|
Реферат: Моя политическая биография (Политология)
В свете грядущих выборов развитие моей политической карьеры приобрело
особое значение. Большинство сколько-нибудь значимых кандидатов уже
предоставили на суд читателей свои автобиографии. Не останусь в стороне и
я, к тому же, хочется обезопасить себя от нападок по поводу неизвестных
широкой публике сторон моей жизни. Рассказ не будет изобиловать какими-либо
литературными изысками, что вполне соответствует моему характеру. Во всем
должны быть логика и здравые рассуждения.
Родился я в Ленинграде в 1954 году. Отца своего помню смутно, он
трагически погиб на строительстве Иркутской ГЭС, когда мне не исполнилось
ещё и 3 лет. Отец был высококвалифицированным и работал в тресте
«Спецгидроэнергомонтаж». Его знаменитая передовая бригада Коммунистического
труда строила ударными темпами Куйбышевскую, Менгичаурскую (Азербайджан),
Братскую гидроэлектростанции, а Иркутскую он не достроил.
Моя мать, имея на руках трёхлетнего ребёнка, была вынуждена бросить
учёбу в Ленинградском Технологическом институте и пойти работать в швейное
ателье. Зарплата была небольшой, но голодным моё детство не было. Мать
старалась дать мне полноценное воспитание и образование, научить
самостоятельности и ответственности за свои поступки. В 5 лет я научился
читать и писать, а в 6 лет -пошёл в 1 класс школы , но уже не в Ленинграде,
а в подмосковном посёлке Лунёво.
Учился я хорошо, но отличником не был. Имел массу увлечений, к
которым, впрочем, довольно быстро терял интерес: фотография, нумизматика,
филателия. Но была одна тема, интерес к которой никогда не проходил -
история. Было невероятно интересно вырваться из серости хрущёвских
пятиэтажек, переносясь мысленно в Америку времён войны между Севером и Югом
или в революционную Францию.
Очень рано я почувствовал информационный «голод», никак не мог понять,
как при тогдашней нищете СМИ воспевали государственное устройство. К тому
же неподалёку от нашего посёлка были расположены дачи генералов МВД и
каждое лето, когда высокопоставленные чиновники привозили туда свои семьи,
я имел возможность общаться с их детьми, что также укрепляло протест против
такого положения.
Отношения со сверстниками не доставляли мне никаких хлопот. Я мало
отличался тогда от большинства: также любил погонять мяч во дворе, курил в
школьном туалете, но приходя домой, попадал в атмосферу любви и понимания,
имел возможность для учёбы, чего у большинства сверстников не было.
Комплекса неполноценности по поводу отсутствия отца у меня не было по той
простой причине, что неполных семей как наша тогда было много.
Пока я учился в школе, моя мать заочно окончила Институт культуры по
специальности «режиссёр народного театра» и была назначена директором
студенческого клуба (сначала временно, затем - постоянно) Московского
гидромелиоративного института. Это дало мне возможность посещать курсы
иностранных языков в институте. К тому же я рано окунулся в студенческую
жизнь с её свободомыслием. Получив доступ к институтской библиотеке, я, к
своему разочарованию, обнаружил там сугубо техническую литературу, к
которой имел природное отвращение.
В 1970 году, к моменту окончания мною школы, мы переехали в Москву.
Разумеется, я мог без труда поступить в МГМИ, пользуясь положением и
авторитетом матери и своими успехами в учёбе, но мысль о нудных лекциях:
«способы рытья каналов в Кара-Кумах и повороты сибирских рек в Среднюю
Азию» не вселяла оптимизма.
Хорошее знание французского языка, частично полученное в школе
(частично - дополненное самостоятельными занятиями), любовь к общественным
наукам, желание и умение общаться с людьми - вот качества, которые я
приобрёл к тому времени. С этим «багажом» я поступил в Институт восточных
языков (сегодня это Институт стран Азии и Африки) по специальности
«тюрколог».
Институтская жизнь была более разнообразней, чем прежняя .Наконец-то
появилась возможность читать редкие, а порой и запрещённые книги (часто
меня заставали за чтением «самиздата», за что получал «головомойки» от
комсомольской организации).
Моя учёба в институте совпала с уже увядающим преследованием
инакомыслия в стране. Правда, диссидентов государство сажало, но уже в
меньших количествах. Разговоры на кухне - вот вся моя «политическая»
деятельность в то время.
СМИ тогда не отображали реальной ситуации в стране, поэтому никаких
критических материалов найти в них было нельзя, поэтому я, как и
большинство моих однокурсников, ночами слушал Би-Би-Си. Вообще с 71-го по
80-е годы в стране возникла необходимость перемен, но строй был
законсервирован, ни у кого не было чёткого желания действий, программы, всё
сводилось к предчувствиям и ожиданиям.
По отношению к государству- официально- я был лоялен. Но клеймо
«беспартийный» порой мешало. Я не подавал заявления о приёме в ряды КПСС
потому, что уже тогда осознавал ненужность этого органа при неизбежных
демократических переменах в стране. К тому же партийность тогда была
необязательной. Проблем с комсомольской организацией также не было, так как
это превратилось в пустую бюрократическую процедуру сдачи взносов. Вся же
настоящая деятельность и все изменения происходили незаметно.
После окончания института меня не послали за рубеж (хотя я закончил
его с отличием, выучив, помимо турецкого, два европейских языка -
французский и английский), а отправили в числе шести человек служить в
армию в Закавказский военный округ. При штабе Закавказского военного
округа, куда я попал, существовал отдел, непосредственно занимавшийся
проблемами Ближнего Востока. Обязанности офицеров, работавших в этом
отделе, состояли в следующем. С утра, приходя на работу, мы слушали радио
- Би-Би-Си, турецкое радио, - делали переводы, готовили информацию для
руководства штаба. Я читал турецкие газеты и на основании этой информации,
полученной из прессы и радио, составлял кое-какие отчёты для командования.
Так я подготовил обзор, в котором давалась оценка молодёжных организаций
Турции и их деятельности, особенно на территории, сопредельной с советской,
затем написал работу «Политические партии Турции». В конце службы я даже
начал выезжать с лекциями в войска - о Турции, о проблемах Ближнего
Востока, о международном положении в целом, то есть, в сущности, занимался
пропагандистской работой.
Вообще же армейский период биографии вспоминается без особой теплоты,
хотя в офицерской среде у меня и появились друзья.
Вернувшись в Москву сразу после службы в армии, я женился и принялся
вить семейное гнездо, благо за время студенческой стажировки в Турции
удалось отложить до лучших дней валюту. Купив кооперативную квартиру в
районе Тёплого Стана и устроив свою личную жизнь, я смог найти и хорошую
работу в туристическом агентстве «Спутник» (главным образом, благодаря
родственникам жены). В 1979 году у нас родился сын, которого в честь деда
назвали Владимиром.
Перестройка была воспринята мною и всеми моими друзьями как явление
позитивное. Частная инициатива, предпринимательство были задавлены командно-
административной системой. Благодаря демократизации общества стало
развиваться и частное предпринимательство. Многие занялись бизнесом, не
остался в стороне и я. В 1989 году, переманив к себе часть работников
«Спутника», я организовал своё частное турагентство, которое, предлагая
туры дотоле неизвестные советским туристам, стало быстро приобретать
популярность. Мы шли в авангарде «челночного» движения, первыми организовав
так называемые «шоп-туры».
К августу 1991 года, когда дело, мною организованное, стало давать
ощутимую прибыль, грянул путч. Болезненней всего он был для тогда ещё
тонкой деловой прослойки общества, стала отчётливо видана шаткость нашего
благополучия. Но, к счастью, никто не хотел возврата назад, старая система
окончательно умерла.
Путч дал понять зарождавшейся тогда финансово-экономической элите о
необходимости распространения её влияния и на политическую жизнь в стране.
Идеи эти обсуждались во время «стояния» вокруг Белого Дома. Демократы во
главе с Ельциным пользовались большой поддержкой, так как не были
сторонниками командно-административной системы, давившей свободную
экономику.
К 1998 году я расширил сферу деятельности своей компании, в неё вошёл
«Жилстройбанк». Рост компании произошёл также внезапно, как и все изменения
в России. Распад СССР нарушил систему международных отношений, положение
туристических компаний пошатнулось, поэтому мне пришлось срочно искать
сектор вложения капиталов, дабы обезопасить себя. Не имея экономического
образования, я смог собрать команду людей, сведущих в финансово-
экономической сфере. К тому же финансовый сектор тогда был в таком
беспорядке, что и специалисты не всегда знали, что делать. Благодаря
природному чутью и везению, я смог обеспечить себе поддержку в лице
Лужкова, так как дочерний «Жилстройбанк» стал давать кредиты под
символические проценты на строительство в Москве. Последствия распада СССР
сгладились, появились «новые русские», которые и стали основными клиентами
туристических фирм.
События 1993 года подтолкнули финансовые круги к созданию
организации, способной экономическими средствами влиять на политическую
ситуацию в стране. К этому союзу присоединился и я. Сейчас властные
структуры пытаются подмять под себя экономику, монополизировать многие её
отрасли, не понимая однако, что в нашем лице столкнулись с, пусть пока ещё
не равной, политической силой.
Нынешняя администрация скомпрометировала себя неправильной налоговой,
социальной, внешней политикой. Поэтому несмотря на то, что наше объединение
ещё достаточно слабо, если причины, по которым считаться с нашим мнением
стоит.
В нашем лице Российская национал-республиканская партия находит полную
поддержку. Лидер этого объединения - Лебедь - самый перспективный политик
на сегодняшний день. Все его действия ( Приднестровье, урегулирование в
Чечне) увеличили его авторитет. Выборы 1996 года показали, что он
пользуется доверием избирателей. Порвав же с правительством, Лебедь отнял у
последнего голоса. Теперь осталось убедить наибольшее количество людей в
правильности позиций РНРП, что не составит большого труда из-за огромного
авторитета отставного генерала и ресурсов, которыми обладает экономический
союз, куда входит и моя группа компаний.
В заключение хочется сказать несколько слов по поводу скандала,
связанного со скупкой акций газеты «Московские новости» «Жилстройбанком».
СМИ, поднимающие этот скандал, сами тоже являются собственностью, пусть
частично, тех или иных объединений. К тому же, нам необходимо иметь
печатный орган для проведения своих идей, правильной их формулировки, чего
до определённого времени РНРП была лишена. Две другие газеты, ранее
приобретённые «Жилстройбанком», не претерпели никаких изменений в
редакторском составе и говорить об информационной экспансии РНРП пока рано.
Москва. 1 августа 1999 года.
Реферат на тему: Н. Макиавелли о методах и средствах политики
САНКТ ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ЮРИДИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ
КАФЕДРА ТЕОРИИ И ИСТОРИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА
Никколо Макиавелли о методах и средствах политики.
Советы будущему государю.
Доклад
на научный кружок по предмету
История политических и правовых учений.
Автор:
Болдырев Игорь Геннадьевич
Научный руководитель –
Профессор Козлихин И. Ю.
Санкт-Петербург
1999 год
Никколо Макиавелли (1469-1526) - один из выдающихся итальянских
философов. Он родился во Флоренции во второй половине 15 века - во времена
позднего возрождения. В нём удивительным образом сочетались политик и
писатель, человек действия и мыслитель, практик и теоретик. Себя он не без
гордости считал одним из одарённых политической мудростью. Он пишет: "Волею
судеб я ничего не смыслю ни в производстве шерсти, ни в доходах, ни в
убытках, и поэтому должен либо молчать, либо рассуждать о государстве".
Философию сам Макиавелли не любил и относился к ней с предубеждением.
Объяснить это можно тем, что он отождествлял философию со средневековой
схоластикой, а отвлечённое мудрствование, созерцательность вредны для
государства, думал он. Они порождают бездеятельность и "опасные соблазны".
Если бы кому-нибудь пришла мысль составить список итальянских философов,
Макиавелли не претендовал бы на место в нём. Но всё же он предложил
собственную философию истории, вернее политической истории, отказавшись при
этом от теологического провиденционализма. Итальянский философ осознавал
положение, в котором оказалась его страна. В ситуации, когда Италия была
политически бессильной, разрозненной и потерявшей самостоятельность , а
средневековое религиозное сознание находилось в кризисе основным
приоритетом становилась романтизация жизненной мощи, способной собрать
воедино этот "распадающийся мир". Тип сильной личности, самоутверждающейся
за счёт других, более слабых людей, воплощается для Макиавелли в фигуре
идеального правителя. Таковым для него является человек хладнокровно-
расчётливый, целееустремлённый, жестокий, с несгибаемой волей, наделённый
талантом, умом, хитростью и даже коварством.
Великий флорентиец, как его иногда называют, собрал весь свой опыт
касательно тех качеств, какими должен обладать правитель, средств и
методов, к которым он должен прибегать в своём произведении "Государь".
Главным образом я буду опираться на него. Никколо Макиавелли пишет своего
"Государя" не для народных масс. В одном из писем своему другу он говорит,
что с помощью этой книги, свидетельствующей о его политическом опыте, он
хочет поступить на службу к новым правителям Флоренции и поэтому хочет
преподнести её дому Медичи. Конечно же, Макиавелли мечтал, чтобы Италия
была единым и сильным государством. Макиавелли надеялся на то, что эта
книга послужит своего рода руководством к действиям по её объединению. Но,
существует мнение, что Медичи её даже не прочитал.
Все государства (Именно Макиавелли впервые в истории вводит понятие
государства. Под этим термином он понимал и форму правления и определенную
территорию. ) по форме правления Макиавелли делит на республики, на
государства, управляемые единовластно и на лицензии (наихудший тип).
Наилучшая форма правления – республика, но государству, “где государь
правит в окружении слуг, которые милостью и соизволением его поставлены на
высшие должности, помогают ему управлять государством” также отданы
симпатии автора. Республикам в "Государе" он почти не уделяет внимания. В
своём докладе я буду говорить о государствах, управляемых единолично.
Макиавелли разбирает, какими способами государи могут управлять
государствами и удерживать над ними власть. Государства, управляемые
единолично у него делятся на унаследованные и новые. Наследному государю
гораздо легче удержать власть, чем новому, потому как для этого достаточно
не преступать обычаев предков и без поспешности приспосабливаться к новым
обстоятельствам. "Трудно удержать власть новому государю. И даже наследному
государю, присоединившему новое владение…"
И завоёванное и унаследованное владения могут принадлежать либо к одной
стране и иметь один язык, либо к разным странам и иметь разные языки. "В
первом случае" - говорит Макиавелли - "удержать завоёванное нетрудно, в
особенности если новые подданные и раньше не знали свободы." Для этого
достаточно всего лишь "искоренить род прежнего государя, ибо при общности
обычаев и сохранении старых порядков ни от чего другого не может произойти
беспокойства". Прежние же законы и подати следует сохранить. Тогда
завоёванные земли в "кратчайшие сроки сольются в одно целое с исконным
государством завоевателя". Во втором же случае для сохранения власти
требуютя и большая удача, и большое искусство. Одно из самых верных
средств, по Макиавелли, переселиться туда на жительство, "ибо только живя в
стране, можно заметить начинающуюся смуту и своевременно её пресечь".
"Иначе узнаешь о ней тогда, когда она зайдёт так далеко, что поздно будет
принимать меры". Макиавелли говорит: "Государь едва ли лишится завоёванной
страны, если переселится туда на жительство". Ещё один способ - учредить в
одном двух местах колонии, связующие новые земли с государством
завоевателя. Колонии не требуют больших издержек и разоряют они лишь ту
горстку людей, чьи поля и жилища отходят новым поселенцам. "Колонии дёшево
обходятся государю и верно ему служат". "Если же вместо колоний разместить
в стране войско, то содержание его обойдётся гораздо дороже и поглотит все
доходы от нового государства, вследствие чего приобретение обернётся
убытком ". Ещё один недостаток в этом - постои войска обременяют всё
население , отчего каждый, испытывая тяготы, становится врагом государю.
Макиавелли пишет, что в чужой по обычаям и языку стране завоевателю
следует сделаться также главой и защитником более слабых соседей и
постараться ослабить сильных. Кроме того новый государь должен следить за
тем, чтобы в страну не проник такой же сильный, как и он, чужеземный
правитель. "Таких всегда призывают недовольные внутри страны по избытку
честолюбия или из страха". Потому что когда могущественный государь входит
в страну, менее сильные государства сразу примыкают к нему. Обычно это
происходит из-за зависти к тем, кто превосходит их силой. Сильному государю
нет нужды склонять жителей в свою пользу, они сами охотно присоединятся к
созданному им государству. Так что если государь обо всём этом не
позаботится, он скоро лишится завоёванного.
Макиавелли сравнивает "недуг" в государстве с чахоткой: "если
своевременно обнаружить зарождающийся недуг, что дано лишь мудрым
правителям, то избавиться от него нетрудно, но если он запущен так, что
всякому виден, то никакое снадобье уже не поможет".
Что говорится об удержании государств, живших до завоевания свободно:
"Если завоёванное государство с незапамятных времён живёт свободно и имеет
свои законы, то есть три способа его удержать. Первый-разрушить; второй-
переселиться туда на жительство; третий-предоставить гражданам право жить
по своим законам, при этом обложив их данью и вверив правление небольшому
числу лиц, которые ручались бы за дружественность города государю". Сам
автор отдаёт предпочтение первому способу, потому как: "Кто захватит город,
с давних пор пользующийся свободой, и пощадит его, того город не пощадит.
Там всегда отыщется повод для мятежа во имя свободы и старых порядков,
которых не заставят забыть ни время, ни благодеяния новой власти". Но,
пишет Макиавелли, если город или страна привыкли состоять под властью
государя, а род его истреблён, то жители города не так-то легко возьмутся
за оружие, ибо, с одной стороны, привыкнув повиноваться, с другой- не имея
старого государя, они не сумеют ни договориться об избрании нового, ни жить
свободно.
Государство, по Макиавелли, можно приобрести собственным оружием или
доблестью. В новых же государствах удержать власть бывает легче или труднее
в зависимости от того, насколько велика доблесть государя". Может
показаться, что если частного человека приводит к власти либо
доблесть(virtu), либо милость судьбы(фортуна), то они же в равной мере
помогут ему преодолеть многие трудности впоследствии". Однако сам автор
отмечает, что тот, кто меньше полагался на милость судьбы, тот дольше
продерживался у власти. Тому, кто следует доблести, трудно завоевать
власть, но легко её удержать. Основная трудность же заключается в том, что
им приходится вводить новые установления и порядки, без чего нельзя
основать государство и обеспечить себе безопасность. А ведь замена старых
порядков новыми- дело не благодарное: "Кто бы ни выступал с подобным
начинанием, его ожидает враждебность тех, кому выгодны старые порядки, и
холодность тех, кому выгодны новые".
Новое государство также можно приобрести благодаря чужому оружию или
просто благодаря "милости судьбы". Власть может достаться за деньги или
быть пожалованной в знак милости. В этих случаях её легко приобрести, но
трудно удержать, ведь государь "всецело зависит от воли и фортуны тех, кому
обязан властью, то есть от двух сил, крайне непостоянных и прихотливых".
Удержаться же у власти он не умеет, потому как человеку без особых
дарований и доблести, прожившему всю жизнь в скромном звании, негде
научиться править, и не может, потому как не имеет союзников и надёжной
прочей опоры. Макиавелли пишет, что только тот, кто обладает истснной
доблестью, при внезапном возвышении сумеет не упустить того, что фортуна
сама вложила ему в руки, то еть сумеет, став государём, заложить те
основания, которые другие закладывали до того, как достигли власти.
Существует ещё два способа сделаться государём. Это случаи, когда
частный человек достигает верховной власти "путём преступлений, либо в силу
благоволения к нему сограждан". Макиавелли рассматривает эти случаи на
примерах-один из древности, другой из современной ему жизни. В первом
случае "сицилиец Агафокл стал царём Сиракуз, хотя вышел из простого,
низкого и презренного звания. Он родился в семье горшечника и вёл жизнь
бесчестную, но смолоду отличался такой силой духа и телесной доблестью,
что, вступив в войско, постепенно выслужился до претора Сиракуз. Утвердясь
в этой должности, он задумал сделаться властителем Сиракуз и таким образом
присвоить себе то, что было вверено ему по доброй воле. Он созвал однажды
утром Сенат Сиракуз, якобы для решения дел, касающихся республики; и когда
все собрались, то солдаты его по условленному знаку перебили всех сенаторов
и богатейших людей из народа. После такой расправы Агафокл стал
властвовать, не встречая ни малейшего сопротивления со стороны граждан".
Сам Макиавелли не одбряет такие способы. Он пишет, что нельзя назвать
доблестью убийство сограждан, предательство, вероломство, жестокость и
нечестивость: всем этим можно стяжать власть, но не славу. Во втором случае
рассматривается случай, произошедший при папе Александре. "Оливеротто из
Фермо, в младенчестве осиротевший, вырос в доме дяди Джованни Фольяни. Ещё
в юных летах он вступил в военную службу под началом Паоло Вителли с тем,
чтобы, освоившись с военной наукой, занять почётное место в войске. По
смерти Паоло он перешёл под начало брата его Вителлоццо и весьма скоро, как
человек сообразительный, сильный и храбрый, стал первым лицом в войске.
Однако, полагая унизительным подчиняться другим, он задумал овладеть Фермо
- с благословения Вителли. В письме к Джованни Фольяни он объявил, что
желал бы после многолетнего отсутствия навестить дядю и родные места.
Джованни Фольяни позаботился о том, чтобы горожане встретили племянника с
почестями. Тот, поселившись в собственном доме, выждал несколько дней и
устроил торжественный пир, на который приглосил Джованни Фольяни и всех
именитых людей Фермо". После угощений Оливеротто пригласил именитых гостей
в отдельную комнату, где из засады выскочили солдаты и перебили всех, кто
там находился. После этого Оливеротто верхом промчался через весь город и
осадил во дворце высший магистрат; тот из страха повиновался и учредил
новое правление, а Оливеротто провозгласил властителем города. "Истребив
тех, кто по недовольству мог ему повредить, Оливеротто укрепил свою власть
новым военным и гражданским устройством и с той поры не только пребывал в
безопасности внутри Фермо, но и стал грозой всех соседей".
Макиавелли отмечает, что жестокость в политике - вещь неоднозначная.
"Жестокость жестокости рознь. Жестокость применена хорошо в тех случаях -
если позволительно дурное назвать хорошим, - когда её проявляют сразу и по
соображениям безопасности, не упорствуют в ней и по возможности обращают на
благо подданных; и плохо применена в тех случаях, когда поначалу расправы
совершаются редко, но со временем учащаются, а не становятся реже. Действуя
первым способом, можно удержать власть; действуя вторым - невозможно".
"Обиды нужно наносить разом: чем меньше их распробуют, тем меньше от них
вреда; благодеяния же полезно оказывать мало - помалу, что бы их
распробывали как можно лучше".
В случае, когда человек делается государём своего отечества не путём
злодеяний и беззаконий, а в силу благоволения сограждан. Такого рода
единовластие можно назвать гражданским, так как учреждается оно по
требованию народа, либо знати в зависимости от того, кому первому
представится удобный случай. Но тому, кто приходит к власти с помощью
знати, труднее удержать власть, чем тому, кого привёл к власти народ, так
как если государь окружён знатью, которая почитает себя ему равной, он не
может ни приказывать, ни иметь независимый образ действий. Тот же, кого
привёл к власти народ, правит один и вокруг него нет никого или почти
никого, кто не желал бы ему повиноваться. Так что если государь пришёл к
власти с помощью народа, он не должен угнетать его, тем самым, удерживая
его дружбу. Народ надо взять под свою защиту, так как даже в тех случаях,
когда государь является ставленником знати. Макиавелли пишет: "… государю
надлежит быть в дружбе с народом, иначе в трудное время он будет свергнут".
"…мудрому государю надлежит принять меры к тому, чтобы граждане всегда и
при любых обстоятельствах имели потребность в государе и в государстве, -
только тогда он сможет положиться на их верность".
Что Макиавелли говорит о войске: Основой власти во всех государствах
служат хорошие законы и хорошее войско. Но тут же он делает оговорку о том,
что хороших законов не бывает там, где нет хорошего войска, и где есть
хорошее войско, там хороши и законы. Военное дело - единственная
обязанность, которую правитель не может возложить на другого. "Военное
искусство наделено такой силой, что позволяет не только удержать власть
тому, кто рождён государём, но и достичь власти тому, кто родился простым
смертным". Если государь не будет разбираться в военном деле, то он будет
терпеть много бед (не будет пользоваться уважением войска, не сможет на
него положиться и т.п.). "Поэтому государь должен даже в мыслях не
оставлять военных упражнений и в мирное время придаваться им ещё больше,
чем в военное". Государю рекомендуется почаще выезжать на охоту (основной
целью этого является изучение местности, а также закалка), а также читать
исторические труды (особенно разбирать действия выдающихся полководцев).
Само войско может быть: собственным, союзническим, наёмным, смешанным.
Наёмные и союзнические войска бесполезны и опасны, а власть, которая
опирается на наёмное войско, так как наёмники честолюбивы, распущены,
склонны к раздорам, с врагом же они трусливы. "Поражение их отсрочено лишь
настолько, насколько отсрочен решительный приступ". Наёмники по-разному
могут владеть своим мастерством: одни - превсходно, другие - посредственно.
Первым нельзя доверять потому, что они сами хотят власти и ради неё
свергнут либо своего хозяина, либо другого, но не спрасившись о намерениях
хозяина. Вторым нельзя доверять потому, что они проиграют сражение. Что
Макиавелли говорит о том, как можно избежать этих неприятностей: "Войско
состоит в ведении либо государя, либо республики; в первом случае государь
должен лично возглавить войско, приняв на себя обязанности военачальника;
во втором случае республика должна поставить во главе войска одного из
граждан; и если он окажется плох - сместить его, в противном случае -
ограничить законами…"
Союзнические войска, по мнению автора, ещё одна разновидность
бесполезных войск - это войска сильного государя, которые призываются для
помощи и защиты. Такие войска могут отлично и с пользой послужить своему
государю, но для того, кто призывает их на помощь, они могут оказаться даже
опасными, так как в случае победы государь может попасть под их
зависимость, их поражение же грозит государю не меньшими неприятностями.
Союзническое войско ещё хуже, чем наёмное. В союзническом войске, в отличии
от наёмного, опасна доблесть. Поэтому мудрому государю всегда лучше иметь
дело с собственным войском. "Лучше проиграть со своими, чем выиграть с
чужими, ибо не истина та победа, которая добыта чужим оружием". В
доказательство приведён случай с Чезаре Борджа: "Поначалу, когда герцог
только вступил в Романью, у него была французская конница, с помощью
которой он захватил Имолу и Форли. Позже он понял ненадежность
союзнического войска и, сочтя, что наёмники менее для него опасны,
воспользовался услугой Орсини и Вителли. Но, увидев, что те в деле нестойки
и могут ему изменить, он избавился от них и набрал собственное войско".
Собственным же войском можно обзавестись, даже просто вооружив
подданных. Вооружая подданных, государь также завоёвывает их преданность.
Конечно, всех подданных невозможно вооружить, но если даже
отделить часть, то это позволит с большей уверенностью полагаться на всех
других. Ни в коем случае не надо разоружать подданных, ибо разоружением, их
можно оскорбить и одновременно проявить трусость и подозрительность -
качества, которых государь должен избегать. Но тут есть одна поправка: если
государь присоединяет новое владение к старому государству, то новых
подданных нужно разоружить, за исключением тех, кто содействовал
завоеванию.
Каким же должен быть сам государь, какими личными качествами он должен
обладать? Главное моральное качество, которое объединяет у Макиавелли все
прочие и является самоцелью - к нему он наиболее расположен - это честь.
Этический смысл чести вытекает из того, что она мыслима только у человека,
только в обществе, и проявляется преимущественно в государственных делах.
Она продукт мнения, косвенно выражающий зависимость человека от общества.
Как известно у всех людей есть свои пороки, и государи здесь не исключение.
Основная же мысль Макиавелли состоит в том, что благоразумному государю
следует избегать тех пороков, которые могут лишить его государства. "Пусть
государи не боятся навлечь на себя обвинения в тех пороках, без которых
трудно удержаться у власти…" "Государь, если он хочет сохранить власть,
должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением
смотря по надобности". Заложенный здесь нравственный принцип можно
сформулировать так: признание творимого зла действительным злом и
оправдание его неизбежности злом окружающим. Однако, раскрывая свою мысль,
Макиавелли придаёт ей совершенно другой оборот. Поскольку мораль - область
мнения, людям приписывают качества, выражающие оценку (хвалу или
порицание). Хотя на первый взгляд два ряда противоположенных качеств
однозначно противопоставлены друг другу, в их трактовке Макиавелли отходит
от понятия абсолютного блага или зла: качества, почитаемые хорошими,
невозможно сохранить полностью (элементы нравственного релятивизма).
Иногда нравственную концепцию Макиавелли трактуют как оправдание
творимого зла с точки зрения высшего критерия, оправдания зла добром. В
данном случае таким критерием выступают интересы государства в лице нового
государя. Свои необычные высказывания Макиавелли объясняет желанием
раскрыть истину. Конечно, результаты поиска истины у Макиавелли и сейчас
признаются ценными и оригинальными. Но результаты этих поисков закрепили за
автором дурную репутацию. Крайнее выражение идей Макиавелли до сих пор
остаётся камнем преткновения.
Какова для Макиавелли суть морали? Мораль можно определить как общее
выражение ряда сил, действующих в обществе, а именно - идеальных сил,
размеры и границы которых зависят от возможностей мнения. Специфика
моральных воззрений состоит в том, что она претендует на безусловную,
абсолютную ценность, поскольку отражают общий нравственный опыт людей,
общий интерес во взаимоотношениях человека и общества. Но в этом же
заключается их внутренние противоречие: моральные нормы не обладают силой
естественного закона, и у людей есть ни одни только общие интересы. В
реальной действительности ценности начинают конкурировать между собой, а
отвлечённые моральные истины не только начинают противоречить друг другу,
но и превращаются, если им следовать, в собственную противоположенность.
Тут возникает вопрос: должен ли политик (государь) соблюдать морально-
нравственные устои? В принципе государственная деятельность должна
соответствовать морали более, чем любая другая, она может себя мыслить
только как конкретное воплощение морали. На деле же во многих случаях
необходимость заставляет от неё отступать в большей или меньшей степени.
"Следует знать, - пишет Макиавелли, - что, когда на весы положено спасение
родины, его не перевесят никакие соображение справедливости или
несправедливости, милосердия или жестокости, похвального или позорного,
предпочтение следует отдать тому образу действий, который спасёт её жизнь и
сохранит свободу". (Государство, по Макиавелли, является практическим
воплощением тех нравственных идей, из которых вытекает и мораль;
исторически и логически государство и мораль имеют общее происхождение. Это
не возвышает первого над второй, и тем более не означает независимости
политики от морали. Государство зависит от тех же общих принципов, что и
мораль, но оно ближе к действительности и в его деятельности яснее выражена
пртиворечивость этих принципов - борьба общего и частных интересов,
необходимость насилия для противостояния насилию.)
Чтобы понять философию нравственно-политической проблемы у Макиавелли,
нужно сказать пару слов о возможности научного подхода к "субъективной
сфере" морали, тем более, что Макиавелли, иногда, до сих пор объявляют
философом, разделившим политику и мораль. В своё время тезис о разделении
политики и морали сыграл положительную роль, поскольку он апеллирует к
научности и снимает с Макиавелли как учёного обвинение в аморализме. На
сегодняшний день простого противопоставления политической реальности и
нравственных норм не достаточно. Нужно объяснить их расхождение.
Утверждение общеобязательности, абсолютной объективности моральных
предписаний было преимущественно делом религиозных и идеалистических
учений, отдалявших сферу человеческих отношений регулируемую моралью, от
всех прочих видов деятельности. Многие учёные подчёркивали её субъективный
и переходящий характер, относительность нравственных критериев. Такая точка
зрения может подкрепляться функционалистским противопоставлением морали и
политики (у каждой из них своя область регулирования, свои законы, цели).
Но ведь мораль - это способ быть человеком в конкретной социальной
обстановке времени и среды. Уже поэтому не следует противопоставлять её
политике, с которой она имеет общий предмет - отношения людей. Макиавелли
"освобождает" науку не от морали, а от абстрактного морализирования.
Нравственные проблемы политики можно и даже нужно решать только в пределах
этики, ставя при этом вопросы о происхождении моральных норм, о том, как
люди к ним относятся, как их используют.
Здесь я хочу поговорить о более конкретных вопросах. Должен ли государь
быть жестоким или милосердным? Здесь однозначным может быть лишь то, что
следует остерегаться злоупотребить милосердием. Жестокостью можно навести
порядок в стране. Этим самым государь может проявить ни что иное, как
милосердие. Государю не следует считаться с обвинениями в жестокости, если
он хочет удержать своих подданных в повиновении. "Учинив несколько расправ,
он проявит больше милосердия, чем те, кто по избытку его потворствуют
беспорядку". Макиавелли пишет, что может возникнуть спор, что лучше: чтобы
государя любили или чтобы его боялись. Вообще говоря, было бы хорошо, если
бы его и любили, и боялись, но любовь не уживается со страхом. Поэтому
когда стоит выбор, нужно выбирать страх. Ведь люди лицемерны и склонны к
обману. "Пока ты делаешь им добро, они твои всей душой, обещают ничего для
тебя не щадить: ни крови, ни жизни, ни детей, ни имущесва, но когда у тебя
явится в них нужда, они тот час то тебя отвернутся". Государю нужно внушать
страх, но делать это надо так, чтобы избежать ненависти (воздерживаться от
посягательства на имущество граждан). Любят государей по собственному
усмотрению, а боятся - по усмотрению государей. Мудрому правителю лучше
расчитывать на то, что зависит от него самого. Здесь надо сделать оговорку.
Со страхом, так же как и с жестокостью, нужно “не перегнуть палку”, так
как государь может превратиться в глазах подданных (и стать таковым на
самом деле) в тирана. Макиавелли пишет, что многие правители начинают
ценить власть как таковую и превращаются в тиранов. А тиранам оправданья
нет. “Имея возможность заслужить огромный почет созданием республики или
царства, они обращаются к тирании и не замечают, какой доброй репутации,
какой славы, какой чести, какой безопасности и какого душевного
спокойствия, вместе с внутренним удовлетворением, они при этом лишаются, на
какое бесславие, позор, опасность, тревоги они себя обрекают”. Макиавелли
противник тирании. Тираническая власть действует развращающим образом на
самих правителей и на народ. Основная же причина превращения принципата в
тиранию – наследование власти, так как наследственная власть подвержена
порче (вывод сделан еще Полибием).
Должен ли государь быть щедрым или бережливым? Макиавелли отвечает на этот
вопрос так: "Хорошо иметь славу щедрого государя. Тем не менее тот, кто
проявляет щедрость, чтобы слыть щедрым, вредит самому себе". Аргументирует
он это тем, что если проявлять щедрость благоразумно, её никто не заметит,
а чтобы распространить среди людей славу о щедрости, нужно будет просто
разорить казну. Будет благоразумнее смириться со славой скупого правителя,
и тогда со временем люди увидят, что благодаря бережливости государь
удовлетворяется своими доходами. За государём в этом случае может
закрепиться слава действительно щедрого правителя. "И он действительно
окажется щедрым по отношению ко всем тем, у кого ничего не отнял, а таких
большая часть, и скупым по отношению ко всем тем, кого мог бы обогатить, а
таких единицы". Однако тут есть оговорка. Если государь ведёт войско,
которое кормится добычей и грабежом, то ему необходимо быть щедрым, так как
иначе за ним не пойдут солдаты. Чужое имущество, которое не принадлежит
правителю или его подданным, он может раздаривать "щедрой рукой", ибо,
расточая чужое, он только прибавляет себе славы, в то время как расточая
своё - только вредит себе.
Должен ли государь твёрдо держать своё слово? Макиавелли пишет
следующее: "Мы знаем по опыту, что в наше время великие дела удавались лишь
тем, кто не старался сдержать данное слово и умел, кого нужно, обвести
вокруг пальца…" Вообще с врагом можно бороться законами, а можно силой.
Законами обычно борется человек, а силой - зверь, но первого зачастую не
достаточно, чтобы победить врага, поэтому нужно прибегнуть к силе. Государь
должен усвоить то, что заключено в природе и человека, и зверя, а из всех
зверей нужно уподобиться двум: лисе и льву (лиса боится волков, а лев -
капканов). "Разумный правитель не может и не должен оставаться верным
своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины,
побудившие его дать обещание". За великолепной или добронравной внешностью
очень часто кроется звериная суть, это не случайность, а закономерность
положения государя, который становится вне общества и вне закона, когда
человеческого образа действий - "сражаться с помощью законов", становится
недостаточно.
Государь может и даже должен обладать лисьей натурой, но он днлжен уметь
её прикрывать. Лицемерие - отнюдь не порок для государя. "Обманывающий
всегда найдёт того, кто даст себя одурачить". В глазах людей надо являться
сострадательным, верным слову, милостивым, искренним, благочестивым - и
быть таковым в самом деле, но внутренне надо сохранять готовность проявить
и противоположные качетва, если это окажется необходимо.
Каким же должно быть подлинное соотношение целей и средств по
Макиавелли? Их взаимоотношения не могут не быть противоречивыми, ведь, как
мы уже знаем, из зла возникает добро, из добра зло, и люди, в конечном
счёте бессильны перед лицом времени изменить этот закон, хотя их
деятельность и направлена на это. Не все цели достигаются, и не все
достижения соответствуют целям. Макиавелли говорит, что главное, чтобы
государи старались сохранить власть и одержать победу. Какие бы средства
для этого ни употребить, их всегда сочтут достойными и одобрят.
Государь должен следить за тем, чтобы не совершить ничего, что могло бы
вызвать ненависть или презрение подданных. "Ненависть государи возбуждают
хищничеством и посягательством на добро и женщин своих подданных". Ведь
скорее всего, что большая часть граждан довольна жизнью, пока кто-либо не
задел их имущество или честь. Презрение государи могут вызвать:
непостоянством, легкомыслием, изнеженностью, малодушием и нерешительностью.
Макиавелли пишет, что этих качеств надо остерегаться как огня, стараясь,
наоборот, в каждом действии проявлять противоположные этим качества
(великодушие, бесстрашие, основательность и твёрдость). Вообще государству
может угрожать внешняя опасность или внутренняя (в частности - тайные
заговоры). Главное же средство против заговоров - не навлекать правителю на
себя ненависти и презрения подданных и быть угодным народу. Прмчём быть
угодным народу даже необходимее, чем войску. Исключение могут составлять
только государства, где правитель удерживается у власти только за счёт
народа (Турецкий султан).
Как следует поступать правителю чтобы его почитали: "Ничто не может
внушить такого почтения к государю, как военные предприятия и необычайные
поступки". К необычным относятся значительные в гражданской жизни действия.
Самое главное для государя - постараться создать себе славу великого
человека. Он должен оказывать покровительство дарованиям, оказывать почёт
отличившимся в искусстве или ремесле, нужно занимать народ празднествами и
зрелищами " в подходящее для этого время года". И несколько слов о религии:
“Государи или республики, желающие остаться неразвращенными, должны прежде
всего уберечь от порчи обряды своей религии и непрестанно поддерживать к
ним благоговение, ибо не может быть более очевидного признака гибели
страны, нежели явное пренебрежение божественным культом”. “Главам
республики или царства надобно сохранять основы поддерживающей их религии”.
За что еще уважают государя: Макиавелли пишет, что государя уважают также
за то, когда он открыто заявляет себя другом или врагом другого правителя.
"…если ты бесстрашно примешь сторону одного из воюющих и твой сторонник
одержит победу, то, как бы ни был он могуществен и как бы ты от него ни
зависел, он обязан тебе - люди же не настолько бесчестны, чтобы нанести
удар союзнику, выказав столь явную неблагодарность". (Эта идея Макиавелли,
на мой взгляд, спорна. Он сам писал, что честь и верность слову для
политика играют не первую роль). "Если же тот, чью сторону ты принял,
проиграет войну, он примет тебя к себе и, пока сможет, будет тебе помогать,
так что ты станешь собратом по несчастью тому, чьё счастье ещё возродится".
(Здесь тоже, по-моему, есть элемент опасности, так как победитель может
захватить власть в стране).
Достаточно важную роль играет для государя выбор помощников. Судя по
тому, хороших или плохих государь выбрал себе помощников, можно говорить и
о его собственной мудрости. ("Если это люди преданные и способные, то можно
быть всегда уверенным в его мудрости, ибо он умел распознать их способности
и удержать их преданность"). Здесь важно не только выбрать преданного и
умного помощника, но и стараться удержать его,"воздавая ему за заслуги,
умножая его состояние, привязывая его к себе узами благодарности, разделяя
с ним обязанности и почести…" Правда существует одна опасность - льстецы.
"… ибо люди так тщеславны и так обольщаются на свой счёт, что с трудом
могут удержаться от этой напасти". Так что государь должен избегать лести,
но только делать он это должен так, чтобы не навлечь на себя презрения
(когда каждый сможет говорить правителю правду, ему могут перестать
оказывать должное почтение). Так что благоразумному государю, согласно
Макиавелли, нужно отобрать несколько мудрых людей и предоставить им право
высказывать всё, что они думают, но только о том, о чём их сам государь
спрашивает. Любого же, кто вздумает дать непрошенный совет, следует
осадить.
Среди людей, занимавшихся политическими концепциями, найдётся немного
таких, которые бы вызывали столь бурные споры. Действительно наследие
великого флорентийца весьма противоречиво. Может быть объяснение этому
можно найти в самой личности писателя, во влиянии на него сложной эпохи.
Как я уже говорил в начале, Макиавелли не мог смирится с положением дел в
Италии. Его "Государь" написан как явный призыв объединить Италию (об этом
говорит даже наличие отдельной главы под названием "Призыв овладеть Италией
и освободить её из рук варваров") Волею судьбы, объединение Италии
произошло лишь в середине 19 века, но в работах Макиаелли мы можем найти
основную тенденцию общеевропейского политического развития того времени,
которая заключалась в образовании единых государств, построенных на
национальном признаке. Эти государства зачастую создавались властной рукой
одного единственного суверена и именно "макиавелльевскими методами", то
есть хитростью и силой.
| |
