|
Реферат: Меценаты в России (История)
Введение.
Сложные времена, переживаемые сегодня Россией, характеризуются рядом
процессов и тенденций. В бедственном положении оказалась культура, без
которой действительное возрождение страны просто невозможно. «Горят» театры
и библиотеки, остро нуждаются в поддержке музеи, даже самые солидные и
авторитетные. Как объективную реальность надо признать последовательное
сокращение числа читающих и объема читаемой литературы.
Выход из кризиса может быть лишь следствием комплекса факторов и
обстоятельств. Возьмем из этого комплекса только один - меценатство, и
рассмотрим его. В истории отечественного меценатства есть немало ярких
страниц, представляющих огромный интерес не только для истории, но и для
наших дней. Более того, есть весомые основания рассматривать лучшие
традиции отечественного меценатства как уникальное явление, представляющие
значимость и актуальность не только для России, но и для других стран.
«Советский энциклопедический словарь»[1], напоминает о приближенном
императора Августа, выполнявшем его дипломатические, политические, а также
частные поручения. Его покровительство поэтам сделало имя Меценат
нарицательным. Включение этого слова в обиход в России, возраст этого
понятия не адекватен фактической богатейшей истории отечественного
меценатства. Так, в «Толковом словаре» Даля[2] слово «меценат» еще
отсутствует. Не найдем мы его и в речи В.О.Ключевского «Добрые люди древней
Руси». Выдающийся историк использует другое понятие- «благотворительность».
Мысли В.О.Ключевского о принципиальном бескорыстии благотворителя в
соответствии с требованиями этики, сложившейся на Руси, очень важны для
нас. Во-первых, родство понятий «меценатство» и «благотворительность»
позволяют увидеть корни последнего в толще многих столетий. Во-вторых,
бескорыстие как обязательное условие истинной благотворительности на Руси
позволяет «развести» кажущиеся тождественными понятия: «меценат» и
«спонсор».
Анализ сферы благотворительности в России, конкретной направленности
деятельности в полной мере позволяет связать сущность благотворительности с
еще одним известным феноменом-милосердием. Масштабы, этапы и тенденции
благотворительности добрых, милосердных дел отчетливо прослеживаются на
примере истории Москвы. Нельзя не согласиться со справедливыми выводами
П.В.Власова: «Дореволюционная столица представлялась нам городом с «сорока
сороками церквей», многочисленными усадьбами, доходными домами и заводами.
Теперь она предстает перед нами как обитель милосердия… Представители
разных сословий- имущие и бедные-отдавали нуждающимся то, что имели: одни-
состояние, другие- силы и время. Это были подвижники, получавшие
удовлетворение от сознания собственной пользы, от служения своему отечеству
через человеколюбие.»
В Москве, как и Руси вообще, благотворительность как организованная
общественная система стала складываться с принятием христианства, с
появлением монастырей. Показательно, что именно при монастырях начали
строиться первые богадельни и больницы в Москве, в Новоспасском,
Новодевичьем и Донском монастырях, до наших дней сохранились здания
восемнадцатого века, в которых когда-то находились лечебницы.
Почти все меценаты и коллекционеры конца прошлого-начала нынешнего
века были купцами-старообрядцами. И Щукин, и Морозов, и Рябушинский, и
Третьяков. Ведь старообрядческий мир традиционен, глубоко связан с истинной
культурой- они из века в век научились спасать и сохранять свое духовное
наследие, это было заложено в семейных генах.
Глава 1. «Золотой век» меценатства в России.
Причины появления меценатов.
Восемнадцатый-начало девятнадцатого века, отмечены благотворительными
делами крупных представителей просвещенной дворянской филантропии. Яркими
образцами благотворительных учреждений этого времени являются Голицинская
больница, первая градская больница, Шереметевский дом, Мариинская больница
и др. Еще раз подчеркну одну из характерных особенностей российского
предпринимательства, его определенную историческую традицию: едва
зародившись, оно естественно и надолго связало себя с благотворительностью.
Союз предпринимательства и благотворительности убедительно прослеживается
на примере многих известных купеческих династий. Такой союз едва ли был
случайным. Предприниматели, безусловно, были заинтересованы в
квалифицированных работниках, способных овладеть новым оборудованием,
новейшими технологиями в условиях все возрастающей конкуренции. Не случайно
поэтому огромные средства отчислялись дарителями прежде всего на
образование. И особенно на профессиональное.
Были и другие причины, объясняющие появление потомственных
благотворителей. Можно с уверенностью сказать, что одни из самых значимых в
ряду уже упомянутых- причины религиозного характера, диктовавшиеся давними
традициями милосердия и благотворительности на Руси, осознанием потребности
помогать другим.
Настоящему меценату ( с точки зрения отечественных традиций),
истинному благотворителю не нужна в качестве компенсации реклама,
позволяющая сегодня с лихвою возместить затраты. Показательно в этой связи,
что Савва Тимофеевич Морозов обещал всестороннюю помощь основателям
Художественного театра при условии: его имя не должно упоминаться в
газетах. Хорошо известны случаи когда меценаты по призванию, отказывались
от дворянства. Один из представителей этой замечательной династии
«профессиональных благотворителей» Алексей Петрович Бахрушин (1853-1904)-
библиофил и собиратель произведений искусства, завещал в 1901г. свои
коллекции Историческому музею, по «формулярному списку», составленному в
том же году купеческой управой, в службе не состоял, отличий не имеет.
[3]Предположительно, что сумма П.Г.Шелапутина (на его средства были созданы
гинекологический институт, мужская гимназия, 3 ремесленных училища, женская
учительская семинария, дом для престарелых) превысила 5 млн. рублей, но
учесть всех пожертвований было невозможно, так как он скрывал эту сферу
жизни даже от близких.[4] Ретроспектива благотворительности, милосердия,
меценатства велика по времени, богата ярчайшими примерами, позволяет
выявить очевидную преемственность добрых деяний, истоки и тенденции
отечественного меценатства.
Но и на богатом фоне меценатства в России конец девятнадцатого-
начало двадцатого веков могут быть по справедливости названы его «золотым
веком», порой его подлинного расцвета. И Эта пора была связана, главным
образом, с деятельностью именитых купеческих династий, давших
«потомственных благотворителей». Только в Москве ими были осуществлены
столь крупные начинания в области культуры, просвещения, медицины, самых
различных областей науки, что можно с полным основанием утверждать: это был
качественно новый этап благотворительности.
По инициативе действительно просвещенных и по-настоящему образованных
дарителей, развивались становящиеся приоритетными отрасли отечественной
науки, открывались уникальные галереи и музеи, получили заслуженное
признание у отечественной интеллигенции театры, которым было суждено
осуществить глобальную реформу всего театрального дела. Такими стали
Третьяковская галерея, Щукинские и Морозовские собрания современной
французской живописи, Бахрушинский театральный музей, Частная опера
С.И.Мамонтова, Частная опера С.И.Зимина, Московский Художественный театр,
Музей изящных искусств ( на строительство которого заводчик, крупный
землевладелец Ю.С. Нечаев- Мальцев потратил более 2 млн. рублей),
Философский и Археологический институты, Морозовские клиники, Коммерческий
институт, Торговые школы Алексеевых, Морозовых и т.д. Благодаря
пожертвованиям Варвары Алексеевны Морозовой стало возможным создание первой
в России бесплатной библиотеки-читальни имени И.С.Тургенева, содержавшей
3279 томов. В этой семье и отец, и дочь были страстными любителями книги и
многое сделали для ее пропаганды в стране. Перед нами еще одна династия
благотворителей, коллекционеров и меценатов самого высокого стиля. Все
приведенные примеры отмечены рядом общих черт: социальной значимостью,
демократической направленностью, полнейшим бескорыстием, давними традициями
благотворительности, что обусловлено принципами, убеждениями, личностными
качествами.
Наиболее выдающиеся меценаты конца 19-начала 20 вв.
Рассмотрим подробно наиболее известных меценатов России.
С.И.Мамонтов. Меценатство Саввы Ивановича было особого рода: он приглашал
своих друзей-художников в Абрамцево, зачастую вместе с семьями, удобно
располагал в основном доме и флигелях. Все приезжавшие под
предводительством хозяина отправлялись на природу, на этюды. Все это весьма
далеко от привычных примеров благотворительности, когда меценат
ограничивает себя передачей определенной суммы на доброе дело. Многие
работы членов кружка Мамонтов приобретал сам, для других находил
заказчиков.
Одним из первых художников к Мамонтову в Абрамцево приехал В.Д.
Поленов. С Мамонтовым его связывала духовная близость: увлечение
античностью, музыкой, театром. Был в Абрамцеве и Васнецов., именно ему
обязан художник своим знанием древнерусского искусства. Тепло отеческого
дома художник В.А. Серов найдет именно в Абрамцеве. Савва Иванович Мамонтов
был единственным бесконфликтным покровителем искусства Врубеля. Для очень
нуждавшегося художника нужна была не только оценка творчества, но и
материальная поддержка. И Мамонтов широко помогал, заказывая и покупая
произведения Врубеля. Так проект флигеля по Садово-Спасской заказывает
Врубелю. В 1896 г. художник по заказу Мамонтова выполнил грандиозное панно
для Всероссийской выставки в Нижнем Новгороде: «Микула Селянинович» и
«Принцесса Греза». Хорошо известен портрет С.И. Мамонтова. Мамонтовский
художественный кружок был уникальным объединением. Также хорошо известна
Частная опера мамонтова.
Можно сказать вполне определенно, что если бы все достижения Частной
оперы Мамонтова были бы ограничены лишь тем, что она сформировала Шаляпина-
гения оперной сцены, то и этого было бы вполне достаточно для самой
высокой оценки деятельности Мамонтова и его театра.
М.К.Тенишева (1867-1928) Мария Клавдиевна была незаурядным человеком,
обладательницей энциклопедических знаний в искусстве, почетным членом
первого в России союза художников. Поражают масштабы ее общественной
деятельности, в которой ведущим началом было просветительство: ею было
создано Училище ремесленных учеников( под Брянском), открыто несколько
начальных народных школ, совместно с Репиным организованы рисовальные
школы, открыты курсы для подготовки учителей, и даже создан на Смоленщине
самый настоящий аналог подмосковного Абрамцева- Талашкино. «Созидательницей
и собирательницей» назвал Тенишеву Рерих. И это действительно так и это в
полной мере относится к русским меценатам золотого века. Тенишева не только
на редкость разумно и благородно ассигновала деньги на цели возрождения
отечественной культуры, но и сама непосредственно, своим талантом,
знаниями и умениями внесла заметный вклад в изучение и развитие лучших
традиций отечественной культуры.
П.М. Третьяков (1832-1898). В.В. Стасов, выдющийся русский критик, в
некрологе на смерть Третьякова, писал: «Третьяков умер знаменитым не только
на всю Россию, но и на всю Европу. Приедет ли в Москву человек из
Архангельска или из Астрахани, из Крыма, с Кавказа или с амура- он тут же
назначает себе день и час, когда ему надо идти в Лаврушинский переулок, и
посмотреть с восторгом, умилением и благодарностью весь тот ряд сокровищ ,
которые накоплены этим удивительным человеком в течении всей его жизни.» Не
менее высоко оценивали подвиг Третьякова и сами художники, с которыми он
был прежде всего связан на ниве собирательства. В феномене П.М. Третьякова
впечатляет верность цели. Подобной идея - положить начало общественного,
всеми доступного хранилища искусства – не возникала ни у кого из
современников, хотя частные коллекционеры существовали и до Третьякова, но
они приобретали картины, скульптуру, посуду, хрусталь и т.д. прежде всего
для себя, для своих частных собраний и видеть принадлежавшие коллекционерам
произведения искусства могли немногие. В феномене Третьякова поражает также
и то, что он не имел никакого специального художественного образования, тем
не менее раньше других распознавал талантливых художников. Раньше многих он
осознал неоценимые художественные достоинства иконописных шедевров Древней
Руси.
Всегда есть и будут разного калибра меценаты, разного масштаба
коллекционеры. Но в истории остались немногие: Николай Петрович Лихачев,
Илья Семенович Остроухов, Степан Павлович Рябушинский, и т.д. Настоящих
меценатов всегда было мало. Даже если наша страна возродиться, много
меценатов не будет никогда. Все известные коллекционеры и меценаты были
людьми глубокой веры и цель каждого из них была служить людям.
Глава 2. Коллекционеры.
Всеми богатствами, которыми владеют наши музеи, самим поступательным
движением музейного дела в России, поисками, открытиями мы обязаны им-
энтузиастам, собирателям, меценатам. Никаких государственных программ и
планов не было в помине. Каждый коллекционер был предан своему кругу
увлечений, собирал приглянувшиеся ему свидетельства былых времен,
произведения художников, как умел, их систематизировал, иногда исследовал и
публиковал. Но последствия этой стихийной деятельности оказались в итоге
грандиозными: ведь все фонды музеев дореволюционной России были составлены
не столько из отдельных предметов, сколько именно из собраний, скрупулезно
подобранных. Коллекции частных лиц- собрания многие и разные- не были
похожи друг на друга, отбор подчас становился не строг, и тогда
профессионалы имели право назвать увлечение любительством. Однако наличие
коллекций, взаимно одна другую дополнявших, позволяло формировать фонды
музейных ценностей полно и многообразно, во всех тонкостях отражая
представление русского общества о тех или иных периодах и явлениях в
русской и западной культуре.
Интуиции прирожденного коллекционера можно посвятить специальное
исследование. Но то, что этим качеством обладали виднейшие наши собиратели,
не требует доказательств. Иначе не объяснить, как ими были оценены и
собраны те памятники искусства, которые получили признание лишь годы и
десятилетия спустя.
Только благодаря своеобразному провидческому дару знаменитых русских
коллекционеров наши музеи располагают уникальным сотавом экспонатов-
произведений искусства мирового значения не только нового времени, но и
более давних веков. Рассмотрим деятельность отдельных коллекционеров.
Г.Д. Костаки (Костакис) Человек выдающийся во многих отношениях.
Грек по национальности, он родился и большую часть своей жизни прожил в
России. Лишь на склоне дней вернулся на землю своих предков, где в 1990г.
скончался. У Георгия Дионисовича не было никакого художественного
образования, но увлечение искусством привело к тому, что он стал
коллекционировать живопись, графику, иконы. Костаки приобрел поистине
мировое имя, создав уникальную галерею произведений художников русского
авангарда. Деятельность, в которой он видел смысл своей жизни, в Москве, по
крайней мере в официальных кругах, не была оценена по достоинству. Да и
коллекционер, во всяком случае в предвоенные годы и послевоенные
десятилетия, не афишировал ее. Заграничный паспорт был слабой защитой от
произвола властей в те времена, когда за одно упоминание имен художников-
авангардистов человек рисковал быть репрессированным. Но Костаки рисовал. В
отличие от дореволюционных предшественников-меценатов Костаки не обладал
миллионным состоянием. Ограниченность в средствах компенсировалась
страстной жаждой собирательства. И со временем о его коллекции с почтением
заговорили во всем мире. Приезжавшие в Москву, будь то крупный
государственный деятель или простой художник, стремились побывать в
квартире Костаки на проспекте Вернадского и увидеть знаменитое собрание.
Только «хозяева» московских музеев и их чиновные покровители из
Министерства культуры чурались общения с Костаки, с тем, кто настойчиво
предлагал передать свою коллекцию государству. Упорство и нежелание
верноподданных сломили темпераментного грека. Он вынужден был покинуть
Россию, оставив в дар Третьяковской галереи большую часть своего собрания,
оцененного, между прочим, в баснословные суммы западными специалистами.
Вместе с большим своим семейством он поселился в Афинах. Прошел год, и
выставки, составленные из вывезенных им произведений, с триумфом начали
путешествовать по престижным залам Европы, Америки и Канады.
По его судьбе видно, как нераздельно соединяется страсть коллекционера
и призванием мецената, однако от другого просто трудно отделить: ведь все
известные русские меценаты были, как правило, и крупными собирателями.
В.Н. Баснин (1799-1876) Коллекционер, библиофил Василий Николаевич
Баснин много времени и стараний отдавал общественному труду, историко-
краеведческим исследованиям, коллекционированию. Еще в молодые годы
предметом его увлечений стали гравюры. Интерес к этому роду графического
искусства усилился после того, как в Москве и Петербурге завязались у него
знакомства с художниками. Помимо гравюр в собрание Баснина входили
акварели, рисунки и живопись русских и западноевропейских мастеров и
графика китайских художников. Он обладал уникальной по составу библиотекой.
В ней насчитывалось около двенадцати тысяч книг- это было крупнейшее
частное собрание тех лет. Преобладали в нем исторические сочинения и
художественная литература. После смерти коллекционера материалы по истории
Сибири были переданы в государственные архивы. Ныне баснинское собрание
храниться в Москве- в гравюрном кабинете государственного музея
изобразительных искусств имени А.С. Пушкина.
При бесспорно большой положительной роли художественного
коллекционерства, которым увлекались видные представители нового класса,
передового купечества, было в этом увлечении немало наивного преклонения
перед последней модой парижского художественного рынка.
Характерным для Москвы и одним из самых ярких явлений ее
художественной жизни было собирание Сергеем Ивановичем Щукиным своей
картинной галереи французской живописи.
Заключение.
Все вышеуказанное доказывает, что меценатство не было эпизодом,
деятельность немногих образованных капиталистов, оно охватывало самые
разные среды и было велико по сути, масштабам сделанного. Отечественная
буржуазия действительно оказывала заметное влияние на культуру России, ее
духовную жизнь.
Характеризуя «золотой век» меценатства в России, надо отметить то
обстоятельство, что пожертвования меценатов, в частности московских,
нередко были основным источником развития целых отраслей городского
хозяйства(например, здравоохранения).
Меценатство в России в конце девятнадцатого-начале двадцатого веков
было существенной, заметной стороной духовной жизни общества; оно в
большинстве случаев было связано с теми отраслями общественного хозяйства,
которые не приносили прибыли и не имели поэтому никакого отношения к
коммерции; само число меценатов в России на рубеже двух веков, наследование
добрых дел представителями одной семьи, легко просматриваемый альтруизм
благотворителей, удивительно высокая степень личного, непосредственного
участия отечественных меценатов в преобразовании той или иной сферы бытия-
все это в совокупности позволяет сделать некоторые выводы.
Во-первых, среди черт,определяющих своеобразие отечественной
буржуазии, одной из главных и почти типичных была благотворительность в тех
или иных формах и масштабах.
Во-вторых, личностные качества известных нам меценатов «золотого
века», спектр их ведущих интересов и духовных потребностей, общий уровень
образованности и воспитанности, дают основание утверждать, что перед нами
подлинные интеллигенты. Их отличает восприимчивость к интеллектуальным
ценностям, интерес к истории, эстетическое чутье, способность восхищаться
красотой природы, понять характер и индивидуальность другого человека,
войти в его положение, а поняв другого человека, помочь ему, обладание
навыками воспитанного человека и т.д.
В-третьих, обозревая масштабы сделанного меценатами и коллекционерами в
России на рубеже веков, прослеживая сам механизм этой удивительной
благотворительности, учитывая их реальное воздействие на все сферы бытия,
приходим к одному принципиальному выводу- отечественные меценаты в России
«золотой поры»- качественно новое образование, оно просто не имеет аналога
в истории цивилизации, в опыте других стран.
У старых меценатов и коллекционеров был глаз, и это, наверное, самое
главное- эти люди имели собственное мнение и смелость отстаивать его.
Только человек, который имеет собственное мнение, достоин называться
меценатом, иначе это спонсор, который дает деньги и верит, что другие их
правильно используют. Так что право быть меценатом надо заслужить, деньгами
его не купишь.
Всякий ли миллионер может быть покровителем искусства? Сегодня в
России вновь появились богатые люди. Настолько ли богатые, чтобы создавать
картинные галереи, -не знаю, но все же материальная основа для возрождения
широкой благотворительности, на мой взгляд, есть. Дающий деньги-это еще не
меценат. Но лучшие из современных предпринимателей понимают, что
благотворительность- обязательная спутница солидного бизнеса. Они начинают
создавать галереи, полагаясь на своих консультантов. К сожалению, у нас
сейчас в стране нет культурной среды для развития меценатства, такой, какой
была среда старообрядческая.
Меценатами не рождаются, ими становятся. И я думаю, что нынешние
меценаты и коллекционеры должны стремиться прежде всего потратить силы и
средства на то, чтобы восстановить созданное их предшественниками сто лет
назад.
Список литературы.
1. А. А. Аронов. Золотой век русского меценатства. Москва.1995г.
2. Меценаты и коллекционеры. Альманах Всероссийского общества охраны
памятников истории и культуры. М.;1994г.
3. А. Н. Боханов. Коллекционеры и меценаты в России. М.;1989 г.
4. П. А. Бурышкин. Москва купеческая, М.; 1991г.
5. Н. Г. Думова. Московские меценаты. М.; 1992г.
6. В.П. Россохина. Оперный театр С. Мамонтова. М.; Музыка.1985г.
Содержание.
1. Введение………………………………………………………...1-2 стр.
2. «Золотой век» меценатства в России………………………….3-7 стр.
а) Причины появления меценатов………………………… …3-5 стр.
б) Наиболее выдающиеся меценаты конца 19-начала 20вв….5-7 стр.
3. Коллекционеры………………………………………………….8-10 стр.
4. Заключение………………………………………………………11-12стр.
Список литературы………………………………………………13 стр.
-----------------------
[1] М.1980, с. 809
[2] Издание 2, 1881
[3] Боханов А.Н. Коллекционеры и меценаты в России. М. 1989, С .14
[4] Бурышкин П.А. Москва купеческая. М.1991,С.33
Реферат на тему: Миграция сельского населения XVIII - I пол. XIX вв.: исторические и психологические аспекты
Министерство образования Российской Федерации
Астраханский государственный педагогический институт им. С. М. Кирова
Кафедра
истории
России
Миграция сельского населения России
XVIII — I пол. XIX вв.:
исторические и психологические аспекты (по материалам заселения Волго-
Ахтубинской поймы)
ДИПЛОМНАЯ РАБОТА
студента СЭФ Русанова Максима Анатольевича
Научные руководители:
кандидат исторических
наук, доцент кафедры
истории России
Воронова
Анна Анатольевна
кандидат педагогических
наук, доцент кафедры
психологии
Осухова
Наталия Георгиевна
Астрахань ( 96
Содержание
Введение 2
Глава I. Социально-экономические аспекты колонизации и переселения Волго-
Ахтубинской поймы. 9
§1. Основные формы хозяйственного освоения Астраханского края и их
возможности в Волго-Ахтубинской пойме. Первые поселения. 9
(2. Защитные и поощрительные меры правительства по заселению поймы оседлым
населением. 20
Глава II. Социально-психологические аспекты миграции сельского населения в
России XVIII — первой половины XIX века (по материалам заселения Волго-
Ахтубинской поймы) 32
(1. Теоретические основы социально-психологического изучения процесса
переселения 32
(2. Социально-психологические предпосылки миграционного процесса (на
материале заселения Волго-Ахтубинской поймы XVIII — первой половины
XIX века) 41
Заключение 53
Литература и документы 54
Введение
Известно, что миграция (от лат. “переселение”) является естественным
компонентом жизнедеятельности любого общества,— миграция существовала
всегда! И чем свободнее были социальные связи общества, тем больше было
внутренних и внешних мигрантов.
В истории нашей страны значительная часть внутренних миграций носила по
преимуществу колонизационный характер (лат. colonu — поселение), т. е.
осуществлялся процесс заселения и освоения пустующих и окраинных земель
России. Отмечая этот факт известный русский историк В. О. Ключевский уделял
ему особое внимание и даже считал колонизацию основным фактором русской
истории. Он подчеркивал, что исходя из условий своей исторической жизни и
географической обстановки, русское население не расселялось, а переселялось
“перелетая из края в край, покидая насиженные места и садясь на новые”. [1,
165]
Изучение архивных источников и научной литературы, посвященных миграции
позволило выделить следующие неисследованные проблемы:
. Каковы внешние и внутренние предпосылки миграции и условия
стимулировавшие переселение?
. Как происходило заселение Волго-Ахтубинской поймы?
. Каковы психологические особенности переселенцев?
Нетрудно заметить, что данные вопросы касаются изучения не только
объективных факторов миграции, но и факторов субъективных. Понимание
важности объективных и субъективных факторов в историческом процессе
привело к тому, что в отечественной науке конца 70-х годов на стыке истории
и психологии зародились такие дисциплины, как “психологическая история” и
“историческая психология” [3, 7] (Б. Ф. Поршнев, О. М. Тутунджян, Л. И.
Анцыферова, Б. Д. Порыгин, А. Я. Гуревич, Г. Л. Соболев), что позволяет
изучать процесс миграции.
Для историко-психологического анализа был избран процесс миграции
сельского населения России (по преимуществу крестьянства) в период XVIII-
XIX вв. Выбор данной социальной группы обусловлен тем, что крестьянство
было самой многочисленной социальной группой в России, поэтому проследить
его миграционные потоки особенно интересно.
Территория исследования была ограничена четырьмя современными
административными районами Астраханской области: Ахтубинский, Енотаевский,
Черноярский, Харабалинский, части Красноярского и Наримановского или двумя
с половиной бывшими уездами (Черноярский, Енотаевский и часть Царёвского,
некогда полностью входившего в состав Астраханской губернии).
Указанное пространство представляет в пределах области относительное
природно-климатическое и хозяйственное единство. Основное население здесь
всегда сосредотачивалось в междуречье Волги и Ахтубы, образуя
(соответственно по правой и левой сторонам этих рек) две цепочки поселений,
повторяющих очертания самой Волго-Ахтубинской поймы, длиной в 450 км,
шириной от 9 до 32 км. Устная традиция, а также некоторые официальные
документы именовали указанное пространство “верхами”, уточняя, что они
расположены между землями внутренней Букеевской орды и Калмыцкой степью
правобережья Волги. Соответственно “низами” звалась территория вблизи и
ниже г. Астрахани, включая разветвленное устье волги и приморские земли.
Исследователи астраханской колонизации, отмечая особенность
исторической очередности заселения нашего края с юга на север [8, 77],
совершенно определенно разделяли понятия “дельта” и “долина” (старое
название поймы) и считали последнюю наиболее прочно освоенной переселенцами
территорией [9, 10], поскольку низовые поселки ловцов часто исчезали или
переселялись вслед за меняющимся руслом реки [8, 61].
Внутри самой Волго-Ахтубинской поймы колонизация шла с севера и частью
с юга в центральную часть, а также с Волги на Ахтубу [10, 70; 8, 77].
Хронологически колонизация “верхов” начинается не ранее последней трети
XVIII в. [8, 63], а основная масса колонистов пришла сюда в самом конце
XVIII в. и за пять первых десятилетий XIX в. [9, 40]
Именно компактность территории, примерное единство природного комплекса
и достаточно быстрое заселение территории основной массой переселенцев ((80
лет), дают нам основания выделить Волго-Ахтубинскую пойму как целостный
район для исследования миграции.
До сих пор проблема миграции применительно к Астраханскому краю (да и
России в целом) выражалась, в основном, в изучении состава, хронологии и
форм колонизации [8; 9; 11]. Первой попыткой выйти за рамки лишь
исторического анализа (на астраханском материале) стала работа
А. В. Бородина “Россия — Астраханский край. человек с историко-
колонизаторской точки зрения”. Но и в ней духовный мир крестьянина-
мигранта, влияния переселения на его личностные особенности не
рассматриваются. Это и не удивительно: лишь в последнее время в
исторической науке наметилось стремление “перевести” на язык конкретной
истории общесоциологического, психологического и философского положения о
том, что изменяя мир люди изменяются сами, и обратится к изучению “творца
истории” — человека. Этот парадокс отмечают исследователи (Литвак Б. Г.,
А. И. Клибанов и др.) [12; 13]. Так Кабытов пишет о парадоксе в познании
духовного мира крестьян: хотя большинство крестьян было неграмотными и не
оставляли “письменных следов”, а многие “образованные современники” не
понимали “крестьянского взгляда” на проблемы, XIX век отнюдь не беден
источниками. Причина невнимания к изучению “человеческого фактора” иная:
недостаток методологических и методических подходов к изучению культуры и
личности в исторической науке [14; 3]. Преодоление этого препятствия начато
в “исторической психологии” [15; 12] и социальной психологии [5; 2].
В историческом плане первыми работами о миграции, переселении в
Астраханский край, можно косвенно считать труды Равинского И. В., Штылько и
др. [16; 17] Однако эти работы носят достаточно общий характер и не могут
выступать в качестве источниковедческой базы данного исследования. что
касается непосредственных источников этой работы, то самыми содержательными
в архивной группе материалов оказались группы документов, составленные
стараниями губернского статистического комитета. История их появления
такова. В 1877 г. Императорское Русское географическое общество через
статкомитет обратилось к мировым посредникам с “покорнейшей просьбой”
оказать помощь в “доставлении сведений о местных преданиях, первых
заселениях русских на Востоке и их борьбе с туземцами”.
Опросные листы заполнялись старостами сельских поселков Астраханской
губернии и содержали 5-6 вопросов:
1) Начало заселения.
2) Кто был первым поселенцем и откуда пришел.
3) Чем привлекла переселенцев данная местность и какова была жизнь их.
4) Какие были препятствия со стороны природы и туземцев.
Ответ на пятый вопрос, в большинстве анкет практически отсутствует, т.
к. само наличие преданий касающихся заселения отрицалось.
Наиболее полным является ответ на 2-й вопрос. Старосты были хорошо
осведомлены о истории заселения своих сел.
Достоверность ответов по времени основания сел может быть признана
удовлетворительной. В памяти жителей села запечатлялись те волны
переселенцев, в которых участвовали их предки или они сами. Указанные даты
конечно, несколько (не более 5-10 лет) искажают действительность, таково
свойство субъективной памяти людей, однако эта информация весьма полезна
для уточнения хронологии колонизации.
Описанную группу архивных документов с полным правом можно считать
информацией, идущей непосредственно от крестьян, т. к. многие старосты
упоминают о “расспросах переселенцев” и о “рассказах старожилов”.
Заметим, что данный источник практически не был использован
исследователями, несмотря на его очевидную доступность. Вместе с тем, этот
материал богат по содержанию и легко поддается систематизации. Именно эти
анкеты стали для данной дипломной работы первичным статистическим
материалом.
Важной для исследования является группа неопубликованных и
малоизвестных документов, хранящихся в библиотеке Астраханского
краеведческого музея: “Опросные листы сел Астраханской губернии”,
датированные 1905 г. Они позволяют уточнить хронологию колонизации. Степень
надежности этих документов равна предшествующим: это тоже анкеты,
заполненные старостами астраханских сел.
Из опубликованных источников использовались следующие издания: “Военно-
статистическое обозрение Российской Империи. Астраханская губерния”, М-1850
и то же обозрение, только по Саратовской губернии М-1852 г.,— т. к.
Царевский уезд был некоторое время в составе этой губернии; “Списки
населенных мест Российской империи. Астраханская губерния” 2-я часть СПб-
1861 г., а также “Тетради” отчетов губернского статкомитета А-1875, 77, 79
и др.; “Сведения о населенных местах Воронежской губернии” В-1906.
Среди периодических изданий интерес для освещения темы миграции
представляют отдельные статьи и заметки в астраханской газете “Восток” (за
1866 г. № 6, 1877 г. № 7), а также целый ряд публикаций в районных газетах
области, за три последних десятилетия, авторами которых были краеведы,
профессиональные историки, работники архива.
Весьма полезными, как источники, оказались дореволюционные труды по
крестьянской миграции: Кауфман А. А. Община, переселение, статистика. //Сб.
статей, М. 1915 г., В. Н. Григорьев. Переселение крестьян Рязанской
губернии. М. 1885 г.
Исходя из описанной источниковедческой базы, территориальных и
хронологических рамок исследования выделим следующее:
Объектом исследования является миграция, как сложное по составу и формам
общественное явление, имеющее различные социально-
психологические и экономические причины и последствия.
Предметом исследования стали объективные и субъективные предпосылки и
условия стимулировавшие процесс переселения крестьян в Волго-
Ахтубинскую пойму в конце XVIII — 1 пол. XIX века.
Целью работы стало изучение колонизации Волго-Ахтубинской поймы и
исследование объективных и субъективных предпосылок и условий
этого процесса.
В работе высказано предположение, что социально-экономические причины
миграции оказывали прямое влияние на формы, в которой она осуществлялась
(свободная и насильственная), а также на результаты колонизации. Успешность
миграции зависела не только от социально-экономических причин и форм
миграции, но и от субъективных социально-психологических факторов и форм
миграции, таких, как: субъективное восприятие аграрного кризиса,
существующие мифы, легенды и слухи о жизни на новых землях; при этом
большую роль играли такие социально-психологические механизмы как суггестия
и контрсуггестия.
Для достижения цели исследования необходимо решить следующие задачи:
1. Анализ научной и публицистической литературы по проблеме переселения и
колонизации в России с целью нахождения связей между общими миграционными
процессами в стране и Волго-Ахтубинской поймы.
2. На основе конкретного архивного материала выявить основные периоды
колонизации Волго-Ахтубинской поймы и входящие в этот процесс
миграционные волны.
3. Выявить объективные и субъективные предпосылки миграции.
4. Исследовать действие основных социально-психологических механизмов,
стимулировавших миграционные настроения.
Дипломная работа состоит из введения, трех глав, заключения и
приложения. Содержит 2 таблицы, 2 карты.
Глава I. Социально-экономические аспекты колонизации и переселения
Волго-Ахтубинской поймы.
§1. Основные формы хозяйственного освоения Астраханского края и их
возможности в
Волго-Ахтубинской пойме.
Первые поселения.
Колонизационная емкость любой территории зависит от нескольких
показателей, таких как:
. степень безопасности территории для мигрантов;
. природные ресурсы (в т. ч. климат);
. интенсивность хозяйственного освоения.
Основой начальных форм освоения любой местности являются те или иные
особо привлекательные для поселенцев природные ресурсы. чем богаче и
доступнее будут ресурсы, по сравнению с соседними территориями, тем эта
местность будет дольше привлекать к себе иммиграционные потоки.
Конечно, свою роль здесь будут играть геополитические факторы, как,
например, выгодное торгово-экономическое положение и т. п.
Присоединение Астраханского ханства к Русскому государству вызвало к
жизни два основных вида хозяйствования, ставшими определяющими для этого
края на последующие века. Это рыболовство, причем поначалу только ценных
пород рыб, а также добыча соли, используемой долгое время в основном на
посол пойманной в крае рыбы и мало вывозившейся за пределы губернии. Ещё в
XVI — середине XVIII вв. названные отрасли получили развитие как
промысловые исключительно в “нижней” части губернии (которая выделилась из
Казанской в 1715 г.): рыболовство — на многочисленных рукавах и протоках
устья Волги, добыча соли главным образом велась на южно-астраханских
самосадочных озерах [9; 5].
Есть несколько причин того, что основная масса населения,
переселяющаяся в наш край, спешила к устью, в приморские районы, оставляя
без внимания пустынные земли Волго-Ахтубинской поймы. Наибольшие рыбные
запасы уже в XVI-XVII вв. сосредотачивались в устье Волги. Более того,
промышленный лов имел тенденцию к переходу в море, что и случилось к
середине XIX в. [9; 8] Таким образом эксплуатация рыбных запасов началась в
месте их наибольшего скопления. Добыча соли, являясь непременным спутником
рыбных промыслов, производилась невдалеке. Определяющим для развития этих
отраслей хозяйствования была близость их к г. Астрахани, которая давала
защиту российским мигрантам от кочевников — калмыков и разбойничьих отрядов
разного этнического состава.
Долгое время после того, как Астрахань вошла в состав Московского
государства, она была единственным постоянным населенным и военным пунктом
на огромном расстоянии почти от Казани и до Каспийского моря [8; 54].
Именно под Астраханью селились первые переселенцы из центра страны.
Для Волго-Ахтубинской поймы перечисленные формы хозяйственного освоения
края были невозможны, по крайней мере на начальном этапе заселения края в
силу следующих обстоятельств.
Незащищенность Московского тракта (главной дороги соединяющей Астрахань
с внутренними губерниями) как и всей Волго-Ахтубинской поймы, приводило, по
выражению одного астраханского губернатора, к тому, что “купецким людям,
так и прочим проезжим и рыбным ловцам от калмыков и кубанцев чиниться
великое разорение и работных людей берут в плен”. [9; 26] Строительство
крепостей по правому берегу Волги — Черного Яра в 1626 г. и Енотаевска в
1742 г. [8; 54], несколько сняло остроту проблемы, и, видимо, вызвало
первый приток переселенцев.
В 12 верстах от Черноярской крепости, т. е. Под непосредственной
защитой гарнизона в 450 человек [18; 26], в 1700 г. было основано
переселенцами с Украины и/или из Тамбовской губернии с. Соленое займище
(Солянка). Два разных источника называют независимо друг от друга один год
основания села, причем по разному трактуя историю названия “Соленое
Займище” — 1700 г., что увеличивает историческую достоверность этой даты.
[19; 120], [20] Выстроенная в этом селении каменная церковь во имя Покрова
Пресвятой Богородицы в 1820-21 гг. [21; 120] косвенно подтверждает время
основания села. Обычно, даже деревянную церковь, из местного ветлового
леса, строили на 4, 6-м десятилетии существования села, когда поселенцы
“обрастали” хозяйством и накапливали первые капиталы. Нередко, долгое время
обходились и более скромной “часовней покрытой землёй” [19; 25], в
исключительных случаях, при поддержке разбогатевших мещан, купцов или
крестьян, церкви ставились из соснового привозного леса. Таким образом,
возможно признать 1700 г. — временем основания первого российского
гражданского поселения в Волго-Ахтубинской пойме.
По мнению исследователя астраханской колонизации — П. Любомирова,
показателем действенности строительства крепостей, стало возникновение и
быстрое развитие рыболовства на Черной Гряде, в 40 верстах ниже Енотаевска.
Основание этого селения ученый относит к 1746 г., а к 1762 г. там было уже
7 ватаг (рыболовецких промыслов). С увеличением населения было разрешено
построить в поселке церковь. [8; 61]
В 1750 г. Каменноярское урочище населили чуваши, к которым
присоединились татары, русские — переселенцы из Московской, Воронежской,
Тамбовской губерний, из казанской губернии сюда пришла мордва. Анкета 1877
г. указывает, что место “первоначально застроено было купцом Кострашиным,
рыболовной ватагой” и лишь “впоследствии поселились татары” и др. Однако,
дату основания, анкета определяет примерно — “в царствование императрицы
Екатерины II, около 100 лет тому назад”, т. е. 1777 г. Поскольку Екатерина
Великая начала самостоятельное правление с 1762 г.,— то, возможно, авторы
анкет близки к точному определению времени первого заселения. В то же время
другие источники ещё более “омолаживают” дату,— исследователь Н. Васькин
называет 1782 г. Нереальность этого года подтверждается тем, что
каменноярцы построили уже в 1790 г. — мечеть, а в 1803 г. — православную
церковь [21], итак, необходимо признать 1750 г. — датой основания Каменного
Яра.
До 1760 г. образовалось село Никольское[1] “около ватагиѕ принадлежащей
черноярскому мещанину Вендерскому, где было не более 5 дворов [19; 122].
Хотя дорогих сортов красной рыбы в черноярских водах не было, промыслы
всетаки привлекали многих рыбопромышленников и вокруг города (как и
Енотаевской крепости) промышляли ватаги принадлежавшие местным и приезжим
купцам. [18; 27] Наиболее “смелые” владельцы ватаг устраивали свои
заведения вдали от гарнизонов. “В царствовании Екатерины II около ста лет
назад (от 1877 г.) около ватаги купца Солодникова поселились переселенцы
Вятской губернии”. Видимо долгое правление императрицы означало для авторов
целую эпоху, поэтому они и связали несколько удаленные даты: 1762 — начало
царствования и 1757 г. — основание села Солодники. Хотя, математические
вычисления здесь весьма ненадежны, поэтому, прибавив к 1757 г. — 5-6 лет
определим заселение Солодников — началом 1760-х гг. [19; 101]
Почти все 5 вышеописанных селений правобережья Волги возникли рядом с
рыболовецкими ватагами, поэтому наверняка первые мигранты занимались ловом,
что и составляло основу их первоначальной жизни. Хотя профессор Любомиров
и считал, что до 1765 г. вблизи и выше г. Астрахани русские поселения
возникали только как промысловые (главным образом рыболовецкие поселки),
пока нельзя определить хозяйствование жителей села Соленое займище иначе
как сельскохозяйственного направления. К заселению местности, основателей
первого в пойме поселка привлекли “доброкачественные земли и бесплатное
пользование” [19; 101]. Жители остальных 4-х селений дружно указывали на
“свободные степи, леса и рыболовство”. В целом можно признать, что именно
рыбные запасы основного русла волги от Царицына до Астрахани вызвали
первоначальный в Волго-Ахтубинской пойме вид хозяйствования — рыболовство.
Совершенно иное положение было по левой стороне Волги, на её рукавах —
Ашулуке и Ахтубе. Эти реки по спаде воды делались мелководными и потому не
совсем привлекательными для рыбы” [23], т. е. Не обладали промысловыми
запасами рыбы, которые могли бы привлекать колонизацию. По мнению
Любомирова “эксплуатация рыбных богатств по Ахтубе в пределах Енотаевского
и Черноярских уездов, была сомнительной вследствие отсутствия защиты и ещё
большей трудности получить рабочую силу. [8; 62] Очевидно, что наличие рыбы
было не главным среди природных ресурсов левобережья и, все же, старосты 2-
х, основанных в XIX в. сел [19; 134-150] на вопрос о факторах привлекших
переселенцев отмечали “обильное рыболовство”.
Наиболее привлекательными и действительно значительными природными
ресурсами левобережья были соляные богатства.
Соляное дело в России долгое время было государственным. Поступления от
продажи соли даже в 50-х гг. XVIII в. составляли 14% государственного
бюджета [24; 21], поэтому правительство всегда очень внимательно относилось
к заявлению частных лиц о новых месторождениях соли. Так получив (в
правление царя Алексея Михайловича)от симбирского воеводы Дашкова сообщение
о соленом Баскунчакском озере под Черным Яром (современный Ахтубинский
район) со слов какого-то Якушки Щербака, из приказа предписывали воеводе
“послать из Симбирска с известчикомѕ кого пригожеѕ для осмотру и описи”
названного озера и для взятия образцов соли.
О частных разработках соли упоминает книга “Большого Чертежа” (1627
г.): “а в озере том ломают соль, чиста как ледѕ” Исследователь соледобычи
В. Таркема считал, что: “Хотя ещё в XVI в. русские появились на горе
Чапчачи (север Харабалинского р-на) и добывали каменную соль, но на это
можно смотреть лишь как на неудобный опыт, вскоре оставленный: даже на
озерах Эльтонском и Баскунчакском русские промышленники утвердились после
1665 г., когда кочевавшие в той степи калмыки приняли подданство России.
Последним, впрочем, не мешало продолжать свои набеги и разорять возникшие
на промыслах селения. Соль приходилось добывать под охраной ратных людей.”
[25; 127] Таким образом, понятно, что добыча соли на севере губернии было
делом затратным и далеко не безопасным, почему и не вызывало особого
энтузиазма у промысловых людей. Добавим к этому, что монополия
государства,— а с 1731 г. астраханские разработки стали переходить в руки
казны [10; 86], препятствовала развитию частного предпринимательства и
следовательно удешевлению работ. Внутри губернии потребность в соли
обеспечивалась южно-астраханскими озерами, расположенными рядом с основными
потребителями — рыбными промыслами дельты. Центральные районы России
обслуживали солеварницы Прикамья и Пермского края [24; 21]. Спрос на
богатства Эльтона и Баскунчака ещё не превышал трудности по их добыче. Лишь
в 1741 г. астраханский губернатор Татищев организовал проведение
исследования озера Эльтон в целях выявления возможности и целесообразности
крупных соляных разработок. Исследование показало хорошее качество и
огромные запасы соли [26; 7]. Это побудило правительство к значительным
затратам. Остановившись выбором на Эльтоне, чиновники сосредоточили особое
внимание на этом озере и поставили его на 1-ое место рядом административных
и хозяйственных мер. Главную задачу составляла колонизация пустынной
приволжской степи. Для привлечения к промыслу рабочих и фурщиков
(возчиков), им отводили обширные земли на льготных условиях, но с тем,
чтобы они занимались соляным делом. С поселенцев слагали налоги и разные
повинности, обещались хорошие заработки. Желающих переселиться вызывали из
отдаленных мест империи, в основном украинских крестьян-чумаков [25]. В
сентябре 1747 г. чумак Иван Осипов с группой своих земляков, также
украинских крестьян, доставил в Саратов первый транспорт соли. [26; 7]
Для организации солеразработок на озере Эльтон и перевозок добытой соли
до Камышина и Саратова была учреждена в Астрахани особая контора, которая в
1753 г. была переведена в Саратов.
В результате указанных мер добыча соли на Эльтоне быстро увеличивалась
и к середине XVIII в. южно-астраханские разработки теряют своё значение, а
эльтонская соль распространяется в Центральной России. Несколько десятков
лет Эльтон не имел соперников. Но в конце XVIII в. был приобретен
Новороссийский край и Крым с его соляными богатствами. Насколько трудна
была колонизация пустынных окрестностей Эльтона, настолько же легко и
быстро шло заселение вновь приобретенных областей и развитие соляного
промысла. С началом XIX столетия наступило соперничество между Эльтонским и
Крымским промыслами, хотя оно и не могло иметь характер свободной
конкуренции, потому что оба находились в заведовании казны и большим
покровительством пользовался Эльтон. Тем не менее район распространения
эльтонской соли значительно уменьшился: в 1803 г. продажа эльтонской соли
составляла 17 млн. п., а в 1817 понижается до 1,5 млн. п. [25; 130]
Другим конкурентом мог бы явиться Баскунчак, но ему не дали
развиваться. Добыча на этом озере началась казной в том же 1747 г. Для
охраны промысла построили небольшую крепость с гарнизоном в 50 рядовых и 2
офицера, 40 казаков, половиной артиллерийской роты с пушками и снарядами.
По берегу озера были устроены кордоны, где постоянно несли службу казаки.
Такая внушительная защита промысла должна была, по всей видимости,
свидетельствовать о долгосрочных планах правительства,— однако этого не
случилось. Уже через 7 лет после начала государственной разработки соли,
она была прекращена под предлогом дороговизны. Действительной причиной,
однако, было стремление усилить параллельно разрабатываемый Эльтонский
солепромысел, на который делались большие затраты. Разработку на Баскунчаке
возобновляли с 1785 по 1808 гг. и лишь с отменой крепостного права и
передачей солеразработок в частные руки выяснилась ошибочность протекции
Эльтона. Баскунчакская соль оказалась по химическому составу намного
качественней эльтонской, берега озера менее болотистыми, а дорога до
ближайшей волжской пристани в 2 раза короче. Без титанических усилий и
жестокостей, а руководствуясь только частным интересом, быстрое развитие
Баскунчакского солепромысла всего за несколько лет вынудило прекратить
промышленные солеразработки на Эльтоне (1863) и сделало Баскунчак главным
поставщиком соли на внутренний рынок России. [27; 10]
Отличительной чертой казенного хозяйства состояло,— по мнению
исследователя солепромыслов В. Таркема,— в преобладании бюрократических
связей, которые отличались слабой отзывчивостью к действительным нуждам
населения. Период казенных разработок изобилует разного рода
распоряжениями, имевшими целью развить и поддерживать один промысел в ущерб
всем остальным, которые могли бы иметь при “естественном ходе соляного
дела” более шансов к развитию, чем намеченный правительством. [27; 130]
Трудные климатические условия, низкие расценки перевозок соли, произвол
управляющих государственной “Низовой соляной конторы”,— всё это вызвало
бегство части ломщиков и возчиков соли. Тогда правительство пошло на
жестокие меры: в 1794 г. к солеразработкам были прикреплены восемь
украинских селений (современная территория Волгоградской области)
возникших, видимо на призывы к заселению. В 1805 г. к разработкам были
прикреплены и ахтубинские крестьяне. [26; 7] такие “крепления” вряд ли
способствовали увеличению привлекательности солепромыслов для мигрантов. И
всё же в исследуемом районе основание нескольких селений напрямую связано с
солеразработками.
В 1768[2] г. “на левом берегу реки Ахтубы, при протоке Кирпичном”
(теперь называемом Мурня) возникло селение получившее название “Соляная
пристань” [28]. Место, на котором возникло селение, является одним из
выгоднейших на р. Ахтубе, т. к. совсем рядом здесь протекает Волга и выйти
в неё дело несложное. Кроме того пристань стояла на конце кратчайшего пути
от Баскунчакского промысла до ближайшей водной дороги.
Таким образом не подлежит сомнению “соляное” происхождение поселка,
получившего, от построенной в 1801 г. церкви, название Владимирская слобода
[29] и являющимся сегодня вторым по величине городом области — Ахтубинск.
Экономическое вредное решение о закрытии государственной разработки соли на
Баскунчаке, не остановило жизнь поселка. Местное население, несмотря на
преследование инспекции, продолжало в небольших количествах добывать соль,
не имея других стабильных источников пропитания — урожайность была низкая,
пастбища в основном принадлежали кочевым народам. [29] Удаленность
Эльтонского промысла (современная Волгоградская область) делало невозможным
участие владимировцев в его разработке.
С эльтонскими разработками связано основание лишь самых северных
селений в исследуемом районе. “При реке Подстепке, впадающей в реку Ахтубу,
в 1800 г. близ высокого яра поселился крестьянин по фамилии Капустин, с
которым прибыло также несколько семей из разных мест России, большей частью
малороссы и небольшая часть великороссов.”[30; 104] По некоторым сведениям
Капустин был рыбопромышленником, заведение которого было под яром. Однако,
опросный лист 1905 г. уточняет, что “сам Капустин, так и прибывшие с ним,
были солевозчиками казенными, поселились на казенной земле и затем земля
была отведена им в надел”. [30; 104] Итак, можно признать, основание этого
села (давшего название космическому полигону) связанным с солепромыслом.
Южнее Капустина Яра, в 1812 г. малороссами было основано село Пологое
Займище, жители которого именовались казенными возчиками соли с Эльтона.
[19; 37]
Кроме соледобычи на левой стороне Волги необходимо отметить ещё один
промысел организованный государством — добычу селитры. Незначительность
ресурсов сказалась на непродолжительном существовании промысла. На месте
основанного у Ахтубы в 1746 г. (одного из 2-х) селитренного городка сегодня
расположено с. Селитренное Харабалинского района. Существование этого
селения, видимо, прерывалось, но жители XIX в. — “государственные крестьяне
из внутренних губерний России” были весьма хорошо осведомлены об истории
своего местожительства. В 1877 г. они писали, что “построение селения
относится к XV столетию” [19; 111] видимо считая себя преемниками
золотоордынского города, здесь существовавшего и на остатки которого они
указывали. В 1905 г. местный староста отмечает, что хотя “здесь когда-то
работали селитру”, однако новое поселение возникло “в 1793 г. на бывшей
татарской, мамойской земле”.
Итак, все вышеприведенные материалы этого параграфа свидетельствуют о
том, что два основных вида хозяйственного освоения Астраханского края XVI-
XVIII вв. (добыча соли и рыбы), зародившись в дельте, имели необходимые
природные ресурсы для развития в Волго-Ахтубинской пойме. Однако, важнейшим
условием этого распространения было уменьшение опасности для мигрантов,
прибывающих в эту часть губернии. Без защиты поселенцев от кочевников не
было и речи о широком освоении пойменной части Астраханской губернии.
Основание по Московскому тракту 2-х крепостей с постоянными гарнизонами и
16-ти временно обитаемых форпостов и почт, имело военно-стратегическое и
обслуживающее значение. Без этих мер хозяйственное освоение правобережья
волги было бы невозможным. Первоначальным видом хозяйствования нагорной
стороны волги было рыболовство: четыре из пяти сел, возникших до 1765 г.,
были основаны при ватагах, которые и привлекали мигрантов.
Монополия государства на добычу соли, административный диктат и ошибка
в выборе озера Эльтон в качестве основного объекта правительственных
усилий, более чем на столетие задержало развитие Баскунчакского
солепромысла. Была упущена возможность ранней и сильной колонизации Волго-
Ахтубинской поймы. Эпизодические солеразработки на Баскунчаке и расселение
возчиков соли, незначительно затронувшее исследуемый район, вызвали
основание лишь трех селений. Однако, колонизация левобережья вряд ли
началась, а в нагорной стороне продолжилась,— если бы правительство
своевременно не приняло решение об усилении защиты колонистов.
Действенность этих и других мер правительства, поощрявших заселение,
будет рассмотрено в следующем параграфе.
(2. Защитные и поощрительные меры правительства по заселению поймы
оседлым населением.
Заселение Волго-Ахтубинской поймы начавшись с основания в 1627 г.
Черного Яра 1765 г. составило в сумме: 2 военных крепости, 16 форпостов и
почт, 6 селений и несколько одиноких ватаг. Данный “набор” составил первую
часть колонизации поймы.
В 1765 г. начинается новый (2-я часть) период в истории заселения не
только поймы,— но по мнению П. Любомирова,— и всего Астраханского края. [8;
63] С этого года начинается расселение станицами по Московскому тракту
астраханских казаков и разрешается продажа государственных земель дворянам,
чем и полагается начало т. н. “помещичьей колонизации”. Хотя правительство
и ранее приглашало переселенцев, только после 1765 г. осуществляются
организованные переселения крестьян в Волго-Ахтубинскую пойму. Однако без
защиты переселенцев колонизации не произошло бы, поскольку уже первые
мигранты, прибывшие на правый берег Волги, где уже были военные гарнизоны,
“терпели от набегов и притеснений со стороны калмыков”. [19; 35-101]
Использование казаков в почтовой службе на большие расстояния приводило
к разорению их семей, поэтому астраханский губернатор Н. А. Бекетов просил
“высочайшего разрешения” на создание “наподобие как у донцов ландмилиции”
[31; 60]. Так, по московскому тракту были созданы 5-ть первых станиц:
Лебяжинская, Сероглазинская, Замьяновская, Ветлянинская и Грачевская. Почти
одновременно со “служилыми” станицами были образованы ещё два станичных
поселения из отставных казаков — Косинская и Копановская. Организация этих
станиц была вызвана большими пробелами в расстоянии по обе стороны от
Енотаевска до Ветлянинской и Сероглазинской станиц; заселялись станицы в
1766 г. отставными казаками и солдатами, жившими в Астрахани. Для
пополнения данных станиц населением, туда должны были переселяться
выходившие в отставку казаки из числа пригородных (Астрахань), однако
казаки бежали и укрывались на рыболовных ватагах. Тогда губернатор в 1767
г. своим решением принятие казаков на работу с пристонодержательством
беглых людей [31; 88]. Такая жесткая политика была направлена на решение
одной задачи — заселения губернии. Тот же Бекетов не только покрывал
переселение беглых в край, но и помогал их обустройству. В 1770 г. узнав о
том, что недалеко от Ветлянинской станицы “15 коломенских бурлаков или
лучше сказать беглых людей осталисьѕ зимоватьѕ заехал к ним и объявил,ѕ что
если они имеют желание, то могут привести жен и детей здесь селиться и что
паспортов никаких с них не спросят, те изъявили желание и просили его
пособияѕ Губернатор приказал жителям Никольского и Ветлянки привезти им из
займища лесуѕ — так каждый из них поставил себе отдельную лачугу и вызвал
семейство.”[19; 125] В результате этих событий было | |
