|
Реферат: Вавилон (История)
Содержание:
Хамураппи. Нравы и законы
Вавилонская башня
Висячие сады
Гильгамеш (О все видавшем)
Вавилонские стены и дорога Мардука
Составитель и оформитель:
Динул Роман
К
1800 г. до н. э. Месопотамия превратилась в грандиозный цветущий,
заботливо ухоженный сад. Так как старые города с трудом приспосабливались к
хозяйственной независимости, то новые способы ведения хозяйства
способствовали укреплению торговых центров, таких, как Вавилон. Первые
правители небольшого царства Вавилона вели осторожную политику, заключая
союзы с сильными соседними государствами – Ларсой, Исином, Мари, причём
точно выбирали наиболее выгодного партнёра. Так, первая пятёрка Вавилонских
царей смогла значительно расширить свои владения, но он ещё не достиг
уровня союзников.
Положение меняется, когда к власти приходит шестой царь Вавилона –
Хаммурапи, который был одним из величайших политиков древности. Он управлял
Вавилоном с 1792 по 1750 г. до н.э. Взойдя на трон небольшого царства,
расположенного в среднем течении Евфрата, Хаммурапи закончил свои дни
повелителем огромного по тогдашним меркам государства, включавшего в себя
основную часть Двуречья. Нередко, даже не прибегая к использованию
собственных войск, но используя продуманную систему политических союзов, он
смог разгромить самых сильных своих противников, впрочем, и союзников тоже.
Таким образом Вавилонский царь расправился со своим главным союзником –
царем северного государства Мари, которого звали Зимри-Лим.
После объединения страны Хаммурапи пришлось решать очень сложные
задачи. С одной стороны – чтобы его владения не распались на отдельные
области, как это было, власть царя должна быть могущественной. Однако, с
другой стороны, Хаммурапи не мог отбирать у крестьян земли, собирать
ремесленников в царские масткрские, вновь создавать крупные царские
хозяйства. Действия такого рода привели бы к моментальному упадку страны –
люди успели привыкнуть к относительной свободе, самостоятельности, к
доходам от рыночной торговли. Но мудрый Хаммурапи нашёл приёмы, позволяющие
царю управлять деятельностью подданых, став автором самого известного на
Древнем Востоке сборника законов, названного историками «Кодексом
Хаммурапи».
В 1901 – 1902 гг. Французские археологи раскапывали развалины города
Сузы, на протяжении многих веков являвшегося столицей государства Элам,
восточного соседа древней Вавилонии. Вдруг лопата одного из работавших
ударилась о какой-то камень. Очень осторожно, чтобы не попортить интересный
предмет, удалили слой земли и извлекли сначала один, а впоследствии втрой и
третий куски каменного столба. Учёным сразу врезались в глаза надписи и
изображения, вырезанные на гладко вышлифованной поверхности чёрного камня
искусным резщиком. Пришлось приложить огромные усилия для того, чтобы почти
полностью, за исключением нескольких трещин и выбоин, составить и тщательно
склеить драгоценные для науки обломки – закруглённый базальтовый столб,
высотой в 2 м.
На лицевой стороне наверху были вырезаны две рельефные мужские фигуры с
внушительными окладистыми бородами и в длинных одеждах, исподающих Дорога
самых пят. Один из этих старцев восседал на троне. Его голова была увенчана
высоким остроконечным тюрбаном, а в правой, протянутой вперёд руке он
держал коротенький жезл и большой круглый браслет. Другой стоял перед
троном в подчительной позе.
Под изображением шла огромная надпись причудливыми клинообразными
знаками.
Находка была перевезена в Париж и выставлена в одном из залов Луврского
музея. Вавилонские клинописные тексты на поверхности столба впервые
прочитал и перевёл на французский язык выдающийся учёный В. Шейль. Затем
последовали переводы на другие языки, в том числе и на русский.
Оказалось, что на столбе зписан тот самый «Кодекс царя Хаммурапи» (либо
«Законы царя Хаммурапи»). Фигуры, выгравированные на столбе, изображали
самого царя Хаммурапи и бога солнца Шамаша. Бог как бы утверждал законы,
изданные царём, и разрешал ему от имени богов творить суд и расправу над
всеми своими поддаными. Всего текст состоял из 282 его законов (к
настоящиму времени сохранилось только 247). Из этих законов в основном и
стало известно о временах правления царя Хаммурапи и о жизни Вавилона. При
вступлении законов в силу, Хаммурапи заявил: «…Мардук направил меня, чобы
справеливо руководить людьми и дать стране счастье, тогда я вложил в уста
страны истину и справедливость и улучшил положение людей». Но правда ли
это? Попробуем воспроизвести события, поисходившие 37 столетий назад и
представим себе площадь древнего Вавилона перед храмом верховного бога
Мардука…
У ворот храма на высокой кирпичной площадке стоит кресло, украшенное
золотом и слоновой костью. На нём гордо и важно восседает царский судья. По
бокам расселись жрецы и старейшины. Друг за другом проходят жалобщики,
ответчики и свидетили.
Вот бедный старик жалуется, что его сын умер в доме растовщика[1], где
отрабатывал долг своего отца: «Растовщик бил моего сына, морил его голодом
и заставлял работать по ночям. А мой сын не раб!!! Он вавилонянин родом, а
не чужеземец!!! Он только три года должен был провести в доме у растовщика.
На четвёртый год по закону царя его должны были отпустить на свободу. Кто
вернёт мне сына которому оставался всего год до окончания срока
подневольной работы!?»
По законам царя Хаммурапи, не уплатившего долг бедняка или его брали в
так называемое «долговое рабство» на три года.
Ростовщик приводит свидетелей. Они заявляют, что осмотрели тело убитого
и не нашли на нём ран. Только на спине обнаружены следы плети, но бить
должника хозяин имел право. Ростовщик клянётся, что сын должника умер от
болезни. Судья признаёт богатого ростовщика невиновным. Он знает, что богач
по обыкновению пришлёт ему щедрые подарки.
Потом приводят бледного старика. Соседи видели, что он лепил из воска
фигуру человека, и обвиняют старика в колдовстве. Наверно, ночью он бросает
фигурки в огонь и зловещим голосом произносит заклинание: «Я не воск
сокрушаю, а врага своего сжигаю, я уничтожаю его сердце, я сжигаю его
печень». Тщетно скульптор-самоучка уверяет, что лепил фигурки без злого
умысла. Озлобленные соседи не верят ему. Судья и свидетили идут к берегам
Евфрата. Обвиняемого связывают и бросают в воду. Он камнем идёт ко дну.
Полумёртвого старика извлекают из воды и приговаривают к смертной казни –
сама божественная река изобличила его. Все убеждены, что если бы он не был
виновен, то обязательно всплыл бы хоть на минуту. Бедный старик становится
жертвой невежества и суеверий.
Вообще, к судье могли обратиться только свободные люди – раб считался
такой же собственностью, как бык, и убивать своих рабов хозяин мог
безнаказанно. Так законы царя Хаммурапи охраняли жизнь и имущество
рабовладельцев и укрепляли их власть над рабами и беднотой.
Хаммурапи не стал отбирать землю у крестьян, создавая царские поместья.
Он воспользовался воспользовался участками, выделяемыми ему, как царю,
общинами. Сюда повелитель Вавилона посылал своих людей – войнов и так
называемых «мушкену». Мушкену являлись приближёнными царя и получали от
него зерно, скот и землю, т.е. всё негобходимое для ведения хозяйства.
Кража имущества у мушкену, надо заметить, каралась строже, чем кража у
простого крестьянина. Так царь мог влиять на жизнь сельских общин через
верных ему и зависимых от него людей.
Также Хаммурапи впервые ввёл уплату налогов только серебром, т.е.
деньгами, поскольку раньше крестьяне восновном расплачивались натурой:
мехами, продуктами и т.д. Это, впрочем, тоже представило много трудностей,
так как многие жители продавали мало продуктов.
Хаммурапи, однако так и не удалось создать крепкое государство. Уже при
правлении его сына, Самсиулуны, Вавилон потерпел ряд крупных неудач. Но,
всё же, Хаммурапи добился большего, чем его предшественники или цари других
стран – он первый создал законы, пусть несправедливые и лестные (да почти
такие же, как и сейчас!), но законы.
В
авилонская башня не входит в «официальный» список чудес света, однако она –
одно из самых выдающихся сооружений Древнего Вавилона. Её название и поныне
является символом сумятицы и беспорядка.
О Вавилонской башне говорится в Книге Бытия, которая складывалась
задолго до нашей эры. В стране Сеннаар, в бассейне рек Тигра и Евфрата, на
прекрасной, необыкновенно урожайной земле жили все населяющие Землю люди и
говорили на одном языке. Жилось им всё лучше и лучше, и это ввело их в
гордыню. «И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжём огнём. И стали
у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести. И сказали
они: построим себе город и башню высотой до небес; и сделаем себе имя,
прежде нежели рассемся по лицу всей земли».
Всё выше и выше поднималась башня, пока не встревожился Яхве и не решил
посмотреть, что она собой представляет. Человеческая гордыня привела его в
гнев, и он смешал языки. И строители перестали понимать друг друга:
побросав груды материала и орудия, которыми пользовались, отказались они от
своего дерзкого замысла и рассеялись по всему свету.
Подобные башни возводились не только в Вавилоне. Любой шумеро-аккадский
и ассиро-вавилонский город имел свой зиккурат – большой ступенчатый или
башенный храм со святилищем на вершине, где человек «звёзд небесных
касался» и в которое «бог с небес вступал».
При раскопках в Вавилоне Р. Кольдевею удалось обнаружить фундамент и
руины башни. Та башня, о которой говорится в Библии, была, вероятно,
разрушена ещё до эпохи Хаммурапи. На смену ей была выстроена другая,
которую воздвигли в память о первой. Сохранились следующие слова
Набополосара: «К этому времени Мардук повелел мне Вавилонскую башню,
которая до меня ослаблена была и доведена до падения, воздвигнуть,
фундамент её установив на груди подземного мира, а вершина её чтобы уходила
в поднебесье».
Согласно Кольдевею, она имела квадратное основание, каждая сторона
которого равнялась 90 метров. Высотоа башни тоже была 90 метров, первый
ярус имел высоту 33 метра, второй – 18, третий и пятый – по 6 метров,
седьмой – святилище бога Мардука – был высотой в 15 метров.
Башня стояла на равнине Сахн (буквальный перевод этого назания –
«сковорода») на левом берегу Евфрата. Она была окружена домами жрецов,
храмовыми сооружениями и домами для поломников, которые стекались сюда со
всей Вавилонии. Самый верхний ярус башни был облицован синими плитками и
покрыт золотом. Цвет глазурованных плиток прекрасно контрастировал с мутно-
жёлтыми водами Евфрата, над которыми у южных стен был перекинут каменный
мост. Мост этот тоже был одним из самых удивительных сооружений Древнего
Вавилона.
Описание Вавилонской башни оставил Геродот, который основательно
осмотрел её и, может быть, даже побывал на её вершине. Это единственное
документальное описание свидетеля-очевидца из Европы.
«…В середине этого храмового священного участка воздвигнута громадная
башня, длиной и шириной в один стадий[2]. На этой башне стоит вторая, а на
ней – ещё башня; в общем, восемь башен – одна на другой. Наружная лестница
ведёт наверх вокруг всех этих башен. На середине лестницы находятся скамьи
– должно быть, для отдыха. На последней башне воздвигнут большой храм. В
этом храме стоит большое, роскошно убранное ложе и рядом с ним золотой
стол. Никакого изображения божества там, однако, нет. Да и ни один человек
не проводит здесь ночь, за исключением одной женщины, которую, по словам
халдеев, жрецов этого бога, бог выирает себе из всех местных женщин.
Эти жрецы утверждают (я, впрочем, этому не верю), что сам бог иногда
посещает храм и проводит ночь на этом ложе…
Есть в священном храмовом участке в Вавилоне внизу ещё и другое
святилище, где находится огромная золотая статуя Зевса. Рядом же стоят
большой золотой стол, скамейка для ног и трон – также золотые. По словам
халдеев, на изготовление [всех этих этих вещей] пошло 800 талантов[3]
золота. Перед этим храмом воздвигнут золотой алтарь. Есть там и ещё один
огромный алтарь – на нём приносят в жертву взрослых животных; на золотом же
алтаре можно приносить в жертву только сосунков. На большом алтаре халдеи
ежегодно сжигают 1000 талантов ладана на празники в честь этого бога. Была
ещё в священном участке в то время, о котором идёт речь, золотая статуя
бога, целиком из золота, 12 локтей[4] высоты. Мне самому не довелось её
видеть, но я передаю лишь то, что рассказывали халдеи. Эту-то статую
страстно желал Дарий, сын Гистапа, но не дерзнул захватить её…».
Согласно Геродоту, Вавилонская башня имела 8 ярусов, ширина самого
нижнего равнялась 180 метрам. По описаниям Кольдевея, башня была на ярус
ниже, а нижний ярус был шириной в 90 метров, т.е. вполовину меньше. Трудно
не верить Кольдевею, человеку учёному и добросовестному, но, возможно, во
времена Геродота башня стояла на какой-нибудь террасе, хотя и невысокой,
которая за тысячелетия сровнялась с землёй и при раскопках Кольдевей не
нашёл от неё никакого следа.
Каждый большой вавилонский город имел свой зиккурат, но ни один из них
не мог сравниться с Вавилонской башней, которая колоссальной пирамидой
возвышалась над всей округой. На её строительство ушло 85 000 000 кирпичей,
и строили Вавилонскую башню целые поколения правителей: то, что начинал
дед, продолжали внуки. Вавилонский зиккурат неоднократно разрушался, но
каждый раз его востонавливали и украшали заново. Это понятно: правители,
сооружавшие зиккураты, строили их не для себя, а для всех. Зиккурат был
святыней, принадлежавшей всему народу, он был местом, куда стекались тысячи
людей для поклонения верховному божеству Мардуку.
Сначала люди выходили из Нижнего храма, где перед статуей Мардука,
совершалось жертвоприношение, потом они поднимались по гигантским каменным
ступеням лестницы Вавилонской башни на второй этаж. Жрецы тем временем
спешили по внутренним лестницам на третий этаж, а оттуда проникали
потайными ходами в святилище Мардука. В это святилище народ не имел доступа
– здесь появлялся сам Мардук, а обычный смертный не мог лицезреть его
безнаказанно для себя. Только одна избранная женщина, готовая разделить с
Мардуком ложе, проводила здесь ночь за ночью.
Тукульти-Нинурта, Саргон, Синаххериб и Ашшурбанипал штурмом овладевали
Вавилоном и разрушали Вавилонскую башню – святилище Мардука. Набополасар и
Навуходоносор отстраивали её заново. Кир, завладевший Вавилоном после
смерти Навуходоносора, был первым завоевателем, оставившим город
неразрушенным. Его поразили масштабы Э-темен-анки, и он не только запретил
что-либо разрушать, но приказал соорудить на своей могиле памятник в виде
миниатюрного зиккурата, маленькой Вавилонской башни.
И всётаки башня была вновь разрушена. Персидский царь Ксеркс оставил от
неё только развалины, которые увидел на своём пути в Индию Александр
Македонский. Его тоже поразили гигантские руины – он тоже стоял перед ними
как завороженный. Александр Македонский намеревался построить её снова.
«Но, – как пишет Страбон, – этот труд требовал много времени и сил, ибо
руины пришлось бы убирать 10 тысячам людей два месяца, и он не осуществил
свой замысел, так как вскоре заболел и умер».
В
90 км от Багдада находятся развалины Древнего Вавилона. Город давно
перестал существовать, но и сегодня развалины свидетельствуют о его
грандиозности. В VII веке до н.э. Вавилон был самым большим и богатым
городом Древнего Востока. Много удивительных сооружений было в Вавилоне, но
больше всего поражали висячие сады царского дворца – сады, ставшие
легендой.
Создание знаменитых садов легенда связывает с именем ассирийской царицы
Семирамиды. Диодор и другие греческие историки рассказывают, что ею были
построены «висячие сады» в Вавилоне. Правда, вплоть до начала нашего
столетия «висячие сады» считались чистым вымыслом, а их описания – просто
излишества разыгравшейся поэтической фантазии. Первой способствовала этому
сама Семирамида, вернее, её биография. Семирамида (Шаммурамат) –
историческая личность, но жизнь её воистину легендарна. Однако, наиболее
реалистично её жизнь описывает греческий писатель Афиней из Навкратиса (II
в.н.э.). По его словам Семирамида вначале была «незначительной придворной
дамой при дворе одного из ассирийских царей», но была она «столь прекрасна,
что своей красотой завоевала царскую любовь». И вскоре уговорила царя,
взявшего её в жёны, дать ей власть всего на пять дней…
Получив жезл и облачившись в царское платье, она сразу устроила великое
пиршество, на котором склонила на свою сторону военачальников и всех
сановников; на второй день она уже повелела народу и благородным людям
воздавать ей царские почести, а своего мужа бросила в темницу. Так эта
решительная женщина захватила трон и сохранила его до старости, совершив
многие великие деяния.
Хотя, кроме известной Шаммурамат, мы знаем ещё нескольких «Семирамид».
Об одной из них Геродот писал, что «она жила за пять человеческих веков до
другой вавилонской царицы, Нитокрис» (т.е. около 750 г. до н.э.). Другие
историки называют Семирамидой Атоссу, дочь и соправительницу царя Белоха,
правившего в конце VIII в. до н.э.
Однако знаменитые «висячие сады» были созданы не Семирамидой и даже не
во времена её царствования, а позже, в честь другой – нелегендарной –
женщины. Они были построены по приказу царя Навуходоносора для его любимой
жены Амитис – мидийской царевны, которая в пыльном Вавилоне тосковала по
зелёным холмам Мидии. Этот царь, уничтожавший город за городом и даже целые
государства, много строил в Вавилоне. Навуходоносор превратил столицу в
неприступную твердыню и окружил себя роскошью, беспримерной даже в те
времена.
Свой дворец Навуходоносор построил на искуственно созданной площадке,
поднятой на высоту четырёхярусного сооружения. Висячие сады были разбиты в
северо-восточной части дворца, на насыпных террасах, покоящихся на сводах.
Своды поддерживалиась мощными высокими колоннами, расположенными внутри
каждого этажа. Платформы террас представляли сложное сооружение – в их
основании лежали массивные каменные плиты со слоем камыша, залитого
асфальтом. Затем шёл двойной ряд кирпичей, соединённых гипсом, ещё выше –
свинцовые пластины для задержки воды. Саму террасу покрывал толстый слой
плодородной земли, в котором могли пустить корни большие деревья. Этажи
садов поднимались уступами и соединялись широкими пологими лестницами,
покрытыми розовым и белым камнем. Высота этажей достигала почти 28 метров и
давала достаточно света для растений.
В повозках, запряжённых быками, привозили в Вавилон деревья, завёрнутые
во влажную рогожу, семена редких трав, цветов и кустов. И расцвели в
необыкновенных садах деревья самых удивительных пород и прекрасные цветы.
День и ночь сотни рабов вращали подъёмное колесо с кожанными вёдрами,
подавая в сады воду из Евфрата.
Великолепные сады с редкими деревьями, ароматными цветами и прохладой в
знойной Вавилонии были поистине чудом света. Но во время персидского
господства дворец Навуходоносора пришёл в запустение.
В IV веке этот дворец стал резиденцией Александра Македонского. Тронный
зал дворца и покои нижнего яруса висячих садов были последним местом его
пребывания на земле.
Человеком, который раскопал «висячие сады», был немецкий учёный Роберт
Кольдевей. Однажды при расопках Вавилона Кольдевей наткнулся на какие-то
своды. Они были под пятиметровым слоем глины и щебня на холме Каср,
скрывавшем руины южной крепости и царского дворца. Он продолжал раскопки,
рассчитывая под сводами найти подвал, хотя ему и казалось странным, что
подвал оказался бы под крышами соседних зданий. Но никаких боковых стен он
не нашёл: лопаты рабочих отрывали только столбы, на которые эти своды
опирались. Столбы были каменные, а камень в месопотамской архитектуре был
большой редкостью. И наконец Кольдевей обнаружил следы каменного колодца,
но колодца со странной трёхступенчатой спиралевидной шахтой. Свод был
выложен не только кирпичём, но и камнем.
Вдруг Кольдевея осенило! Во всей литературе о Вавилоне содержалось лишь
два упоминания о применении камня в Вавилоне, причём это особенно
подчёркивалось: при постройке северной стены района Каср и при постройке
«висячих садов» Семирамиды. Он пришёл к убеждению, что найденное сооружение
не могло быть ничем иным, как сводом подвального этажа вечнозелёных
«висячих садов» Семирамиды, внутри которого находилась удивительная для тех
времён водопроводная система.
Но чуда больше не было: висячие сады были уничтожены наводнениями
Евфрата, который во время паводков поднимается на 3-4 метра. И теперь
представить их мы можем только по описаниям античных авторов и с помощью
своего воображения.
Д
войное название великой ассиро-вавилонской поэмы объясняется просто:
клинописные тексты на глиняных табличках (ни шумерские, ни аккадские)
вообще не имеют никаких заголовков. Их различают и каталогизируют по первой
строке. Эпос о Гильгамеше начинается так:
О всё видавшем до края мира,
О познавшем моря, перешедшем все горы,
О врагов покорившем вместе с другом,
О постигшем премудрость и всё проницавшем:
Сокровенное видел он, тайное ведал,
Принёс нам весть о днях до потопа,
В дальний путь ходил,но устал и вернулся,
Рассказ о трудах на камне высек…
«Гильгамеш» велик уже хотя бы тем, что это – по существу первое
произведение мировой классики, где устная мифологическая традиция,
преследовавшая к тому же в основном религиозно-идеологические цели,
переросла в связное художественное произведение. Герои эпоса, которых чтили
и в Шумере, и в Ассирии, и в Вавилонии – в первую очередь, сам Гильгамеш,
правитель Урука (стольного города на берегу Евфрата) – не бесплотные
мифологические персонажи, а живые, полнокровные люди, полулюди, боги и
другие существа, которые, по представлениям жителей Древнего Двуречья,
населяли земной, подземный и небесный миры. В поэме ставятся и разрешаются
фундаментальные вопросы бытия, жизни, смерти, бессмертия. Впервые в мировой
классики здесь обозначен красной нитью приоритет дружбы перед всеми
остальными человеческими качествами.
Характеры главных героев даны в динамике, диалектическом развитии: от
вызывающего себялюбия и непримеримого противостояния – к побратимству и
абсолютной готовности к самопожертвованию во имя друг друга. Фонтан
феерических чувств и «буйство плоти», клубок необузданных страстей и трудно
постижимых с точки зрения современного читателя, зачастую слабо
мотивированных поступков – вот что такое великая аккадская поэма. Гильгамеш
не совсем обычный герой. Он – богочеловек: «на две трети бог, на одну –
человек». Власть развратила его. Царь ведёт разгульный, неупорядоченный
образ жизни. И его дворец – «место, где не кончается праздник». Там идёт
нескончаемый пир. На потеху Гильгамешу, его друзьям и дружине сюда то и
дело приводят молодых красивых девушек и юношей, которые становятся
участниками непрерывных оргий, забывая дорогу в отчий дом.
В городе царит паника. Его жители обращаются к верховным богам с
просьбой утихомирить и образумить Гильгамеша. Боги согласны, но делают это
не совсем обычным способом. Они создают небывалое существо, покрытое
шерстью, не ведающее никаких благ цивилизации, похожее на «снежного
человека», к тому же и на самом деле «спустившегося с гор». Зовут соперника
Гильгамеша – Энкиду. (В прежних переводах, и, в частности, сделанных
Николаем Гумилёвым и ассирологом Владимиром Шилейко это имя звучало более
поэтично – Эабани; но с тех пор научный перевод ушёл «далеко вперёд» в
сторону буквализма).
Гильгамеш понимает, что наступает час его перерождения, но сначала
хочет испытать самого Энкиду. Он посылает ему навстречу самую прекрасную и
любвеобильную женщину из своего окружения – блудницу Шамхат.
Пройдя испытание любовью, Энкиду очеловечивается. Но он помнит наказ
богов: необходимо также и перерождение Гильгамеша.
Сойдясь в поединке, оба героя понимают: их сила не в противоборстве, а
в единении. Они становятся побратимами. Отныне их судбюа нераздельна.
Вместе они сражаются с врагами, вместе одолевают исполинского демона
Хумбабу, чей голос «волнует море, колеблет землю, как потоп, сотрясает
страны света».
Дружба способна творить чудеса. Объединившись на основе кровной дружбы,
Гильгамеш и Энкиду стали непобедимыми. Теперь это обеспокоило самих богов:
разве может кто-то быть им равным. Сначала Гильгамеша попытались разлучить
с Энкиду с помощью богини любовной страсти Иштар, которая ни на миг не
сомневалась в очередной победе. Но герой отвергает домогательства страстной
и – он знает – мстительной богини. Отвергнутая Иштар обезумела от
нанесённого оскорбления. При помощи верховных небожителей она насылает на
родной город Гильгамеша чудовищного огнедышащего быка. Тот беспощадно
уничтожает его жителей и заодно пытается разделаться с Энкиду. Но Гильгамеш
пресекает чинимую расправу и убивает небесного быка. Боги вновь
забеспокоились: дружба двух побратимов, не знающих поражений, должна быть
расторгнута. И они выносят приговор: один из друзей должен умереть. До нас
не дошли многие части поэмы, но, судя по всему, Энкиду добровольно вызвался
принести себя в жертву во имя священной дружбы.
Гильгамеш остался один. Он впервые задумывается о жестокой
несправедливости, царящей в мире, решает сделать всё, чтобы вновь вернуть
Энкиду к жизни. Для этого необходимо постичь тайну бессмертия. И Гильгамеш
отправляется в беспримерное путешествие по всем мирам и землям в поисках
способа вызволить Энкиду из преисподней. Судьба приводит его к бескрайнему
океану, где на далёком острове живёт прародитель всех людей Утнапишти. Он
знает тайну бессмертия, но не хочет выдавать её чужестранцу. Зато во всех
подробностях рассказывает историю своей жизни. Когда-то Утнапишти вместе с
женой по воли богов спасся от всесокрушающего потопа, ниспосланного за
грехи людей на землю. В поэме развёртывается апокалипсическая картина тех
жутких событий. Кстати запечатлённый на глиняных табличках рассказ
Первопредка считается самым древним описанием светопреставления: он древнее
библейских текстов и всех прочих – древнекитайских, древнеиндийских,
древнеиранских, не говоря уже о преданиях индейцев обеих Америк, записанных
уже после испанских завоеваний:
<…> Цепенеет небо,
Что было светлым,– во тьму обратилось,
Вся земля раскололась, как чаша.
Первый день бушует Южный ветер,
Быстро налетел, затопляя горы,
Словно войною, людей настигая.
Не видит один другого,
И с небес не видать людей…
Наконец Утнапишти сжаливается над своим гостем и открывает ему тайну
бессмертия:
«Я открою, Гильгамеш, сокровенное слово,
И тайну цветка тебе расскажу я:
Этот цветок – как тёрн на дне моря,
Шипы его, как у розы, твою руку уколют.
Если этот цветок твоя рука достанет,–
Будешь всегда ты молод».
Гильгамеш немедленно бросается в пучину и достаёт чудесный цветок. Он
торжествует: побратим Энкиду будет вырван из преисподней и вернётся к
живым. Бессмертными можно сделать всех людей и, прежде всего, народ Урука.
Но не тут-то было. На обратном пути, когда Гильгамеш совершал омовение,
выползла коварная змея и похитила цветок бессмертия. Побратимам не сужденно
было больше встретиться. Поэма обрывается на трагической ноте. Сказанное
касается только сюжета. Дух поэмы остаётся оптимистичным. «Нет уз святее
товарищества» – это сказал Гоголь сорок веков спустя. Впервые же –
безвестный автор «Гильгамеша».
Н
авуходоносор очень много строил в Вавилоне. Превратив столицу в
неприступную крепость, он приказал высечь в камне надпись: «Я окружил
Вавилон с востока мощной стеной, я вырыл ров и укрепил его склоны с помощью
асфальта и обожжённого кирпича. У основания рва я воздвиг высокую крепкую
стену. Я сделал широкие ворота из кедрового дерева и обил их медными
пластинками. Для того чтобы враги, замыслившие недоброе, не могли
проникнуть в пределы Вавилона с флангов, я окружил его мощными, как морские
волны, водами. Чтобы предотвратить прорыв с этой стороны, я воздвиг на
берегу вал и облицевал его обожжённым кирпичём. Я тщательно укрепил
бастионы и превратил город Вавилон в крепость».
250 башен защищали город, имевший сто медных ворот и около 60 миль в
окружности. Евфрат делил его на две части, и на каждом берегу возвышался
величественный дворец. Превосходный мост соединял оба берега, а в
царствование Семирамиды был даже вырыт тоннель под Евфратом. Один из двух
дворцов был цитаделью, а другой – местом пребывания царей.
Уже известный нам Роберт Кольдевей во время раскопок Вавилона обнаружил
два ряда вавилонских стен, которые тянулись вокруг города почти на 90
километров. Это было в два раза больше окружности Лондона прошлого
столетия, а ведь Лонлон того времени насчитывал более двух миллионов
жителей. Сколько же жителей в таком случае должно было проживать в
Вавилоне?
А в начале 1900 года Кольдевей установил, что его рабочие раскопали ещё
и третий пояс вавилонских стен. Если бы все кирпичи этих стен расположить
цепочкой, то получился бы пояс длиной от 500 до 600 тысяч киллометров. Им
можно было бы опоясать земной шар по экватору 12 – 15 раз… Вторая стена
была из обожжённого кирпича: для производства его в необходимом количестве
должны были работать 250 заводов с годовой производительностью в 10 000 000
штук кирпича.
Какаво же было назначение этих стен? Защищать жителей Вавилона от
вражеских орудий? Возможно ли это за 2000 лет до изобретения пороха?
Стены Вавилона с внутренней стороны были облицованы глазурованными
плитками, покрытыми арнаментом, а также изображениями львов, газелей,
драконов и воинов с оружием в руках. Уже в первые дни раскопок, когда
отрыли неполных 10 метров стен, Кольдевей нашёл почти тысячу больших и
малых обломков от их украшений: львиные хвосты и зубы, ноги газелей и
людей, наконечники копий… И все 19 лет раскопок находки продолжались!
По описаниям древних авторов и по книге Р. Кольдевея «Воскресший
Вавилон» теперь уже можно представить город времён Навуходоносора.
На огромной равнине возвышаются могучие стены с сотнями башен, покрытые
зелёными и голубыми плитками, которые отражают солнечные лучи далеко к
горизонту. А за этими стенами и башнями – ещё более великолепные и высокие.
В центре столицы возвышается самое высокое сооружение между Евфратом и
Тигром – легендарная Вавилонская башня.
И весь этот волшебный пейзаж отражается в огромном озере, которое
защищало от нападения и без того неприступные стены. Хитроумная водная
система давала возможность в случае опасности затопить равнину вокруг
Вавилона.
Все авторы сходятся в том, что стены были возведены из кирпичей,
скреплённых асфальтом. Но ещё больше, чем крепосные стены, Кольдевея (а
вместе с ним и весь мир) поразило другое открытие – «Дорога смерти», или,
точнее, «Дорога для процессий бога Мардука».
Дорога шла от берегов Евфрата и Больших ворот к главному храму Вавилона
– Эсагиле (святилищу с высокой башней), посвящённому богу Мардуку. Эта
дорога двадцатичетырёхметровой ширины была ровной, как шнур, и вела сначала
к воротам богини Иштар (мощному укреплённому сооружению с четырьмя
башнями), а оттуда вдоль царского дворца и зиккурата – к святилищу бога
Мардука. Посередине дорога была вымощена большими каменными плитами, и во
всю длину её обрамляли красные кирпичеые полосы. Пространство между
блестящими каменными плитами и матовым мощением было залито чёрным
асфальтом. На нижней сороне каждой плиты было выбито клинописью: «Я,
Навуходоносор, царь Вавилона, сын Набопаласара, царя Вавилона. Вавилонскую
дорогу поломников замостил я для процессии великого владыки Мардука
каменными плитами… О Мардук! О великий владыка! Даруй вечную жизнь!».
Это была великолепная дорога, но всё же чудом света её делало совсем
другое. В сущности, она была огромным оврагом, похожим на прекрасно
облицованный канал-шлюз. Ничего не было видно ни справа ни слева, потому
что с обеих сторон её обрамляли гладкие стены семиметровой высоты,
заканчивавшиеся зубцами, между которыми на одинаковом расстоянии друг от
друга стояли башни. Внутренняя сторона стен была облицована блестящей
глазурованной синей плиткой, и на холодном синем фоне её грозно вышагивали
львы с ярко-жёлтой гривой и оскаленной пастью с клыками. Сто двадцать
двухметровых хищников глядели на паломников, за ними со стен ворот богини
Иштар скалили пасти драконы, рогатые полукрокодилы, полупсы с чешуйчатым
туловищем и огромными птичьими когтями вместо лап. Этих вавилонских
драконов было свыше пятисот.
Почему набожные вавилонские паломники должны были идти по этой ужасной
дороге? Ведь вавилонская религия, хотя и была полна магии, чудес и
фантастических существ, отнюдь не была религией ужаса. Но дорога Мардука
вызывала чувство страха и превосходила всё, даже храм ацтеков в Чичен-ице,
который называют окаменевшим ужасом. На этот вопрос исследователи
вавилонской религии так и не смогли ответить. Военные историки
предполагают, что дорога великого бога Мардука служила не просто для
процессий поломников, а была и частью оборонительной системы самой крупной
крепости, которая когда-либо существовала в мире.
Попробуем представить, что встретил бы враг, решивший захватить Вавилон
Навуходоносора? Сначала ему бы пришлось преодалеть широкий ров, в который
были бы пущены воды Евфрата. Допустим, это удалось… Для таких случаев в
Месопотамии использовали ни лодки, а надутые воздухом овечьи бордюки, на
которых войны плавали, как на спасательных кругах. (Работники Кольдевея
таким образом каждое утро перебирались на работу с правого берега Евфрата.)
Допустим, что враг преодалел и первую, и вторую, и третью линии стен. И вот
он оказывается у главных ворот, а преодалев эти ворота, попадает на ровную,
вымощенную и заасфальтированную дорогу, ведущую к царскому дворцу. Тогда из
бесчисленных отверстий в башнях на него посыпался бы дождь стрел, копий и
раскалённых асфальтовых ядер. И не осталось бы ему ни малейшей возможности
для бегства. Кроме того, враг оказался бы междустен, наводящих ужас –
львов, взирающих с грозным видом, а с ворот богини Иштар скалили бы пасти
сотни драконов. Дорога Мардука становилась для неприятеля настоящей дорогой
смерти.
И всё-таки Вавилон пал… Пал, хотя стены Навуходоносора продолжали
стоять и никто ими так и не овладел… Персидский царь Кир подкупил правящую
верхушку, пообещав ей сохранить все привелегии. И она открыла ему ворота
городских стен и главные ворота богини Иштар. А щиты воинов, отдающих честь
новому господину, прикрыли пасти грозных львов на стенах дорог
Испльзуемая литература:
Сто великих книг (Ю. А. Абрамов, В. Н. Демин. Москва. «ВЕЧЕ» 1999 г.)
Сто чудес света (Н. А. Ионина. Москва. «ВЕЧЕ» 1998 г.)
Энциклопедия для детей ТОМ I
«Всемирная история» 1995г.
Детская энциклопедия ТОМ VIII
«Из истории человеческого общества» 1967г.
Большая советская энциклопедия 1953г.
-----------------------
[1] Растовщик – человек, дающий деньги в рост, т.е. в долг под большие
проценты.
[2] Стадий (греческое) – мера длины, впервые введена в Вавилоне.
Вавилонский стадий равен 194 м.
[3] Талант (в переводе с греческого: «весы») – мера веса, составляющая 7000
драхн серебра.
[4] Локоть – мера длины, равная длине локтевого сустава. Самый длинный
«локоть» зарегестрирован в Вавилоне (550 мм). Всего же длина «локтя
колеблится от 370 Дорога 550 мм.
-----------------------
[pic]
Хаммурапи
Нравы
и законы
Гильгамеш
(о все видавшем)
Висячие сады семирамиды
[pic]
Вавилонская башня
[pic]
[pic]
Вавилонские стены
и
дорога Мардука
[pic]
[pic]
Реферат на тему: Варяг
27 января 1904 г., в первый день русско-японской войны, крейсер
«Варяг» и канонерская лодка «Кореец» вступили в неравный бой с целой
эскадрой противника.
Корабли погибли, но не сдались. Воспитанные на вековых традициях
русской воинской доблести, моряки «Варяга» и «Корейца» вписали новую
страницу в книгу славы отечественного флота, поддержав, как того требовал
Морской устав, «честь русского имени и достоинство русского флага».
Героический бой «Варяга» и исключительный драматизм предшествующих ему
событий не перестают волновать и сегодня. Подумаем хотя бы о положении
командира В.Ф.Руднева, ответственного за судьбу своих кораблей и охрану
русской миссии в Сеуле. Ощущение неотвратимо нарастающей военной угрозы и
отсутствие какой-либо связи с командованием, так и не удосужившимся отдать
соответствующие моменту распоряжения; наглость врага, оккупирующего
нейтральный порт, и вынужденное бездействие русских кораблей ввиду
строжайшего приказа сверху «не мешать и не уходить»; удивительная
пассивность перед лицом агрессора внушительной международной эскадры,
находившейся в гавани Чемульпо, - вот только далеко не полный перечень
проблем, с которыми пришлось столкнуться Рудневу. Окруженный коварным
врагом и лицемерными друзьями, – сколько мужества и самообладания должен
был проявить командир в ожидании развязки событий, изменить которые он был
не властен!
Почти столетие отделяет нас от тех дней. Великие перемены произошли за
это время в судьбенашей Родины, величайшие в истории человечества сражения
отгремели на её полях, но в буре огненных лет подвиг «Варяга» не забылся.
Он живет в душе народа, в его песнях. «Плещут холодные волны…» - кто не
знает этой мелодии, которая прошла все испытания времени и сегодня так же
молода, как и сама слава «Варяга». Слава «Варяга» и «Корейца» перешагнула
границы России. Их подвиг взволновал весь мир, и эти чувства прекрасно
передал немецкий поэт Рудольф Грейнц в стихотворении, которое уже в марте
1904 г. в замечательном переводе Е.М.Студенской стало известно всей России
и дало жизнь ныне народной песне «Наверх, вы, товарищи, все по местам…»
Воплотивший многие самобытные идеи русских инженеров и моряков,
«Варяг» был спущен на воду в начальный период технической революции,
поэтому в нем неизбежно отразились многие противоречия того периода в
судостроении, отличавшегося неустойчивостью и крайностями в постановке
задач, выборе способов их осуществления и в оценках многих технических
решений. Головной корабль новой серии легких крейсеров, создаваемых для
нужд «Дальнего Востока», «Варяг», по существу, оказался экспериментальным
кораблем, на котором был применен ряд непроверенных и мало испытанных
технических новшеств, сыгравших крайне неблагоприятную роль в его судьбе.
В последнее десятилетие прошлого века перед Россией встала задача
резкого усиления своих морских сил на Дальнем Востоке. Виной тому была
империалистическая Япония. Отказавшись от традиционной политики изоляции и
вступив на путь капиталистического развития, японские милитаристы
вооружились новейшей европейской техникой и взяли открытый курс на создание
собственной колониальной империи в Восточной Азии. Победа над Китаем в
войне 1894—1895 гг. создала прямую угрозу русским интересам на материке, и
для противодействия японской экспансии в китайском порту Чифу
сосредоточиваются соединенные Средиземноморская (контр-адмирал С. О.
Макаров) и Тихоокеанская (контр-адмирал Е. И. Алексеев) эскадры под общим
командованием вице-адмирала С. П. Тыртова. Под давлением России, Франции и
Германии Япония была вынуждена отказаться от всех территориальных захватов,
в том числе и от взятого штурмом Порт-Артура. Вскоре этот незамерзающий
порт по договору с Китаем перешел к России и стал главной базой русского
флота на Тихом океане. Увидев в России главное препятствие в осуществлении
своих завоеваний на материке, Япония, получив громадную контрибуцию с Китая
и займы в Англии и США, развернула энергичную подготовку к войне.
Подготовка Японии к боевым действиям на море опиралась на опыт войны с
Китаем и сделанные из него правильные выводы. Преимущество в скорости новых
японских легких крейсеров («Нанива», «Такачихо», «Иошино», «Акитсусу»),
составивших знаменитую «летучую эскадру», позволило им в бою при Ялу,
маневрируя отдельно от главных сил, неоднократно охватывать фланги
противника и уничтожать отдельные группы его кораблей сосредоточенным огнем
обоих отрядов. Правильно было понято и значение бронирования, доказанное
высокой живучестью участвовавших в бою китайских броненосцев («Тинг-иен» и
«Чин-иен» сохранили боеспособность, несмотря на 400 попаданий в каждого) и
тяжкими повреждениями или полной гибелью сильно уязвимых легких крейсеров.
Идея использования «летучей эскадры», наряду с резким усилением
бронирования кораблей, получила дальнейшее развитие в программе
строительства нового японского флота. От флота, состоявшего лишь из
крейсеров, Япония решительно
переходит к созданию первоклассных броненосных кораблей по английскому
образцу: шести эскадренных броненосцев (программы 1894 и 1895 гг.) и шести
броненосных крейсеров (дополнительная программа 1896 г.). Готовность этих
кораблей, которые должны были стать ядром нового флота, намечалась на 1902
г. Все корабли были заказаны на европейских заводах, причем большинство — в
Англии. Первые два из серии броненосных крейсеров типа «Асама» были спущены
на воду в 1898 г., три—в 1899 г. и последний—в 1900 г. По сравнению с
быстроходными английскими крейсерами типа «Кент», имевшими одинаковое с
японскими кораблями водоизмещение, скорость японских крейсеров была меньше
на два узла, но зато, за счет уменьшения мощности машин и запасов топлива,
они имели более мощную артиллерию и увеличенные площадь и толщину
бронирования. К шести таким кораблям уже перед самым началом войны
присоединились еще два близких по типу крейсера «Ниссин» и «Кассуга»,
купленные с помощью Англии у Аргентины. Все они полностью отвечали
поставленным задачам решительных военных действий в условиях ограниченного
театра прибрежья Кореи и Японии.
Какова же была ответная программа России по созданию флота, которому
ставилась цель не допустить высадки японцев на материк?
В отличие от островной Японии, планомерно и целенаправленно
создававшей мощный броненосный флот для обеспечения господства на
ограниченном прибрежными морями Дальневосточном театре, положение России
было значительно сложнее. Обширность территории, разобщенность морских
театров и различие политических целей на каждом из них издавна вынуждали
иметь на Балтике, в Черном море и в Тихом океане самостоятельные морские
силы, которые в случае необходимости трудно было собрать в кулак.
В этих условиях на Особом совещании в конце 1897 г. было решено
ограничиться в Балтийском море оборонительным флотом и, не сокращая
пополнения Черноморского флота по программе 1895 г., сосредоточить основные
силы флота на главном теперь Тихоокеанском театре. В начале 1898 г. для
усиления Тихоокеанской эскадры было выделено 90 млн. руб. и была принята
дополнительная судостроительная программа «для нужд Дальнего Востока».
Объединенная с программой 1895 г. единым сроком исполнения (1905 г.), она
должна была обеспечить существенное превосходство русского Тихоокеанского
флота над японским. Но, как часто бывает, последующие корректировки и ряд
допущенных ошибок свели на нет почти все ее достоинства.
Уже в начале 1901 г. выяснилось, что для своевременного выполнения
программы Морскому министерству, помимо уже выделенных сверх бюджетных 90
млн. руб., необходимо еще около 100 миллионов. Ассигновано было лишь 40
млн. руб. с распределением равными долями на 1901—1905 гг. Пришлось
сдвинуть сроки готовности и исключить из программы ряд кораблей. Тем самым
было сорвано предусматривавшееся уже на 1902 г. обеспечение превосходства
над японским флотом по броненосцам. Сокращение кредитов на плавания
задержало сосредоточение сил в Тихом океане и понизило боевую готовность
самой эскадры. Наконец, из-за слабости ремонтной базы на Дальнем Востоке
силы эскадры в 1901 г. были даже уменьшены ввиду возвращения в Россию
отряда кораблей, составлявших ее прежнее боевое ядро.
Но в Морском министерстве считали, что Япония не справится с
выполнением своих программ к 1902 г. и потому не решится на развязывание
войны. Это же неверие в возможность войны вместе с недооценкой роли
броненосных крейсеров проявилось, по-видимому, и в заданиях на
проектирование новых кораблей по программе 1898 г., в которой не нашлось
места броненосным крейсерам. Создание их планировалось лишь в будущем—по
разработанной в 1903 г. новой 20-летней программе.
Просчеты русского правительства в оценке готовности японского флота
имели роковые последствия. Развязанная Японией война застала на Дальнем
Востоке четыре из строившихся 10 броненосцев и лишь 10 крейсеров (вместо
24, как это было запланировано на Особом совещании 1897 г.). Эти корабли
наряду с тремя построенными ранее броненосцами типа «Петропавловск» и
приняли на себя первый удар превосходящих сил японского флота.
РАЗРАБОТКА ЗАДАНИЙ НА ПРОЕКТИРОВАНИЕ КРЕЙСЕРА НОВОЙ СЕРИИ
Программа для проектирования крейсеров водоизмещением 6000 т, первым
из которых стал «Варяг», разрабатывалась в то переломное время, когда
крейсерская доктрина вступила в очевидное противоречие с идеей эскадренного
сражения. Приходилось признать, что находившиеся в строю «Адмирал Нахимов»,
«Рюрик», «Россия» и «Громобой» уступали шести заказанным Японией новым
броненосным крейсерам, в проектах которых уже была воплощена идея участия
крейсеров в эскадренном бою. Наши крейсера отличались хорошей
мореходностью, большими дальностью плавания и автономностью, но эти
важнейшие в океане преимущества не могли быть эффективно использованы в
условиях местного театра, ограниченного Японским и Желтым морями. Правда,
«Громобой», последний в серии кораблей типа «Рюрик», имел значительно более
полное бронирование корпуса, казематов средней артиллерии и большую
скорость, превышающую 20 уз, что улучшало его шансы на успешный бой при
единоборстве с каким-либо из японских броненосных крейсеров. Традиционное
расположение артиллерии в палубных установках по бортам позволяло вести бой
на оба борта в дальнем одиночном крейсерстве, но зато в эскадренном
сражении японские башенные крейсера приобретали каждый двойное
превосходство в 203-мм орудиях из-за бездействия на русских кораблях
половины орудий на нестреляющем борту. Так и случилось в бою 1 августа 1904
г., когда погиб «Рюрик».
Новый тип броненосного, хотя и слабее вооруженного крейсера, уже
значительно больше приспособленного к эскадренному бою, представлял собой
«Баян». Но он был одинок в составе эскадры,—остальные крейсера были
бронепалубными.
Заложенные в 1895 г. крейсера типа «Диана» оставались в основном
воплощением идей крейсерской войны, представляя собой распространенный во
многих флотах мира 90-х годов прошлого столетия тип «истребителя торговых
судов». От крейсеров типа «Рюрик» они отличались почти вдвое меньшим
водоизмещением (6700 т), увеличенной до 20 уз проектной скоростью,
значительно большей скорострельностью (в 2—4 раза по сравнению с 203-мм
картузными орудиями) новых 152-мм патронных пушек, возможностью вести огонь
на оба борта из установленных в диаметральной плоскости концевых орудий и
применением полубака для повышения мореходности и обеспечения стрельбы из
установленного на нем 152-мм орудия даже в штормовую погоду. Бортовой брони
эти корабли не имели и прикрывались только карапасной (со скосами к бортам)
броневой палубой. Она состояла из плит новой экстра мягкой никелевой стали,
заказанной на французском заводе «Шатильон—Коммантри». Благодаря повышенным
пластическим свойствам этой брони снаряд, попавший в нее под небольшим
углом, рикошетировал, не пробивая плиты и оставляя на ней лишь глубокую
ложкообразную вмятину. По сравнению с прежними проектами была увеличена
толщина брони боевой рубки, предусмотрена защита дымоходов и шахт подачи
боеприпасов. Новый проект явно учитывал опыт и боевую эффективность
крейсеров японской «летучей эскадры», так успешно действовавших против
китайских броненосцев при Ялу.
Идея легкобронированных (или даже «безбронных», как настаивал С. О.
Макаров), но быстроходных и сильновооруженных крейсеров была популярна
тогда на многих флотах мира, а английская фирма Армстронга выпустила целое
семейство таких специфических боевых кораблей. Головной из них —
«Эсмеральду» — С. О. Макаров считал «идеальной боевой машиной», избрав в
качестве прототипа для своего «безбронного судна». Эти «эльсвикские»
крейсера и составили ядро японского флота при Ялу. Новые русские крейсера
программы 1898 г. должны были по замыслу МТК превзойти эльсвикские крейсера
за счет большей мощи скорострельной артиллерии (двенадцать 152-мм орудий),
повышенной до 23 уз скорости и увеличенной до 5000 миль дальности плавания.
Так рождался компромиссный, во многом универсальный тип корабля, который
мог быть и океанским крейсером-одиночкой (не случайно английская печать в
постройке «Варяга» — головного корабля этой серии—увидела, прежде всего,
угрозу своим торговым судам), и сильным разведчиком при эскадре,
превосходящим эльсвикские крейсера, способным при необходимости дать бой и
броненосным кораблям противника.
Действительно, «Варяг» по всем характеристикам превосходил любой из
двенадцати участвовавших в русско-японской войне японских легких крейсеров
и был сильнее каждого из 50 быстроходных английских крейсеров постройки
1885— 1897 гг. Но, конечно, «Варяг» не был рассчитан на единоборство с
новейшими эльсвикскими крейсерами, которые в своей эволюции от
«Эсмеральды» пришли к броненосным крейсерам типа «Асама». Впрочем, и в бою
с такими кораблями при наличии необходимого маневренного простора шансы
русских бронепалубных крейсеров были не безнадежны. Ближайший собрат
«Варяга» — построенный вслед за ним «Аскольд», доказал это в бою 28 июля
1904 г., заставив последовательно отступить сначала «Асаму», а затем и
«Якумо», на которых огонь «Аскольда» вызвал сильные пожары. Но такой успех
даже при кратковременных стычках давался ценой серьезных повреждений.
Необходимость усиления защиты была ясна уже перед войной. И если на
«Варяге»—головном корабле новой серии— орудия были без броневых щитов, то
на «Аскольде» они уже были установлены, а на следующих за ним «Богатыре» и
однотипных с ним «Олеге», «Кагуле» и «Очакове» треть 152-мм орудий была
заключена в башни, а остальные укрыты за броней щитов или в казематах. Из-
за такого усиления защиты их нередко причисляли даже к броненосным
крейсерам (на «Олеге» предполагали в 1906 г. установить и броневой пояс).
Это по праву были лучшие представители класса средних бронепалубных
крейсеров. О характере происходившего тогда в пределах одного и того же
водоизмещения перераспределения нагрузок этих кораблей говорят выполненные
автором (по примеру применявшихся в тогдашнем судостроении) полярные
диаграммы их нагрузок.
Так, от «чистых» бронепалубных и броненосных крейсеров
предназначенных, прежде всего для океанского рейдерства, в русском флоте на
рубеже XIX—XX вв. совершается переход к крейсерам, предназначенным для
совместных действий с главными силами. Завершился этот переход уже после
русско-японской войны.
В этой эволюции «Варягу» суждено было оказаться на самом начальном ее
этапе и поэтому в нем особенно рельефно воплотились противоречия и
колебания взглядов, состояние техники и промышленного производства той
переходной эпохи.Переговоры о заказе первого крейсера водоизмещение 6000
тонн начались в марте 1898 г. в Главном адмиралтействе в Петербурге. Глава
известной американской судостроительной фирмы Чарльз Крамп, давний
контрагент русского флота, лично прибыл из-за океана на берега Невы. Он
предлагал построить для России два броненосца, четыре крейсера
водоизмещением по 6000 и 2500 т и 30 миноносцев, из которых 20 должны были
строиться на специально созданной для этого верфи в Порт-Артуре или
Владивостоке. Избежав участия в международном конкурсе и обойдя таким путем
всех конкурентов, Крамп, однако, не проявлял готовности идти навстречу
«чрезмерно строгим», по его мнению, условиям заказа кораблей, поэтому и
договориться удалось лишь о заказе одного броненосца и одного крейсера. На
новом броненосце 254-мм орудия заменялись на 305-мм, трехвинтовой
движительный комплекс – на двухвинтовой, исключалась деревянная и медная
обшивка. На новом крейсере усиливалось вооружение: вместо восьми 152-мм и
двадцати 75-мм орудий предполагалось установить два 203-мм, десять 152-мм,
двенадцать 75-мм и шесть 47-мм.
20 апреля заказ был «высочайше утвержден» со следующими данными:
водоизмещение – 6000т,
длина – 121,92 м
ширина – 15,85 м,
осадка – 5,94 м,
срок сдачи – 20 месяцев,
стоимость – 2,138 млн. долларов (4 233 240 руб.).
По спецификации, экипаж должен был состоять из 21 офицера, 9
кондукторов, 550 матросов.
Запасы провизии – на 60 дней, воды – на 10 дней.
Для «легкого получения» контрактной 23-узловой скорости
предусматривались две главные паровые 4-ехцилиндровые машины. Артиллерийско-
минное вооружение в стоимость не входило и поставлялось заказчиком.
Серьезность заказа, недоработанность условий и удаленность от
центральных учреждений потребовали создания специальной наблюдающей
комиссии с широкими полномочиями. Согласно разработанному в ГУКиС и
согласованному с МТК. и ГМШ «наставлению», комиссия должна была решать «все
вопросы по постройке, снабжению и вооружению заказанных судов
окончательно», но в пределах утвержденных управляющим Морским министерством
«Программ для проектирования» МТК. На нее же возлагалось и составление
окончательных спецификаций, куда следовало «внести все, что признается
потребным для броненосца и крейсера во всех их служебных положениях». Все
решения комиссии, переведенные на английский язык, после подписания их
членами комиссии и представителями фирмы полагалось передавать фирме для
исполнения, а копии — посылать в ГУКиС и МТК. «По смыслу контракта» никакие
требования комиссии не могли вызывать сверх контрактных платежей, но если
бы они потребовались, следовало предварительно запросить телеграфом
разрешение ГУКиС. Донесения о ходе работ следовало посылать в МТК и ГУКиС
каждые две недели; по всем вопросам председателю комиссии предоставлялось
право обращаться к соответствующим руководителям и специалистам в ГМШ и
МТК. Поскольку вопрос об отмене форсированного дутья оставался открытым,
комиссии предлагалось обеспечить проведение испытаний при естественной
тяге, а вести переговоры по этому вопросу поручалось военно-морскому атташе
в Вашингтоне генерал-майору Д. Ф. Мертваго. Особое внимание требовалось
обратить на охлаждение рефрижераторами погребов боеприпасов, на
расположение водонепроницаемых отсеков, устройство горловин, дверей, люков
и разработку водоотливной и вентиляционной систем, почти или совсем не
упоминавшихся в предварительных спецификациях. Руководствоваться следовало
инструкциями МТК, а при испытаниях водонепроницаемости — последним
циркуляром о новых правилах их проведения. Техническим условиям МТК должны
были удовлетворять и электрические приводы вспомогательных механизмов, если
Крамп возьмется изготовить их взамен предусмотренных спецификациями паровых
приводов. При установке рулевого электропривода следовало сохранить паровой
в качестве дублирующего; электрическое освещение требовалось установить в
соответствии с нормами, принятыми в русском флоте. Следовало по возможности
избегать применения дерева в устройствах, оборудовании и мебели кораблей, а
во внутреннем расположении соблюдать требования гигиены, не допуская
пространств «не освещенных, без вентиляции и подверженных сырости».
Председателем комиссии был назначен капитан 1-го ранга М. А.
Данилевский, молодым мичманом начинавший службу под руководством адмирала
А. А. Попова в период вооружения «поповок» в Николаеве. Участник войны за
освобождение балканских народов от турецкого ига в 1877—1878 гг., он был
видным специалистом-минером в Черноморском флоте, служил впоследствии
старшим офицером на броненосце «Чесма», а последние три года командовал
канонерской лодкой «Запорожец». Наблюдающим корабельным инженером был
младший судостроитель (по тогдашней иерархии это соответствовало званию
подполковника или капитана 2-го ранга) П. Е. Черниговский, строитель ряда
канонерских лодок; механиком — старший инженер-механик А. И. Фронцкевич,
минером—лейтенант П. П. Македонский. За артиллерию отвечали капитаны В. И.
Петров и В. А. Алексеев (по электротехнике башенных установок) — оба
выпускники Михайловской артиллерийской академии. Позднее комиссия была
пополнена артиллеристом подполковником М. И. Бархоткиным и инженером-
механиком М. К. Боровским.
В помощь комиссии и для стажировки на заводе Крампа адмирал Тыртов
решил послать двух указателей с казенных заводов—знающих дело, знакомых с
кораблестроительными чертежами. Строитель крейсера «Аврора» рекомендовал
работавшего у него в Новом Адмиралтействе Степана Байкова, уроженца
Тверской губернии, 29 лет, участника постройки броненосцев «Гангут»,
«Полтава» и канонерских лодок «Гремящий» и «Гиляк»; строитель канонерской
лодки «Храбрый» рекомендовал 26-летнего уроженца Псковской губернии Василия
Васильева. Согласно контракту, заключенному с главным командиром
петербургского порта адмиралом Де Ливроном, они по возвращении обязывались
проработать на судостроительных заводах Петербургского порта три года,
наблюдая за работами и обучая мастерству других.
30 мая 1898 г. согласованное с М. А. Данилевским наставление было
подписано адмиралом В. П. Верховским, и члены комиссии отправились в
Америку.
«Варяг» в списках флота
11 января 1899 г. приказом по Морскому ведомству крейсер был зачислен
в списки военно-морского флота под названием «Варяг». Это имя корабль
унаследовал от корвета эпохи «американской экспедиции».
К этому времени на стапеле было уже полностью собрано двойное дно, а к
вертикальному килю присоединена нижняя часть форштевня. В двойное дно
«вросли» подкрепления под машинные фундаменты, тянулись вверх отдельные
шпангоуты и листы поперечных переборок; первые шпангоутные рамки образовали
25 бимсов броневой палубы. Всего было склепано на стапеле 160 т корпусных
конструкций. Вслед за чертежами корпуса шла разработка расположения
горловин в двойном дне, внутренних помещений, артиллерийской подачи и т. д.
Завод «Карнеги», получив, наконец, технические условия на изготовление
палубной брони, спустя неделю предъявил к испытанию первую партию плит
толщиной 19 и 38,1 мм. 12 января 1899 г. на полигоне военно-морского флота
США в Индиана-Хед провели испытание контрольной плиты, отобранной русскими
приемщиками. В плиту, закрепленную на массивном деревянном срубе, с
расстояния 30 м при угле встречи 15° стреляли бронебойным 50-килограммовым
снарядом из 152-мм пушки. Заданная скорость удара снаряда в плиту
устанавливалась соответствующей величиной заряда пороха и при толщине плит
от 25,4 до 50,8 мм составляла от 310 до 495 м/с. Для плит, склепанных из
двух листов толщиной по 19,05 мм, скорость задавалась меньше, чем для
монолитных плит толщиной 38,1 мм. 22 февраля 1899 г. фирма получила
удостоверение на право получения второго платежа за крейсер. Это означало,
что масса корабля на стапеле уже превышала 300 т. Набор корпуса был доведен
полностью до уровня броневой палубы и на одну треть покрыт обшивкой, 20
шпангоутов поднимались уже выше палубы. Устанавливали и пригоняли
фундаментные рамы правой машины. Заканчивалась отливка или ковка всех
основных деталей машин, многие из них уже поступали на механическую
обработку. Собирались холодильники, испарители, циркуляционные насосы и ряд
приводов.
Однако сроки работ отставали от планировавшихся Крампом. Срывались
намеченные сроки спуска. Тогда Крамп потребовал отсрочить сдачу корабля под
предлогом переделок проекта, связанных с отказом от форсированного дутья и
изменением норм допускаемых напряжений, а также промедления комиссии при
рассмотрении спецификации на броневую палубу и выдаче первого платежа. В
акте № 20 комиссия сочла все эти доводы фирмы не подходящими под статьи 14-
ю и 17-ю контракта об отсрочках «или по существу или по несвоевременности
заявления». Законной была признана лишь двухнедельная отсрочка из-за
невиданного снежного бурана, засыпавшего Филадельфию сугробами в рост
человека, что привело к задержке контрагентских поставок и заставило
потратить целую неделю только на расчистку территории завода.
ДОСТРОЙКА И ВООРУЖЕНИЕ «ВАРЯГА»
Крамп назначил спуск крейсера на воду на апрель 1899 г., но затем срок
был перенесен на июнь. Однако спуск задерживался из-за неготовности к
испытаниям на водонепроницаемость двадцати из сорока отсеков, примыкавших к
наружной обшивке. Для них не хватало обделочных заварных рамок по контурам
переборок, и на «Варяг» были брошены все оставшиеся на заводе сварщики
угловой стали и рубщики. Наконец был обнародован окончательный срок спуска
– 19 (31) октября 1899г.
Спуск прошел благополучно, повреждений корпуса тогда не обнаружили,
осадка крейсера, по донесению Э.Н.Щенсновича, совпала с расчетной.
Немедленно после спуска на крейсер начали грузить детали главных машин
и собирать фундаменты. Крамп распорядился закончить клепку к 1 января, а
монтаж машин и котлов — к 1 марта 1900 г. Из-за нехватки клепальщиков,
чеканщиков и машинистов на «Варяг» перевели рабочих со всех коммерческих
пароходов и частично — с броненосцев «Алабама», «Мэн» и «Ретвизан». Каждый
день на крейсере работало около 300 человек.
К исходу 1899 г. готовность крейсера по корпусу составила около 70%.
Полностью были готовы корпус, деревянный настил верхней палубы, все
фундаменты и подкрепления под орудия, броневая защита котельных кожухов и
основание боевой рубки. Обе главные паровые машины, установленные на
фундаментах, «обстраивались» вспомогательными механизмами и паропроводами;
завершался монтаж систем с их трубопроводами и насосами.
29 декабря 1899 г. в Филадельфию прибыл, наконец, под датским флагом
пароход «Владимир Савин» с вооружением и другими грузами для строящихся
русских кораблей. По договоренности с американским командованием боеприпасы
(для испытаний стрельбой) были сданы на хранение в форт Мифлин — арсенал
флота США. К установке первого (носового) торпедного аппарата приступили
после прибытия минного офицера (командира минно-торпедной боевой части
крейсера) лейтенанта С. С. Долгобородова и техника Металлического завода К.
С. Бергквиста. Из-за несогласованности черт | |
