из бронзы.
Спереди - также надписи. Интересно отметить, что произведены почти
совершенные копии этой статуэтки, также с надписями (тождественными), что
помогает найти утраченные буквы или черты. Надписи сделаны так называемыми
"северно-вендскими" рунами.
Существует также бронзовая статуэтка с изображением льва и надписью
рунами "чернебог". На бронзовом ноже стоит надпись "свантевит". Краковский
медальон несет надпись "белбог", и т. д.
Подобные предметы-документы доказывают неоспоримо существование у
среднеевропейских славян своей рунической письменности. Если о ней мы могли
догадываться, читая Адама Бременского, Гельмгольда и др., то здесь она
перед нами в наличии.
Северно-вендскими рунами, по-видимому, написано на камне - указателе
дороги, найденном у Мыкоржина в Познани: "смир прявки аличт". Это
переводят: "указатель дороги на Галич". Теми же рунами сделаны надписи на
нескольких монетах. На одной написано "Рурик", на другой - "Зобар". Обе
они, будучи весьма отличными одна от другой, несомненно, относятся к какому-
то особому типу славянских монет: на них изображена лошадь (на одной из них
с весьма стилизованными ногами) и на ней большая голова всадника. Тип
головы у всадников одинаковый, хотя головы смотрят в разные стороны. На
одной монете ясный знак свастики. Уже одно упоминание имени Рурика должно
вызывать большой интерес к подобного рода находкам.
На трех других одинаковых монетах - надпись "Вослов". Нечего говорить,
что и нумизматические данные остаются в сущности неизученными или
истолкованными с позиций норманнской теории.
Наконец, встречаются на предметах быта. Например, на ручке пятипалой
фибулы на внутренней стороне написано: "Бозо врает руна и влие а всяй я".
Переводят это: "Бозо начертал руны, вылил (фибулу) и уселся". Хотя
прочтение нас не удовлетворяет, славянское происхождение надписи не
вызывает сомнений.
Обзор надписей не является нашей задачей. Мы лишь указываем на их
существование. Древность их, конечно, весьма различна. Вероятно, это была
первая, предварительная стадия развития письменности. Особой нужды в ней не
испытывали. Нужно было кого-то известить - посылали гонца. Жили все вместе,
никуда не разъезжая, надобности в письмах не было. Законы хранились в
памяти старейшин. Песни и были передавались изустно: по опыту современности
мы знаем, что память могла удержать по несколько тысяч стихов. Руны
употреблялись главным образом лишь для коротких сообщений: указание дороги,
пограничный столб, знак собственности и т. д. Но знали руны, очевидно,
многие, это не было тайнописью, иначе их не применяли бы в местах всеобщего
пользования.
Основой же для настоящей письменности, когда создалось уже
государство, развилась торговля, усложнились людские взаимоотношения и т.
д., явилась у славян, по-видимому, глаголица, которая с руницей имела мало
общего - может быть, потому, что была заимствована из чужого этнического
корня.
Происхождение глаголицы (буквицы)
Зародилась глаголица, по-видимому, на Адриатическом побережье
Балканского полуострова, где она в отмирающем виде существует и теперь. Так
как об ее истории бытуют неверные представления, то начнем с анализа
фактов, которые многими упущены или истолкованы ложно.
П. А. Лавровский приводит следующие слова польского хрониста Стрый-
ковского, пользовавшегося старыми русскими, до нас не дошедшими летописями,
об обучении сыновей Владимира Великого: "...i dal wazystkich przezczonych
synow i przy nich kilkoset synow bojarskich, pisma greckiego a hiaholskiego
(ktdrego dzis Rus uzywa), uczyc, przelozwazy nad ntmi diaki i miodzience
cwiczone", т. е. "и дал всех вышеупомянутых сынов своих, и при них
несколько сот сынов боярских учить письму греческому, а также
глаголическому, поставивши над ними дьяков и обученную молодежь"
(Лавровский, 1856).
Б. С. Ангелов излагает этот отрывок вкратце так: "...Владимир отдал
своих сыновей и детей бояр учиться греческому и славянскому глаголическому
письму" (Ангелов, 1957).
Место это требует комментария, так как оно гораздо глубже и важнее по
содержанию, чем это на первый взгляд кажется. Во-первых, надо принять во
внимание размах мероприятий Владимира: он заставил учиться несколько сот
боярских детей. Во-вторых, в трактовке Ангелова можно понять, что дети
Владимира учились греческому языку, т. е. писать по-гречески. Это вовсе не
так: чтобы учиться писать по-гречески, надо прежде всего изучать греческий
язык. На деле же учили писать кириллицей, которая из-за схожести с
греческими буквами называлась "греческим письмом", или глаголицей. Не могли
же дети Владимира учиться глаголице и греческому письму, а кириллице не
учиться. Они учились, несомненно, уже после 990 г. (года крещения Руси!),
т. е. когда среднеевропейские славяне уже имели более 100 лет литературу,
написанную кириллицей.
В школе Владимира (ум. в 1015 г.) изучали два славянских алфавита: 1)
кириллицу, поднимавшуюся вверх, и 2) глаголицу, шедшую уже вниз, но бывшую
при Владимире еще столь употребительной, что не изучать ее было нельзя, ибо
имелось множество рукописей, написанных глаголицей. По свидетельству
Стрьшковского (1582), это письмо Русь применяла еще в его время. Глаголица
отмирала весьма постепенно и на Балканах удержалась местами по сей день.
Находка "влесовицы" позволяет догадаться, почему кириллица вытеснила
глаголицу: руссы не только писали или рисовали буквы, но и особенно часто
выдавливали их на дереве или березовой коре (новгородские находки последних
лет), втирая затем краску во вдавленные места, если собирались хранить
написанное долго. В этой связи кириллица, с ее прямыми или слегка округлыми
линиями, имела огромное преимущество перед глаголицей, с ее мелкими
завитками или петлями, которые вырезывать или выдавливать было очень трудно
(Лавровский, 1857).
Что глаголица старше кириллицы, видно из следующих прямых и косвенных
указаний.
В договоре Светослава Храброго с Иоанном Цимисхием мы находим: "Это грамота
дана в Верестре месяца июля индикта "д1", т. е. 14-го. Свидание Светослава
с Цимисхием состоялось не 14-го, а 15-го индикта, именно в 6480 (972)
г.(Лейбович, 1876). Почему произошла эта ошибка? И. И. Срезневский указал
ее причину: данный текст переписывался с глаголического письма на
кириллицу. В глаголице буквы "д1" означали не 14, как в кириллице, а 15;
стало быть, никакой ошибки в оригинале не было (Срезневский, 1882).
Этот договор косвенно показывает, что еще в 972 г. некоторые
официальные документы на Руси писались глаголицей. Да и вряд ли могло быть
иначе: Светослав был ярьм врагом христианства, а кириллица была
христианским письмом.
2. В прошлом столетии существовала (возможно, что существует до сих
пор) Псалтырь, относящаяся к 1222 г. и переписанная монахом Николаем из
Арба (Раба) при папстве Гонория, императорах Фридрихе и Роберте, при короле
Андрее Венгерском, при архиепископе Гунцеллюсе из Спалато, глаголическими
буквами из старой славянской Псалтыри, написанной по приказу и коштом
Феодора, последнего архиепископа Салоны. Переписано, как сказано,
совершенно точно. Так как Салона была разрушена около 640 г., то славянский
глаголический оригинал относился по крайней мере к 1-й половине VII в., св.
Кирилл же родился в 827 г. Таким образом, глаголица существовала самое
малое за 200 лет до Кирилла.
Несомненно одно: глаголица на века древнее кириллицы. Именно поэтому
на старинных пергаментах (палимпсестах) всегда кириллица перекрывает
глаголицу.
Архидиакон Фома (католик) считал в XIII в., что готские буквы
изобретены еретиком Мефодием, который на этом славянском языке написал
много лживого против католической церкви. Совершенно очевидно, что Фома,
писавший через несколько столетий после Мефодия, допустил неточность: он
считал, что Мефодий изобрел какой-то алфавит для славян. На самом деле
изобретателем алфавита был брат Мефодия Кирилл. И Мефодий лишь после смерти
брата продолжал бороться против католицизма. Так, он утверждает, что
томитанцы придерживаются даже в его дни глаголицы. Можно предположить, что
именно глаголицей были написаны Мефодием статьи против католицизма, иначе
говоря, прийти к ложному выводу, что глаголицу изобрел Кирилл.
Глаголица на века древнее кириллицы. Зная это, много исторических
документов или отдельных надписей можно переоценить: если глаголицу, как
это принимают, создал кто-то в IX в., то всякий документ глаголицей до
этого времени будет отрицаться лишь потому, что, мол, глаголицы тогда еще
не было. Огромной ценности документы будут обесценены и отброшены
совершенно без оснований наукою.
Но следует сказать несколько слов о том, что существовали, по-
видимому, алфавиты очень древние и помимо глаголицы. Интересные сведения мы
находим в сочинении "О письменах" болгарского монаха Храбра, писавшего не
позже начала Х в., ибо сказано, что еще живы те, кто видел Кирилла и
Мефодия. Он писал: "Прежде убо словене не имеху книг, но чрътами и резами
чьтеху и гатааху, погани суще. Крътившежеся, римьсками и 1ръчъскими пис-
мены нужаахуся (писати) словенску речь без устроения". Итак, черноризец
Храбр различал две ступени развития славянской письменности: 1) до принятия
христианства и 2) после того. С введения христианства (а хорваты, заметьте,
приняли его еще в 640 г.) славяне стали писать латинскими и греческими
буквами, но "без устроения", т. е. беспорядочно, бессистемно, как кому это
было удобнее или казалось лучше.
Так продолжалось долго, сообщает далее Храбр. Действительно, прошло
более 220 лет (срок огромный), пока не появился Константин Философ. Началом
кирилловской письменности Храбр считает 863 г.
Так или иначе, а Храбр в начале Х в. определенно указывал на
существование в древности у славян своей особой письменности.
Продвигаясь далее в глубь древности, мы наталкиваемся на Грабана
Мавра, который был с 847 г. архиепископом в Майнце и который написал труд о
письменах - "De inventione linguarum ab Hebreae usque Theodiscam et notis
antiquis". В этом труде он сообщает, что нашел буквы философа Этика, по
национальности скифа. Об Этике известно, что он родился в Истрии, был
славянином и в 1-й половине IV в. изобрел буквы для славянского письма. Но
буквы эти не имели никакого сходства с глаголицей. Этик был видным ученым:
блаженный Иероним переводил его труд по космографии.
Итак, еще в IV в. ряд ученых (Этик, Ульфила, Иероним) писали для
славян различными славянскими шрифтами. О наличии у славян своей азбуки
можно почерпнуть сведения из "Жития" св. Иоанна Златоуста. В своей речи в
398 г. он сказал, что "скифы, фракийцы, сарматы, мавры, индийцы и те, что
живут на конце света, философствуют, каждый переводя Слово Божие на свой
язык".
Принимая все сказанное во внимание, мы можем утверждать, что к концу
IV в. у славян (и не у одного племени) уже была своя письменность, и далеко
не примитивного характера, ибо переводить богослужебные книги могли лишь
народы, стоящие уже на очень высокой ступени культуры.
§2. Происхождение кириллицы и ее вариантов
Чтобы ознакомиться с положением дела, рассмотрим сначала, как
представляет себе вопрос современная советская наука, и возьмем для этого
труд "История древнерусского языка" Л. П. Якубинского, 1953. Автор считает:
1) С самого начала славянской буквенной письменности существовало две
системы, два алфавита: глаголица и кириллица.
2) Глаголица была древнее кириллицы и в конце концов повсюду (за
весьма редкими исключениями) была вытеснена кириллицей.
3) Хотя кириллица и носит свое имя от св. Кирилла (Константина), якобы
ее изобретшего, в действительности им создана не кириллица, а глаголица.
4) Так как глаголица изобретена св. Кириллом, то естественно вытекает,
что славянская письменность родилась не раньше 863 г., когда Кирилл и
Мефодий направились в Моравию со специальной целью создать славянский
алфавит, перевести богослужебные книги с греческого на старославянский
(используя новоизобретенный алфавит) и приобщить западных славян к
православной вере (Якубинский, 1953).
Якубинский пишет: "Когда ему (т. е. св. Кириллу, он же Константин)
поручили составить алфавит для славян, он понял эту задачу, как задачу
составить особый, специальный славянский алфавит. Для него, - продолжает
Якубинский:, - вопрос вовсе не стоял так, что, составляя славянский
алфавит, он должен непременно навязать славянам греческое письмо; если бы
вопрос перед Константином стоял так, то он непременно положил бы в основу
славянского письма, составляемого для перевода богослужебных книг,
греческий богослужебный устав, а этого как раз он и не делал" (Якубинский,
1953).
Но Кирилл был грек, работал по приказанию греческого императора и в
пользу греческой церкви, поэтому было бы совершенно неестественно
выдумывать алфавит против интересов ее. Кроме того, ему предстояло
перевести богослужебные книги в наикратчайший срок, а отсюда следует, что
он мог избрать лишь самую легкую скоропись. Греческий богослужебный устав с
его выписыванием каждой буквы был страшно громоздок и требовал много труда
и времени, поэтому-то он мог взять за основу нового алфавита лишь скоропись
любого типа.
Следует далее: "Зачаточное славянское письмо, которое Константин
положил в основу составленного им славянского алфавита (глаголицы), было,
как это мы видели, письмом скорописного типа; оно отличалось поэтому
связным характером написания (без отрыва руки), разнообразием в начертаниях
отдельных букв, общей неоформленностью и текучестью" (Якубинский, 1953).
По мнению других ученых, эти утверждения неверны (Гаврилов, Платов,
1998)
1) Нет ни одного образца глаголицы, где бы написание совершалось без
отрыва руки (каждая буква выписывается отдельно, и это требует сложных
движений, невозможных без отрыва руки).
2) Начертание букв глаголицы гораздо сложнее и латинской, и греческой
скорописи.
"Перед Константином стояла сложная задача: на основе расплывчатого и
текучего материала скорописи он должен был создать единую и четкую систему
славянских графем (графических типов), стилизуя отдельные скорописные
написания; он должен был преобразовать скорописный материал в уставное
письмо, потому что он составлял алфавит для перевода богослужебных книг"
(Якубинский, 1953). Здесь Якубинский противоречит тому, что им сказано в
самой первой цитате и во всем дальнейшем.
Итак, по Якубинскому, вся заслуга Кирилла в том, что он стилизовал по
единому типу уже готовый алфавит.
"В этих условиях в Константинополе как бы вдогонку глаголице было
составлено так называемое «кирилловское письмо». Оно явилось
приспособлением греческого богослужебного устава для нужд славянских
языков. Не нужно, однако, думать, что кириллица была грубым приспособлением
греческого устава для славянских языков. Наоборот, кириллица была очень
тонким приспособлением греческого устава для славян. В кириллице в целом
сохранена внутренняя система замечательной Константиновой глаголицы.
Изменения заключались в основном в том, что глаголические буквы были
заменены новыми по типу греческих уставных, а внесенные Константином
дополнительные буквы для обозначения специальных славянских звуков
стилизованы под греческий устав. Это письмо (кирилловское) по своему
графическому типу было подлинно греческим; с внешней стороны греческие и
кирилловские тексты производят порой впечатление полного тождества"
(Якубинский, 1953).
По мнению некоторых критиков данной теории: (Гаврилов, Платов, 1998)
1. Якубинский совершенно игнорирует факты, что глаголица существовала
веками до Кирилла. Ни слова не говорит он и о большой западноевропейской
литературе, считающей, что глаголица изобретена св. Иеронимом.
2. Якубинский признает:
1) высокие достоинства кириллицы;
2) что она по времени моложе глаголицы;
3) что она по внутренней системе была вариантом последней, но
графически это было подобие греческого письма.
Возникает, естественно, вопрос: а кто же на самом деле изобрел
кириллицу? На него Якубинский отвечает: кто-то в Константинополе. Но ведь
для создания кириллицы, высокие достоинства которой признаются самим
Якубовским, изобретатель должен быть человеком весьма солидной учености.
Трудно себе представить, чтобы этот изобретатель умолчал о своей роли и
позволил назвать свое детище чужим именем. Не могли допустить этого,
конечно, и другие - ведь плагиат был очевиден. Нельзя забывать, что это
происходило, когда уже была создана славянская письменность, существовали
уже специальные сочинения (напр. Храбра) об ее истории. Зато в этих
сочинениях нет ни слова о глаголице или двух соперничающих славянских
алфавитах.
3. Если кириллица, принадлежавшая какому-то неизвестному создателю,
стала вытеснять глаголицу, на это не могли не реагировать ученики Кирилла и
Мефодия, которые не могли не чтить Кирилла. Следовательно, неизбежна была
официальная борьба в церкви, а следов ее нет ни малейших.
4. Наконец, такое важное событие, как переход с глаголицы на
совершенно новый алфавит (кириллица), не могло не найти отражения в
византийской, римской или славянской литературе. Ведь фактически это
сводило на нет всю работу Кирилла и Мефодия. Шутка сказать: переводить в
течение нескольких лет богослужебные книги, пользоваться ими по крайней
мере 20 лет (т. е. после смерти Мефодия) и вдруг бросить все и начать
переписывать всю литературу на "кириллицу". Ведь это была бы колоссальная
культурная революция... От которой не осталось ни малейших следов? Подобная
революция должна была вызвать ожесточеннейшую борьбу между сторонниками
нововведения и его противниками. Переход на новый шрифт был невозможен без
созыва специального церковного собора, без диспутов, споров, расхождения во
мнениях и решениях. Об этом же в истории - ни слова!
Перейдем теперь непосредственно к рассмотрению кириллицы, или, как ее
иначе называли, "церковницы", и т. д. Название "кириллица" происходит,
безусловно, от имени св. Кирилла. Однако в свете тех данных, которыми мы
сейчас располагаем, мы не можем приписывать Кириллу роль изобретателя. Роль
его более скромная: он - реформатор алфавита, существовавшего до него. И
только такая крупная и важная акция, как перевод священных книг на
славянский язык славянским шрифтом, дала всем основание считать его
изобретателем кириллицы.
Еще до Кирилла славяне употребляли алфавиты как негреческого, так и
греческого образца. Поэтому он взял в основу уже существовавший у славян в
обращении алфавит греческого типа, но дополнил его, а главное - создал на
нем целую церковную литературу. Положить в основу глаголицу он не мог: она
была непригодна для скорописи, за ней были Ульфила, Евзебий, Иероним и т.
д. - лица, с точки зрения православной церкви, либо прямые, либо
подозреваемые еретики. Наконец, глаголица не сближала греков со славянами,
а разъединяла.
На Руси были найдены абсолютно бесспорные следы глаголицы, но ни
одного памятника, ею писанного. Глаголицу знали, но ее намеренно избегали,
иногда употребляли как тайнопись.
Это отрывок из "Атологиона Киево-Печерской лавры", 1619, под днем 14
февраля:
"Святой памяти Кирилла, епископа Моравии, Апостола Славян и Болгар,
что из греческого письма устроил славянскую азбуку и окрестил славян и
болгар". В том же источнике под 11 мая сказано: "Святой памяти Мефодия,
епископа Моравии, что был братом Кирилла Философа, Апостола славян, который
изобрел славянское письмо и объяснил его Василию Македонцу". Первый отрывок
говорит прямо, что Кирилл создал славянское письмо из греческого, глаголица
же ничего с греческим общего не имеет. Второй отрывок уточняет время
создания кириллицы.
Таким образом, в цитадели русского православия - Киево-Печерской лавре
смотрели на вещи ясно и определенно еще в 1619 г., и никаких "поправок"
текст не требует. Если же мы примем во внимание, что говорит монах Храбр в
1-й половине Х в., то сомневаться в том, что Кирилл изобрел именно
кириллицу, не приходится.
Теперь мы можем утверждать, что у славян уже по крайней мере с IV в.
был свой собственный алфавит - глаголица, изобретенная скорее всего
Ульфилой. Кроме того, имеется много данных, что до кириллицы
предпринималось много попыток (и серьезных) писать греческого типа письмом,
весьма похожим на кириллицу, т. е. что у кириллицы были предшественники.
Интересно отметить мнение Д. С. Лихачева: "Древним алфавитом могла
быть глаголица, но это не значит, что рядом с глаголицей русское население
северного Причерноморья, тесно соприкасавшееся с греческими колониями, не
могло употреблять буквы греческого алфавита для письма на русском языке.
Именно эти буквы могли дать начало позднейшей кириллице" (Лихачев, 1951)
Можно сделать следующие выводы:
1. Оба алфавита (глаголица и кириллица) прошли очень долгую историю
развития, этапы которой нам мало известны. Поэтому нельзя их рассматривать
как нечто единое целое. Каждый из них постепенно обрастал дополнениями и
вариантами, притом не по одной линии развития: к письменности стремились в
разных углах славянского мира.
2. Оба алфавита составлены специально для славянского языка, т. е.
включают в себя и буквы, отражающие характерные у славян звуки и
отсутствующие у других народов или встречающиеся не столь часто.
3. Кириллица, хотя и коренным образом отличается графически от
глаголицы, являясь вариантом греческого письма, почему ее часто и называли
"греческим письмом", по своему строю является подражанием глаголице.
Кириллица - это комбинация двух алфавитов: как система фонем она копирует
глаголицу, как система начертаний (графем) - греческое письмо.
4. Что кириллица прошла долгий путь изменений, видно из того, что
черноризец Храбр (начало Х в.) писал, что в ней "по чину греческих письмен
было 24 буквы, а по "славянской речи" - 14, т. е. всего 38. Эти
дополнительные буквы развились, конечно, уже после Кирилла. В равной мере
изменялись начертания или появлялись новые варианты у уже существовавших
старых букв.
5. И у глаголицы, и у кириллицы трудно назвать их изобретателя,
настолько они стары и вместе с тем включают в себя все основное, что
заставляет нас считать их глаголицей или кириллицей. Следует отметить, что
глаголица - скорее порождение Запада. Там она развилась, там она все более
закреплялась, и там она еще и до сих пор существует.
Сходство греческих букв и кириллицы настолько велико, что
развернувшему и читающему славянский кириллический манускрипт кажется,
будто перед ним греческий текст. Поэтому неудивительно, что кириллицу
назвали "греческим письмом".
Однако глаголица веками старше кириллицы и совершеннее ее фонетически.
Глаголицу составлял, несомненно, славянин и человек глубоко образованный,
ибо глаголица отражает и древнееврейский алфавит. Отсюда главный вывод:
культура славян, достигшая уже стадии письменности, существовала по крайней
мере на 500 лет раньше Кирилла. Развитие этой письменности происходило в
разных местах славянского мира и шло неодинаковыми путями. Особенно успешно
развивались самостоятельные варианты, бравшие за основу графику греческого
письма. На долю Кирилла пало лишь возглавить и окончательно оформить то,
что было во всеобщем употреблении, но не имело правил и известного канона.
Кирилл дал не только это, но и основу церковной письменности, создав ее
своими руками (Гаврилов, Платов, 1998).
ГЛАВА II. ОБУЧЕНИЕ В ДРЕВНЕРУССКОМ ГОСУДАРСТВЕ
§1. БЕРЕСТЯНЫЕ ГРАМОТЫ - СВИДЕТЕЛЬСТВО ШИРОКОГО РАСПРОСТРАНЕНИЯ
ГРАМОТНОСТИ В ДРЕВНЕРУССКОМ ГОСУДАРСТВЕ
Берестяные грамоты ... Cамое загадочное явление русской истории. Они
открывают почти безграничные возможности познания прошлого в тех отделах
исторической науки, где поиски новых видов источников признавались
безнадёжными.
Берестяные грамоты позволяют заглянуть нам в отдалённые века нашего
прошлого. Чем дальше в глубь столетий, тем меньше письменных свидетельств.
Историки русской истории XII - XIV веков располагают лишь летописями,
сохранившимися, как правило, в поздних списках, очень немногими уцелевшими
официальными актами, памятниками законодательства, редчайшими
произведениями художественной литературы и церковными книгами. Эти
письменные источники составляют ничтожную долю процента от количества
источников истории новейшего времени.
Ещё меньше письменных свидетельств уцелело от X и XI веков.
Малочисленность древнерусских письменных источников - результат частых
пожаров, во время которых не однажды выгорали целые города со всеми их
богатствами, в том числе и книгами.
Нас интересует как жили и о чём думали много веков тому назад люди,
принадлежавшие к разным классам и сословиям. Какими были их
взаимоотношения? Как они учили своих детей? К чему стремились? Каковы были
источники их существования?
Об этом в летописях не упоминается. Зачем записывать то, что известно
каждому? Зачем останавливать внимание читателей на том, что знает уже не
только он, но и знали отцы и деды? Иное дело - война, смерть князя, выборы
епископа, постройка новой церкви, неурожай, наводнение, эпидемия или
солнечное затмение. И тут нам на помощь приходят берестяные грамоты.
Самые интересные берестяные грамоты - новгородские. Ведь Новгород -
город Александра Невского, Садко и Василия Буслаева. Новгород был одним из
крупнейших центров древней Руси, отличаясь тремя ещё не до конца изученными
особенностями. Он не был монархией, княжеством, каким был Киев, Владимир
или Москва, а был республикой. Город был теснейшим образом связан с
главными центрами международной торговли и сам был одним из таких центров.
И, наконец, в отличие от большинства древнерусских столиц, он был центром
громадной округи, где городская жизнь почти полностью сосредотачивалась в
самом Новгороде. Все эти особенности нуждались в тщательном изучении,
которое до находки берестяных грамот было чрезвычайно сложным.
Первая новгородская берестяная грамота была найдена 26 июля 1951 года
на археологических раскопках в квартале на Дмитровской улице. В средние
века эта улица называлась Холопьей (Янин, 1975).
Грамота была найдена прямо на мостовой XIV века, в щели между двумя
плахами настила. Впервые увиденная археологами, она оказалась плотным и
грязным свитком бересты, на поверхности которого сквозь грязь просвечивали
чёткие буквы. Если бы не эти буквы, берестяной свиток был бы без колебаний
окрещён в полевых записях рыболовным поплавком.
Берестяные грамоты были привычным элементом новгородского
средневекового быта. Новгородцы постоянно писали и читали письма, рвали их
и выбрасывали, как мы сейчас рвём и выбрасываем ненужные или использованные
бумаги.
Для письма бересту специально подготавливали, ее варили в воде,
делавшей кору эластичнее, ее расслаивали, убирая наиболее грубые слои.
Подготовленный для письма лист бересты чаще всего обрезался со всех сторон
и имел аккуратные прямые углы. Наконец, надпись в большинстве случаев
наносили на внутренней стороне коры, то есть на той поверхности бересты,
которая всегда оказывается снаружи, когда берестяной лист сворачивается в
свиток (Янин, 1975).
Но вернемся к первой берестяной грамоте. Первая грамота, безжалостно
изодранная и выброшенная на мостовую Холопьей улицы во второй половине XIV
века, все же сохранила большие участки связанного текста. Это вообще одна
из самых больших грамот когда - либо найденных в Новгороде. В ней
тринадцать строк - 38 сантиметров. Если вытянуть строки в одну линию, то
получится пять метров! Правда, почти все строки изуродованы. Но содержание
документа улавливалось легко. В нем были перечислены села, с которых шли
подробно обозначенные повинности в пользу какого-то Ромы.
Первый результат оказался внушительным. До сих пор древнейшие сведения
о системе феодального обложения в Новгороде относились лишь к концу XV
века, когда Новгород уже утратил самостоятельность и навсегда стал частью
Московского государства. А здесь - запись повинностей, сделанных на сто лет
раньше! (Янин, 1975).
В грамоте №2 снова запись феодальных повинностей или долгов, но
исчисленных не в деньгах и продуктах, как в первой грамоте, а в мехах. И
плательщиками там оказываются карелы, а не русские.
Находка грамоты №3 дала археологам первое древнерусское письмо
шестисотлетней давности: Поклон от Грихша к Есифу. Прислав Онанья. молви...
Яз ему отвечал: На реки ми Есиф варити перевары ни на кого. Он прислал к
Федосьи : вари ты пив, седишь на безатьщине, не варишь жито (Янин, 1975).
Грамота оборвана. У нее нет конца, и из первой строки вырван большой
кусок. Но взаимоотношения участников запечатленного в ней события понятны.
Есиф, которому послана грамота, - господин, феодал, землевладелец.
Грихша, автор письма, - приказчик Есифа. Федосья - зависимая от Есифа
крестьянка, она сидит на безатьщине, то есть пользуется каким-то выморочным
участком земли, прежний владелец которого обязан был варить пиво в пользу
Онаньи.
Онанья потребовал у Грихши, а затем и у самой Федосьи. чтобы она
варила для него пиво. Однако времена перемешались. Выморочный участок
оказался в руках Есифа, который поместил на него Федосью. На этот участок
распространилось исключительное право Есифа взимать доходы в свою пользу -
иммунитет нового владельца, отрицающий права любых других лиц на
вмешательство в его владения. Вслушайтесь в текст грамоты - и вы услышите
живой разговор, звучавший шесть веков тому назад. Грихша в своем письме
цитирует и Онанью, и самого себя, не утруждаясь переводом прямой речи в
косвенную.
Еще одна разновидность берестяных надписей из находок 1951 года -
грамота №10. Это не письмо, не деловая записка, а ободок небольшого
берестяного туеса. По ободку нацарапано: Есть град между небом и землею. а
к ному еде посол без пути, сам ним, везе грамоту непсану (Янин, 1975).
Загадка. Вот она в переводе: Есть город между небом и землей, а к нему
едет посол без пути, сам немой, везет грамоту неписаную. Эту загадку
загадывали еще в прошлом веке, да и в начале нынешнего, когда библейские
легенды были общеизвестны. Город между небом и землей - это ковчег, в
котором Ной спасался во время потопа. Немой посол - голубь, посланный
узнать, не показалась ли земля. А грамота неписаная - масличная ветвь,
которую голубь несет в клюве как знак, что земля близка.
В следующей экспедиции главным видом берестяной грамоты, по-прежнему,
остается частное письмо. Но в дополнение к уже известным разновидностям
записей - еще несколько. Вот хозяйственное письмо приказчика своему
господину: Поклон от Михаили к осподину Тимофию. Земля готова, надобе
семяна. Пришли, осподине, целовек спроста, а мы смием имать ржи без твоего
слова (Янин, 1975).
Л.В. Черепнин привел много свидетельств того, что в средние века
семена для посева находились под особым контролем владельца земли. Ведь от
их сохранности и правильного распределения зависели урожай и главные доходы
владельца. Без специального распоряжения феодала даже приказчик не рисковал
поступить по своему усмотрению. Пришли это распоряжения поскорее, - просит
Михаил Тимофея, - Земля уже вспахана.
Вот духовное завещание: Во имя отца и сына и святого духа. А аз раб
божии Михаиль, отхождя живота сего, пишю рукопсание при своем животе, что
ми Кобилькеи 2 рубля ведати (Янин, 1975).
Вот начало закладной грамоты: Се соцетеся Бобр с Семёном на полотерея
рубля на 3 годы полоцветертынатуя гриви, а рубл... - Сошлись Бобр и Семён
на два с половиной рубля на 3 года 13 с половиной гривен, а рубль (Янин,
1975).
Вот берестяной ярлык, привязывающийся, вероятно, к каким-то вещам,
чтобы обозначить их владельца, - грамота №58. На ней только одно слово:
Маремеяне (Янин, 1975).
А грамоты № 43 и №49 решительно перечёркивают расстояние в шесть
веков, отделяющих их от сегодняшнего дня до рубежа XIV - XV веков, когда
они были написаны. Из-за строк берестяных листов отчётливо звучат живые
голоса: мужской решительный, не любящий ждать и привыкший распоряжаться,
другой - женский, плачущий в тоске, ищущий сочувствия и утешения.
Грамота №43: От Бориса к Ностасии. Како приде ся грамота, тако пришли
ми целовек на жерепце, зане ли здесе дел много. Да пришли сороцицю,
сороцице забыле (Янин, 1975).Борису, находящемуся где-то вне Новгорода,
понадобился конь для разъездов. Он просит немедленно прислать ему слугу на
жеребце. Очевидно, Борис богатый человек и у него много слуг. Если бы слуг
было немного он позвал бы по имени того, который ему нужен; здесь же Борис
полагается на выбор самой Настасьи. Заодно она должна прислать ему забытую
дома рубашку.
Одни считают древнюю Русь чуть ли не поголовно безграмотной, другие
допускают возможность признать распространение в ней грамотности. Источники
дают нам слишком мало сведений, чтобы можно было с их помощью доказать
верность того или другого взгляда, но весь контекст явлений русской
культуры говорит скорее в пользу первого взгляда, чем в пользу последнего.
Изучение высших достижений древней Руси в области литературы, зодчества,
живописи, прикладного искусства делало всё более несостоятельной мысль о
том, что удивительные цветы древнерусской культуры цвели на почве
поголовной безграмотности и невежества. Новые выводы о высоком техническом
уровне древнерусского ремесла, изучение дальних торговых связей древней
Руси с Востоком и Западом позволили отчётливо увидеть фигуру грамотного
ремесленника и грамотного купца. Исследователи пришли к признанию более
широкого проникновения грамо тности и образованности в среду древнерусских
горожан. Однако даже в год открытия берестяных грамот это признание
сопровождалось оговорками, что всё же грамотность была в основном
привилегией княжеско - боярских и особенно церковных кругов. Дело в том,
что факты, накопленные наукой, были малочисленными и давали самую скудную
пищу для раздумья исследователям. Важные теоретические построения питались
главным образом умозрительными заключениями. Попы по самой природе своей
деятельности не могут обходиться без чтения и письма - значит, они были
грамотны. Купцы, обмениваясь с Западом и Востоком, не могут обходиться без
торговых книг, значит, они были грамотны. Ремесленникам, совершенствовавшим
свои навыки, нужно записывать технологическую рецептуру - значит, они были
грамотны. Первый существенный результат открытия берестяных грамот -
установление замечательного для истории русской культуры явления:
написанное слово в новгородском средневековом обществе вовсе не было
диковинкой. Оно было привычным средством общения между людьми,
распространённым способом беседовать на расстоянии, хорошо осознанной
возможностью закреплять в записях то, что может не удержаться в памяти.
Переписка служила новгородцам; занятым не в какой-то узкой, специфической
среде человеческой деятельности. Она не была профессиональным признаком.
Она стала повседневным явлением. Феодалы пишут своим управляющим,
ключникам. Ключники пишут своим господам. Крестьяне пишут своим сеньорам, а
сеньоры своим крестьянам. Одни бояре пишут другим. Ростовщики переписывают
своих должников и исчисляют их долги. Ремесленники переписываются с
заказчиками. Мужья обращаются к жёнам, жёны - к мужьям. Родители пишут
детям, дети - родителям.
Вот грамота, написанная в середине XIII века: От Микиты к Улиану.
Пойди за мьне. Яз тьбе хоцю, а ты мьне. Ана то послух Игнат Моисиев (Янин,
1975). Это обрывок самого древнего дошедшего до нас брачного контракта.
Микита просит Ульяну выйти за него замуж, называя здесь же Игната
Моисеевича свидетелем со стороны жениха.
Любопытно, что за всё время раскопок найдено всего лишь два или три
богослужебных текста - каких-нибудь полпроцента от всей прочитанной теперь
бересты.
Оказалось, грамотность в Новгороде неизменно процветала не только в
домонгольское время, но и в ту эпоху, когда Русь переживала тяжёлые
последствия монгольского нашествия.
§3. МЕСТО И РОЛЬ ЖЕНЩИНЫ В ЖИЗНИ НОВГОРОДСКОГО ОБЩЕСТВА XII – XIV вв. НА
МАТЕРИАЛЕ БЕРЕСТЯНЫХ ГРАМОТ
Одной из наиболее актуальных тем в микроистории в настоящее время
является проблема частной жизни и места конкретного человека в системе
общественных отношений и в частности места и роли в обществе женщины.
В последнее время появляется ряд интересных публикаций о видении
частной жизни женщин на основании различных источников. В этом отношении
берестяные грамоты, открытые впервые экспедицией профессора
А.В.Арциховского в Новгороде Великом в 1951 г, являются интереснейшим, но
ещё мало изученным источником для изучения частной жизни женщин древнего
Новгорода.
Всего со времени открытия первой берестяной грамоты было найдено около
восьмисот грамот, датируемых XI-XV веками. Подавляющее большинство
берестяных грамот – это частные письма, посвященные различным делам
повседневной жизни новгородцев. Значительная часть грамот либо адресована
женщинам, либо написана ими самими, либо содержит упоминание о них. На
основании этих грамот можно составить яркое представление о том, какое
место и роль в жизни новгородского общества принадлежали женщине.
Фигура женщины на фоне всей жизни древнего Новгорода XII – XIV вв. по
берестяным грамотам выглядит очень значительно и объемно. Её участие
заметно во всех сферах новгородской жизни: и на семейно-бытовом уровне, и
во внесемейных отношениях в деловом “мужском мире”. И в каждой из этих сфер
новгородка принимала активное участие, имела своё лицо, свои интересы.
То, что женщина являлась юридически грамотным и ответственным перед
законом лицом, подтверждает ряд грамот. Женщина могла обратиться за помощью
к судебному исполнителю в том случае, если были нарушены её права в сфере
семейных отношений, т. е. когда она терпела притеснения от кого-либо из
членов семьи.
Так, Гостята в грамоте № 9 расценивает действия своего мужа, который
прогнал её, как явно противозаконные. Причём акцент делается Гостятой на
тот факт, что муж присвоил её имущество (приданное). Т. о., Гостята
предъявляет прежде всего материальные претензии к своему мужу относительно
её имущества. Февронья же в грамоте № 415 потерпела моральный и физический
ущерб от пасынка, избившего её. И она с юридической точки зрения тоже
права, т. к. ряд статей “Русской Правды” определяют наказание различными
штрафами за рукоприкладство и избиение (Зализняк, 1995).
Но если мужчины-новгородцы первоначально старались решить все
экономические и юридические конфликты между собой, не вынося дела на суд,
то для женщины такой способ отстоять свою правоту, не прибегая к помощи
суда, был практически не приемлем по причине субъективно- предвзятого
отношения к ней. Поэтому оптимальным способом восстановить справедливость
для неё было обращение к судебному разбирательству. Многие новгородки сами
предлагали придать делу судебную огласку, дабы при свидетелях выяснить
истинное положение дел: кто прав, кто виноват.
Так, Анна, обвиненная в поручительстве за своего зятя и вынужденная
заплатить вместо него штраф, с полным сознанием своей невиновности, требует
от обвинителя Коснятина при свидетелях доказать её преступление (грамота №
531). Но особенно задело женщину то, что Коснятин оскорбил нецензурными
словами саму Анну и её дочь. Наказание же за оскорбление горожанки
предусмотрено Церковным Уставом Ярослава (XV в.) в размере трёх гривен
серебра (Зализняк, 1995).
Нежка в грамоте № 644, добиваясь получения заказа у ювелира Завида,
предполагает, что он считает её своей должницей. Нежка ничего не доказывает
Завиду, но предлагает для выяснения истины прислать к ней судебного
исполнителя, который бы расставил всё на свои места (Зализняк, 1995).
Т. е., обращение за помощью к суду не только не пугало женщину, но
было для неё самым эффективным способом доказать свою правоту.
Но, естественно, не каждая женщина, даже обладая определенными
правами, знала, как ими воспользоваться и видела в этом необходимость. Так,
автору грамоты № 227 приходится уговаривать свою мать обратиться в суд,
чтобы доказать своё законное право владения на какой-то участок земли.
Наряду с юридической, можно говорить и об определенной экономической
самостоятельности новгородской женщины. Обладая собственными финансами, она
свободно ими распоряжалась: передавала по наследству, давала в долг,
тратила на необходимые покупки и т.п. Примеров этого в берестяных грамотах
достаточно: Ярошкова жена попала в список должников, задолжав кому-то 9
векш (грамота № 228); Ефимья расплатилась с кем- то полтиной (грамота №
328); жена Смолига уплатила штраф в 20 гривен за своего мужа (грамота №
603) и т. д. (Зализняк, 1995).
Но полная экономическая самостоятельность предусматривает источник
денежного дохода. Значит женщина должна была заниматься какой-либо
деятельностью, которая приносила бы ей этот доход и выходила бы за пределы
её семейных и домашних функций и обязанностей.
Как показывают берестяные грамоты, очень многие новгородки занимались
каким-либо прибыльным делом. Одним из них была ростовщическая деятельность.
Но, очевидно, женщине здесь доверяли меньше, чем ростовщику - мужчине и
часто возводили незаконные обвинения, как в случае с Анной и её дочерью
(грамота № 531). Более типичным занятием для женщины было ремесло,
например, ткачихи или белильщицы полотна (Зализняк, 1995).
В грамоте № 125 Мария, мать Гюргия, могла быть портнихой. Возможно,
она шила дорогую одежду на заказ для чего и просит сына купить ей зеньдяни
- дорогой шелковой ткани, привозимой из Бухары. Поэтому, посылая сыну
деньги на ткань, она просит его очень тщательно произвести покупку
(Зализняк, 1995).
Но вовсе не каждая женщина искала средства к существованию, производя
что-либо. Достаточно выгодным для женщины делом было оказание услуг свахи.
Например, свахе Ярине (грамота № 731) мать жениха Янка обещает хорошее
вознаграждение в случае успешного исхода дела: “…а где мне хлеб, там и
тебе” (Зализняк, 1995).
Женщина также могла владеть землей, доход с которой можно было
получать разными способами: “кормясь” за счет урожая с нее, или сдавая
землю в аренду, или продав часть земли. Землю эту женщина обычно получала
по завещанию, а также сама могла завещать её кому- либо из детей.
Наиболее важным для нас является то обстоятельство, что целый ряд
грамот говорит о том, что именно женщина являлась владелицей земли, а не её
супруг или сыновья, поэтому она и могла распоряжаться ей по своему
усмотрению. От имени женщины составлялся договор о передаче или продаже
земли, оригинал которого и хранился у неё.
Разумеется, нельзя говорить, что главенствующее место в новгородской
жизни принадлежало женщине. Но её роль была достаточно заметной и
проявлялась во всех сферах городской жизни: семейной, правовой,
экономической, а возможно, косвенно даже и в политической. И её участие в
общественных процессах заставляло и мужскую половину общества учитывать её
интересы, считаясь с её правами и требованиями.
Исследование в области частной жизни древних новгородцев (и конкретно
частной жизни женщин) нельзя считать законченным, так как возможности
берестяных грамот, как исторического источника, ещё далеко не исчерпаны.
Всё это позволяет говорить о перспективности дальнейшего изучения проблемы
частной жизни новгородцев XII-XV вв. на основании берестяных грамот.
§ 2. ОБУЧЕНИЕ ГРАМОТЕ
Обнаружив столь высокое распространение грамотности в Новгороде, мы не
можем не заинтересоваться, как эта грамотность пробивала себе дорогу, как
происходило обучение грамоте. Кое-какие сведения можно было почерпнуть из
известных и раньше письменных источников.
Летопись 1030 года сообщает, что князь Ярослав Мудрый, придя в
Новгород, собрал от старост и поповых детей 300 учити книгам (Энциклопедия
для детей, 1995). В житиях некоторых новгородских святых, написанных ещё в
средние века, рассказывается о том, что они учились в школах, причём об
этом говорится как о вещи, вполне обычной. Наконец, на знаменитом Стоглавом
соборе в 1551 году прямо заявлено: Прежде сего учишица бывали в российском
царствии на Москве и в Великом Новгороде и по иным градам (Энциклопедия для
детей, 1995). Обилие берестяных грамот дало новую жизнь этим
свидетельствам, показав, что обучение грамоте действительно было в
Новгороде хорошо поставленным делом. Нужно было искать на самой бересте
следы этого обучения.
Первая такая грамота найдена ещё в 1952 году. Это небольшой обрывок.
На нём неуверенным, неустановившимся почерком нацарапано начало азбуки.
Потом писавший запутался и вместо нужных ему по порядку букв стал
изображать какие-то их подобия.
Самая значительная находка запечатлённых на бересте ученических
упражнений была сделана в 1956 году. Опираясь на данные дендрохронологии
эти грамоты попали в землю между 1224 и 1238 годами, около 760 лет тому
назад.
Первой нашли грамоту №199. Это не был специально подготовленный для
письма лист бересты. Длинная надпись грамоты сделана на овальном донышке
туеса, берестяного сосуда, который, отслужив срок, был отдан мальчику и
использован им как писчий материал. Овальное донышко, сохранившее по краям
следы прошивки, было укреплено перекрещивающимися широкими кра | |
