|
Реферат: Деидеологизация общества (Политология)
СОДЕРЖАНИЕ.
Введение …………………………………………………………………………2
Деидеологизация общества …………………………………………………….3
Заключение ……………………………………………………………………..11
Список литературы …………………………………………………………….12
ВВЕДЕНИЕ.
Вот уже несколько лет идет борьба с идеологией. Требование
деидеологизировать социальную жизнь — это, пожалуй, то немногое, что еще
объединяет членов распадающегося общества.
Деидеологизация — «социально-философское течение в западной
общественной мысли, получившее распространение в середине XIX в. и ставящее
целью оправдание буржуазного объективизма и "беспартийности" в науке».
У нас же речь не идет о процессе внутри науки. Напротив, выдвигается
требование деидеологизировать социальную жизнь во всех ее проявлениях: в
отношениях наций, поколений, полов, классов, жителей различных регионов и
т, д. Наша деидеологизация не является «социально-философским течением»,
делом профессионалов, занятых социальной философией, социологией или
политологией. Наша деидеологизация — дело общенародное. И как в недалеком
прошлом никто не мог официально не придерживаться «научной идеологии», так
и в настоящем никто не может возразить против деидеологизации, не попадая в
парии, не получая клейма тоталитариста и пособника мирового коммунизма.
Для тех, кто в наше трудное время не нервничает при решении
теоретических вопросов очевидно, что в недалеком будущем тотальная
деидеологизация приведет к взаимному непониманию социальных субъектов, к
усугублению их разобщенности, безысходному противостоянию, к углублению
кризиса самосознания тех социальных групп, которые призваны играть ведущую
роль в социальной жизни наций, классов, поколений и др. Сейчас некоторым
обидно вспоминать свою былую приверженность идеологии. Логика обиды
подсказывает: идеология плохая, не научная, она нас подавляла, теперь мы ее
поборем.
Но нужно ли бороться с идеологией, осуществлять тотальную
деидеологизацию? Достаточным основанием для этого может быть только
доказательство того, что идеология не нужна и вредна обществу. Лишь в этом
случае стоит тратить силы на борьбу с ней.
ДЕИДЕОЛОГИЗАЦИИ ОБЩЕСТВА.
Итак, определимся по вопросу о необходимости идеологии как социального
явления, о том, положительный или отрицательный эффект возникает вследствие
функционирования такого явления в обществе. Безусловный авторитет в этой
области К. Мантгейм в своей работе «Идеология и утопия» показал, что
идеология соседствует и взаимодействует с утопией. На месте «свергнутой»
идеологии неизменно появляется утопия — явление не менее, чем идеология,
противоположное науке, объективному знанию. Утопия — попытка преодолеть
естественную обособленность, частность, субъективность отдельного объекта.
Идеология ненаучна, поскольку ее выстраивает, в ней доминирует частный,
субъективный интерес. Утопия ненаучна, поскольку в ней делается попытка
отрицать, «забыть» частный интерес субъекта. Таким образом, трудно найти
основание для того, чтобы предпочесть утопию идеологии, но можно их
поискать, чтобы уберечь и идеологию, и утопию от нелепых нападок,
последствия которых болезненны только для нападающего.
Идеология выполняет функцию идейного обеспечения механизма поддержания
стабильности социального субъекта — носителя идеологии. Механизм этот
формируется по мере возникновения относительно самостоятельных социальных
субъектов — обществ, больших и малых социальных групп, личностей. Он
является социальным эквивалентом того, что на биологическом уровне
обозначается как инстинкт самосохранения. Поэтому основная роль идеологии
социального субъекта — препятствовать его распаду. В рамках идеологии
вопрос «Что такое хорошо и что такое плохо?» не может выглядеть иначе, чем
«Что такое хорошо и что такое плохо для носителя идеологии? Плохо то что
ведет к ослаблению или распаду субъекта. Хорошо то, что ведет к его
сохранению, укреплению, господству.
Немало страстных обличений аморальности подобной логики социальных
действий субъекта существовало всегда. А. Потресов назвал подобный подход
«готтентотской-моралью»: «Когда у готтентота украдут жену, он говорит: "это
скверно", но когда он у другого украдет жену, то он говорит: "это хорошо".
Однако моральная норма индивида — механизм, сдерживающий его стремление к
обеспечению себе «хорошо» за счет поступков, скверных для других. Поэтому о
готтентоте не стоит и говорить — здесь не людоедская мораль, а отсутствие
морали, доморальное поведение, регламентируемое психологией самосохранения
и расширенного воспроизводства рода. Конечно, в цивилизованном мире найдены
эффективные механизмы, обуздывающие такой эгоцентризм отдельной личности.
Но что касается поведения коллективного субъекта, здесь дело обстоит
сложнее.
Индивид усваивает моральную норму не сразу. Сознательно и
подсознательно он ощущает контроль социального окружения за соблюдением
писаных и неписаных законов, понимает, что за нарушение нормы будет наказан
не только угрызениями собственной совести, но и общественным порицанием в
той или иной форме. Когда же речь заходит о соблюдении коллективным
субъектом норм, сдерживающих его способность нанести ущерб другому
субъекту, проблема ответственности, контроля и наказания осложняется.
Проблема эта практически никак не решается в спонтанно возникающей группе,
в толпе: поведение болельщиков на стадионе, фанатов на рок-концерте или
разъяренной очереди в магазине не контролируется изнутри этой
бесструктурной группы, а осуществляется под влиянием бессознательного.
Поведение стабильного группового субъекта, существование которого
связано с выполнением постоянной общественно значимой функции, может быть
более цивилизованно, приведено в соответствие с моральными нормами
поведения отдельного индивида. Но и здесь проблема самоконтроля решается не
просто. Сдерживать свой эгоизм коллективному субъекту мешает ощущение
самодостаточности. Одно дело — перспектива оказаться изолированной в
условиях бойкота для отдельной личности, и совсем другое — для целой нации,
класса, поколения, семьи. Внутри коллективного субъекта возможности
внутреннего общения, самооправдания, противостояния внешнему порицанию
могут сохраняться гораздо дольше, чем в среднем у отдельной личности.
Анализ роли данного субъекта в жизни общества ведет к выводу,
закрепленному в идеологии, о том, что его социальная функция является
необходимой. Следовательно, без нее общество не может развиваться, а
значит, общество развивается лишь благодаря выполнению данным субъектом
своей функции. Поэтому субъект является основой общества, он должен стать
его лидером. Конечно, данную «вереницу силлогизмов» не назовешь строго
логичной, однако ее стоило привести, поскольку при выработке идеологии
именно она чрезвычайно распространена.
Итак, атрибутивным свойством идеологий является интровертность -
центростремительность. И в этом заключена их потенциальная опасность. Ведь
идеология, как правило, обосновывает линию поведения субъекта,
ориентированную на «хорошо», т. е. на экспансию данного субъекта в
отношении других субъектов, которая и осуществлялась не раз в полном
соответствии с его идеологией. Это, в свою очередь, вело к изменению в
духовной жизни оппозиции. Идеологический оппонент победившего социального
субъекта получал возможность объединять в борьбе за свое «хорошо» всех
побежденных, представив свою собственную идеологию как обоснование борьбы
за «хорошо» и для себя, и для всех социальных субъектов.
Процесс этот осуществляется не только под влиянием сознательной
деятельности идеологов, но и в результате действия «коллективного
бессознательного» (К.Мантгейм). Возникающая при этом утопия ведет к
увеличению вероятности утраты социальным субъектом реального представления
о своем интересе. Ломая в идеологии оформленный препятствующий
саморазрушению субъектов механизм, утопия тем самым способствует распаду
социальной структуры, утрате общественной иерархии, определенности
социальных функций. В сознании носителей утопии размывается представление о
том, что необходимо для их самосохранения.
В периоды торжества утопии идеология оказывается в глубоком кризисе. В
эти периоды вместе с «грязной водой» опасного эгоцентризма, избыточного
эгоизма, к которым может вести чрезмерная идеологизация, общественное
сознание склонно выплеснуть на свалку истории и «ребенка» — разумный
эгоизм, стремление к самосохранению. Н.А. Бердяев назвал XX век временем
сбывшихся утопий. История это подтвердила. В наш век серьезно ослаб сначала
социальный инстинкт самосохранения, а следом и биологический. Однако нигде
проблема ослабления стремления к выживанию не стоит так остро, как в нашей
стране. Ведь у нас, вопреки общей логике, не идеология сменяется утопией и
вновь как отрицание последней восстанавливает себя, а утопия заменяется
квазиутопией и вновь стремится возродиться.
Так в последний раз в 1917 г. не утопия восторжествовала над стройным
миром взаимодействия по цивилизованным законам социальных групп. Это
сегодня то уже никому в «живой» памяти не известное дореволюционное
«далеко» кажется чуть ли не идеально отрегулированным обществом, в котором
идеологии взаимодействовали в соответствии с кантовским нравственным
императивом. Такой образ возникает для нас из вновь прочитываемых сегодня
блестящих работ русских мыслителей, из мира, отраженного русским
художественным словом. Всеобщая зачарованность, влюбленность в эти работы -
прекрасна. Она оживляет научную интуицию, помогает воссоздать национальный
стиль научного мышления, духовной жизни в целом. Однако можно ли, находясь
в состоянии влюбленности, претендовать на объективность?
Нельзя надеяться, что след духовной бури последних лет скоро утихнет в
душах. Необходимо отдавать себе отчет в том, что мы сожалеем о недоступном
сегодня и столь обычном в начале века комфорте, уюте интеллектуальной
жизни. Та, для ее современников отнюдь не идеальная жизнь кажется нам
сегодня идеалом. Но является ли она идеалом? Вопрос риторический. И все-
таки ответим: она не была идеальна, не соответствовала не только идеалу, но
даже норме.
Норму можно было бы представить как некий промежуток, ограниченный
двумя точками, равно удаленными от идеального соотношения идеологии и
утопии. Эти точки отражают пограничные состояния между допустимым,
нормальным, то есть не выходящим за рамки ненасилия, нравственных и
юридических норм, цивилизованным «отклонением» от идеала и ненормальным
перегибом в сторону идеологизации или утопизации общественного сознания.
Конечно, сегодняшнее наше положение еще дальше от нормы, чем-то, в котором
находилось российское общество в 1917 г. И поэтому на уровне обыденного
сознания происходит трансформация: состояние до 1917 года воспринимается
как нормальное.
На самом деле в предоктябрьском российском обществе еще не была
создана основная предпосылка цивилизованной формы взаимодействия социальных
субъектов: не вполне сформировались их идеологии. Стремление к
самосохранению, отстаивание права на свободное самоопределение и
самореализацию для одних было детской выдумкой недоучек, для других —
формой, наполненной озлоблением, почти лишенным позитивной программы
взаимодействия с другими субъектами (как правило, с «угнетателями» — будь
то правящий класс, порабощающая нация, государство-узурпатор и т.д.).
Опасность этой ситуации, конечно, осознавалась интеллигенцией.
Чтобы убедиться в этом, достаточно почитать «Вехи» 1909 г. А. И.
Герцен думал о возможности перехода от общины, не погрязая в мещанских
проблемах буржуазного общества, к гармоничному единству справедливых (но
каким-то поистине фантастическим образом и свободных) сообществ. Певцы
"соборности", в гениальности своей удаленные от обыденности интересов
отдельных субъектов, тоже пестовали мечту о братстве, в котором не нужна
борьба идеологий, единая истина прозрачно, ясна для всех и каждого.
Традиция поиска и «нахождения* единого для всех пронизывает всю историю
русской духовной жизни, «Продолжительное чтение Платона, — писал В. Ф.
Одоевский, — привело меня к мысли, что если задача жизни еще не решена
человечеством, то потому только, что люди не вполне понимают друг друга,
что язык наш не передает вполне наших идей... Отсюда вытекало убеждение в
необходимости и даже возможности (!) привести все философские мнения к
одному знаменателю. Единый знаменатель, единая идея, единая цель всех
социальных субъектов. «Живя, мы соборуемся сами с собой — и в пространстве
и во времени, как целостный организм собираемся воедино из отдельных
взаимоисключающих, — по закону тождества, — элементов, частиц, клеток,
душевных состояний и пр., — утверждал П. А. Флоренский. — Подобно мы
собираемся в семью, в род, в народ и т. д., соборуясь до человечества и
включая в единство человечности весь мир».
Конечно, «взаимоисключение» элементов, различия не предполагалось
устранить в процессе становления идеала — соборности В. С. Соловьева и П.
А. Флоренского, братства Н. К. Рериха или голубой Розы Мира Д. Андреева.
Однако все "взаимоисключения" в этих замыслах подчинены "закону тождества",
все надежды на будущее связаны с действием именно этого закона. Поиск
идеала осуществлялся в направлении утопии — общего для всех идеала, общей
цели, общего вектора движения. (Хотя общение, взаимодействие предполагает
движение навстречу друг другу, сохранение структуры общества возможно лишь
при взаимной нетождественности и, значит, неодинаковости поведения его
элементов.)
Вспомнить о том движении идей, которое предшествовало Великой*
Октябрьской революции, важно для того, чтобы ясно оценить сущность
произошедшего переворота. Дело в том, что в предреволюционном русском
обществе самосознание социальных субъектов, их идеологии находились в
зачаточном состоянии. Утопия имела как нигде колоссальную поддержку в
несвободном сознании людей, вскормленных бесправием самодержавия. «В...
широких народных массах эта любовь к свободе... отстаивание элементарных
прав человека не стали плотью и кровью, а интеллигенция пестовала мечту
«миновать определенную стадию» в развитии общества — стадию разобщения. А
раз мы видим это, то и смысл затем произошедшего выступает перед нами с
достаточной очевидностью.
Большевики выступили, по существу, как глашатаи не идеологии одного
субъекта, а идеологии всех, для всех необходимой и обязательной — «научной
идеологии», т.е. не отрицания господствовавшей в русской духовной жизни
утопии, но придания утопии силы закона. Не идеология пронизывала всю жизнь
советского общества семь десятилетий, а идея истины, единой для всех,—
утопия. Собственно смысл термина «научная идеология» в том и состоит, что
именно идеологический процесс — естественное, свободное движение частных
истин в разных направлениях, нередко наперерез, порой вопреки одна другой —
и был под запретом. Семьдесят лет прошли, и мы, наконец, можем без
парафраз, отринув эзопов язык, ниспровергнув идолов, сказать то, что хотим
сказать. И мы говорим: «Даешь деидеологизацию!»
Шекспир полагал, что нет повести печальнее на свете, чем сочиненная им
светлая сказка. Но это их печаль — того мира, который двигается, натыкается
на проблемы, придумывает наименее болезненные пути их разрешения и идет
дальше. Конечно, и в этом, сегодня столь для нас привлекательном мире
«крены» случаются. Сосредоточенность субъекта на себе, на собственных
проблемах ведет порой к отрыву от нормы. Эта чрезмерная идеологизация была
бы не менее болезненна, чревата не меньшими опасностями для социального
процесса, чем наша «утопизация», если бы не пресловутое «мещанство»,
смешная и постыдная с нашей точки зрения умеренность и аккуратность
западного сознания. Очевидно, прав был А. А. Блок, когда говорил — забыли
они, что «есть любовь, которая и жжет, и губит». Во всяком случае, как ни
любит западный человек свой частный интерес, как ни пестует там социальная
группа собственную идеологию, она не жжет и не губит ни окружающих, ни себя
ради этой любви, чутко относится к любому отклонению от нормы.
По-видимому, поэтому в 50-60-е годы западное общество ощутило
потребность и возможность скорректировать принципы взаимодействия
социальных субъектов, закрепить мосты между идеологиями, обеспечивающие
относительный консенсус интересов различных групп. Этот процесс был
обозначен как деидеологизация. Он проходил в обществе, где каждый субъект
давно имел право действовать в рамках закона, реализуя собственную
идеологию при минимальном ограничении, обеспечивавшем относительную
взаимную толерантность. Однако тщетно стремиться к сосуществованию
социальных субъектов, лишенному конфликтов. Идеология нужна субъекту как
механизм самосохранения. И потому желающий сохранить себя субъект не только
бессознательно, но и сознательно воссоздает идеологию.
В 70-е годы на Западе деидеологизация сменилась реидеологизацией. В то
же время интеллигенция не перестает развивать в общественном сознании
потребность цивилизовать процесс взаимодействия идеологий, умерить эгоизм
социальных субъектов. Когда-то Ф. Ницше демонстративно отстаивал свою
приверженность эгоизму как единственному мотиву социальной деятельности,
препятствующему вырождению. Он называл «инфицированным» всякого, кто
приписывал безусловную ценность «началу неэгоистическому и враждебному
всякому эгоизму».
Западная культура сознательно «инфицирует» себя, вернее делает себе
прививки коллективизма, альтруизма, которых у нее мало, но которые никогда
не были вовсе ей чужды. Ей видится несовершенство субъекта как чрезмерная
«завоевательность»: «Самого себя он рассматривает как центр, а все
остальное как периферию. Ему представляется совершенно естественным, что
инициатива должна исходить от центра и в форме экспансии распространяться
до самых дальних границ социального и природного Космоса». И поскольку
здесь выявлен вектор действия «коллективного бессознательного», то и
сделано уже немало в плане нормализации духовной, социально-политической
жизни общества. Процесс деидеологизации на Западе стал постоянным.
Но что же делаем мы? Бежим, как обычно, «задрав штаны», теперь только
не за комсомолом, а за западным словцом. Мы деидеологизируемся. Но хочется
верить, что задача наша более сложна и обыденна: преодолеть последствия
длительного безидеологического существования социальных субъектов.
Осуществить реидеологизацию, т. е. не мешать восстанавливать идеологию, а
если необходимо, то и вновь создавать идеологию субъектов, никогда прежде
себя таковыми не осознававших. Деутопизация, а не деидеологизация — вот
настоящая сегодняшняя задача, решение которой может способствовать
оздоровлению социальной жизни нашего общества, приближению ее к норме.
Деутопизацией назовем процесс, противоположный деидеологизации, движение в
направлении формирования полноценных идеологий.
Общество должно вступить на путь деутопизации. Утопия имеет свое
непреходящее значение. Однако в нашем обществе она в переизбытке на фоне
вопиющего недостатка идеологии, которую не следует рассматривать как
панацею от всех бед. Идеология направлена на выработку такой системы
взглядов на мир, в рамках которой обеспечивалось бы сохранение носителя
идеологии. Без идеологий общественно-политическая жизнь деградирует. Эти
специфические идейные системы являются средством преодоления центробежных
сил, сил энтропии, распада субъекта. В рамках идеологий вырабатывается
представление об основных социальных ценностях. Эти представления ложатся в
основу духовной культуры социума. И уже в целостной системе культуры
«эгоистический акцент», характерный для ценности, рассматриваемой в рамках
отдельной идеологии, может быть преодолен. Но для того, чтобы возникли
цивилизованные разнообразные идеи и представления, идеологии субъектов
должны выработать «щебень» отдельных, частных, субъективных ценностей.
Поскольку осуществляется «цивилизованная» деутопизация, поскольку
идеологии будут развиваться глубоко, в них нужно постепенно учитывать связи
каждого субъекта — носителя идеологии с другими субъектами, все полнее
должна осознаваться взаимозависимость социальных субъектов, необходимость
дать пространство для выживания и развития оппоненту, чтобы выжить и
развиться самому.
В отношениях с партнерами более лоялен тот социальный субъект —
носитель идеологии, который осознал свой долговременный интерес,
потребность в самосохранении. В этих условиях идеологии партнеров могут не
противоречить друг другу, в той или иной мере совпадать, но не могут
полностью отождествиться, как никогда не могут быть тождественны социум и
его подсистемы. Впрочем, конечно, учитывая состояние нашей сегодняшней
социально-политической жизни, наивно надеяться, что характер процесса
деутопизации будет сугубо цивилизованный, что завтра мы придем к обществу,
состоящему из социальных субъектов — носителей цивилизованных идеологий. Но
и в этих условиях цивилизованный процесс деутопизации предпочтителен борьбе
идеологий, ибо когда субъект впервые отделяет себя от массы, осознает свой
отдельный интерес, в нем просыпается «готтентотская мораль». Образец
подобной «морали» перед глазами — государство. Однако для общества сегодня
еще страшнее, если субъект так и не просыпается, продолжает ощущать себя
частью аморфного единства, которого уже и след простыл.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
В стране продолжается движение против идеологии. Началом его можно
считать провозглашение приоритета общечеловеческих ценностей. Тем не менее,
в общественной жизни идеологию отгоняют призывом к демократии, что не
позволяет оформиться самосознанию основных действующих социальных сил,
групп, влияющих на политику, без чего демократия невозможна. За демократию,
за интересы «народа» борются рабочий класс и предприниматели, православные
и католики, молодежь и люди зрелого возраста, жители Азии и Европы в нашей
родной Евразии. Кто из них борется за себя? Нет, все отстаивают правду,
историческую справедливость, ведут священную борьбу не за себя, а за всех.
Процесс деутопизации осложняется и тем, что идеология окутана
застенчивым молчанием деятелей культуры и образования, что объяснимо. С
одной стороны, длительный, тотальный контроль над культурой и образованием
«научной идеологии» породил условный рефлекс отторжения данного понятия в
любом словосочетании. Но ведь мы, с другой стороны, отличаемся чем-то от
павловских собачек, которым раз дали несъедобность, выкрашенную в красный
цвет, и потом они шарахаются от всего красного? Преодолеть себя в данном
случае необходимо. Одно дело отказаться от понятия «коммунизм» — достаточно
условного и произвольного обозначения идеала (его можно исключить из
лексикона на 20—30—50 лет — смотря какой штрафной «срок давности»
установим). Но вот с понятием «идеология» труднее.
Ученым предстоит активно исследовать проблемы, связанные с
идеологической закомплексованностью, снять с понятия «идеология» чуждое
клеймо. Именно ученые, всегда поставленные в соответствии со своей
социальной функцией «над схваткой», призваны показать, что процесс
формирования идеологий идет вопреки попыткам утопистов осуществить
очередную экспансию общественного сознания. Они должны учесть и то, что в
возникающих идеологиях стремление группы к самосохранению часто выражено в
сумбурной форме, так как нередко развивается вопреки общественному
сознанию.
Поэтому в системе образования необходимо глубоко и обстоятельно
рассматривать проблему значимости индивидуального, группового интереса.
Трудно представить более важную для сегодняшних общества и личности задачу.
Ученым-обществоведам предстоит цивилизовать неизбежный процесс становления
частных, субъективных систем знаний и представлений свободных социальных
субъектов. Задача не в том, чтобы прямо самой интеллигенции создавать
идеологии, «внедрять их в сознание масс», а в том, чтобы бороться с
засильем утопии во всех обличьях, с препонами — психологическими,
интеллектуальными — на пути возрождения самосознания субъекта.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ.
1. Коваленко В.И. Навстречу международной научной
конференции.//Вестник Московского университета. 1993 - № 2.
2. Козлова О.Н. К вопросу о деидеологизации.//СПЖ. 1992 - № 6-7.
3. Пуляев В.Т. Россия накануне XXI века: идеология, рынок,
гуманизм.//СПЖ. 1997 - № 4.
Реферат на тему: Демографическая ситуация в республике Дагестан
Государственный Университет Управления
Кафедра государственного и муниципального управления
РЕФЕРАТ
по основам демографии и расселения
на тему: «Демографическая ситуация в республике Дагестан»
Выполнил: Студент группы ИГиМУ-I-2
Колов А. Ю.
Руководитель: Стодолин М. Е.
Москва
2000
Введение 2
Краткая демографическая справка 3
Дагестан до 1920-х гг. 5
Этнический состав населения 7
Основные конфессии 12
Этнические процессы в Дагестане 13
Современная ситуация 16
Влияние исламских организаций на ситуцию в регионе 21
Война 25
Заключение 30
Введение
Ситуация в последние годы на юге России породила интерес к республикам
Северного Кавказа. Событий много и все они достаточно жесткие и опасные -
все говорится о мафии, о межклановых разборках и проникновении
воинствующего Ислама и т. п.
Я бы хотел остановиться на одной из этих республик – Дагестане. У
Дагестана есть сложность: он находится в узле геополитических интересов
России и всего региона в целом и, соответственно, испытывает влияния многих
внешних сил. При объяснении причин происходящего в нем часто именно этим
силам присваивается ключевая роль. Это естественно, но неправильно,
поскольку в этом случае Дагестан представляется неким объектом, лишенным
внутренней структуры и собственных форм, сложившихся естественно и имеющих
устойчивость и резистентность. Формированию такого взгляда способствовала
этническая политика советского режима. Например, та же борьба клановых
группировок за власть - это в мононациональных республиках она является
выражением внутриэтнических разборок, а в Дагестане она была частью
межэтнических взаимоотношений. Режим правивший Россией с 1917 года упорно
считал подобную деятельность незаконной, а значит львиная доля этнической
истории Дагестана попадала под уголовные статьи, а не в учебники истории.
Тоже можно сказать и об Исламе в Дагестане.
Само понятие Дагестан менялось в течение последних двух веков. Сначала
это была часть территории Восточного Кавказа, горная и предгорная, с
течением времени к этому понятию стали относить равнину между Тереком и
Сулаком и побережье Каспия.
Особо необходимо отметить межнациональные отношения, без рассмотрения
которых анализировать современный Дагестан бессмысленно. Каждый этнос
создает общественные социальные или политические структуры, деятельность
которых в целом рассматривается как отображение эволюции самого этноса и
выражение его интересов. При межэтнических контактах, которые для Дагестана
норма, данные структуры друг с другом вступают во взаимодействия и между
ними вообще говоря могут возникать как союзы так и конфронтации. А
поскольку, внутри своих этносов данные структуры находятся в относительно
согласованных состояниях, то можно говорить и о тенденциях во
взаимоотношениях между всеми структурами каких-нибудь двух этносов. Именно
в этом смысле и необходимо понимать выражения типа: два этноса имеют
различные интересы в чем-либо, находятся в союзе или противоборствуют,
здесь речь идет прежде всего о политических взаимодействиях. В целом,
этнические взаимодействия в Дагестане не приводили к гражданским войнам,
комплиментарность у этносов положительная, и все этнические проблемы здесь
выстраиваются вдоль различного видения дальнейшей эволюции Дагестана.
Краткая демографическая справка
Население Дагестана насчитывало согласно официальным переписям населения:
в 1897 г. - 571 тыс., в 1926 - 744.1, 1939 - 1023.3, в 1959 - 1062.5, в
1970 - 1428.5, в 1979 - 1627.8, в 1989 - 1802.2 тыс. человек. В годы
Отечественной войны население Д. сократилось, довоенная численность
населения была превышена в 1959 г. Среднегодовые темпы прироста населения
составляли в 1926-39 гг. 2.7%, в 1959-69 - 2.8%, в 1970-78 - 1.5%, 1979-89
- 1,1%. В 30-х и 50-70-х гг. наблюдался большой приток мигрантов в Дагестан
в основном из северных районов России.
В 1996 г. Население составило 2.097 тыс. чел. (1,42% от РФ, 26-е место).
Из них: городское население - 41,4 % (РФ – 72,9%), в том числе: малых
городов – 10,7% (РФ-19,4%), средних городов – 14,3% (РФ – 8,2%), больших
городов – 16,4 % (РФ – 45,2%), из них крупнейших – 0,0% (РФ – 24,9%).
Плотность населения: 41,7 чел./кв.м (23-е место, РФ – 8,7). Показатели
естественного движения: рождаемость – 20,1% (РФ – 9,0%), смертность – 7,6%
(РФ – 14,5%), естественный прирост – 12,5 %(РФ - -5,5%); младенческая
смертност - 16,9% (РФ – 17%). Показатели механического движения: въезд –
17,1 на 1 тысячу человек, выезд – 16,9 чел., сальдо – 0,2. Студенты вузов -
2,6% (РФ – 2,5%); пенсионеры - 32,2% (РФ – 34,6%); лица с высшим
образованием - 17,2% (РФ – 18,3%).
В промышленности занято 17,7% (в РФ - 29,9%), сельском хозяйстве - 30,4%
(в РФ - 12,8%), торговле - 5,9% (в РФ - 9,1%), культуре - 16,1% (в РФ -
13,6%), управлении - 2,6% (в РФ - 2,3%) от населения.
В некоторых горных и предгорных районах Дагестана плотность населения
достигает 55-60 чел. на 1 км2. Это самая высокая в России плотность
населения для горных районов.
| |1985 г.|1990 г.|1995 г.|1996 г.|1997 |
| | | | | |г. |
|Численность постоянного |1753,1 |1853,8 |2041,3 |2073,2 |2094,2|
|населения (на конец года), тыс. | | | | | |
|человек | | | | | |
|в том числе | | | | | |
|городское |724,9 |809,1 |850,6 |859,6 |862,5 |
|сельское |1028,2 |1044,7 |1190,7 |1213,6 |1231,7|
|Численность населения в |910,3 |951,3 |1073,1 |1095,1 |1112,3|
|трудоспособном возрасте, тыс. | | | | | |
|человек | | | | | |
|Число родившихся на 1000 |28,7 |26,2 |21,9 |20,5 |19,8 |
|населения | | | | | |
|Число умерших на 1000 населения |6,9 |6,2 |7,5 |7,6 |7,5 |
|Естественный прирост, убыль (-) |21,8 |20,0 |14,4 |12,9 |12,31 |
|на 1000 населения | | | | | |
|Среднегодовая численность |662,9 |701,3 |647,1 |652,2 |719,2 |
|занятых в экономике, тыс. | | | | | |
|человек | | | | | |
|Численность официально | | |53,5 |67,1 |54,6 |
|зарегистрированных безработных, | | | | | |
|тыс. человек | | | | | |
Доходы на душу населения (1997 г.) – 244 т.р. (РФ – 778 т.р.); средняя
зарплата (1997 г.) – 284 т. р. в месяц (РФ – 1.061 т.р.); прожиточный
минимум (1997 г.) – 271 т. р. в месяц (РФ – 369); коэффициент расслоения
(1995 г.) – 4,2 (РФ – 8,5); уровень бедности (1995 г.) – 45% (РФ – 25%);
задолженность по зарплате (ноябрь 1996 г.) – 239% от ФЗП (РФ – 440%); доля
задолженности из-за отсутствия бюджетного финансирования – 24% (РФ – 20%);
общая безработица (1996 г.) – 22,3% (РФ – 8,7%); зарегистрированная
безработица (1996 г.) – 6,0 % (РФ – 3,0%); обеспеченность автомобилями
(1995 г.) – 39 (РФ – 93). Удельный вес семей, нуждающихся в улучшении
жилищных условий (1996 г.) – 10% (РФ – 14%). Число телефонных аппаратов на
100 семей (1996 г.) – 31 в городе (РФ – 46), 11 в селе (РФ – 19).
| |1985 г.|1990 г.|1995 г.|1996 г.|1997 |
| | | | | |г. |
|Среднедушевой денежный доход (в |81 |129 |192,7 |257,1 |321,7 |
|месяц), тыс. руб. (до 1993 г. - | | | | | |
|руб. ) | | | | | |
|Среднемесячная начисленная |141 |188 |172,1 |303,7 |364,5 |
|заработная плата, тыс. руб. (до | | | | | |
|1993 г. - руб.) | | | | | |
|Численность населения с | | |71,2 |64,7 |53,8 |
|денежными доходами ниже величины| | | | | |
|прожиточного минимума, в | | | | | |
|процентах от общей численности | | | | | |
|населения региона | | | | | |
|Численность пенсионеров, |265 |318 |385 |407 |428 |
|состоящих на учете в органах | | | | | |
|социальной защиты населения (на | | | | | |
|конец года), тыс. человек | | | | | |
|Охват детей в возрасте 1-6 лет |32,0 |35,3 |21,2 |21,2 |19,5 |
|дошкольными учреждениями (на | | | | | |
|конец года), в процентах | | | | | |
|Число государственных дневных |1516 |1540 |1615 |1628 |1638 |
|общеобразовательных школ (на | | | | | |
|начало учебного года) | | | | | |
|Численность учащихся |397 |398 |428 |442 |453 |
|государственных дневных | | | | | |
|общеобразовательных школ, тыс. | | | | | |
|человек | | | | | |
|Численность студентов |24,3 |21,1 |17,4 |17,7 |19,2 |
|государственных средних | | | | | |
|специальных учебных заведений, | | | | | |
|тыс. человек | | | | | |
|Численность студентов |24,8 |28,0 |30,9 |34,7 |41,7 |
|государственных высших учебных | | | | | |
|заведений, тыс. человек | | | | | |
|Численность врачей: | | | | | |
|всего, тыс. человек |6,8 |7,9 |8,0 |8,3 |8,6 |
|на 10000 населения |38,5 |42,5 |38,1 |39,8 |41,1 |
|Численность среднего | | | | | |
|медицинского персонала: | | | | | |
|всего, тыс. человек |16,6 |20,6 |18,9 |19,1 |19,2 |
|на 10000 населения |95 |111 |90 |92 |91 |
|Число больничных учреждений |186 |194 |187 |185 |179 |
|Число больничных коек | | | | | |
|всего, тыс. |21,3 |23,9 |17,8 |17,4 |17,2 |
|на 10000 населения |121 |129 |85 |84 |82 |
|Число врачебных учреждений, |225 |302 |361 |374 |383 |
|оказывающих | | | | | |
|амбулаторно-поликлиническую | | | | | |
|помощь населению | | | | | |
|Мощность | | | | | |
|амбулаторно-поликлинических | | | | | |
|учреждений, посещений в смену: | | | | | |
|всего, тыс. |14,9 |20,6 |26,0 |27,6 |30,2 |
|на 10000 населения |85 |111 |124 |133 |144 |
|Обеспеченность населения жильем |13,5 |15,5 |15,6 |16,0 |16,0 |
|(на конец года), кв. м общей | | | | | |
|площади на 1 жителя | | | | | |
|Число зарегистрированных |605 |692 |673 |668 |611 |
|преступлений на 100000 населения| | | | | |
|Строительство |
|Ввод в действие основных фондов,|1,1 |1,1 |830,4 |999,1 |2112,4|
|млрд руб. | | | | | |
|Ввод в действие жилых домов, |559 |883 |399 |398 |436 |
|тыс. кв. м общей площади | | | | | |
|Потребление |
|Потребление на душу населения в | | | | | |
|год, кг: | | | | | |
|мясо и мясопродукты, включая |34 |39 |33 |32 |33 |
|субпродукты II категории и | | | | | |
|жир-сырец | | | | | |
|молоко и молочные продукты |242 |274 |152 |151 |147 |
|картофель |39 |39 |53 |64 |59 |
|овощи и бахчевые |72 |81 |67 |69 |77 |
|хлебные продукты (хлеб и |152 |149 |126 |123 |130 |
|макаронные изделия в пересчете | | | | | |
|на муку, мука, крупа, бобовые) | | | | | |
|Цены |
|Индекс потребительских цен | | |2,4 |114,9 |111,3 |
|(декабрь к декабрю предыдущего | | | | | |
|года), в процентах (до 1996 г. -| | | | | |
|в разах) | | | | | |
|Стоимость набора из 25 основных | | |185,8 |205,4 |225,7 |
|продуктов питания (на конец | | | | | |
|года), тыс. руб. | | | | | |
|Связь |
|Обеспеченность городского |13,4 |25,8 |30,6 |32,8 |33,0 |
|населения домашними телефонными | | | | | |
|аппаратами сети общего | | | | | |
|пользования или имеющими на нее | | | | | |
|выход (на конец года; в расчете | | | | | |
|на 100 семей постоянного | | | | | |
|населения), шт. | | | | | |
|Обеспеченность сельского |8,3 |11,0 |10,5 |10,5 |10,3 |
|населения домашними телефонными | | | | | |
|аппаратами сети общего | | | | | |
|пользования или имеющими на нее | | | | | |
|выход (на конец года; в расчете | | | | | |
|на 100 семей постоянного | | | | | |
|населения), шт. | | | | | |
Дагестан до 1920-х гг.
1740-е года были особенными для Дагестана: его пытался завоевать Надир-
Шах. Это была огромная беда для страны: когда великим завоевателям не
удается побеждать, они начинают зверствовать, будь то Александр
Македонский, Наполеон или Надир-Шах. Форма войны говорит о том, что горный
Дагестан в то время не был единым целым, а был разделен на отдельные
этнокультурные объединения, состоящие из множества реликтовых племен-
этносов: так называемые Лезгинстан, Аваристан, Лакз, Даргинстан.
Мусульманское духовенство в Дагестане тогда однозначно поддержало борьбу
дагестанцев против завоевателя, но вместе с тем оно не представляло из себя
наднациональной силы и не в состоянии было скоординировать усилия горцев.
Надир-Шаха удалось выгнать, но сам Дагестан лежал в развалинах и жизнь
приходилось восстанавливать, а то и вообще строить что-то новое. Наиболее
сильно пострадала южная часть Дагестана, там дошло до геноцида, и живущие
там в результате отстали в своем развитии от остального Дагестана, что дало
свои особенности в дальнейшем.
Через девяносто лет в Горном Дагестане можно увидеть этнополитическое
объединение с религиозной доминантой претендующее на объединение всей
страны: имамат Шамиля. Он был результатом сразу нескольких процессов:
становление аварского этноса, становление наднациональной общей для всего
Дагестана религиозной доктрины, становление новой этнической силы с
религиозной доминантой (не аварцы, а именно с религиозной доминантой).
Дестабилизация и полувоенное состояние в стране после нашествия Надир-
Шаха довольно долго сохранялись, что продлевалось еще и малой войной со
всеми вокруг. В силу этого деэтнизированное население, т.е. всякие "лихие"
люди, составляли достаточно большую долю населения. С другой стороны,
племена победившие Надир-Шаха были в основном из Аваристана и их военная
система была в Дагестане посильнее остальных, а значит место для применения
своих сил эти самые "лихие" люди главным образом видели именно в ней.
Вокруг нее они объединялись, со временем потеснили самих аварцев, а
доминантой стал Ислам, в виде организованных суффийских орденов. Они и
стали ядром формирующейся новой этнической общности. Я так и назову ее
"исламской". Поскольку действовали они в рамках всего Дагестана, то и
образовывались достаточно медленно, и поэтому были как бы растворены в
более локальных процессах. Сформироваться у них так и не получилось.
Какое-то время все три указанных процесса шли вместе не разделяясь и были
по сути тремя сторонами одного процесса, но с какого то момента довольно
резко обособились друг от друга. Причиной была логика событий.
В Дагестане шли процессы становления других этносов со своими амбициями,
но с запаздыванием от лидеров и со временем возникла необходимость в
коррелировании взаимоотношений между ними. С другой стороны, стремление
Шамиля сделать имамат наднациональным приводило к тому, что он должен был
опереться на какую-то одну конкретную этническую силу, при этом наиболее
близкой к нему была именно эта "исламская" целостность. Это было
естественно и общепризнанно в Дагестане в 1830-х, но через поколение ему
отказали в подчинении даже свои аварцы. Просто все стало сложнее и его
стали воспринимать не как общедагестанскую силу, а как одну из сил в
Дагестане.
Эволюция Имамата говорит о том, что в Дагестане в XIX-веке шли мощные
интеграционные процессы. Сам имамат был лишь одним из способов и этапов их
реализации, причем его идеология показывает, что это стремление было вполне
осознано и мыслилось еще и как религиозное объединение. Отсюда и одними из
главных строителей единого Дагестана прежде всего следует признать
религиозных деятелей и духовенство.
После разгрома имамата, количество свободных атомов только увеличивалось,
их с лихвой хватало для обеспечения локальных интеграционных процессов в
регионе и еще много оставалось. Так, что они время от времени объединялись
вокруг каких-нибудь лидеров (часто это были представители суффийских
орденов, что облегчало координацию) и начинали действовать как единое целое
подчиняя себе окружение. Это были попытки реализации вариантов развития
похожих на имамат. Результатом становилось разрушение структуры соседей,
появление большого числа свободных атомов и начало войны, потому что
сплавлять их было некуда. Такие варианты довольно быстро разрушались
Россией, часто при помощи местных жителей. Однако сам процесс подчинения
горцев исламским положениям продолжался.
Суффийские ордена необходимо рассматривать как самостоятельные
религиозные доктрины, которые могут локализовываться не только в исламе, но
и в христианском мире и в остальных общностях, и при этом не терять своего
наполнения. Эти ордена успешно действовали и обосновывались на территориях
со смешанными религиозными системами, где и становились серьезной силой в
силу своей продуманной и эффективной организации, тогда как духовенство
любой из религий было ослаблено в своем влиянии. Поэтому Шамиль и
перехватил инициативу у мусульманского духовенства, что и сказалось на
процессах в Дагестане. После имамата тенденция не изменилась, но "события
потекли по другому руслу". Горцы были лишены возможности построения
независимого государства, и поэтому главным процессом стала тотальная
исламизация. Религиозность горцев только росла и к двадцатым годам
плотность лиц духовного звания в Дагестане была гораздо выше, чем в России
или Турции. При этом исламские консорции воспринимались тройной
принадлежностью: конкретной суннитской школе или суффийскому ордену, всему
Дагестану как единому целому и конкретно своему этносу. Пассионариям
воевать не давали: они или эмигрировали (было несколько волн эмиграции из
Дагестана), шли на службу к царю, в абреки, либо в духовенство. А
духовенство в свою очередь заняло в целом лояльную позицию по отношению к
царской власти. Вот цифра: на 800 тысяч жителей в 1910-х в Дагестане было
1700 мечетей (по одной на 470 человек, включая детей до 13 лет, которые
составляли около трети от численности).
По сути дагестанское духовенство к началу 1920-х необходимо рассматривать
как самостоятельный субэтнос, выполнявший упорядочивающие функции для
достаточно большого числа людей, к которым прежде всего необходимо отнести
деэтнизированную часть населения, очень маленькие народы и просто
"свободные атомы". Здесь оно оказалось наследником имамата. Какой-то
конкретной жесткой единой иерархии у этого субэтноса не было и как сословие
оно упорядочивалось на основе договоров, что в общем-то обусловливало
высокую гибкость в разрешении возникающих проблем. С другой стороны, оно
бережно относилось к сильной этнической мозаичности Дагестана, играя роль
организатора взаимоотношений между различными этническими компонентами.
Подобная деятельность привела к фактическому невоенному объединению
Дагестана.
Сложение этой формы общежития во главе с исламским духовенством было
завершено к 1920-м и было итогом эволюции Дагестана в общей сложности за
150-170 лет. Сейчас в Дагестане преобладают две суннитские школы. При этом
каждый этнос как правило целиком принадлежит одной из них.
Этнический состав населения
В это время в Дагестане можно выделить еще одну группу этнических
процессов - это развитие этносов. Наиболее крупные среди них: аварцы,
лезгины, даргинцы, лакцы и кумыки (последние - равнинный этнос, остальные
горские). Здесь уже в начале века появилась проблема перенаселенности гор,
а значит и расселения, причем расселения как этносов, так и отдельных
людей.
Горный Дагестан хоть и занимает сравнительно небольшую территорию, но
проехать его из конца в конец весьма непростая задача, особенно в прошлом
веке. Соседние районы зачастую связывала только одна дорога, а то и просто
тропы. Понятно, что и контакты между подобными районами были весьма
ограничены. Это приводило к сохранению этнического размежевания. С другой
стороны, внутри Дагестана можно выделить области с достаточно развитой
внутренней инфраструктурой. Это обычно долины рек и плато или предгорья.
Такие области в прошлом часто объединялись в самостоятельные
государственные объединения и в общем-то в них существовала возможность
перемешивания представителей различных этнических групп. Упоминавшиеся
Лакз, Аваристан, Лезгинстан и проч. собственно и есть такие области.
Контакты между подобными областями у населения были гораздо более редкими,
чем внутри оных, а обусловлено это было, как видно, - рельефом.
Перемешивание населения и собственно появление деэтнизированного
населения, которое не подчинялось родовым и клановым порядкам происходило в
долинах рек и особенно у мест слияния притоков. Здесь же селились
иммигранты. Условия рельефа в Дагестане, да и вообще на Кавказе такие, что
обычно сразу несколько притоков впадают в одну реку очень близко друг от
друга, как, например, притоки Сулака, Самура или Терека. Подобные места
являлись эпицентрами деэтнизации. Но именно эти места стали эпицентрами
формирования этносов восточного Кавказа. Небольшая территория, фактически
склоны гор, вокруг слияния притоков Сулака - место формирования аварского
этноса, лезгины сформировались вокруг Самура, а чеченцы на притоках Терека.
Таким же местом деэтнизации служили торговые дороги. На узле торговых
дорог, ведущих во внутренний Дагестан, сформировались даргинцы. Они и самые
торговые и мастеровые среди дагестанцев, знаменитые Кубачи и проч. А на
торговой, бывшей караванной, дороге, идущей вдоль линии Кавказа и
Каспийского моря - кумыки.
Этот факт настолько примечателен, что его необходимо рассмотреть
подробнее и посмотреть: что же понимать в Дагестане под термином народ.
Вторым после духовенства главным абсорбентом пассионарных элементов среди
различных этнических групп в Дагестане были аварцы. Параллельно им
происходило формирование других этнических систем из которых наиболее
важными представляются для нашей темы даргинцы и кумыки. Взаимоотношения
между этими тремя этносами составили целый узел проблем в центральном
Дагестане.
Современный этнический состав населения республики отличается
динамичностью. По данным Всесоюзной переписи населения 1989 года на
территории Дагестана зафиксированы представители 102 -х национальностей,
которые принадлежат к трем языковым семьям:
1. нахско-дагестанской ветви северокавказской семьи (аварцы и включенные
в их состав 14 малочисленных народов: ахвахцы, каратинцы, андийцы,
ботлихцы, годоберинцы, тиндальцы, чамалалцы, багулалы, хваршины,
дидойцы, бежтинцы, гунзибцы, гинухи, арчинцы), даргинцы (включая
кубачинцев и кайтагцев), лезгины (кюринцы), лакцы (казикумухцы),
табасараны, рутульцы, агулы, цахуры, чеченцы);
2. тюркской группе алтайской языковой семьи (кумыки, азербайджанцы
(тюрки), ногайцы (караногайцы), татары);
3. индоевропейской языковой семьи (русские, украинцы, белорусы, евреи,
горские евреи, таты, армяне и другие народы).
Этнический состав, основные тенденции этнодемографического развития
современного Дагестана определяют его наиболее многочисленные
национальности: аварцы, даргинцы, кумыки, лезгины, русские, лакцы,
табасараны, азербайджанцы, чеченцы, ногайцы, евреи, рутульцы, агулы,
украинцы, армяне, татары, цахуры, на долю которых приходится 99,9 %
населения.
Этнодемографическая характеристика наиболее многочисленных
национальностей Дагестана представлена следующими данными на 01.01.1995
года:
Аварцы (мусульманский суперэтнос) - 577,1 тыс.человек. Наиболее
многочисленный народ республики, составляет 27,9% всего населения. Основная
территория расселения - обширная область западного горного Дагестана,
ограниченная замкнутыми хребтами: Андийским, Гимринским, Салатау и др.
Около 69% всех аварцев проживают в сельской местности, 22 районах
республики.
Население Аваристана ( еще используются названия Авария, Аварстан) двести
лет назад представляло из себя набор племен-народов, каждое из которых было
со своим внутренним порядком. Все они стремились этот порядок поддерживать
и воспроизводить вне зависимости от окружающей обстановки. Те селения и
аулы, что находились у слияния притоков Сулака, постоянно испытывали
внедрения в себя пришлых элементов (семьи, а то и просто свободные атомы),
оторвавшихся от своих кланов, и вследствие чего были достаточно неустойчивы
и текучи.
В имамате Шамиля было много людей дерущихся за интересы всех дагестанских
народов вообще и аварских в частности. Это значит, что вообще были люди
действующие в интересах всей этой совокупности народов-племен. Появление
таких людей - естественный процесс, который шел вне зависимости от
существования самого имамата, но существование имамата еще показывает, что
они перехватили инициативу у родовых кланов.
С другой стороны, при повышении активности сами кланы вступают в более
тесный контакт между собой и в этом случае возникает необходимость в
регулировании взаимоотношений между ними. Одной из сил выполняющих эту
функцию стало население указанного эпицентрового узла у слияния притоков
Сулака, а сам процесс упорядочивания ими окружающих племен, часто
происходивший с частичным разрушением внутренней структуры данных племен,
стал процессом формирования единства населения данного региона. Люди
участвующие в этом процессе, кто добровольно, а кто нет, стали называться
аварцами. Как видно, это был прежде всего политический и экономический
процесс, экспансия которого была ограничена слабой проходимостью в соседние
области Дагестана. Со временем он стал этнополитическим и собственно
этническим.
Упорядочивающая деятельность эпицентра приводила к упрощению этнической
структуры региона, а значит к выделению свободных атомов, которые находили
выход в повышенной активности. Частично, они пополняли собой сам эпицентр,
но при повышении их числа стали действовать в рамках сформированной
этнополитической целостности и, организуя консорции, сами стали
упорядочивать совокупность взаимосвязей в Аваристане. Подобная деятельность
требовала единой упорядочивающей идеологии и среди аварцев существовало
довольно сильное притяжение к суффийским орденам, сначала накшбандийскому,
потом кадирийскому.
К началу нашего века, эпицентр потерял свою лидирующую роль, а Аваристан
превратился некую целостность порождающую общеаварские консорции, которые
ее же и упорядочивали. Сопровождалось это перенаселением в горах, которое
снималось эмиграцией на Ближний Восток и расселением в соседние горские
области, на равнину и в города.
Здесь наступил новый виток эволюции аварского процесса, который
продолжается и теперь. Расселявшиеся и переселявшиеся теряли связь с
ландшафтом и осваивали новые формы деятельности, и тем самым усложняли и
разваливали свою же целостность. При этом они отказывались называться
неаварцами, т.е. все так же стремились участвовать в аварском процессе. А
это значит, что они признавали общеаварские консорции своими и участвовали
в них, т.е. стремились установить тот же способ жизни, который имели на
Родине, те же процессы и проч. Каждый такой переселившийся кусочек
превращался в центр "аваризации" окружения и выстраивал вокруг себя жизнь
как продолжение аварского процесса вовсю идущего в горах. Как уже
говорилось, начинался этот процесс как силовое принуждение, в общем-то, так
он и должен продолжаться. Соответственно внешне он выражался и выражается в
захвате аварцами лидерства и экспансии во все слои жизни. Однако, сил у них
не настолько много, чтобы разрушать крупные (для Дагестана) этнические
образования и превращать в строительный материал для развития своего
этнополитического процесса, а вот мелкие народы ими с успехом
ассимилируются. Такая экспансия приводит к текучести форм аварского этноса,
и здесь важной становится прежде всего его этнополитическая эволюция.
Аварцев отличает сильнее, чем у остальных народов Дагестана развитый
принцип коллективной ответственности и взаимовыручки. В самой общей форме
их экспансию в чуждой для них или деэтнизированной среде можно обрисовать
так. В месте коллективного проживания аварцев формируется консорция и
начинает брать дань с окружения. Ценностями или трудом. Что хочешь и как
хочешь делай, но сумму положи или что-нибудь полезное сделай или мы тебя
накажем. Если не хочешь стать данником, докажи это и собирай свою команду.
При этом сами консорции считают себя обязанными так действовать. Этот
принцип очень хорошо организует население. Для легитимности создается
государство (если новое создать нельзя, то используется существующее, в
котором захватываются ключевые посты).
При отсутствии влияний других этнополитических процессов, аварское
приводит к упорядочиванию населения по силовому признаку, внедрению
трансформированного аварского менталитета и формированию единой
этнополитической системы на осваиваемой ими территории, которая в общем
отличается от горского варианта Аварстана. И те и другие называются
аварцами, но представляют из себя разные течения в одном этносе.
Тяга к централизации характерная для них привела к тому, что шатаний по
религиозному признаку у аварцев нет и разбиения на отдельные течения
связанные с ним ожидать не приходится. Появляющиеся среди них ревнители
модных мусульманских учений из собственно аварского процесса выпадают.
Даргинцы (мусульманский суперэтнос) - 332,4 тыс.человек - второй по
численности народ Дагестана, составляет 16,1% всего населения РД. Основная
территория расселения - горная и предгорная зоны среднего Дагестана в
бассейнах рек Халагорк, Акуша, Бугам и Уллучай(до предгорий). Большая часть
их (68%) расселена в 16 районах сельской местности.
Если аварский процесс связан с формированием по большому счету орды, то
для даргинцев характерен конфедеративный принцип организации и
централизованного государства у них не возникало. Через территории на
которых теперь живут даргинцы проходят главные пути, связывающие Нагорный
Дагестан с внешним миром, но рельеф не представляет возможности создания
яркого центра, как у аварцев, поэтому административного объединения не
было. Зато была возможность оседания и накопления на сравнительно небольшой
территории самых различных ремесел. Шло это очень долго - практически с
заселения этих мест человеком. В результате здесь сформировался ремесленный
центр Нагорного Дагестана.
Любой мальчишка, который почувствовал радость от создания своими руками
красивой или полезной вещи стремился попасть и поучиться мастерству именно
в этих местах. А когда таких мальчишек в Дагестане в XIX веке появилось
много Даргинстан стал изменяться. Первичными консорциями здесь стали не
военные отряды, а мастерские. Все эти мастерские в совокупности на этой
территории рассматривались как единое целое и принадлежащее именно данной
территории и данному набору племен, живущих здесь. В какой-то момент они
стали упорядочивающим началом и подчинили своим интересам окружающее
население. В целом их отличал высокий профессионализм в ремеслах и развитое
эстетическое чувство, а эти качества в Дагестане и тогда и сейчас ценились
и ценятся. Даргинстан стал для Дагестана в XIX веке, тем же чем был
Новгород для Руси в XIV в.
Различия в верованиях которые были достаточно существенны в этих краях,
разрешены даргинцами были тоже своеобразно. На этой территории издавна
находился главный форпост Ислама в Дагестане. Причем похоже население и его
рассматривало как одно из искусств. Здесь уживались и развивались самые
различные толки ислама и самые различные формы его проявления. И самое
интересное, что воспринималось все это многообразие как нечто единое.
Именно здесь Ислам в Дагестане получил первый опыт коррелирования
деятельности разных направлений и школ и разных племен, сохраняя их
структуру и автономность, но тем не менее организуя в целостность. Именно
даргинцев можно считать авторами той формы мусульманского общежития,
которая восторжествовала в Дагестане в начале нашего века.
Эти два процесса: формирование ремесел как упорядочивающей силы и
формирование мусульманского общежития сложились в единый даргинский процесс
упорядочивания Дагестана. Участвовать в нем окружающим народам было и
почетно и выгодно. Этот процесс, как и аварский довольно долго был
ограничен рельефом, благодаря чему он и успел сложиться, не перемешавшись с
соседями и не уступив им в противостоянии.
Пос | |
