|
Реферат: Русская социология (Социология)
Русская социология и русские социологи
(Н. Кареев, П. Сорокин и др.).
План
1. Возникновение социологии в России.
2. Русские социологи.
Список используемой литературы.
1. Возникновение социологии в России.
Возникновение социологии было вызвано процессами, происходившими, прежде
всего в экономической сфере и потребовавшими знания об обществе как
целостной взаимосвязанной системе. Особенность России второй половины XIX
в. заключалась в том, что эти процессы сталкивались в ней с болезненной
ломкой крепостнического уклада, архаическими традициями и как следствие –
усложнённой социальной структурой общества. Вызванная социально-
исторической реальностью интеллектуальная потребность в ориентации на
научно-рационалистическое объяснение социальных процессов в их связи с
общественным целым, предрасположенность к точному, практичному пониманию
жизни, какой она представляется строгому наблюдателю, привели к тому, что
социология в России возникла именно в традиции позитивизма. Многие русские
социологи – позитивисты получили весьма широкую мировую известность и
признание (М.М. Ковалевский, Н.И. Кареев, П.А. Сорокин).
В России повсеместно распространялись идеи О. Конта о необходимости
создания социологии как "естественной науки о человечестве", которая могла
бы способствовать рациональной организации общества.
На первом этапе своего становления, хронологические рамки которого могут
быть определены 60 – 80-ми годами XIX в., социология в России развивалась в
рамках натуралистического и психологического направлений. К первому можно
отнести школы географического детерминизма (Л.И. Мечников) и органицизма
(А.И. Стронин, П.Ф. Лилиенфельд). Что касается психологического
направления, то оно представлено именами Е.В. Роберти, Н.И. Кареева, Н.М.
Коркунова и др.. Теоретической основой позитивизма были идеи об
исторической эволюции человеческого общества, закономерностях общественного
развития, прогресса. Особенность каждой школы, каждого направления и
исследователя определялось абсолютизацией той или иной стороны общественной
жизни, которой придавалось особое значение социально-историческом процессе.
Так, географическая школа выделяла значимость географического фактора
(климата, ландшафта, системы рек). В социологической теории Л.И. Мечникова
ведущая роль в социальном прогрессе общества отводилась системе рек, морей
и океанов, ибо история свидетельствовала: в долинах рек складывались первые
цивилизации (Древний Египет, Индия, Китай, Ассиро-Вавилонское царство),
жизнь там требовала от людей кооперативного труда, совместной деятельности,
солидарности. На географическом факторе жизни общества Л.И. Мечников
основывал идею закономерности общественного развития и социального
прогресса.
Ведущее положение в русской социологии это направление не заняло, как и
другое – органицизм, которое представляла общество ("социальное тело") в
качестве живого целостного организма и отождествляло социальное с
биологическим, социальную структуру общества с разделение функций между
отдельными органами живого организма. В рамках этого направления следует
особо выделить взгляды А.И. Стронина, считавшего, что социология должна
быть "аналогичной с физиологией" (именно это подверг резкой критике Н.К.
Михайловский); П.Ф. Лилиенфельда, отождествлявшего социальное и
биологическое, поскольку он полагал, что общество живёт той же жизнью, что
и все биологические организмы. Идей Лилиенфельда оказали влияние на взгляды
западных органицистов.
Психологическое направление в русской социологии связано с обращением к
психологии как основе человеческого общества. Это направление (Е.В.
Роберти, Н.И. Кареев, Н.М. Коркунов) выдвигала на первый план значимость
психологических основ формирования социального самосознания индивида и
группы. Один из виднейших представителей психологического направления Е.В.
Роберти подчёркивал, что задача социологии – "познание законов
психологического взаимодействия". В той или иной степени элементы
психологизма заметны и у представителей "натуралистических" направлений.
В 90-е годы XIX в. в результате кризиса механического естествознания
усиливается антипозитивистское течение, выступавшее против
естественнонаучных методов изучения общества, эволюционизма и сближения
социологии с естествознанием. Положение О. Конта о том, что социология
должна стать "социальной физикой", в среде русских учёных вызывает не
удовлетворение, а прогнозы позитивистской социологической мысли о создании
рационально организованного общества кажутся всё более иллюзорными. По
мнению антипозитивистов, нельзя рассматривать общественную жизнь как
механически закономерный, естественнонаучный процесс, а необходимо изучать
механизм действия, мотивы поведения индивидов, социальных групп,
общественных институтов, подходя к индивиду как к субъекту, обладающему
личностной анатомией.
Интерес к Гегелю, Шеллингу, Фихте, Канту выдвигает на первый план духовно-
ценностную проблематику. В этот период, отмечал П.Б. Струве, происходит как
бы "отставка разуму". Доминирующим для многих исследователей становится
лозунг "назад к Канту". Русское неокантианство было представлено именами
А.С. Лаппо-Данилевского, Б.А. Кистяковского, В.М. Хвостова, Л.И.
Петражицкого, П.И. Новгородцева, П.Б. Струве и др.
В целом неокантианство, безусловно, расширило круг проблем, охватываемых
социологией, и фактическую базу для её выводов и обобщений. Идея
соответствия реальностей внешнего мира логическим построениям позитивизма
объявлялась не состоятельной. Прежде чем строить науку об обществе, считали
представители антипозитивизма, необходимо уяснить его духовный и этический
основания, которые предопределяет специфику социального мира, то есть
ценности человеческой жизни, "высшие продукты человеческого духа". По всем
этим проблемам русское неокантианство находилось в резкой конфронтации не
только с позитивизмом, но и марксизмом.
Начало XX в. связано в российской социологии с утверждением
неопозитивизма. Отказ от абсолютизации позитивистского эволюционизма и
неокантианской нормативно-ценностной интерпретации социальной картины мира
нацеливало социологию этого периода на исследование социального поведения.
Объектом внимания становятся социальные группы, отношения между ними,
проблемы стратификации. Представители этого направления считали, что
социальный мир, его законы, нормы культуры находятся в общем ряду "законов
Вселенной" и проявляют себя в совокупности взаимоотношений, связи,
поведения. В этих связях, поведении материальное и духовное сливаются в
единое целое, и они социальны по своей природе. Устойчивые формы
взаимодействия, общение, поведение формируют социальную структуру общества.
Неопозитивизм ориентируются на функционализм, на выделение в системе
общественных отношений исследуемых отношений объектов и изучение
взаимосвязей между ними. Он рассматривает социальные процессы, механизм
действия общественных явлений (процесс их изменения, воспроизводство,
самоподержания или разрушения).
Социальное поведение, взаимодействие, сотрудничество общества направлены
на приспособление, достижения стабильности, что соответствует и законам,
действующим в сфере природы, хотя социальные явления и закономерности
общественного развития обладают спецификой. Задача социологии – определить,
в каком соотношении друг с другом находятся социальные явления и дают ли
они необходимое равновесие обществу; Социология должна стать объективной,
"чистой" наукой эмпирического характера, реализовать идеал "описательной
науки".
Российская социология, хотя и прошла те же этапы развития, что и
социологи на Западе, не ориентировалась исключительно на формализованные
модели, эмпирические исследования и количественные методы изучения
социальных явлений. В концепциях отечественных социологов всегда
присутствовали оценочные суждения, знания о ценностях, духовно-нравственные
ориентации. Это касается и российского позитивизма, и неокантианства, и
неопозитивизма. Поэтому "чистого" позитивизма в западном варианте в России
не было. Этико-нравственная, духовная направленность стала традицией
российской социологической мысли.
В отличие от Запада социология в России долгое время не имела своих
собственных учреждений, лабораторий, учебных курсов, изданий, журналов. Она
испытывала враждебность как со стороны самодержавно-государственного
аппарата, так и со стороны учёных – историков, философов, юристов. И
несмотря на это в России постоянно росло число публикаций по социологии,
появлялось всё больше переводов, обобщений, комментариев работ западных
социологов. После Февральской революции в России вводятся учёные степени по
социологии, в университетах создаются кафедры, секции, ассоциации,
появляются учебники.
Становление социологической мысли в России сопровождалось резкой
конфронтацией немарксистской и марксистской социологии. Она шла не только
по теоретическим и идейным, но и по политическим вопросам, тем более что
большинство русских социологов активно занимались политической
деятельностью или были с ней связанны. Конфронтация немарксистской и
марксисткой социологии – это, конечно, предмет социального исследования,
требующий нового осмысления. Что же касается российской социологии,
представленной названными направлениями, то начавшийся после Октябрьской
революции процесс жесткой идеологизации всей системы образования и
университетской среды практически прервал развитие немарксистской
социологии.
2. Русские социологи.
Дадим краткий анализ взглядов отдельных русских социологов.
Николай Константинович Михайловский (1842-1904) – один из лидеров
русского позитивизма, автор "субъективного метода" в социологии. Стройная
система его взглядов в цельное мировоззрение способствовали тому, что в
конце 70-х годов он занял одно из первых мест в русской общественной мысли.
Н.К. Михайловский считал, что нельзя относится к обществу как агрегату
физических тел и явлений. Социолог в отличие от естествоиспытателя, биолога
не может строить свою науку, науку об обществе, беспристрастно, так как
объектом этой науки является чувствующий человек, реальная личность,
поэтому социолог – "наблюдатель" не может не ставить себя "в положение
наблюдаемого". Михайловский был ярким индивидуалистом. Для него критерии
блага реальной личности стал тем краеугольным камнем, на котором он
возводил всю свою систему социологических воззрений. Личность, утверждал
учёный, весома только в общественной среде, личность и общество дополняют
друг друга. Всякое подавление личности наносит вред обществу, а подавление
общественного – вред личности. Сама личность – это человек, пытающийся
синтезировать личную пользу с общественной.
Михайловский отрицал право "высшей гармонии" за обществом – организмом,
если из человека делают лишь средство для процветания этого организма.
Развитие по органическому пути с его разделением труда превращает реальную
личность в "палец от ноги". Для Михайловского "желательно", чтобы общество
пошло по пути прогрессивного развития, развития "надорганического", где
широта и целостность личности обеспечиваются не разделением труда, а
"кооперацией простого сотрудничества".
В социологии, считал Михайловский, надо пользоваться не только
объективным, но и субъективным методом исследования, категориями
нравственности и справедливого. В реальном мире необходимо действовать в
соответствии с целями и "общим идеалом", а не переносить механически на
человеческое общество причинность, проявляющуюся в природе. Только
определив цель, можно определить пути практической деятельности,
пренебрежения к целям и идеалам неизбежно ведёт к ультраиндивидуализму, к
взгляду на жизнь как на процесс, где каждый заботиться только о себе, ведёт
себя так, как ему заблагорассудится, не интересуясь общественными делами,
не стремясь к социальному идеалу, а следовательно и к собственному
совершенству и к совершенству общества в целом. Объективизм есть позиция
чистого разума, субъективизм – нравственный суд свободной воли, и здесь
одно не отрицает, а лишь дополняет другое. В свою формулу прогресса
Михайловский включает субъективно-этический момент, считая справедливым и
разумным только то, что приближает личность к её всестороннему развитию и
целостности.
Одно из направлений неокантианства в российской социологии было
представлено "легальным марксизмом". Среди теоретиков этого направления
важное место занимал Пётр Бернгардович Струве (1870-1944). Именно он первым
преодолел господствующий материализм… и позитивизм, первый ознакомил
русскую публику с немецким неокантианским критицизмом и идеализмом… П.Б.
Струве считал, что цель развития – всесторонне развитая личность, а
общественная организация – средство достижения этой цели, если "современное
культурное человечество" хочет идти путём прогресса. Единственно возможной
формой общественного прогресса, по мнению Струве, является путь реформ.
Работы П.Б. Струве "Метафизика и социология", "Социальная и экономическая
история России с древнейших времён до нашего, в связи с развитием русской
культуры и ростом российской государственности" определяют социологию как
систему "свободного взаимодействия между единичными конкретными существами,
носителями спонтанной активности".
Питирим Александрович Сорокин (1889-1968), один из виднейших
представителей неопозитивизма, оказал большое влияние на развитие всей
социологии XX в. По его собственному признанию, в России он стал
исследовать сущность такого явления, как социальные условия. В основном
труде – двухтомной "Системе социологии" он формулирует теоретические основы
своей системы – теории "социальной стратификации" и "социальной
мобильности" (им же эти термины были введены в научный оборот).
Основой социологического анализа Сорокин считал социальное поведение,
социальное взаимодействие. Взаимодействие индивидов он определяет в
качестве родовой модели и социальной группы, и общества в целом. Сами
социальные группы делятся им на неорганизованные и организованные. Особое
его внимание сосредоточено на анализе иерархической структуры
организованной социальной группы. Внутри групп существуют страты (слои),
выделяемые по экономическому, политическому и профессиональному признакам.
Стратификация существует и в недемократическом обществе, и в обществе с
"процветающей демократией". В любой неорганизованной группе можно менять
формы стратификации – смягчать или ужесточать её, но нельзя её "отменить",
уничтожить.
Наряду со стратификации П.А. Сорокин признаёт наличие в обществе и
социальной мобильности. Она может быть двух типов – горизонтальной и
вертикальной. Социальная мобильность означает переход из одной социальной
позиции в другую, своеобразный "лифт" для перемещения как внутри социальной
группы, так и между ними.
Николай Иванович Кареев (1850-1931) – один из наиболее крупных русских
учёных конца XIX в. – начала ХХ в. Историк, философ, социолог, педагог и
общественный деятель. Уникальна и сома личность Н.И. Кареева: он родился
ещё при крепостном праве, пережит трёх царей и одного "вождя", видел войны
и революции и умер, прочитав статью Сталина "Головокружение от успехов".
"Сочинение г-на Кареева превосходно…" – отозвался о нём Карл Маркс в
одном из своих писем. Этот отзыв долгое время служил Карееву своего рода
талисманом, защищающим его от "нападений" советской власти. Лишь в самом
конце жизни ему устроили "разнос" и стали как будто бы уже добираться, но
он – в ожидании "нового нападения" – 18 февраля 1931 года скончался.
Библиография трудов Н.И. Кареева впечатляет, но ещё больше впечатляет его
архив, часть которого храниться в Отделе рукописей Российской
государственной библиотеке. Архив содержит материалы весьма обширной
переписке учёного, рукописи его книг и статей и, что особенно важно,
рукописи и машинописи уже готовых сочинений, так и не вышедших в свет при
его жизни.
Список использованной литературы.
1. Бочкарёва В.Н. Становление социологии в России, основные направления
её развития. //Социально политический журнал, 1993 г., № 1-2.
2. Кареев Н.И. Основы русской социологии. //Социс, 1995 г., № 8.
3. Новиков Н. Исходные парадигмы русской социологии. //Свободная мысль,
1993 г., № 6.
4. Шамшурин В.Н. История русской социологии и интеллектуальная история.
//Социс, 1995 г., № 3.
5. Ядов В.А. Настоящее и будущее теоретической социологии в России.
//Социс, 1995 г., № 11.
Реферат на тему: Русская средневековая эстетика
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ
РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ
ГОМЕЛЬСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ
УНИВЕРСИТЕТ
имени П.О.Cухого.
Кафедра”Философии и социологии”
РЕФЕРАТ
Русская средневековая эстетика
Выполнил студент гр.ПЭ-23:
Миньков А.А.
Принял преподаватель:
Воробьева Л.С.
Гомель 2002
СОДЕРЖАНИЕ
1. Древняя Русь ………………………………………………………………………… 3
2. Русская эстетическая мысль XVII века ……………………………………………. 9
3. Литература …………………………………………………………………………... 18
ДРЕВНЯЯ РУСЬ
Историческая дистанция, даль времен делают особенно впечатляющим
величественный силуэт древнерусской художественно-эстетической культуры.
Древняя Русь в процессе исторического исследования ее духовной жизни все
более поражает воображение нашего современника высоким уровнем
эстетического сознания, богатством и разнообразием художественных форм,
глубиной постижения нравственно-эстетического идеала.
Непревзойденные шедевры созданы древнерусскими художниками и мастерами
во всех сферах эстетической деятельности. Творения древнерусских зодчих
(прославленный Софийский собор в Киеве, София Новгородская, Успенский и
Дмитриевский соборы во Владимире, ставшая символом красоты церковь Покрова
на Нерли, Успенский собор в Рязани, ансамбли многочисленных кремлевских
сооружений русских средневековых городов и т. д.); искусство знаменитых
древнерусских иконописцев: Феофана Грека, Андрея Рублева, Дионисия и др.;
памятники древнерусской письменности, включая бессмертное «Слово о полку
Игореве» и бесчисленное множество других памятников древнерусской
литературы, запечатлели и передали потомкам разностороннюю эстетическую
одаренность русского народа, его высокий эстетический вкус.
Популяризации и «открытию» памятников древнерусской культуры чрезвычайно
способствовала огромная реставрационная, историко-археологическая и
археологическая работа ученых, развернутая на рубеже XIX и XX веков по
отысканию, реставрации, атрибуции памятников древнерусской культуры. Успехи
были сенсационными. Так, в 1904 году была найдена и раскрыта от поздних
наслоений прославленная рублевская «Троица»; на алтарных столбах Успенского
собора в Звенигороде под Москвой расчищены иконы знаменитого
Звенигородского чина и другие. После Октябрьской социалистической
революции эти работы приняли систематический характер, сделав доступными
всему миру, широким народным массам сокровища древнерусского искусства.
Многогранная художественная деятельность Древней Руси, высокоразвитое
искусство, явившись одним из источников развития эстетической мысли,
нуждались, в свою очередь, в теоретико-эстетическом обосновании, выработке
необходимых принципов творчества и критериев оценок. На этой основе
древнерусская эстетическая мысль возникла очень рано. Корни ее уходят в
славянскую мифологию и богатый фольклор славянских племен Поднепровья,
прошедших длительный путь развития до периода образования Киевского
государства.
Киевская Русь, принявшая в Х веке христианство из Византии, обладала к
тому времени многовековой языческой культурой, в том числе и довольно
сложными эстетическими воззрениями, яркими представлениями о красоте
божеств, природы, человека, исходных общественных жизненных начал. Эти
эстетические представления и идеи нашли богатое отражение в материалах
этнографии, песнях, сказках, играх, поверьях, легендах, многообразных
формах фольклора, вышивках, деревянном и каменном орнаменте и т. д.
У восточных славян, как и у многих других древних народов, были развиты
идеи гармонии, красоты формы, органического чувства природы, эстетическое
прославление солнца, воды, земли. Материалы современной археологии,
многочисленных раскопок дают основания видеть непосредственную связь
искусства, художественных идей с жизнью, бытом, трудом, обрядностью,
религиозными воззрениями, магией и т. д.
Эти эстетические идеи были функциональными, имели символическое
значение, должны были оберегать людей от бедствий, приносить счастье,
служить добру, побеждать зло. Знаток культуры Древней Руси Сергей Есенин,
отдавший много сил и времени изучению славянского орнамента, дошедшего до
наших дней, писал в статье «Ключи Марии» о том, что древнерусский человек
вкладывал в орнамент «всю жизнь, все сердце и весь разум», что «почти
каждая вещь» Древней Руси несет на себе отпечаток могучей эстетической
силы. «Все наши коньки на крышах, петухи на ставнях, голуби на князьке
крыльца, цветы на постельном и тельном белье вместе с полотенцами носят не
простой характер узорочья, это великая значная эпопея исходу мира и
назначения человека. Конь как в греческой, египетской, римской, так и в
русской мифологии есть знак устремления, но только один русский мужик
догадался посадить его к себе на крышу, уподобив свою хату под ним
колеснице. Глубокий философско-эстетический смысл древнего искусства
дохристианского периода явился исходной точкой развития художественной и
эстетической мысли возникшего в IX веке из объединения восточных славян
нового государства — Киевской Руси, ставшего одним из могучих и передовых
государств Европы с высокоразвитой художественной культурой.
Принятие в конце Х века христианства наложило четкий отпечаток на
характер древнерусской художественной культуры и эстетической мысли.
Любопытно, что в летописях этого периода, в несторовской «Повести временных
лет» наряду с политическими аргументами в пользу православия подчеркивается
и эстетический аспект принятия христианства.
Эстетические мотивы при выборе веры указываются в летописи как одна из
причин поступка князя Владимира и его послов. Собрав своих русских послов
на совет, Владимир поставил перед ними задачу выбора наилучшей веры для
Руси. Вот как летописец описывает отчет послов после посещения ими многих
стран: «Ходили к болгарам, смотрели, как они молются в храме, именуемом
мечетью, стоят там распоясанные; ...и нет в них веселья, только печаль и
смрад великий. Не добр закон их. И пришли мы к немцам и видели в храмах их
различную службу, но красоты не видели никакой. И пришли мы на Греческую
землю, и ввели нас туда, где служат они богу своему, и не знали — на небе
или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не
знаем, как рассказать об этом. Знаем мы только, что пребывает там бог с
людьми, и служба их лучше, чем в других странах. Не можем мы забыть красоты
той» .
С принятием христианства развитие эстетической мысли и искусства получает
официальный характер под эгидой церкви и государства. Вместе с появлением и
распространением доктрин православия возникают и развиваются новые для Руси
того времени каноны и эстетические идеи, связанные с византийской
культурой. Для византийской эстетики, как и для средневековья в целом,
главным было духовное, внетелесное начало, противопоставление духовности,
сурового аскетизма чувственно-материальной природе эстетического
мировосприятия язычества. Духовно-аскетический религиозный идеал
становится одновременно и эстетическим идеалом. В противоположность
античности конкретно-пластические формы заменены абстрактно-символическими
формами, имеющими глубинный философский смысл.
Знакомство с византийской культурой ускорило художественно-эстетическое
развитие Древней Руси, раздвинув горизонт древнерусской культуры,
познакомив ее с переводными античными источниками в основном в их
византийском и сербско-болгарском отражении. Не затронув и не изменив, по
существу, основ и истоков древнерусской народной культуры, византийская
эстетическая культура «скрестилась» с древнерусской, дохристианской.
«Однако процесс обрусения византийского стиля», — справедливо замечает
Н. А. Дмитриева, — выявился рано и весьма энергично — это заставляет
предполагать, что у восточных славян уже раньше была своя достаточно
развитая культура в области художественного ремесла и строительства.
Последние исследования и раскопки это подтверждают. Русь знала литье и
чекан, владела тонким мастерством эмалей. Она производила искусные
ювелирные вещи — бронзовые амулеты и украшения: звездчатые подвески,
пряжки, колты и гривны (древние серьги и ожерелья), осыпанные «зернью»,
увитые сканью. В узоры этих изделий вплетались птичьи, звериные и
человеческие фигуры — славянский вариант «звериного стиля», следы языческой
мифологии славян, почитавших бога—громовержца Перуна, скотьего бога Велеса,
Берегиню — мать всего живого и многих других природных божеств» .
В христианский период русской эстетической культуры возникли новые
художественно-эстетические формы: богато украшенные мозаикой храмы,
иконопись, фресковая живопись, древнерусская литература, летописные своды и
т. д. Глубинная оригинальность древнерусской художественной культуры
дохристианского периода, исконно славянские идеи и мотивы проявлялись во
всем: в многоглавости каменных церквей по принципу деревянных построек «без
единого гвоздя», и в эмоциональном настрое икон, легкой, свободной манере
письма, и в сходстве трактовок новых христианских образов богов с
древнеславянскими (Оранта — Берегиня), пламенных патриотических словах
древнерусских повестей и т. д.
Эстетические идеи Киевской Руси не нашли систематического изложения в
специальных трактатах (это общая особенность средневековья). Однако
эстетическая мысль дошла до нас в других формах, получив отражение в
летописях, «словах», «поучениях», проповедях, хронографах, сборниках,
философских, общественно-политических, религиозных источниках, собственно
художественных памятниках, былинно-героическом эпосе, пословицах и
поговорках, заговорах, плачах и других формах устно-поэтического
творчества.
До нас дошли письменные источники нескольких типов: переводные,
оригинальные и смешанного типа (переводные с добавлениями и главами русских
авторов). Памятники переводной литературы, такие, как сборник «Пчела», в
котором был раздел «Слово о красоте», «Диалектика» Иоанна Дамаскина,
содержащая раздел «О девяти музах и семи художествах», «Изборник»
Святослава 1073 г., «Поучительные изреченья и слова Менандра Мудрого» и др.
вводили русского читателя в эстетическую проблематику других народов,
знакомили с новыми идеями, понятиями, терминами, категориями, стимулируя
развитие оригинальной эстетической мысли. В переводных памятниках отражены
эстетические идеи христианских отцов церкви, а также античных писателей,
философов. Для поставленной нами задачи особенно важно рассмотрение с
эстетической точки зрения самобытных русских национальных источников. От
XI—XIII веков их осталось не очень много, но некоторые из них представляют
интерес именно с этой точки зрения. Это «Повесть временных лет», «Поучение
детям» Владимира Мономаха, главы русских авторов из «Изборника» Святослава
1076 года, «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона, «Житие
Феодосия Печерского», «Житие Александра Невского», сочинения Кирилла
Туровского, в особенности «Слово в новую неделю по пасце», «Моление»
Даниила Заточника, «Слово о полку Иго-реве», «Слово о погибели Русской
земли», «Киево-Печерский Патерик», «Житие Бориса и Глеба» и др.
Все эти произведения, разные по жанру и конкретному содержанию, явились
откликом на события русской истории. В них отразилось развивающееся
национальное самосознание, в том числе формирующаяся эстетическая мысль.
«Надо было найти место русскому народу в той грандиозной картине всемирной
истории, которую дали переводные хроники... И вот рождается новый жанр,
которого не знала византийская литература, — летописание.
«Повесть временных лет», одно из самых значительных произведений русской
литературы, определяет место славян, и в частности русского народа, среди
народов мира, рисует происхождение славянской письменности, образование
русского государства и т.д. И на фоне описания этих событий и в связи с
ними автор высказывает очень точные, определенные эстетические суждения и
оценки происходящему, прославляя красоту и осиянность места, на котором
возник «город великий» Киев и красоту «многие церкви», и «всякое узорочье».
Но не только «внешняя» красота прославляется в летописи. Вся она
пронизана, как сказали бы на современном языке, единством этического и
эстетического начал, высокой оценкой красоты нравственного идеала,
мудрости, просвещения, без которых нет прекрасной, праведной жизни. Много
красивых слов сказано будет впоследствии русскими писателями о значении
книги. Но все они имеют первоисточником «Повесть временных лет», автор
которой нашел слова, являющиеся и сейчас непревзойденными по красоте и силе
выражения: «Велика ведь бывает польза от учения книжного, книги наставляют
и научают нас пути покаяния, ибо мудрость обретаем и воздержание в словах
книжных. Это — реки, напояющие вселенную, это источники мудрости, в книгах
ведь неизмеримая глубина; ими мы в печали утешаемся». В «Слове о законе и
благодати» (1051) Иллариона дается своеобразное теоретическое обоснование
государственной самостоятельности, укрепления международного значения
Киевской Руси как «благодати»; православие, новое христианство, воспеваются
как прекрасное. Понятие «благодати» трактуется и как эстетическое понятие.
Символика «Слова» перекликалась и соответствовала эстетическим особенностям
и символике Софийского храма, в котором оно было произнесено. Илларион
воспевает Киевскую Софию как источник красоты и благодати, как «церкви
дивна и славна всем округлым странам и славный град твой Киев величеством
яко венцом обложил».
В «Поучении детям» Владимира Мономаха, произведении, полном оптимизма,
светлой уверенности в будущем, князь Владимир, чья собственная жизнь была
примером боевого и трудового подвига, восхищается красотой, неповторимостью
мира, каждого человека, тем, как «звери различные и птицы и рыбы украшены
твоим промыслом, господи! И этому чуду подивимся... как разнообразны
человеческие лица, — если и всех людей собрать, не у всех один облик, но
каждый имеет свой облик лица...» .
Главный девиз, суть поучения детям великого князя — «не ленитесь!» —
всегда современны, пока существует человеческое общество: «В дому своем не
ленитесь... На войну выйдя, не ленитесь. Что имеет хорошего, то не
забывайте, а чего не умеете, тому учитесь». Призыв к постоянному, полезному
труду для собственного блага и блага государства как смысл жизни, как
нравственно-эстетический идеал пронизывает все «Поучение».
Религиозно-аскетический монашеский идеал человеческой жизни князь-
деятель недвусмысленно противопоставляет идеалу разумной, деятельной жизни,
которая только и может быть доброй и прекрасной.
Характерно, что даже в житиях святых этого периода, созданных по всем
канонам агиографического искусства, таких, как «Житие преподобного отца
нашего Феодосия, игумена Печерского», написанного Heстором, наряду с
каноническими традиционными характеристиками и воспеванием нравственных
добродетелей, думах о спасении души, как главная нравственно-эстетическая
добродетель, отмечается активная деятельность Феодосия, главы монастыря,
большого хозяйственного и культурного центра. Феодосии активно вмешивается
в политическую жизнь, смело противостоит междоусобицам князей, стремится их
примирить, дабы не ослабляли Русь своими распрями.
В «Житии...» подчеркивается потрясающее трудолюбие, крепость тела и духа
как основная черта личности Феодосия. Умный и прозорливый, он перед
смертью, чтобы избежать борьбы за власть, собрал братию и попросил выбрать
нового игумена. Непрестанный труд, простота и бескорыстие и сделали его
героем «Жития», «идеальным» характером, примером для подражания. Гимн
активному трудолюбию на благо родины, этическое и эстетическое осуждение
праздности вполне соответствовало интересам крепнущего Киевского
государства. Нравственно-эстетический идеал и гражданский совпадали, давая
прекрасные результаты во всех сферах жизни и творчества.
Чрезвычайно ярким, оригинальным по богатству эстетических идей является
«Слово Даниила Заточника, написанное им своему князю Ярославу
Владимировичу» (XIII век) в форме фольклорной притчи. В «Слове» воспеваются
разум, мудрость, красота. Богатство, внешний блеск, по сути дела, выступают
антиподами мудрого и прекрасного. Даниил Заточник четко различает внешне
красивое и духовно прекрасное.
Взяв за исходную позицию положение о том, что «сердце умного укрепляется
красотой и мудростью», автор говорит далее, что такое соответствие бывает
далеко не всегда. «Ибо нищий мудрый — что золото в навозном сосуде, а
богатый разодетый да глупый — что шелковая наволочка, соломой набитая».
Истинная красота лишь та, которая соответствует добрым и мудрым делам и
поступкам. Внешнюю красоту, не имеющую «очи мудрого», он сатирически
обличает.
Как человек подчиненный, рисуя образ идеального князя, автор «Слова»...»
считает необходимым наделить его непременными, с его точки зрения, чертами;
мудрости, красоты, душевной щедрости, честности.
Ярко выраженные элементы социальной критики богатых, духовенства
сказались и на понимании им социальной обусловленности внешнего почтения,
этикета, красоты. «Богатый заговорит — все замолчат и после вознесут речь
его до облак; а бедный заговорит — все на него закричат. Чьи ризы светлы,
тех и речь честна» .
Очень хорошо понимает и чувствует автор, что «красоты земные», наслаждение
ими уготовано для богатых, а бедным, подчиненным людям глаза на красоту
заслоняет их горе, тяжкая жизнь. «Ибо, господине, кому Боголюбово, а мне
горе лютое; кому Белоозеро, а мне оно смолы чернее; кому Лаче-озеро, а мне,
на нем живя, плач горький; кому Новый город, а мне и углы завалились, так
как не расцвело счастье мое».
В «Слове» выражена мысль о красоте мудрости, красоте познания, истоках
творчества и отраде творчества, которое приносит человеку-творцу
неповторимое удовлетворение. «Я, княже, — пишет автор, — ни за море не
ездил, ни у философов не учился, но был как пчела — припадая к разным
цветам, собирает она нектар в соты; так и я по многим книгам собирал
сладость слов и смысл и собрал, как в мех воды морские». Эстетические
мотивы «Слова» были развиты в более поздних русских произведениях.
Древнерусские письменные источники сохранили живую историю эстетических
идей и взглядов и периода феодальной раздробленности, эстетической картины
жизни и деятельности отдельных княжеств (Владимиро-Суздальской,
Новгородской, Псковской, Московской и других русских земель), богатая и
своеобразная художественно-эстетическая культура которых заслуживает
специального подробного освещения. В тяжкие для Руси времена монголо-
татарокого нашествия не замолкал голос народного творчества, хотя развитие
многих художественно-эстетических начал домонгольской Руси было заглушено,
остановлено, многие достижения древнерусской художественной культуры были
физически уничтожены нашествием. Все помыслы и духовная жизнь русского
народа сфокусировались на основных идеях: освобождения русских земель от
татарского ига, политической необходимости объединения отдельных княжеств
вокруг Москвы.
Лейтмотивом художественных произведений становится плач по родной земле,
горькое воспевание ее красот и былой свободы, которую необходимо обрести
вновь, возродить красоту родной земли, ее культуру. Основным жанром
становится оригинальная историческая повесть, вобравшая в себя совокупность
исторических, политических, нравственных и эстетических идей. Среди
многочисленных повестей той эпохи наиболее существенны в аспекте нашего
рассмотрения «Повести о Калкской битве», «Повесть о разорении Рязани
Батыем», «Задонщина», «Сказание о Мамаевом побоище», «Летописная книга о
Куликовой битве», «Слово о житии Дмитрия Донского», многочисленные рассказы
о нашествии Тамерлана, Тохтамыша, Шелкановщине и т. д.
В этих повестях с потрясающей силой запечатлены идеи национального
самосознания, художественно-поэтическая стихия русского фольклора, отражена
нравственно-эстетическая (а не только политическая) идея красоты подвига,
борьбы с врагом, отмщения за поруганную землю. Так, в «Повести о разорении
Рязани Батыем» рассказывается современником событий: «И стал воевать царь
Батый окаянный Рязанскую землю... И осадил град, и бились пять дней
неотступно, Батыево войско переменялось, а горожане бессменно бились...» Но
не равны были силы, и татары захватили Рязань, «...пришли в церковь
соборную пресвятой Богородицы, и великую княгиню Агриппину... со снохами и
прочими княгинями посекли мечами, а епископа и священников огню предали —
во святой церкви пожгли... и весь град пожгли, и всю красоту прославленную,
и богатство рязанское... — захватили... И не осталось во граде ни одного
живого: все равно умерли и единую смертную чашу испили...»
Противостоит в «Повести» Батыю один из вельмож Рязанских, Евпатий
Коловрат, бывший во время разорения Рязани в Чернигове. Собрав небольшое
войско, Евпатий внезапно напал на станы татарские: «И бил их Евпатий так
нещадно, что и мечи притупились, и брал он мечи татарские и сек ими.
Почудилось татарам, что мертвые восстали». Все силы свои бросил Батый на
Коловрата. «Евпатий же был исполин силою... И стал сечь силу татарскую, и
многих тут знаменитых богатырей Батыевых побил, одних пополам рассекал, и
других до седла разрубал. И возбоялись татары, видя, какой Евпатий крепкий
исполин».
Но не вся Русь была захвачена Золотой Ордой, северные города Новгород,
Псков и другие не были захвачены татарами. Там создавалось величавое,
мужественное, предельно лаконичное с точки зрения художественного
убранства, цельное по эстетической концепции, несколько суровое по
нравственно-эстетическому идеалу, добротное искусство. Там в XIV веке
творил великий мастер Феофан Грек. Византийское происхождение не помешало
ему глубоко и органично постичь и развить национальные традиции Древнего
Новгорода. Росписи, фрески Феофана Грека стали шедеврами мирового
искусства. Они потрясают экспрессией, яркой индивидуальностью образов,
динамизмом, глубоким психологизмом, раскрытием внутреннего мира «старцев» и
других традиционных ликов христианской мифологии (например, его фрески
церкви Спаса-Преображения в Новгороде, 1378).
Классической формой русского средневекового искусства стала икона. Именно
в этой форме древнерусское искусство стало всемирно известным.
«Древнерусское искусство совершает победное шествие по всему миру,— пишет
академик Д. С. Лихачев в предисловии к «Изборнику». Музей древнерусской
иконы открыт в Реклингхаузене (ФРГ), а особые отделы русской иконы — в
музеях Стокгольма, Осло, Бергена, Нью-Йорка, Берлина и многих других
городов» .
Древнерусская икона во всём мире признана созданием русского
национального коллективного гения, многих поколений художников-иконописцев.
Объединенные единой композицией в иконостас (явление чисто русское), иконы
обретают новое художественно-эстетическое качество, выражая целостную,
многогранную, многоплановую идейно-эстетическую концепцию, рассказывая и
передавая зрителю картину жизни божественной и земной, раскрывая
«философию» духовного и телесного начал. Художественно-изобразительный
стиль новгородских икон XIV—XV веков становится чрезвычайно поэтичным.
Сохраняя поэтический мир русской сказки (например, «Чудо о Флоре и Лавре»,
«Святой Георгий»—иконы XV века), новгородские иконы обретают чрезвычайную
разработанность цветовой гаммы, сложность и утонченность композиции,
изумительную изысканность и легкость кисти.
После Куликовской битвы, победы над татарами, началась активнейшая
художественная жизнь Москвы, ставшей центром объединения русских земель.
Именно в это время на высокой патриотической волне русской духовной
жизни поднялось и расцвело искусство Андрея Рублева, прославившего Русь
бессмертными произведениями. Как представитель московской школы живописи,
близкий по духовным устремлениям к Сергию Радонежскому, идейному
вдохновителю Куликовской битвы, Андрей Рублев языком иконографии гениально
выразил реально-исторические идеалы русского народа в его борьбе за
объединение русских земель, освобождение от татаро-монгольского ига.
Традиционные религиозные образы в его творчестве (иконы Благовещенского
собора в Кремле, «Спас», «Архангел Михаил», «Апостол Павел» Звенигородского
чина, «Троица», росписи Успенского собора во Владимире и др.) наполнены
новым, нравственно-философским содержанием, глубоко человечны.
Всепокоряющая гармония, победа добра над злом как необходимое разрешение
противоречий, глубокое спокойствие и сила, высокая одухотворенность,
поэтическая просветленность отличают творения великого мастера.
Эстетическая мысль в ее теоретическом аспекте в XV—XVI веках развивается
в основном в связи с поэтическими идеями нерушимого единства и целостности
Русского государства, политической публицистикой, а также идеологической и
политической борьбой русской церкви с различными ересями, имевшими большое
влияние на формирование и эстетического сознания. Представители ересей
всенародно, вслух обсуждали проблему нравственно-эстетического идеала в
связи с образом жизни русского духовенства. Так, на рубеже XV—XVI веков
развернулась острая борьба «нестяжателей» во главе с Нилом Сорским против
монастырского землевладения. Теоретиком противоположной точки зрения
выступил Иосиф Волоцкий, известный борец с «еретиками». Распространились
идеи иконоборства. Утверждая аскетизм, высокую, строгую нравственность, Нил
Сорский отвергал и красоту земную, в том числе и иконопись, развивая идеи
Новгородско-московской ереси конца XV— начала XVI веков. Иосиф Волоцкий
выступил защитником иконописания, отстаивая главным образом религиозно-
содержательную значимость икон. Борьба была столь острой, что стала
предметом обсуждения на Стоглавом Соборе 1551 года.
Собор постановил считать иконописание важнейшим государственным делом;
церковные власти должны всячески способствовать и помогать иконописцам,
почитать их «паче простых человек». За образец иконного творчества было
взято наследие Андрея Рублева.
В постановлении подчеркивалось значение нравственного облика живописца,
которому подобает быть-«... смирену кротку благовейну непразднословцу
несмехотворцу несварливу независтливу непьяницы неграбежнику неубийцу
наипаче же храните чистоту душевную и телесную со всяцем опасением».
Внимание и светских, и церковных властей к проблемам «живописания»
усиливалось, началась разработка точных «подлинников»; регламентировавших и
конкретизировавших атрибуты святых и иконописных образов. Эстетическая
теория в целом оставалась еще в рамках церковной идеологии. Переход к
обоснованию светских форм творчества отчетливо наметился в следующем, XVII
столетии.
РУССКАЯ ЭСТЕТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ XVII ВЕКА
При исследовании теоретических проблем истории эстетической мысли,
выявлении диалектики эстетических идей, генезиса их развития особая роль
выпадает на долю так называемых «переходных периодов», представляющих
начало смены старых, устойчивых художественно-эстетических систем, с
устоявшимися художественными традициями, сложившимся стилем, отработанной
многими поколениями художников техникой исполнения и т. д. Одним из таких
периодов в истории русской эстетической культуры был XVII век, в
особенности вторая его половина, когда медленно, но неуклонно начала
меняться древнерусская художественно-эстетическая система, на протяжении
веков создавшая непревзойденные шедевры во всех сферах художественной
деятельности.
Век крупных экономических и общественно-политических изменений, открытых
народных восстаний, войн, государственно-политических и церковных реформ,
сопровождающихся расколом церкви, развития связей с Западом — вся
интенсивнейшая политическая, экономическая и духовная жизнь того времени
породила острую борьбу идей во всех сферах культуры, в том числе и в
области эстетической мысли. Глубокие противоречия присущи этому сложному
переходному периоду, с которого начинается «новый период русской истории».
В эстетической сфере эти противоречия связаны в первую очередь со
стремлением примирить начавшийся активный процесс «обмирщения» культуры,
появления светской оригинальной литературы, светского обучения, усиление
роли науки с господством церковной идеологии и культуры. XVII век явился
одновременно и завершающим этапом древнерусской культуры и началом культуры
нового времени. Из новых острых потребностей времени рождалось исторически
обусловленное требование изменения старых канонов, религиозной эстетики,
возникновение новых форм художественной культуры, а также новых понятий в
эстетическом сознании и новых критериев оценки.
Из многочисленных факторов, влиявших на развитие русской эстетической
мысли XVII века, так или иначе определявших характер ее развития и
особенности, природу эстетических идей, выделяются следующие: активизация
социально-политической мысли, связанная с событиями так называемого
«смутного времени» и их осмыслением в философском, социологическом,
этическом и эстетическом аспекте, особенности реформы церкви и
старообрядческого движения (раскол церкви), попытки теоретического
обобщения потребностей художественно-эстетического движения века,
начавшееся «обмирщение» культуры, развитие светских начал, первых шагов
русской «просветительской» философии и культуры в целом.
Эстетическая мысль первой половины XVII века связана с попыткой
теоретически объяснить события «смуты», критикой правителей, утверждением
чувства ответственности всех и каждого за судьбу родины. Поворот социально-
общественной мысли в критическую сторону, смелость многих авторов в
исследовании реальных исторических событий, оценка действий конкретных
исторических лиц, участие в литературном процессе не только представителей
господствующих классов, духовенства, но также представителей посада,
служилых людей привели к открытиям и новых эстетических ценностей. На
первый план среди различных видов литературы и искусства выступают
исторические повести, а в них — характеристика, часто весьма
противоречивая, многосторонняя, действительных исторических лиц и событий.
«Начало XVII века было временем, — по мнению Д. С. Лихачева,— когда
человеческий характер был впервые «открыт» для исторических писателей,
предстал перед ними как нечто сложное и противоречивое» . До XVII в.
проблема «характера» вообще не стояла в повествовательной литературе.
Глубокий интерес к человеку, его внутреннему миру, мотивам поведения, его
личной ответственности за все происходящее пронизывают мировосприятие
авторов «Повести 1606 г.», сочетающей стиль официальных исторических грамот
с впечатляющими чертами живого психологического анализа. «Иное сказание»,
«Плач о пленении и о конечном разорении превысокого и пресветлейшего
московского государства», «Сказание» Авраамия Палицына, где дана глубоко
психологическая, противоречивая характеристика царя Бориса, сочинения
Шаховского, «Хронограф» (второй редакции), «Временник» Ивана Тимофеева,
«Словеса» Ивана Хворостинина, «Повести» князя И. М. Катырева-Ростовского и
другие книжные памятники и исторические повести сохранили живой, ощутимый
облик эпохи.
С увлеченностью первооткрывателей, стремясь к объективности и
многосторонности, писатели в разных жанрах дают ярчайшие характеристики
описываемых героев. Образы Грозного, Бориса, Григория Расстриги, Гермогена
в плетении словес Авраамия Палицына; иронический характер Ивана Фуникова в
народном стихе «Послание дворянина дворянину»; недюжинные характеры
самобытных казаков в «Повести об Азовском осадном сидении донских казаков»;
мирской, русской женщины в «Житии Юлиании Лазоревской», героя-полководца
Скопина-Шуйского в «Писании о представлении и о погребении князя Михаила
Васильевича, рекомого Скопина» и лиро-эпических народных песнях — всюду
крупным планом выступают характеры героев, психологические пружины их
действий и поступков.
С открытием характера, внутреннего мира личности органически связана
другая важнейшая особенность эстетического сознания первой половины века —
тенденция к максимальному использованию эстетического арсенала фольклора в
памятниках письменности, по существу, слияние элементов народной поэзии, с
древнейших времен выражавшей вкусы широких народных масс, с книжной
литературой, с принципами ее художественного изображения. Многостороннее
влияние фольклора на профессиональную литературу вносит существенно новое в
сам метод отображения действительности, в само «видение» мира, принципы и
средства его изображения. Богатейшим эстетическим источником явились также
зодчество, живопись и прикладное искусство, вобравшие в себя многие
фольклорные элементы.
Эстетические идеи, возникающие в этот период, неразрывно слиты с
этическим осмыслением происходивших общественных событий, изнутри освещены
главными понятиями общественного сознания того времени — понятием долга,
родины, патриотического как этически-эстетического.
Вторая половина XVII века характеризуется более сложной борьбой различных
тенденций как в идейно-политической сфере, так и в сфере эстетического
сознания. Выражение противоречивости эстетических начал выявляется более
резко и определенно и находит закрепление в эстетических теориях.
С наибольшей очевидностью противоречивость эстетических идей, традиций и
новаторства выявилась в эстетических идеях деятелей «раскола», наложившего
сильный, но мрачный отпечаток на всю духовную жизнь этого периода.
Возникнув как религиозная антитеза церковной реформе, проводимой царем
Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном, движение раскола аккумулировало
в себе глубочайшие противоречия социально-политических, философских,
религиозных, этических и эстетических идей эпохи.
Выдающийся представитель раскола протопоп Аввакум всей своей жизнью и
деятельностью, будучи крупнейшим писателем своего времени, являл эту
противоречивость. С одной стороны, он возглавил движение во многом по своей
сути демократическое, принимавшее часто форму антифеодальной оппозиции
широких слоев народа (низшего духовенства, крестьянства, посадского
населения и т. д.), которые составляли основную часть этого движения,
официальной церкви и самодержавному государству. В этой форме борьбы народ,
по оценке Г. В. Плеханова, выражал «недовольство... своим постоянно
ухудшавшимся положением» .
Критика Аввакумом и его соратниками царской и церковной власти, личностей
царя, патриарха, царских вельмож — ярчайший не только религиозно-
политический, но и эстетический памятник эпохи. Высоко оценивая сатиру
Аввакума как форму художественного раскрытия действительности, А. М.
Горький справедливо считал «язык, а также стиль... Аввакума...
непревзойденным образцом пламенной и страстной речи бойца». С другой
стороны, громадный талант Аввакума-проповедника, его могучая страсть
бунтаря базировалась на фанатическом отстаивании старых начал русской
жизни. Раскольники не только не принимали реформы, заключавшейся в
преобразовании обрядовой стороны церкви на основе византийских традиций в
интересах централизованного государства, но, по существу, призывая насмерть
стоять за старую веру, умереть за единый аз, вплоть до самосожжения,
противостояли начавшемуся процессу обмирщения русской культуры,
распространению науки, просвещения, светского искусства, налаживанию
научных и культурных связей с Западом.
Эти глубочайшие противоречия раскола как религиозно-идейного движения
нашли отражение и в эстетических взглядах представителей старообрядчества.
В своем художественно-литературном творчестве, в особенности в «Житии»,
Аввакум явился глубоким новатором в утверждении новых эстетических
принципов и художественных приемов.
В традиционной форме жития как типичного средневекового жанра Аввакум
открыл новые художественные ценности, создав «первый в русской литературе
опыт пространной автобиографии», раскрыв в ней свою собственную
неповторимую трагическую судьбу как конкретного человека и социально
значимой личности. Чередуя художественные приемы исповеди и проповеди,
активно утверждая принцип «простоты» изображения и «просторечия» как
законного средства языкового выражения, Аввакум создает оригинальный
художественный шедевр.
На фоне плетения словес «хитрого красноречия» «киевских старцев»,
словесного украшательства барокко, за которыми нередко исчезала
содержательная суть произведения, «Житие» поражает реалистической глубиной
нравственно-психологической характеристики изображаемых характеров,
подлинно демократической направленностью, непревзойденным (не только для
своего времени) художественным мастерством, неповторимостью стиля. Аввакум
осознавал (при всей традиции средневекового самоуничижения) свое высокое
назначение писателя-борца. Он открыто выражает свою художественно-
эстетическую концепцию, и как исходный принцип в ней: «..люблю свой русский
природный язык, виршами философскими не обык речи красить» «Реченно
просто» — для Аввакума высшая самооценка творчества. Эти принципы нашли
выражение в проникновенных описаниях природы, быта, предельно искреннем
раскрытии своего внутреннего состояния, жизни близких и т. д. «Житие»
Аввакума, как и многие другие памятники раннего старообрядчества
(«Челобитная царю Алексею Михаиловичу», «Вопроси ответ» инока Авраамия,
«Житие и письма инока Епифания», «Прение верного инока с отступником» и
др.), по принципам сатирического обнажения неприемлемости норм жизни и
морали официальных властей, яркому разговорному языку, ироническому стилю
изложения очень близки художественным принципам демократической сатиры
второй половины XVII века. «Житие» явилось важным этапом нравственно-
психологического и эстетического самосознания художника как творческой
личности, индивидуализации его творчества. Однако отстаивание Аввакумом
равенства человека (перед богом и природой и боярыни, и мужика) сочеталось
с проповедью идеала духовного нищенства, активным неприятием всякой
«внешней мудрости», «высоких наук», изуверской подчас борьбой за чистоту и
непререкаемость веры.
Противоречивые взгляды эстетики раскола очевиднее всего проявились в
сфере трактовки живописи, иконописи, в частности в небольшом трактате
Аввакума «Об иконном писании», в котором он в теоретическом плане всецело
следует решениям Стоглавого Собора (1551 г.). Борясь со всяческими
проникновениями идей Запада, Аввакум категорически отрицал новые тенденции
в искусстве, в том числе и новую для русской эстетической культуры XVII
века школу живописи, возглавляемую Симоном Ушаковым.
Аввакума более всего возмущает отступление от старых канонов, тенденция к
принципам написания икон «по плотскому умыслу», стремление божественные
лики «будто живые писать», «по-фряжскому, сиречь по-немецкому».
Новая живопись с ее светскими элементами, земным началом неприемлема для
Аввакума и его сторонников, так как она противоречит их нравственно-
эстетическому идеалу Христа, который «тонкостны чувства имея» Изображения
на иконах должны соответствовать типу страдальца-аскета, когда художник
рисует «лице, и руце, и нозе, и вся чювства тончава и измождала от поста и
труда, и всякия им неходящия скорби» .
Саркастически высмеивая психологические и жизненные несоответствия новой
школы (например, пишут «Христа на кресте раздутова: толстехунек миленький
стоит, и ноги те у него, что стульчики»), он подмечает существенные
недостатки иконописи XVII века по сравнению с иконописью предшествующих
веков: некритическое отношение к западным образцам, психологическую
неоправданность многих конкретных деталей и, как главный недостаток, резкое
снижение духовности, одухотворенности, свойственных классическому
иконописанию в его лучших образцах. В этой оценке живописи новой школы
проявился острый ум и высокий художественный вкус Аввакума.
Принципиально был поставлен Аввакумом вопрос о национальной самобытности
русского искусства. И все же в целом его эстетическая концепция в проблемах
живописи была консервативной, ибо пыталась утвердить безнадежно уходящие
принципы искусства прошлого, категорически не допускавшего в искусство иных
критериев, кроме духовно-религиозных. Им безоговорочно отвергались новые
художественные принципы, утверждавшие земную красоту, полнокровность жизни.
Огненные стрелы его критики, направленные против никоновских требований к
русской иконописи, прежде всего попадали в представителей новой школы,
делающей первые шаги по направлению к светскому искусству, расшатывающему
устойчивость канонов.
Новые художественно-эстетические принципы нашли отражение в трактатах по
вопросам искусства и иконописания. Несомненную теоретическую и историческую
ценность в этом отношении представляют трактаты художников новой школы:
царского изографа Иосифа Владимирова («Трактат об иконописании») и
жалованного иконописца Оружейной палаты Симона Ушакова («Слово к
люботщательному иконного писания»). Новым в этих трактатах было отражение
появившейся атмосферы активных споров вокруг проблемы иконописания,
обсуждение художниками стоящих перед ними идейно-художественных проблем.
Написанные в острой полемической форме, трактаты зафиксировали острейшую
идейную борьбу по эстетическим вопросам, связанным с развитием искусства
того времени, охваченного процессом обмирщения, проникновением светского
начала во все сферы и жанры традиционного средневекового искусства. Трактат
Владимирова пронизан страстным утверждением нового художественного видения,
отстаиванием «световидных» икон новой школы, возглавляемой Ушаковым.
Постановка важнейших и весьма разнообразных проблем говорит о высокой
теоретической культуре автора трактата, его пристальном внимании к
процессам, происходящим в западном искусстве. Художник, полемизируя с
неприемлемыми для него старообрядческими взглядами на живопись в противовес
требованиям «темновидных», аскетических икон, выдвигает новый принцип
«живоподобия», утверждает новую, «земную» трактовку красоты в искусстве.
Позитивная программа автора трактата, сосредоточенная главным образом в
первой части рукописи, названной «О премудром мастерстве живописующих,
сиречь об изящном мастерстве иконописующих и целомудренном познании
истинных персон и о дерзостном лжеписании неистовых образов», отличается
стремлением автора ввести обсуждение проблем развития русского искусства в
русло общемировых проблем культуры, показать сближение путей развития
русской и западной эстетической культуры, выдвинуть новые для русского
народа критерии оценки.
Новым было требование Владимировым распространения принципа «живоподобия»
как на религиозную живопись, так и на светскую. Единство критериев было
значительным шагом вперед в эстетической теории того времени. С его точки
зрения, правдоподоби | |
