|
Реферат: Психология малой группы: теоретические и прикладные аспекты (Психология)
Р.Л.Кричевский,
Е.М. Дубовская
Психология малой группы:
теоретические и прикладные
аспекты
МГУ, 1991
Рассматриваемая нами книга является одним из наиболее полных и
тщательно проработанных пособий по психологии малой группы.
В первой главе работы рассматриваются основные проблемы психологии
малых групп, выделятся основные теоретические линии ведущихся исследований,
а также описывается история становления научного знания в этой области
социальной психологии. Кроме того, описываются методологические аспекты
исследования малой группы.
Малая группа определяется как группа, в которой общественные
отношения выступают в форме непосредственных личных контактов. Нижний
количественный предел начинается с диады. Верхний предел не установлен.
Рассматривается также вопрос о соотношении понятий коллектива и малой
группы; причем предполагается, что коллектив есть особое качественное
состояние малой группы.
Выдвигается несколько принципов классификации малых групп по
различающимся между собой основаниям, основанным на дихотомическом
принципе:
- лабораторные и естественные группы,
- организованные (формальные) и спонтанные (неформальные) группы,
- открытые и закрытые группы (по степени открытости),
- стационарные и временные группы (исходя из фактора
продолжительности существования),
- членства и референтные группы (по степени значимости группы для
индивида).
Говоря об истории исследований малой группы, авторы выделяют
следующие подходы зарубежных исследователей:
- теория поля, берущая начало в работах К. Левина. Основной пафос
исследования заключается в известном тезисе о том, что поведение личности
есть продукт поля взаимозависимых детерминант. Структурные свойства этого
поля представлены понятиями, заимствованными из топологии и теории
множеств, а динамические - понятиями психологических и социальных сил.
- интеракционистская концепция предполагает, что группа есть система
взаимодействующих индивидуумов, функционирование которых в группе
описывается тремя основными понятиями: индивидуальной активностью,
взаимодействием и отношением.
- теория систем развивает представление о группе как о системе.
Близка к предыдущему подходу, та же попытка понять сложные процессы, исходя
из анализа основных элементов. Концептуальный аппарат теории систем
позволяет описать группу как систему взаимосвязанных позиций и ролей, и
рассматривает группу как открытую систему.
- социометрическое направление представлено множеством эмпирических
исследований внутригрупповых отношений, но влияние социометрических работ
на развитие теории малых групп минимально.
- психоаналитическая ориентация базируется на идеях Зигмунда Фрейда и
его последователей, фокусируя внимание преимущественно на мотивационных и
защитных механизмах личности.
- общепсихологический подход основывается на предположении, что
многие представления о человеческом поведении применимы к анализу
группового поведения. Это касается главным образом таких индивидуальных
процессов, как научение, явления когнитивной (познавательной) сферы,
мотивация.
- эмпирико-статистическое направление выводит основные понятия
групповой теории из результатов статистических процедур, например,
факторного анализа.
- формально-модельный подход конструирует модели группового
поведения, используя математический аппарат теории графов и теории
множеств.
- теория подкрепления базируется на идеях скиннеровской концепции
оперантного обусловливания.
В отечественной групповой психологии выделяются следующие
исследовательские подходы:
- деятельностный подход. Основывается на принципе деятельности.
Приложение принципа деятельности к исследованию социальной группы привело к
построению ряда теорий групповой активности, в том числе стратометрической
концепции групповой активности А. В. Петровского. Также упоминается
предложенный М. Г. Ярошевским программно-ролевой подход к исследованию
научного коллектива и разрабатываемая Е. М. Андреевой модель социально-
перцептивных процессов совместной деятельности.
- социометрическое направление широко развито, как и в зарубежной
психологии. Наибольший вклад в развитие этого направления внес Я. Л.
Коломинский, занимавшийся конструированием различных социометрических
процедур.
- параметрическая концепция была разработана Л. И. Уманским. Основная
идея состоит в предположении, что поэтапное развитие малой группы
осуществляется благодаря развитию ее важнейших социально-психологических
параметров.
- организационно-управленческий подход. Основан на представлениях о
социальной организации управленческой деятельности. У истоков его стоят
психологи ленинградской школы во главе с Е. С. Кузьминым, проведшие
многочисленные прикладные исследования групп и коллективов.
Что касается методологических принципов исследования группы, то
авторы выдвигают как основные три следующих:
- принцип деятельности,
- принцип системности,
- принцип развития.
Когнитивный (познавательный) план анализа групповых феноменов
признается возможным в работе с малой группой. Чтобы быть уверенным, что
полученные данные отражают картину реальной групповой жизни, необходимы:
- опора на определенные методологические положения по проблеме
сознания,
- учет ряда закономерностей в области социальной перцепции,
- использование соответствующих психометрических процедур.
Методолгические средства анализа находят приложение в особо
выделяемом авторами модельном подходе к изучению группы.
Во второй главе показано, как происходит складывание малой группы.
Для этого:
- раскрываются лежащие в его основе причины,
- рассматривается последовательность движения группы по пути
обретения ею признаков действительной коллективности,
- описываются некоторые механизмы групповой динамики.
Возникновение организованной малой группы рассматривается как
двухступенчатый процесс, состоящий, во-первых, в объявлении ее в качестве
формального, официального звена социальной организации и, во-вторых, в
наполнении ее конкретными индивидами, способными квалифицированно решать
организационные задачи.
Далее рассматривается этапность развития малой группы. При этом
выделяются следующие модели коллективообразования:
- стратометрическая концепция А. В. Петровского, выдвигает в качестве
критериев построения типологии групп во-первых, степень опосредованности
межличностных отношений содержанием совместной деятельности и, во-вторых,
общественную значимость деятельности. Развитие группы описывается как
движение в своеобразном континууме, положительным и отрицательным полюсами
которого являются соответственно коллектив (высокие позитивные показатели
по обоим критериям) и корпорация (высокий позитивный показатель по первому
и высокий негативный показатель по второму критерию). В центре
располагается диффузная (неопределенная) группа, а промежуточные положения
занимают просоциальная и асоциальная ассоциации.
- параметрический подход, предложенный Л. И. Уманским, основан на
представлении о социально-психологических параметрах группы, являющихся
своеобразными критериями - отличительными признаками развития группы как
коллектива. К числу таких параметров относятся: содержание нравственной
направленности группы - единство ее целей, мотивов, ценностных ориентаций,
организационное единство группы, групповая подготовленность в сфере той или
иной деятельности, психологическое единство - интеллектуальная,
эмоциональная, волевая коммуникативность, характеризующая процесс
межличностного познания и взаимопонимания в группе, межличностные контакты
эмоционального характера, стрессоустойчивость и надежность группы в
экстремальных ситуациях. В зависимости от каждого из параметров группа
располагается по степени своего развития в континууме, серединную точку
которого занимает группа конгломерат, а полюсами являются коллектив и
антиколлектив. Движение группы к позитивному полюсу - коллективу, сопряжено
с последовательным прохождением ею двух качественно новых стадий -
кооперации и автономизации. Между группой-конгломератом и группой-
кооперацией возможно появление таких промежуточных уровней, как номинальная
группа и группа-ассоциация.
- двуфакторная, или двумерная модель Б. Такмена описывает динамику
группового процесса исходя из учета условий, в которых формируется группа.
Наличие двух сфер групповой активности - деловой (решение групповой задачи)
и межличностной (развитие групповой структуры), положение группы в
гипотетической последовательности развития, то есть, в соответствующей
стадии. В каждой из указанных сфер предполагается прохождение группой
четырех последовательно сменяющих дуг друга этапов. В сфере межличностной
активности:
- стадия проверки и зависимости,
- стадия внутреннего конфликта,
- стадия развития групповой сплоченности,
- стадия функционально-ролвой соотнесенности.
В сфере деловой активности:
- стадия ориентировки в задаче,
- стадия эмоционального ответа на требования задачи,
- стадия открытого обмена релевантными интерпретациями,
- стадия принятия решений.
Особо рассматривается развитие группы в экстремальных условиях и
частные модели группообразования, где внимание обращается на какой-либо
один аспект развития малой группы.
В плане раскрытия механизмов группоообразования авторы выделяют:
- разрешение внутригрупповых противоречий, различные типы которых
описаны А. Г. Кирпичником (противоречия между возрастающими потенциальными
возможностями группы и ее актуальной деятельностью и между растущим
стремлением членов группы к самореализации и самоутверждению и усиление
тенденции включения личности в групповую структуру) и Ф. Шамбо.
- “идиосинкразический кредит”, понимаемый Е. Холландером как
своеобразное разрешение группы на отклоняющееся поведение, как одно из
условий внедрения в жизнь группы элементов инновационности,
- психологический обмен, рассматриваемый на примере одной из его
разновидностей - ценностного обмена, понимаемого как обоюдное
удовлетворение сторонами-участницами взаимодействия определенных социальных
потребностей друг друга путем взаимного предоставления каждой из них другой
стороне соответствующих ценностей, и рассмотренных на примере данных И.
Олтмена, Д. Тейлора.
В третьей главе авторы рассматривают характеристики сложившейся малой
группы, особо выделяя структуру группы, функционирующие в группе нормы и
групповую сплоченность.
При анализе структурной характеристики малой группы подчеркивается
ее разномерность и разноуровневость.
Поуровневый анализ групповой структуры состоит в выделении
определенных систем внутригрупповых отношений, иерархически располагающихся
в “пространстве” группового функционирования. Различные типы групповых
деятельностей задают и различные системы внутригрупповых отношений, деловых
и эмоциональных. Реализация определенных инстуционально заданных функций в
сфере ведущей деятельности группы порождает систему так называемых
официальных отношений. Неофициальные отношения - отношения эмоционального
типа, представляют собой различные неинструментальные формы межличностного
общения. Учитывая соподчиненность групповых деятельностей, правомерно
говорить и о соподчиненности производных от них систем отношений в групп,
их поуровневом расположении. Имея в виду организационную целевую малую
группу, это расположение может быть описано следующим образом: официальные
отношения - неофициальные деловые отношения - неофициальные эмоциональные
отношения.
Модель многоуровневой структуры, разработанная А. В. Петровским,
включает несколько слоев (страт), каждый из которых характеризуется
определенным принципом построения межличностных отношений и соответственно
своеобразием проявления тех или иных групповых феноменов и процессов.
Центральным звеном представляется сама предметная деятельность группы. Она
определяет своеобразие социальных (официальных) отношений в группе. Три
последующие страты являются психологическими. В первой фиксируются
отношения каждого члена группы к групповой деятельности, ее целям, задачам,
принципам, мотивации деятельности, ее социальный смысл для каждого
участника. Во второй страте представлены межличностные отношения,
опосредованные содержанием групповой совместной деятельности. Третий
уровень представляет собой поверхностный слой межлчностных отношений,
применительно к которым ни коллективные цели деятельности, ни общезначимые
для коллектива ценностные ориентации не выступают в качестве основного
фактора, опосредующего личные контакты членов группы.
Другой возможный ракурс рассмотрения групповой структуры связан с ее
пониманием как многомерного образования. Чаще всего упоминаются следующие
измерения групповой структуры:
- формально-статусное, дающее представление о субординированности
позиций в системе официальных отношений,
- социометрическое характеризует субординированность позиций в
системе внутригрупповых межличностных предпочтений и представляет собой
аналог неформальной статусной структуры группы,
- модели коммуникативных сетей свидетельствуют о субординированности
позиций в зависимости от расположения индивидов в системах информационных
потоков и концентрации в них той или иной касающейся группы информации.
Центральным моментом является выяснение эффективности решения группой
проблем в условиях централизованных и децентрализованных коммуникационных
сетей. К числу факторов, объясняющих, каким образом модели коммуникационных
сетей определяют групповую эффективность, относятся:
- способность членов группы к развитию организационной
структуры,
- степень свободы, с которой личность может функционировать в
группе,
- насыщение или информационная перегрузка, испытываемая членами
группы в позициях коммуникативной сети,
- уровень развития малой социальной группы.
- позиции социальной власти отражают субординированность вертикальных
расположений индивидов в зависимости от их способности оказывать влияние в
группе. Д. Френч и Б. Равен выделяют пять типов социальной власти:
вознаграждающая, принуждающая, лигитимная, референтная и экспертная.
- лидерство отражает субординированность позиций индивидов в
зависимости от их ценностных потенциалов и их ценностных вкладов в
жизнедеятельность группы.
Выделяется два класса моделей групповой структуры: - статические
описывающиеся элементами формальной логики и теории графов,
- ориентированные на процесс и подчеркивающие временные изменения в
структуре. Авторы рассматривают три такие модели:
- Внешняя и внутренняя система Д. Хоманса, основанная на
представлении о некоторых основных элементах группового поведения, к
которым он относит индивидуальные действия членов группы, их эмоциональные
отношения друг к другу и их взаимодействия в виде взаимосвязанного
поведения. Каждая группа имеет своеобразную границу, внешней к которой
является окружающая среда: физическая, техническая, социальная. Элементы
группового поведения во внешней среде образуют внешнюю систему. Лежащие в
основе группового поведения элементы, непосредственно не побуждаемые
внешней средой, составляют внутреннюю систему.
- Двухмерная модель Р. Бейлса делает акцент на взаимодействие
делового и межличностного аспектов групповой структуры. Возрастающая в
процессе решения стоящей перед группой задачи функциональная специализация
участников ведет к дифференциации их позиций, перераспределению в доступе к
имеющимся ресурсам и различиям в степени влияния на партнеров. Для
успешного функционирования группы необходимо сбанлансированность
инструментального и экспрессивного измерения.
- Предложенная Р. Кеттеллом концепция группового поведения получила
название теории групповой синтальности. Ключевое понятие теории - понятие
синергии, индивидуальной энергии, предназначенной для развертывания
групповой активности. Часть синергии расходится на сохранение существования
группы, часть направляется на достижение целей, ради которых группа
создана.
Существенная характеристика жизни сложившейся малой группы -
функционирование в ней процессов нормативного поведения, то есть,
поведения, связанного с реализацией групповых норм. Основными положениями в
характеристике функционирования норм в малой группе арторы считают
следующие:
- нормы есть продукт социального взаимодействия, возникающий в
процессе жизнедеятельности группы, а также вводятся в нее более крупной
социальной общностью.
- группа не устанавливает нормы для каждой ситуации, а формирует их
лишь относительно действий и ситуаций, имеющих некоторую значимость для
группы.
- нормы могут прилагаться к ситуации в целом, безотносительно к
отдельным участвующим в ней членам группы, а могут регламентировать
реализацию той или иной роли в разных ситуациях.
- нормы различаются по степени принятия их группой.
- нормы различаются по степени и широте допускаемой ими девиантности
и диапазону применяемых санкций.
При классификации различных разработок нормативного поведения были
выделены три крупных блока:
- исследование нормативного влияния группового большинства были
стимулированы работами С. Аша, положившими начало экспериментальному
изучению феномена конформного поведения, в котором фиксировался факт
согласия личности с мнением группового большинства - своего рода групповой
нормой. Условия, способствующие его развертыванию, выделены в лабораторных
экспериментах на индивидуально-личностном, групповом и деятельностном
уровне. Делаются попытки выделения разновидностей конформного поведения. Л.
Фейстингером описана публичная конформность. М. Дойчем и Г. Джералдом
указаны два типа социального влияния на конформность в группе: нормативное
и информационное, легшие в дальнейшем в основу информационной теории
конформности. В. А. Чудновский выделил два типа конформного поведения:
внешнее и внутреннее. Г. Келмен описал три качественно отличных уровня
конформного поведения: подчинение, иденттификация и интернализация.
- исследования нормативного влияния группового меньшинства берут
начало в исследованиях С. Московиси, чья функционалистская модель
социального взаимодействия проясняется следующими положениями:
- влияние в группе распределяется неравномерно и осуществляется
односторонне,
- функция социального влияния состоит в том, чтобы сохранять и
укреплять социальный контроль,
- отношения зависимости обусловливают направление и величину
социального влияния, осуществляемого в группе,
- формы, в которых выступает процесс влияния, зависят от
состояния неопределенности, испытываемого субъектом, и его потребности
редуцировать эту неопределенность,
- согласие, достигаемое благодаря взаимному обмену влиянием
основывается на объективной норме,
- все процессы влияния должны быть поняты как проявления
конформности.
В рамках этой концепции изучаются поведенческий стиль меньшинства,
социальные изменения и иннновации, трактуемые подобно социальному контролю,
как проявления влияния, “эффект ореола”.
Экспериментальная работа Ч. Немет показывает, что влияние меньшинства
и большинства различается не только силой и открытостью, но и характером
вызываемых у членов группы концентрации внимания, своеобразием процесса
принятия решения.
- изучение последствий отклонения от групповых норм С. Шехтером
представляет третье направление изучения нормативного поведения в группе.
Оно показывает нам динамику развития и функции давления группы на
отклоняющегося члена.
Групповая сплоченность также является предметом пристального внимания
со стороны отечественных и зарубежных специалистов, не пришедших к единой
дефиниции этого явления. Выделены следующие линии ведущихся в этой области
исследований:
- сплоченность как межличностная аттракция (привлекательность),
развиваемая А. и Б. Лотт, определивших сплоченность как такое групповое
свойство, которое является производным от количества и силы взаимных
позитивных установок членов группы. К числу причин сплоченности авторы
относят частоту взаимодействий индивидов, кооперативный характер их
взаимодействии, демократический стиль руководства, фрустрацию и угрозу
течения группового процесса, статусные и поведенческие характеристики
членов группы, разнообразные проявления сходства между людьми, успех в
выполнении группового задания и т.д. В числе последствий агрессивное
поведение в отношении несимпатичного группе лица, более благоприятная
оценка членами группы ситуаций межличностного взаимодействия, изменения в
оценке других лиц, рост конформного поведения, возможно возрастание
продуктивности группы,
- сплоченность как результат мотивации группового членства описано Д.
Картрайтом, предложившим модель групповой сплоченности, как некоей
результирующей сил или мотивов, побуждающей индивидов к сохранению членства
в данной конкретной группе. Совокупность этих сил представлена в модели
следующим набором переменных:
- мотивационная основа тяготения субъекта к группе,
- побудительные свойства группы, классификация которых
рассмотрена наиболее полно,
- ожидание или субъективная вероятность того, что членство
будет иметь для субъекта благоприятные или отрицательные последствия.
- сплоченность как ценностно-ориентационное единство, являясь как бы
антитезой двум предыдущим подходам, развивается А. В. Петровским.
Г. М. Андреева и А. И. Донцов, соотнеся три психологических уровня
(страта) разработанной А. В. Петровским модели многоуровневой структуры
межличностных отношений с различными возможными проявлениями сплоченности,
нашли, что третьему психологическому уровню модели соответствует
сплоченность, базирующаяся преимущественно на эмоциональных контактах
членов группы, второму психологическому уровню - сплоченность, выраженная в
совпадении у них ценностей, связанных с процессом совместной деятельности,
первому уровню - сплоченность, в основе которой лежи т разделение всеми
членами группы общих целей групповой деятельности, то есть, сплоченность
как единство целей групповой деятельности или целевое единство группы.
Экспериментальное воплощение представлено тремя крупными
исследовательскими направлениями. Первое, связанное с работами Р. С. Немова
и Ю. В. Янотовской, ориентировано на изучение специфики ценностно-
ориентационного единства в группах, различающегося по характеру реализуемой
ведущей деятельности. работы второго направления, выполненные Т. Б.
Давыдовой, В. В. Шпалинским и др., содержат материалы о связях ценностно-
ориентационного единства группы с процессами социального контроля в ней, ее
организованностью и работоспособностью. Третье направление представлено
исследованиями А. И. Донцова, выделившего одну из высших форм ценностно-
ориентационного единства в группе - предметно-ценностное единство, в
котором отражено совпадение ценностных ориентаций членов группы, касающихся
предмета совместной групповой деятельности, и экспериментально показавшего
правомерность подобного понимания сплоченности.
Четвертая глава посвящена описанию функционирования малой группы.
В качестве целостной системы малая группа вписана в определенную
среду: физическую, техническую, социальную. Экологические факторы
обуславливают многие поведенческие эффекты индивидуального и группового
характера, в ряде случаев (например, в экстремальных условиях) значительно
обостряя их проявления и отражаясь на эффективности функционирования
группы.
Другая важная определяющая групповой динамики - личностные
особенности участников группового процесса. Их рассмотрение построено на
работе М. Шоу, который, пытаясь сгруппировать характеристики членов группы,
разбил их на три класса переменных: биографические характеристики (возраст,
пол, образование), способности (интеллект и отдельные знания и умения) и
черты личности, которые были сгруппированы в пять крупных блоков: -
межличностная ориентация
- социальная сензитивность
- стремление к власти
- надежность
- эмоциональная устойчивость.
Авторами предложен альтернативный подход, определяющийся
необходимостью обязательного соотнесения тех или иных индивидуальных
характеристик членов группы с ее деятельностным контекстом, то есть
реализуемыми группой типами совместной деятельности.
Влияние личности на групповой процесс осуществляется через систему
межличностных отношений, связывающих членов группы в единое целое и на
молекулярном уровне представленном внутридиадным “полем”. Первичным
структурным компонентом этих отношений выступает социально-перцептивный
акт, в развитых своих формах испытывающий воздействие многочисленных
факторов и в свою очередь воздействующий на эффективность группового
функционирования. Развертывание внутригрупповых межличностых отношений
многообразно: оно идет как к гармонизации, отражающейся в совместимости
членов группы, так и к дисгармонизации, примером которой является
межличностный конфликт.
На всем протяжении процесс группового функционирования может
рассматриваться как решение группой стоящих перед ней задач, которые в свою
очередь имеют определенную структуру, организуются на основе структурных
схем в соответствующие типологии и своими характеристиками влияют на
течение группового процесса и его эффективность. Что же касается собственно
решения групповой задачи, то оно может быть описано совокупностью
разнообразных социално-псиологических феноменов (типа сдвига риска,
групповой поляризации и т.п.), представляющих те или иные моменты как
целостной жизнедеятельности группы, так и поведения отдельных ее членов.
Успешное развертывание группового процесса требует немалых усилий по
его организации, поддержанию целевой направленности, координации
индивидуальных действий. Пятая глава рассматриваемой работы посвящена
основам феноменам управления малой группой: лидерству и руководству. В то
время как посредством лидерства осуществляется организация и управление
системой неофициальных отношений, руководство может оказывать влияние
практически на все системы внутригрупповых отношений: официальных и
неофициальных.
Далее показаны различные описания руководства в современной
социальной психологии:
- руководство трактуется как системный феномен, предполагающие
вероятностный характер связи между важнейшими его переменными ( модель Ф.
Фидлера),
- руководство как реализация обмена в системе взаимодействия
“руководитель - группа (подчиненный)” (модель Д. Грена),
- руководство как когнитивный (позноаптельный) феномен, являющийся
следствием процессов социального восприятия (модель С. Грина и Т.
Митчелла).
Реферат на тему: Психология массового поведения
Государственный департамент образования Российской Федерации
Тамбовский государственный технический университет
Факультет АХП
Реферат
по дисциплине:
Социология
Выполнила:
студентка гр. Л11:
Яхонтова Ю.А.
Преподаватель:
Дробжев А.М.
г. Тамбов - 1997
1. Предисловие.
У многих из нас есть живой интерес к проблемам человеческой души.
Швейцарский психолог и психиатр Карл Густав Юнг еще в 1918 году
высказал такую мысль: «Самосознание отдельного человека, возвращение
индивида к основе человеческой сущности и ее индивидуальной и социальной
определенности есть начало для исцеления от слепоты, которая правит
сегодняшним днем».[5]
Эта мысль злободневна и теперь, почти 80 лет спустя.
2. Психология масс и анализ человеческого Я по Фрейду. Ле Бон и его
характеристика массовой души.
Массовая психология рассматривает отдельного человека как члена
племени, народа, касты, сословия или как составную часть человеческой
толпы, в известное время и для определенной цели организующейся в массу.
Явления, обнаруживающиеся в этих особых условиях - выражение особого,
глубже не обоснованного первичного позыва, который в других ситуациях не
проявляется.
Индивид при определенном условии чувствует, думает и поступает
совершенно иначе, чем можно было бы от него ожидать, при включении в
человеческую толпу, приобретшую свойство «психологической массы». Но что же
такое «масса», чем приобретает она способность так решающе влиять на
душевную жизнь отдельного человека и в чем состоит душевное изменение, к
которой она человека вынуждает?[5]
Ле Бон в своей книге «Психология масс» так отвечает на эти вопросы:
«...В психологической массе самое странное следующее: какого бы рода ни
были составляющие ее индивиды, какими схожими или несхожими ни были бы их
образ жизни, занятия, их характеры и степень интеллигентности, но одним
только фактом своего превращения в массу они приобретают коллективную душу,
в силу которой они совсем иначе чувствуют, думают и поступают, чем каждый
из них в отдельности чувствовал, думал и поступал бы. Есть идеи и чувства,
которые проявляются или превращаются в действие только у индивидов,
соединенных в массы. Психологическая масса есть...новое существо с
качествами совсем иными, чем качества отдельных клеток».[5]
«Сознательная умственная жизнь представляет собой лишь довольно
незначительную часть бессознательной душевной жизни... Наши сознательные
действия исходят из созданного в особенности влиянием наследственности
бессознательного субстрата. Субстрат этот создают в себе бесчисленные следы
прародителей, следы, из которых созидается расовая душа. За мотивами наших
поступков, в которых мы признаемся, несомненно, существуют тайные причины,
в которых мы не признаемся, а за ними есть еще более тайные, которых мы
даже и не знаем. Большинство наших повседневных поступков есть лишь
воздействие скрытых, незамечаемых нами мотивов.»[5]
В массе стираются индивидуальные достижения отдельных людей и исчезает
их своеобразие; расовое бессознательное проступает на первый план, сносится
психическая надстройка, столь различно развитая у отдельных людей и
обнажается (приводится в действие) бессознательный фундамент, у всех
одинаковый.[5]
«У массовых индивидов наличествуют качества, которыми они не обладали,
и причины этого в следующих трех основных моментах.
Первая из причин состоит в том, что в массе в силу одного только факта
своего множества, индивид испытывает чувство неодолимой мощи, позволяющее
ему предаться первичным позывам, которые он, будучи одним, вынужден был бы
обуздывать. Для обуздания их повода тем меньше, т.к. при анонимности, и тем
самым и безответственности масс, совершенно исчезает чувство
ответственности, которое всегда индивида сдерживает.
Вторая причина - заражаемость - также способствует проявлению у масс
специальных признаков и определению их направленности. Заражаемость есть
легко констатируемый, но необъяснимый феномен, который следует причислить к
феноменам гипнотического рода... В толпе заразительно каждое действие,
каждое чувство, и притом в такой сильной степени, что индивид очень легко
жертвует своим личным интересом в пользу интереса общего. Это - вполне
противоположное его натуре свойство, на которое человек способен лишь в
составе составной части массы.
Третья, и притом важнейшая причина, обуславливает у объединенных в
массу индивидов особые качества, совершенно противоположные качествам
индивида изолированного. Я имею в виду внушаемость, причем упомянутая
заражаемость является лишь ее последствием... Индивид, находящийся в
продолжение некоторого времени в лоне активной массы, впадает вскоре,
вследствие излучений, исходящих от нее, или по какой-либо другой
неизвестной причине в особое состояние, весьма близкое к «зачарованности»,
овладевающим загипнотизированным под влиянием гипнотизера... Сознательная
личность совершенно утеряна, воля и способность различения отсутствуют, все
чувства и мысли ориентированы в направлении, указанном гипнотизером.
Таково, приблизительно, и состояние индивида, принадлежащего к
психологической массе: ...исчезновение сознательной личности, преобладание
бессознательной личности, ориентация мыслей и чувств в одном и том же
направлении вследствие внушения и заражения, тенденция к безотлагательному
осуществлению внушенных идей. Индивид не является больше самим собой, он
стал безвольным автоматом.»[5]
Приведем еще одну важную точку зрения для суждения о массовом
индивиде: «Кроме того, одним лишь фактом своей принадлежности к
организованной массе человек спускается на несколько ступеней ниже по
лестнице цивилизации. Будучи единичным, он был, может быть, образованным
индивидом, в массе он - варвар, т.е. существо, обусловленное первичными
позывами. Он обладает спонтанностью, порывистостью, дикостью, а также и
энтузиазмом и героизмом примитивных существ».[5] Затем Ле Бон особо
останавливается на снижении интеллектуальных достижений, происходящем у
человека при растворении его в массе.
Масса импульсивна, изменчива и возбудима. Ею почти исключительно
руководит бессознательное. Импульсы, которым повинуется масса, могут быть,
смотря по обстоятельствам, благородными или жестокими, героическими или
трусливыми, но во всех случаях они столь повелительны, что не дают
проявляться не только личному инстинкту, но даже инстинкту самосохранения.
Ничто у нее не бывает преднамеренным. Если она и страстно желает чего-
нибудь, то всегда ненадолго, она неспособна к постоянству воли. Она не
выносит отсрочки между желанием и осуществлением желаемого. Она чувствует
себя всемогущей, у индивида в массе исчезает понятие невозможного.
Масса легковерна и чрезвычайно легко поддается влиянию,
неправдоподобного для нее не существует. Она думает образами, порождающими
друг друга ассоциативно, не выверяющимися разумом на соответствие с
действительностью. Масса, таким образом, не знает ни сомнений, ни
неуверенности.
Масса немедленно доходит до крайности, высказанное подозрение сразу же
превращается у нее в непоколебимую уверенность, зерно антипатии - в дикую
ненависть.
Совершенно очевидна опасность массе противоречить, и можно себя
обезопасить, следуя окружающему тебя примеру, т.е. иной раз даже «по-волчьи
воя». Поэтому не столь уж удивительно, если мы наблюдаем человека, в массе
совершающего или приветствующего действия, от которых он в своих привычных
условиях отвернулся бы.
Будучи в основе своей вполне консервативной, масса питает глубокое
отвращение ко всем новшествам и прогрессу и безграничное благоговение перед
традициями.[5]
3. Мятежи толпы и другие формы коллективного действия.
[pic]
Массовые действия происходят в ходе революций и при многих других
обстоятельствах менее драматичных социальных перемен - например, во время
городских погромов. Действия толп погромщиков в целом могут казаться
деструктивными и случайными, но часто служат определенным целям, ради
которых они были предприняты.
Одним из наиболее важных ранних исследований действий толпы была
книга Густава Ле Бона «Толпа», опубликованная в 1895 году. Эта работа -
результат изучения революционно настроенной черни в период французской
революции. По его мнению, поведение людей, охваченных всеобщим возбуждением
толпы, значительно отличается от их поведения в меньших группах. Под
влиянием собравшейся толпы индивиды способны к совершению как варварских,
так и героических поступков, которых они и сами от себя не ожидают.
Например, революционная чернь, штурмовавшая Бастилию, несомненно, не думала
о понесенных потерях, а уличные толпы в 1789 году явили миру многочисленные
случаи бездумной жестокости. Ле Бон писал: «В изоляции человек может быть
культурным индивидом; в толпе же он действует, как ему подсказывает
инстинкт. Он одержим стихийностью, жестокостью, энтузиазмом и героизмом
примитивных существ.»[2]
Идеи Ле Бона замалчивались, хотя многие авторы впоследствии
заимствовали их. Выступая консервативным критиком демократии, Ле Бон
рассматривал французскую революцию как начало эпохи, в которой «толпы»,
т.е. массы рядовых граждан, доминируют над своими законными правителями. По
мнению Ле Бона, большие группы, включая парламентские ассамблеи, не в
состоянии принимать рациональные решения, как это могут делать отдельные
индивиды. Как и уличные толпы, они подвержены массовому возбуждению, моде
или прихоти. Ле Бон хотел продемонстрировать, что демократия будет вызывать
более примитивные реакции человеческих существ, подавляя более высокие,
более цивилизованные наклонности.
Тем не менее некоторые из идей Ле Бона, по крайней мере об уличных
толпах, представляются обоснованными. Подтверждено, что скопление в одном
месте огромного числа людей в известных условиях может создавать
коллективное возбуждение, приводящее к необычным типам активности. Порой
зрители становятся «безумными» на концертах поп-музыки или буйствуют во
время спортивных встреч. Иной раз охваченные паникой люди устремляются в
безопасное место, даже если при этом давят или затаптывают окружающих
насмерть. Толпы людей в яростном возбуждении могут проходить по улицам,
зверски избивая или убивая тех, кто им кажется врагами, - что и делали,
например, с евреями в нацистской Германии.[2]
Феномен паники. Паника возникает, когда масса разлагается.
Характеристики паники в том, что ни один приказ начальника не удостаивается
более внимания, и каждый печется о себе, с другими не считаясь. Гигантский
бессмысленный страх возрастает до такой степени, что оказывается сильнее
всех связей и забот о других. Теперь, когда индивид печется только о самом
себе, когда он с опасностью один на один, он, конечно, оценивает ее выше.
Пример - пожар в театре или другом увеселительном месте.
Потеря полководца также порождает панику, причем опасность остается
той же, но если порывается связь с вождем, то, как правило, порываются и
взаимные связи между массовыми индивидуумами со всеми вытекающими
последствиями.[5]
4. Парламентские собрания.
Парламентские собрания являют собой толпу неоднородную и анонимную.
Несмотря на свой различный в разные эпохи и у разных народов состав, они
обнаруживают многочисленные сходные черты. Парламентские собрания в очень
непохожих друг на друга странах, например, в Греции, Италии, Португалии,
Испании, Франции, весьма сходны по характеру прений и голосований и
причиняют одинаковые трудности правительствам.[3]
Впрочем, режим парламентаризма воплощает идеал всех современных
цивилизованных народов, несмотря на то, что в основе его лежит хотя и
общепринятая, но ложная идея, что множество собравшихся вместе людей скорее
отыщут мудрое и независимое решение проблемы, нежели небольшое их число.
Парламентские собрания обнаруживают черты, присущие любой толпе:
примитивность идей, раздражительность, возбудимость, чрезмерность чувств,
преобладающее влияние вожаков. Но парламентскую толпу, хотя бы в силу ее
весьма специфичного состава, отличают и некоторые особенности.
Важнейшая ее черта - склонность к примитивным, упрощенным мнениям.
Скованные догматами и логикой, с головами, полными неопределенно-общих
соображений, парламенты проводят в жизнь свои неизменные принципы, не
обращая внимания на события.[3]
Парламентские толпы очень легко поддаются внушению; как и во всякой
толпе, внушение исходит от вожака. Но внушаемость парламентских собраний
имеет четкие границы.
По вопросам, затрагивающим местные интересы, каждый член парламента
имеет настолько устойчивое и не подверженное никаким переменам мнения, что
никакие аргументы не в состоянии их поколебать. Даже талант Демосфена не
мог бы заставить депутата голосовать как-то иначе по вопросам,
затрагивающим интересы влиятельных групп избирателей.
В общих же вопросах стойкость мнений исчезает, и на парламент могут
воздействовать внушения выделяющихся в собрании вожаков, но не так, как в
обычной толпе. Каждая партия имеет своих лидеров, пользующихся иногда в
парламентском собрании равным (по отношению друг к другу) влиянием, отчего
депутат сплошь и рядом подвергается противоположным внушениям, он зачастую
за какие-нибудь четверть часа способен переменить свое мнение на прямо
противоположное и добавить к только что принятому закону некую статью или
поправку, совершенно уничтожающую его.[3]
Поэтому законодательные собрания наряду с весьма определенными
принимают и очень расплывчатые решения.
Когда парламентские собрания достигают некоторого градуса возбуждения,
они становятся похожими на обычную разнородную толпу, крайние чувства
захватывают их. Они способны на героизм и на самые гнусные низости. Индивид
перестает быть самим собой и способен проголосовать за меры, идущие в ущерб
его собственным интересам.[3]
К счастью, эти черты парламентских собраний непостоянны. Они лишь
иногда превращаются в толпу. В большинстве случаев люди, составляющие их,
сохраняют свою индивидуальность, и поэтому парламенты способны принимать
превосходные технические законы. Правда, эти законы чаще всего готовятся
специалистами в кабинетной тиши, и поэтому они представляют собой плод
труда одного индивида, а не целого собрания. Эти законы относят к числу
лучших, а неудачные коллективные поправки только портят и разрушают их.
Вопреки всем трудностям, связанным с деятельностью парламентских
собраний, они все-таки представляют собой лучший из найденных способов
самоуправления народов и самой возможности их самозащиты от ига личной
тирании.[3]
5. Народ и народовластие.
Первые же попытки применения демократических начал народного
самоуправления показали, что политическая демократия представляет собой
формулу, которая может быть заполнена различным содержимым. По мере
включения масс в активную политическую жизнь стали один за другим возникать
вопросы о демократизации экономической структуры общества, народного
образования, о правах национальностей на родной язык и национальную
культуру, об освобождении колониальных народов, о неприкосновенности для
политической власти прав граждан на политические свободы. Но исторический
опыт показывает, что отсталые в политико-экономическом и культурном
отношениях страны не могут разрешить свои исторические задачи путем
простого заимствования политических форм стран передовых; что вообще каждая
страна имеет свой путь политико-национально-исторического развития.[4]
Массы, делающие политику, руководствуются иллюзиями и утопиями, очень
далекими от действительности и неосуществимыми; люди, тщательно учитывающие
исторически возможное и старающиеся предупредить общественные эксцессы,
никогда не становятся вождями масс и производят впечатление лишних в
политической жизни людей. Поэтому история полна эксцессов, мучений и крови;
она всегда идет зигзагами; в погоне за очередными иллюзиями, неприемлемыми
действительностью, происходит колоссальная растрата национальных сил,
упадок, а иногда и гибель государства. Основной причиной этого
иррационального характера политической жизни и деятельности является
неподготовленность народных масс к разрешению многочисленных и сложных
задач, поставленных перед современным государством.
Причина политического бесплодия этих народных масс лежит в их
политической психике.
Процесс политического и культурного воспитания народных масс более или
менее гладко идет в передовых европейских парламентных демократиях,
богатых, свободных и культурных. Народные массы постепенно утрачивают в них
свой эмоциональный, стадный характер, развивают свой политический кругозор
и приобретают способность к рациональному политическому мышлению.
В сложных политических вопросах деятельность государственных людей,
как и всяких других специалистов в их профессиях, могут радикальным образом
расходиться с общественным мнением их избирателей. Член парламента
выбирается голосующими за него избирателями не потому, что он способен
целиком уйти в защиту их местных интересов, иметь их узкий политический
кругозор и разделять все их предрассудки и верования, а потому, напротив,
что он больше понимает в политике, чем обыватель, никогда прежде о них не
думавший. Равенство политических прав не дает людям равных способностей и
знаний: если народные массы знают, что в конечном счете нужно для их блага,
то в то же время они далеко не всегда знают, какими средствами могут быть
достигнуты цели.[4]
Поэтому избиратели должны сознательно идти на выборы; они должны быть
готовыми к тому, что их представители в парламенте будут защищать идеи и
требования, значительно расходящиеся с их обывательскими суждениями. В
парламент надо выбирать не средних людей, точно выражающих мнение
избирателей, а людей лучших, более способных и более знающих, т.е.
привлекать к законодательной и административной работе квалифицированные
силы, лучших людей, которые обладают политическими знаниями, опытом и
моральной устойчивостью.
6. Человек-масса. Анатомический срез.
Уровень сознания современного человека, конечно, неизмеримо выше, чем
у дикаря, и процесс индивидуации (становления личности) проходит
исключительно через сознание. Юнг с грустью замечает, что, несмотря на
повышенный уровень сознания, нынешние люди пользуются им не для
индивидуации, а совсем для других целей. Сам по себе возросший уровень
сознательности еще отнюдь не гарантирует, что психическую жизнь человека
нельзя свести к коллективным ее формам. Сознание может преспокойно
оставаться сознанием, но при этом быть одержимым «содержаниями
бессознательного», отдавая себе отчет в чем угодно, только не в этой своей
одержимости. Именно это и происходит, по Юнгу, в современном обществе с его
массовой «культурой», подавлением личности и тоталитарным государством.
Даже демократия с ее стремлением к поощрению индивидуальных «свобод» не
защищает человека от одержимости коллективным началом - ведь она изначально
ориентирована на большинство.[6]
Поэтому «масса» может быть охарактеризована также и как явление
психологического плана. Это не всегда скопление людей. Посмотрев на одного-
единственного человека, мы можем сказать, является ли он человеком-массой
или нет. В силу ряда причин человек-масса - это тот, кто не может оценить
самого себя, как с плохой, так и с хорошей стороны, это тот, кто чувствует
себя «таким как все» и отнюдь не переживает из-за этого. Человек-масса
чувствует себя совершенным во всех отношениях, он тщеславен, он не видит
необходимости меняться или менять свой образ жизни. Ему нравится
чувствовать себя таким, как все. Он способен только требовать исполнения
своих прав и не способен на созидательную деятельность ни в одной из сфер
существования, даже если он обладает большими силами и возможностями.
Представьте себе простого человека, который пытается дать самому себе
оценку в силу каких-то особых причин, например, чтобы узнать, есть ли у
него какой-либо талант, отличается ли он чем-то от других или нет. И вот он
узнает, что у него нет никаких выдающихся качеств. Этот человек будет
чувствовать себя посредственностью, бездарным, обычным человеком, но не
будет себя чувствовать «человеком-массой». В отличие от человека-массы
человек, принадлежащий к избранному меньшинству, требователен и взыскателен
к себе, он способен быть аскетом, он чувствует внутреннюю потребность
служить этическим ценностям. Иначе говоря, аристократию отличают не ее
права, а ее обязанности.
Когда речь заходит об «избранном меньшинстве», то в быту обычно
извращается значение этого выражения, считается, что человек «избранного
меньшинства» - высокомерный нахал, полагающий себя выше остальных, однако
это не так. «Избранный» требует от себя больше, чем другие, тем самым
усложняя себе жизнь, а не плывет без особых усилий по течению, как человек-
масса.[1]
Разделение на массу и исключительное меньшинство не является, таким
образом, делением на классы. Это деление на типы людей. Среди
представителей каждого класса есть масса и избранное меньшинство. В наше
время даже в среде интеллектуалов, которые по своей сущности призваны быть
людьми высокого интеллектуального уровня, мы замечаем все больше и больше
псевдоинтеллектуалов - непрофессиональных, некомпетентных и не обладающих
ни одним из присущих интеллектуалам качеств. С тем же явлением мы
встречаемся и в среде сохранившихся аристократов. С другой стороны,
довольно часто сейчас можно встретить среди рабочих людей с высокой
дисциплиной духа. А ведь именно рабочие раньше и составляли толпу.
В обществе существуют самые различные виды деятельности. Есть и такие,
которые по своей природе имеют специфический характер и, следовательно, не
могут выполняться людьми, не имеющими к ним специальной склонности,
например, некоторые виды искусства или же сфера управления и политических
суждений об общественных делах. Раньше эти функции выполнялись так
называемыми «людьми благородного происхождения». Массы же не стремились к
этому виду деятельности, они отдавали себе отчет в том, что если бы они
хотели в нее вписаться, то им надлежало бы приобрести специальную
подготовку и иметь особые способности, и тогда они перестанут быть массой.
Раньше массы наизусть знали свою роль в общественной жизни.
Сейчас все нам указывает на то, что массы во что бы то ни стало решили
выдвинуться на передний план и завладеть всем тем, что ранее принадлежало
немногим. Масса, не переставая быть массой, вытесняет меньшинство. В наше
время эта болезнь распространилась на все сферы общественной жизни. Массы
пришли и к политической власти. Массы действуют, не придерживаясь строгих
принципов и восторженной веры в закон, массы действуют в обход законов,
пуская в ход материальное давление. Они не уважают меньшинство, теснят его
и занимают его место.[1]
7. Кто правит миром. К вопросу о вожаках.
Склонную ко всем крайностям массу и возбуждает лишь чрезмерное
раздражение. Тот, кто хочет на нее влиять, не нуждается в логической
проверке своей аргументации, ему подобает живописать ярчайшими красками,
преувеличивать и всегда повторять то же самое.
Так как масса в истинности или ложности чего-либо не сомневается и при
этом сознает свою громадную силу, она столь же нетерпима, как и подвластна
авторитету. Она уважает силу, добротой же, которая представляется ей всего
лишь разновидностью слабости, руководствуется лишь в незначительной мере.
От своего героя-вожака она требует силы, даже насилия. Она хочет, чтобы ею
владели и ее подавляли, хочет бояться своего господина.[5]
Хотя потребность массы идет вождю навстречу, он все же должен
соответствовать этой потребности своими личными качествами. Он должен быть
сам захвачен глубокой верой (в идею), чтобы пробудить эту веру в массе; он
должен обладать сильной импонирующей волей, которую переймет от него
безвольная масса. Вожди становятся влиятельными благодаря тем идеям, к
которым они сами относятся фанатически. Этим идеям, как и вождям, Ле Бон
приписывает помимо этого таинственную, неотразимую власть, называемую им
«престижем». Престиж есть своего рода господство, которое возымел над нами
индивид, деяние или идея. Оно парализует всю нашу способность к критике и
исполняет нас удивлением и уважением. Оно вызывает, очевидно, чувство,
похожее на завороженность гипноза.[5]
Притягательность вожака имеет индивидуальный характер и держится не
именем и не славой. Толпа тот час перестала бы быть толпой, если бы приняла
во внимание заслуги вожаков перед отечеством или перед партиями. Толпа
повинуется лишь притягательности вожака: чувства интереса или благодарности
тут не при чем.[3]
Масса попадает под поистине магическую власть слов, которые способны
вызывать в массовой душе страшнейшие бури или же эти бури укрощать.
«Разумом и доказательствами против определенных слов и формул борьбы не
поведешь. Стоит их произнести с благоговением, как физиономии тот час
выражают почтение, и головы склоняются. Многие усматривают в них стихийные
силы или силы сверхъестественные. Вспомним также о табу имен у примитивных
народов, о магических силах, которые заключаются для них в именах и
словах.[5]
Парламентский вожак может быть умным и образованным человеком, но эти
качества скорее вредны, нежели полезны для него. Речи самого знаменитого из
них, Робеспьера, сплошь и рядом поражают своей бессвязностью. Читая их,
невозможно объяснить причину загадочного всемогущества диктатора. Страшно
подумать о той власти, которую дает наделенному притягательностью человеку
твердое убеждение, соединенное с крайней узостью ума.[3]
[pic]
Успех речи в парламенте зависит почти целиком от обаяния оператора, а
совсем не от выдвигаемых им доводов.
Неизвестный оратор, поднявшийся на трибуну только с разумными
доводами, не имеет ни малейшего шанса быть хотя бы выслушанным.
Средства убеждения, которые используют вожаки, в сущности те же, что и
в любой иной толпе. В интересах вожаков позволять себе самые невероятные
преувеличения. На толпу они действуют тем сильнее, чем больше ярости и
угроз в речи оратора. Нет лучшего средства усмирить слушателей, не
способных на протест из опасения прослыть изменниками или сообщниками.[3]
8. Стадный инстинкт.
Ле Бон считает, что как только живые существа собраны воедино в
определенном числе, все равно будь то стадо животных или человеческая
толпа, они инстинктивно ставят себя под авторитет главы. Масса - послушное
стадо, которое не в силах жить без господина. У нее такая жажда подчинения,
что она инстинктивно подчиняется каждому, кто назовет себя ее
властелином.[5]
В.Троттер ведет наблюдаемые у массы психические феномены от стадного
инстинкта, который прирожден человеку так же, как и другим видам животных.
Биологически эта стадность есть аналогия и как бы продолжение
многоклеточности, выражение склонности всех однородных живых существ к
соединению во все более крупные единства. Отдельный индивид чувствует себя
незавершенным, если он один. Противоречие стаду равно отделению от него, и
поэтому противоречия боязливо избегают. Но стадо отвергает все новое,
непривычное. Стадный инстинкт - по Троттеру - нечто первичное, даже
неразложимое.[5]
Высказывание Троттера, что человек - животное стадное, Фрейд
исправляет в том смысле, что человек, скорее, животное орды.
9. Масса и первобытная орда.
Существует предположение Чарльза Дарвина, что первобытной формой
человеческого общества была орда, в которой неограниченно господствовал
сильный самец.
Конечно, это только гипотеза, как и столь многие другие, с помощью
которых исследователи доисторического периода пытаются осветить тьму
первобытных времен.
Но масса кажется нам вновь ожившей первобытной ордой. Так же как в
каждом отдельном индивиде первобытный человек фактически сохранился, так из
любой человеческой толпы может снова возникнуть первичная орда; поскольку
массообразование обычно владеет умами людей, мы в нем узнаем продолжение
первичной орды. Мы должны сделать вывод, что психология массы является
древнейшей психологией человечества; все, что мы, пренебрегая всеми
остатками массы, изолировали как психологию индивидуальности, выделилось из
древней массовой психологии.
10. Обобщенные оценки коллективной душевной жизни.
Для правильного суждения о нравственности масс следует принять во
внимание, что при совместном пребывании индивидов массы у них отпадают все
индивидуальные тормозящие моменты и просыпаются для свободного
удовлетворения первичных позывов все жестокие, грубые, разрушительные
инстинкты, дремлющие в отдельной особи, как, пережитки первобытных времен.
Но под влиянием внушения массы способны на большое самоотречение,
бескорыстие и преданность идеалу. В то время как у изолированного индивида
едва ли не единственным побуждающим стимулом является личная польза, в
массе этот стимул преобладает очень редко. Можно говорить о повышении
нравственного уровня отдельного человека под воздействием массы. Хотя и
интеллектуальные достижения массы всегда много ниже достижений отдельного
человека, ее поведение может как немного превышать уровень индивида, так и
намного ему уступать.[5]
Нравственный облик массы в иных случаях бывает выше, чем
нравственность составляющих ее индивидов, и такая совокупность людей
способна к высокому бескорыстию и преданности.[5]
«Личная выгода является едва ли не единственной побудительной причиной
у изолированного индивида, однако у массы она преобладает весьма редко».[5]
Так считает Ле Бон.
Другие заявляют, что, в сущности, общество является тем, что
предписывает человеку нормы его нравственности, отдельный же человек, как
правило, от этих высоких требований каким-то образом отстает. Еще и другое:
при исключительных обстоятельствах в коллективности возникает энтузиазм,
благодаря которому совершены замечательные подвиги.[5]
Что касается интеллектуальных достижений, то все же продолжает
оставаться неоспоримым, что великие решения мыслительной работы, чреватые
последствиями открытия и разрешения проблем, возможны лишь отдельному
человеку, трудящемуся в уединении. Но и массовая душа способна на
гениальное духовное творчество, и это прежде всего доказывает сам язык, а
также народная песня, фольклор и другое. И, кроме того, остается
нерешенным, насколько мыслитель или поэт обязан стимулам, полученным им от
массы, среди которой он живет, и не является ли он, скорее, завершителем
душевной работы, в которой одновременно участвовали другие.[5]
Использованная литература
1. Ортега-и-Гассет Х., Восстание масс, «Дегуманизация искусства» и другие
работы, Сборник, стр. 40-228, М., Радуга, 1991;
2. Гидденс Э., Мятежи, толпы и другие формы коллективного действия, Диалог,
№6/7, 1992;
3. Ле Бон Г., Толпотворение, Новое время, №3, 1994, стр. 63;
4. Прокопович С., Народ и народовластие, Новое время, №27, 1992, стр. 40;
5. Фрейд З., Психология масс и анализ человеческого Я, Психологические
этюды, стр. 422-480, Минск, Беларусь, 1991;
6. Юнг К.Г., Психология бессознательного, М., Канон, 1994.
СОДЕРЖАНИЕ
1. Предисловие. 2
2. Психология масс и анализ человеческого Я по Фрейду. Ле Бон и его
характеристика массовой души. 3
3. Мятежи толпы и другие формы коллективного действия. 6
4. Парламентские собрания. 8
5. Народ и народовластие. 10
6. Человек-масса. Анатомический срез. 12
7. Кто правит миром. К вопросу о вожаках. 14
8. Стадный инстинкт. 16
9. Масса и первобытная орда. 17
10. Обобщенные оценки коллективной душевной жизни. 18
Использованная литература 19
| |
