|
Реферат: Идеи правового государства и его основные признаки (Политология)
Тема: Идеи правового государства и его основные признаки.
План.
1.Введение
2. Предыстория идеи правового государства во взглядах мыслителей
античности.
3. Идеи правового государства при переходе от феодализма к капитализму,
в период ранних буржуазных революций.
4. Обоснование правового государства в немецкой классической философии.
5. Развитие концепции правового государства в конце XIX- начале XX
века.
6.Современная российская политология об основных признаках правового
государства и предпосылках его формирования
7. Заключение
8. Иллюстративный материал.
9. Список использованной литературы.
1 . Введение
Правовое государство как определенная теоретическая концепция и
соответствующая практика имеет долгую и поучительную историю. Сам термин
"правовое гocyдapство" прочно утвердился в немецкой литературе в первой
трети XIX века( в трудах К..Т. Велькера, Р. фон Моля и др.), а в дальнейшем
получил широкое распространение, в том числе и в дореволюционной России
(конец XIX – начало XX века), где среди видных сторонников теории правового
государства были Б.Н. Чичерин, Б.А Кистяковский, II.И. Новгородцев,
И.А.Покровский, В.М.Гессен и др.
Но различные теоретические концепции, выражавшие идею и понятие
правовой государственности, сформировались гораздо раньше. В содержательном
смысле ряд идей, предшествующих правовой государственности, появились уже в
античном мире, а теоретически развитые концепции и доктрины правового
государства были сформулированы в условиях перехода от феодализма к
капитализму (конец XУII- начало XУIII века).
Исторически это происходило в общем русле возникновения прогрессивных
направлений буржуазной политической и правовой мысли, становления и
развития нового (антифеодального, светского, антитеологического и
антиклерикального) юридического мировоззрения, критики феодального
произвола и беззаконий, абсолютистских и полицейских режимов, утверждения
идей гуманизма, принципов свободы и равенства всех людей, неотчуждаемых
прав человека, поисков различных государственно-правовых средств,
направленных против узурпации публичной политической власти и ее
безответственности перед обществом и т. д.
При всей своей новизне теоретические концепции правовой государственности
(разработанные в трудах Д. Локка, Ш.Л. Монтескье, Д. Адамса, Д. Мэдисона,
Т. Джефферсона, И. Канта, Г.В. Гегеля и др.) опирались на опыт прошлого, на
достижения предшествующей социальной, политической и правовой теории и
практики, на исторически сложившиеся общечеловеческие ценности и
гуманистические традиции.
2. Предыстория идеи правового государства во взглядах мыслителей
античности.
Уже в древности начинаются поиски принципов, форм и конструкций для
установления взаимозависимостей и согласованного взаимодействия права и
власти. В процессе развития представлений о праве и государстве довольно
рано сформировалась идея о разумности и справедливости такой политической
формы общественной жизни, символическим выражением которой стал образ
Богини Правосудия с повязкой на глазах, с мечом и весами правосудия,
олицетворяющей единение силы и права. Охраняемый богиней порядок в равной
мере обязателен для всех. По представлениям древних этот образ правосудия
(остающийся, кстати говоря, и сегодня наиболее подходящим символом для
правового государства) выражает смысл и идею не только справедливого суда
как специального органа, но и идею справедливой государственности вообще
(справедливой организации власти в человеческом обществе).
Выработка принципов правового государства началась с первых шагов
становления политико-правовой науки, в античности. Она проходит в тесной
связи с процессами развития демократического государства. Достаточно
последовательно позицию укрепления роли права в государстве выражали те,
кто по роду своей деятельности был ориентирован на новые социальные
институты (суды и народные собрания), — софисты и риторы. Софист Протагор
пытался переориентировать ценностный строй современной культуры в пользу
человека. Афоризмом стало его фраза: «Человек есть мера всех вещей».
Ликофрон прямо заявлял о существовании неотчуждаемых прав индивида и о
необходимости защиты их государством. В их среде утвердилась идея о
государстве как общественном договоре (первым ее выдвинул Демокрит).
Серьезный вклад в укрепление идеи правового государства внесли пионеры
политической и правовой наук Платон, Аристотель, позже — Полибий, Цицерон.
"Я вижу близкую гибель того государства, — писал Платон в "Законах", — где
закон не имеет силы и находится под чьей-то властью. Там же, где закон —
владыка над правителями, а они — его рабы, я усматриваю спасение
государства и все блага, которые только могут даровать государствам боги".
Полибий считал, что наилучшим политическим устройством является римское
государство, в котором имеет место смешанное правление трех властей –
власти консулов, сената и народа, выражавших соответственно царское,
аристократическое и демократическое начала. Возможные претензии одной
власти на несвойственное ей большее значение встречают противодействие
других властей, и в целом система сохраняет свою стабильность и прочность.
Идея смешанной власти была в дальнейшем взята на заметку и критически
переосмыслена в период французского Просвещения.
Можно перечислить целый ряд положений, значимых для последующих
представлений о правовом государстве, разработанных античными авторами..
В их числе положения о власти закона как сочетании силы и права, о
различении правильных и неправильных форм правления, о смешанном правлении
и о роли права в типологии государственных форм ,соотношении естественного
и волеустановленного права, о равенстве людей по естественному праву, о
праве как мериле справедливости и регулирующей нормы политического общения,
о государстве(республике) как "деле народа" и правовом общении , о сферах
частного и публичного права; о свободном индивиде как юридическом лице,
субъекте права(римские юристы).
3. Идеи правового государства при переходе от феодализма к капитализму,
в период ранних буржуазных революций.
Юридическое мировоззрение нового восходящего класса требовало
утверждения новых представлений об автономности личности, о свободе
человека, понимаемой уже не только как свобода доступа граждан к участию в
государственных делах (так было в древности) , а и как определенную
независимость от государства посредством режима господства права и в
частных, и в публично -политических отношениях.
В период начавшегося разложения феодализма идеи правовой
государственности с позиции историзма изложили прогрессивные мыслители того
времени Н. Макиавелли и Ж. Боден. В своей теории Макиавелли на основе
многовекового опыта существования государств прошлого и настоящего
предпринял попытку объяснить принцип политики, осмыслить движущие развития
политической жизни с тем, чтобы изобразить контуры идеального государства,
наилучшим образом отвечающего потребностям его времени.. Цель государства
он видел в возможности свободного пользования имуществом и обеспечения
безопасности для каждого. При рассмотрении вопроса о государственных формах
предпочтение отдавалось республике, так как именно республика в большей
мере отвечает требованиям равенства и свободы.
Боден же определяет государство как правовое управление многими
семействами и тем, что им принадлежит. Задача государства, по его мнению,
состоит в том, чтобы обеспечить права и свободы.
В период ранних буржуазных революций в разработку концепции правового
государства значительный вклад внесли философы-мыслители и просветители,
такие как Г. Гроций, Б., Спиноза, Т. Гоббс, Д. Локк, Ш. Монтескье, Д.
Дидро, П. Гольбах, Т.Джефферсон, Дж. Медисон и многие другие. Из этих
учений можно выделить наиболее важные положения о правовом государстве.
Гроций был первым выдающимся теоретиком школы естественного права.
Правовые институты феодализма Гроций считал противоречащими природе
человека. Поэтому он выдвинул требования нового права, "отвечающего законам
разума". Целью государства он считал охрану частной собственности,
посредством таких правоустановлений, которые обеспечивали бы каждому
человеку свободное пользование своим достоянием с согласия всех. Источником
любой формы государства по учению Гроция является общественный договор,
поэтому при создании государства народ может избрать любую форму правления,
но, избрав её, народ обязан повиноваться правителям.
По мнению Дидро, государственная власть так же возникает как продукт
общественного договора, который придает обществу организованную
политическую форму. Люди лишь частично передают государству свою
естественную независимость, с целью обеспечения интересов и объединения
воли и силы всех. Государственная власть, следовательно, основана на воле
народа, который является сувереном: "Лишь нация есть истинный суверен;
истинным законодателем может быть лишь народ; лишь воля народа является
источником политической власти." Главная цель государства, по Дидро, есть
обеспечение неотъемлемых прав граждан и их счастья.
Одним из первых, кто дал теоретическое обоснование демократии, был
Спиноза. Он утверждал, что государство могущественно только тогда, когда
оно гарантирует каждому гражданину не только сохранение жизни, но и
удовлетворение его интересов. Он предостерегал правителей от посягательств
на собственность, безопасность, честь, свободу и иные блага подданных.
Т.. Гоббс был защитником абсолютной монархии в Англии, но тем не менее он
разработал ряд прогрессивных положений о гoc- подстве права в общественной
жизни, которые впоследствии были развиты революционными буржуазными
мыслителями.. К их числу относится обоснование формального равенства перед
законом, незыблемость договоров. Свободу человека Гоббс рассматривал как
право делать все то, что не запрещено законом, и тем самым подошел к
наиболее эффективному принципу правового регулирования общественных
отношений: «разрешено все, что не запрещено законом».
В трактовке Д. Локка, идея господства права воплощается в государстве,
где верховенствует закон, соответствующий естественному праву и признающий
неотчуждаемые естественные права и свободы индивида, и осуществлено
разделение властей. Такое государство с господством права он
противопоставляет деспотизму: "Свобода людей, находящихся под властью
правительства, -отмечал он, - заключается в том, чтобы иметь постоянное
правило для жизни, общее для каждого и установленное законодательной
властью, это свобода следовать своему собственному желанию во всех случаях,
когда этого не запрещает закон, и не быть зависимым от постоянной,
неопределенной, неизвестной, самовластной воли другого человека».
Обоснованный Гоббсом и Локком правовой принцип индивидуальной свободы
лишь словесно несколько расходится со ставшей актуальной и для нас
формулой, приведенной выше.
Основные представления о разделении властей получили систематическую
разработку в творчестве Монтескье. Различая в каждом государстве три рода
власти - законодательную, исполнительную, судебную, он отмечает, что для
предотвращения злоупотреблений властью необходим такой порядок вещей, при
котором различные власти могли бы взаимно сдерживать друг друга. Разделение
и взаимное сдерживание властей являются, согласно Монтескье, главным
условием для обеспечения политической свободы. Подвергая острой критике
абсолютистские порядки, Монтескье, как идеолог политического компромисса
буржуазии и дворянства, отстаивал идею умеренной конституционной монархии.
Идеи Локка и Монтескье оказали заметное влияние не 'только на последующие
теоретические представления о правовой государственности, но и на
раннебуржуазное конституционное законода-телъство и государственную
практику.
Эго влияние отчетливо проявилось, например, в Конституции США 1787
.года.. Она практически воплощает идею правового государства на
американском континенте. Автор "Декларации Независи- мости США" Джефферсон
подвергает критике монархическую форму правления с позиции теории
общественного договора и естественных неотчуждаемых прав человека, и
отстаивает принцип народного суверенитета. Дж. Медисон – автор
теоретической конструкции и практической системы «сдержек и противовесов»,
лежащей в основе американской политической системы. Это «отцы-основатели»
американской демократии, на взгляды которых повлияло французское
Просвещение. Так, Декларация Независимости провозглашает: «Мы считаем
самоочевидными следующие истины: все люди созданы равными; они наделены их
творцом определенными (прирожденными) неотчуждаемыми правами, к числу
которых относится право на жизнь, свободу и на стремление к счастью; для
обеспечения этих прав люди создают правительства, берущие на себя
справедливую власть с согласия управляемых..."
Влияние взглядов философов – просветителей проявилось также в
конституционно-правовых документах Англии, во французской Декларации прав
человека и гражданина 1789 г., в целом ряде других правовых актов.
Примечательна в этой связи, в частности, статья 16 французской Декларации
1789 г., которая гласит:
"Общество, где не обеспечена гарантия прав и не проведено разделение
властей, не имеет Конституции'". Большой интерес в плане нашей темы
представляет и статья 5 этой Декларации: "Закон вправе запрещать лишь
деяния, вредные для общества. Все, что не запре- щено законом, то
дозволено, и никто не может быть принужден делать то, что не предписано
законом". Это первое официальное закрепление данного правового принципа.
Таким образом, понятие «правового государства» из области идеи
начинает переходить в непосредственную политико-правовую практику.
4. Обоснование правового государства в немецкой классической философии.
Важной вехой в развитии теории правового государства, ее философского
обоснования стали воззрения И. Канта и Гегеля.
По Канту нормы позитивного законодательства в той мере являются
правом, в какой они соответствуют разуму, дающему человеку законы свободы.
Право регулирует взаимоотношения между индивидами - носителями свободной
воли и, в конечном счете, выступает совокупностью условий, позволяющих
совместить произвол (свободу) одного лица с произволом (свободой) другого
лица с точки зрения всеобщего закона свободы. Таким образом, право, по
Канту, не только формальное условие внешней свободы, но и сущностная форма
его бытия. Порожденные разумом правила поведения Кант называет императивом.
Одна из редакций категорического императива выглядит следующим образом:
«Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в
лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему
только как к средству.»
Благо государства, по Канту, состоит в высшей степени согласованности
государственного устройства с правовыми принципами. Стремиться к такой
согласованности; нас обязывает разум через категорический императив.
Реализация требований категорического императива государственности
предстает у Канта как правовая организация государства с разделением
властей (законодательной, исполнительной и судебной). В соответствии с
наличием или отсутствием принципа разделения властей он различает и
противопоставляет две формы правления: республику (это и есть по существу
правовое государство) и деспотию.
Важнейшим принципом публичного права философ считал прерогативу народа
требовать своего участия в установлении правопорядка путем принятия
конституции, выражающей его волю. Верховенство народа обуславливает
свободу, равенство и независимость всех граждан в государстве, которое
выступает как "объединение множества людей, подчиненных правовым законам".
Там, где государство действует на основе конституционного права, отвечает
общей воле народа, там государство правовое, там не может быть ограничения
прав граждан в области личной свободы совести, мысли, хозяйственной
деятельности. В правовом государс-тве гражданин должен обладать той же
возможностью принуждения властвующих к точному исполнению закона, какой
обладает властвующий в его отношении к гражданину.
Философская концепция Канта оказала значительное влияние на дальнейшее
развитие политико-правовой мысли и практику государственно-правового
строительства цивилизованного общества..
Если у Канта правовые законы и правовое государство — эти
долженствование, то у Гегеля они — действительность, т. е. прак- тическая
реализованность разума в определенных формах налич- ного бытия людей.
Государство, согласно Гегелю, это тоже право, а именно конкретное право,
так как оно включает в себя признание всех остальных прав личности, семьи и
общества. Возводя государство в абсолют, стоящий над личностью и обществом,
Гегель доказывает, что такие государства предшествуют развитию гражданского
общества . Он ставит государство на вершину правовой пирамиды, подчиняя
права индивида и общества государству, но именно правовому государству, т.
е. не как аппарату насилия, а как более высокому праву. Система права же,
по Гегелю, есть «царство осуществленной свободы» Иными словами, Гегель
философски восхваляет государство как наиболее развитую действительность
свободы.
В конкретно-историческом плане Гегель как мыслитель начала XIX в.
полагал, что идея свободы достигла наибольшего практического осуществления
именно в конституционной монархии, основанной на принципе разделения
властей (государя, правительства и законодательной власти). Надлежащее
разделение властей в государстве Гегель считал "гарантией публичной
свободы". С этих позиций он защищал суверенитет государственно-правового
целого и резко критиковал деспотизм — "состояние беззакония, в котором
особенная воля как таковая, будь то воля монарха или народа (охлократия),
имеет силу закона или, вернее, действует вместо закона.»
Отсюда, конечно, вовсе не следует отрицания недостатков гегелевского
этатизма - чрезмерного возвышения государства над индивидами и обществом.
Тем не менее вся гегелевская конструкция правового государства направлена
против произвола, бесправия, внеправовых форм применения силы как со
стороны частных лиц, так и со стороны властных структур.
Либерально-демократическая концепция правового государства (в отличие
от гегелевской недемократической концепции правового государства, исходящей
из идеи суверенитета монарха) может быть лишь определенной системой
принципов, институтов и норм, выражающей идею народного суверенитета.
Именно суверенитет народа — основа и источник государственного суверенитета
(как внутреннего, который здесь нас интересует, так и внешнего).
Существенная новизна позиции буржуазных мыслителей — приверженцев
конституционной монархии и разделения властей (Локка, Монтескье, Канта,
Гегеля и др.) состоит, в частности, в том, что в отличие от античных
авторов они, говоря словами Монтескье, рассматривают проблему политической
свободы в ее отношениях как к государственному строю, так и к отдельной
личности, гражданину. Первый аспект этих отношений политической свободы,
находящий свое выражение в правовом (и конституционно-правовом) оформлении
распределения трех властей (законодательной, исполнительной и судебной),
выступает в качестве необходимой институционально-организационной формы
обеспечения второго аспекта свободы — гражданских прав и свобод,
безопасности личности.
Без сочетания этих двух аспектов политическая свобода остается
неполной и необеспеченной. Качество и количество свободы зависит от уровня
развития общества. Свобода относительна в смысле ее фактической
незавершенности, исторического изменения и развития ее содержания. Но она
абсолютна как высшая как высшая ценность и принцип, который может служить
критерием человеческого прогресса, в частности в области государственно-
правовых норм, общественных отношений, положения личности.
5. Развитие концепции правового государства в конце XIX- начале XX
века.
В либеральной традиции правовой мысли конца 19 века как в Европе, так
и в России идея правового государства получила дальнейшую разработку.
Свое, быть может, наиболее полное выражение она обрела в теории
самоограничения государства правом немецкого правоведа Г. Еллинека,
согласно которой государство внутри предоставляет гражданам индивидуальные
права против самого себя, а вовне — обязуется соблюдать международное
право. Государство, отмечал французский правовед Л. Дюги, "есть не что
иное, как сила, отданная на служение праву". К сторонникам идеи правового
государства следует отнести еще одного известного немецкого правоведа XIX
в. Р. Иеринга. Необходимость признания государственной властью издаваемых
ею норм и для самой себя он определил понятием "правовое состояние".
Близкая этой точка зрения отстаивается в социологической школе права,
где право рассматривается как самостоятельное общественное явление,
существующее вне прямой зависимости от жизни государства. Наконец, и в
основе исторической школы права, настаивающей на происхождении права из
культуры и обычаев народа, лежит все та же идея верховенства и
естественности права перед обусловленным им и возникающим лишь на его
основе государством. Она составляет суть концепции правового государства.
Представители юридического позитивизма К.Гербер, А.Дайси, М.Н.Коркунов,
П.Лабанд, А.Эсмен, а также вышеупомянутые Г.Еллинек и Р.Иеринг стремились
создать конструкцию самоограничения государства им самим созданным правом,
при этом отрицая различие права и закона.
Значительный вклад в теорию естественного права, присутствующего в том
или ином виде в любой концепции правового государства, внесли русские
мыслители-правоведы. До второй половины XIX в. процесс становления
правового государства в России, начиная со второй половины XVIII в.,
следовал с некоторым опозданием теми же этапами, что и в Европе, с той лишь
разницей, что он был результатом подражающей модернизации "сверху" и
поэтому частично осуществлялся лишь институционально, не сопровождаясь
существенным изменением правовой культуры. Никому другому, как Александру
II принадлежат слова: "Я готов дать гражданам Конституцию, но где
граждане?"
Вклад российских ученых в развитие идеи правового государства имеет
самостоятельное научное значение. В конце XIX в. необходимость
строительства правового государства стала особенно остро ощущаться в
российском обществе, что вызвало к жизни творчество множества правоведов-
юристов и философов, таких, как Б.Н. Чичерин, П.И. Новгородцев, В.М.
Гессен, Б.А. Кистяковский, И.А. Покровский, И.В. Михайловский, Л.И.
Петражицкий, B.C. Соловьев, Е.Н. Трубецкой, С.А. Муромцев, Н.М. Коркунов,
М.М. Ковалевский, Г.Ф. Шершеневич и др. В их трудах речь шла о подходе к
праву на основе общечеловеческих ценностей, выработанных цивилизацией,
базируясь на которых возможно создание действенного социального идеала.
Российским правоведам наиболее свойствственно было представление об
этической природе права: "Требуется, — писал П.И. Новгородцев, — именно
возрождение естественного права с его априорной методой, с идеальными
стремлениями, с признанием самостоятельного значения за нравственным
началом и нормативным рассмотрением". Эта позиция находила выражение в
самых различных методических подходах: понимания права как обще- ственного
идеала (Е.Н. Трубецкой), как социальной защиты (С.А. Муромцев,
социологическая школа), как обобщение социального опыта и
институционального разграничения интересов (Н.М. Коркунов, позитивизм), как
институциональное оформление нравственного сознания общества (Л.И.
Петражицкий, психологическая школа), как порядок социальных отношений (Б.А.
Кистяковский) и т.д. "Всякий новоиздающийся закон в современном
конституционном государстве, — писал Б.А. Кистяковский, — является
компромиссом, выработанным различными партиями, выражающими требование тех
групп, представителями которых они являются. Само современное государство
основано на компромиссе, а конституция каждого отдельного государства есть
компромисс, примеряющий различные стремления наиболее влиятельных
социальных групп в данном государстве". Правовое государство есть функция
от определенной расстановки социальных сил в государстве, именно такой
расстановки, где невелико социальное расслоение и наиболее могуществен
"средний класс", состоящий из мелкой буржуазии, интеллигенции и
квалифицированных рабочих.
В учениях российских и европейских либералов во всем многообразии
аспектов была представлена главная истина, обусловившая появление концепции
правового государства: государство как тип общества перестало быть
исключительной формой общности, оно уступило место, подчас подчиненное,
множеству других форм общности, типу гражданского общества (civil society).
В этом новом обществе государство является лишь элементом, гармонизирующим
и обеспечивающим бесперебойное функционирование других элементов,
соединенных в единое целое системой правоотношений.
В указанном русле — поиска места, принадлежащего государству в системе
современной общественной жизни, — происходит дальнейшее развитие идеи
правового государства. К началу XX в. основные принципы юридической
концепции правового государства в ведущих западноевропейских государствах
были воплощены в жизнь: введенное в 1918 г. в Англии всеобщее избирательное
право, эффективно функционирующая в США система разделения властей стали
общепризнанными моделями для построения современного демократического
правового государства.
Учение о правовом государстве перестало быть сферой новых значимых
открытий, превратилось в отрасль повседневной теоретической и практической
разработки, в школьную дисциплину. Основное место в дальнейшем развитии
этого учения заняла систематизация его аспектов. Так, немецкий политолог А.
Альбрехт выделяет следующие основные положения теории правового
государства: 1) конституционализм требует, чтобы деятельность государства
регулировалась правовыми нормами, зафиксированными в конституции; 2)
плюрализм структуры политического сообщества обеспечивает положение, при
котором участие в политике множества конфликтующих и взаимодействующих сил
оказывает сдерживающее влияние на государство; 3) государственная монополия
на верховную власть в политическом сообществе исключает вмешательство каких-
либо особых интересов в формирование государственной воли; 4)
институционализированная обратная связь государства с общественным мнением
обеспечивает контроль общества над государственным аппаратом; 5)
процессуальная, формальная и материальная рационализация государства
призвана гарантировать соблюдение государством права и закона; 6) защита
интересов перед государственной властью предполагает судебный контроль над
деятельностью государства.
6.Современная российская политология об основных признаках правового
государства и предпосылках его формирования
Учение о правовом государстве в российской политической мысли имеет
свою специфику. Его разработка была прервана в послеоктябрьские годы, так
как ему противопоставлялось требование революционного правосознания,
революционной законности. Законно было то, что служило делу революции, а
остальное подлежало уничтожению. Нет нужды останавливаться на трагических
последствиях этого подхода.
В советское время идея правового государства рассматривалась как
буржуазная уловка для прикрытия эксплуатации трудящихся. Лишь с началом
демократизации во второй половине 80-ых годов идея правового государства
была воспринята обществоведами и начала активно разрабатываться.
Этой теме посвящены работы И.Ю.Козлихина, А.И.Коваленко,
М.Н.Марченко, В.А.Мальцева, В.А.Мельника, В.С.Нерсесянца, О.А.Омельченко,
В.П.Пугачева, Э.Ю.Соловьева, Л.Б. Тиуновой, В.Н. Хропанюка и др. При
всех различиях их взглядов, их можно обобщить с тем, чтобы выделить
признаваемые всеми признаки правового государства и предпосылки его
формирования.
Наиболее краткими и содержательными мне представляются следующие два
определения правового государства: как организации политической власти,
создающей условия для наиболее полного обеспечения прав и свобод человека
путем правового самоограничения государственной власти с целью
недопущения злоупотреблений и как вид демократического государства,
политический режим которого опирается на строгое соблюдение законности,
правовых норм, закрепляющих естественные, неотъемлемые, всеобщие права и
свободы человека и народов.
К основным признакам правового государства можно, на мой взгляд,
отнести:
1. верховенство закона во всех сферах жизни общества
(Конституция как высший закон, соответствовать которому должны все
другие законодательные акты и действия , за чем следит Конституционный
суд; никакие подзаконные акты не должны отменять или видоизменять действие
принятых законов; строгое соблюдение законности всеми гражданами и
организациями без исключения);
2. разделение полномочий между законодательной, исполнительной и
судебной властью во избежании узурпации власти и злоупотребления ею
(принцип разделения властей, система «сдержек и противовесов»);
3.обоюдная и равная ответственность государства, его учреждений и
должностных лиц перед гражданами, а граждан и их организаций перед
государством;
4.независимость, высокий авторитет и социальный престиж суда;
5. Восприятие национальным законодательством универсальных идей,
ценностей, норм, относящихся к правам и свободам человека, зафиксированным
в принятых мировым сообществом международно-правовых актах;
6. Наличие реальных гарантий соблюдения провозглашенных прав и
свобод;
7.действие принципа: «разрешено все, что не запрещено законом».
Так как правовое государство не может быть построено на пустом месте, и
в реальной жизни государства проходили длительный и сложный путь
демократических преобразований, создающих соответствующее правовое
пространство, то следует выделить необходимые предпосылки формирования
правового государства (необходимые, но не достаточные).
Обобщая сказанное в нашей литературе на этот счет, я бы выделил
следующие предпосылки формирования правового государства:
1) наличие стабильной рыночной многоукладной экономики, обеспечивающей
относительно высокий уровень материального благосостояния населения,
сказывающийся на социальной структуре общества (с преобладанием среднего
класса),социальной атмосфере, психологии людей;
2) достаточно высокий уровень культуры, особенно правовой и
политической; преодоление традиций правового нигилизма;
3) политический и идеологический плюрализм при господстве
демократических общечеловеческих ценностей и моральных норм;
4) свободный доступ, обмен и получение информации и соответственно
сильная, независимая пресса, обеспечивающая общественный контроль за
деятельностью всех властных структур;
5)наличие гражданского общества, строящегося на принципах
самоуправляемости, саморегуляции, конкуренции, компромисса.
Если политические преобразования идут на фоне ухудшения экономического
положения, то формальное введение принципов правового государства может
давать эффект, полностью противоположенный желаемому. Отсутствие
элементарного правопорядка также несовместимо с функционированием
институтов правового государства.
7. Заключение.
В заключение хочу подчеркнуть, что формирование правового государства –
это очень сложный, противоречивый и длительный процесс. Провозглашение и
закрепление в Конституции
Российской Федерации 1993 года принципов правового
государства – это, конечно, важный и позитивный шаг. Однако в последние
годы, вплоть до сегодняшнего дня в стране идет неуклонное понижение уровня
жизни (за редким исключением). В массовом масштабе нарушается такое
элементарное и первейшее право как право на оплату за свой труд, которая
должна выплачиваться регулярно и не быть ниже прожиточного минимума,
повсеместно и на всех уровнях имеет место пренебрежение законом,
договорными обязательствами, даже решениями суда.
На фоне бездействия и бессилия властей, потери управляемости,
усугубления экономических неурядиц, финансовой нестабильности, разгула
преступности, острой политической борьбы за власть, падения общественной
нравственности введенные демократические механизмы и институты не дают
положительного результата, действуют вплоть до «наоборот». Однако это не
значит, что идея правового государства плоха или что правовое государство
не для России. Просто, я думаю, путь к нему не будет прямым, а, видимо,
нужны зигзаги и отступления, чтобы утвердить сначала элементарный
правопорядок, а в экономике создать такие условия, когда стало бы выгодно
честно работать, производить товары и услуги, а не только участвовать
финансовых и торговых операциях.
Правовое государство для нас пока не реальность, а идеал, к которому
нужно стремиться, целенаправленно реформируя все стороны жизни общества.
Список использованной литературы.
1. Демидов А. И. Малько А. В. Политология в вопросах и ответах М.,
1998.
2. История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца.
М., 1996.
3. Коваленко А. И. Правовое государство: концепции и реальность. М.,
1993.
4. Макаренков Е. В. Сушков В. И. Политология: Альбом схем. М., 1998.
5. Мартышин О. В. Несколько тезисов о перспективах правового
государства России. – Государство и право, № 5, 1996, с 3-13.
6. Марченко М. Н. Теория государства и права. М., 1996.
7. Нерсесянц В. С. Философия права. М., 1997.
8. Омельченко О. А. Идея правового государства: истоки, перспективы,
причины. М., 1994.
Реферат на тему: Идейное содержание и истоки русского коммунизма
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ВОСТОЧНЫЙ ФАКУЛЬТЕТ
Идейное содержание и истоки русского коммунизма.
Реферат
по политологии
студента I курса
Сотова А. А.
Санкт-Петербург
1998
Содержание.
|Введение. |3 |
|Коммунизм как идеология. |3 |
|Марксизм в России. |5 |
|Западничество, народничество и «русский марксизм». |8 |
|«Коммунисты» и «большевики». |10 |
|Новый «свет с Востока», или Красный патриотизм. |12 |
|«И как один умрем за это…» |14 |
|Используемая литература. |15 |
Введение.
Проблема идейного содержания коммунистического учения, истоков и значения
русского коммунизма не теряет своей важности. Вероятно, поэтому многие
исследователи не раз обращались к вопросу о русском коммунизме – и в
России, и за ее пределами. Как следствие – множество точек зрения, нередко
противоречивых. Особый интерес представляют исследования русских авторов,
изданные в годы Советской власти за границей, и поэтому лишенные известных
стереотипов.
Данная работа прослеживает некоторые тенденции в освещении процесса
становления коммунистической идеологии исследователями-эмигрантами.
Основным источником реферата является работа Н. А. Бердяева «Истоки
русского коммунизма», изданная в Париже в 1955 году. Сочинения И. Р.
Шафаревича, фигурирующие в качестве источников, интересны как отчасти
продолжающие дискурс Бердяева, но не копирующие его взгляды.
Эта работа – попытка обнаружить некоторые характерные особенности
коммунизма, перенесенного на русскую почву, выявить основные влияния,
которые принял на себя «русский марксизм»: народничество, идею мессианского
предназначения России, etc. Уделяется внимание тенденциям развития
коммунистической идеологии, их возможному значению в контексте психологии
массового сознания.
Автор отдает себе отчет, что глубина проблемы не позволяет дать
исчерпывающий ответ на поставленную проблему в рамках реферата.
Коммунизм как идеология.
Определение коммунизма может быть сведено к тезису «Коммунистического
Манифеста» Маркса и Энгельса, в котором подчеркнут социально-экономический
принцип: «Коммунисты могут выразить свою теорию одним положением:
уничтожение частной собственности». Следовательно, существует сходство
капитализма и коммунизма как своеобразной «монополистической формы
капитализма», по выражению Шафаревича. Но известно, что эта «схожесть»
ложная, принимая во внимание другие, не экономические аспекты коммунизма.
В основе социалистического государства (то есть придерживающееся
коммунистического строя, дословно—«строящее коммунизм» (10) находится
партия, которая не укладывается в собственно политологическое определение
«выразителя интересов отдельного класса» (10). Пространные определения
«социализма» и «коммунизма» излишни в данной работе. Не вдаваясь в детали,
будем считать эти понятия смежными, и, в некоторых случаях, --
взаимозаменяемыми (во всяком случае, говорить о «коммунистическом
государстве» не приходится). Статья Малого философского словаря приводит
такое положение: социализм—«этап на пути к коммунизму» (10). Или
коммунизм—итог социалистического развития; в данном случае подобные отличия
не принципиальны. Для социалистического государства характерно стремление
распространить социализм на другие страны, что не имеет экономической
основы и, скорее всего, вредно политически (история показывает, что
«молодые соперники» обычно более агрессивны). Ненависть социалистических
государств к религии никак не может быть объяснена политическими или
экономическими причинами. Приведенные особенности социалистического
государства указывают не на экономическую, а на идеологическую природу
коммунизма. Коммунизм и есть идеология, что предопределено всей философией
Маркса. Словами Н. А. Бердяева, это учение об экономическом материализме, с
одной стороны, и о «грядущем совершенном обществе, в котором человек не
будет уже зависеть от экономики»—с другой (2). Если в капиталистическом
обществе человек целиком детерминирован экономикой, то «в будущем может
быть иначе, человек может быть освобожден от рабства» (2).
Коммунизм не может считаться исключительно экономическим укладом, как
капитализм, а является именно идеологией. Сергий Булгаков в работе «Карл
Маркс как религиозный тип» выдвину мнение, что атеизм, будучи центральным
мотивом философии Маркса, лежит в основе его исторических и социальных
концепций, прежде всего—«материалистического понимания истории», под чем
Булгаков понимает полное отрицание роли индивидуальности в историческом
процессе (3). Социализм для Маркса явился высшей ступенью атеизма. Отказ от
частной собственности и религии, наряду с уничтожением семьи (воспитание
детей в отрыве от родителей, etc.) провозглашены основами коммунистического
мировоззрения.
Принимать марксизм абстрактно (к чему тяготеют в настоящее время
американские или европейские «марксисты») или как «руководство к действию»
(что, вероятно, уже мало возможно) -- от этого идейное содержание учения не
меняется, и это, разумеется, надо помнить, и, особенно, говоря о марксизме,
перенесенном не русскую почву.
Марксизм в России.
Восприняв марксизм со стороны объективно-научной, русские социалисты
находились под властью убеждения, что социализм станет результатом
экономического развития государства. Становилось очевидным, что социальная
революция как результат прививания революционных идей рабочему классу в
России в ближайшее время невозможна, и, таким образом, непосредственная
социалистическая деятельность оказалось поставленной под вопрос. Российская
действительность повлекла переосмысление марксистской теории—революционный
марксизм соединился с традициями «старой русской революционности, не
желавшей допустить капиталистической стадии в развитии России» (2).
Поскольку марксизм переставал быть целостной доктриной, что, словами
Бердяева, «противно тоталитарности русского революционного типа» (2),
должно было выработаться учение, соответствующее этому революционному типу:
большевизм. По мысли Бердяева, «ортодоксальный марксизм» Ленина воспринял,
прежде всего, не эволюционную, научную сторону марксизма, а его
«мессианскую, миротворческую, религиозную сторону, допускающую экзальтацию
революционной воли, выдвигающую не первый план революционную борьбу
пролетариата, руководимую организованным меньшинством, вдохновенным
сознательной пролетарской идеей» (2). Согласуясь со своеобразием русского
исторического процесса, большевизм стал «ориентализированным марксизмом»,
гораздо более традиционным, чем считается, если согласиться с утверждением,
что русский народ—народ восточный «по своей душевной структуре». (Ведь
русская история, согласно Бердяеву, определена столкновением в душе
русского человека столкновением «восточного» и «западного» (восточное,
разумеется, доминирует).
Не будет большой условностью, если сказать, что переосмысление марксизма в
большевистском духе—это своего рода опыт по адаптации теории к очень
определенной исторической ситуации, теория Маркса была приспособлена под
«домашние нужды».
Россия была страной сельскохозяйственной, не смотря ни на какое продвижение
в развитии ее промышленности, так что оказалась предопределенной
появившаяся в марксистской среде идея организованного меньшинства,
находящегося «в авангарде общества» и мысль о пролетаризации крестьянства.
В работе «Развитие капитализма в России» Ленин выдвинул тезис об ускорении
капиталистического развития в деревне, вызванном отменой крепостного права
(8). В действительности же, если принять во внимание условия, при которых
было уничтожено крепостничество, его отмена не столько способствовала
развитию капитализма, сколько «консервировала архаичные, феодальные,
экономические структуры» (5). Да и промышленность России не всегда
оказывалась заинтересованной в отмене крепостного права, так как
использовала крепостных, следовательно, юридическое освобождение крестьян
не было продиктовано экономической необходимостью. Отмена крепостного права
была вызвана страхом правящих классов перед массовыми возмущениями
крестьян, и если исчезли юридические методы подчинения, то, во всяком
случае, сохранилась экономическая зависимость крестьян от помещика.
Итак, коммунизм не может считаться исключительно экономическим укладом, как
капитализм, а является именно идеологией. Сергий Булгаков в работе «Карл
Маркс как религиозный тип» выдвину мнение, что атеизм, будучи центральным
мотивом философии Маркса, лежит в основе его исторических и социальных
концепций, прежде всего—«материалистического понимания истории», под чем
Булгаков понимает полное отрицание роли индивидуальности в историческом
процессе (3). Социализм для Маркса явился высшей ступенью атеизма. Отказ от
частной собственности и религии, наряду с уничтожением семьи (воспитание
детей в отрыве от родителей, etc.) провозглашены основами коммунистического
мировоззрения.
Уделим еще некоторое внимание состоянию российского населения, а именно –
рабочим и крестьянам. Из-за значительного прироста крестьянского населения
(согласно «Истории Советского государства» Верта, за 40 лет на 65
процентов) недостаток земли становился все более ощутимым. 30 процентов
крестьянства составили своеобразный излишек населения, лишенный занятости и
ненужный экономически. Количество рабочих, к началу века занятых в отраслях
сельского хозяйства, промышленности и торговли, не превышало 9 процентов.
Подлинный рабочий класс образовался только за счет концентрации
промышленного производства, и находился в меньшинстве по отношению к другим
социальным группам.
Известная истина: русский крестьянин – коллективист, поборник общины.
Понятия крестьянской общины и частной собственности на землю в принципе
исключают друг друга. Русские крестьяне мечтали о «черном переделе», то
есть переделе земли между собой, а не об индивидуальной собственности на
нее. В соответствии с настроениями крестьянства, одна из организаций
народнического толка называла себя «Черный Передел». Русская
коммунистическая революция и совершила этот «черный передел», она отобрала
всю землю у дворян и частных владельцев.
Народную массу можно было условно разделить на две группы: общинное
крестьянство и жестоко эксплуатируемый пролетариат с крестьянским прошлым.
Организованное меньшинство и большинство, чья истинная идеология –
коллективизм. Что еще нужно было русским марксистам?
Западничество, народничество и «русский марксизм».
Марксизм в России возник как крайняя форма западничества (2). Первые
поколения русских марксистов боролись со старыми направлениями
революционной интеллигенции, то есть с народничеством, находившемся к тому
времени в кризисе.
Первоначально народническое движение 70-х не носило революционно-
политического характера. Однако неуспех «хождения в народ», связанный не
только с правительственными репрессиями, но и с тем, что народ не принял
интеллигенцию. «Народ увидел барскую затею в народническом хождении в
народ. Это вплотную поставило перед сознанием интеллигенции политическую
проблему и привело к выработке новых методов борьбы» (2). Политическая цель
свержения самодержавия террором свидетельствовала о разочаровании
революционной интеллигенции в крестьянстве и о решении «опереться на
собственный героизм», словами А. Н. Бердяева (2).
Убийство Александра II вызвало сильную реакцию в правление Александра III
--- не в правительстве только, но и в обществе. Оказалось, что у
революционного движения не оказалось социальной базы. Оставалось бы уповать
на будущее, на индустриальное развитие России, которое приведет к развитию
рабочего класса, «класса-освободителя», если бы не «пролетаризации
крестьянства», за идею которой выступали марксисты и чего не хотели
допустить народники. «Единственная реальная социальная сила, на которую
можно опереться, это образующийся пролетариат. Нужно развивать классовое
революционное сознание этого пролетариата» (2), -- писал Бердяев, философ с
марксистским прошлым.
Недовольство крестьян, их ненависть к чиновникам и помещикам стала опорой
революции. В крестьянстве не исчезли воспоминания об ужасах
крепостничества. Мир господствующих привилегированных классов,
преимущественно из дворянства, их культура, чужд крестьянству,
воспринимался как иностранное. Аграрная революция, будучи более чем
социально-экономическим переворотом, по словам Бердяева, «прежде всего
революция моральная и бытовая» (2), сделала в России возможной диктатуру
пролетариата, вернее, диктатуру идеи пролетариата, так как «диктатуры
пролетариата, вообще диктатуры класса быть не может» (2). Однако диктатура
эта оказалась также и диктатурой над крестьянством, совершившей жестокое
насилие над ним, как в случае коллективизации, или создания колхозов. Но
насилие над крестьянами совершалось людьми, вышедшими из низов; цивилизация
же, основанная на господстве дворян пришла к концу.
Определенные круги левых народников сразу признали большевиков как русскую
национальную силу. Значительное число левых эсеров, руководствуясь
народническим радикализмом, влилось в большевистскую партию, принеся с
собой вполне сознательный русский национализм. Левые эсеры, как и
большевики, считали себя интернационалистами, но их интернационализм носил
мессианский характер, в дальнейшем Советская Россия стала для них
«авангардом передового человечества, зажегшего факел свободы всему
угнетенному миру» (1). Кстати, статистика показывает, что в большевистской
партии было больше выходцев из правых эсеров, чем из левых (впрочем, эта
разница составляет несколько процентов 12,7 % бывших левых эсеров и 17,5 %
-- правых). Правые эсеры в целом не были враждебны большевикам, их борьба
против большевизма всегда имела существенные самоограничения и почти
никогда не была последовательной.
«Народничество есть столь же характерное русское явление, как и нигилизм,
как и анархизм» (2). Чувство оторванности интеллигенции от простого народа,
главным образом, крестьянства, лежало в основе учения и русских
революционеров, и Герцена, и Толстого, и Достоевского. «Интеллигенция
всегда в долгу перед народом, и она должна уплатить свой долг». Культура
создана за счет народного труда, следовательно, приобщенные к культуре
несут ответственность перед народом. «Революционное народничество
(славянофилы, Достоевский, Толстой) верили, что в народе скрыта религиозная
правда, народничество же безрелигиозное и часто антирелигиозное (Герцен,
Бакунин, народники-социалисты 70-х годов) верило, что в нем скрыта
социальная правда. Но все русские народники сознавали неправду своей жизни»
(2). Чуждая индивидуализму народническая идеология могла возникнуть лишь в
аграрной стране; народничество, предопределившее русский марксизм, внесло в
него специфически национальную черту. Борьба марксистов плехановского толка
с народническим движением не может служить тому опровержением. Революция
была порождена своеобразием русского исторического и культурного процессов;
большевистская революция возможна была только в России, а западный
коммунизм—явление другого рода.
«Коммунисты» и «большевики».
Как пишет Николай Бердяев, русский народ—«народ государственный, он покорно
согласен быть материалом для создания великого мирового государства, и он
склонен к бунту, к вольнице, к анархии». Как и народничество, анархизм есть
«порождение русского духа», один из полюсов в душевной структуре русского
народа (2). Центральная фигура русского (да, пожалуй, и мирового)
анархизма—Бакунин. Подразумевая под анархией бунтарство, он верил, что
революционный «мировой пожар» будет зажжен русским народом и славянством. В
своем «революционном мессианстве» Бакунин -- предшественник коммунистов,
анархизм—одни из их истоков.
Основы тоталитаризма государства коммунистов—в самих коммунистах и в
гражданах этого государства. Раболепие и бунтарство, вероятно, были
свойственны основной массе русского народа как амбивалентное качество, и,
следовательно, нет противоречия в смене анархии жесткой деспотией,
окончательно сложившейся к третьему десятилетию нашего века.
Двуликость русской революции как несущей народу гражданские свободы, но и
новое иго, отразилась в представлении о том, что большевики и коммунисты—не
одно и то же, бытовавшем на ранних этапах становления советской власти. Н.
А. Бердяев заметил характерность этой легенды: «Для народного сознания
большевизм был русской народной революцией, разливом буйной, народной
стихии, коммунизм же пришел от инородцев, он западный, не русский, и он
наложил на революционную народную стихию гнет деспотической организации,
... рационализировал иррациональное» (2). Большевики—это русские, давшие
народу землю, а коммунисты стремятся навязать народу новое иго. Бунин
передает разговор между красноармейцами в Одессе 1919 года: «Вся беда от
жидов, они все коммунисты, а большевики все русские» (4). Как пишет Михаил
Агурский в книге «Идеология национал-большевизма», такой взгляд был
распространен очень широко в разных слоях общества, и невозможно определить
его единственный источник, скорее всего, он возник стихийно (1).
По мнению Н. А. Бердяева, заслугой коммунизма перед русским государством
является остановка анархического распада страны. Процесс высвобождения и
сковывания хаотических сил в ходе революции закономерен. Интересна точка
зрения Бердяева, согласно которой народное восприятие «коммунистов» как
инородцев свидетельствует о «женственной природе русского народа, всегда
подвергающейся изнасилованию чуждым ей мужественным началом» (2). Впрочем,
есть и другое объяснение. Михаил Агурский полагал, что таким образом
проявился национализм, инстинкт толпы, всегда желающей найти виновного в
собственных ошибках. Это, заметим в скобках, симптоматично, -- показатель
нездорового общества.
Главным врагом большевиков до революции считалась русская буржуазия и
русская политическая система, самодержавие. После 1917 года главным врагом
большевиков становится мировой капитализм. «По существу же речь шла о том,
что России противостоял весь Запад», как пишет Агурский (1). Эта тенденция
предсказуема, так как заложена самим марксизмом, который бессознательно
локализует «мировое зло», то есть капитализм, географически, так как
капитализм был достоянием нескольких высокоразвитых стран. Борьба с
капитализмом стала отрицанием самого Запада (еще раз открывается
столкновение роковых «восточного» и «западного» в русской душе). Борьба
против агрессивного капитализма превратилась в национальную борьбу. «Как
только Россия осталась в результате революции одна наедине с враждебным
капиталистическим миром, социальная борьба не могла не вырасти в борьбу
национальную, ибо социальный конфликт был немедленно локализирован. Россия
противостояла западной цивилизации» (1).
Новый «свет с Востока», или Красный патриотизм.
Как уже было сказано, факт того, что революция произошла именно в России,
не мог не оказать влияния на большевистскую партию и идеологию, вне
зависимости от интернационализма, который она декларировала. Прежде всего,
для большинства членов партии такие цели революционной борьбы, как
диктатура пролетариата, борьба с империализмом да и мировая революция
связывались с гегемонией Советской России. Агурский подчеркивает, что в
этом контексте такое отождествление не имело «сколько-нибудь выраженного
национального характера» (2). Собственно национальные интересы, под
которыми понимают интересы отдельного государства, заслонены более
масштабной идеей мировой революции и новой эпохи в истории человечества,
которая должна была открыться ею. Россия, страна не пролетарская,
следовательно, «пролетарского мессианства» в марксистском смысле нельзя
наблюдать в данной тенденции, здесь мессианство иного рода—именно русское,
значит, национальное. Опять давнишние русские чаяния о «свете со
славянского Востока», который озарит западную цивилизацию и спасет ее.
Своего рода, самопожертвование, подобие характерных самосожжений.
В принципе, процесс, который повлек противопоставление России всему
остальному миру, миру буржуазии, как страны, преследующей цель мировой
революции, не давал России какое-то исключительно положение «образцовой
страны». Ленин выдвигал мнение о возможном отставании России в случае
победы коммунизма в развитых западных странах. Но неожиданное положения
Советской республики, передового государства, зовущего весь мир следовать
своему примеру, не могло не импонировать многим коммунистам. Это явление
получило название «красного патриотизма».
Настроения подобного рода, как сообщает М. Агурский, появились уже накануне
Октябрьской революции. На VI съезде партии, в августе 1917 года, первым
высказал их Сталин. «При обсуждении резолюции съезда Преображенский
предложил поправку, согласно которой одним из условий взятия
государственной власти большевиками было наличие пролетарской революции на
Западе», -- пишет Агурский (1). Выступая против этой поправки, Сталин
заявил, что «не исключена возможность, что именно Россия явится страной,
пролагающей путь к социализму... Надо откинуть, -- сказал Сталин, --
отжившее представление о том, что только Европа может указать нам путь»
(9). С течением времени красный патриотизм стихийно подвергается
дальнейшему влиянию национальной среды, основываясь на пресловутых идеях
противостояния России «бездушной западной цивилизации», а так же влиянии
«небольшевистских попутчиков революции», как Агурский называет широкий
спектр течений, включающий и православие (!) и литературные круги (1). К
слову о православии—Агурский приводит пример некоего архиепископа Варнавы
(Накропина), заявившего на допросе ВЧК, что «только большевики могут спасти
Россию» (6). В среде православной церкви нашлись священники, готовые к
сотрудничеству с советской власти, хотя их были единицы.
«Сила красного патриотизма состояла в том, что позволяла многим большевикам
отождествлять себя не только с партией, не только с рабочим классом,
который в годы гражданской войны превратился в фикцию, но и со всем
народом», -- делает вывод Михаил Агурский (1).
Характер революции в России и условия, в которых она произошла, были
таковы, что, как пишет Бердяев, «идеологически ей мог соответствовать лишь
очень трансформированный марксизм и именно в сторону, противоположенную
детерминизму» (2). Если экономика определяет весь социальный процесс, то
неминуем вывод о том, что отсталая Россия должна была ожидать буржуазную
революцию, а не пролетарскую, социалистическую. Русская революция
свидетельствует, что далеко не все зависит от экономики. Ленинско-
марксистская философия противоречит экономическому детерминизму
независимостью от экономики, возможностью революционной активностью вести
экономический произвол. Русский коммунизм не был классическим марксизмом,
возможно, не был марксизмом вообще, если под марксизмом понимать научную
теорию. Учение русских коммунистов впитало в себя самые различные влияния,
включая элементы тех течений, с которыми боролось.
«И как один умрем за это…»
Исследование всякой идеологии должно неминуемо касаться глубинных пластов
социально-исторического процесса (следовательно, архаичных – в случае
культуры, как, например, преклонение перед вождем, своего рода
персонификацией определенных идей, вернее сказать, «верований», -- впрочем,
это отдельный вопрос). Намек на параллель между самосожжениями эпохи
церковного раскола и «самосожжения» страны в бунтарском порыве «освободить
мир от оков капитализма», разумеется, фигурален. Однако и здесь есть нечто,
заслуживающее пристального внимания.
Смело мы в бой пойдем
За власть Советов,
И как один умрем
В борьбе за это!!!
Пионерская песня, слова которой приводит в своем исследовании социализма И.
Р. Шафаревич, показательна. Шафаревич пишет: «В СССР нашему поколению еще
хорошо помнится, как мы в пионерских колоннах шагали, и воодушевленно пели…
И больше всего воодушевления, взлета, всеобщего чувства вызывало вот это
«Все как один умрем!» (11). Идея гибели человечества – не смерти
определенных людей, а именно конца всего человеческого рода – находит
отклик в психике человека. Шафаревич пишет. Что такая идея проявляется не
только в индивидуальных переживаниях отдельных личностей, но способна
«объединить людей, то есть, является социальной силой» (11).
Коммунистическое учение – «один из аспектов стремления человечества к
самоуничтожению, к ничто, а именно – его проявление в области организации
общества» (11). Для толпы, вероятно, конец истории видится решением проблем
человечества. Такое понимание коммунизма (и социализма) делает понятной
враждебность учения индивидуальности, стремление уничтожить те силы,
которые поддерживают и укрепляют человеческую личность: религию, культуру,
семью, частную собственность.
| |
