|
Реферат: Толкотт Парсонс и его теория (Социология)
Государственное образовательное учреждение Московской области
Международный университет природы общества и человека Дубна
Толкотт Парсонс и его теория
Контрольная работа
по дисциплине «Социология»
студента группы 2031
Бурлака Ксении Анатольевны
Дубна 2004
Содержание
Введение 3
1. Общество 4
2. Социальный порядок в обществе 5
3. Функционализм 6
3.1 Социальные системы 7
3.2 Социальные институты 8
4. Социальное действие 9
5. Социальный контроль 10
Заключение 11
Список литературы 12
Введение
Толкотт Парсонс (1902—1979) — выдающийся американский социолог, автор
теории структурного функционализма. Его книги: «Социальная система»,
«Социологическая теория и современное общество», «Структура социального
действия».
Концепции, развиваемые Парсонсом, группируются по двум направлениям.
1) Попытка разработать теоретическую схему «социального поведения» в рамках
теории социального действия, в которой психологизировал социологические
проблемы. 2) Разработка общеметодологических принципов и понятийного
аппарата социологии.
В своей работе я постаралась наиболее полно рассмотреть и изучить
теорию Толкотта Парсонса. Основным аспектом его теории является построение
общества на основе социального равновесия или порядка, который в свою
очередь будет поддерживаться на основе выделенных Парсонсом социальных
систем. Парсонс в своей работе рассматривает разделение общества по
социальным системам, но также показывает принадлежность индивида к этим
системам. Далее будет сказано об индивиде в обществе и какую социальную
роль он в нем играет. Я отвечу на вопросы, какую роль Парсонс отводит
индивиду и что лежит в основе «социального поведения» идивида. Также я
рассмотрела теорию социального действия Парсонса, ее основные составляющие
и ее сущность.
Для наиболее полного рассмотрения моей темы я использовала такую
литературу, как: «Современная социологическая теория в ее преемственности и
изменении», «Социология» — учебник для вузов, потому что именно здесь
материал представлен более структурировано и понятно, глобальную сеть
Internet, а также книги самого Толкотта Парсонса. Именно в этой литературе
мне удалось найти наиболее полную информацию по моей теме.
Цель моей работы — наиболее полно раскрыть и указать главные моменты в
теории структурно-функционального анализа, основоположником которого стал
Толкотт Парсонс. Именно правильная интерпретация и понимание сущности его
теории лежат в основе моей работы.
Моя задача заключается не только в наиболее полном освещении заданной
темы, но также в правильном ее представлении Моя работа состоит из чтения
материала, затем дальнейшего его анализа и выборки нужной информации. Моя
главная задача — изучить теорию Толкотта Парсонса и представить в наиболее
полном и раскрытом виде.
1. Общество
Общество, по Парсонсу, — это сложная система социальных элементов,
находящихся в состоянии активного взаимодействия. Взаимодействие социальных
элементов направляется системой ценностей. Само развитие общества носит, по
Парсонсу, эволюционный характер и описывается с помощью категорий
дифференциации (неизбежно возникающей и прогрессивно нарастающей
неоднородности внутри системы) и интеграции (росту целостности системы
благодаря появлению и упрочению новых взаимодополняющих связей и
координации между частями). Парсонс различает три типа общества:
o примитивный, в котором дифференциация выражена незначительно;
o промежуточный, связанный с появлением письменности, социального
расслоения, выделения культуры в самостоятельную область
человеческой деятельности;
o современный, характерной чертой которого является отделение
правовой системы от религиозной, формирование административной
бюрократии, рыночной экономики и демократической избирательной
системы.
Согласно Парсонсу, в основе всех закономерностей в жизни общества
лежат те или иные изменения в форме общественного сознания, прежде всего
психологических и этических явлений — изменения ценностей, норм, обычаев и
т.д.
«Ядром общества как системы является структурированный нормативный
порядок, посредством которого организуется коллективная жизнь популяции.
Как порядок, он содержит ценности, дифференцированные и
патикуляризированные нормы и правила, причем все должно соотноситься с
культурой для того, чтобы быть значимым и легитимным. Он задает понимание
членства, которое проводит различие между людьми, принадлежащими к обществу
и не принадлежащими к нему. [6]»
2. Социальный порядок в обществе
Итак, Парсонс выступает как сторонник «социального порядка» и
обосновывая его как «естественную форму» общества. (Впервые с этой идеей
выступил Конт). Порядок по Парсонсу — это доминирование общественного
согласия (консенсуса) над социальным конфликтом. Он предлагает два способа
достижения согласия в обществе:
1. Социолизация — общественные ценности передаются от поколения к
поколению, что является механизмом передачей ценностей. При всем различии
форм статус взрослого во всех обществах предполагает определенную
автономную ответственность. Индивид производит какие-то услуги в некотором
контексте коллективной организации. В результате долгого эволюционного
процесса в современных обществах эти услуги институционализируются в
основном в виде профессиональной роли в рамках специфически
функционирующего коллектива или бюрократической организации. В любом случае
первичное функциональное отношение между взрослыми индивидами и обществами,
в которых они живут, связано с тем вкладом в общество, который они вносят
посредством своих услуг, а также с тем удовлетворением и теми наградами,
которые они получают за это. В достаточно дифференцированных обществах
способность к производству услуг становится источником движения для
общества, мобилизуемым через рынок. Когда эта стадия достигнута, мы можем
говорить об услугах как о продукте экономического процесса, доступном для
«потребления» в неэкономических контекстах.
2. Создания разнообразных механизмов социального контроля, т.е.
общественный контроль над человеком и его поведением. В силу указанной
территориальной взаимосвязи места жительства, работы, религиозной
деятельности, политической организации и других различных факторов
поддержание нормативного порядка не может быть отделено от территориального
контроля над поведением. Функция управления должна включать в себя
ответственность за сохранение территориального единства нормативного
порядка общества. Этот императив имеет и внутренний, и внешний аспекты.
Первый касается условий навязывания общих норм и облегчения выполнения
существенных функций различными подразделениями общества. Второй касается
предотвращения разрушительного вмешательства не людей, не являющихся
членами данного общества. Из наличия органических потребностей и
потребностей в месте проживания следует, что оба указанных аспекта имеют
нечто общее: последним средством предотвращения разрушительного действия
является использование физической силы. Использование силы возможно в
различных формах, особенно таких, как защита территории от внешнего врага
или помещение правонарушителей в места лишения свободы (заключения).
Контроль или нейтрализация организованного использования силы являются
одной из функциональных потребностей при поддержании социетального
сообщества. В более высокодифференцированных обществах это всегда
предполагает некоторую степень правительственной монополизации социальной
организованной силы.
3. Функционализм
Парсонс развивает эти идеи на основе принципов функционализма в
социологии. «Понятие функции употребляется в более общем и нейтральном
значении «последствий», которые могут или не могут быть намеренными или
признанными и которые могут или не могут положительно способствовать
социальной системе. [2. стр. 289] » Согласно разработанным принципам
существо каждого элемента и явления в жизни общества определяется его ролью
в поддержании “равновесия”. ««Равновесие» является основным понятием,
которое вводит Парсонс, т.к. социальная система имеет тенденцию сохранить
состояние внутреннего единства или гармонии или же тенденцию сохранить
равновесие. [2 стр. 290] »
Главная проблема, которую пытается решить Парсонс — это проблема
удержания общества в данном стабильном состоянии. Общество, по Парсонсу,
всегда стремится к состоянию некоего «абсолютного равновесия», а социальные
конфликты и борьба тенденций представляют явления «болезни» общества.
Можно выделить основные положения функционального подхода Парсонса:
1) социальные системы ориентированы на стабильность;
2) социальные системы интегрированы;
3) социальные системы основываются на согласии;
4) социальная жизнь включает необходимость социального контроля и
обязанностей личности;
5) основой социальной жизни являются нормы и ценности;
6) социальная жизнь зависит от сотрудничества, взаимодействия,
солидарности.
3.1 Социальные системы
Парсонс полагал, что ни одна социальная система, будь то общество или
индивид, не могут выжить, если не решены ее основные проблемы:
o приспособление к окружающей среде (адаптация);
o формулирование целей и мобилизация ресурсов для их достижения
(целеполагание);
o поддержание внутреннего единства и упорядоченности, пресечение
возможных отклонений (интеграция);
o обеспечение внутренней стабильности, равновесия,
самотождественности системы (латентность — поддержание образца).
В связи с этим Парсонс выделяет самостоятельных системы, которые, в
свою очередь, призваны решить эти проблемы. Биологические функции дыхания,
пищеварения, движения и обработки информации являются основаниями
дифференцированных систем органов, каждый из которых специализирован
применительно к потребности тех или иных отношений между организмом и его
окружающей средой. Парсонс использует этот принцип для построения своего
анализа социальных систем. Итак, он выделял три системы:
1. Духовная система общества
2. Экономическая система общества
3. Политическая система общества
Эти системы различаются по функциям, но главенствующую роль он отдавал
духовной системе, так как именно она ориентирована на поддержание
устоявшегося образа жизни, воспитания, развития общественного сознания, на
разрешение конфликтов.
Экономическая система помогает адоптации общества к окружающей среде,
создает материальные блага необходимые человеку для преодоления внешней
среды. Можно сказать, что создает комфорт для индивида и удовлетворяет
биологические и психологические нужды достаточной части членов данного
общества.
Политическая система должна обеспечивать интеграцию (сохранения
внутреннего единства) общества и эффективность его функционирования.
Политическая деятельность – это есть координация всех аспектов общественной
жизни. Политические структуры также связаны с организацией коллективного
действия для достижения коллективно важных целей или на широкой,
охватывающей все общество основе, или на более узкой базе, определенной
территориально или функционально.
3.2 Социальные институты
Парсонс понимает общество как систему, которая находится в окружающей
природной среде и которая, как и любая другая система, стремится к
самосохранению, то есть к поддержанию внутри себя неких основных
параметров, определяющих организованность этой системы. Сохранить себя
можно только постоянно преодолевая хаотические воздействия со стороны
среды, а для этого общество создаёт внутри себя сложную и разветвленную
структуру подсистем, а внутри подсистем — структуру социальных институтов.
Из этого видно, что Парсонс отстаивал структурно-функциональный подход к
изучению общества.
Каждая система содержит социальные институты: так, у экономики это -
капиталистические фирмы, а у политики — государственные учреждения и
институты гражданского общества. Что же касается человека, то каждый из
нас, как только он включается в любой социальный институт, начинает вести
себя в соответствии с определёнными правилами (которые частично имеют
формальное, а частично — неформальное выражение). Эти «правила игры» тоже
определяются той функцией, которую мы совершаем уже в рамках своего
социального института (её-то Парсонс и называет социальной ролью). Таким
образом, через свой собственный социальный институт мы вовлечены в
деятельность всего общества в целом, которая имеет своей задачей
самосохранение, и точно так же каждый социальный институт претендует на
«выживание» уже в социальной среде (а человек — на благополучное
существование уже в рамках социальных институтов).
4. Социальное действие
Парсонс говорит, что общество связывают не только экономические
отношения, но и то, что делает возможным эти отношения, а именно: «общность
ценностей людей и взаимное соблюдение правил социального поведения. [3
стр.120]» Так он выделял элементарное социальное действие, для объяснения
которого прибегал к теории психоанализа. Специфика социального действия от
физического и биологического заключается прежде всего в:
o символичности (наличии таких механизмов регуляции действия, как
язык, традиции, ценности и др.)
o нормативности (что указывает на зависимость индивидуального
поведения от принятых в данном обществе правил и норм)
o волюнтаристичности (что проявляется в зависимости социального
действия от субъективных определений ситуаций).
Основные элементы социального действия: ситуация, условия
деятельности, деятель, цели, нормы, правила поведения, способы достижения
целей. Все эти элементы включены в систему и каждый выполняет свою функцию.
Социальное действие должно быть целенаправленно и обладает субъективным
значением. Ситуацией могут быть разнообразные физические, культурные,
социальные факторы, которые актуальны на данный момент. Тот, кто действует
должен владеть знанием условий, в которых реализуется цель, предметов, с
которыми он имеет дело; чувствовать потребность в достижении целей и
эмоционально реагировать на свою деятельность. Окончательно структуру
социального действия определяют:
o система норм и ценностей, которая в общих чертах соотносит цель
с ситуацией, ограничивая выбор средств, задавая диапазон, набор
возможного и невозможного
o принятие индивидуальных решений о путях достижения целей
существующие средства и условия
В определенном смысле всякое действие является действием индивидов. В
то же время и организм, и культурная система включают в себя существенные
элементы, которые не могут быть исследованы на индивидуальном уровне.
Первичной структурной характеристикой организма является не анатомия
отдельного организма, а видовой тип. Конечно, такой тип не актуализируется
сам по себе, а прорабатывается через генетическую конституцию уникального
индивидуального организма, которая содержит как различные комбинации
генетических характеристик, присущих виду, так и результаты воздействия
условий окружающей среды. Но как бы ни были важны индивидуальные различия
для определения конкретного действия, именно общие свойства больших
человеческих групп — включая их дифференциацию по полу — образуют
органическую основу действия.
5. Социальный контроль
Толкотт Парсонс в своей работе "Социальная система" определял
социальный контроль как процесс, с помощью которого через наложение санкций
нейтрализуется девиантное поведение и тем самым поддерживается социальная
стабильность. Он проанализировал три основных метода осуществления
социального контроля.
(1) Изоляция, суть которой заключается в том, чтобы поставить
непроходимые перегородки между девиантом и всем остальным обществом без
каких-либо попыток исправления или перевоспитания его.
(2) Обособление — ограничение контактов девианта с другими людьми, но
не полную изоляцию от общества; такой подход допускает исправление
девиантов и их возвращение в общество, когда они будут готовы вновь
выполнять общепринятые нормы.
(3) Реабилитация, рассматриваемая как процесс, в ходе которого
девианты могут подготовиться к возвращению к нормальной жизни и правильному
исполнению своих ролей в обществе.
Таким образом, сущность социального контроля заключается в стремлении
общества и различных составляющих его общностей укреплять конформизм своих
членов, культивировать «социально желательные» формы поведения,
воспрепятствовать девиантному поведению, а также возвратить девианта в
русло соблюдения социальных норм.
Заключение
Парсонс в своей научной деятельности описал и изучил фундаментальное
теоретическое построение, объясняющее наиболее общие социальные процессы.
На основе изученного материала можно сказать, что Парсонс исследовал
общество на макросоциологическом уровне. Он представлял общество как
систему и изменение элемента этой системы рассматривается как изменение
системы в целом. Парсонс говорил, что основная задача социологии — дать
рекомендации по стабилизации общества, т.е. по поддержанию равновесия.
Равновесие поддерживается социальными системами, которые в свою очередь
содержат социальные институты. Социальные институты непосредственно связаны
с деятельностью индивида. Таким образом, четко можно увидеть структурно-
функциональный анализ, который явился основным базисом теории Толкотта
Парсонса.
Список литературы
1. Система современных обществ Парсонс Т.. /Пер. с англ. Л.А. Седова и
А.Д. Ковалёва. - М.: Аспект-Персс, 1998
2. Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении.
Г. Беккер, А. Босков. Перевод с английского В.М. Карзинкина, Ю.В.
Семенова. — М: издательство иностранной литературы, 1961
3. Социология: Учебник для вузов/ В.Н. Лавриненко, Н.А. Нартов, О.А.
Шабанова, Г.С. Лукашова; Под ред. проф. В.Н. Лавриненко. — 2-е изд.,
перераб. и доп. — М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2003год
4. Социология: Часть II: Учебно-метод. пособие. С.В. Ямщиков, Дубна:
Междунар. ун-т природы, общества и человека «Дубна», 2003
5. Философия: Учебник/Под ред. Н.С. Сидоренко. — М.:изд-во Рос. Экон.
Акад., 2004
6. http://socioworld.narod.ru/text/history/par_strf.html Т. Парсонс:
«Понятие общества: компоненты и их взаимоотношения».
7. http://www.bolshe.ru/unit/27/books/326/s/11
8. http://www.trifon.ru/philosophy/content/9.shtml
Реферат на тему: Толпа и масса: психологические аналогии и упущения
Тема: «Современное состояние и ресурсы механизмов массового влияния на
общественное мнение»
Москва, 1999 г.
СОДЕРЖАНИЕ
| |Стр.|
|Общественное мнение в России: перспективы становления в качестве | |
|института гражданского общества. |3 |
|Активы и ресурсы общественного мнения. |6 |
|2.1. Уровни политического выбора. |6 |
|2.2. Ресурсы и акции социального протеста. |9 |
|2.3. «Этнические» комплексы: потенциалы и рамки действия. |11 |
|Некоторые аспкты механизмов массового влияния. |14 |
|3.1. Толпа и масса: психологические аналогии и упущения. |14 |
|3.2. Рынок или псевдорынок в переходной ситуации. |16 |
|3.3. Избирательная кампания: конкуренция или мобилизация. |17 |
|3.4. Параметры политической мобилизации. |17 |
|3.5. Реклама как парадигма масс-коммуникативного влияния. |20 |
|Проблема статуса человека в современной массовой ситуации. |22 |
1. Общественное мнение: перспективы становления
А.С. Пушкин в поэме Борис Годунов вложил в уста своего предка знаменитую
фразу: «Но знаешь ли, чем сильны мы, Бусманов? Не войском, нет, не польскою
помогой, а мнением: да! мнением народным». Подобное «мнение народное»,
испокон веков загнанное в подполье и прорывавшееся наружу лишь в периоды
страшных российских бунтов, в официальном совсгском обществоведении
выдавалось за то общественное мнение, которое в условиях развитых
демократий функционирует в качестве самостоятельного института общественной
жизни. Так, в «Рабочей книге социолога» общественное мнение рассматривалось
всего лишь как «отношение населения к тому или иному явлению, объекту или
ситуации"[1] Вопрос о том, высказывается ли это отношение публично или это
некое молчаливое отношение, которое в лучшем случае может быть
зафиксировано социологами в ходе анонимного опроса, зачастую оставался
непроясненным. А в некоторых работах (как, например, в «Философском
энциклопедическом словаре») и прямо говорилось, что общественным мнением
считается не только явное, но и скрытое отношение людей к событиям и фактам
социальной деиствительности[2]. Такая подмена понятий, с одной стороны,
позволила включить проблематику общественного мнения в сферу исследований
советского обществоведения и способствовала созданию серьезного
методологического задела в этой области а с другой - внесла теоретическую
путаницу, последствия которой ощущаются до сих пор[3].
Дело в том, что общественное мнение существует не в любом обществе,
так как оно не есть просто сумма тех частных мнений, которыми люди
обмениваются в узком, частном кругу семьи или друзей. Общественное мнение -
это такое состояние общественного сознания, которое выражается публично и
оказывает влияние на функционирование общества и его политической системы.
Именно возможность гласного, публичного высказывания населения по
злободневным проблемам общественной жизни и влияние этой высказанной в слух
позиции на развитие общественно-политических отношений отражает суть
общественного мнения как особого социального института.
Под социальным институтом понимается система отношений, имеющих
устойчивый, т.е. гарантированный от случайностей, самовозобновляющийся
характер[4]. Применительно к общественному мнению речь идет о том, что в
обществе сложился и стабильно функционирует особый механизм реагирования на
социально значимые проблемы путем высказывания по ним суждений
заинтересованными слоями населения. Такая реакция населения носит не
случайный, спорадический характер, а является постоянно действующим
фактором общественной жизни. Функционирование общественного мнения как
социального института означает, что оно действует в качестве своего рода
«социальной власти», т.е. «власти, наделенной волей и способной подчинять
себе поведение субъектов социального взаимодействия»[5]. Очевидно, что это
возможно лишь там, где, во-первых, существует гражданское общество,
свободное от диктата политической власти, и, во-вторых, где власть
считается с позицией общества. В этом смысле мы говорим об общественном
мнении как об институте гражданского общества.
Научная традиция, связывающая существование в обществе института
общественного мнения со свободой в общественной жизни, идет еще от Гегеля,
который, в частности, писал в «Философии права»: «Формальная субъективная
свобода, состоящая в том, что единичные лица как таковые имеют и выражают
свое собственное мнение, суждение о всеобщих делах и подают совет
относительно них, проявляется в той совместности, которая называется
общественным мнением»[6]. Подобная свобода возникает лишь в обществе, в
котором существует не зависящая от государства сфера частных
(индивидуальных и групповых) интересов, т.е. сфера отношений, составляющих
гражданское общество.
Общественное мнение в его современном значении и понимании появилось с
развитием буржуазного строя и формированием гражданского общества как сферы
жизни, независимой от политической власти. В средние века принадлежность
человека к тому или иному сословию имела непосредственное политическое
значение и жестко определяла его социальную позицию. С зарождением
буржуазного общества на смену сословиям пришли открытые классы, состоящие
из формально свободных и независимых индивидов. Наличие таких свободных,
независимых от государства индивидов, индивидов-собственников (пусть даже
это собственность только на свою рабочую силу) – необходимая предпосылка
формирования гражданского общества и общественного мнения как его особого
института.
В условиях тоталитарного режима, где все социальные отношения жестко
политизированы, где нет гражданского общества и частного индивида как
субъекта независимого, т.е. не совпадающего со стереотипами господствующей
идеологии, гласно выражаемого мнения, там нет и не может быть общественного
мнения. В этом смысле наше общественное мнение - это дитя эпохи гласности,
имеющее очень небольшой по историческим меркам опыт существования. За годы
перестройки наше общество очень быстро прошло путь от приказного
единомыслия через так называемые гласность и плюрализм мнений к реальному
политическому плюрализму и свободе слова. За этот период сформировалось и
независимое в своих оценках и суждениях общественное мнение. Однако можем
ли мы говорить о том, что наше общественное мнение сформировалось в
качестве института гражданского общества?
Для ответа на этот вопрос вспомним краткую, но весьма насыщенную
историю становления и развития общественного мнения в посттоталитарной
России. Ее отсчет надо начинать с 1988 г., когда руководством КПСС был
провозглашен курс на гласность и плюрализм мнений. В марте 1989 г. в стране
прошли первые альтернативные выборы Съезда народных депутатов СССР, давшие
мощный импульс формированию нового общественного самосознания. В этот
период общественное мнение становится не только очень заметным фактором
социально-политической жизни, но нередко и основным двигателем проводимых
преобразований. Для страны, находившейся на начальной стадии перехода от
тоталитарного состояния к гражданскому обществу, такая роль общественного
мнения, очевидно, является закономерной.
Дело в том, что в условиях развитой демократии, при стабильной
социально-политической ситуации роль и значение общественного мнения четко
ограничены и сбалансированы сильной и авторитетной представительной
властью. Общественное мнение выступает там как институт гражданского
общества и его воздействие на государственную деятельность осуществляется
не напрямую, а опосредовано формами представительной демократии. Причем,
посредниками между обществом и государством и основными выразителями
общественного мнения являются там политические партии и иные общественные
объединения политического характера. В нашей же ситуации, когда
единовластие КПСС еще не было подорвано, представительные органы не были
сформированы на основе достаточно свободного волеизъявления избирателей,
общество относилось к ним с заметной долей недоверия (ведь после выборов
1989 г. настойчиво звучали призывы к перевыборам по партийным спискам и
т.д.), общественное мнение нередко пыталось выступать в роли института
прямой демократии. Это происходило потому, что в тот период демократический
потенциал общества был выше, чем у представительных структур. И общество
стремилось выражать свое мнение напрямую, в митинговой форме, осуществляя
таким образом давление на органы представительной власти. Вышедшие на улицу
массы оказались непосредственно вовлечены в активную политическую
деятельность, а их мнение стало фактором давления на сферу государственно-
политических отношений.
Переломным моментом на пути становления и развития нашего
общественного мнения стало введение в 1993 г. новой избирательной системы,
ориентированной на парламентский тип представительной власти. Формирование
федерального законодательного органа на основе пропорционально-мажоритарной
системы (когда одна половина депутатов Государственной Думы избирается по
партийным спискам, а другую составляют депутаты, выступающие в своем личном
качестве и получившие большинство голосов в своем избирательном округе)
явилось мощным стимулом для развития политических партий и движений, в
значительной мере взявших на себя функцию выражения общественного мнения и
доведения позиции общества до органов государственной власти. С этого
периода наблюдается заметное затухание политической активности самого
общества и снижение роли общественного мнения как самостоятельного фактора
политической жизни.
В настоящее время ситуация с общественным мнением внешне выглядит
вполне благополучно. Общественное мнение заняло подобающую его природе нишу
в социальной жизни и уже не претендует на роль института прямой демократии.
При этом люди смело высказываются по самым острым и злободневным проблемам,
проводятся многочисленные опросы общественного мнения, результаты которых
публикуются в печати и транслируются по электронным средствам массовой
информации. Политические партии все активнее выступают в роли выразителей
мнений различных социальных слоев, всё более заметное влияние на принятие
законодательных решений оказывают партийные парламентские фракции и т.д.
Однако, возвращаясь к вопросу о том, может ли современное российское
общественное мнение рассматриваться в качестве института гражданского
общества, следует дать отрицательный ответ. И дело не только в том, что еще
не сложилось само гражданское общество, процесс отделения власти и
собственности далек от своего завершения, отсутствует средний класс,
позиция которого в развитых демократиях составляет основу общественного
мнения, и т.д. Ведь в конце концов общественное мнение в своем становлении
в качестве социального института могло бы и несколько опередить процессы
формирования гражданского общества. Однако опыт показывает, что наше
общественное мнение, которое на первых порах успешно взяло на себя роль
локомотива, вытягивающего общество из тоталитарного состояния к
цивилизованным общественным отношениям, в настоящее время не способно
справляться с этой задачей.
Одна из главных причин такого положения дел заключается в том, что в
результате шоковых реформ 1992 г. и последующих преобразований в
экономической сфере общественное мнение оказалось расколотым на
приверженцев принципиально различных взглядов по вопросу о путях, целях и
средствах реформирования общественных отношений. Это уже не прежнее,
достаточно монолитное общественное мнение, сплотившееся в борьбе против
всевластия КПСС.
Раскол существенно ослабил позиции общественною мнения в его
взаимоотношениях с органами власти. Общественное мнение перестает быть
сколько-нибудь заметным фактором социально-политической жизни и власть все
в меньшей мере считается с ним. Ярким свидетельством безразличия власти к
общественному мнению является то обстоятельство, что многочисленные
политические скандалы последних лет, которые в странах с развитым и сильным
общественным мнением привели бы к крушению не одной политической карьеры,
обычно очень мало отражаются на судьбе лиц, дискредитированных в глазах
общественного мнения. И лишь в периоды избирательных кампаний по выборам в
органы государственной власти общественное мнение становится объектом
усиленного внимания и массированного воздействия со стороны как властных
структур, так и их противников.
С другой стороны, нельзя не признать, что качество нашего
общественного мнения во многих огношениях оставляет желать лучшего.
Современное общественное мнение в России в силу вполне понятных причин
отличается большой подверженностью манипулированию, готовностью впадать в
крайности, низкой способносгью к поиску компромиссов, маргинальностью
оценок в суждении. Очевидно, что качественное состояние общественного
мнения, перспективы его становления как полноценного социального института
во мнгом будут зависеть от общего хода преобразований в стране, от успехов
на пути к гражданскому обществу и правовому государству.
2. Ресурсы общественного мнения
Утверждение о том, что общественному нельзя верить «на слово»,
перестанет быть простой банальностью, если мы сможем определить рамки и
значение той информации, которую приносят исследования. В получаемых данных
можно, при известном упрощении, выделить два уровня: уровень «активных»
суждений, непосредственно связанных с определенными действиями (готовность
в чем-то участвовать, кого-то поддерживать и т п.), и уровень обобщенных,
символических, а также «интровертных» суждений, которые скорее связаны с
обобщенными оценками ситуации или состояниями субъектов. Известно, что
вербальная формулировка вопроса-ответа не всегда позволяет различить эти
уровни, поскольку декларированное респондентом намерение действовать может
означать лишь оценку и наоборот: далеко не всегда участвуют в заявленных
акциях те, кто, по их словам, собирался это делать (голосовать, бастовать и
пр.). Поэтому для понимания результатов исследований важно представить
механизмы взаимосвязей и "переходов" между этими уровнями - между «словом»
и «делом» (точнее, между словом, которое остается декларацией, и словом,
переходящим в определенное действие).
Если рассматривать общественное мнение под углом зрения его
практических выходов, то «нижний» его уровень можно трактовать как
потенциал, или ресурс, соответствующего действия. Можно, в частности,
вычислить вероятность практического использования данного ресурса или
аналитически представить структуру, механизм такого использования. Следует
учесть при этом, что «нижний» уровень обладает и собственным,
самодостаточным значением, например обеспечивая самоутверждение или
эмоциональное уравновешивание человека, его принадлежность к определенной
группе и т.д.
Для индивида переход от слова к практическому действию опосредован
внутренней работой мысли, оценкой вариантов, соотнесением средств и целей,
общепринятых стандартов поведения и индивидуальных стремлений,
эмоциональных напряжений и холодных расчетов и т.д.
Процесс этот доступен в основном теоретической реконструкции, отчасти
- психологическому эксперименту. Но в исследованиях общественного мнения
различные стадии и компоненты перехода от мысли к слову и от слова к
действию можно, как кажется, представить наглядно, развернув его в
эмпирически данном, зримом и измеримом «пространстве» множества позиций.
Именно такое пространство дают результаты массовых опросов.
В качестве примера возьмем некоторые механизмы перехода между уровнями
общественного мнения в политической сфере на материалах исследований
последних лет.
2.1. Уровни политического выбора.
Структура политического (прежде всего, электорального) выбора в ряде
существенных черт подобна структуре выбора потребительского. В обоих
случаях речь идет о выборе определенного блага (к каковым можно отнести и
социальную услугу управления) из сравнительно широкого в принципе круга
предложенных претендентов (лиц, партий, движений) при посредстве рекламы и
пропаганды, близость которых кажется очевидной.
В то же время имеются существенные различия между выбором
потребительских и политических благ. За экономические блага потребитель в
рыночной системе расплачивается деньгами (т.е. экономическим эквивалентом),
а за политические услуги гражданин, избиратель расплачивается собственной
зависимостью от определенного типа и механизма управления. (Отношения
управления, по определению - вертикальны, а обменные, экономические
отношения - горизонтальны.) Речь, разумеется идет о зависимости не отдельно
взятого человека, а всей социальной системы. Кроме того, если
экономический, эквивалентный выбор может быть просто, легально и быстро
обратимым (замена товара, новая покупка, возмещение потерь и т.п.), то с
политическим выбором все обстоит гораздо сложнее. Люди могут, конечно,
изменить свои политические симпатии и в принципе политический режим, но
даже в самых демократически-правовых условиях этого нельзя сделать ни
быстро, ни безболезненно, ни с возмещением потерь. Хотя бы потому, что в
ходе такой процедуры неизбежно меняются и сами ее участники. (Во всех этих
отношениях политический выбор имеет сходство с выбором брачным). «Не
продается вдохновенье, но можно рукопись продать». В этом контексте
рукопись - благо эквивалентное, а вдохновение, как и доверие, уважение,
терпение, презрение и прочее от человека неотделимы, потому и непродаваемы.
Варианты политического выбора, как правило, значительно более
ограничены по сравнению с вариантами выбора потребительского. (Десятки
названий партий в наших избирательных бюллетенях 1995 г. или где-то в
Таиланде и пр. - не предмет реального выбора для конкретного множества
избирателей). Уже поэтому идеально «правильный» выбор невозможен - выбирать
приходится чаще всего по принципу более привычного, более терпимого, менее
худшего из наличного набора. Так было у нас в прошедшей волне
общероссийских избирательных кампаний 1995-1996 г.г, скорее всего, так
будет и в следующей волне, несмотря на невозможность повторения прошлой
электоральной ситуации.
На нынешней стадии фактически начавшаяся задолго до официального
старта предвыборная гонка (прежде всего ориентированная на выборы
президентские) является, по сути дела, борьбой за ресурсы - поиском этих
ресурсов и средств их потенциальной мобилизации. Ситуация сопоставима с
бегом на дальние дистанции (стайерским), где на первых этапах правильный
расчет ресурсов неизмеримо важнее сиюминутного отставания/опережения по
сравнению с соперником. Наиболее важный урок прошлой президентской гонки
довольно прост: победил тот, кто имел ресурсы и сумел их использовать,
проиграл тот, кто этого не смог.
Вспомним, о каких ресурсах шла речь в 1996 г. Прежде всего, это ресурс
участия населения (особенно молодежи) в голосовании. При искусственно
нагнетавшейся ситуации дихотомического выбора («либо Б. Ельцин, либо
возврат к коммунистическому правлению») голоса молодых составляли
несомненный ресурс действующего президента.
Отталкивание значительной части населения (по разным опросам, не менее
40%) от старого режима составило другой важнейший ресурс президентской
команды. Сама дихотомия имела, впрочем, и реальную основу в противостоянии
двух наиболее организованных политических сил - власти и компартии (т.е.
правящей и старой бюрократии).
В начале официальной избирательной кампании Б. Ельцин имел ресурс
доверия (ему полностью или в основном доверяли) около 30%, т.е. несколько
менее 1/3 населения, в конечном счете он смог получить чуть более 1/3 (37%)
голосов. Такова «арифметика» мобилизации ресурсов. Она оказалась достаточно
успешной тогда еще и благодаря отстранению всех возможных соперников из
правительственных и реформаторских сил (что привело к реструктуризации
ресурсов поддержки). Итак, сработали две процедуры - мобилизации и
реструктуризации ресурсов политической поддержки.
Что же касается Г. Зюганова, то у него подобного ресурса просто не
было, практически на всем протяжении избирательной кампании доля доверяющих
ему равнялась доле собирающихся за него голосовать (около 20%), лишь на
последнем этапе (во втором туре) она несколько выросла за счет противников
Б. Ельцина из других электоратов.
Особенность современной ситуации (на конец 1998 г.) заключается в том,
что произошли существенные изменения в политических ресурсах и возможных
средствах их использования по сравнению с прошлыми выборами.
Сейчас ни при каких вариантах действий президента, его союзников и
оппонентов нельзя представить возможной такую мобилизацию ресурсов
поддержки Б. Ельцина, которая напоминала бы процессы 1996 г. В одну и ту же
реку дважды войти нельзя. Дело не в отдельных событиях, невыполненных
обещаниях, болезнях и пр., а прежде всего в том, что дихотомическое
противостояние оказалось размытым и оттесненным на второй план (в том числе
в общественном мнении), а бывший «антикоммунистический» блок оказался, по-
видимому, безвозвратно разобщенным. Кажутся обоснованными предположения о
том, что на предстоящих выборах основное соперничество развернется между
лицами и силами, представляющими различные варианты будущего развития
страны.
Уровень политических ресурсов на середину 1998 г. можно представить по
показателям распределения «партийных» симпатий (табл. 1).
Как видно, распределение ресурсов симпатий почти стабильно в
соответствии со «старыми» рамками структуризации (коммунисты/некоммунисты).
Половина потенциальных избирателей пока свой выбор не сделала, а остальные
разделили свои симпатии примерно поровну между компартией и «всеми
прочими». Причем из голосовавших за Б. Ельцина во втором туре выборов 1996
г. -41% , а из избирателей Г.Зюганова - 20% сейчас не симпатизируют никакой
политической силе. Получается, что потенциал поддержки "некоммунистической"
части избирателей структурирован очень слабо.
При этом наиболее привычный для нашего общества и электората механизм
персонализации политических симпатий пока не раскручен. Так, в мае 1998 г.
только 1/2 (51%) голосовавших за Г. Зюганова считают его деятелем,
вызывающим наибольшее доверие, и немногим больше 1/2 (58%) намерены вновь
голосовать за него.
Общий ресурс доверия у Б. Ельцина в марте 1998 г. был примерно таким
же или даже выше, чем в начале 1996 г.: деятельность президента оценивали
позитивно около 40% населения.
Политический кризис марта-мая 1998 г. привел к резкому падению всех
показателей его поддержки: если в марте деятельность президента одобряли
24% против 76% (без учета затруднившихся с ответом), то в мае уже 16%
против 84%, а в июне - 13% против 87%. Колебания показателей доверия у
других лидеров, происходившие в этот период, объясняются в основном
конъюнктурными факторами. Возникает предположение о том, что показатели,
относящиеся к расплывчатым, в значительной мере эмоциональным категориям
типа «доверие», «одобрение» по отношению к разным лицам, имеют разные
значения. В одном случае (Б. Ельцин как действующий Президент) это
выражение привычности и надежды на возможную стабильность, в другом (А.
Лебедь) - реакция на локальный успех, в третьем (С. Кириенко) - отношение к
новому деятелю и т.д. При этом то, что кажется привычным, может оказаться и
самым непрочным: «традиционный» уровень и характер показателей доверия Б.
Ельцину в момент политического кризиса оказывается крайне неустойчивым.
Другой весьма интересный симптом - расхождение показателей «партийной»
и «лидерской» поддержки. Как отмечено выше, уровень доверия к партии
коммунистов заметно выше доверия к ее лидеру и тем более готовности
голосовать за него.
Но такая же примерно картина наблюдается и среди сторонников «Яблока»
и его лидера. Скорее всего это свидетельствует не столько о стабильности
идейно-политических (партийных) пристрастий по сравнению с личностными,
сколько о кризисе самих отношений личного политического лидерства в
нынешнем обществе - об исчерпанности личных ресурсов и средств достижения
массовой поддержки деятелями самых различных направлений. Возможно, это
свидетельствует о том, что политический «вождизм» разлагается, не достигнув
на данном витке социально-политических трансформаций своих целей в
общенациональном масштабе. Локальные эффекты популистских, национал-
популистских, бизнес-популистских и т.п. лидеров никак не противоречат
такому предположению.
Одним из показателей состояния «личных» ресурсов лидеров иногда служат
сопоставления уровней их поддержки в условном втором туре будущих
президентских выборов. В ситуации, приближенной к реальному предельному
выбору (как это было в 1996 г.), такой прием позволяет довольно точно
определить такие уровни. Но, судя по прошлому опыту, если потенциальные
избиратели не видят ситуации предельного напряжения, показатели парного
выбора скорее показывают лишь возможное распределение текущих симпатий.
Например, в мае 1997 г. Г. Зюганов мог мобилизовать против А. Лебедя голоса
избирателей в соотношении 27:35, в мае 1998 г. – 28:30, против Ю. Лужкова
соответственно 25:36 и 27:33, А Лебедь против Ю Лужкова – 29:31 и 30:33,
против В. Черномырдина 40:55 и 32:17 и т.д.
Переход от массовых настроений, деклараций, вербальных оценок к
реальным массовым действиям какого бы то ни было типа, включая и
электоральные, видимо, самый сложный из возможных путей реализации
политического потенциала. Обозначенные выше уровни являются лишь крайними
точками этого процесса. Промежуточные стадии мобилизации, структуризации и
т.д. ценностно-политических симпатий или склонностей требуют, наверное,
специфического рассмотрения применительно к разным ситуациям. (На деле, как
уже отмечалось, «промежуточная» позиция может стать конечной (политическая
активность может свестись к выражению интереса, настроения, к
самоутверждению и пр.) практически без результативного действия).
Движущие силы такого перехода, в предельном упрощении, сводятся к
двум: страх и надежда, - первый подталкивает, а вторая влечет к более
оформленным акциям. Но это лишь в предельном упрощении, которое иногда
происходит не только в воображении (страх перед возвращением партийно-
советского режима в 1996 г. или страх финансово-экономического коллапса в
1998 г. - силы вполне реальные). На деле в процессах участвуют групповые и
личные интересы, частные факторы влияния и пр.
2.2. Ресурсы и акции социального протеста.
«Протестные» акции и движения - специфический вид общественной
активности, характерный для нашей жизни в последние годы. Массовое
недовольство принимает формы такого протеста ввиду неразвитости
политических институтов, слабости правовых механизмов и практического
отсутствия ситуации общественного договора в профессионально-трудовой
сфере. В результате претензии к предпринимателю неизбежно обращаются на
государство, трудовой спор превращается в уличную акцию, локальный конфликт
- в блокаду магистральных путей сообщения и т.д.В итого блокируются пути
выхода из конфликта.
Исследование специфичности протестных акций российского образца
приводит к следующему.
Стабильное общество задает некоторые привычные и правовые рамки для
выяснения отношений между социальными группами, работниками и
работодателями и т.д. Не все ситуации и «там» в эти рамки полностью
укладываются, например забастовки на транспорте или в социальных службах,
которые фактически нарушают права множества непричастных к данному
конфликту людей и делают их его заложниками.
Но все же если рамки имеются, то существует и законный нормальный путь
разрешения конфликта: переговорные и судебные механизмы, арбитраж
государственной власти. В нашей ситуации таких рамок и таких путей
фактически не существует, каждый раз при обострении особо крупных
конфликтов применяются экстраординарные и временные меры успокоения -
личное вмешательство высших чиновников, заведомо нереальные обещания и
неэффективные разовые вливания финансовых ресурсов.
Кроме того, если трудовые конфликты, возникающие в западных странах,
чаще всего связаны с требованиями об улучшении условий трудового договора,
то у нас в последнее время речь идет «всего лишь» об исполнении основных
условии старых, формально давно действующих договоров (своевременная
оплата…). Неисполнение этих элементарнейших условий отношений между
работниками и работодателями при государственно-правовом контроле реально и
психологически выводит конфликт не только за рамки трудовых отношений, но и
за пределы не писанного, но предполагаемого в правовой системе
общественного договора. В итоге возникает тенденция превращения
«нормального», чисто теоретически конечно, конфликта в современную
разновидность «русского бунта», пока бескровного. Это важно иметь в виду
при оценке потенциала нынешнего протеста и его возможных результатов.
Имеющиеся данные позволяют представить довольно сложную -
многовариантную и многоступенчатую схему реализации такого потенциала.
Исходным «материалом», естественно, является широчайшее массовое
недовольство падением уровня жизни, безработицей, экономической политикой
властей, неспособностью государственных институтов контролировать ситуацию
в стране, к которому добавляется недоверие к правящей элите. Материала
этого, как известно, в обществе в избытке. Но сами по себе цифровые
показатели мало что значат без учета тенденций и их восприятия. (Одна из
самых серьезных опасностей для общества состоит сейчас в том, что
бедственная ситуация может стать не просто терпимой, но привычной и чуть ли
не «нормальной».) Однако лишь часть широкого недовольства служит ресурсом
для массовых протестов (табл. 2).
Очевидный рост антипрезидентских требований с весны 1998 года уже был
упомянут. В нем сказываются как обобщенные обвинения в адрес высшей власти,
так и предельно персонализированные упреки той же власти за неисполненные
обязательства, нереальные обещания и пр. Как и годом ранее, основными
носителями «протестных» настроений в нынешних условиях выступают наименее
продвинутые, менее всего вовлеченные в процессы перемен слои и группы
населения. По-прежнему наиболее организованными и наступательными остаются
«шахтерские» акции. Они стали выразителями самых радикальных требований
(отставки Президента Б. Ельцина) и использовали самые радикальные до сих
пор средства (блокада магистралей, захват заложников).
Реальное участие недовольных в протестных акциях любого рода по-
прежнему значительно, во много раз меньше, чем заявленная готовность
участвовать в них. Так, за 12 месяцев 1996-1997 г.г. (с марта по март) в
забастовках участвовало не более 3% населения, за такой же период 1997-1998
г.г. (с мая по май) - тоже 3%. Для подавляющего большинства недовольных и
протестующих главный способ выразить протест - заявления о поддержке
бастующих (в мае 1998 г. 1/2 опрощенных выражали полную поддержку
шахтерской блокады магистралей, в июне 51% москвичей одобряли политический
пикет шахтеров у дома правительства России).
При этом не происходит реальной массовой поддержки «делом», т.е.
распространения активного протеста на другие регионы и другие категории
работников. Насколько правомерно было бы утешаться (или, допустим,
огорчаться) тем, что этого пока не происходит?
Здесь мы подходим к самой, пожалуй, серьезной проблеме в рассмотрении
всей проблемы ресурсов и акций социального протеста (да и иного социального
действия): в каких условиях его эффективность можно оценивать
количественными мерами. Ведь только в довольно редких, специально
институционализированных общественных ситуациях (всеобщие выборы или
референдумы) в чистом виде действуют категории «большинства» и
"меньшинства". Все известные нам общественные потрясения и перевороты - в
какой бы стране и в каком бы столетии они ни происходили - всегда были
делом сравнительно небольших организованных групп, движений, партий, клик и
пр., которые в отдельных случаях использовали массовые настроения и акции
(причем для этого никогда не требовалось статистического большинства
населения). Сейчас, как представляется, сила выступлений протеста не в их
организованности или многочисленности по российским меркам, а в слабости
противостоящих им (или, скажем, пытающихся их как-то сдержать, или
использовать в своих интересах) сил, т.е. государственных и политических
институтов. От этого соотношения в конечном счете зависит, останутся ли
реальным результатом протестной волны морально-психологические
выигрыши/потери сторон или она станет средством для изменения социально-
политической ситуации в стране.
2.3. «Этнические» комплексы: потенциалы и рамки действия.
Этот традиционный по своему происхождению круг проблем оказался, как
известно, роковым для социального прогресса XX в. Либеральные,
рационалистические, социалистические иллюзии столкнулись с процессами
национально-государственного самоутверждения и соперничества, связанными с
традиционными, досовременными структурами социального поведения. Результат
(и основа) связки этих структур с техникой и организацией современного типа
- мировые войны, холокост, этноцентрические политические притязания,
катаклизмы деколонизации, распад имперских структур и межцивилизационных
барьеров по оси Север-Юг. Все эти линии разделов (которые лишь с большой
долей условности можно объединить под именем этнических, поэтому и кавычки
в заголовке) прошли через «тело и душу» постсоветского и нынешнего
российского общества.
По мнению 60% опрошенных (октябрь 1997 г.), национальная неприязнь и
конфликты в нашей стране «всегда существовали, но не выходили на
поверхность», 28% считают, что они возникли только в последние годы.
В данном случае большинство право лишь отчасти, поскольку за последнее
десятилетие произошла несомненная трансформация некоторых направлений
этнических конфликтов и появились новые их формы и направления, связанные
прежде всего с распадом советской национально-государственной системы, ее
политики и идеологии, а также и с этнополитическими процессами мирового
масштаба. Распад затронул прежде всего государственные конструкции
(псевдофедерализм и автономизм, национально-ориентированную «кадровую
политику» и пр), но в меньшей мере - этнические предубеждения, комплексы и
фобии, выраженные в общественном мнении. Как и другие компоненты разрушения
советской системы, вынужденные перемены в системе этнонациональных
отношений (в том числе и тенденции национального самоутверждения и
самоопределения на бывших советских территориях) были болезненно пережиты
(и еще долго будут, видимо, переживаться) обществом, но не были поняты,
продуманы, оценены ни в элитарном, ни в массовом сознании.
К этому добавляется сильнейший комплекс российского национального
унижения, определяемый изменением веса и положения страны в мировой и
«соседской» геополитической среде. Им в значительной мере определяется
общий фон оценок зарубежного и инокультурного влияния, мигрантов и пр.
Достигнутая в последние годы степень открытости по отношению к миру, прежде
всего к «Западу» (а также вынужденные - в разных формах уступки «Югу», т.е.
политическому, миграционному, экономическому давлению по линии южных
государственных и этнических рубежей России), встречает сильнейшее
сопротивление со стороны политических институтов, а также массового
сознания. Довольно широко распространены представления о том, что с Запада
(западные державы, западный бизнес, западная культура) исходит угроза
национальным богатствам России, ее целостности и самобытности. Общественное
мнение тяжело воспринимает неопределенность государственно-политических
рамок страны: около 1/2 населения (в марте 1998 г. 38% постоянно и еще 29%
«время от времени») чувствовали себя «советскими людьми».
Общий и извечный знаменатель всякого этнического самоопределения -
противопоставление открытым общественным структурам и универсальным правам
- традиционных установок на разделение «своих» и «чужих». Они выходят на
поверхность общественной жизни, когда ослабевает и разрушается достаточно
тонкий ее цивилизованный слой. Все формы ксенофобии в конечном счете
держатся именно на таких установках. Ее потенциал в современном
общественном мнении сохраняется, хотя изменяются как формы проявления, так
и направленность. Агрессивные виды ксенофобии в значительной мере сменяются
оборонительными (изоляционизм), внешние (активные) ориентации - внутренними
(пассивными, психологическими). В досоветские и советские времена наиболее
демонстративным, как иногда говорят, «знаковым» ориентиром русской
ксенофобии выступали евреи как носители модернизации (и потому навлекающие
на себя обвинения в просвещенности, революционности, мелкобуржуазности,
антипатриотичности и т.д). В последние годы наиболее массовые обиды и
обвинения сосредоточены на носителях тенденций сепаратизма (от эстонцев до
украинцев) и особенно на «южанах» (в европейской России это «лица
кавказской национальности», в Сибири к ним добавляются мигранты и торговцы
из Центральной Азии, на Дальнем Востоке - также выходцы из Китая, Кореи,
Вьетнама). Поэтому заметен рост неприязненных установок по отношению к
выразителям непонятной «южной» опасности, причем эти настроения
распространяются и на африканцев. Происходит не «вытеснение» одной фобии
другой, а как бы их переакцентировка.
Как показывают исследования[7], даже самые заметные сейчас массовые
фобии не носят агрессивного, наступательного характера. Настроения
воинственности и мстительности довольно слабы даже в чеченской ситуации,
при высоком уровне неприязни и опасений в отношении самих чеченцев.
Можно полагать поэтому, что общий потенциал этнических комплексов в
общественном мнении не уменьшился, а, может быть, и расширился, но
изменились возможности его реализации. Насколько основательны (а не
конъюнктурны, не связаны лишь со слабостью государственных институтов или
«временным» идеологическим замешательством) такие тенденции?
Влияние этнических комплексов и фобий в общественном мнении остается
значительным. Политический вес партий, которые выступают с агрессивно-
патриотических позиции в стране невелик, но нет такого общественого
движения или государственного института, в котором эти позиции в той или
иной мере не были бы представлены (табл. 4).
Таблица 1
Поддержка сторонниками партий приведенных высказываний (в % к числу: А –
активных сторонников данной партии; Б - симпатизирующих ей; октябрь 1997
г., N=1500 человек)
|Высказывания |«Партия |КПРФ |Демократы |
| |власти» | | |
| |А |Б |А |Б |А |Б |
|Одни народы от природы лучше, а | | | | | | |
|другие - хуже |14 |26 |31 |25 |17 |19 |
|При назначении на государственные | | | | | | |
|должности следует обращать | | | | | | |
|внимание на национальность |63 |52 |65 |59 |25 |52 |
|человека | | | | | | |
|Нерусский человек не может быть | | | | | | |
|патриотом России |32 |23 |50 |29 |33 |26 |
|Русские должны иметь преимущества | | | | | | |
|перед всеми остальными в России |29 |33 |40 |34 |30 |27 |
Партийно-государственная кадровая политика с ее национальными
преференциями и ограничениями сейчас не может проводиться в общероссийских
масштабах. Но учитывать национальную принадлежность ответственных
чиновников, журналистов, преподавателей считают необходимым от 1/5 до 1/2
опрошенных. Примечательно, что социальная элита (руководители и
специалисты) даже более привержена этому принципу, чем масса насетения: 57%
из элиты (и 50% всех остальных) считают, что нужно принимать во внимание
национальность правительственных чиновников.
По всем данным исследований активные носители этнических фобии
составляют сейчас относительно небольшое меньшинство в российском обществе,
преобладают симпатии или терпимость по отношению к другим э | |
