|
Реферат: Михаил Сергеевич Горбачёв (Политология)
Оглавление
Оглавление 1
Биографическая справка 2
На административной работе 3
Ставрополье 3
Москва 3
Перестройка и ускорение 4
Принципы внутренней и внешней политики 4
Причины неудач 5
Западные политики и учёные о Горбачёве 5
Заслуги М. С. Горбачёва 6
Современники реформ о политике Горбачёва 7
Заключение 8
Биографическая справка
Михаил Сергеевич Горбачёв — один из самых популярных на Западе
российских политиков последних десятилетий XX в. и одна из наиболее
противоречивых фигур в глазах общественного мнения внутри страны. Его
называют и великим реформатором, и могильщиком Советского Союза.
Михаил Сергеевич родился 2 марта 1931 г. в крестьянской семье в селе
Привольное на Ставрополье.
В 1948 г. он вместе с отцом работал на комбайне и за успехи в уборке
урожая получил орден Трудового Красного Знамени. В 1950 г. Горбачёв окончил
школу с серебряной медалью и поступил в Московский университет на
юридический факультет. Позднее он признавался: « Что такое юриспруденция и
право, я представлял себе тогда довольно туманно. Но положение судьи или
прокурора мне импонировало ».
В Москве Михаил очутился впервые. Много лет спустя он вспоминал:
«Сопоставьте: село Привольное и... Москва. Слишком велика разница и
слишком большая ломка... Всё для меня было впервые: Красная площадь,
Кремль, Большой театр — первая опера, первый балет, Третьяковка, Музей
изобразительных искусств... первая прогулка на катере по Москве-реке,
экскурсия по Подмосковью, первая октябрьская демонстрация... И каждый раз
ни с чем не сравнимое чувство узнавания нового». Молодой провинциал жадно
тянулся к знаниям, к культуре.
Жил Горбачёв в общежитии, едва сводил концы с концами, хотя одно время
получал повышенную стипендию за отличную учёбу и комсомольскую работу. В
1952 г. Горбачёв стал членом партии.
Однажды в клубе он познакомился со студенткой отделения научного
коммунизма философского факультета Раисой Титаренко. В сентябре 1953 г. они
поженились, а 7 ноября сыграли комсомольскую свадьбу.
Горбачёв окончил МГУ в 1955 г. и, как секретарь комсомольской
организации факультета, добился распределения в Прокуратуру СССР. Однако
как раз тогда правительство приняло закрытое постановление, запрещавшее
принимать на работу в центральные органы суда и прокуратуры выпускников
юридических вузов. Хрущёв и его соратники сочли, что одной из причин
репрессий 30-х гг. было засилье молодых неопытных прокуроров и судей,
готовых выполнять любые указания руководства. Так Горбачёв, у которого два
деда пострадали от репрессий, неожиданно стал жертвой борьбы с
последствиями культа личности.
На административной работе
Ставрополье
Он вернулся на Ставрополье и, решив не связываться с прокуратурой,
устроился в крайком комсомола на должность заместителя заведующего отделом
агитации и пропаганды. Комсомольская, а потом партийная карьера Михаила
Сергеевича развивалась очень успешно. В 1961 г. он назначен первым
секретарём крайкома ВЛКСМ, в следующем году переходит на партийную работу,
а в 1966 г. занимает пост первого секретаря Ставропольского горкома КПСС. В
это же время он заочно окончил местный сельскохозяйственный институт,
диплом специалиста-агрария был полезен для продвижения в
сельскохозяйственном Ставрополье. 10 апреля 1970 г. Михаил Сергеевич
Горбачёв стал первым секретарём Ставропольского крайкома КПСС, Знавший
Горбачёва по этой работе Анатолий Коробейников рассказывал: «Ещё на
Ставрополье он говорил мне, подчёркивая своё трудолюбие: не только головой,
а и задницей можно сделать что-либо путное... Работая, что называется, "без
передыха", Горбачёв и ближайших своих помощников заставлял трудиться в
таком же режиме. Но "погонял" он только тех, кто вёз этот воз, с другими
ему возиться было некогда». Уже в ту пору проявился основной недостаток
будущего реформатора: привыкший трудиться день и ночь, он зачастую не мог
добиться, чтобы подчинённые добросовестно выполняли его распоряжения и
претворяли в жизнь масштабные замыслы.
Москва
В ноябре 1978 г. Горбачёв вступает в должность секретаря ЦК КПСС. В
этом назначении сыграли роль рекомендации ближайших соратников Л.И.
Брежнева - К.У. Черненко, М.А. Суслова и Ю.В. Андропова. Через два года
Михаил Сергеевич оказался самым молодым членом Политбюро. Он надеялся в
недалёком будущем стать первым лицом в партии и государстве. Этому не могло
помешать даже то, что Горбачёв занимал, по существу, «штрафной пост» —
секретаря, отвечающего за сельское хозяйство, самый неблагополучный сектор
советской экономики. После смерти Брежнева он всё ещё оставался в этой
скромной должности. Но уже тогда Андропов говорил ему: «Знаешь что, Михаил,
не ограничивай круг своих обязанностей аграрным сектором. Старайся вникать
во все дела... Вообще, действуй так, как если бы тебе пришлось в какой-то
момент взять всю ответственность на себя». Когда умер Андропов и к власти
на столь же непродолжительный срок пришёл Черненко, Горбачёв стал вторым
человеком в партии и наиболее вероятным «наследником» престарелого генсека.
Перестройка и ускорение
Смерть Черненко открыла Горбачёву дорогу к власти. 11 марта 1985 г.
пленум ЦК избрал его генеральным секретарём ЦК партии. На следующем,
апрельском пленуме Михаил Сергеевич провозгласил курс на перестройку и
ускорение развития страны. Сами эти термины, появившиеся ещё при Андропове,
не сразу подучили широкое распространение, а лишь после прошедшего в
феврале 1986 г, XXVII съезда КПСС. Одним из условий успеха преобразований
М. Горбачёв назвал гласность. Это была ещё не полноценная свобода слова,
но, по крайней мере, возможность говорить о недостатках общества в печати,
правда, не затрагивая членов Политбюро и основ советского строя. Однако уже
в январе 1987 г. Горбачёв заявил: «В советском обществе не должно быть зон,
закрытых для критики».
Принципы внутренней и внешней политики
Ясного плана реформ новый генеральный секретарь не имел. У Горбачёва
осталась только память о хрущёвской «оттепели». И, кроме того, была вера,
что призывы руководителей, если руководители честны, а призывы правильны, в
рамках существующей партийно-государственной системы могут дойти до рядовых
исполнителей и изменить жизнь к лучшему. «Настала пора энергичных и
сплочённых действий»; «нужно действовать, действовать и ещё раз
действовать»; «поумнеть надо всем, всё понять, не паниковать и действовать
конструктивно всем и каждому», — призывал Горбачёв на протяжении шести лет
своего правления.
Михаил Сергеевич надеялся, что, оставаясь лидером социалистической
страны, можно завоевать уважение в мире, основанное не на страхе, а на
признательности за разумную политику, за отказ от оправдания тоталитарного
прошлого. Он верил, что должно восторжествовать новое политическое
мышление, — признание приоритета общечеловеческих ценностей над классовыми
и национальными, необходимости объединения всех народов и государств для
совместного решения глобальных проблем, стоящих перед человечеством.
Все преобразования Михаил Сергеевич проводил под лозунгом «Больше
демократии, больше социализма». Однако понимание социализма у него
постепенно менялось. Ещё в апреле 1985 г. Горбачёв говорил на Политбюро:
«...не секрет, когда Хрущёв довёл критику действий Сталина до невероятных
размеров, это принесло только ущерб, после которого мы до сих пор в какой-
то мере не можем собрать черепки». Но очень скоро пришлось собирать новые
«черепки», поскольку гласность привела к такой волне антисталинской
критики, какая и не снилась в годы «оттепели».
Причины неудач
В отличие от курса на гласность, когда достаточно было распорядиться
ослабить, а под конец фактически отменить цензуру, остальные его начинания
(вроде нашумевшей антиалкогольной кампании) представляли собой сочетание
административного принуждения с пропагандой. В конце своего правления
Горбачёв, став Президентом, пытался опираться уже не на партийный аппарат,
как его предшественники, а на правительство и команду помощников. Горбачёв
всё больше склонялся к социал-демократической модели. Академик С. С.
Шаталин утверждал, что ему удалось превратить генсека в убеждённого
меньшевика. Однако Горбачёв отказывался от коммунистических догм слишком
медленно, только под влиянием роста антикоммунистических настроений в
обществе. Даже в ходе августовского путча 1991 г. Михаил Сергеевич ещё
рассчитывал сохранить власть и, вернувшись из Фороса (государственная дача
в Крыму), заявил, что верит в социалистические ценности и во главе
реформированной компартии будет за них бороться... Очевидно, перестроить
себя он так и не сумел. Во многом Михаил Сергеевич остался прежним
партийным секретарём, привыкшим не только к привилегиям, но и к власти, не
зависящей от воли народа.
Западные политики и учёные о Горбачёве
Одной из самых горячих сторонниц Горбачёва на Западе долгие годы
оставалась знаменитая «железная леди»- премьер-министр Великобритании
Маргарет Тэтчер.
Оценивая первого советского Президента как политика, она говорила:
«Горбачёв- дальновидный человек. Решительный человек. Человек, понимающий,
что, если хочешь делать великие дела, не надо бояться нажить себе
нескольких врагов... Он дал своему народу демократию, свободу слова,
большую свободу передвижений. Он дал возможность Восточной Европе пойти
своим путём. Он распустил Варшавский договор... С самого начала мы легко
находим общий язык». Однако не все политические идеи Михаила Горбачева
импонировали Тэтчер. Она утверждала: «Из разговоров с Горбачёвым я знаю,
что, прежде всего он хотел сохранить Советский Союз в нынешних границах. Он
хотел сохранить ту же территорию. Я сразу же сказала ему: "Но Эстония,
Латвия, Литва и Молдавия не принадлежат к Советскому Союзу". Он так и не
согласился с моей точкой зрения».
Позже, уйдя в отставку и занявшись: работой над воспоминаниями,
Маргарет Тэтчер высказывалась о Михаиле Сергеевиче гораздо жёстче. «Я
вынуждена была заключить, что был Горбачёв сделан из того же
коммунистического теста, - писала она в книге "Годы на Даунинг-стрит". -
Он и не мог полностью избавиться от безжизненного чревовешательства
среднего советского аппаратчика. Он улыбался, смеялся, эмоционально
жестикулировал, модулировал голос, внимательно следил за аргументацией и
был сильным оппонентом... Меньше всего он казался неопытным противником,
когда разговор доходил до спорных вопросов высокой политики... Он никогда
не говорил заранее приготовленных речей, но заглядывал в маленький блокнот
с пометками... У него был свой стиль. К концу дня я пришла к убеждению, что
этот стиль сильно отличается от стиля марксистских проповедников. Мне это
нравилось...»
Известный американский миллионер Джордж Сорос, основатель фонда
поддержки научных исследований в России, так охарактеризовал Михаила
Горбачева в своей книге «Советская система: к открытому обществу»: «Он
являет собой наглядный пример участника событий, который не до конца
понимает то, что происходит. В противном случае он бы, возможно, и не
заварил всей этой каши... Им руководило желание устранить оковы,
сдерживающие развитие, он не смог предвидеть всех проблем, которые сразу же
возникнут. Это неудивительно. Кто бы мог предположить, что он так далеко
продвинется по пути уничтожения старого режима».
Заслуги М. С. Горбачёва
В последнем выступлении в качестве Президента Советского Союза Михаил
Сергеевич поставил себе в заслугу, что «общество получило свободу,
раскрепостилось политически и духовно...
Реальными стали свободные выборы, свобода печати, религиозные свободы,
представительные органы власти, многопартийность. Права человека были
признаны высшим принципом... Началось движение к многоукладной экономике,
утверждается равноправие всех форм собственности... Покончено с "холодной
войной" остановлена гонка вооружений и безумная милитаризация страны,
изуродовавшая нашу экономику, общественное сознание и мораль».
Внешняя политика Михаила Горбачёва, окончательно ликвидировавшего
«железный занавес», обеспечила ему уважение в мире. В 1990 г. Президент
СССР был удостоен Нобелевской премии мира за деятельность, направленную на
развитие международного сотрудничества.
В то же время нерешительность Горбачёва, его стремление найти
компромисс, устраивающий и консерваторов, и радикалов, привели к тому, что
преобразования в экономике страны так и не начались. Не было достигнуто и
политическое урегулирование межнациональных противоречий, разваливших в
итоге Советский Союз. История едва ли даст ответ на вопрос, смог бы кто-
нибудь другой на месте Горбачёва сохранить социалистическую систему и СССР.
Современники реформ о политике Горбачёва
Политолог Ирина Муравьёва в книге «Горбачев - Ельцин: 1500 дней
политического противостояния» так оценивала результаты горбачёвских,
преобразований: «Итак, что оставил нам Горбачёв? С точки зрения его
противников - распавшуюся державу, которая именовалась Советским Союзом;
безудержную инфляцию, нищих на улицах; миллионеров и, как говорят, до 80 %
людей у черты бедности. Но зато мы имеем имя Андрея Дмитриевича Сахарова и
собственное прозрение, имеем книги Александра Исаевича Солженицына и
постижение великой истины- "Человек" действительно может звучать гордо. Так
ли мало?».
Другую точку зрения высказывал один из советников Брежнева, Черненко и
Горбачёва Вадим Печенев. В книге «Горбачёв: к вершинам власти» он писал:
«Думаю, что тот несомненный для меня позитивный потенциал, который принесли
в нашу жизнь Горбачёв и его политика: гласность, демократия, принцип
приоритета общечеловеческого начала над классовым, отнюдь не требовал
фатального развала экономики».
С Печеневым соглашаются философы М. К. Горшков и Л. Н. Доброхотов в
книге «Горбачёв- Ельцин: 1500 дней политического противостояния»: «Цена,
уплаченная обществом за полученные духовные блага, оказалась непомерно
великой, ибо на другой чаше весов- распад государства, экономики,
социальных и национальных связей, правовой беспредел, плюс вместо "войны
холодной" - очаги вполне горячих конфликтов».
Соратники Горбачёва далеко не всегда лестно отзывались о бывшем лидере
СССР. Так председатель Совета Министров Н. И. Рыжков в книге «Десять лет
великих потрясений» писал: «Горбачёв по натуре, по характеру не мог быть
подлинным главой государства. Не обладая необходимыми для этого качествами,
он вообще не любил принимать властные решения, предпочитал долго обсуждать
их, охотно выслушивал множество мнений, спорил и при этом легко и с охотой
уходил от принятия окончательного решения, растворял свои "за" и "против" в
хитросплетении слов. Он никогда не брал на себя вину за ошибочность того
или иного решения, скрываясь за якобы существующую коллективность,
коллегиальность его принятия... У Горбачёва, к сожалению, отсутствовали
начисто способность и готовность взять на себя личную ответственность за
принятие и осуществление решений».
Партийный работник В. И. Болдин, анализируя политику Михаила Горбачёва
в книге «Крушение пьедестала: штрихи к портрету М. С. Горбачёва», так
характеризует результаты реформ: «Неумело выпустив джинна из бутылки,
Горбачёв не удержал в своих руках положение в партии и стране. Он вынужден
был сдавать одну позицию за другой, не смея признаться, что делает это не
столько по своей воле, сколько под натиском обстоятельств... Одна из
главных причин краха перестройки — прежде всего в воззрениях и характере
Горбачёва, в его нерешительности, приверженности тем постулатам, которые
были заложены в него с молодых лет. По существу, генсек был и остался
продуктом своего времени, тех структур, которые вырастили и двинули его к
вершинам власти».
Заключение
Таким образом, как представитель государства, субъект верховной власти
должен обладать полнотой права. В этом отношении лидер партии,
сосредоточивший в своем лице две власти—партийную и государственную, М. С.
Горбачев, не будучи избранным всенародно на президентский пост, значительно
уступал в глазах масс Б. Н. Ельцину, избранному президентом России. Как бы
компенсируя этот недостаток, Горбачев наращивал абсолютную власть,
добивался дополнительных полномочий. Однако он сам не соблюдал законы и
других не заставлял это делать. Правление Горбачева поучительно своим
уроком: править в России должен человек знающий, мудрый, справедливый,
обладающий также сильным, волевым характером. Политика - это не слово
говорение, а искусство разумно действовать. Наполеон говорил: «Выигрывает
сражение не тот, кто придумал план битвы или нашел нужный выход, а тот, кто
взял на себя ответственность за его выполнение».
Список используемой литературы:
1. «Политология на российском фоне», Учебное пособие, Москва,
Луч,1993г.
2. «Горбачёв-Ельцин:1500 дней политического противостояния», И.
Муравьёва…
3. Энциклопедия по истории России и её ближайших соседей, Ч.
III, XX век, под ред. М. Аксёнова, Москва, 1999 г.
Реферат на тему: Модели развития демократии в России
СОДЕРЖАНИЕ.
Введение..................................................................
.........................................2
Модели развития демократии в России
Теория перехода к
демократии..........................................................
...4
Теория распада демократических
режимов.........................................6
Делегативная
демократия..........................................................
............9
Заключение................................................................
....................................13
Список
литературы................................................................
........................14
ВВЕДЕНИЕ.
С тех пор как Горбачев провозгласил политику гласности и
перестройки, обозреватели задавались и продолжают задаваться
вопросом: сможет ли Россия осуществить переход к современному
демократическому обществу, в котором утвердятся нормы права и
навсегда уйдут в прошлое диктатура и насилие над личностью? Иными
словами, в какой мере Россия сможет приблизиться к идеалам западной
демократии? Как уже не раз бывало в прошлом, ответы обозревателей
разделились на оптимистические и пессимистические.
Оптимисты полагают, что настоящая попытка России и ее
реформаторов, наконец, увенчается успехом и XXI век станет веком
торжества либеральной идеи и либерального политического устройства.
Наиболее последовательно эту точку зрения выразил Ф. Фукуяма в своей
знаменитой статье «Конец истории» в конце 80-х годов.
Наоборот, пессимисты убеждены, что Горбачев, а вслед за ним и
Ельцин затеяли опасную игру, чреватую новыми взрывами нестабильности
и постепенным сползанием России в новую диктатуру. По их мнению,
историческое наследие России оставляет ей мало или вообще никаких
шансов на успешную демократизацию и неизбежно вернет ее на путь
авторитаризма. Вопрос заключается лишь в том, когда и в каких формах
произойдет это возвращение. Большинство пессимистов склоняется к
тому, что весьма скоро, в перспективе пяти - десяти лет и, вероятнее
всего, в насильственных формах (революций или переворот).
Наконец, есть и те, кто занимает позицию, которая может быть
охарактеризована как умеренный пессимизм. По их мнению, Россия уже
никогда не вернется к эпохе коммунистического авторитаризма и будет
продолжать движение по пути реформ. Это движение не будет гладким и,
возможно, будет прерываться попытками вернуть общество в прошлое.
Однако у сил реакции не окажется достаточных ресурсов, чтобы взять
верх. Результатом в среднесрочной перспективе (от пяти до пятнадцати
лет) станет общество, так же мало напоминающее прежнюю авторитарную
Россию, как и современное западное общество. Оно будет более
демократическим, если сравнивать его с коммунистическим правлением,
но более авторитарным, чем западное. Авторитарные традиции будут
постепенно сдавать позиции, но процесс этот будет гораздо более
сложным и продолжительным, чем это представляется оптимистам.
Известно, что политическая практика базируется на тех или иных
представлениях или моделях мировосприятия и мироосмысления, даже
если ее участники не всегда отдают себе в этом отчет. Обрисованный
выше спектр политических позиций требует равноценного внимания как к
теориям, описывающим и предсказывающим успешный переход к демократии
западного образца, так и к теориям, предсказывающим крах
демократизации и приход к власти сил реакции. Разделим
рассматриваемые ниже теории на три группы. К первой группе отнесем
теорию перехода к демократии (оптимисты), ко второй — теорию распада
демократических режимов (пессимисты), к третьей — теорию
делегативной демократии (умеренные пессимисты).
Каждая из данных теоретических моделей может с различной
степенью успеха претендовать на наиболее точное описание и
объяснение происшедших в российской политике событий, а также
предлагать свои сценарии будущего политического развития России.
Между ними имеются определенные зоны пересечения, но в целом, как
увидит далее читатель, они вполне могут быть сформулированы и как
непересекающиеся, т. е. фальсифицируемые. В этом случае одни и те же
политические события будут служить подтверждением одних теорий и
опровержением других. Оценивая потенциал перечисленных теорий, автор
полагал, что пять лет реформ (1991—1996) — достаточный срок для
того, чтобы предсказания теорий оправдались или, по крайней мере,
проявились с той полнотой, которая позволила бы дать приблизительную
оценку: правильна или ошибочна теория.
Теория перехода к демократии (Модель 1)
Теория перехода к демократии, несомненно, наиболее популярна в
объяснении политических изменений, происходящих в России и других
посткоммунистических обществах. В ее разработке на материале
различных стран и регионов принимали и принимают участие крупнейшие
на сегодняшний день авторитеты в политической науке, и подавляющее
большинство страновых исследований проводится с использованием
методологии теории перехода. Для представления данной модели мы
воспользуемся работами двух наиболее часто цитируемых в западной
литературе авторов — У. Ростоу и С. Хантингтона.
Модель, предложенная Ростоу, интегрирует в себе историческое
изменение и основана на авторской интерпретации исторического опыта
перехода к демократии в Швеции в: 1890—1920 гг. и Турции начиная с
1945 г. Ученый выделил четыре основные фазы демократизации.
На первой фазе формируются предпосылки перехода, важнейшая из
которых — достижение национального единства, которое, по мнению
Ростоу, чаще всего складывается стихийно и недостаточно
вербализовано. В одних случаях экономические факторы, как, например,
низкий уровень развития экономики, вносят заметный вклад в
формирование национального единства, в других оказываются
малосущественными.
Вторая фаза демократизации проходит под знаком подготовки к
смене существующего типа режима и характеризуется, в отличие от
первой, продолжительной и беспрерывной политической борьбой. Смысл
этой борьбы — возникновение и утверждение новой элиты, опирающейся
на репрессированные и нуждающиеся в руководстве социальные силы.
Неверно полагать, предупреждал Ростоу, что демократия проектируется
заранее. Чаще всего она рождается как побочный продукт борьбы между
правящим режимом и контрэлитой, которая может принимать весьма
острые формы и даже граничить с политической поляризацией, не ставя
при этом под сомнение уже достигнутое на первой фазе национальное
единство. Только такая, достаточно жесткая по своей форме борьба
политических сил имеет шансы действительно сформировать новую
структуру интересов и сделать их конфликт будущей силой
общественного развития. Однако и сохранение основ национального
единства выступает фактором фундаментальной значимости. В отсутствие
такого единства вместо демократии возникнет совершенно иной
политический результат — поляризация приведет к дезинтеграции и
расколу по региональному, этническому или какому-либо иному
признаку.
Процесс перехода к демократии чрезвычайно сложен и может, по
мнению Ростоу, потребовать нескольких десятилетий. Для его успеха
существенно, чтобы на подготовительной стадии не репрессировались ни
свобода оппозиции, ни избирательное право. В этом случае постепенно
политические лидеры могут прийти к сознательному решению принять
существующее многообразие в условиях единства нации как реальность и
институциализировать некоторую важнейшие аспекты демократической
процедуры. Фактически это означает наступление третьей фазы — фазы
решений. В качестве примера Ростоу называет «Великий компромисс»,
достигнутый в 1907 г. шведскими политиками и базировавшийся на
адаптации избирательного права и пропорционального
представительства. Конечно, решение об институциализации базовых
демократических процедур — лишь одно из возможных решений,
рождающееся как результат игры целого ряда различных политических
сил и отнюдь не исключающее, а напротив, предполагающее последующую
ожесточенную политическую борьбу. Существенная особенность
заключается, однако, в том, что эта борьба ведется отныне в рамках,
а не за пределами установленных правил и процедур, в результате на
свет рождается четвертая фаза, фаза привыкания, когда демократия
начинает работать как относительно отлаженный и целостный механизм.
Это фаза учебы для граждан и политических элит, фаза освоения
техники демократии и приобретения необходимых для ее
функционирования навыков и позиций.
В последнее десятилетие Хантингтон добавил к осмыслению
процессов демократизации внешнее измерение. В своей книге «Третья
волна» (1991) он доказывал, что демократизация представляет собой
международный процесс и осуществляется волнами, захватывая сразу
несколько стран и оказывая на них как позитивное, так и негативное
влияние. В зависимости от того, насколько благоприятным оказывается
воздействие внешнего фактора, внутренняя демократизация оказывается
более или менее успешной. Такая демократизация может привести к
зависанию страны между авторитаризмом и демократией, не давая
возможности сделать определенный выбор в пользу какого-либо из
режимов; к новым попыткам демократизироваться; к прерыванию
демократических процессов; к прямому переходу от стабильного
авторитаризма к стабильной демократии (как это может быть типичным,
считает Хантингтон, для третьей волны, начавшей свое действие в 1974
г.); наконец, к утверждению демократии в результате деколонизации и
успешного заимствования опыта демократического правления стран-
метрополий.
Теория распада демократических режимов (Модель II)
Честь разработки концепции распада демократических режимов
принадлежит X.Линцу. Под демократией Линц и его коллеги
договорились понимать «законное право формулировать и отстаивать
политические альтернативы» выдвинув так называемое «минималистское
определение, позволяющее трактовать демократические режимы
достаточно широко.
«Мы намеренно вывели за рамки нашего определения всякие ссылки
на превалирование демократических ценностей, социальных отношений,
равенство возможностей в сфере занятости образования, — отмечает
Линц, — поскольку в центре нашего внимания находится распад
политической демократии, а не кризис демократических обществ...
Несомненно, — отмечает в этой связи Линц, — политические реалии в
странах, рассматриваемых в настоящем анализе, подчас отклоняются
даже от столь минималистского определения... однако отклонения от
демократического идеала не обязательно означают его отрицание».
Можно ли рассматривать сложившийся в России режим как
демократический — вопрос очень спорный. Теория Липца исходит из
того, что да, можно, но это — режим распадающейся демократии,
утрачивающей шаг за шагом шансы на свое выживание и могущей быть
замененной иным, недемократическим по своей природе режимом. Иными
словами, речь идет о неконсолидированной демократии, той, где
выборные процедуры были введены в качестве общеобязательных, а для
укрепления многих других демократических институтов (политических
партий, независимых судов, четкого разделения законодательной и
исполнительной властей, принятия поставторитарной конституции и т.
д.) еще не было создано необходимых условий. Согласно такому
представлению демократический переход в обществе можно считать
состоявшимся, проблема состоит лишь в его консолидации. Однако когда
дело доходит до консолидации демократии, здесь-то и начинаются,
согласно теории Линца, основные проблемы. Эти проблемы, их
кумулятивное воздействие и эрозирующее влияние на правящий режим, и
находятся в центре внимания рассматриваемой теории распада
демократических режимов.
Таким образом, главное допущение Линца состоит в том, что
после своего конституировния демократическая система может не
укрепляться (как полагали сторонники теорий перехода к демократии),
а ослабевать и распадаться. Вместе со своими коллегами на материале
стран Южной Европы и Латинской Америки Линц проследил те процессы,
которые способствуют ослаблению существующего демократического
режима — укрепление нелояльной оппозиции режиму, завоевание ею
значительной части умеренной оппозиции и вчера еще нейтральных слоев
населения; возникновение неразрешимых проблем и вытекающих отсюда
кризисов; появление в обществе кризисных групп; роль политического
насилия в ходе распада демократии; постепенную утрату правительством
монопольного владения органами государственного принуждения и отказ
от завоеваний демократии; влияние институтов парламентаризма и
президентства на углубляющуюся дестабилизацию демократического
режима; утрату власти правительством и конец демократического
режима; а также последующие проблемы, связанные с редемократизацией
и обретением нового политического равновесия.
Находясь в чрезвычайно сложных условиях и продвигаясь ощупью
по пути укрепления своих позиций, молодой демократический режим
способен совершать ошибку за ошибкой, приближая тем самым период
собственной гибели. Возможно, одна из таких ошибок, предполагает
Линц, ориентация на максимальное сосредоточение власти в рамках
сильной президентской модели.
«При президентской системе, — пишет Линц, — получивший 33,1%
голосов получает на точно определенный промежуток времени контроль
над исполнительной властью и относительно свободно ее использует,
чтобы назначить всех высших служащих вводить законы и накладывать
вето на предложения законодателей. При этом оппозиция чувствует себя
беспомощной и склонна » озлоблению. Оппозиция, расколовшаяся в ходе
выборов, имеет множество причин объединиться после поражения. В свою
очередь, получивший власть вполне может почувствовать страх, что в
его программе разочаруются, и что на следующих выборах он может
потерпеть поражение. Безличный характер магистратуры, плебисцитарный
характер выборов, контраст между общегосударственным уровнем дебатов
в контексте президентских выборов, вполне возможная
коррумпированность выборов в законодательные органы, — все это может
дать президенту ощущение власти, ощущение мандата, превышающего
имеющуюся у него реальную поддержку».
На этапе консолидации демократического режима возрастает спрос
на устойчивость режима и его умение достигать промежуточных
соглашений с оппозицией, вовлекая ее в процесс принятия решения и
тем самым лишая возможности выступать с безответственными призывами
к отставке существующего правительства. Поэтому принципиально важным
может оказаться не предоставление президенту дополнительных
полномочий, а напротив, ограничение его власти представительными и
судебными органами.
Если ни одна из стратегий выхода из кризиса и последующей
стабилизации демократического режима не оказалась эффективной, X.
Линц называет пять вероятных путей его крушения. Перечислим вслед за
исследователем эти пути.
1) Неконституционная замена демократически избранного
правительства группой, готовой использовать силу, действия
которой получают легитимацию через институционные механизмы,
созданные при введении чрезвычайного положения.
Устанавливается переходная власть с намерением восстановить
демократический процесс, которая впоследствии сталкивается с
определенными трудностями.
2) Захват власти коалицией представителей недемократических (в
основном, додемократических) структур правления, принимающих
в свои ряды политиков прежнего демократического режима и
лидеров нелояльной оппозиции, но осуществляющих лишь
незначительные перемены социальной структуры и институтов
демократической системы.
3) Установление нового авторитарного режима, основанного на
объединении общественных сил, из которых исключаются ведущие
политические деятели прежнего демократического режим без
создания новых политических институтов и без како либо
массовой мобилизации сил в поддержку нового режима.
4) Переход власти в руки хорошо организованной нелояльной
оппозиции, имеющей массовую базу в обществе и жаждущей
создать новое общественно-политическое устройство, а также
не желающей делить власть с политиками прежнего режима,
разве что с второстепенными партнерами по переходному
периоду. В результате, пишет Линц, может возникнуть как
жесткий авторитарный режим, так и предто-талитарный.
5) Переход власти, если демократический режим, даже
ослабленный, не сдается легко и требуется продолжительная
борьба (гражданская война). Такой конфликт возникает как
результат твердого противостояния демократического
правительства отказу от власти при его неспособности
справиться с оппонентами и высокой степени общественно-
политической мобилизации общества, расколотого в поддержке
правительственных или оппозиционных сил.
Делегативная демократия (Модель III)
Концепция делегативной демократии была сформулирована, главным
образом, в опоре на опыт Латинской Америки. И хотя Россия — не
Латинская Америка, латиноамериканский опыт может быть полезен для
осмысления российских политических процессов. В качестве
характеристик «латиноамериканизации» российской политики могут быть
названы, например, появившиеся признаки ее преторианского характера
и активное участие в ней оппозиционных и полуоппозиционных режиму
генералов — Ачалова, Руцкого, Лебедя, Громова и др.; увеличившаяся
вероятность отказа режима от остатков имеющихся пока демократических
институтов; поистине огромные масштабы коррупции; усиливающийся
отрыв правящей элиты от народа и некоторые другие весьма характерные
признаки. Общность этих характеристик заставляет внимательнее
присмотреться к сформулированной Г. 0'Доннеллом теории делегативной
демократии.
Концепция 0'Доннелла исходит из предположения, что режим,
который родился на свет в результате падения авторитаризма и который
Шмиттер и Линц называют «неконсолидированной демократией», предрекая
ему крайне нестабильное будущее, способен продемонстрировать образцы
определенной и достаточно длительной устойчивости. Эта устойчивость
рождается как сочетание сильной президентской власти и неразвитости
всех остальных социальных и политических институтов, способных
оказать этой власти противодействие. 0'Доннелл называет такой режим
«делегативной демократией», полагая, что его возникновение
стимулируется «глубокими социальным» и экономическими кризисами,
унаследованными большинством стран от их авторитарных
предшественников».
Делегативная демократия существенно отличается о демократии
либеральной, или представительной, так как функционирует в
отсутствие важнейших институтов, а также не обладает
правительственной эффективностью для разрешения социальных и
политических кризисов. Это делает ее внутренне нестабильной,
подверженной постоянной опасности вырождения в авторитаризм, но та
кое состояние может продлиться достаточно длительною время,
поскольку демократические институты отсутствуют, потребность в
сильном президентском правлении в обществе необычайно высока.
Описание делегативной демократии 0'Доннеллом весьма напоминает
режим, сложившийся и существующий сегодня в России — избранный в
должность президент практически никак и ничем (кроме сроков
правления) не ограничен в своих действиях; он выступает в качестве
воплощения нации и главного определителя ее интересов; политика его
правительства не несет практически никакой ответственности за
обещания, данные президентом в ходе его избирательной кампании;
президент представляет себя как стоящего вне, над всеми
существующими политическими и другими организованными интересами;
все остальные, кроме президентства, политические институты — как,
например, суды и парламенты — выступают как не имеющие
самостоятельного приложения к демократически избранному президенту.
Соответственно, сами выборы в такого рода политических устройствах
представляют собой исключительную для стабильности страны значимость
и проходят в накаленной до крайности эмоционально-популистской
атмосфере, ибо вы игравший получает все.
Концепция делегативной демократии представляет собой развитие
прежних теоретических исследований 0'Доннелла, в частности
исследований бюрократически-авторитарных систем, корпоративных и
технократических по своей природе режимов, в значительной степени
подготовивших почву для возникновения режима делегативной
демократии, в условиях которого скрывавшиеся до поры противоречия
выходят на поверхность — партии открыто критикуют друг друга и
президента (без особого, впрочем, ущерба для последних), пресса
обладает формальной свободой, парламент избирается и т.д.
Делегативная демократия, таким образом, является промежуточным
режимом, находящимся посередине между авторитаризмом и
представительной демократией. Ее эволюция поэтому возможна в одном
из двух направлении — к представительной демократии или к вырождению
в авторитаризм. Каким будет тип авторитарного режима, если
пессимистическое предсказание 0'Доннелла окажется точным? 0'Доннелл
не дает четкого ответа на этот вопрос, поэтому можно лишь
догадываться о ходе его мысли. Вероятнее всего, под авторитаризмом
он подразумевает бюрократически-авторитарный режим, само понятие
которого было сформулировано им самим в его предыдущих исследованиях
Латинской Америки, прежде всего Аргентины. Поэтому необходимо
сказать несколько слов о концепции бюрократического авторитаризма.
0'Доннелл рассматривает потребность в ускоренном развитии
капитализма как основную в укреплении политической роли государства.
Государство в условиях бюрократического авторитаризма отстаивает
интересы блока, состоящего из трех основных движущих сил. Во-первых,
национальная буржуазия, контролирующая крупнейшие и наиболее
динамичные национальные компании. Во-вторых, международный капитал,
который тесно связан с национальным капиталом и во многом составляет
движущее начало экономического развития данной страны. Такое
взаимодействие национального и интернационального капитала привело,
в частности, к формированию дополнительного количества дочерних
компаний мультинациональных корпораций. Высокая степень
нестабильности, острые политические конфликты, «коммунистическая
угроза», периодически возникающие экономические кризисы побудили
этот блок опереться еще на одну важнейшую силу, способную
предотвратить возможную социальную дезинтеграцию, — на армию.
Отстаивая интересы этого блока сил, государство оказывается
наделенным рядом близких фашистскому характеристик — высокой
степенью авторитарности и бюрократизма, а также активным
вмешательством в ход экономических процессов. Эта роль государства
укрепляется тем явственнее, чем очевиднее становится необходимость
защищать интересы национального капитала от возросших притязаний
капитала международного. Государство все больше и больше выступает
как патрон национальной буржуазии.
«Государство, которое мы имеем в виду, — пишет 0'Доннелл, — не
является традиционно авторитарным типом, когда оно возвышается над
политически инертным населением; оно также не является популистским,
взывающим, хотя и под определенным контролем, к оживлению народного
сектора... Бюрократический авторитаризм представляет собой систему
политического и экономического вытеснения народного сектора... что
достигается уничтожением каналов политического доступа к государству
для народного сектора и его союзников, захватом и контролем
организационной базы их деятельности».
Такой образец существовал в ряде стран Латинской Америки, пока
не развился и обнаружил свои претензии на участие в политической
деятельности тот самый народный сектор, рост которого тщательно
контролировался государством, пока не диверсифицировались интересы
национальной буржуазии, которые более не могли быть разрешены в
рамках авторитарного режима.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
При внимательном рассмотрении можно различить, что выделенные
модели политического развития объединяет интерес к одним и тем же
трем параметрам. Каждая из моделей описывает положение режима (или
государства), оппозиции проводимым им реформам и либерально-
демократических институтов, а также конфигурацию и дальнейшую
эволюцию названных параметров. Остановимся на этом более подробно.
Ключевым для каждой из моделей выступает анализ сложения и
роли режима в политическом развитии. Модель перехода к либеральной
демократии (Модель I) исходит из того, что несмотря на сложность и
болезненность переживаемой обществом трансформации, государство в
целом укрепляет свои позиции в процессе перехода и что происходит
это за счет достижения обществом национального единства, готовности
основных факторов перехода руководствоваться общими правилами
ведения политической борьбы. Эта борьба может достигать крайне
высокой степени ожесточенности, но не выходит за рамки общепринятых
правил и процедур. Законность режима и культивирующееся им уважение
к демократическим процедурам политического процесса являются мерилом
его стабильности, гарантом укрепления его дееспособности. Напротив,
модель распада демократических режимов (Модель II) исходит из
ослабления государства, возникающего в результате его неспособности
справиться с валом общественных проблем и, как следствие,
противостоять силам оппозиции. Наконец, концепция делегативной
демократии (Модель III) описывает государство как достаточно
сильное, чтобы противостоять оппозиции, но отнюдь не связанное в
своих действиях исключительно демократическими нормами и
процедурами. Кроме механизма выборов, лидер режима ничем более не
ограничен, он сам воплощает собой закон и преобразует его по своему
собственному разумению.
Описание оппозиции также отличается в рассматриваемых моделях.
Модель I исходит из того, что в результате растущего авторитета
демократических правил и процедур влияние непримиримой оппозиции в
обществе будет постепенно ослабевать, а сама она все более
цивилизоваться под влиянием этих правил и процедур. Модель II
прослеживает прямо противоположный процесс постепенного превращения
лояльной и полулояльной оппозиции в непримиримую. Что касается
Модели III, то здесь положение оппозиции оказывается в значительной
степени зависимым от поведения режима. Оппозиция может укреплять
свое влияние в обществе, если у режима отсутствуют ресурсы для
оказания противодействия этому процессу. Если же режиму есть что
противопоставить оппозиции — неважно, вписывается это в рамки
демократических процедур или грубо их попирает — оппозиция
оказывается маргинализованной и репрессированной. Следовательно, до
тех пор, пока функционирует режим делегативной демократии, оппозиция
реформам будет целенаправленно вытесняться на обочину политического
процесса, не имея возможности выступать его полноценным участником.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Харитонова О.Г. Генезис демократии.//ПОЛИС, 1996 - №5.
2. Цыганков А.П. Между либеральной демократией и сползанием в
авторитаризм.//
СПЖ, 1997 - №1.
| |
