GeoSELECT.ru



История / Реферат: Византия (История)

Космонавтика
Уфология
Авиация
Административное право
Арбитражный процесс
Архитектура
Астрология
Астрономия
Аудит
Банковское дело
Безопасность жизнедеятельности
Биология
Биржевое дело
Ботаника
Бухгалтерский учет
Валютные отношения
Ветеринария
Военная кафедра
География
Геодезия
Геология
Геополитика
Государство и право
Гражданское право и процесс
Делопроизводство
Деньги и кредит
Естествознание
Журналистика
Зоология
Инвестиции
Иностранные языки
Информатика
Искусство и культура
Исторические личности
История
Кибернетика
Коммуникации и связь
Компьютеры
Косметология
Криминалистика
Криминология
Криптология
Кулинария
Культурология
Литература
Литература : зарубежная
Литература : русская
Логика
Логистика
Маркетинг
Масс-медиа и реклама
Математика
Международное публичное право
Международное частное право
Международные отношения
Менеджмент
Металлургия
Мифология
Москвоведение
Музыка
Муниципальное право
Налоги
Начертательная геометрия
Оккультизм
Педагогика
Полиграфия
Политология
Право
Предпринимательство
Программирование
Психология
Радиоэлектроника
Религия
Риторика
Сельское хозяйство
Социология
Спорт
Статистика
Страхование
Строительство
Схемотехника
Таможенная система
Теория государства и права
Теория организации
Теплотехника
Технология
Товароведение
Транспорт
Трудовое право
Туризм
Уголовное право и процесс
Управление
Физика
Физкультура
Философия
Финансы
Фотография
Химия
Хозяйственное право
Цифровые устройства
Экологическое право
   

Реферат: Византия (История)




Первые столетия существования Византийского государства можно
рассматривать как важнейший этап в формировании мировоззрения
византийского общества, опиравшегося на традиции языческого эллинизма
и принципы христианства.
Формирование христианства как философско-религиозной системы было
сложным и длительным процессом. Христианство впоитало в себя многие
философские и религиозные учения того времени. Христианская догматика
сложилась под сильным влиянием ближневосточных религиозных
учений, иудаизма, манихейства. Однако
христианство, несмотря на наличие общих с манихейством и
неоплатонизмом черт, принципиально отлично от манихейского дуализма и
неоплатоновского монизма. Само христианство являлось не только
синкретическим религиозным учением, но и синтетической философско-
религиозной системой, важнам компонентом которой являлись античные
философские учения. Это, может быть, объясняет в некоторой степени и
то, что христианство не только боролось с античной философией, но и
использовала ее в своих целях. На смену непримиримости христианства
со всем что несло клемо язычества приходит компромисс между
христианским и античным миросозерцанием.
Наиболее образованные и дальновидные христианские богословы поняли
необходимость овладения всем арсеналом языческой культуры для
использования ее в создании философских концепций. В трудах Василия
Кесарийского, Григория Нисского и Григория Назианзина, в речах Иоанна
Златоуста можно увидеть сочетание идей раннего христианства с
неоплатонической философией, порой парадоксальное переплетение
риторических идей с новым идейным содержанием. Такие мыслители, как
Василий Кесарийский, Григорий Нисский и Григорий Назианзин,
закладывают собственно фундамент византийской философии. Их
философские построения уходят глубокими корнями в историю эллинского
мышления. В центре их философии находится понимание бытия как
совершенства, что ведет своеобразному оправданию космоса, а
следовательно, мира и человека.
В переходную эпоху гибели рабовладельческого строя и
становления феодального общества коренные сдвиги происходят во всех
сферах духовной жизни Византии. Рождается новая эстетика, новая
система духовных и нравственных ценностей, более соответствующая
складу мышления и эмоциональным запросам средневекового человека.
Патристическая литература, библейская космография, литургическая
поэзия, монашеская повесть, всемирная хроника, христианская
агиография, пронизанные религиозным миросозерцанием, мало-помалу
овладевают умами византийского общества и приходят на смену античной
культуре.
Меняется и сам человек той эпохи, его видение мира, его отношение
к вселенной, природе, обществу. Создается новый по сравнению с
античностью "образ мира", воплощенный в особую знаковую систему
символов. На смену античному представлению о героической личности,
античному пониманию мира, как мира смеющихся богов и бессташно идущих
на смерть героев, где высшее благо - ничего не бояться и ни на что не
надеяться (очень симпатичная философия), приходит мир страждущего,
раздираемого противоречиями, маленького, греховного человека. Он
бесконечно унижен и слаб, но он верит в свое спасение в иной жизни и в
этом пытается найти утешение. Христиансво с небывалой интенсивностью
выявляет мучительное раздвоение внутри человеческой личности. Меняется
и представление человека о космосе, о времени, о пространстве, о ходе
истории : на смену замкнутым историческим циклам античных писателей,
обусловленное волей Бога, библейское видение поступательного движения
истории ранневизантийских историков и хронистов.
В ранней Византии кристаллизуется одна из фундаментальных идей
средневековья - идея союза христианской церкви и "христианской
империи".
-----------------------------------------------------------------------
Духовная жизнь тогдашнего общества отличается драматической
напряженностью; во всех сферах знания, литературе искусстве
наблюдается удивительное смешение языческих и христианских идей,
образов, представлений, колоритное соединение языческой мифологии с
христианской мистикой. Эпоха становления новой, средневековой культуры
рождает талантливых, порой отмеченных печатью гениальности мыслителей,
писателей, поэтов. Индивидуальность художника еще не растворилась в
церковно-догматическом мышлении.
Коренные изменения происходят в сфере изобразительного искусства
и эстетических воззрений византийского общества. Византийская эстетика
развивалась на основе всей духовной культуры Византии. Она во многом
опиралась на античные воззрения о сути прекрасного, однако
синтезировала и переосмысливала их в духе христианской идеологии.
Отличительной чертой византийской эстетики был ее глубокий
спиритуализм. Отдавая предпочтение духу перед телом, она вместе с тем
пыталась снять дуализм земного и небесного, божественного и
человеческого, духа и плоти. Не отрицая телесной красоты византийские
мыслители красоту души, добродетель, нравственное совершенство ставили
много выше. Большое значение для установления византийского
эстетического сознания имело раннехристианское осмысление мира как
прекрасного творения божественного художника. Именно поэтому красота
естественная ценилась выше, чем красота, созданная руками человека,
как бы "вторичная" по своему происхождению.
Византийское искусство генетически восходило к эллинистическому и
восточнохристианскому художественному искусству. В ранний период в
византийском искусстве как бы слились рафинрованная платоничность и
трепетная чувственность позднеантичного импрессионизмас наивной, порой
грубоватой экспрессивностью народного искусства Востока. Эллинизм
долгое время оставался главным, но не единственным, источником, откуда
византийские мастера черпали изящество форм, правильность пропорций,
чарующую прозрачность колористической гаммы, техническое совершенство
своих произведений. Но эллинизм не мог в полной мере противостоять
мощному потоку восточных влияний, нахлынувших на Византию в первые
столетия ее существования. В Это время ощущается воздействие на
византийское искусство египетских, сирийских, малазийских, иранских
художественных традиций.
В IV-V вв. в искусстве Византии были еще сильны позднеантичные
традиции. Если классическое античное искусство отличалось
умиротворенным монизмом, если оно не знало борьбы духа и тела, а его
эстетический идеал воплощал гармоническое единство телесной и духовной
красоты, то уже в позднеантичном художественном творчестве намечается
трагический конфликт духа и плоти. Монистическая гармония сменяется
столкновением противополжных начал, "дух как бы пытается сбросить
оковы телесной оболочки". В дальнейшем византийское искусство
преодолело конфликт духа и тела, его сменила спокойная
созерцательность, призванная увести человека от бурь земной жизни в
сверхчувственный мир чистого духа. Это "умиротворение" происходит в
результате признания превосходства духовного начала над телесным,
победы духа над плотью. Основной эстетической задачей византийского
исскуства отныне становится стремление художника воплотить в
художественном образе трансцендентную идею.
В VI-VII вв. византийские художники сумели не только впитать эти
многообразные влияния, но и, преодолев их, создать свой собственный
стиль в искусстве. С этого времени Константинополь превращается в
прославленный художественный центр средневекового мира, в "палладиум
наук и искусств". За ним следуют Равенна, Рим, Никея, Фессалоника,
также ставшие средоточием византийского художественного стиля.
Расцвет византийского искусства раннего периода связан с
укреплением могущества империи при Юстиниане. В Константинополе в это
время воздвигаются великолепные дворцы и храмы. Непревзойденным
шедевром византийского творчества стал построенный в 30-х годах VI в.
храм св. Софии. Впервые в нем была воплощена идея грандиозного
центрического храма, увенчанного куполом. Блеск разноцветных мраморов,
мерцание золота и драгоценной утвари,сияние множества лампад создавали
иллюзию беспредельности пространства собора, превращали его в подобие
макрокосмоса,символически приближали к образу Вселенной. Недаром он
всегда оставался главной святыней Византии.
Другой шедевр византийской архитектуры - церковь св. Виталия в
Равенне - поражает изысканностью и элегантностью архитектурных форм.
Особую славу этому храму принесли его знаменитые мозаики не только
церковного, но и светского характера, в частности изображения
императора Юстиниана и императрицы Феодоры и их свиты. Лица Юстиниана
и Феодоры наделены портретными чертами, цветовая гамма мозаик
отличается полнокровной яркостью, теплотой и свежестью.
В живописи VI-VII вв. кристаллизуется специфически византийский
образ, очищенный от инородных влияний. В основе его лежит опыт
мастеров Востока и Запада, пришедших независимо друг от друга к
созданию нового искусства, соответствующего спиритуалистическим
идеалам средневекового общества. В этом искусстве появляются уже
различные направления и школы. Столичная школа, например, отличалась
великолепным качеством исполнения, утонченным артистизмом,
живописностью и красочным разнообразием, трепетностью и
переливчатостью цветов. Одним из самых совершенных произведений этой
школы были мозаики в куполе церкви Успения в Никее.
Другие направления в искусстве ранней Византии, воплотившиеся в
мозаиках Равенны, Синая, Фессалоники, Кипра, Паренцо, знаменуют отказ
византийских мастеров от античных реминисценций. Образы становятся
более аскетичными, не только чувственному, но и эмоциональному моменту
в таком искусстве уже нет места, зато духовность достигает необычайной
силы.
Церковное богослужение превратилось в Византии в своего рода
пышную мистерию. В полумраке сводов византийских храмов сумеречно
сияло множество свечей и лампад, озарявших таинственными отблесками
золото мозаик, темные лики икон, многоцветные мраморные коллонады,
великолепную драгоценную утварь. Все это должно было, по замыслу
церкви, затмить в душе человека эмоциональную приподнятость античной
трагедии, здоровое веселье мимов, суетные волнения цирковых ристаний и
даровать ему отраду в повседневности реальной жизни.
В прикладном искусстве Византии в меньшей мере, чем в архитектуре
и живописи, определилась ведущая линия развития византийского
искусства, отражающая становление средневекового миросозерцания.
Живучесть античных традиций здесь проявлялась как в образах, так и в
формах художественного выражения. Вместе с тем и сюда проникали
постепенно художественные традиции народов Востока. Здесь, хоть и в
меньшей мере чем в Западной Европе, сыграло свою роль воздействие
ваварского мира.
Музыка занимала особое место в византийской цивилизации.
Своеобразное сочетание авторитарности и демократизма не могло не
сказаться на и на характере музыкальной культуры, которая представляла
сложное и многоликое явлениедуховной жизни эпохи. В V-VII вв.
поисходило становление христианской литургии, развивались новые жанры
вокального искусства. Музыка обретает особый гражданский статус,
включается в сиситему репрезентации государственой власти. Особый
колорит сохраняла музыка городских улиц, театральных и цирковых
представлений и народных праздненств, отразишая богатейшую песенно-
музыкальную практику многих народов, населявших империю. Каждый из
этих видов музыки имел свой собственный эстетический и социальный
смысл и в то же время, взаимодействуя, они сливались в единое и
неповторимое целое. Христианство очень рано оценило особые возможности
музыки как искусства универсального и вто же время обладающего силой
массового и индивидуального психологического воздейсвия, и включило ее
в свой культовый ритуал. Именно культовой музыке было суждено занять
доминирующее положение в средневековой Византии.
В жизни широких народных масс по-прежнему огромную роль играли
массовые зрелища. Правда, античный театр начинае клониться к упадку -
античные трагедии и комедии все чаще заменяются выступлениями мимов,
жонглеров, танцовщиков, гимнастов, укротителей диких животных. Место
театра занимает ныне цирк (ипподром) с его конными ристаниями,
пользующимися огромной популярностью.
Если подвести итог по первому периоду существования Византии, то
можно сказать, что в этот период сформировались основные особенности
византийской культуры. Прежде всего к ним следует отнести то, что
византийская культура была открыта други культурным влияниям
получаемым извне. Но постепенно уже в ранний период они синте-
зировались главной , ведущей греко-римской культурой.
Культура ранней Византии была городской культурой. Крупные города
империи, и в первую очередь Константинополь, были не только центрами
ремесла и торговли, но и очагами высочайшей культуры и образованности,
где сохранялось богатое наследие античности.
Борьба светской и церковной культур особенно характерна для
первого периода истории Византии. В истории Византийской культуры
первые века существования Византии были временем острой идеологической
борьбы, столкновения противоречивых тенденций, сложных идейных
коллизий, но и временем плодотворных исканий, интенсивного духовного
творчества, позитивного развития науки и искусства. Это были века,
когда в муках борьбы старого с новым рождалась культура будущего
средневекового общества.
Во втором этапе развития культуры, который пришелся на
время со второй половины VII в. до XIIв., выделяют время
иконоборчества (вторая четверть VIII - 40-е годы IXв., время правления
императоров Македонской династии ( так называемое "Македонское
возрождение" : 867-1056гг., и время царствования Комнинов
("Комниновское возрождение" : 1081-1185 гг.).
Определяющей чертой духовной жизни империи к середине VII
столетия стало безраздельное господство христианского мировоззрения.
Глубокую религиозность симулировали теперь не столько догматические
споры, сколько наступление ислама, которое вели арабы, вдохновляясь
"священной войной" и борьбой с язычниками - славянами и проболгарами.
Еще более возросла роль церкви. Нестабильность жизненных устоев,
хозяйственная и бытовая неустроенность масс населения, нищета и
постоянная опасность со стороны внешнего врага обострили религиозное
чувство подданых империи : утверждались дух смирения перед
превратностями "мира сего", безропотного подчинения "духовным
пастырям", безграничная вера в чудеса и знамения, в спасение через
самоотречение и молитву. Стремительно увеличивалось сословие монахов,
множилось число монастырей. Как никогда ранее, расцвел культ святых, в
особенности поклонение известным лишь в данной местности, округе,
городе ; на них как на "собственных" небесных заступников возлагались
все надежды.
Широкое распространение суеверий помогало церкви властвовать над
умами прихожан, умножать свои богатства и упрочивать свое положение.
Этому способствовало и снижение уровня грамотности населения, крайнее
сужение светского знания.
Однако торжество теологии, утверждение ее господства с помощью
насилия таили серьезную опасность - богословие могло оказаться
бессильным перед критикой иноверцев и еретиков. Как всякая
идеологическая система христианство нуждалось в развитии.
Необходимость этого осознавалась в узких кругах церковной элиты,
сохранившей традиции высокой религиозной и светской образованности.
Систематизация богословия становилась первейшей задачей, а для этого
предстояло снова прбегнуть к духовным сокровищам античности - без ее
идеалистических теорий и формальной логики новые задачи теологов были
невыполнимы.
Поиски оригинальных философских и богословских решений
предпринимались уже во второй половине VII в., хотя наиболее
выдающиеся труды в этой сфере были созданы в следующем столетии.
Характерен в данной связи тот факт, что на общем фоне упадка
культуры в середине VII в., в сущности лишь теология испытывала
определенный подъем : этого требовали насущные интересы правящей
элиты, выдаваемые за острую потребность самых широких слоев общества.
Независимо от того, что Максима Исповедника подверг гонениям сам
император Констант II, теоретические искания этого теолога отвечали
потребностям господствующего класса; без них, кстати говоря, было бы
невозможно проявление и "Источника знания" Дамаскина.
Основой богословских построений Максима составляет идея
воссоединения человека с богом (через преодоление пропасти между
духовным и плотским) как воссоединение первопричины всего сущего,
целого с его частью. В восхождении к духовному активную роль Максим
отводил самому человеку, его свободной воле.
Иоанн Дамаскин поставил перед собой и выполнил две основные
задачи : он подверг острой критике врагов правоверия (несториан,
манихеев, иконоборцев) и ситематизировал богословие как
миросозерцание, как особую систему идей о боге, сотворении мира и
человеке, определив его место в посюстороннем и потустороннем мирах.
Компиляция (в соответствии с девизо Дамаскина "Не люблю ничего
своего") на основе аристотелевской логики представляла основной метод
его работы. Он использовал и естественнонаучные представления древних,
но тщательно отобрал из них, как и из догматов своих предшественников-
богословов, лишь то, что ни ву коей мере не противоречило канонам
вселенских соборов.
В сущности творчество Дамаскина даже по средневековым меркам
лишено оригинальности. Его труды сыграли крупную роль в идейной борьбе
с иконоборчеством, но не потому, что содержали новые доводы в защиту
традиционных представлений и религиозных обрядов, а благодаря
устранению из церковных догматов противоречий, приведению их в
стройную систему.
Значительный шаг вперед в развитии богословской науки, в
разработке новых идей, касающихся проблем соотношения духа и материи,
выражения мысли и ее восприятия, отношения бога и человека, был сделан
во время ожесточенных споров между иконоборцами и иконопочитателями.
Но в целом вплоть до середины IX в. философы и богословы оставались в
кругу традиционных идей позднеантичного христианства.
Идейная борьба эпохи иконоборчества, принявшая острую
политическую форму, распространение павликанской ереси сделали
совершенно очевидной необходимость повышения образованности
духовенства и представителей высших слоев общества. В обстановке
общего подъема духовной культуры новое направление в научной и
философской мысли Византии обозначилось в творчестве патриарха Фотия,
сделавшего больше, чем кто-либо иной до него, для возрождения и
развития наук в империи. Фотий произвел новую оценку и отбор научных и
литературных трудов предшествующей эпохи и современности, основываясь
при этом не только на церковном вероучении, но и на соображениях
рационализма и практической пользы и стараясь посредством
естественнонаучных знаний объяснить причины природных явлений. Подъем
рационалистической мысли в эпоху Фотия, сопровождающийся новым
нарастанием интереса к античности, стал еще более ощутимым в XI-XIIвв.
Примечательно, однако, одновременно с этой тенденцией, как это весьма
часто бывало в Византии, разрабатывались и углублялись сугубо
мистические богословские теории. Одной из таких теорий, созданной на
рубеже X-XI вв. и не получившей широкого признания в XI-XII вв., была
определена крупная идейная и политическая роль в последующем : она
легла в основу могущественного течения в православной церкви в
XIV-XVI вв. - исихазма. Речь идет о мистике Симеона Нового Богослова,
развившего тезис о возможности для человека реального единения с
божеством, соединения чувственного и умственного (духовного) мира
путем мистического самосозерцания, глубокого смирения и "умной
молитвы".
Еще во времена Фотия ясно обнаружились противоречия в
интерпретации идеалистических концепций античности между приверженцами
Аристотеля и Платона. После эпохи длительного предпочтения,
отдававшегося византийскими теологами учению Аристотеля, с XI в. в
развитии философской мысли наметился поворот к платонизму и
неоплатонизму. Ярким представителем именно этого направления был
Михаил Пселл. При всем своем преклонении перед античными мыслителями и
при всей своей зависимости от цитируемых им положений классиков
древности Пселл оставался тем не менее весьма самобытным
("артистическим") философом, умея, как никто другой, соединять и
примирять тезисы античной философии и христианского спиритуализма,
подчинять ортодоксальной догматике даже таинственные прорицания
оккультных наук.
Однако, сколь ни осторожны и искусны были попытки интелектуальной
византийской элиты убереч и культивировать рационалистические элементы
античной науки, острое столкновение оказалось неизбежным: пример
тому - отлучение от церкви и осуждение ученика Пселла философа Иоанна
Итала. Идеи Платона были загнаны в жесткие рамки теологии.
Рационалистические тенденции в византийской философии воскреснут
теперь не скоро, лишь в обстановке нарастающего кризиса XIII-XV вв., в
особенности в условиях ожесточенной борьбы с мистиками-исихастами.
Общий упадок творческой активности в "темные века" с особой силой
отразился на состоянии византийской литературы. Вульгаризация,
отсутствие литературного вкуса, "темный" стиль, шаблонные
характеристики и ситуации - все это утвердилось надолго как
господствующие черты произведений литературы, созданных во второй
половине VII- первой половине IX столетия. Подражание античным
образцам уже не находило отзвука в обществе. Главным заказчиком и
ценителем литературного труда стало черное духовенство. Монахи были
сплошь и рядом и авторами житий. Агиография и литургическая поэзия
вышли на передний план. Проповедь аскетизма, смирения, надежд на чудо
и потусторонее воздаяние, воспевание религиозного подвига - главное
идейное содержание литературы этого рода.
Особых высот византийская агиография достигла в IX столетии. В
середине X в. около полутора сот наиболее популярных житий были
обработаны и переписаны видным хронистом Симеоном Метафрастом
(Логофетом). Упадок жанра обозначился в следующем, XI в.:вместо
наивных, но живых описаний стали господствовать сухая схема, шаблонные
образы, трафаретные сцены жизни святых.
Вместе с тем житиный жанр, неизменно пользовавшийся широчайшей
популярностью среди народных масс, оказывал заметное влияние на
развитие византийской литературы и в X и в XI вв. Вульгаризация
нередко сочеталась с яркой образностью, реалистичностью описаний,
жизненностью деталей, динамизмом сюжета. Среди героев житий нередко
оказывались неимущие и обиженные, которые совершая мученический подвиг
во славу бога, смело вступали в борьбу с сильными и богатыми, с
несправедливостью, неправдой и злом. Нота гуманизма и милосердия -
неотъемлемый элемент множества византийских житий.
Религиозная тематика доминировала в эту эпоху и в поэтических
произведениях. Часть их непосредственно относилась к литургической
поэзии (церковные песнопения, гимны), часть посвящалась, как и
агиография, прославлению религиозного подвига. Так, Федор Студит
стремился опоэтизировать монашеские идеалы и самый распорядок
монастырской жизни.
Возрождение литературной традиции, заключавшейся в ориентации на
шедевры античности и в их переосмыслении, особенно заметным стало в
XI-XII вв., что сказалось на выборе и сюжетов, и жанров, и
художественных форм. Как во времена античности, эпистолография,
изобиловавшая реминисценциями из древней греко-римской мифологии,
стала средтвом ярко эмоционального повествования, самовыражения
автора, поднимаясь до уровня изысканной прозы. Смело заимствуются в
этот период сюжеты и формы и восточной и западной литературы.
Осуществляются переводы и переработки с арабского и латыни. Появляются
опыты поэтических сочинений на народном, разговорном языке. Впервые за
всю историю Византии начиная с IV в. оформился и стал постепенно
расширяться с XII в. цикл народоязычной литературы. Обогащение
идейного и художественного содержания литературы за счет усиления
народной фольклорной традиции, героического эпоса наиболее наглядно
предстает в эпической поэме о Дигенисе Акрите, созданной на основе
цикла народных песен в X-XI вв. Фольклорные мотивы проникают и в
возродившийся в ту пору эллинистический любовно-приключенческий роман.
На второй период приходится также и расцвет византийской
эстетики. Развитие эстетической мысли в VIII-IX вв. было стимулировано
борьбой вокруг культовых изображений. Иконопочитателям пришлось
подытожить главные христианские концепции образа и на их основе
разработать терию соотношения образа и архетипа, прежде всего
применительно к изобразительному искусству. Были изучены функции
образа в духовной культуре прошлого, осуществлен сравнительный анализ
образов символических и миметических (подражательных), - по-новому
осмысленно отношение образа к слову, поставлена проблема приоритета
живописи в религиозной культуре.
Наиболее полное развитие получило в ту эпоху антикизируещее
направление эстетики, ориентировавшееся на античные критерии
прекрасного. Возрождался интерес к физической (телесной) красоте
человека; получала новую жизнь порицавшаяся религиозными ригористами
эстетика эротизма; вновь пользовалось особым вниманием светское
искусство. Новые импульсы обрела также теория символизма, особенно
концепция аллегории; стало цениться садово-парковое искусство;
возрождение коснулось и драматического искусства, омыслению которого
посвящались специальные труды.
В целом эстетическая мысль в Византии в VIII-XII вв. достигла,
пожалуй, высшей точки своего развития, оказывая сильной влияние на
художественную практику ряда других стран Европы и Азии.
Кризисные явления переходной эпохи в византийской культуре были
особенно затяжными в сфере изобразительного искусства VII-IX вв., на
судьбах которого сильнее, чем в других отраслях, сказалось
иконоборчество. Развитие наиболее массовых, религиозных видов
изобразительного искусства (иконописи и фресковой живописи)
возобновилось лишь после 843 г., т.е. после победы иконопочитания.
Особенность нового этапа состояла в том, что, с одной стороны, заметно
возросло воздействие античной традиции, а с другой - все более
устойчивые рамки приобретал вырабатывавшийся в ту эпоху
иконографический канон с его устойчивыми нормами, касавшимися выбора
сюжета, соотношения фигур, самых их поз, подбора красок, распределения
светотеней и т.п. Этому канону в последующем будут строго следовать
византийские художники. Создание живописного трафарета сопровождалось
усилением стилизации, призванной служить целям передачи через
зрительный образ не столько человеческого лика, сколько заключенной в
этом образе религиозной идеи.
Достигает в тот период нового расцвета искусство цветного
мозаичного изображения. В IX-XI вв. реставрировались и старые
памятники. Возобновлялись мозаики и в храме св. Софии. Появились новые
сюжеты, в которых находила отражение идея союза церкви с государством.
В IX-X вв. существенно обогатился и усложнился декор рукописей,
богаче и разнообразней стали книжные миниатюры и орнамент. Однако
подлинно новый период в развитии книжной миниатюры приходится на
XI-XII вв., когда переживала расцвет константинопольская школа
мастеров в этой области искусства. В ту эпоху вообще ведущую роль в
живописи в целом (в иконописи, миниатюре, фреске) приобрели столичные
школы, отмеченные печатью особого совершенства вкуса и техники.
В VII-VIII вв. в храмовом строительтве Византии и стран
византийского культурного круга господствовала та же крестово-
купольная композиция, которая возникла в VI в. и характеризовалась
слабо выраженным внешним декоративным оформлением. Большое значение
декор фасада приобрел в IX-X вв., когда возник и получил
распространение новый архитектурный стиль. Появление нового стиля было
связано с расцветом городов, усилением общественной роли церкви,
изменением социального содержания самой концепции сакральной
архитектуры в целом и храмового строительства в частности (храм как
образ мира).Возводилось много новых храмов, строилось большое число
монастырей, хотя они были, как правило, невелики по размеру.
Помимо изменений в декоративном оформлении зданий, менялись и
архитектурные формы, сама композиция строений. Увеличивалось значение
вертикальных линий и членений фасада, что изменило и силуэт храма.
Строители все чаще прибегали к использованию узорной кирпичной кладки.
Черты нового архитектурного стиля проявились и в ряде локальных школ.
Например в Греции X-XII вв. свойственно сохранение некоторой
архаичности архитектурных форм (не расчлененность плоскости фасада,
традиционные формы небольших храмов) - с дальнейшим развитием и ростом
влияния нового стиля - здесь также все шире использовались узорный
кирпичный декор и полихромная пластика.
В VIII-XII вв. оформилось специальное музыкально-поэтическое
церковное искусство. Благодаря его высоким художественным
достоинствам, ослабело влияние на церковную музыку музыки фольклорной,
мелодии которой ранее проникали ранее даже в литургию. В целях еще
большей изоляции музыкальных основ богослужения от внешних воздействий
была проведена канонизация лаотональной системы - "октоиха"
(восьмигласия). Ихосы представляли собой некие мелодические формулы.
Однако музыкально-теоретические памятники позволяют заключить, что
система ихосов не исключала звукорядного понимания. Наиболее
популярными жанрами церковной музыки стали канон (музыкально-
поэтическая композиция во время церковной службы) и тропарь (едва ли
не основная ячейка византийской гимнографии). Тропари сочинялись ко
всем праздникам, всем торжественным событиям и памятным датам.
Прогресс музыкального искусства привел к созданию нотного письма
(нотации), а также литургических рукописных сборников, в которых
фиксировались песнопения (либо только текст, либо текста с нотацией).
Общественная жизнь также не обходилась без музыки. В книге "О
церемониях византийского двора" сообщается почти о 400 песнопениях.
Это и песни-шествия, и песни во время конных процессий, и песни при
императорском застолье, и песни-аккламации, и т.п.
С IX в. в кругах интелектуальной элиты нарастал интерес к
античной музыкальной культуре, хотя этот интерес и имел по
преимуществу теоретический характер : внимание привлекала не столько
сама музыка, сколько сочинения древнегреческих музыкальных теоретиков.
Как итог ко второму периоду я хотел бы сказать, что Византия в
это время достигла наивысшего могущества и наивысшей точки развития
культуры. В общественном развитии и в эволюции культуры Византии
очевидны противоречивые тенденции, обусловленные ее срединным
положением между Востоком и Западом.
Третий же период (XII-XIV вв.) можно кратко охарактеризовать, как
наивысшую точку развития феодализма и развал Византийской империи.
Ввиду недостатка материала по данному периоду скажу лишь, что,
несмотря на то, что Византия просуществовала на 1000 лет дольше
Великой Римской империи, она была завоевана таки в XIV в.
турками-сельджуками. Но, несмотря на это, Византия внесла огромный
вклад в развитие мировой культуры. Ее основные принципы и направления
культуры перешли к соседним государствам. Практически все время
средневековая Европа развивалась на основе достижений византийской
культуры. Византию можно назвать "вторым Римом", т.к. ее вклад в
развитие Европы и всего мира ничем не уступает Римской империи.


Источник: "Культура Византии" в трех
томах. Изд. "НАУКА", Москва 1984,1989 гг.






Реферат на тему: Византия и Русь

МИНИСТЕРСТВО СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА И ПРОДОВОЛЬСТВИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ДЕПАРТАМЕНТ КАДРОВОЙ ПОЛИТИКИ И ОБРАЗОВАНИЯ

КРАСНОЯРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АГРАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

КАФЕДРА КУЛЬТУРОЛОГИИ



РЕФЕРАТ

НА ТЕМУ:

Византия и Русь



Выполнил: студент гр. Ю-12
Аминджанов А.А.


Проверил: доцент Стеблецова Т.Б.



КРАСНОЯРСК - 2003

Содержание.


Введение. 3

1. Русь и христианство. 4

2. Византия, крестоносцы и варвары. 5

3. Взаимоотношения Руси и Византии. 7

4. Византия и Запад. 9

5. Россия - евразийское государство. 17

Заключение. 23

Список использованной литературы. 24



Введение.

Понимание и ценностное восприятие Византийской империи в русском
самосознании допетровского времени и, с другой стороны, в идеологии XIX—XX
вв. — очень существенно, даже принципиально расходятся. Говоря кратко и
просто, до XVIII века Византия воспринималась на Руси — в общем и целом — в
самом положительном духе, а в последующее время для наиболее влиятельных
идеологов характерно негативное отношение к ней. Правда, в конце XIX —
начале XX вв. начинает складываться и противоположная тенденция (особенно
ярко выразившаяся в течении евразийства), но она, в свою очередь,
наталкивается на сильное сопротивление, и можно без преувеличения
утверждать, что и сегодня очень широко распространена более или менее
"отрицательная" оценка роли Византийской империи в истории России.
Тут мне почти наверняка возразят, что дело обстоит не совсем так, ибо
общепризнанно позитивное значение приятия Русью христианства от
византийской Церкви. Однако, рассматривая проблему во всей ее
многосторонности, мы убедимся, что она значительно более сложна и
противоречива.


1. Русь и христианство.

Во-первых, существует и в последнее время усиливается стремление
переоценить уже и само по себе обращение к христианству, подавившему
восточнославянские языческие верования, которые, по убеждению сторонников
этого взгляда, воплощали в себе подлинно самобытные начала Руси.
С другой стороны, многие историки — и это не случайно — пытались и
пытаются доказать, что русские в действительности восприняли христианство
не из Византии, но либо из Болгарии (см., например, работы влиятельного в
свое время историка М. Д. Приселкова), либо из Моравии (Н. К. Никольский),
либо от норманнов-варягов (Е. Е. Голубинский); в последнее время была
выдвинута еще особенная версия об ирландском происхождении русского
христианства (наш современник А. Г. Кузьмин).
Наконец, очень многие из тех историков и идеологов, которые признают
византийские истоки христианской Руси, вместе с тем стремились и стремятся
утвердить представление о том, что древнерусская церковь — как и Древняя
Русь в целом — с самого начала находилась будто бы в состоянии упорной
борьбы с Византией за свою независимость, каковой, мол, постоянно угрожал
Константинополь.
Так, великий деятель русской церкви и культуры XI века митрополит
Киевский Иларион преподносится в качестве своего рода непримиримого борца с
византийской церковью, и созданное Иларионом гениальное "Слово о законе и
Благодати" с XIX века и до нашего времени пытаются толковать как якобы
противовизантийское по своей основной цели и смыслу выступление.
Между тем подобное истолкование поистине нелепо; чтобы убедиться в
этом, достаточно беспристрастно вдуматься хотя бы в следующее суждение
митрополита Илариона — в его слова о "благоверънии земли Гречьске,
христолюбиви же и сильно Верою, како единого Бога в Троици чтуть и
кланяются, како в них деются силы и чудеса и знамения, како цьркви люди
предьстоять и вси Богови простоять..." Или слова о Владимире Святославиче,
который "принесъша крсть (крест) от Новаго Иерусалима — Константина града".
Выдающийся историк М.Н. Тихомиров не без иронии заметил в свое время: "В
таких словах нельзя было говорить против Византии"[1]. Но и до сего дня
Илариона, тщатся изобразить неким принципиальным врагом Византии и ее
Церкви...
Все это не могло не иметь существенной причины. И дело здесь, как я
буду стремиться доказать, в том, что, начиная со времени Петра I, Россия и
вполне реально, практически устремилась на Запад, и в своем самосознании
испытывала мощнейшее воздействие западной идеологии. А Запад издавна,—
можно даже сказать извечно,— непримиримо противостоял Византии.

2. Византия, крестоносцы и варвары.

...В V веке "варварские" племена, создавшие впоследствии современную
западноевропейскую цивилизацию и культуру, беспощадно разгромили ослабевший
Рим. Словно предвидя эту участь великого города, римский император
Константин I Великий еще в 20-е годы предыдущего, IV века перенес центр
Империи на 1300 км к Востоку, в древний греческий Византии, получивший
затем имена "Новый Рим" и "Город Константина" (Константинополь). Этот
город, в отличие от Рима, сумел отстоять себя в борьбе с "варварами", и
Византия явилась единственной прямой наследницей античного мира и прожила
свою богатую и сложную историю, длившуюся более тысячи ста лет.
Правда, в 1204 году — через восемь столетий после разгрома Рима — в
"Новый Рим" вторглись далекие потомки тех самых варваров — крестоносцы. В
основанной на многолетних разысканиях книге М. А. Заборова "Крестоносцы на
Востоке" (1980) сообщается, в частности:
"В разрушительных оргиях погибли... замечательные произведения
античных художников и скульпторов, сотни лет хранившиеся в Константинополе.
Варвары-крестоносцы ничего не смыслили в искусстве. Они умели ценить только
металл. Мрамор, дерево, кость, из которых были некогда сооружены
архитектурные и скульптурные памятники, подвергались полному уничтожению.
Впрочем, и металл получил у них своеобразную оценку. Для того, чтобы
удобнее было определить стоимость добычи, крестоносцы превратили в слитки
массу расхищенных ими художественных изделий из металла. Такая участь
постигла, например, великолепную бронзовую статую богини Геры Самосской...
Был сброшен с постамента и разбит гигантский бронзовый Геркулес, творение
гениального Лисиппа (придворного художника Александра Македонского)...
Западных вандалов не остановили ни статуя волчицы, вскармливавшей Ромула и
Рема... ни даже изваяние Девы Марии, находившееся в центре города... В 1204
г. западные варвары... уничтожили не только памятники искусства. В пепел
были обращены богатейшие константинопольские книгохранилища... произведения
древних философов и писателей, религиозные тексты, иллюминированные
евангелия... Они жгли их запросто, как и все прочее... Византийская столица
никогда уже не смогла оправиться от последствий нашествия латинских
крестоносцев"[2].
Картина впечатляющая, но необходимо осознать, что едва ли сколько-
нибудь уместны употребленные в этом тексте слова "варвары" и "вандалы"; к
XIII веку западноевропейская средневековая культура была уже достаточно
высоко развита,— ведь это время "Проторенессанса"; архитектура, церковная
живопись и скульптура, прикладное искусство, письменность Западной Европы
переживали период расцвета,— что показано, например, в классической работе
О. А. Добиаш-Рождественской "Западное средневековое искусство" (1929).
Словом, поведение крестоносцев диктовалось не их чуждостью культуре
вообще, но чуждостью и, более того, враждебностью по отношению именно к
Византии и ее культуре,— потому и вели они себя примерно так же, как их
действительно еще "варварские" предки, захватившие Рим в далеком V
столетии...
Чтобы признать справедливость этого утверждения, достаточно, полагаю,
познакомиться с "позицией" основоположника ренессансной культуры Запада —
Франческо Петрарки. Через полтора столетия после захвата Константинополя
крестоносцами, в 1352 году, Византии в очередной раз нанесли тяжелейший
ущерб генуэзские купцы-пираты (генуэзцы и венецианцы вообще сыграли главную
роль в крушении Византии; турки в 1453 году захватили уже почти бессильный
к тому времени Константинополь). И Петрарка (которого не заподозришь в
недостатке культуры!) писал в своем послании "Дожу и Совету Генуи", что он
"очень доволен" разгромом "лукавых малодушных гречишек" и хочет, "чтобы
позорная их империя и гнездо заблуждений были выкорчеваны вашими (то есть
генуэзскими.- В. К.) руками, если только Христос изберет вас отмстителями
за Свое поношение и вам поручит возмездие, не к добру затянутое (даже так?
— В. К.) всем католическим народом" (Ф. Петрарка. Книга о делах
повседневных. XIV, 5. — Перевод В. В. Бибихина).
Но вернемся еще раз к "крестоносному" разгрому Константинополя в 1204
году. При мысли о нем естественно напрашивается чрезвычайно выразительное
сопоставление. В 988 или 989 году, то есть еще за два столетия с лишним до
нашествия крестоносцев, русский князь Владимир Святославич овладел главным
византийским городом в Крыму — Херсонесом (по-русски — Корсунью). Как и
Константинополь, Херсонес был создан еще в древнегреческую эпоху и являл
собой подобное же совокупное воплощение античной и собственно византийской
культуры. До недавнего времени в историографии господствовало мнение,
согласно которому русское войско, войдя в Херсонес, будто бы обошлось с
городом так же, как крестоносцы с Константинополем,— разрушило и сожгло все
до основания и дотла. Однако в новейших исследованиях вполне убедительно
доказано, что никакого урона Херсонес тогда не претерпел (см. "Византийский
Временник" на 1989 и 1990 гг.,— то есть тома 50 и 51),— о чем
свидетельствует, кстати, и русский летописный рассказ о взятии Корсуни.
Правда, Владимир Святославич увез в Киев ценные трофеи; как сказано в
летописи, "взя же ида, 2 капища медяны и 4 кони медяны, иже и ныне стоять
за Святою Богородицею, якоже несведуще мнять я мрамаряны суща" ("взял с
собой, уходя, двух бронзовых идолов и четырех бронзовых коней, что и теперь
стоят за церковью Святой Богородицы, и которых невежды считают
мраморными"). Сама детальность рассказа убеждает, что в начале XII века
(когда создавалась "Повесть временных лет") бронзовые фигуры людей и коней
все еще красовались в центре Киева. И это отношение русских (еще в Х веке!)
к ценностям культуры Византии о многом говорит. Мне, правда, могут
напомнить, что и фактический руководитель похода крестоносцев в 1204 году,
венецианский дож Энрико Дандоло спас от уничтожения четверку бронзовых
коней, изваянных тем же Лисиппом, и ее привезли из Константинополя в
Венецию. Но это было все же исключением на фоне тотального уничтожения
византийских культурных сокровищ... А поскольку, как уже отмечено, ровно
никаких достоверных сведений о "варварском" поведении русских в Херсонесе
нет, приходится сделать вывод, что версия о мнимом разорении этого
византийского города в 988 (или 989) году сконструирована историками XIX
века "по образцу" опустошения Константинополя в 1204 году... На деле
отношение Запада и Руси к Византии было принципиально различным.

3. Взаимоотношения Руси и Византии.

Здесь невозможно охарактеризовать всю многовековую историю
взаимоотношений Руси и Византии, начиная с хождения в Константинополь
первого (правившего на рубеже VIII— IX вв.) киевского князя Кия, который,
по летописи, "велику честь приял" от византийского императора. Остановимся
только на первом военном столкновении русских и византийцев. 18 июня 860
года войско Руси осадило Константинополь (сведения о более ранних подобных
атаках недостоверны). Новейшие исследования показали, что этот поход был
совершен под диктатом Хазарского каганата. Это неоспоримо явствует, в
частности, из того факта, что в том же 860 году Византия отправила
посольство во главе со святыми Кириллом и Мефодием не в Киев, а в тогдашнюю
столицу Хазарского каганата — Семендер на Северном Кавказе (есть, правда,
серьезные основания полагать, что на обратном пути это посольство посетило
и Киев). Отмечу еще, что в одном из позднейших византийских сочинений
предводитель похода на Константинополь (это был, очевидно, киевский князь
Аскольд) точно определен как "воевода кагана" (то есть властителя Хазарии).
Особенное, даже исключительное значение имеют для нас рассказы
непосредственного свидетеля и прямого участника событий — одного из
наиболее выдающихся деятелей Византии за всю ее историю,
константинопольского патриарха св. Фотия (он, кстати сказать, называет
русских "рабствующим" народом,— имея в виду, как полагают, тогдашнюю
подчиненность Руси Хазарскому каганату; именно по его инициативе и было
отправлено к хазарам посольство его великих учеников св. Кирилла и
Мефодия).
Св. Фотий свидетельствовал, что в июне 860 года Константинополь "едва
не был поднят на копье", что русским "легко было взять его, а жителям
невозможно защищать", что "спасение города находилось в руках врагов и
сохранение его зависело от их великодушия... город не взят по их милости" и
т. п. Фотия даже уязвило, как он отметил, "бесславие от этого великодушия".
Но так или иначе 23 июня жители Константинополя неожиданно "увидели
врагов... удаляющимися, и город, которому угрожало расхищение, избавившимся
от разорения".
Впоследствии, в XI веке, византийские хронисты, не желая, по всей
вероятности, признавать это русское "великодушие", выдумали, что будто бы
буря по божественной воле разметала атакующий флот (эта выдумка была
воспринята и нашей летописью). Между тем очевидец событий Фотий
недвусмысленно сообщает, что во время нашествия русских "море тихо и
безмятежно расстилало хребет свой, доставляя им приятное и вожделенное
плавание".
Позже патриарх Фотий писал, что "россы" восприняли "чистую и
неподдельную Веру Христианскую, с любовью поставив себя в чине подданных и
друзей, вместо грабления нас и великой против нас дерзости, которую имели
незадолго"[3].
Правда, это свершившееся в 860-х годах приобщение русских христианству
не было широким и прочным; действительное Крещение Руси совершилось только
через столетие с лишним. Но речь сейчас идет о другом — о том, что можно
назвать "архетипом", изначальным прообразом отношения Руси к Византии.
Нелегко или даже невозможно дать вполне определенный ответ на вопрос,
почему в 860 году русские, уже почти захватив Константинополь, по своей
воле сняли осаду и вскоре — пусть пока в лице немногих — обратились к
религии византийцев. Но во всяком случае ясно, что в IX веке русские вели
себя в отношении Второго Рима совершенно иначе, чем западные народы в V
веке в отношении Первого и в ХIII-м — Второго Рима.
Могут напомнить, что после 860 года Русь не раз вступала в военные
конфликты с Византией (походы Олега и Игоря, затем Святослава и, наконец, в
1043 году — Владимира, сына Ярослава Мудрого); однако новейшие исследования
доказали, что каждый раз дело обстояло гораздо сложнее, чем это
представлялось до недавнего времени (так, и Святослав, и Владимир Ярославич
отправлялись в свои походы по приглашению определенных сил самой Византии).
В дальнейшем еще будет идти речь об этих многообразных исторических
ситуациях и их истинном значении.

4. Византия и Запад.

Вернемся к теме "Византия и Запад". Наиболее существен именно тот
факт, что Запад воспринимал и поныне воспринимает иные — даже и самые
высокоразвитые — цивилизации планеты только как не обладающие собственной
безусловной ценностью "объекты" приложения своих сил. Это присуще
мироощущению и "среднего" человека Запада, и крупнейших его мыслителей.
Так, в 1820-х годах Гегель в своей "Философии истории" утверждал, что, мол,
"самим Провидением" именно и только на Запад "возложена задача... свободно
творить в мире, исходя из субъективного самосознания", и что-де в тех
случаях, когда "западный мир устремлялся в иные страны в Крестовых походах,
при открытии и завоевании Америки... он не соприкасался с предшествовавшим
ему всемирно-историческим народом" (то есть народами, имеющими "самоценное"
значение в истории мира) ~ и потому имел полное право "творить" все по-
своему во всех "иных странах",— в частности, в Византии (тут же Гегель без
каких-либо доказательств заявил, что "история высокообразованной Восточной
римской империи... представляет нам тысячелетний ряд беспрестанных
преступлений, слабостей, низостей и проявлений бесхарактерности, ужаснейшую
и потому всего менее интересную картину"[4]; естественно, что разбой
крестоносцев получает при этом полное оправдание...).
Вместе с тем, несомненно, что лишь благодаря этому своему
геополитическому "эгоцентризму" и "эгоизму" Запад смог сыграть грандиозную
роль на планете. И было бы заведомо неправильным воспринимать его роль в
мировой истории только критически, только "отрицательно". Уже само по себе
стремление "свободно творить в мире, исходя из субъективного
самосознания",— беря таким образом на себя всю полноту ответственности,—
являет подлинно героическую суть Запада. С этой точки зрения Запад в самом
деле не имеет себе равных, и его последовательное овладение всей планетой,—
до самых дальних континентов и даже затерянных в мировом океане островков,—
одно из ярчайших выражений человеческого героизма вообще. Необходимо только
сознавать, что понятие "героическое", которое безоговорочно покоряет души
юношей, вовсе не сводится к "положительному" содержанию и отнюдь не
совпадает с критериями нравственности. Для "объектов" героического деяния
оно вполне может предстать как нечто крайне негативное.
Еще более важно понять, что, вполне обоснованно восхищаясь героикой
Запада, ни в коем случае не следует разделять его восприятие и оценку
остального мира, иных цивилизаций и культур. В высшей степени прискорбно,
что в русском самосознании Запад слишком часто и прочно представал и
предстает в качестве непререкаемой, даже единственной "меры вещей".
Западное непризнание всемирно-исторической ценности всего "другого",
"иного", чем он сам, с особенной ясностью выступает в отношении
Византийской империи. Даже такой, казалось бы, широкий и терпимый (в
сравнении, например, с французскими просветителями, говорившими о Византии
в жанре грубой брани) западный идеолог, как Гердер, писал в своем
фундаментальном трактате "Идеи к философии истории человечества"
(1782—1788), что Византия предстает-де в качестве "двуглавого чудовища,
которое именовалось духовной и светской властью, дразнило и подавляло
другие народы и... едва может отдать себе спокойный отчет в том, для чего
нужны людям религия и для чего правительство... Отсюда пошли все пороки,
все жестокости омерзительной (даже так! —В. К.) византийской
истории..."[5].
Мне могут возразить, что такое отрицание чуть ли не самого права на
существование Византии имело место два столетия назад, а ныне Запад
понимает дело иначе, ибо в его идеологии в XX веке начало утверждаться
представление о равноправности или даже равноценности различных цивилизаций
и культур. Это вроде бы действительно так: во-первых, в новейшее время на
Западе было создано немало более или менее объективных исследований истории
Византии (и других "незападных" государств), а во-вторых, западная
историософия в лице Шпенглера и Тойнби так или иначе провозгласила
равенство цивилизаций (здесь стоит напомнить, что в России это было
осуществлено еще в XIX веке — в историософии Н. Я. Данилевского и К. Н.
Леонтьева).
Да, казалось бы, крупнейший представитель английской историософии
Арнольд Тойнби (1889—1975) уже в 1920—1930-х годах искупил грех западной
идеологии, утвердив представление о десятках вполне "суверенных" и равно
достойных внимания цивилизаций, существовавших и существующих на Земле, и в
том числе православных — византийской, а затем российской. Однако, при
обращении к конкретным рассуждениям Тойнби о Византии мы сталкиваемся с
поистине поразительными противоречиями. С одной стороны, британский
мыслитель утверждает, что "первоначально у православия были более
многообещающие перспективы, чем у Запада" и что Византия вообще "опередила
западное христианство на семь или восемь столетий, ибо ни одно государство
на Западе не могло сравниться с Восточной Римской империей вплоть до XV—
XVI вв." (это, в сущности, простая констатация фактов, изученных западными
историками Византии в течение XIX — начала XX вв.).
И тем не менее столь "лестные" для Византии суждения тут же по сути
дела полностью опровергаются. После первой из процити-рованных фраз Тойнби
заявляет, что "византийские императоры неустанно искажали и уродовали свое
истинное наследие", а в связи со второй фразой выражает решительное
недовольство по тому поводу, что уже в VIII веке византийский император Лев
III "смог повернуть православно-христианскую историю на совершенно
незападный путь"[6].
Здесь важно заметить, что, рассуждая о ряде других цивилизаций, Тойнби
не попрекает их за их явно "незападный" путь. Но о Византии он неожиданно
(ведь именно он последовательнее, чем какой-либо другой представитель
западной историософии, провозгласил равенство всех самостоятельных
цивилизаций!) начинает говорить точно так же, как те идеологи, для которых
Запад — это, в сущности, как бы единственная имеющая безусловное право на
существование цивилизация. И в заключение параграфа "Восточная Римская
империя..." Тойнби без обиняков клеймит, по его словам, "извращенную и
греховную природу" этой империи.
Объясняется все это достаточно просто. Византия была единственно
прямой соперницей Запада. Это совершенно наглядно отразилось в том, что в Х
веке (точно — в 962 году) на Западе была провозглашена "Священная Римская
империя" (то есть как бы другой "Новый Рим"), надолго ставшая основой всего
западного устройства. И впоследствии Запад (как мы еще увидим) стремился
отнять у своей восточной соперницы даже и само это имя "Римская"...
При этом соперничество складывалось сначала явно не в пользу Запада.
Тойнби в приведенном выше высказывании напомнил, что "вплоть до XV—XVI вв."
Византия "опережала" Запад... Немаловажно заметить, что Тойнби, который в
общетеоретическом плане так или иначе отказывается от прямолинейного
понятия "прогресс", не смог в данном случае преодолеть западный соблазн;
ведь в глубоком смысле Византия не "опережала" кого-либо, а развертывала
свое самостоятельное, своеобразное культурное творчество, мерить которое по
шкале "прогресса" — занятие, прямо скажем, примитивное (вот выразительный
пример: Франческо Петрарка и преподобный Сергий Радонежский были
современниками, но решать, кто кого из них "опережал" — дело не только
неблагодарное, но и просто нелепое,— хотя сопоставление этих двух личностей
может многое прояснить).
Впрочем, Тойнби говорит и о своеобразии Византии,— правда, тут же
толкуя его в сущности как "безобразие". Он сопоставляет Запад и Византию в
следующем рассуждении: "История отношений между церковью и государством
указывает на самое большое и самое серьезное расхождение между католическим
Западом и православным Востоком"; на Западе эти отношения сложились в виде
"системы подчинения множества местных государств единой вселенской церкви"
(пребывающей в Риме). Между тема Византии имело место слияние церкви и
государства,— слияние, которое Тойнби едва ли адекватно определил как
"подчинение церкви государству", ибо для истории Византии не менее
характерно и обратное — подчинение государства церкви.
Тойнби стремится представить империю, в которой было-де установлено
безоговорочное "подчинение церкви государству", как заведомо деспотическую,
всецело основанную на голом насилии. В его рассуждениях о Византии
постоянно говорится о "жестком контроле", "нещадном подавлении",
"государственных репрессиях", даже "свирепости" и т. п. Однако, поскольку
ко времени создания его историософии западные исследователи более или менее
объективно осветили фактическую, реальную историю Византии, Тойнби, явно
противореча своим собственным общим оценкам, говорит, например, что в
Византии "использование политической власти в религиозных целях было,
следует отметить, весьма тактичным по сравнению с кровопролитными
религиозными войнами, которые вел Карл Великий в аналогичной ситуации". В
отличие от Византии, констатирует также Тойнби, "западное христианство...
прибрало к рукам... все европейские земли... вплоть до Эльбы". К тому же,
пишет он, "на Западе безоговорочно считали, что латынь является
единственным и всеобщим языком литургии... Разительным контрастом этой
латинской тирании выглядит удивительный либерализм православных. Они не
предприняли ни одной попытки придать греческому языку статус монопольного"
(в связи с этим стоит вспомнить, что в IX веке св. Кирилл и Мефодий создали
славянскую письменность, а в XIV веке — как бы продолжая их дело — русский
святой Стефан Пермский создал зырянскую, т. е. коми).
Итак, существуют два совершенно различных "представления" о Византии,
одно из которых — всецело тенденциозная западная идеологема, мрачный и
нередко даже зловещий миф о Византии, а другое — так или иначе
просвечивающая сквозь этот миф реальность византийской истории.
Исходя из фактов, Тойнби пишет, например, что "восточно-римское
правительство традиционно отличалось умеренностью". Но он же, подвергая
резкой критике византийское монашество за недостаточную "активность",
противопоставляет ему в качестве своего рода идеала западноевропейское
монашество: "Франциск и Доминик вывели монахов из сельских монастырей в
широкий мир... Напрасно мы будем искать какую-либо параллель этому движению
в православии".
Но ведь это "выведение" западного монашества в "широкий мир"
выразилось "ярче" всего в создании доминиканцами (и, отча-сти,
францисканцами) "Святой инквизиции", которая отправила на пытки и казни
сотни тысяч "еретиков"! А в истории Византии действительно не было "какой-
либо параллели" этому явлению.
Не менее характерна и судьба иудеев на Западе и, с другой стороны, в
Византии. В западноевропейских странах в XII—XVI веках было уничтожено,
согласно сведениям "Еврейской энциклопедии", примерно 400 тысяч
приверженцев иудаизма — то есть 40 процентов тогдашнего мирового
иудейства... А многие из уцелевших нашли убежище в Византии, где — несмотря
на все конфликты христиан и иудеев,— ничего подобного западноевропейскому
"геноциду" все же не произошло.
Речь идет, разумеется, отнюдь не о том, что Византия являла собой
совершенство. Но безусловно необходимо преодолеть навязанное западной
идеологией представление о Византийской империи как о некоем "уродстве".
Ведь даже обладающий репутацией апологета равноценности цивилизаций Тойнби
постоянно употребляет по отношению к Византии такие "термины", как
"уродование", "искажение", "дисгармония", "извращение" и т. п. Ясно, что в
качестве якобы беспристрастного "критерия" берется здесь цивилизация и
культура Запада.
И в самом деле: Тойнби с какой-то даже наивной откровенностью
утверждает, что единственным "спасением" для Византии было бы превращение
ее в прямое подобие Запада. Он пишет, например, что в Византии "в VII в.
появились некоторые признаки... возвращения на путь, избранный для Запада
папой Григорием Великим (590—604)". Однако "развитие вселенского патриарха
в духе папства" все же не свершилось, и в результате, мол, "православное
христианство выглядело болезненно дисгармоничным, что было платой за выбор
неверного пути". Вполне понятно, что на "неверном пути" нельзя было достичь
никаких действительно ценных результатов.
В 1984—1991 годах в Москве вышел в свет фундаментальный (объемом около
180 авт. листов) трехтомный труд "Культура Византии", созданный
первоклассными современными специалистами России. Со всей доказательностью
раскрывается здесь богатейшее,— чрезвычайно многообразное и глубоко
самобытное — культурное т

Новинки рефератов ::

Реферат: Источники государственного (конституционного) (права Эстонии WinWord) (Право)


Реферат: Электронные вольтметры (Цифровые устройства)


Реферат: Шпаргалка по химии (Химия)


Реферат: Документы с личного состава (Документи з особового складу) (Педагогика)


Реферат: Мариупольский металлургический комбинат "Азовсталь" (Металлургия)


Реферат: Основные методы социологического опроса (Социология)


Реферат: Звуковосприятие (Психология)


Реферат: Мережне адміністрування (Программирование)


Реферат: Следящие системы (Коммуникации и связь)


Реферат: Пирамида Хеопса (История)


Реферат: Первое ополчение Ляпунова (История)


Реферат: Бронзовый век на территории Казахстана (История)


Реферат: Организационный проект лондонского клуба "Челси" (Теория организации)


Реферат: Перемена лиц в обязательствах в коммерческих отношениях (цессия и факторинг) (Право)


Реферат: Метод наблюдения в социальной работе (Социология)


Реферат: Учет поступления и выбытия основных средств (Бухгалтерский учет)


Реферат: Бухгалтерский учет основных средств (Бухгалтерский учет)


Реферат: Бизнес-план (Менеджмент)


Реферат: Вексель как инструмент финансового рынка (Деньги и кредит)


Реферат: Страхование (Страхование)



Copyright © GeoRUS, Геологические сайты альтруист