|
Реферат: НАТО-глобальная универсальная организация? (Политология)
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ФАКУЛЬТЕТ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ
КАФЕДРА МИРОВОЙ ПОЛИТИКИ
Дипломная работа
НАТО—глобальная универсальная международная организация?
Работу выполнил:
студент V курса 1 группы
Белоногов Андрей Львович
Научный руководитель
профессор,
доктор исторических наук
Ягья Ватаняр Саидович
Санкт-Петербург
2002
Оглавление
Введение стр. 3
ГЛАВА 1
СРЕДИЗЕМНОМОРСКИЙ ДИАЛОГ КАК ФАКТОР ГЛОБАЛИЗАЦИИ НАТО
1.1 Средиземноморский диалог: исторические предпосылки и институциализация
стр. 9
2. Причины появления средиземноморского направления в политике
НАТО
стр. 15
3. Структура программы НАТО «Средиземноморский диалог»
стр. 21
4. Перспективы развития Средиземноморского диалога
стр. 26
ГЛАВА 2
НЕВОЕННОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО В НАТО В КОНТЕКСТЕ УНИВЕРСАЛИЗАЦИИ АЛЬЯНСА
1. Развитие невоенного сотрудничества НАТО как фактор мировой
политики: политико-экономический аспект взаимодействия
стр. 33
2. Информационное и научное сотрудничество в НАТО
стр. 39
3. Экологическая составляющая политики НАТО
стр. 46
Заключение стр. 51
Список использованной литературы стр. 54
Введение
На протяжении большей части послевоенной истории деятельность НАТО
касалась обеспечения стабильности на Европейском континенте путем
сдерживания противостоящей ей Организации Варшавского Договора, минимизируя
таким образом влияние советской угрозы на безопасность Западной Европы.
Однако через 40 лет после создания НАТО ее роль начала в корне меняться.
В конце 80-х годов «холодная» война» между Востоком и Западом
фактически закончилась. Её окончание в значительной мере было связано со
сменой советского руководства, взявшего курс на пересмотр устоявшихся
внешнеполитических стереотипов. Оно декларировало наступление эры «нового
политического мышления»[1], выступило за возвращение к реальным
общечеловеческим приоритетам и ценностям.
Этот период был отмечен глобальными политическими изменениями в
Европе, среди которых важнейшими следует признать объединение Германии,
роспуск Организации Варшавского Договора и Совета Экономической
Взаимопомощи, крах советской системы. В 1991 году прекратил своё
существовование один из центров биполярного мира—Советский Союз,
распавшийся на ряд независимых государств. Его правопреемником объявила
себя Россия. Это оказало сильное влияние на позицию Североатлантического
блока—НАТО не могла игнорировать реалии изменившегося внешнеполитического
климата, началась постепенная корректировка задач и стратегии НАТО.
Руководство Организации Североатлантического Договора еще до
формального распада СССР осознало, что события начала 90-х гг. приведут к
коренному изменению баланса сил как на европейском континенте, так и на
глобальном уровне. Как известно, в настоящее время система международных
отношений, прежде всего, характеризуется преобладанием одной
державы—Соединенных Штатов Америки, которые используют НАТО в качестве
инструмента достижения той роли, которую они должны играть исходя из
объективного соотношения сил. Именно поэтому США и другие западные страны
взяли курс на расширение НАТО, что означает фактический пересмотр
послевоенной структуры системы международной безопасности—той структуры,
которая была создана при существовании биполярного мира.
Исходя из международных событий последнего десятилетия, таких как
воздушные удары по Ираку, Боснии и Югославии, проведенные без формальной
санкции Совета Безопасности ООН, мы можем сделать вывод о том, что в
настоящее время в Брюсселе и Вашингтоне считают послевоенную систему более
не отвечающей объективному соотношению сил, и стремятся подвергнуть ее
ревизии, причем в центре новой системы безопасности, по их мнению, следует
поставить не ООН, а НАТО, где Россия не имеет права вето и, соответственно,
не может заблокировать решения Североатлантического альянса. Для повышения
эффективности деятельности Организации Североатлантического Договора в
новой международной ситуации ее руководство начало масштабные изменения в
структуре и стратегии альянса с целью его модернизации. Эта модернизация
заключается в следующем:
Во-первых, изменилась стратегическая концепция НАТО. После распада
своего основного противника Альянс все меньше и меньше ориентируется на
классическое межблоковое противостояние времен «холодной» войны и в большей
степени занимается региональными конфликтами, проводя гуманитарную
интервенцию с выходом за рамки своей традиционной зоны ответственности.
Во-вторых, набирает скорость принятие в состав блока новых членов:
НАТО постепенно заполняет тот вакуум в Европе, который образовался после
распада ОВД. После принятия в состав Организации Вышеградской группы
готовится вторая волна расширения Альянса, усиливается взаимодействие в
рамках программ «Партнерство ради мира» и «Средиземноморский диалог».
И, наконец, за последние десятилетие наметилась тенденция к
универсализации НАТО и переход от чисто оборонной проблематики к
рассмотрению более широкого круга вопросов, включая политический,
экономический, экологический, научный и информационный аспекты. Иными
словами, можно предположить, что в настоящее время НАТО стремится стать
глобальной универсальной организацией и легитимизировать принятие решений в
обход Совета Безопасности ООН и ОБСЕ, сохранив последние как чисто
декоративные учреждения[2].
Различные аспекты деятельности НАТО так или иначе затрагивается в
отечественных и зарубежных исследованиях. Так, в монографии NATO’s Eastern
Dilemmas анализируется восточный вектор политики альянса и высказывается
мнение, что восточное направление является приоритетным в развитии
Североатлантического союза[3]. Кроме того, заслуживает внимания французское
издание «La Paix a-t-elle un Avenir?»[4], посвященное роли НАТО и ООН в
системе международной безопасности, и монография «Legitime defense»[5],
затрагивающая сходную проблематику.
Что касается российских исследований, то в отечественной
коллективной монографии «Россия, НАТО и новая архитектура безопасности в
Европе» группа авторов дает анализ процессу расширения НАТО на восток с
точки зрения России и США.[6] В диссертации В. Б. Кудрявцева,
представленной на соискание ученой степени доктора исторических наук,
изучаются составляющие военной политики НАТО на современном этапе и дается
прогноз дальнейшего развития военно-политической и военно-стратегической
мысли Североатлантического союза[7]. В исследовании О. И. Гундарева
рассматриваются основные моменты политической деятельности британского
руководства в системе североатлантических связей.[8] В кандидатской
диссертации А. В. Журкина исследуются причины появления антикризисной
стратегии НАТО, ее эволюция, механизмы реализации и основные тенденции
развития в контексте подключения НАТО к миротворческой деятельности[9].
В периодической литературе деятельность НАТО изучена не менее
детально. Среди статей, опубликованных в последние годы можно назвать
следующие: «Австрийская политика безопасности: нейтралитет или НАТО?»[10],
«Политические ограничители расширения НАТО и возможности России»[11], «США,
НАТО, Россия и Боснийский кризис»[12], «Для чего нужно расширять
НАТО?»[13], «Вопрос о расширении НАТО: в поисках оптимального решения»[14],
«Реструктуризация ВПК стран НАТО на пороге XXI века»[15], «Россия - НАТО:
что дальше?»[16], «Россия и НАТО: необходим диалог»[17], «НАТО на
Балканах»[18], «Некоторые соображения о расширении НАТО»[19], «Москва
несколько лет отказывалась вести переговоры с НАТО»[20], «Основополагающий
акт Россия - НАТО - положительный итог трудных переговоров»[21], «НАТО и
интересы национальной безопасности России»[22], «О причинах и возможных
последствиях расширения НАТО»[23], «НАТО и Югославия»[24], «НАТО на пути к
плюралистическому сообществу безопасности?»[25], «США - НАТО - ЕС:
(Вашингтон проводит реформу НАТО)»[26], «Операция НАТО в Югославии и
международное право»[27], «Чечня, коррупция, Косово, НАТО и другие проблемы
на предвыборном фоне»[28], «Испания, ЗЕС и НАТО»[29] и многие другие.
Однако основной недостаток всех вышеперечисленных публикаций состоит
в том, что НАТО рассматривается как исключительно военная организация и
другие сферы сотрудничества в рамках альянса, в частности экологическая
составляющая, не получают должного освещения. То же самое можно сказать и о
Средиземноморском диалоге, поскольку лишь расширение НАТО на восток
находится в сфере особого внимания российских исследователей, а о
сотрудничестве со странами Средиземноморского бассейна работ практически не
существует. В качестве исключения можно лишь назвать статьи А. Бакланова
«Средиземноморские диалоги НАТО»[30] и Т. Качаловой «Невоенная проблематика
в деятельности НАТО»[31].
Именно поэтому настоящее исследование нацелено на изучение той
деятельности НАТО, которая долгое время считалась «периферийной» и
малозначимой, и на преодоление стереотипов относительно сущности
Североатлантического альянса, бытующих в общественном сознании. Его новизна
состоит в том, что наибольшее внимание уделяется проблеме количественного
расширения НАТО на Средиземном море, а также качественной функциональной
модернизации альянса. Расширение НАТО на восток и отношения НАТО с Россией,
детально рассмотренные в самых разнообразных источниках, не являются
предметом тщательного анализа в рамках дипломной работы.
Цель данной работы—на основе анализа вышеперечисленных изменений в
политике НАТО доказать наличие тенденции к постепенной глобализации и
универсализации Североатлантического альянса, уделив особое внимание
невоенным аспектам деятельности НАТО и развитию Средиземноморского диалога
как аспектам, наименее изученным в российской научно-публицистической, в
том числе и в политологической, литературе.
Для этого необходимо решить следующие задачи: показать стремление
НАТО к повышению своего глобального влияния путем включения в свой состав
новых членов, выявить возможность постепенного расширения НАТО через
программу «Партнерство ради мира» и «Средиземноморский диалог» и определить
основные невоенные аспекты сотрудничества в рамках НАТО, свидетельствующие
об ее универсализации.
В исследовании был использован ряд документов Североатлантического
союза: официальные заявления, различные коммюнике, справочники, а также
близкие к натовским журналы и бюллетени. Кроме того, в источниковедческую
базу работы вошли некоторые статьи из российских журналов за 1998-2001 гг.
(«Международная жизнь», «Мировая экономика и международные отношения»,
«США—Канада, экономика, политика, культура», «Зарубежное военное
обозрение»), статьи из зарубежной периодики, ряд монографий как на русском,
так и на других языках, и некоторые авторефераты диссертаций по проблемам
НАТО. Ввиду практически полного отсутствия отечественных и зарубежных
исследований по невоенным вопросам в НАТО и Средиземноморскому диалогу,
особое внимание было уделено ресурсам Интернет по данной проблематике.
ГЛАВА 1
СРЕДИЗЕМНОМОРСКИЙ ДИАЛОГ КАК ФАКТОР ГЛОБАЛИЗАЦИИ НАТО
Средиземноморский диалог: исторические предпосылки и
институциализация
После окончания «холодной» войны в деятельности Организации
Североатлантического Договора произошли серьезные изменения, которые были
просто немыслимы в период блоковой конфронтации между СССР и США. Началось
ускорение модернизации НАТО, одним из элементов которой стало
сотрудничество альянса с бывшими членами Варшавского Договора и бывшими
участниками движения Неприсоединения. Это сотрудничество было воплощено в
двух программах НАТО, появившихся в 90-е годы: «Партнерство ради мира» и
«Средиземноморский диалог».
Первой по времени появления стала программа Партнерства, которую
следует рассматривать как прелюдию к появлению второй инициативы. 10-11
января 1994 года главы государств и правительств стран-членов НАТО на
сессии Североатлантического совета в Брюсселе выступили с предложением
учредить программы «Партнерство ради мира». Приглашение было направлено
государствам, входящим в Совет Североатлантического сотрудничества,
учрежденный в 1992 году, а также другим странам СБСЕ. В итоговом
документе, принятом в 1994 году, имеется упоминание статьи 10
Вашингтонского договора о том, что «Североатлантический союз остается
открытым для членства других европейских государств, способных отстаивать
и развивать принципы этого договора и вносить вклад в обеспечение
безопасности Североатлантического района»[32].
Иными словами, данная программа рассматривалась как своего рода
подготовительный этап для стран-кандидатов на пути интеграции в блок НАТО.
Кроме Вашингтонского договора руководство альянса подтвердило свою
приверженность основным принципам международного права, в том числе Уставу
ООН, Всеобщей декларации прав человека и Заключительному акту СБСЕ[33].
Задача по реализации программы партнерства была возложена на
Североатлантический совет. По замыслу организаторов, страны-партнеры
получили доступ к работе политических и военных органов в штаб-квартире
НАТО. Альянс обязался проводить консультации с любым участником
партнерства в том случае, «если этот партнер сочтет, что возникла прямая
угроза для его территориальной целостности, политической независимости или
безопасности»[34]. Следует отметить, что хотя подобная формулировка может
быть достаточно произвольно истолкована государствами-партнерами и в
определенных условиях может иметь серьезные последствия для международных
отношений, она не предусматривает никаких четких военных гарантий со
стороны НАТО.
Среди основных целей программы, перечисленных в документе, можно
назвать «прозрачность» в деле выделения средств на оборону,
демократический контроль над министерствами обороны, защиту и поддержку
основных свобод и прав человека, сохранение демократических обществ,
совместное планирование, а кроме того, проведение военных маневров и
полевых учений начиная с 1994 года с целью поддержания мира, поиска и
спасения[35]. Таким образом, здесь мы отмечаем превалирование политической
составляющей НАТО над военной сферой. Что касается сотрудничества в рамках
«Партнерство ради мира», то оно будет осуществляться НАТО по согласованию
со странами-партнерами, которые предоставят руководству альянса
презентационные документы, где будет содержаться «меры, намечаемые для
достижения политических целей партнерства»[36].
К началу 1996 года в программе партнерства принимали участие 27
государств (Австрия, Азербайджан, Албания, Армения, Беларусь, Болгария,
Венгрия, Грузия, Казахстан, Кыргызстан, Латвия, Литва, Молдова, Польша,
Румыния, Российская Федерация, Словакия, Словения, Туркменистан,
Узбекистан, Украина, Финляндия, Чехия, Швейцария, Швеция, Эстония и бывшая
Югославская Республика Македония), в том числе Россия и Белоруссия.[37]
Чтобы оценить динамизм развития партнерских отношений в рамках НАТО следует
сказать, что сейчас программа насчитывает уже более 40 государств, т.е.
произошло почти двукратное увеличение числа участников.
Группа координации программы находится в Бельгии в городе Монс. Она
проводит военное планирование учений по программе «Партнерство ради мира».
Декларировалось, что сотрудничество по программе будет способствовать
«поддержанию, с учетом конституционных соображений, сил и средств и степени
готовности, необходимых для содействия проведению операций под эгидой ООН
и/или с санкции ОБСЕ». Первые учения по программе «Партнерство ради мира»
по отработке миротворческих операций прошли осенью 1994 года [38].
Таким образом, начало сотрудничества альянса со странами Центральной
и Восточной Европы в значительной степени предопределило появление
средиземноморской инициативы НАТО, которая наряду с «Партнерством ради
мира» имеет своей целью развитие интеграционных процессов между
Североатлантическим союзом и третьими государствами. В основе этой
программы лежит позиция официальных лиц НАТО о том, что «безопасность в
Европе в целом тесно связана с безопасностью и стабильностью
Средиземноморского региона, а Средиземноморское измерение является частью
европейской архитектуры безопасности».[39]
Выход к Средиземному морю имеют 22 государства, и у каждого
формируется свой собственный взгляд на проблемы безопасности. Само по себе
Средиземноморье является крайне неоднородным регионом как по своим
особенностям, так и по тем проблемам, которые в нем представлены и которые
могут негативно воздействовать на его окружение. Поэтому вопрос состоит не
в том, должна ли НАТО иметь продуманную средиземноморскую стратегию, а
какие конкретные шаги могут быть воплощены в рамках Средиземноморского
диалога.
Намерения Североатлантического союза развивать отношения с
Североафриканскими странами берут начало еще в эпоху «холодной» войны, но
тогда в политике блока доминировало восточное, а не южное направление, и
регион Средиземного моря мыслился лишь в контексте биполярности.
Соответственно, Средиземноморье считалось «южным флангом НАТО» и имело
второстепенное значение, что было вполне закономерно. После окончания
блокового противостояния вероятность возникновения глобального ядерного
конфликта ушла в прошлое, но значительно возросла опасность региональных
конфликтов, таких как нападение Ирака на Кувейт, кризис на Балканах,
активизация международного терроризма, и Североатлантический союз не
остался безучастным к этой проблеме. В современных условиях вклад НАТО в
обеспечение Средиземноморской безопасности выражается главным образом в
реализации принципа коллективной обороны, разрешении кризисов,
миротворчестве и поддержании режима нераспространения ядерного оружия.[40]
Фактическим началом Средиземноморского диалога следует считать
январь 1994 года, когда главы государств и правительств стран НАТО на
саммите в Брюсселе объявили о намерении содействовать укреплению доверия и
взаимопонимания между странами Ближнего Востока. В конце 1994 года НАТО
заявила о готовности установить контакты на разовой основе между
Североатлантическим союзом и не входящими в него странами Средиземноморья с
целью содействия укреплению региональной стабильности.[41]
За этим в феврале 1995 года последовало формальное приглашение,
направленное Египту, Израилю, Мавритании, Марокко и Тунису, присоединиться
к Средиземноморскому диалогу. Позднее такое же приглашение получила
Иордания[42]. Седьмым государством Средиземноморья, начавшим взаимодействие
и диалог с НАТО, становится Алжир: в феврале 2000 года генеральный
секретарь альянса Джордж Робертсон направил официальное приглашение, на
которое алжирское правительство ответило незамедлительным согласием.[43]
Примечательно, что наряду с арабскими странами Северной Африки в
этой программе НАТО принял участие Израиль. Израиль по определению не может
остаться за бортом Средиземноморского диалога, поскольку в этом случае
Ближневосточный мирный процесс окажется окончательно подорванным.
Установление прямых партнерских отношений НАТО с арабскими странами будет
расценено Израилем как переход Запада от беспристрастного посредничества к
открытой поддержке исламских стран. Естественно, что США, которые имеют
длительную традицию поддержания тесных военно-технических и политических
связей с этой страной, никогда не пойдут на подобное развитие событий.
Напротив, поддержка мирного процесса на Ближнем Востоке является одной из
основополагающих целей Средиземноморского диалога.[44]
В связи с этим не следует исключать увеличение роли НАТО в
Ближневосточном урегулировании. В настоящий момент эта проблема находится в
сфере внимания ООН и американской администрации, причем первая играет роль
скорее дискуссионного клуба, чьи решения носят лишь рекомендательный
характер, а реальным актором на Ближнем Востоке являются США. Сейчас, когда
мирный процесс буксует, для Соединенных Штатов очень выгодно переложить
ответственность за эту временную неудачу на многонациональные плечи НАТО.
Не исключено, что события будут развиваться по этому сценарию, тем более
что на практике НАТО оказывается лишь инструментом американской внешней
политики.
Дальнейшей вехой в развитии Средиземноморского диалога стала
Мадридская встреча 1997 года. В Мадриде диалог получил свое
институциональное оформление: была создана Группа средиземноморского
сотрудничества, которая стала первым постоянным форумом для дискуссий и
обмена мнениями. В нее вошли политические советники государств-членов
организации, и наряду с этим было принято решение об открытии контактных
представительств НАТО в странах Средиземноморья. Ранее ответственность за
Диалог нес Политический комитет НАТО.[45] Здесь бросается в глаза сходство
между Средиземноморским диалогом и вступлением в НАТО Вышеградской группы:
так же, как и в случае Восточной Европы имеет место предварительное
создание контактных групп как первого шага на пути установления партнерских
отношений. В случае с Польшей, Венгрией и Чехией это закончилось полной
интеграцией стран в Североатлантический союз. Не исключен подобный сценарий
и в Северной Африке.
Однако бывший генеральный секретарь НАТО Х. Солана в статье «НАТО и
Средиземноморье» предостерег от слепого копирования институциональных
механизмов интеграции, опробованных в странах Центральной и Восточной
Европы. По его мнению, европейские структуры НАТО должны выработать такие
меры обеспечения доверия, которые окажутся действенными и в
Средиземноморье. Вместе с тем он не исключил появление программы для стран
Северной Африки и Ближнего Востока, аналогичной «Партнерству ради мира» в
принципе[46]
О развитии Диалога упоминается также в документах Вашингтонской
конференции альянса 1999 года. На постоянной сессии Совета НАТО было
принято решение об углублении «политического и практического сотрудничества
в рамках Средиземноморского диалога»[47], а на встрече в Вашингтоне ей было
поручено начать мероприятия по осуществлению диалога.
Также приветствовались совместные мероприятия, проведенные странами-
членами НАТО и государствами Средиземноморского диалога, такие как римская
конференция 1997 года и конференция в Валенсии в1999 году. На этих встречах
были озвучены идеи о том, что НАТО должна играть более активную роль в
регионе ввиду растущей нестабильности на юге и неотделимости проблем
средиземноморской безопасности от безопасности европейской.[48] Кроме того,
руководство НАТО проявило решимость развивать сотрудничество со странами
Средиземноморья «в военной области и в других областях, к которым проявили
интерес страны диалога»[49].
В связи с принятием поправок к новой стратегической концепции НАТО в
1999 году проблема Средиземноморского диалога приобретает новое звучание.
Поскольку в Вашингтоне альянс декларировал «активную вовлеченность в дела
регионов, расположенных вне традиционной и зафиксированной при создании
этого блока «зоны ответственности»[50], то в ближайшее время можно будет
прогнозировать расширение взаимодействия НАТО со странами южного
Средиземноморья с отдаленной перспективой их вступления в
Североатлантический союз.
Кроме того, в Стратегической концепции НАТО (ст.38) говорится, что
«Средиземноморский регион представляет для Североатлантического союза
особый интерес»[51] На причинах возникновения подобных интересов следует
остановиться поподробнее.
Причины появления средиземноморского направления в политике НАТО
Для начала необходимо обратиться к новой стратегической концепции
альянса, принятой в 1991 году в Риме. В ней перечислены основные вызовы
НАТО в период после окончания «холодной» войны. Сейчас, по мнению натовских
стратегов, основную опасность для альянса представляет «не столько
возможность нападения на одного из членов НАТО, сколько проявления
нестабильности (экономические, социальные и политические трудности,
этнические конфликты, территориальные споры, распространение оружия
массового уничтожения и баллистических ракет, нехватка жизненно важных
ресурсов, акты саботажа и террора)»[52] Все эти факторы риска в той или
степени присутствуют в данном регионе, а его стратегическая важность для
Западной Европы несомненна.
Главная причина заинтересованности Запада в проблеме связана с тем,
что Южное Средиземноморье обладает крайне выгодным транспортным положением
и имеет значительные запасы нефти и газа, которые играют важную роль в
топливно-энергетическом комплексе Европы. Так, общий объем импорта нефти и
природного газа в Европу через Средиземное море составляет примерно 65%, и
для этих перевозок ежедневно используется около 3 тыс. судов. Доля
ливийской нефти и алжирского природного газа в ТЭК Италии превышает 30%.
Кроме этого, Ливия поставляет нефть во Францию, Германию, Испанию, Турцию,
Грецию и даже в Великобританию, а основными клиентами Алжира являются
Бельгия, Франция, Португалия и Испания.[53]
Если обратиться к статистике за 1996 год, то энергетическая
зависимость Запада от стран Северной Африки становится еще более очевидной.
В этом году страны Магриба удовлетворили потребности Испании в природном
газе на 74%, Италии—на 50% и Франции на 29%. При этом доля европейских
стран в импорте Алжира составила 67%, Туниса—69%, Ливии—66% и Марокко—57%
соответственно.[54] Хотя эти данные и датируются 1996 годом, они актуальны
и по сей день. Не следует забывать и о прокладки трубопроводов по дну
Средиземного моря. Таким образом, экономическая взаимозависимость на
Средиземном море пустила глубокие корни, и это сближает интересы НАТО и
североафриканских стран.
Наряду с этим регион является потенциально нестабильным по таким
параметрам, как террористическая деятельность (в первую очередь это
относится к государству-изгою Ливии) и демографическое положение.
Геополитически Средиземноморье можно разделить на три субрегиональных
части: Северное Средиземноморье (европейское побережье), южный субрегион
(Северная Африка) и Восточное Средиземноморье (Ближний Восток). Основная
угроза стабильности исходит главным образом из южной и восточной частей
региона, где сосредоточены страны, уступающие по своему развитию
европейским государствам.
По мнению некоторых исследователей, в Северной Африке может произойти
демографический взрыв, что приведет к росту населения с 63 до 142 млн.
человек к 2025 г и нарушению демографического баланса между членами НАТО и
развивающимися странами Средиземноморья. Те же исследователи прогнозируют
увеличение населения Южной Европы за тот же период лишь на 5 млн.
человек.[55]
С другой стороны, события 11 сентября 2001 года показали, что
необходимо усилить международную координацию в борьбе с терроризмом,
поскольку на современном этапе он вышел за национальные границы. Для борьбы
с международным терроризмом недостаточно усилий только лишь на
государственном уровне, поэтому целесообразно привлечение к этому процессу
качественно иных механизмов, которые будут использовать весь арсенал
средств, имеющихся у международного сообщества. Такими структурами могут
служить международные правительственные организации, и НАТО представляется
наиболее эффективной среди них.
События в Афганистане показали, что для ликвидации очага
международного терроризма кроме всего прочего необходимо использовать
военные средства, а НАТО обладает достаточно эффективной и давно
сложившейся военной структурой, которую можно будет использовать для
достижения поставленных целей. Таким образом, можно сказать, что
международный терроризм, как это не парадоксально звучит, в известной
степени помог Североатлантическому альянсу преодолеть кризис легитимности,
который обнаружился после роспуска Организации Варшавского Договора.
Теперь, когда возникла новая угроза в лице террориста номер один Бен
Ладена, необходимость сохранения НАТО больше уже не вызывает сомнений.
Однако военные методы—это не все, что нужно для успешного
противостояния терроризму. Не менее эффективно должны использоваться и
другие механизмы, такие как работа спецслужб, экономические и политические
меры. Об этом в частности было заявлено на конференции в Риме в марте 2002
года. Там было озвучено предложение улучшить обмен информацией
разведывательного характера и уделять больше внимания распространению
оружия массового поражения и проблеме защиты от него[56].
Наиболее полно причины заинтересованности НАТО в Средиземноморском
регионе изложены в речи заместителя генерального секретаря на конференции в
Риме в марте этого года. Он разделил все вызовы и проблемы, исходящие из
Средиземноморских стран, на пять групп. Во-первых, это экономическое и
демографическое несоответствие между Европой и Северной Африкой. Наряду с
ускорением роста населения (приблизительно 2,5 % в год), на Ближнем Востоке
и в Северной Африке наблюдается ежегодное падение ВВП на душу населения.
Так, начиная с 1986 года, оно составляло примерно 2 % в год.[57]
Эта диспропорция является частным случаем проблемы развитого Севера и
развивающегося Юга, которая представляет угрозу для стабильности
современной системы международных отношений. Демографический взрыв в
сочетании с плачевным экономическим положением приводит к росту безработицы
и как следствие к увеличению легальной и нелегальной эмиграции в Европу. В
настоящий момент численность мигрантов только из стран Магриба в Европе
составляет около 6 млн. человек.[58]
Вторая средиземноморская проблема, требующая участия НАТО—это наличие
в регионе территориальных споров и взаимных претензий между государствами.
Здесь заместитель генерального секретаря выделил проблему Западной Сахары,
Кипра и Ближневосточный кризис. Очевидно, что наиболее острым конфликтом,
который из регионального может перерасти в глобальный с участием других
арабских государств, являются отношения между Палестиной и Израилем, и
подключение НАТО к его разрешению будет не лишним. Запад в целом и НАТО в
частности не заинтересованы в том, чтобы руководство Палестины отказалось
от переговорного процесса и перешло к открытой подрывной деятельности, что
особенно актуально ввиду активизации международного терроризма.
Третья проблема, связанная со Средиземным морем—проблема
ограниченности ресурсов и их неравное распределение; для данного региона
она заключается главным образом в том, что в XXI веке возможно
возникновение конфликта из-за недостатка пресной воды. Дело в том, что в
настоящий момент не существует легальных международных норм по
распределению пресной воды в странах с засушливым климатом. Наряду с этим
проблема опустынивания приобретает все более угрожающие масштабы, и в
будущем потребность в водных ресурсах будет неуклонно возрастать. Это и
станет источником региональных противоречий между государствами, которые
могут также представлять угрозу для системы международных отношений. Так,
Израиль, Иордания, Ливан и Сирия получают основную массу пресной воды из
бассейна реки Иордан, а на ее западном берегу израильские и палестинские
поселенцы пользуются грунтовыми водами территории, ставшей объектом
взаимных территориальных претензий. Легко представить, каковы будут
последствия злонамеренного действия одной из этих держав для региональной
стабильности.
Четвертый аспект—это возможность распространения ядерного оружия в
регионе. Уже сейчас некоторые страны Средиземноморья либо близки к
изобретению атомной бомбы, либо обладают оружием массового уничтожения де-
факто. Такая ситуация может спровоцировать цепную реакцию, так как
неядерные государства могут почувствовать свою уязвимость и начать
собственные ядерные испытания, что приведет к неконтролируемому
распространению оружия массового уничтожения. Для поддержания региональной
стабильности и режима нераспространения ядерного оружия участие НАТО может
оказаться полезным.
Эти и другие вызовы, исходящие из стран региона, требуют
непосредственной и своевременной вовлеченности стран НАТО для
предотвращения нелегальной иммиграции в Европу, обеспечения стабильных
поставок нефти и природного газа, а также для решения проблемы терроризма.
Как мы видим, в данном регионе минимизированы риски, связанные с военной
безопасностью в ее классическом понимании, и здесь Североатлантическому
союзу придется проводить более гибкую политику с применением невоенных
методов для решения всех вышеупомянутых вопросов. Ясно, что в этих условиях
НАТО придется помогать государствам Северной Африки в проведении
сбалансированной демографической политики и при необходимости оказывать
экономическую помощь для решения проблем занятости, жилья, продовольствия
и улучшения инфраструктуры.
И, наконец, последняя по перечислению, но не последняя по значению—это
проблема международного терроризма в Средиземноморском регионе, о которой
уже упоминалось ранее. Здесь же следует добавить, что благоприятную почву
для международного терроризма представляет закрытость, отсутствие
политических и экономических реформ и базовых прав и свобод человека, что
имеет место в некоторых Средиземноморских странах. Для решения этой
проблемы требуется координация усилий всего международного сообщества, в
том числе и Североатлантического союза. Таковы основные причины
заинтересованности НАТО в странах региона, изложенные в выступлении
заместителя генерального секретаря.[59]
Кроме того, Средиземноморский диалог стимулируется фактором
географической близости Северной Африки и стран-членов НАТО Северного
Средиземноморья. Если НАТО будет дистанцироваться от этих проблем, она не
сможет влиять на происходящие события в позитивном для себя ключе и
спровоцирует региональный кризис, который может затронуть и развитые
страны. Главным образом это касается тех членов НАТО, которые имеют выход к
Средиземному морю (Италия, Испания, Франция). Но как показывают события 11
сентября 2001 года, в условиях глобализации международного
террористического движения под угрозой могут оказаться и страны, напрямую
не связанные со Средиземноморьем.
В этом состоят объективные причины углубления сотрудничества
Североатлантического союза и стран региона. В связи со всеми
вышеизложенными фактами у некоторых отечественных авторов возникают
опасения, что руководство альянса намерено в скором времени «превратить
Средиземное море во внутреннее море НАТО».[60]
Однако существует и причина другого порядка, вызвавшая появление
Средиземноморского вектора в политике НАТО, которая связана с общественным
мнением. После распада биполярной системы Западный мир, в том числе и его
военная составляющая в лице НАТО, оказалась в некоторой степени
дезориентированным. Исчезло то государство, которое руководители Альянса
считали своим вероятным противником и без которого НАТО в прежнем виде не
могла существовать. НАТО, ориентированная только на восточную проблематику,
в условиях окончания «холодной» войны теряло всякий смысл в глазах
западноевропейских и американских налогоплательщиков, которым приходилось
содержать Альянс и оплачивать его военные расходы.
В этих условиях от руководства НАТО потребовалось кардинально новое
решение, которое должно было убедить пессимистов и скептиков, что Альянс
имеет право на существование. В противном случае Организацию
Североатлантического договора грозила постичь судьба пакта АНЗЮС
(Австралия, США, Новая Зеландия), впавшего в летаргический сон еще в эпоху
«холодной» войны. Не исключалась также и формальная ликвидация НАТО, и
такая точка зрения была достаточно распространенной на волне эйфории начала
90-х годов как в России, так и в странах Запада. Что касается чиновников
НАТО, то они как представители классической бюрократической структуры были
крайне незаинтересованы в подобном развитии событий. И надо сказать, что
официальные лица НАТО достаточно быстро сориентировались и взяли курс на
трансформацию организации, в которой значительную роль сыграл
Средиземноморский диалог.
Структура программы НАТО «Средиземноморский диалог»
Теперь необходимо остановиться на основных моментах функционирования
Средиземноморского диалога. Раз в год страны НАТО принимают рабочую
программу, где находят отражение основные мероприятия по организации
практического сотрудничества в области безопасности и в смежных областях,
таких как научное и информационное взаимодействие[61].
В программе Диалога значится, что на первоначальном этапе страны
Ближнего Востока, Северной Африки и НАТО устанавливают "добрые, прочные и
дружественные отношения и будут всячески содействовать достижению полного
взаимопонимания". Впоследствии сотрудничество расширилось и на сферу
обеспечения совместной безопасности, что подразумевает проведение учений,
маневров, использование территории стран Диалога для проведения военных
операций НАТО, а также взаимные консультации [62].
Создание Постоянного Соединения ОВМС НАТО на Средиземном море 30
апреля 1992 года стало первым этапом сотрудничества Альянса и государств,
не входящих в блок. Это соединение играет важную роль в политике
Североатлантического союза, поскольку южный фланг блока непосредственно
примыкает к кризисному району Ближнего Востока и Балкан, однако не
исключается использование Средиземноморского флота НАТО и в других регионах
зоны ответственности Альянса. Одна из целей вышеупомянутой
группировки—«развитие военно-морского сотрудничества с ВМС государств,
подписавших программы «Партнерство ради мира» и «Средиземноморский диалог»,
при этом командование НАТО не исключает возможности включения в состав
соединения кораблей государств, не являющихся членами блока.[63]
Постоянное соединение альянса может наносить визиты в порты стран
Средиземноморского диалога. Так, летом 1999 года восемь кораблей
средиземноморской группировки ВМС стран НАТО нанесли дружественный визит в
Египет, Марокко, Тунис, Мавританию и Израиль, а всего в 1998 году было
проведено 34 мероприятия в военной области.[64] Среди наиболее значительных
акций можно назвать участие Египта, Иордании и Марокко в миротворческой
операции в Боснии, а также Иордании и Марокко в урегулировании кризиса в
Косово.[65]
В качестве мер, способствующих снятию взаимных подозрений и
укреплению доверия между странами Средиземноморья, НАТО предлагает
прозрачность военного планирования и гражданский контроль над вооруженными
силами.[66] Эти идеи фигурируют не только в Средиземноморском диалоге, но и
в программе «Партнерство ради мира» и являются неотъемлемой частью политики
Североатлантического союза в целом.
Принимая во внимание усиление политической составляющей НАТО по
сравнению с военной компонентой, особое внимание нужно обратить на характер
тех дискуссий и консультаций, которые имеют место в рамках программы
Средиземноморский диалог. Кроме всего прочего, цель этих обсуждений состоит
в гармонизации взглядов по таким вопросам, как процесс трансформации НАТО,
развитие миротворчества и урегулирование кризисов.[67]
Учитывая всеобъемлющий подход НАТО к проблемам безопасности,
следует отдельно остановиться на других сферах, где осуществляется
средиземноморское взаимодействие. Невоенные аспекты Средиземноморского
диалога включают организацию обучения в школе НАТО в Германии и колледже в
Италии для представителей стран-членов программы по вопросам
миротворчества, экологии, контроля над вооружениями, безопасности в Европе
и планирования предотвращения чрезвычайных ситуаций. Эти курсы призваны
способствовать более активной вовлеченности стран Магриба в практическую
деятельность Североатлантического союза как на Средиземном море, так и в
других уголках мира для того, чтобы подготовить более тесное сотрудничество
в военной сфере. Кроме обучения, были организованы конференции и семинары
по сходной проблематике; например, в Афинах прошел первый в своем роде
семинар «Предотвращение стихийных бедствий в Средиземноморском
бассейне».[68] Страны НАТО также предоставляют стипендии и гранты для
исследователей из государств Средиземноморья. Так, в 2000 году 108
исследователей из Средиземноморских стран приняли участие в научных
исследованиях НАТО.[69]
Что касается грантов, то из наиболее значительных следует отметить
пять стипендий, полученные учеными-гуманитариями из Египта, Израиля,
Иордании, Мавритании и Марокко. Темой их исследований стали такие вопросы,
как безопасность Восточного Средиземноморья, экономические аспекты
сотрудничества в сфере безопасности в средиземноморском регионе и видение
вопросов безопасности и сотрудничества в арабском мире. Кроме того, в
октябре 1998 года представители научно-исследовательских институтов Египта,
Мавритании и Туниса приняли участие в брифингах НАТО по вопросам
Средиземноморской инициативы[70].
Не менее интенсивно развивается сотрудничество в сфере естественных
наук в рамках научной программы НАТО. Ученые стран Средиземноморского
диалога с 1998 года участвуют в работе научно-исследовательских семинаров и
институтов, а также получают совместные исследовательские гранты и
стипендии. В качестве примера можно взять совместный греко-израильский
семинар «Использование нестандартных оптических элементов для хранения
информации, ее переработки и коммуникаций». В его работе также приняли
участие ученые из Иордании и Марокко.[71]
Кроме вышеперечисленных мероприятий, осуществляется также обмен
интересующей обе стороны информацией в ходе международных конференций и
семинаров, на которых обсуждается повестка дня НАТО и вопросы
Средиземноморской безопасности. Информационное взаимодействие включает
также визиты ученых, журналистов, парламентских делегаций и других
официальных лиц, для повышения информированности населения стран Магриба
желательной представляется публикация натовских материалов на арабском
языке.[72]
В статье главы многосторонних и региональных дел НАТО Й Нордам
«Средиземноморский диалог: устранение ложных представлений и укрепление
доверия», опубликованной в «Вестнике НАТО», определяются основные принципы
Средиземноморского диалога. Основное преимущество программы, по мнению
автора, состоит в том, что диалог по своей структуре является двусторонним
и не может быть сорван из-за развития неблагоприятных политических событий
в отдельно взятой стране, хотя в некоторых случаях для решения наиболее
насущных проблем предусмотрены многосторонние консультации. Обычно такие
консультации принимают вид информационных сессий и брифингов. Иными словами
формулу Средиземноморского диалога можно выразить так: страны НАТО плюс
государство-участник диалога (19+1). Встречи в рамках группы
Средиземноморского сотрудничества проходят как правило раз в год.[73]
Таким образом, мы видим, что эта инициатива НАТО может служить
широким международным форумом, на котором страны-члены альянса и
средиземноморские государства имеют возможность обмениваться информацией по
вопросам региональной безопасности и координировать свои позиции. В этом,
пожалуй, состоит главная функция Средиземноморского диалога.
Другой отличительной чертой Средиземноморского диалога является то,
что это гибкое рамочное соглашение, где участникам предлагается одна и та
же основа для сотрудничества с НАТО, но они сами выбирают свой уровень
участия в тех или иных мероприятиях; при этом вся деятельность, за
исключением некоторых информационных мероприятий, осуществляется на основе
самофинансирования[74]. Однако на Римской конференции 1997 года, было
решено включать в Средиземноморский диалог мероприятия, требующих выделения
значительных финансовых средств из бюджета НАТО.[75]
Й. Нордам в своей статье выделяет два направления в структуре
Средиземноморского диалога: политический диалог и сотрудничество по особым
видам деятельности. К первой группе относятся прежде всего двусторонние
политические консультации и обмен мнениями по ключевым вопросам
стабильности и безопасности Средиземноморского региона. Второй аспект
включает главным образом сферы, не относящиеся к военно-политическому
блоку.[76]
Однако наиболее четко структура программы «Средиземноморский диалог»
определена в статье «Углубление Средиземноморского сотрудничества: вклад
НАТО». Эта схема заслуживает того, чтобы привести ее в настоящей работе.
I. Политический аспект:
1. Встречи в рамках Группы Средиземноморского сотрудничества
(ГСС)
2. Политические дискуссии по формуле ГСС+1
3. Разовые информационные сессии и брифинги по формуле ГСС+n
II. Практическое сотрудничество
1. Информационное сотрудничество
2. Сотрудничество в деле предотвращения чрезвычайных ситуаций
3. Научное сотрудничество
III. Военная сфера
1. Обучение в школе НАТО в Обераммергау
2. Обучение в колледже НАТО в Риме
3. Военные мероприятия под патронажем Европейского и
Атлантического командования НАТО.[77]
Перспективы развития Средиземноморского диалога
В этой связи представляется целесообразным анализ перспективы
развития отношений НАТО и стран южного Средиземноморья. После успеха
программы «Партнерство ради мира» появилось мнение, что в скором времени
начнется реализация аналогичной программы для Средиземноморья. Однако, как
нам кажется, не стоит однозначно утверждать, что события будут развиваться
именно таким образом.
Как известно, Северная Африка намного опережает Африку
Экваториальную по уровню экономического развития и в отличие от последней
отличается относительной стабильным внутриполитическим положением. Этим и
объясняется интерес НАТО исключительно к странам Северной Африки и ее
нежелание вмешиваться в региональные конфликты к югу от Сахары. Однако для
немедленного вступления в Североатлантический альянс этого явно не
достаточно.
Даже приняв во внимания эти факторы, вряд ли правомерно говорить о
том, что Египет, Тунис, Мавритания, Марокко и Алжир удовлетворяют всем
формальным признакам демократии западного типа. Это скорее авторитарные
режимы с зачатками демократических институтов, где выборы или не проводятся
вообще, или носят декоративный характер и фактически не оказывают влияния
на формирование органов власти. С этой точки зрения натовскому руководству
будет трудно обосновать присоединение не вполне демократических государств
к цивилизованному сообществу стран, исповедующему приоритет
общечеловеческих ценностей и прав человека.
Для того, чтобы эволюция средиземноморских стран происходила в
демократическом русле, им необходимо расширять информационное
сотрудничество с НАТО и другими европейскими структурами с целью
продвижения демократических ценностей и прав человека, что поможет
приблизить регион к западным стандартам в области демократии. Особое
внимание должно уделяться средствам массовой информации как «генератору
политической культуры», их независимость от местных властей должна стать
ключевым элементом информационного сотрудничества в рамках инициативы НАТО.
Кроме того, для вступления в альянс Средиземноморским государствам
придется отказаться от взаимных территориальных претензий (Марокко),
стабилизировать внутриполитическое положение (Алжир) и согласиться нести
бремя военных расходов, связанных с унификацией стандартов вооружения.
Поэтому можно сделать вывод о том, что процесс интеграции Северной Африки в
западную военную структуру будет проходить не так быстро, как в Восточной
Европе, поскольку страны Северной Африки уступают большинству
Восточноевропейских государств, как по уровню развития политической
системы, так и по сугубо военным показателям.
Именно по этой причине НАТО, скорее всего, не станет форсировать
интеграционные процессы в рамках Средиземноморья и выберет эволюционный
сценарий, чего в Восточной Европе, увы, не произошло. Это предположение
подтверждают и слова генерального секретаря НАТО Робертсона, который на
одной из пресс-конференций заявил, что альянс оказывает помощь
Североафриканским странам диалога в проведении процесса внутренних
преобразований[78].
В другом заявлении бывший секретарь НАТО Хавьер Солана подчеркнул,
что «политическая эволюция в регионе должна быть направлена в позитивном
направлении» и предсказал эволюционное развитие средиземноморской
инициативы. Вместе с тем, он высказал мнение, что в будущем возможно
привлечение к диалогу других средиземноморских стран и расширение спектра
обсуждаемых проблем. Как видим, о перспективах вступления в НАТО на
официальном уровне речь пока не ведется, и о появлении в ближайшем будущем
программы «Партнерство ради мира» для Северной Африки Х. Солана отзывается
с известной долей скептицизма; он полагает, что восточное направление все-
таки останется основополагающим в политике НАТО [79]
Однако Диалог, безусловно, будет развиваться, поскольку в этом
заинтересована не только НАТО, но и сами Средиземноморские страны. Ведь
государства этого региона еще в 1975 году рассчитывали «подсоединиться» к
европейским структурам безопасности через участие в работе СБСЕ, действуя в
соответствии с основными принципами Движения неприсоединения.[80] Сейчас,
когда дееспособность ОБСЕ поставлена под сомнение, вполне закономерным
представляется интеграция стран Северной Африки в НАТО. По мнению многих
аналитиков, «несмотря на смену названия она (ОБСЕ) по-прежнему по существу
осталась Совещанием»[81] и все решения в рамках ОБСЕ требуют сведения всех
заявленных позиций к общему знаменателю. НАТО, в отличие от ОБСЕ, обладает
мощной военной структурой и способна оказать реальную поддержку
государствам-партнерам. Кроме того, репутация Североатлантического союза
как эффективной организации, способствовавшей распаду Варшавского договора
и осуществившей успешную военную акцию против режима Милошевича, остается
безупречной.
Что касается официальной позиции НАТО по этому вопросу, то
руководство альянса рассматривает Средиземноморский диалог как механизм,
способный стимулировать политику других международных организаций (ЕС и
ОБСЕ) в этом регионе, избегая дублирования их функций[82]. Более того, Х.
Солана даже выразил надежду, что НАТО сможет извлечь позитивный опыт из
работы других многосторонних структур в регионе.[83] При этом нередко от
руководителей НАТО можно услышать заявления, что необходимо координировать
усилия в рамках двух основополагающих средиземноморских инициатив—НАТО и
ЕС. Для этого, безусловно, необходимы соответствующие институциональные
механизмы, такие как регулярные встречи между руководящими представителями
двух организаций.
Европейский союз может внести значительный вклад в экономическое
развитие данного региона, но его позитивное влияние сдерживается тем, что
ЕС не включает таких ключевых игроков Средиземноморья, как Турцию и США,
поэтому развитие средиземноморской инициативы в рамках НАТО представляется
целесообразным.
Однако некоторые исследователи склонны считать, что во
взаимоотношениях НАТО и Европейского Союза преобладает конкуренция, а не
сотрудничество и Североатлантический альянс начал свою Средиземноморскую
программу в противовес Барселонскому процессу ЕС. Вместе с тем усилия
Европейского союза очень часто рассматриваются в контексте противостояния
НАТО и желания европейцев проводить собственную политику в зоне своих
жизненных интересов. Для того, чтобы обе программы эффективно действовали
необходимо, чтобы и ЕС, и НАТО выполняли те задачи, которые соответствуют
профилю организации. Так, для Европейского Союза приоритетом должны стать
проблемы социально-экономического характера, а для НАТО—вопросы
безопасности и обороны, так как в этих областях организации обладают
сравнительными преимуществами друг перед другом.
Пока руководители НАТО не дали внятный ответ на вопрос о том, каким
образом инициативы Европейского Союза и НАТО будут взаимно дополнять друг
друга. Ведь на деле обе организации на Средиземном море занимаются решением
одних и тех же проблем, отдавая приоритет «мягкой» безопасности.
Подводя итог, следует сказать, что программа Средиземноморский
диалог сейчас находится на ранней стадии своего развития, но в будущем,
скорее всего, будет иметь не только региональное значение и в долгосрочной
перспективе выйдет за рамки южного Средиземноморья. "Развитие
Средиземноморского Диалога во всех направлениях (курсив наш—А. Б.), -
говорится в специальном коммюнике Совета НАТО в связи с присоединением
Алжира, - является составной неотъемлемой частью общей внешней политики
альянса в нынешний период, наступивший после «холодной» войны"[84]. Кроме
того, один из участников Диалога—Мавритания—формально не является
Средиземноморским государством, поскольку не имеет выхода к Средиземному
морю.
Из этого можно сделать вывод, что Диалог будет развиваться в Африке
в целом, не зависимо от региональной принадлежности того или иного
государства. Ключевым фактором здесь будет политическая целесообразность, и
в долгосрочной перспективе можно говорить о «Партнерстве ради мира» для
Северной Африки. Те времена, когда главы правительств НАТО размышляли о
том, стоит ли принимать Италию, в Североатлантический союз, безвозвратно
ушли в прошлое. Даже бывший генеральный секретарь НАТО Хавьер Солана в
одной из своих статей назвал узко географические аргументы незначительными
и даже педантичными. Там же Солана высказал мнение, что стабилизирующий
потенциал НАТО для стран Северной Африки и Ближнего Востока еще далеко не
исчерпан и альянс может содействовать политической эволюции всего региона,
а не только его северных берегов[85].
Очевидно, что средиземноморский диалог НАТО не будет иметь строго
регионального значения, также как и сам Североатлантический блок, который,
исходя из своего названия, является региональной организацией, но, тем не
менее, расширяет свою зону ответственности далеко за пределы региона
Северной Атлантики. Руководство Североатлантического союза не намерено
проводить разделительную линию между Северным и Южным Средиземноморьем и
если более тесная всесторонняя интеграция все-таки произойдет, то не
сбудется прогноз Самуэля Хантингтона, в соответствии с которым здесь
проходит граница между Западноевропейской и Африканской цивилизациями.
Одна из распространенных ошибок российских аналитиков состоит в том,
что НАТО рассматривается как организация, способная обеспечить «жесткую»
военную безопасность своих членов, но совершенно не годящаяся для
проведения «мягкой» дипломатии и сотрудничества в невоенной области. Как мы
видим, НАТО после «холодной» войны энергично развивает те сферы
сотрудничества, которые ранее считались периферийными, и одним из примеров
этого является Средиземноморский диалог. Сейчас именно проблемы
экономической и социальной безопасности доминируют в сотрудничестве НАТО и
стран Средиземного моря, и эта тенденция имеет все шансы продолжиться в
ближайшем будущем.
Такой подход в принципе следует считать правильным, поскольку страны
региона еще не готовы для полномасштабной интеграции в НАТО. Некоторые
причины этого уже были изложены в начале данной главы. Здесь же хотелось
бы отметить, что значительная часть общественного мнения стран Магриба,
бывших участников движения Неприсоединения, не питает особых симпатий к
НАТО, считая ее отжившей организацией эпохи «холодной» войны, которая после
распада СССР ищет себе новых противников в Средиземноморье.
Поэтому по-настоящему интенсивное взаимодействие с государствами
Северной Африки начнется только после того, как окончательно будут решены
проблемы безопасности стран Центральной и Восточной Европы и будет
завершена их необратимая интеграция в западные структуры. После этого можно
будет уже всерьез говорить о странах Северной Африки как о кандидатах на
вступление в НАТО, и некоторые исследователи уже сейчас не исключают
переход к более формальному взаимодействию членов Североатлантического
союза и стран Средиземноморья в отдаленном будущем.[86]
Что касается настоящего момента, то сейчас эволюция диалога идет в
двух принципиальных направлениях, которые обозначил генеральный секретарь
НАТО в своем выступлении на конференции в Валенсии 1999 года. Во-первых,
это усиление дифференцированной политики НАТО по отношению к каждой
отдельной средиземноморской стране. Во-вторых, осуществляется более
углубленное сотрудничество в военной сфере, поскольку здесь
Североатлантический альянс обладает относительными преимуществами по
сравнению с другими международными организациями, выдвинувшими сходные
инициативы. Солана высказал сильное убеждение, что увеличение координации
между НАТО и ЕС окажет влияние не только на безопасность Средиземноморского
региона, но внесет свой позитивный вклад в укрепление демократии и
стабильности в странах Восточной Европы, включая Россию.[87]
Если же говорить об отношениях НАТО и России в контексте
Средиземноморского диалога, то объективно появление этой программы
способствует смягчению проблемы расширения НАТО на восток.
Средиземноморский диалог свидетельствует о том, что альянс стремится
принять в свои ряды не только восточноевропейские страны, создав тем самым
угрозу национальной безопасности России, но сотрудничает и со странами
Северной Африки, что никак не может рассматриваться в качестве вызова
российским интересам. Поэтому внешнеполитическая элита нашей страны
заинтересована в развитии Средиземноморского диалога. Это позволит
российскому руководству «спасти лицо» ввиду необратимости процесса
расширения НАТО на восток. Одновременно средиземноморская инициатива
используется Западом в целях пропаганды для того, чтобы убедить мировую
общественность в мирном характере трансформации НАТО.
Безусловно, у НАТО есть потенциал для расширения, и кандидаты для
вступления в альянс находятся не только и не столько в Восточной Европе. По
всей видимости, в будущем расширение НАТО будет состоять из двух
последовательных этапов. На первом этапе будет доминировать восточный
вектор, при этом произойдет постепенное укрепление партнерских отношений
Организации Североатлантического Договора со странами Ближнего Востока и
Северной Африки. Возможно, произойдет формализация отношений и появится
программа «Партнерство ради мира для стран Средиземноморья». Затем, когда
все подходящие кандидаты из Восточной | |
