|
Реферат: Бердяев. "О назначении человека" (Философия)
Н.А. Бердяев «О назначении человека»
Содержание
1. Проблема этического познания……………………………………ст.2
. Объект и субъект. Объективирование в познании.
. Задача этики.
. Основной вопрос этики о критерии добра и зла.
2. Происхождение добра и зла…………………………………………ст.4
. Бог и человек.
. Грехопадение. Возникновение добра и зла.
3. Человек…………………………………………………………………ст.6
. Проблемы философской антропологии.
. Персонализм. Личность и общество.
. Пол. Мужское и женское.
. Сознательное и бессознательное.
4. Этика по сю сторону добра и зла……………………………………ст.7
. Этика закона. Дуализм добра и зла.
. Социальный и обыденный характер закона.
. Этика исскупления. Добро под благодатью.
. Евангельская мораль и мораль законнически-форисейская.
. Христианское отношение к добрым и злым.
. Христианская мораль как мораль силы.
. Страдание. Аскетизм. Любовь.
5. Этика творчества………………………………………………………..ст.9
. О природе творчества.
6. Конкретные вопросы этики……………………………………………ст.10
. Трагизм и парадоксальность нравственной жизни.
. О лжи и правде.
. Совесть и свобода. Критика чистой совести.
. Страх, ужас и тоска. Скука и пошлость.
. Любовь и сострадание.
. О государстве, революции и войне.
. Социальный вопрос, труд, техника.
. Пол, брак и любовь.
7. О последних вещах. Этика эсхатологическая…………………………ст.15
. Смерть и бессмертие.
. Ад.
. Рай.
Проблема этического познания
Человек потерял силу познавать бытие, потерял доступ к бытию и с горя
начал изучать познание. К бытию нельзя прийти, от него можно только изойти.
Первично то, что познание само есть бытие и происходит с бытием.
Познание есть акт через который происходит просветление бытия, само
бытие познает себя и через познание просветляется.
Философия есть часть жизни и опыт жизни, опыт жизни духа лежит в основе
философского познания. Философское познание должно приобщиться к
первоисточнику жизни и из него черпать познавательный опыт.
Коней мудрости есть коней философии. Философия есть любовь к мудрости и
раскрытие мудрости в человеке, творческий порыв к смыслу бытия. Философия
не есть религия и не есть наука, она сама по себе.
Главный признак отличающий философию от науки в том, что философия
познает бытие из человека и через человека и в человеке видит разгадку
смысла, а наука познает бытие отрешенно от человека. Для философии бытие
есть дух, а для науки – природа. Основной признак философии духа в том, что
в нем нет объекта познания.
Не может быть философии о чужих идеях, о мире идей, как предмете, как
объекте, философия может быть только интеллектуальным выражением судьбы
человека, освобождение ее от антропологизма есть ее умерщвление. В основе
философии лежит то, что мир есть часть человека, а не наоборот.
Объект и субъект.
Объективирование в познании.
Познание есть объективирование. Познающий же субъект не есть бытие,
субъект гносеологичен, а не онтологичен, он есть идеальные логические формы
совсем не человеческие, связь которых с человеком остается непонятной.
Бытие разлагается и исчезает, заменяется субъектом и объектом. Познает не
конкретная личность, а гносеологический субъект, вне бытия.
Осн. Вопрос гносеологии есть вопрос о том кто познает и принадлежит ли
он к бытию?
Кант и идеалистические теории утверждают, что познает не человек и
познается не мир, то есть идет подмена проблемы человека и его познания на
проблему божественного разума (Духа). Между тем, когда вопрос стоит о
взаимодействии человека и познания.
В человеке скрыта загадка познания и бытия. Именно человек в этом мире
есть загадка, через которую возможен прорыв к самому бытию. Человек есть
носитель смысла, хотя человек есть и падшее существо, в котором смысл
поруган. Но падение – признак высоты, значит падение есть знак его величия,
и в нем остается возможность высшей жизни, возможность познания,
возвышающегося над бессмыслицей мира.
Я – человек познающий бытие и я составляю его неотъемлемую часть.
Объективирование в познании означает отчуждение между познающим и
познаваемым, оно ведет к тому, и познающий и познание перестают быть «чем-
то» и стают «о чем-то».
Нравственная жизнь совсем не есть явление природы, и она неуловима, как
явление природы, она всегда предполагает свободу, нравственная оценка
всегда стоит перед свободой. Свобода же никогда не может быть лишь а
познаваемом, она должна быть в познающем, как основа бытия.
Тайна познания в том, что познающий в акте познания возвышается над
предметом познания. Познание всегда есть творческое овладение предметом и
возвышение над ним.
Задача этики.
В основе этики лежит нравственный опыт, диалектика без этого опыта
лишена ценности и является умственной игрой.
Этика – не только нравственная философия, но и нравственно – духовный
акт.
Этик а есть познание, но познание, имеющее нравственное освобождающее
значение.
Этика есть завершающая часть философии духа, в ней пожинаются плоды
философского пути жизни.
Этика есть не только сотериологией (учение о путях спасения –
христианство), но и учение о творческих ценностях и энергии человека.
Но учение о жизни, ее смысле, ее целях и ценностях и есть учение о
самом человеке. Этика должна быть не только теоретической, но и
практической, т.е. призывать к нравственному преобразованию жизни, не
только к усвоению ценностей, но и их переосмыслению.
Этика есть познание духа, ей принадлежит все что связано с духовной
свободой, а не с природной необходимостью.
Основной вопрос этики о критерии добра и зла.
Высшая ценность лежит по ту сторону добра и зла. Этика целиком и
полностью находится вне добра и зла, и добро для нее не проблематично.
Этика должна не только обосновывать мораль, но и раскрывать ее ложь.
Парадоксальность в том, что добро подвергается сомнению, есть ли добро
добром, не есть ли оно зло?
Глубина бытия в себе, глубина жизни совсем не добрая и не злая, не
нравственная и не безнравственная, она лишь символизируется так.
Смысл жизни – свобода и этика предполагает эту свободу.
Духовная жизнь всегда движется и поднимается вверх к Богу, не
количество, а качество есть ее высшее благо и ценность.
Проблема этики связана с загадкой человека. Этика и должна быть учением
о назначении и призвании человека, она должна познать что есть человек,
откуда он пришел и куда он идет.
Происхождение добра и зла.
Бог и человек.
Распря между Творцом и тварью, а мы стоим под знаком этой распри, есть
распря о зле и его происхождении. И борьбу с Творцом ведет не только тот,
кто злом искажает образ твари, но и тот, кто мучится злом сотворенного
мира.
Атеизм имеет свои корни не только в зле, но и в добре. Злые ненавидят
Бога за то, что он мешает им творить зло, а добрые готовы ненавидеть Бога
за то, что он допустил существование зла. Самое различие добра и зла,
которое явилось результатом грехопадения, делается источником атеизма.
Этика рождается из тех же основ, что и атеизм.
Вся значительность, смысл и ценность жизни определяются скрытой за ней
тайной, бесконечностью не подлежащей рационализации, о которой возможен
лишь символ и миф. Бог и есть тайна, скрытая за бытием.
Из Божественного Ничто рождается св. Троица, рождается Бог-Творец.
Творение Богом-Творцом мира есть уже вторичный акт. С этой точки зрения
свобода не сотворена Богом-Творцом, она вкоренена в Ничто, а значит
первична и безначальна.
Бог-Творец всесилен над бытием, над сотворенным миром, но он не властен
над небытием, над несотворенной свободой. Миф о грехопадении рассказывает
об этом бессилии Творца предотвратить зло, возникающее из несотворенной им
свободы. И вот Бог является не как Творец, а как Спаситель, принимающий на
себя все грехи мира. Бог в аспекте Бога-Сына нисходит в глубину свободы из
которой рождается зло, но из которой нисходит всякое добро.
Божественная жертва, самораспятие Христа должно победить злую свободу
ничто, победить, не насилуя ее, не лишая тварь свободы, а просветляя ее.
Самое слово тварь есть что-то в сознании ничтожное, жалкое,
беспомощное. Тварь считают ничтожной и низкой не потому, что она связана с
падшестью, а потому что она сотворена, то, что она пала и обнаруживает ее
силу свободы, ее самостоятельность, силу ее греховной воли быть больше, чем
тварь. Но и сотворенная природа, и не сотворенная свобода одинаково тварь
не уничтожают. Уничтожает ее не свобода, а зло, из свободы происходящее,
но и зло не есть тварность, ибо оно не Богом сотворено.
Рабство твари связано с монархическим понятием Бога (это идея
самодержавного властелина), христианство не монотоистическая религия, а
тринитарная, а тринитарное понимание Бога преодолевает всякое рабство и
обосновывает свободу и достоинство человека.
Трагедия в Боге есть трагедия связанная со свободой. Бог-Творец
всесилен над бытием, но не всегда всесилен над небытием. Бездонная свобода
вошла уже в мир сотворенный и Бог сделал все, что бы ее просветлить, но
уничтожить в ней (свободе) потенции зла, не уничтожив свободы он не смог.
Поэтому мир трагичен и в нем царит зло. Трагедия всегда связана со
свободой. И с ней можно примириться только потому, что есть страдание
самого Бога.
Античная трагедия есть трагедия рока, а христианская – трагедия
свободы. Но христианство раскрывает свободу, в которой заложен
первоисточник трагического. Трагедия свободы раскрывает борьбу
противоположных начал, которые лежат глубже различия добра и зла.
В мире существует три принципа – промысел (сверхмирный Бог),
свобода (человек), судьба, рок (природа).
Наибольшая трагедия есть страдание от доброго, а не от злого, есть
невозможность оправдать жизнь в критерия добра и зла. Голгофа есть трагедия
трагедий потому, что был распят невинный человек. Трагедия и есть прорыв по
ту сторону добра и зла.
Бог-Творец сотворил человека по образу и подобию своему и призвал его к
свободному творчеству, а не к формальному повиновению своей воле. Свободное
творчество и есть ответ твари на призыв Творца. И творческий подвиг
человека есть исполнение сокровенной воли Творца, который и требует
свободного творческого акта.
Лишь в Христе разрешается парадокс отношения Творца и твари. Это и
есть сущность христианства.
Грехопадение. Возникновение добра и зла.
Добро и зло возникли одновременно, добро существует лишь на различии и
отделении от него зла.
Рай представлялся как блаженная жизнь, в которой космос был в
человеке, а человек – в Боге.
В раю не все было открыто человеку и незнание было условием райской
жизни, это – царство бессознательного.
И в отпадении от райской гармонии, от единства с Богом, человек начал
различать и оценивать, вкусил от древа познания и добра и зла, стал по сю
сторону добра и зла, он предпочел горечь различия и смерть райской жизни в
невинности и незнании.
Когда я познаю добро и зло, делаю их оценку, я теряю невинность и
целостность, изгоняюсь из Рая.
Но само познание есть положительное благо, обнаружение смысла – ответ
на Божий призыв творить.
Сознание есть мучительное раздвоение, оно причиняет боль. Но человек
может идти к Раю через несчастье и боль, через опыт зла.
Но существует другая точка зрения: зло и добро находится в руках
Божьих, но тогда зло нужно для достижения добра, что не хочет признавать
теология.
Зло есть возврат к небытию, отказ от миротворения, но в то же время оно
вызывает высшую творческую силу добра для своего преодоления. Свобода зла
есть добро, и без свободы зла не было бы свободы добра.
Познание добра и зла отравило человека, поэтому его страх перед Богом
есть страх перед самим собой, перед бездной небытия.
Бог есть сверх-добро, в нем не может быть зла, а человек призван не
толбко исполнять добро, но и творить его, создавать новые ценности.
Надчеловеческого и внечеловеческого идеального добра и идеальных
ценностей, неподвижных и вечных, не существует. Есть динамика творческих
даров и ценностей, и в динамике этой продолжается миротворение.
Человек
Проблемы философской антропологии.
Челвек не есть субъект гносеологии, не есть душа психологии, не есть
душа пневматологии, не есть идеальная сущность этики, логики, эстетики, в
человеке пересекаются все круги бытия.
Понять человека можно лишь в соотношении к Богу, а не из природы.
Антропология христианская учит о том, что человек – существо от Бога,
существо свободное и падшее и греховное, но получающее от Бога благодать и
спасение.
Согласно протестантской антропологии – человека извратило
грехопадение, помрачило его разум, поставило в зависимость от благодати.
М.Шеллер установил 4 типа антропологических учений:
1. Еврейско-христианское (творение человека Богом и грехопадение)
2. Анотично-греческое (человек как носитель разума)
3. Естественнонаучный (человек как результат эволюции)
4. Теория декаданства (возникновение сознания, разума, духа как
биологический упадок, ослабление жизни)
Антропологическая теория Маркса: человек – существо социальное, есь
продукт социума, изобретатель орудий труда.
Антропологическая теория Киркгардта: страх выражает духовную сущность
человека, его отношение к Богу и его грехопадение.
Наиболее раскрывающим сущность человека из всех приведенных
антропологий есть антропология библейско-христианская, в ней лежат две
идеи:
. Человек есть образ и подобие Бога-Творца
. Бог очеловечился в личине Сына Божьего
Отсюда человек не только существо греховное, разумное, эволюционирующее,
социальное, больное от конфликта сознания и бессознательного, но и существо
творческое.
Персонализм. Личность и общество
Индивидуум – есть категория натуралистически-биологическая.
Личность – есть категория религиозно-духовная.
Индивидуум рождается и умирает, личность – творится Богом, личность по
своей сути духовна.
Личность невозможна без любви и жертвы, без выхода к другому любимому
она разрушается, но она не есть абсолютна. Она предпологает другие
личности, общается с ними, она соотносительна с существом. Личность
нравственна.
Пол. Мужское и женское
Пол не есть ф-ция человеческого организма, пол – свойство всего
организма.
Мужчина в котором совсем бы отсутствовал женский принцип был бы
оторванным от всей космической стихии.
Женщина, в которой не было бы мужского принципа не была бы личностью.
Только соединение мужского антропологическо-личного с женским
космически-коллективным создает полноту человека.Человек – существо
цельное, муже-женственное.
Пол – источник жизни и смерти, эрос – связан со смертью.
Человек – существо больное, дисгармоническое потому, что есть существо
половое, тоесть разделенное.
Жертвуя эросом, направляя энергии в другую сторону, можно усилить
творческую направленность, а творчество рождается из свободы, из ничего.
Мужское начало – творящее, женское – рождающее, но эти начала находятся
в тесном взаимодействии.
Сознательное и бессознательное
Человеческая душа раздвоена и в ней происходит борьба
противоположностей.
Сознание – есть интуитивный акт, после которого пережитое переходит в
память, оно возникает от взаимодействия душ.
Невроз – конфликт сознания и бессознательного. Сознание имеет
исцеляющую силу, поскольку прикрывает душевные раны.
Человек сплошь и рядом не любит себя, поэтому он никому не может этого
простить, вымещая на других горькое чувство от себя.
Самые злобные люди – это люди, которые себя не любят, добрые же как
правило себя любят, поэтому снисходительны к другим.
Источник человеческого страдания – его нелюбовь к себе, между тем Бог
сказал, что нужно любить ближнего как себя самого, значит и себя нужно
любить.
Бессознательное имеет двоякое значение в жизни:
. Источник болезней человека
. Источник творчества, который никогда не иссякает
Нравственное излечение человека возможно лишь при помощи сверхсознания
идущего из духовного мира.
Этика по сю сторону добра и зла
Этика закона. Дуализм добра и зла.
Этика предпологает дуализм добра и зла. Христос пришел не нарушить
закон, а исполнить; те, которые хотят стать выше закона могут оказаться и
ниже его. Закон имеет происхождение от греха, он изобличает грех, но
бессилен победить грех и зло, он даже в обличении греха легко может стать
злым, но з-н имеет положительную миссию в мире.
Социальный и обыденный характер закона
Для этики з-на существует личность абстрактная, усредненная, но не
конкретная, она интересуется только общеобыденным, тем самым осуществляя
террор общества над личностью.
Сократ говорил, что нужно больше повиноватся совести, правде, Богу, чем
обществу. Отсюда государство не только от Бога но и от дьявола.
Этика з-на в первоначальной стадии – боязнь нарушить запрет и стать
нечистым. В первоистоках стоит религиозный страх. В этике з-на есть
отвлеченная норма добра, которая не учитывает конкретной личности.
Закон не абсолютен, в случае с Христом: он пришел и обличил форисеев,
которые четко исполняли законы, он поставил их ниже, чем тех, кто их не
исполнял.
Евангелие отменяет этику з-на и заменяет ее этикой любвии свободы,
спасение осуществляется через искупление, а не через закон.
Жизнь человека не может целиком и полностью быть подчинена закону,
поскольку человек – существо стремящееся к свободе и творчеству, а з-н дает
взамен сврбрде – материальное счастье, творчеству – удовлетворение и
временное блаженство.
Этика исскупления.
Добро под благодатью
Человека мучит жажда исскупления, избавление не только от зла, но и от
законнического разделения добра и зла. Исскупление – примерение человека с
Богом, победа над злым атеизмом, над отрицанием Бога из-за зла мира сего.
Исскупление – избавление от зла и власти з-на, освобождение.
Где нет любви, там нет добра, поэтому творить добро надо во имя добра и
любви, а не во имя собственног спасения, иначе это уже не добро, а корысть.
Евангельская мораль и мораль законнически-форисейская.
Бог учит нас: не судите да не судимы будете, поскольку никто не знает
какие изменения могут произойти в человеческой жизни, да и в момент смерти
тоже.
Христианство иначе, чем з-н относится к «злодеям», христианская этика
прощает, если человек искренне кается в содеянном, прощает Христос на
исповеди, и прощает один человек другого, тем самым освобождая ближнего от
греха и давая ему шанс исправиться.
Нет такого греха, который не может быть снят, кроме греха против
Святого Духа, и атеизм с этой точки зрения прощаем.
Евангелие не есть норма или з-н,это есть благая весть о наступлении
Царства Божьего.
Евангельская этика – этика исскупления. Этика нашего мира ищет
оправдания з-ном: «Не то, что в уста человека входит оскверняет его, но то,
что выходит из уст, оскверняет человека», а в нашем мире: оскверняет честь
человека то, что его выругали, или ударили, а не то, что он выругал, или
ударил.
Строгость к себе и снисходительность к ближним – вот сущность
христианской морали.
Христианское отношение к добрым и злым.
Евангелие уравнивает перед Богом добрых и злых, праведных и
неправедных. Все злые и грешные могут стать праведными и добрыми.
Закон, судящий добрых и злых, пригоден только для обыденных случаев,
когда сердца людей холодны, но для необыкновенных случаев, когда
раскрывается вся глубина жизни, з-н оказывается совершенно неприменимым и
суд его ничтожен ( случай с Карениным до и после прощения жены).
В христианстве все грешны в первородном грехе, поэтому не суди
ближнего, только христианство требует милосердия к грешникам. Трагизм
христианства в том, что его неправильно трактовали и трактуют, а именно то,
что «добрые» и праведные по трупам своих ближних, менее добрых и праведных,
пробиваются в Рай, или оттесняя «злых» в Ад, сначала во времени, а потом и
в вечности. В действительности спасает душу лишь тот, кто готов погубить ее
во имя ближних, во имя любви Христовой.
Христианская мораль как мораль силы.
Именно христианство восстало против рабьей психологии обиды (в Риме) и
противопоставило ей благородную психологию вины. Христианство возводит
добро к источнику силы (Богу), греховный человек бессилен вне Христа, но
силен в Христе.
Смирение не только не есть отрицание личности, но оно есть обретение
личности, это не есть потеря свободы, поскольку только я сам могу заставить
себяк смирению, тоесть оно достигается через акт свободы.
Страдание. Аскетизм. Любовь.
Страдание есть последствие греха и зла, но оно и есть также
исскупление. Христианство учит не бояться страдания, тогда как буддизм
например учит как избежать страдания, стать нечувствительным к нему.
Есть два вида страдания:
. Светлое и исскупляющее (жизни)
. Темное и адское (смерти)
Человек переживает двойное страдание: от ниспосланных ему ударов жизни и от
того, что не хочет выносить эти страдания, что проклинает их. И когда
человек соглашается выносить страдания, видит в нем смысл очищения, его
страдания становятся много легче, просветленнее.
Темное страдание – это то, которое человек не понимает.
Светлое – возрождающее и очищающее, и в этом смысл Креста.
Нужно насильственное страдание превратить в страдание свободное,
сострадание – помощь ближнему, просветление страдания и муки жизни. Но
человек должен стремится облегчит страдания ближнего, сделать его более
легким, а не наоборот распинать ближнего.
Этика творчества
О природе творчества.
В Евангелие постоянно говорится о плоде, который должен принести семя,
упав на хорошую почву, о талантах человека, которые должны быть возвращены
с приростом, это Христос говорит о призвании творчества в человеке.
Творчество есть всегда прирост, создание чего-то нового в мире, нового
качества, творчество по существу – есть творчество из ничего.
Творчество принципиально отличается от эманации и рождения. В эманации
происходит излучение материи и отделение материи. Творчество не есть
эволюция, поскольку эволюция не творит ничего нового, она лишь перемещает,
видоизменяет и приспосабливает старое, в ней не создается ничего нового,
эволюция – необходимость, тогда как творчество – свобода. Тайна творчества
и есть тайна свободы.
В Библии: Бог сотворил мир из ничего, из свободы, это не была эманация,
а творчество, поскольку создалось нечто новое, доселе невиданное. И человек
так же как и Бог – творец, а не раб.
Творчество предпологает три момента:
- Свобода человека, которая отвечает на зов Бога творить
- елемент дара Божьего (поэтому гений чувсивует, что он действует как бы не
сам, что он одержим Богом, есть его оружием)
- елемент сотворенного уже мира, как материала для творчества.
Первичный акт творчества – зарождение идеи в глубине сознания,
вторичный акт – искусство, тоесть социализация гения, это охлаждение того
первозданного творческого огня внутри творца.
Стремление к развитию у человека – это первородный творческий процесс,
который не зависит от социальных наслоений. Каждый человек – творец,
индивидуальность, а значит и гений, поэтому разделение людей на даровитых,
гениальных и простых в корне своем неправильно, поскольку отрицает
индивидуальность.
Творчество всегда предпологает жертву, сомоотречение творца от себя, от
мира сего. Только творчество говорит о призвании и назначении человека в
этом мире.
Все плохие качества человека такие как половые страсти, гнев,
честолюбие, ревность, страсть к игре можно с помощью творчества направить в
другое русло, тоесть произойдет переход отрицательной энергии в
положительную.
Человек должен стремиться к свободе, а похоть порабощает дух человека,
она жадна, вампирична, поэтому составляет полную противоположность
творчеству.
Этика творчества есть высшая и наиболее зрелая форма нравственного
сознания, это есть мораль вечной юности. Тоесть нравственная жизнь должна
быть вечным творчеством, вечной юностью духа.
Пробуждение творческой энергии человека есть внутреннее освобождение и
сопровождается чувством свободы. Творчество есть путь освобождения, но
освобождение человека не только от чего-то, но и для чего-то, и это для
есть творчество, оно предпологает восхождение вверх, в высоту, а значит к
Богу, творчество стремится в вечность.
Поэтому новая этика может быть лишь этикой свободы, сострадания и
творчества.
Конкретные вопросы этики.
Трагизм и парадоксальность нравственной жизни
Трагизм нравственной жизни совсем не в столкновении добра и зла, а в
столкновении одного добра с другим, одной ценности с другой – любви к Богу
и любви к человеку, любви к отечеству и любви к близким и т.д., тоесть в
том, что человек постоянно должен жертвовать одними ценностями ради других.
Основной парадокс борьбы добра против зла: борьба со злом (добро)
постоянно рождает новое зло – нетерпимость, фанатизм, насилие, жестокость.
Только Евангелие понимает это и указывает новые пути, непонятные для з-на,-
любовь к врагам, неосуждение ближних, мытари и грешники впереди идут в
Царство Господнее.
Трагичность и парадоксальность нравственной жизни в том, что она
стремится к созданию нравственного общества, общества, лишенного зла, тогда
получается, что нравственная активность человека становится уже ненужной и
невозможной, таков парадокс свободы! Поэтому свобода нуждается в
сопротивлении и предпологает борьбу.
О лжи и правде
Речь идет не о лжи как проявлении зла, а о лжи, которая утверждается
«во имя добра». Имеется в виду ложь в обществе, социальных группировках,
семье, и эта ложь стает основой их существования и самосохранения, она
лишает личность свободы нравственного восприятия и нравственного суждения.
Ложь считается злом лишь до тех пор, пока она индивидуальна и социально
не символизирована, социальную ложь люди привыкли считать правдой. Ложь
лишает человека свободы, все: религия, любая идеология, государство, наука,
культура в целом пропитана ложью, которая почитается за добро.
Ложь признается полезной для поддержания и организации человеческого
общежития и несет социальную функцию.
И противостоять лжи может только «девственная», первородная, чистая
совесть. Только качественные достижения духовной жизни ведут к утверждению
правды и к победе над ложью.
Совесть и свобода. Критика чистой совести
Совесть есть та глубина человеческой природы, на которой он
соприкасается с Богом и где она получает весть от Бога и слышит его голос.
Совесть есть духовное, сверхприродное начпло, никак не связанное с
социальными явлениями, в совести соприкасаются свобода и благодать, совесть
свободна от влияния мира сего. Но совесть может искажаться под влиянием
социальной жизни, тогда она утрачивает свободу. Фанатизм есть одно из самых
болезненных искажений совести, это неспособность вместить в себя всю
полноту истины, это насилие над человеческим духом.
Страх, ужас и тоска. Скука и пошлость.
Страх,испытываемый тварью, есть последствие первородного греха,
отделения от Бога. Страх есть основа греховной жизни, он заражает собой
высшие духовные сферы человека. Страх есть ожидание ударов, болезней,
бедности и т.д., он заставляет человека жить в низинах бытия, человек
забывает о вссякой высоте и склонен жить в низинах, лишь бы избежать
ожидаемой участи. Страх – состояние унижающее человека, отсутствие страха
есть райское состояние, и наступление Царства Божьего есть победа над
страхом. Религия вызывает страх перед Богом, а закон – перед его
нарушением, только евангелие освобождает от страха, ибо освобождение от
страха есть действие благодати Христовой.
Тоска имеет иное значение чем страх, это есть устремленность вверх, к
высотам бытия, и мучение от того, что находишься не на высотах.
Мистический ужас есть переживание тоски, достигший предела.
Страх парализует свободу совести, засоряет ее чистоту, и лишь этика
духовности не есть этика страха.
Социальная обыденность создает этику страха, перерождая ужас, вызванный
бездной бытия, в повседневную заботу и терроризируя человека будущими
карами. Но она же создает другой образ, в котором нет уже страха и который
ниже страха,- пошлость. В мире пошлости происходит освобождение от страха
не через движение вверх, а через падение вниз. Пошлость и есть этот мир,
окончательно забывший об ином мире и почувствовавший довольство.
Любовь и сострадание
Любовь есть всегда любовью к индивидуальному и конкретному, любить
общее и отвлеченное нельзя, любовь – двучленна, а не одночленна, она
предпологает встречу двух, их общение и единение, образование третьего –
дружества и братства.
В конфликте находятся две любви: любовь к личности и любовь к идее,
Богу, ценностям, истине, добру, свободе, и в этом трагизм любви.
Но никогда не следует жетрвовать любовью к ближнему (к конкретному
человеку) ради любви к «дальнему», такому как «сверхчеловек» Ницше, как
грядущий комунистический строй Маркса, как отвлеченная справедливость
законников, как утопии социального строя социальных революционеров и т.п.,
любовь же к Богу не предполагает эту жертву, поскольку Бог требует любви к
ближнему. Основной принцип любви – принцип богочеловеческой любви, всегда
конкретно-личной, а не отвлеченно-безликой, потому что это ведет к
утверждению зла.
Сострадание и жалость тем отличаются от любви, что предпологают
страдание.
Страдание – это соединение со страдающей тварью в ее богооставленности,
а любовь – соединение с тварью в Боге-Творце.
Страдание есть последствие греха, знак греха и вместе с тем искупление
от греха и освобождение от него. Сострадание – это верх нравственности
человека.
О государстве, революции и войне.
Государство по своему происхождению, сущности и цели совсем не дышит и
не движется ни пафососом свободы, ни пафосом человеческой личности, добра,
хотя оно имеет отношение к добру, свободе и к личности. Государство – это
организатор природного хаоса, оно движется пафосом порядка, силы, мощи,
экспансии и т.п. Доброта чужда государству, оно поддерживает лишь минимум
ее для того, что бы не распасться, оно любит силу более чем право,
справедливость и добро, поэтому все утопии совершенного государства порочны
в корне. Государство по своей природе греховно, хотя и борется с грехом,
оно не может быть похоже на Царство Божье поскольку основано на
принудительном властвовании одного человека над другим, а это по своей сути
греховно. Государство нужно лишь для нашего грешного мира, поэтому анархизм
совершенно неприемлим.
Основная проблема государства – это отношение его к личности, это
насилие государства над личностью, поэтому всегда будет существовать
конфликт между личностью и государством.
Государство порождает войны, держится военной силой, ради своего
сохранения, расширения, могущества оно считает все дозволенным. Поэтому
заповеди Господни непримениму к государству, а применимы лишь к личности.
Война есть великое зло, проявление греха, но вместе с тем она может
порождать светлые качества – мужество, честь, верность, сострадание.
Эмоциональным источником войн есть «болезнь национализма», тоесть защита
национальных интересов.
Войну может убить только техника войны, тоесть ее все время
совершенствующееся оружие, это может произойти только через понимание
опасности, нависшей над человечеством, а государство и цивилизация создают
силы, которые влекут их к гибели.
Когда наступает ситуация когда добро не осуществляет себя, не
реализует правды, то зло пытается реализовать правду, тогда наступает
революция, но она наступает не спонтанно, а обусловлена тем, что уже в
старой жизни пали святыни, разложились верования и ценности. В революции
всегда есть мститель, поэтому это всегда связанно с величайшей жестокостью
и насилием, она насыщена местью и разрушением. Но революции также могут
устранять много неправды и несправедливости старого мира, вести к
возрождению и обновлению общества, и в этом их позитивный смысл.
Революция – это не отвлеченное явление, оно происходит сперва в душе ,
в подсознании каждого из нас, а потом выплескивается стихийно в общем
потоке.
Но революция всегда отрицает свободу, поскольку ведет к замене одной
идеологии на другую, иногда даже более страшную, революция отрицает
ценность личности, свободы, творчества.
Социальный вопрос, труд, техника.
Труд имеет двойственное значение: труд есть проклятие, поскольку он
мучителен, сопровождается болью и призван создавать не райское, а греховное
хозяйство; но с другой стороны – творческий труд дает человеку царственное
положение в природе, но трагизм в том, что труд далеко не всегда является
творческим, очень часто это не свободный, а рабский, принудительный,
мучительный труд, и в этом смысле и капитализм и социализм рассматривают
человека с точки зрения функции общества, как инструмент экономического
развития, а значит предпологают эксплуатацию человека, разность лишь в том,
что капитализм предпологает «свободный» труд, а социализм – труд
организованный, коллективный.
Тогда как проблема труда есть прежде всего проблема личности, а не
общества, труд должен быть связан с духовной свободой человека. Труд может
и должен восприниматься как искупление и как творчество, а не как
наказание, ведь на почве христианства было этически преодолено презрение к
труду, было признано его уважение. Надо стремиться к десоциализации труда,
тоесть его индивидуализации, поскольку только так можно дать человеку
возможность свободно трудиться и жить.
Частная собственность также имеет двоистую природу: с одной стороны –
это сам принцип личности, поскольку если лишить человека всей
собственности, он становится рабом общества и государства, но абсолютная,
неограниченная собственность по своей сути ведет к тирании и тем самым
насилует других людей и мир, таким образом меняется лишь субъект тирании.
Освобождение в том, что бы принципиально, духовно и нравственно отрицать
абсолютное, неограниченное право собственности за каким бы то ни было
субъектом, личностью, обществом либо государством, нужно вообще отрицать
право неограниченной власти, поскольку это безбожный принцип, только Богу
принадлежит абсолютное право собственности, Бог дает свободу, а не
эксплуатирует, человек же всегда тиранирует и насилует. Собственность
должна стать орудием свободного творчества человека, а не орудием насилия.
Несвобода – это ущемление духа материей.
Ревность – это аффект собственности, перешедший в глубину подсознания.
Ложь коммунизма в том, что он не преодолевает абсолютного права
собственности, но хочет сделать субъектом этого права комунну, коллектив
или государство, этим самым будет осуществляться тирания общества над
человеком как свободолюбивым созданием.
Техника есть обнаружение силы человека, его царственного положения в
мире, она свидетельствует о человеческом творчестве и изобретательности и
должна быть признана ценностью и благом. Но техника не только
свидетельствует о силе человека, не только освобождает его, но и также
ослабляет и порабощает, делает из человека машину, техника несет в себе
страшную созидательную и разрушительную силу, и от духовности человека
зависит направит он эту силу на разрушение или созидание, но техника ведет
к ослаблению духовности человека, к разрыву с Богом, и в этом ее главная
опасность.
Пол, брак и любовь.
Трагизм этики пола состоит в конфликте личности и общества, именно
потому что в жизни общества интимно-личное делается общественно
регулируемым и личность должна отвечать перед обществом за чувства и
действия в которых нет ничего социального и которые социально уловимы лишь
в своих последствиях. Как факт социальный, жизнь пола влечет за собой
образование семьи, но для социальной обыденности совершенно недоступно
явление любви эротической, любви между мужчиной и женщиной. Любовь по сути
явление внесоциальное и совершенно личное.
Брак как таинство, брак мистический по своему смыслу вечен и
нерасторжим, но как брак, имеющий вечную, не социальную сущность, но
большинство браков не имеет ничего общего с таинством и мистическим
смыслом, а часто корыстен и не связан с любовью, поэтому запрет
католической церкви разводов по сути обрекает людей на жизнь в лицемерии и
лжи, брак – это также претерпевание мучений, поскольку жизнь сама по себе
мучительна.
Брак есть таинство имеющее в своей основе любовь, но не переходящую
влюбленность, или влечение, но тогда основным свойством подлинного брака
является свобода.
О последних вещах.
Этика эсхатологическая.
Смерть и бессмертие
Смерть есть самый глубокий и самый значительный факт жизни, именно она
ставит вопрос о смысле жизни, если не было бы смерти, то жизнь была бы
бессмысленна. Смерть есть не только ужас человека, но и надежда человека –
надежда, связанная с бессмертной жизнью в другом мире.
Смысл смерти заключается в том, что во времени невозможна вечность, что
отсутствие конца во времени есть бессмыслица. Но смерть есть и продолжением
жизни,жизнь есть постоянное умирание, постоянная борьба со смертью. Тоска
всякого расставания, разрыва во времени и пространстве есть тоска смерти.
Смерть есть зло, это злой результат греха. Но в кресте, в образе Христа
смерть преображается и ведет к жизни, к воскресению, к вечности. Но со
смертью нужно бороться и победить ее, как наивысшее зло, ибо Христос своим
примером показал, что смерть можно победить. В смерти есть не только
разложение но и очищение, она есть не только зло, но и благо, она
прекраснее этого мира.
Человек смертен и бессмертен, он принадлежит и смертоносному времени и
вечности, он и духовное существо, и существо природное, смерть есть
страшная трагедия, и смерть через смерть побеждается Воскресением, но
смерть побеждается не природными, а сверхприродными силами.
Но существует не только Апокалипсис личный, но и Апокалипсис мировой,
что отбирает у человека надежду даже на то, что его дела будут жить в его
потомках. Но человек должен активно бороться против зла и творчески
уготовлять Царство Божье, второе пришествие Христа означает напряженную
творческую активность человека, что предопределит или конец, или
положительные результаты мирового процесса.
Ад
Современное отрицание вечной жизни, а значит и ада, делает жизнь более
легкой, поверхностной и безответственной. Ад посредством страха лишает
человека бескорыстной любви к Богу, истине. Ад есть нравственный постулат
свободы человека, поскольку существует не только он, но и Рай, а значит у
человека есть свободный выбор между этими противоположностями.
Ад не есть божественная вечность, это дурная бесконечность,
невозможность достичь райской вечной жизни. Проблема ада есть отношение
между подсознанием, сознанием и сверхсознанием, которое ведет в Рай.
Парадокс ада состоит в том, что его делают не только злые, но и
«добрые» для злых, так в перекрученной идее христианства ад – как рок для
человека, тоесть сама идея оттеснения одних людей в ад антигуманистична и
антиморальна, тогда как основным принципом христианства есть прощение,
тоесть происходит суд «добрых» над «злыми», но это суд лишь жалкий людской,
настоящий же суд есть суд Божий, который может сильно отличаться от
человеческого.
Ад есть состояние злой души, тоесть окончательная неспособность любить.
Ад есть не суд Божий, не карательная функция Бога, как это извращенно
понимают, а именно отсутствие действия Бога на душу, соверешенное отпадение
от Бога, страшно не то, что Бог сделает со мной, ибо Бог милосерден, а что
я сделаю с собой сам, имеется ввиду, что сама человеческая свобода, свобода
без Бога – это и есть ад, что только с Божьей помощью человек может
достичь истинной вечной жизни, иначе человек обречен на погружение в тьму
собственной души, тоесть дьявол и есть обреченность души самой себе,
непросветленность ее Божьей любовью.
Ад не есть вечность, он существует во времени, а значит он скончаем и
победим, царство ада находится в небытие, в сфере монической, темной
свободы, в сфере субъективно-призрачной. Бог не может победить эту темную
свободу, поскольку она не им создана, человек также не может, поскольку он
порабощен этой темной свободой, победа возможна лишь для Христа, лишь для
Богочеловека. Спасение от ада в Христе-Спасителе.
Чтобы противостоять аду нужно все силы своего духа направлять на
выведение всех из ада, не создавай ада, вталкивая туда людей, а разрушай
его, освободись от мести, не дели людей на «добрых» и «злых», не суди
ближнего, а прости его.
Рай
Мы мыслим рай в изначальном прошлом и в будущем, в конце. Но рай в
будущем отличается от рая изначального, поскольку человек должен пройти от
первоначального рая, не знающего свободы, к раю, познавшему ее, тоесть рай
натуральный заменяется раем духовным, познавшим творчество. Рай есть
освобождение от этой жизни, просветленность, обретение цельности духа, это
не есть царство «добрых», поскольку в самом этом понятии лежит лживая
оценка, суд, раздвоенность. Рай лежит по ту сторону и добра и зла, он
находится в вечности, поэтому творчество в раю существует в совершенно
другой форме, чем на земле, а значит рай – это просветленная свобода.
Рай и ад есть духовная жизнь человека. Но как же можно мыслить рай если
существует ад? Ответ в том, что добро не злых обрекает на муки, а распинает
себя ради злых, спускается в личине Христа в ад и освобождает томившихся
там, таким образом будет достигнуто всеобщее спасение, единство всех людей
с космосом. Истинное добро – спасает и просветляет, а не наказывает.
Поступай так, как будто ты слышишь зов Божий, и призван в свободном и
творческом акте участвовать в Божьем деле, раскрывай в себе истинную,
чистую совесть, борись со злом в себе и вокруг себя, но не оттесняя злых в
ад, а способствуя их просветлению и спасению.
Реферат на тему: Бердяев. "Смысл творчества"
Примечания.
Книга заключает в себе итог предыдущих исканий Бердяева и открывает
перспективу разворачивания уже самостоятельной и оригинальной его
философии. Она создавалась в ситуации конфликта с официальной православной
церковью. В это же время Бердяев вступает в острую полемику и с
представителями православного модернизма – группой Д.С. Мережковского,
ориентированной на идеал "религиозной общественности", и "софиологами" С.Н.
Булгаковым и П.А. Флоренским. Неординарность книги была сразу осознана в
религиозно-философских кругах России. Особенно активно реагировал на неё
В.В. розанов. Он констатировал, что по отношению ко всем предыдущим
сочинениям Бердяева "новая книга является "общим сводом" над отдельными
флигелями, постройками и чуланчиками".
Предисловие.
Николай Александрович Бердяев родился 6/19 марта 1874 г. в Киеве. Его
предки по отцовской линии принадлежали к высшей военной аристократии. Мать
– из рода князей Кудашевых (по отцу) и графов Шуазель-Гуффье (по матери). В
1884 г. он поступил в киевский кадетский корпус. Однако обстановка военного
учебного заведения оказалась для него совершенно чуждой, и Бердяев
поступает на естественный факультет Университета Святого Владимира. Участие
в студенческом движении заканчивается для Бердяева арестом в 1898 г.,
месячным тюремным заключением, судом и ссылкой в Вологду (1901-1902 гг.). К
этому времени Бердяев уже был известен как "критический марксист", автор
статьи "А.Ф. Ланге и критическая философия в их отношении к социализму",
которую К. Каутский опубликовал в органе германской социал-демократической
партии "Новое время". Вскоре этот философский дебют Бердяева был дополнен
появлением его первой книги – "Субъективизм и индивидуализм в общественной
философии. Критический этюд о Н.К. Михайловском" (СПб., 1901). Итогом
творческих поисков следующего периода становится "Философия свободы"
(1911). Зимой 1912-1913 гг. Бердяев вместе с женой Л.Ю. Трушевой едет в
Италию и привозит оттуда замысел и первые страницы новой книги, законченной
к февралю 1914 г. Это был опубликованный в 1916 г. "Смысл творчества", в
котором, отмечал Бердяев, его "религиозная философия" впервые была вполне
осознана и выражена. Удалось это потому, что принцип построения философии
посредством выявления глубин личностного опыта был однозначно осознан им
как единственный путь к вселенскому, "космическому" универсализму.
К традициям русской философии он подключает средневековую мистику
Каббалы, Мейстера Экхарта, Якоба Беме, христианскую антропологию Фр.
Баадера, нигилизм Фр. Ницше, современный оккультизм (в частности
антропософию Р. Штейнера).
Казалось бы, такое расширение границ философского синтеза должно было
создать для Бердяева лишь дополнительные трудности. Но он вполне
сознательно шёл на это, ибо обладал уже ключом к гармонизации того
значительно философско-религиозного и историко-культурного материала,
который лёг в основание "Смысла творчества". Таким ключом является принцип
"антроподицеи" – оправдание человека в творчестве и через творчество. Это
был решительный отказ от традиционализма, отказ от "теодицеи" как главной
задачи христианского сознания, отказ признать завершённость творения и
откровения. Человек поставлен в центр бытия – так определяется общий контур
его новой метафизики как концепции "моноплюрализма". Центральным стержнем
"Смысла творчества" становится идея творчества как откровения человека, как
совместно с Богом продолжающегося творения.
Бердяев много пишет, стремясь максимально прояснить и адекватно выразить
то ядро своей религиозно-философской концепции, которое воплотилось в
"Смысле творчества".
Значение философии Бердяева подчёркивают многие современные историки
философии. Характерна оценка Фридриха Коплстона: "Он был очень русским,
русским аристократом, но его восстание против любых форм тоталитаризма,
неустанная защита свободы, отстаивание первичности духовных ценностей,
антропоцентрический подход к проблемам, персонализм, искания смысла жизни и
истории вызывали повсеместный интерес, как об этом свидетельствует обилие
переводов его работ. Дело не в том, становились ли поклонники Бердяева его
последователями… Однако достаточно много нерусских обнаружили, что его
книги открыли перед ними новые горизонты мысли".
Введение.
Дух человеческий – в плену. Плен этот я называю "миром", мировой
данностью, необходимостью. "Мир сей" не есть космос, он есть некосмическое
состояние разобщённости и вражды, атомизация и распад живых монад
космической иерархии. И истинный путь есть путь духовного освобождения от
"мира", освобождения духа человеческого их плена у необходимости. Истинный
путь не есть движение вправо или влево по плоскости "мира", но движение
вверх или вглубь по линии внемирной, движение в духе, а не в "мире".
Свобода от реакций на мир и от оппортунистических приспособлений к "миру"
есть великое завоевание духа. Это путь высших духовных созерцаний, духовной
собственности и сосредоточенности. Космос есть истинно сущее, подлинное
бытие, но "мир" – призрачен, прозрачна мировая данность и мировая
необходимость. Этот призрачный "мир" есть порождение нашего греха.
Свобода – любовь. Рабство – вражда. Выход из рабства в свободу, из
вражды "мира" в космическую любовь есть путь победы над грехом, над низшей
природой.
Только освобождение человека от себя приводит человека в себя. —//—
Свобода от "мира" есть соединение с подлинным миром – космосом. Выход из
себя есть обретение себя, своего ядра. И мы можем и должны почувствовать
себя настоящими людьми, с ядром личности, с существенной, а не призрачной
религиозной волей.
"Мир" для моего сознания призрачен, неподлинен. Но "мир" для моего
сознания не космичен, это некосмическое, акосмическое состояние духа.
Космический подлинный мир – это преодоление "мира", свобода от "мира",
победа над "миром".
Глава I: Философия как творческий акт.
Мечта новой философии – стать научной или наукообразной. Никто из
официальных философов не сомневается серьёзно в верности и законченности
этого стремления во что бы то ни стало превратить философию в научную
дисциплину. —//— Философия вечно завидует науке. Наука – предмет вечного
вожделения философов. Философы не смеют быть самими собою, они хотят во
всём походить на учёных, во всём подражать учёным. Философы верят в науку
больше, чем в философию, сомневаются в себе и в своём деле и сомнения эти
возводят в принцип. Философы верят в познание лишь потому, что существует
факт науки: по аналогии с наукой готовы верить они и в философское
познание.
Философия ни в каком смысле не есть наука и ни в каком смысле не должна
быть научной. Почти непонятно, почему философия возжелала походить на
науку, стать научной. Не должны быть научны искусство, мораль, религия.
Почему философия должна быть научна? Казалось бы, так ясно, что ничто на
свете не должно быть научно, кроме самой науки. Научность есть
исключительное свойство науки и критерий только для науки. Казалось бы, так
ясно, что философия должна быть философской, исключительно философской, а
не научной, подобно тому как мораль должна быть моральной, религия –
религиозной, искусство – художественным. Философия – первороднее, исконнее
науки, она ближе к Софии; она была уже, когда науки ещё не было, она из
себя выделила науку. А кончилось ожиданием, что наука выделит из себя
философию.
Для поддержания жизни в этом мире философия никогда не была необходима,
подобно науке – она необходима для выхода за пределы данного мира. Наука
оставляет человека в бессмыслице данного мира необходимости, но даёт орудие
охраны в этом бессмысленном мире. Философия всегда стремится постигнуть
смысл мира, всегда противится бессмыслице мировой необходимости.
Стр. 280
Искусство философии обязательнее и твёрже науки, первее науки, но оно
предполагает высшее напряжение духа и высшую форму общения. Тайна о
человеке – исходная проблема философии творчества.
Глава II: Человек. Микрокосм и макрокосм.
Философы постоянно возвращались к тому сознанию, что разгадать тайну о
человеке и значит разгадать тайну бытия. Познай самого себя и через это
познаешь мир. Все попытки внешнего познания мира, без погружения в глубь
человека, давали лишь знание поверхности вещей. Если идти от человека
вовне, то никогда нельзя дойти до смысла вещей, ибо разгадка смысла скрыта
в самом человеке.
Акт исключительного самосознания человеком своего значения предшествует
всякому философскому познанию. Это исключительное самосознание человека не
может быть одной из истин философского познания мира, оно как абсолютное a
priori предшествует всякому философскому познанию мира, которое через это
самосознание и делается возможным. Если человек будет себя одной из
внешних, объективных вещей мира, то он не может быть активным познающим
субъектом, для него невозможна философия. Антропология или, точнее,
антропологическое сознание предшествует не только онтологии и космологии,
но и гносеологии, и самой философии познания, предшествует всякой
философии, всякому познанию. Само сознание человека как центра мира, в себе
таящего разгадку мира и возвышающегося над всеми вещами мира, есть
предпосылка всякой философии, без которой нельзя дерзать философствовать.
Познание человека покоится на предположении, что человек – космичен по
своей природе, что он – центр бытия. Человек как замкнутое индивидуальное
существо не имел бы путей к познанию вселенной.
Человек – малая вселенная, микрокосм – вот основная истина познания
человека и основная истина, предполагаемая самой возможностью познания.
Вселенная может входить в человека, им ассимилироваться, им познаваться и
постигаться потому только, что в человеке есть весь состав вселенной, все
её силы и качества, что человек – не дробная часть вселенной, а цельная
маленькая вселенная.
Человек познавательно проникает в смысл вселенной как в большого
человека, как в макроантропос. Вселенная входит в человека, поддаётся его
творческому усилию как малой вселенной, как микрокосму. Человек и космос
меряются своими силами как равные. Познание есть борьба равных по силе, а
не борьба карлика и великана. И повторяю: это исключительное самосознание
человека не есть одна из истин, добытых в результате философствования, это
– истина, предваряющая всякий творческий акт философского познания. Эта
предпосылка и предположение всякой философии часто бывают бессознательными,
а должны стать сознательными. Человек потому лишь силён познавать мир, что
он не только в мире как одна из частей мира, но и вне мира и над миром,
превышая все вещи мира как бытие, равнокачественное миру.
Человек – точка пересечения двух миров. Об этом свидетельствует
двойственность человеческого самосознания, проходящая через всю его
историю. Человек сознаёт себя принадлежащим к двум мирам, природа его
двоится, и в сознании его побеждает то одна природа, то другая. И человек с
равной силой обосновывает самые противоположные самосознания, одинаково
оправдывает их фактами своей природы. Человек сознаёт своё величие и мощь и
своё ничтожество и слабость, свою царственную свободу и свою рабскую
зависимость, сознаёт себя образом и подобием Божьим и каплей в море
природной необходимости. Почти с равным правом можно говорить о
божественном происхождении человека и о его происхождении от низших форм
органической жизни природы. Почти с равной силой аргументации защищают
философы первородную свободу человека и совершенный детерминизм, вводящий
человека в роковую цепь природной необходимости. Человек – одно из явлений
этого мира, одна из вещей в природном круговороте вещей; и человек выходит
из этого мира как образ и подобие абсолютного бытия и превышает все вещи
порядка природы. Странное существо – двоящееся и двусмысленное, имеющее
облик царственный и облик рабий, существо свободное и закованное, сильное и
слабое, соединившее в одном бытии величие с ничтожеством, вечное с тленным.
Глава III: Творчество и искупление.
Нет пометок :-(
Глава IV: Творчество и гносеология.
Нет пометок :-(
Глава V: Творчество и бытие.
Творчество не есть переход мощи творящего в иное состояние и тем
ослабление прежнего состояния – творчество есть создание новой мощи из
небывшей, до того не сущей. И всякий творческий акт по существу своему есть
творчество из ничего, т.е. создание новой силы, а не изменение и
перераспределение старой. Во всяком творческом акте есть абсолютная
прибыль, прирост. Тварность бытия, совершающийся в нём прирост, достигнутая
прибыль без всякой убыли – говорят о творящем и творчестве. О творящем и
творчестве говорит тварность бытия в двояком смысле: есть Творец,
сотворивший тварное бытие, и возможно творчество в самом тварном бытии. Мир
сотворён не только тварным, но и творческим.
Творчество в мире возможно потому лишь, что мир творим, т.е. тварен.
Мир, не сотворённый, не знавший творческого акта прибыли и прироста
бытийственной мощи, не знал бы ничего о творчестве и не был бы способен к
творчеству.
Проникновение в тварность бытия приводит к осознанию противоположности
между творчеством и эманацией. Если мир творится Богом, то есть творческий
акт и творчество оправдано. Если мир лишь эманирует из Бога, то творческого
акта нет и творчество не оправдано.
В подлинном творчестве ничто не убывает, а всё лишь прибывает, подобно
тому как в Божьем творчестве мира не убывает Божественная мощь от своего
перехода в мир, а прибывает мощь новая, не бывшая.
Творческий акт предполагает моноплюрализм, т.е. допущение множества
свободных и самостоятельных существ наряду с Существом Божьим. Вопрос
совсем не в том, что мир и человек внебожественны, а в том, что каждое
лицо, каждое существо имеет бытие свободное и самостоятельное.
Глава VI: Творчество и свобода. Индивидуализм и универсализм.
Творчество неотрывно от свободы. Лишь свободный творит. Из необходимости
рождается лишь эволюция; творчество рождается лишь из свободы. Когда мы
говорим на нашем несовершенном человеческом языке о творчестве из ничего,
то мы говорим о творчестве из свободы.
Творчество – необъяснимо. Творчество – тайна. Тайна творчества есть
тайна свободы. Тайна свободы – бездонна и неизъяснима, она – бездна. Так же
бездонна и неизъяснима тайна творчества.
В творческой свободе есть неизъяснимая и таинственная мощь созидать из
ничего, недетерминированно, прибавляя энергию к мировому круговороту
энергии.
Творчество есть то, что идёт изнутри, из бездонной и неизъяснимой
глубины, а не извне, не из мировой необходимости. Само желание сделать
понятным творческий акт, найти для него основание есть уже непонимание его.
Понять творческий акт и значит признать его неизъяснимость и безосновность.
Желание рационализировать творчество связано с желанием рационализировать
свободу.
Глава VII: Творчество и аскетизм. Гениальность и святость.
Во всякой подлинной творческой гениальности накоплялась святость
творческой эпохи, святость иная, более жертвенная, чем святость
аскетическая и каноническая. Гениальность и есть иная святость, но она
может быть религиозно осознана и канонизирована лишь в откровении
творчества. Гениальность – святость дерзновения, а не святость послушания.
Творческий путь гения требует жертвы, не меньшей жертвы, чем
жертвенность пути святости. На пути творческой гениальности так же нужно
отречься от "мира", победить "мир", как и на пути святости. Но путь
творческой гениальности требует ещё одной жертвы – жертвы безопасным
положением, жертвы обеспеченным спасением.
Гениальность непонятна "миру", не относима ни к каким "мирским"
дифференциациям человеческой деятельности. Гениальность не может
объективироваться в творчестве дифференцированной культуры, она не
относится ни к какой специфической форме культуры, не производит никаких
специфических ценностей культуры. В гениальности нет ничего специального,
она всегда есть универсальное восприятие вещей, универсальный порыв к иному
бытию.
Гениальный художник соединяет в себе гениальную натуру с художественным
талантом. Природа таланта не органическая, не онтологическая, а
функциональная. Природа таланта не универсальная. В таланте нет
жертвенности и обречённости. Талант может создавать более совершенные
объективные ценности, чем гениальность.
Глава XII: Творчество и общественность.
Все основные элементы общественности, несмотря на претерпеваемую ими в
истории эволюцию, – ветхи. Всякое государство, право, хозяйство – ветхо п | |
