|
Реферат: Страх как социальное явление (Социология)
План работы:
1. Введение…………………………………………………………………………2
2. Проблема страха в работах философов прошлого……………………………5
3. Страх в психологической структуре человека……………………………….11
4. Страх в массовом сознании………..…………………………………………..17
5. Страх перед ответственностью и свободой…………………………………...21
6. Страх диктатуры как форма социального страха……………………………..25
7. Социальный страх в России…………………………………………………….33
8. Заключение………………………………………………………………………37
9. Список литературы……………………………………………………………...39
Страх… Кому не известно это состояние? От внезапно
нахлынувшего, парализующего волю чувства до продолжительного
ощущения беспокойства и тревоги, сопровождающегося бессонными
ночами, стремлением во что бы то ни стало забыться, прогнать прочь
неприятные впечатления…
Тема социального страха отнюдь не нова в историко-
философском отношении. Однако для нашей страны, где многие годы
господствовал взгляд на человека “как на носителя главным образом
субъектных, то есть активных качеств, сегодняшняя ситуация массового
страха перед будущим, страха потери родного очага, а подчас и самой
родины, в конце концов, прозаического страха не быть сытым, обутым
и одетым, - такая ситуация оказалась неожиданной со всеми
соответствующими экономическим, политическими и психологическими
потерями и издержками” (1, 5). Выяснилось, что и политики, и учёные
обществоведы не смогли не только предвосхитить, но и объяснить уже
сложившиеся тенденции возникновения и развития социального страха.
А вместе с тем, повсеместно возникающий и резко
усиливающийся в переломные моменты развития общества социальный
страх тиражируется, видоизменяется и, никуда не исчезая, загоняется
вольно или невольно в сферу подсознательного, заставляя человека
закрываться от устрашающего мира инструкциями, глухими заборами,
молчаливостью и равнодушием, уходом в себя или в религиозные
иллюзии.
Экономический, политический, идеологический,
экологический, космический, инфекционный и т. д. страх стал сегодня
такой же реальностью, как само существование человека.
Чего боятся люди? Разумеется, у каждого человека конкретные
причины испытывать страх могут быть бесконечно разнообразны. Но все
их можно свести к немногим типам, характерным для конкретного
общества. В каждом конкретном обществе страхи могут многое сказать и
о самом обществе.
Так, в большинстве исследованных этнографами реликтовых,
доклассовых обществ люди больше всего боятся потусторонних сил:
гнева могущественных сверхъестественных существ, колдовства.
Археологические данные и дошедшие до нас документы свидетельствуют,
что то же самое было характерно для большинства доклассовых обществ
в прошлом.
В более поздние времена, с усложнением общества и
разделением его на классы, люди начинают больше думать о прошлом и
будущем, планировать и рассчитывать. И их страхи становятся более
разнообразными, различными в разных социальных группах. Так,
крестьянин со страхом вспоминает и со страхом ожидает различные беды
и несчастья: неурожай, голод, болезни, насилие и поборы со стороны
помещиков.
Аристократ, особенно придворный, боится немилости правителя,
нападения на его владения, бунта крестьян, кинжала в спину и яда в
чаше от тайных
врагов.
Не менее, а то и более, чем страхи перед наглядными
опасностями, людей продолжали терзать страхи перед потусторонними
силами. Порой страхи приобретали характер эпидемий.
Многие технические новшества возникли как следствие желания
человека защитить себя от чего-то или от кого-то. Всё развитие
человечества связано с защитой, обороной. Все крепости, замки,
земляные валы, рвы, стены городов, технические приспособления – всё
это совершенствовалось из-за стремления защититься. То есть, мы
можем сказать, что страх – это положительная эмоция, так как он
развивает человека, мобилизует его на какое-то действие или,
наоборот, останавливает. Но когда страх и тревога становятся
запредельными, то они начинают играть отрицательную роль, то есть
парализуют человека.
Многие авторы касаются темы страха в своих работах. Например,
Вильгельм Райх в своей книге «Психология масс и фашизм» говорит о
том, что фашизм служит выражением иррациональной характерологической
структуры обычного человека, первичные биологические потребности
которого подавлялись на протяжении многих тысячелетий. В книге
содержится подробный анализ социальной функции такого подавления и
решающего значения для него авторитарной семьи и церкви. С точки
зрения характера человека "фашизм" представляет собой основное,
эмоциональное отношение "подавленного" в человеке к нашей
авторитарной, машинной цивилизации и ее механистически- мистическому
пониманию жизни. Страх здесь рассматривается как способ социального
подавления сексуальности детей, подростков и взрослых…
Значение этой работы трудно переоценить в наше
время, так как характерологическая структура личности, служившая
основой возникновения фашистских движений, не прекратила своего
существования и по-прежнему определяет динамику современных
социальных конфликтов.
Эрих Фромм в книге «Анатомия человеческой деструктивности»
отмечал, что человек обычно подавляет в себе иррациональные страсти
– влечение к разрушению, ненависть, зависть и месть. В основе этих
комплексов лежит бессилие и изоляция индивидов. Именно в таких
условиях человек может избавиться от чувства собственного
ничтожества, разрушая окружающий мир. Это последняя отчаянная
попытка не дать миру расправиться с ним.
В этой книге Фромм описывает виды агрессии, разделяя последнюю
на «доброкачественную» и «злокачественную». Первая отчасти восходит
к миру человеческих инстинктов, вторая коренится в человеческом
характере, человеческих страстях. Человеческие страсти
возобновляются в каждом поколении и вместе с тем сохраняют свою
цельность на фоне любой эпохи. Любовь, страх, вера, фанатизм, - не
они ли правят миром? Фромм исследует сущности и причины агрессии, и
из этих исследований мы можем видеть, что в основе агрессивности
лежит также и страх.
Тема агрессивности и страха также затронута Фроммом в книгах
«Бегство от свободы» и «Душа человека».
Попытку определить и описать формы страха сделал Фриц Риман
в своей книге «Основные формы страха». Он говорит, что существуют
два взаимоисключающих или взаимодополняющих импульса, которые
поддерживают нашу мировую систему – это вращение Земли вокруг Солнца
и одновременное вращение Земли вокруг своей оси. На основе этого он
выделяет четыре формы страха:
Страх перед самоотвержением, переживаемый как утрата «Я» и
зависимость.
Страх перед самостановлением, переживаемый как беззащитность и
изоляция.
Страх перед изменением, переживаемый как изменчивость и
неуверенность.
Страх перед необходимостью, переживаемый как окончательность и
несвобода.
Преобладание одной из 4-х форм страха приводит нас, по Риману,
к четырём типам личностной структуры или к 4-м способам
существования в мире. Это шизоидная, депрессивная, навязчивая и
истерическая личности.
Андрусенко в книге “Социальный страх” дал подробный анализ
становлению, развитию социального страха личности, рассмотрел страх
в структуре духовного мира человека, страх диктатуры как форму
социального страха. Другие российские авторы, Л. А. Гордон и Э. В.
Клопов, в книге “Что это было?” говорят о том, что страх –
неотъемлемая часть тоталитарного политического режима. С его помощью
руководству партии удавалось манипулировать общественным сознанием.
Террор и рождаемый им привычный страх оказывались очень эффективным
средством уничтожения критического духа советского сознания и
политической культуры.
Следует сказать, что, хотя тема страха не нова в историко-
философском отношении, проблеме страха как социального явления
уделено не так уж много внимания, поэтому многие вопросы остаются
нерассмотренными.
ПРОБЛЕМА СТРАХА В РАБОТАХ ФИЛОСОФОВ ПРОШЛОГО
Проблема страха восходит корнями к самым первым попыткам
осмысления людьми своего предназначения на земле и в мире.
Практически все философские школы и направления так или иначе
рассматривали страх в рамках соответствующих мировоззренческих
систем.
Так, одну из первых попыток рационализировать представления
человека о своих страхах и типологизировать последний предпринял
Эпикур. Основная причина страхов, по его мнению, состоит в
неправильных представлениях человека о взаимоотношениях с богами, о
загробной жизни. Неправильность эта прежде всего свойственна людям
толпы, человек же размышляющий или мудрец исключает все эти
источники страха.
Существенный вклад в разработку проблемы страха внес с
диалектико-идеалистических позиций Платон. Платон выделяет два вида
страха, которым подвержен человек: это, во-первых, страх зол,
ожидаемых нами, а, во-вторых, страх чужого мнения (“как бы не узнали
про наши нехорошие поступки и не сочли нас за дурных людей”) (1,
18). Этот второй вид страха называется стыдом. Рассматривая причины
бесстыдства, в которое человека ввергают гнев, страсть, наглость,
невежество, корыстолюбие, трусость, Платон ставит проблему
распознавания человеческих душ. При этом самым душевным, безопасным
и быстрым средством, по мнению Платона, являются игры (забавы).
Платон одним из первых подходит к пониманию страха как к
социальному состоянию членов общества, нуждающегося в
соответствующем внимании со стороны руководителей этого общества, в
том числе, со стороны законодателя.
Значителен вклад в разработку причин и оснований страха,
сделанный Аристотелем. Рассматривая душевные изменения, Аристотель
выделяет в них аффекты, способности и приобретенные свойства.
Аффектами, к каковым Аристотель относит и страх, он называет все то,
чему сопутствует удовольствие или страдание…
Он предлагает рассматривать страх как “результат нарушения
целостности определенного социального качества” (1, 20), каковым
могут выступать семья, дружба, любовь, образ жизни, мировоззрение и
т. д. Но в таком случае страх получает и позитивное значение как
предупреждение о возможной потере этих ценностей, как средство,
стимулирующее деятельность человека на воссоздание их целостности в
случае разрушения, наконец, как мощный воспитательный фактор,
реализуемый в соответствующих, в том числе художественных,
средствах. Очевидно, что это может произойти лишь при условии
рационального осмысления и предвосхищения ситуации страха. Все
сказанное позволяет очень высоко оценить вклад Аристотеля в
становление понимания феномена страха в общем потоке развития
философской мысли, в том числе ее сегодняшнего состояния.
Гоббс считал, что единственная внутренняя сила, толкающая
людей к миру - это страх смерти, желание необходимых для жизненного
удобства вещей и надежда получить их благодаря своим страданиям.
Право — свобода каждого употреблять свои способности сообразно с
разумом. Полное право на сохранение жизни приводит к постоянному
страху и к постоянной опасности насильственной смерти. Поэтому
вместо естественного природного права начинает действовать
общественный закон — т. е. “разумное ограничение этого права в целях
обеспечения жизни и покоя, когда каждый разумно предписывает себе
воздержание от того, что может ему навредить” (1, 22).
С творчеством Р. Декарта в философию в форме дуализма вошло
учение о человеке как о существе, страсти которого обусловлены, с
одной стороны, физиологическими телесными процессами, а с другой, —
психической деятельностью души. Одна и та же причина, размышляет
Декарт, может вызвать такие движения тела, которым душа не
содействует и которые пытается сдержать: “Это испытывают, например,
при страхе, когда духи направляются в мышцы, служащие для движения
ног при беге, но задерживаются от желания быть храбрым” (1, 26).
Собственно страх, по Декарту,— это крайняя степень трусости,
изумления и боязни. Главной причиной страха выступает неожиданность
наступления каких-либо непредусмотренных случайностей.
1. Исходным состоянием души является ее удовлетворенность по
поводу обладания каким-либо благом.
2. Ощущая опасность потери этого блага со стороны той или иной
внешней сипы, душа испытывает состояние ревности, которая “есть вид
страха, связанный с желанием сохранить за собой обладание каким-
нибудь благом” (1, 26).
3. К состоянию удовлетворенности души по поводу обладания благом
присоединяется состояние неудовлетворенности по поводу возможной его
потери.
4. Возникшее неравновесное состояние души ставит перед человеком
проблему выбора вариантов поведения, это состояние нерешительности,
которая “есть также вид страха; удерживая душу как бы в равновесии
между многими возможными действиями, она является причиной того, что
человек отказывается от всякого действия и, таким образом, имеет
возможность выбора принятия решения” (1, 27).
5. Стоящий перед выбором человек может поступать двояко: а) исходя
из привычки составлять достоверные и определенные суждения обо всем,
с чем он сталкивается, обладая уверенностью в том, что он всегда
исполняет свой долг, когда он делает то, что представляется ему
наилучшим, хотя это может быть и ошибочным решением, человек
преодолевает страх в осмысленном действии;
б) в силу отсутствия ясных и отчетливых понятий, слабостей разума,
но в условиях сильного желания поступить правильно человек ощущает
страх до такой степени сильный, что даже когда ему надо принять или
отвергнуть что-то одно, страх этот удерживает его от действия и
принуждает бессмысленно искать что-то другое.
Достаточно много места проблема страха занимает в философии Б.
Спинозы.
Спиноза, пожалуй, одним из первых предпринял попытку применить
концепцию страха и обусловленных страхом суеверий к анализу
поведения толпы. Толпа, по мнению Спинозы, всегда находится под
воздействием аффектов, от которых ей никогда не избавиться, а посему
всегда непостоянна. Это состояние психологического неравновесия
выступает причиной многих социальных возмущений, в том числе и
страшных войн. Поставив проблему массового страха, Спиноза неминуемо
выходит и на проблему социальной организации людей. Анализируя
различные формы государственного устройства, Спиноза приходит к
выводу, что одни из них могут держаться преимущественно на страхе
(монархия), другие же, напротив, исключают страх как средство
подавления людей (республика).
Обобщенная модель концепции страха Спинозы может быть
представлена следующим образом:
1. Будучи гораздо хитрее и коварнее, чем животные, люди из страха
самоистребления вынуждены на основе соглашения объединяться в
определенные сообщества.
2. Обуреваемые теперь уже социальными аффектами неудовольствия, в
том числе аффектом страха, люди рискуют встать на путь социальной
деградации.
3. Освобождаясь от этих аффектов, человек стремится к состоянию
свободы, достигаемого посредством разумного осознания и планирования
своих поступков, в том числе – осмысления и преодоления ситуаций
страха.
4. Индивидуальной свободы каждого отдельного человека недостаточно
для освобождения от массовых страхов и суеверий, что демонстрирует
неуправляемое поведение толпы.
5. В поисках действительно свободного развития люди приходят к
пониманию необходимости объединения на основе республиканской формы
сообщества, предполагающего свободное развитие каждого посредством
общей свободы, не оставляющей места массовым страхам и суевериям.
(15, 264)
Таким образом, в творчестве Спинозы страх выступает уже как массовое
социальное явление.
Глубоко диалектичны для своего времени размышления о страхе Д.
Юма. Рассматривая страх и его противоположную форму — надежду — в
ряду других человеческих аффектов, таких как добро (удовольствие) и
зло (страдание), печаль и радость, Юм обнаруживает, что страх и
надежда возникают в силу недостоверности или вероятности состояния
духа: “Событие, которое, будучи достоверным, породило бы печаль или
радость, всегда возбуждает страх или надежду, если оно только
вероятно или недостоверно” (1, 36).
Состояние вероятности или недостоверности возникает, как
считает Юм, в силу постоянной борьбы противоположных возможностей
реализации аффектов, в ходе которой дух не может остановиться на
каком-либо одном аффекте, стороне противоречия, а непрестанно
переходит от одной к другой. Если же в воображении противоположные
аффекты, например, горе и радость, все же смешиваются, то из этого
соединения образуются аффекты надежды и страха.
Рассматривая эти вопросы, Юм открывает важнейший аффект
параллельных причин страха, суть которого состоит в том, что страх
могут вызывать, казалось бы, только возможные аффекты (например,
зло), если они проявляются в большей степени. Юм отмечает, что
вначале это не собственно страх, но чувство зла бывает столь
большим, что, подавляя ощущение безопасности, оно вызывает страх.
Страх может появиться и в результате невозможного бедствия, но в
силу мощного влияния зла, что у человека появляется уверенность в
достоверности этого бедствия. Наконец, достоверные несчастья, равно
двум вышеназванным, также вызывают страх, поскольку дух постоянно
отвращается от неминуемого зла, приходит в неравновесное состояние и
порождает аффект, похожий на страх (1, 40). Кроме того, фиксирует
Юм, надежда и страх возникают не только в силу недостоверности блага
или зла, но и в силу неопределенности рода этих аффектов. Известие о
смерти одного из сыновей, считает Юм, не превратится у отца в чистое
горе, пока он не узнает, кого из сыновей потерял (1, 40).
Диалектическое понимание причин страха как потенциальной
взаимообусловленности невозможного, возможного и действительного —
несомненно, значительное открытие Юма.
Анализируя основы общественной жизни, нравственности и политики,
Гольбах утверждает, что в условиях порабощения народа, отсутствия в
обществе свободы, безопасности, добродетели “всякий человек,
которому нечего бояться, вскоре становится злым; тот, кто думает,
что он ни в ком не нуждается, воображает, что сможет спокойно
предаваться всем склонностям своего сердца” (1, 43). Таким образом,
страх, — это единственное препятствие, которое общество может
противопоставить страстям своих вождей. Без этого последние
развратятся сами и не замедлят воспользоваться теми средствами,
которые дает им общество, чтобы найти себе соучастников в своих
неправедных делах.
Очевиден вклад Гольбаха и в танатологию (науку о смерти). Хотя
он и говорит, что страх смерти — это пустая иллюзия, но в то же
время отмечает факторы, которые эту иллюзию усиливают. К ним
относятся, в частности, церемонии похорон, вид могилы, горестные
песни, всеобщая печаль и скорбь. Человеку, замечает Гольбах,
кажется, что все это будет сопровождать его после смерти.
Достаточно интересны рассуждения Гольбаха о причинах
религиозности. Здесь он выдвигает положение о том, что всякий
человек является боязливым и недоверчивым, поскольку в жизни всем
приводится так или иначе страдать, переносить лишения, испытывать
потрясения. “Опыт пережитого страдания,— пишет Гольбах,— вызывает в
нас тревогу при встрече со всяким неизвестным явлением... Наши
тревоги и страхи возрастают пропорционально размерам расстройства,
вызываемого в нас этими предметами, их редкости, т. е. нашей
неопытности относительно них, нашей естественной чувствительности и
пылу нашего воображения” (1,45). Именно страх создавал богов, ужас
их постоянно сопровождает, а “когда дрожишь от страха, то невозможно
рассуждать здраво” (1, 45). Но поскольку суеверным человека делают
невежество и слабость, то, делает вывод Гольбах, страхи исчезают с
накоплением опыта.
Ключом к поиску наиболее обобщенного онтологического объяснения
природы страха может служить теория рефлексии Г. В. Ф. Гегеля,
который показал механизм появления этого качества через
диалектическое взаимодействие внутренних и внешних
противоположностей бытия.
1. Страх выступает важнейшим аспектом развития бытия и заключается в
возможности потери всяким конкретным бытием (нечто) своей
непосредственности, собственного качества, возможности
самовыдвижения.
2. Природа страха двойственна: это, с одной стороны, беспокойство
бытия по поводу охраны собственных границ, а с другой, -
необходимость расширения собственных границ бытия.
3. Страх как результат экспансии иного имеет следующие
модификации: подчинение нечто грубой силе иного с потерей
собственного качества; временная уступка иному для будущего развития
нечто; принятие иного для усиления мощности собственного качества
нечто.
4. Будучи имманентной характеристикой развития бытия, страх
обусловливается его основными формами движения, взаимодействия его
сущностных компонентов: действия – противодействия, притяжения –
отталкивания, конечного – бесконечного, количества – качества и т.
д.
5. Объективными предпосылками своего возникновения страх сопоставим
с такими явлениями духовности, как любовь, надежда и свобода.
Гегель рассматривает механизм появления человеческого страха
через диалектику взаимодействия отдельного, эмпирического, конечного
сознания и сознания всеобщего, абсолютного, бесконечного.
Определяя социальный страх как “внутреннее сжатие души в себе
перед лицом кажущегося непреодолимым отрицания” (1,50), Гегель
раскрывает его содержание через следующие моменты:
Субъект осознает себя в качестве активного, деятельного существа.
Ощутив силу собственных потенций, субъект экстраполирует их на
внешний мир, фиксируя при этом свою ограниченность, проявляющуюся а)
в пассивно-эгоистическом характере эмпирического сознания. “В
определенности разорванности, где всеобщее есть субстанциональное,
перед лицом которого эмпирическое сознание, ощущая себя и вместе с
тем свою сущностную ничтожность, тем не менее хочет в соответствии
со своим позитивным существованием оставаться тем, что оно есть, в
этой определенности появляется чувство страха” (1, 53); в) в
маломощности, зависимости конечного сознания.
Осознав свою принципиальную конечность, субъект пытается снять ее в
сфере “чистой мысли абсолютной силы Единого”(1, 53), то есть Бога.
Самоотрицаясь в бесконечном едином, субъект освобождается от страха,
приобретает свободу. Гегель пишет: “Страх перед Единым есть начало
мудрости… Этот мудрый страх есть один существенный момент свободы, и
состоит но в освобождении от всего особенного, от всякого случайного
интереса, вообще в том, что человек чувствует отрицательность всего
особенного. Поэтому страх есть не особенный страх перед особенным,
но как раз полагание этого особенного страха как чего-то ничтожного,
то есть освобождение от страха”(1, 53).
Субъект, пребывая в абсолютной самости, в которой его собственная
самость исчезает, вновь обретает положительное содержание, но уже в
абсолютной вере в Единого.
По Гегелю, социальный страх – это ощущение субъектом
собственного ничтожества по сравнению с богом. Осознавая свою
ограниченность и безусловно принимая веру в абсолют Творца, субъект
тем самым приобретает подлинную мудрость и свободу.
Как мы видим, о страхе рассуждали многие философы. Теории о
происхождении страха и его роли в жизни человека разнообразны и
противоречивы. Попытки классифицировать страхи происходили издревле
еще на заре человеческой культуры. Труды философов противоречивы,
но все они доказывают только одно - чувство страха, испытываемое как
отдельным индивидом, так и всем обществом в целом, является одним из
краеугольных факторов, влияющих на развитие человеческой
цивилизации.
СТРАХ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЕ ЧЕЛОВЕКА
Многие мудрецы прошлого и современные ученые считали, что
страх – это болезнь, которую надо лечить. Издавна это состояние
человека изучали психологи, толкуя страх как отрицательную эмоцию,
которая обнаруживает себя, когда возникает реальная или мнимая
опасность.
Эмоции – особый класс психических процессов и состояний,
связанных с инстинктами, потребностями, мотивами, отражающих в форме
непосредственного переживания значимость действующих на индивида
явлений и ситуаций для осуществления его жизнедеятельности (5, 419).
Страх – это эмоция, возникающая в случаях реальной или
воображаемой угрозы существованию организма, индивида, его
ценностям, идеалам и принципам и направлена на источник опасности
(5, 697).
Страх парализует волю. Героем считали того, кто способен
силой воли побороть в себе чувство страха. «Отправляясь на битву, А.
Македонский приносил жертвы демону страха. Гостилий построил храмы
этому божеству и приставил жрецов к его алтарям. В Туринском музее и
сегодня можно видеть римские медали, на одной из которых вычеканена
женщина в состоянии ужаса, а на другой мужчина, объятый страхом. Они
были выбиты консулами в память тех обетов, которые были даны для
умилостивления страха» (4, 43).
Страх является эмоцией большой силы, которая оказывает
заметное влияние на восприятие, мышление и поведение индивида.
Страх, в зависимости от своей интенсивности, переживается как
предчувствие, неуверенность, полная незащищенность. Появляется
чувство недостаточной надежности, опасности и надвигающегося
несчастья. Интенсивный страх является наиболее опасной из всех
эмоций.
Существуют как врожденные, так и приобретенные причины или
стимулы для страха. Врожденные или естественные причины для страха
включают одиночество, незнакомость, высоту, неожиданное приближение,
неожиданное изменение стимула и боль. Многие из приобретенных или
социокультурных факторов, которые вызывают страх или оказывают на
него влияние, связаны с врожденными причинами. Например, “взрослый
может рационализировать свою боязнь грома на основе того, что он
сигнализирует о возросшей вероятности подвергнуться удару молнии”
(6, 92). Страхи, вызываемые социокультурными причинами, могут быть
приобретены в процессе травматического обусловливания или же путем
подражания взрослому, который выступает в качестве модели страха.
Взрослый находится под значительным влиянием того, каким образом
социализируется страх в детстве. При гуманистической социализации
переживания страха сводятся к минимуму, родители воздерживаются от
запугивания ребенка и обучают его терпимости к страху и способам
противодействия ему. При нормативной социализации страха родители
передают свой страх ребенку, вредность страха занижается, и родители
могут намеренно запугивать ребенка, не компенсируя детский страх.
Взаимодействие страха с другими эмоциями может также оказывать
большое влияние на личность и поведение. Взаимодействие между
страхом и страданием может усилить проблемы, возникающие при
формировании личности и затормозить ее развитие. Сильная связь между
страхом и страданием может снизить способность человека
сочувствовать страданию других людей. Взаимодействие страха и
презрения может привести к неверию в себя и даже боязни себя.
Сильная связь между страхом и стыдом может привести к параноидальной
шизофрении.
Сегодня в научном лексиконе употребляются такие модификации
страха, как волнение, беспокойство, опасение, тревога, боязнь,
испуг, ужас. Предпринимаются попытки классифицировать эти модусы. В
частности, З. Фрейд предлагает такой вариант соотнесния испуга,
страха и боязни: « Испуг, страх, боязнь неправильно употребляются
как синонимы. В их отношении к опасности их легко разграничить.
Страх означает определенное состояние ожидания опасности и
приготовления к последней, если она даже и неизвестна; боязнь
предполагает определенный объект, которого боятся; испуг имеет в
виду состояния, возникающие при опасности, когда субъект оказывается
к ней неподготовлен, он подчеркивает элемент неожиданности» (17,
386).
Что касается функций страха, то они должны совпадать с
основными функциями эмоций. Андрусенко, ориентируясь на анализ
функций эмоций, осуществленный В.К.Вилюнасом, попытался определить
основные функции страха.
Оценочная функция страха. Ее можно рассмотреть в трех аспектах: а)
определение самодостаточности качества человека для осуществления
активной экспансии этого качества на окружающий социум; б) образное
представление силы иного позволяет человеку определить меру своей
зависимости от иного; в) страх выступает – будь то неосознанная или
осознанная его форма – предварительной оценкой иррациональных
модусов внутренней или внешней рефлексии.
Синтезирующая функция – особенность страха выступать синтезирующей
основой для целостного и структурированного отражения всего
комплекса ситуации страха.
Сигнализирующая функция – определяет пути аналитической работы
отражательного механизма по фильтрации отраженных вариантов ситуации
страха в зависимости от степени их значимости для человека.
Суть регулирующей функции заключается в мобилизации отражательных
ресурсов на наиболее угрожающих участках, в обеспечении оптимального
состояния психофизиологического комплекса человека в целом и его
подструктур в частности, в выборе соответствующих форм реагирования,
предполагающих в случае недостатка собственных ресурсов для
преодоления ситуации страха сообщить об этом окружающему сообществу.
Поскольку страх органически «вписан» в духовную жизнь человека,
пронизывая ее бессознательный, подсознательный и сознательный
уровни, возникновение реакции страха не может не сказаться на
состоянии других форм духовности. В этом видится необходимость
выделения организующе-дезорганизующей функции страха. В предельном
случае страх даже может стать причиной смены жизненного ориентира
человека или его смерти. С другой стороны, страх потери определенных
форм духовности (надежды, любви, свободы) может способствовать
духовному росту человека.
Эвристическая функция, значение которой – выработка универсальных,
инвариантных способов предвосхищения, преодоления, и, по
возможности, недопущения деструктивных ситуаций и состояний. (1, 59-
60)
Конечно, предложенный вариант классификации функций страха
достаточно условен и не исчерпывает собой всего многообразия
функционирования реальных страхов.
Каждый человек в силу своих биологических и социальных
возможностей строит образ своей среды. Этот образ, как правило, не
совпадает с навязываемым человеку образом жизни. Если это
несовпадение носит длительный временный интервал, то происходит
реагирование либо собственно страха, либо в его превращенной форме –
привыкании, понимаемом как необратимая деформация организма и
личности. Биологическое и социальное уставание – это такая ситуация,
когда страх уже не выполняет некоторых своих функций, например,
функцию мобилизации. Не находя выхода из затянувшейся ситуации
страха в настоящем и будущем, некоторые люди актуализируют в своем
мировоззрении образы прошлого. А поскольку эти образы могут быть
менее угрожающими, само прошлое воспринимается как состояние
безопасности. Отсюда – ставший для многих притягательным призыв –
“назад к прошлому”.
Современные исследования показывают, что физиологические и
психические формы реагирования человека зависят не только от среды
его обитания, геопольных особенностей, но и от генетического родства
членов определенного социального сообщества. Сегодня иррациональные
страхи выходят из эпоса, сказок, художественной литературы на арену
реальных экономических, политических, идеологических преобразований.
Включенность человека в ноосферную структуру заставила его
актуализировать свой космический страх.
Страхи, присущие определенному возрасту отражают исторический
путь развития самосознания человека. Вначале ребенок боится остаться
один, опасается посторонних. Далее он боится боли, высоты,
гигантских (в его представлении) животных. Временами он
преисполняется суеверного ужаса перед Бабой Ягой и Кащеем. Далее он
боится темноты, огня и пожара, стихии – всего того, страх перед чем
был развит у первобытных людей, одухотворяющих многие неизвестные и
опасные для них явления природы. Человек не мог бы жить, пренебрегая
этими страхами, передаваемыми из поколения в поколение и
составляющими часть его жизненного опыта. В отличие от так
называемых природных страхов социальные страхи приобретаются путем
научения в процессе формирования личности, отражая определенные
ценности, принятые в той или иной общественной среде.
Как известно, страх может принимать различные формы, но
представить себе все многообразие страхов у различных людей
практически невозможно, так как при ближайшем рассмотрении можно
выделить новые варианты определенного страха. Попытку определения и
описания основных форм страха, к которым можно отнести все возможные
страхи, предпринял немецкий психолог Ф. Риман.
Основные формы страха взаимосвязаны с нашим самочувствием в
этом мире и с нашей напряженной “распределенностью между двумя
большими антиномиями, которые мы переживаем в их неразрывной
противоположности и повторимости” (14, 10). Рождаясь в этом мире, мы
повинуемся четырем могущественным импульсам: наша Земля вращается
вокруг Солнца, являющегося также центральным светилом нашей
собственной мировой системы, чье движение мы определяем как
революцию или переворот. Одновременно Земля вращается вокруг своей
оси, что называется ее собственным вращением. Таким образом,
существуют два взаимоисключающих или взаимодополняющих импульса,
которые поддерживают нашу мировую систему в движении, к которому
принуждают два направления: силы тяжести и центробежной силы. Сила
тяжести поддерживает целостность нашего мира, стремясь вовнутрь, к
его центру, и удерживая его от распада. Центробежная сила направлена
от центра наружу, она стремится к расширению и, будучи отпущена,
направлена на отделение и непрерывное движение. “Только взвешенное
взаимодействие этих четырех импульсов гарантирует закономерный и
подвижный порядок жизни, в котором мы пребываем и который называем
космосом. Преобладание или выпадение одного из видов движения
нарушает или разрушает этот вселенский порядок и приводит к хаосу”
(14, 11).
На основе взаимодействия этих четырех импульсов Риман
обосновывает четыре основных требования, которые повторяются и
взаимно дополняют друг друга во всех наших стремлениях.
Первое требование означает, что каждый индивидуум для
достижения самостоятельности и неповторимости своей личности должен
отстранить себя от основной человеческой массы, не обмениваясь с нею
своими особенностями. К этому требованию присоединяется страх,
который угрожает нам, когда мы отделяем себя от других, возникающий
с момента рождения и связанный с тем, что мы являемся частью
общности и боимся одиночества и изоляции. На всех уровнях, будь то
расовые, семейные, национальные, половые, связанные с нашими
надеждами или с нашей профессией, мы принадлежим к определенным
группам, к которым мы испытываем чувство близости, и вместе с тем,
будучи индивидуумами и единичностью, стремимся к четкому различию от
других людей. Это приводит к тому, что одним из основных наших
желаний является стремление не смешиваться с другими людьми и
однозначно идентифицироваться с самим собой. Чем больше мы
отделяемся от других, тем больше мы подвергаемся воздействию
неуверенности, непонимания и отвергнутости.
Второе требование состоит в том, что мир, жизнь и
человеческое сообщество открыты для нашего участия и требуют для
этого отказа от «Я», а в противном случае являются чуждыми,
существующими независимо от нас и вне нас. Это требование
подразумевает самоотречение и отдачу. С этими понятиями связаны все
страхи, заключающимися в боязни утраты собственного «Я», зависимые
от необходимости и самоотдачи и нежелания лишиться своей единичности
и принести себя в жертву другим, что является необходимым для
приспособления к требованиям общества. Это приводит к зависимости от
нашего окружения, чувству покинутости и бессилия. Мы должны жить в
условиях самопроверки и самоиспытания, а также самоотдачи и
самозабвения, что одновременно может вызвать страх перед задачей
осуществления собственного «Я» и страх перед разрушением
собственного «Я».
Третье требование означает наше стремление к неизменности и
продолжению. “Мы должны в нашей жизни так хозяйствовать и
располагаться, так планировать свое будущее, как будто наша жизнь
безгранична, мир стабилен, будущее предвидимо, и при этом
одновременно знать, что мы наполовину состоим из смерти и наша жизнь
в течение мгновения приходит к своему концу” (14, 11)). Это
требование сопровождается страхами, которые связаны со знанием о
преходящем характере нашей зависимости и иррациональности
планирования нашего существования, страхом перед риском всего
нового, перед неопределенностью наших планов, перед вечной
изменчивостью нашей жизни. Этот страх выражен в известном изречении
о том, что нельзя дважды вступить в одну и ту же реку, так как река
постоянно меняется.
Четвертое требование состоит в том, что мы всегда стремимся к
расширению, изменчивости, развитию и преодолению, отказываясь от уже
изведанного, преодолевая традиции и обыденность, расставаясь с
достигнутым для того, чтобы попытаться пережить неизведанное. С этим
требованием тесно связан страх перед необходимостью преодоления
порядка, правил и законов, инертности привычек, которые удерживают,
сковывают и ограничивают наши возможности вопреки нашему движению к
свободе.
Таким образом, основными формами страха являются:
Страх перед самоотвержением, переживаемый как утрата «Я» и
зависимость.
Страх перед самостановлением, переживаемый как беззащитность и
изоляция.
Страх перед изменением, переживаемый как изменчивость и
неуверенность.
Страх перед необходимостью, переживаемый как окончательность и
несвобода.
Преобладание одной из четырех основных форм страха или, с другой
точки зрения, прекращение действия одного из четырех основных
импульсов приводят нас к четырем типам личностной структуры или к
четырем способам существования в мире.
Четыре личностные структуры, прежде всего, отражают психическую
норму с определенной акцентуацией. Акцентуация означает
одностороннюю направленность, достигающую границ, за которыми
подразумеваются пограничные или экстремальные варианты четырех
нормальных личностных структур, которые в психотерапии и глубинной
психологии описываются как четыре большие невротические формы:
шизоидия, депрессия, невроз навязчивостей и истерия.
Шизоидные личности испытывают страх перед самоотдачей и
находятся под влиянием импульсов, направленных на усиление
самостоятельности. Для шизоидов типичен страх перед близостью в
межчеловеческих связях.
У депрессивных личностей преобладает вторая форма страха,
связанная с существованием единства и целостности «Я» и глубинным
переживанием утраты безопасности. У них ослабление тесного контакта
с другими высвобождает страх утраты.
У личностей с навязчивостями преобладает третья форма страха –
страха перед преходящим. Когда что-либо изменяется, они
расстраиваются, становятся беспокойными, испытывают страх, пытаются
отделаться от изменений, уменьшить или ограничить их.
Четвертая форма страха – у личностей с истерической
структурой. Они стремятся к переменам и свободе, жаждут всего
нового. Они боятся всяких ограничений, традиций, закономерности и
порядка, которые так значимы для лиц с навязчивым развитием.
Итак, страх – это эмоция большой силы, оказывающая влияние на
деятельность организма и являющаяся наиболее опасной из всех эмоций.
Социальный страх выполняет определенные функции, каковыми являются
оценочная, синтезирующая, сигнализирующая, регулирующая, организующе-
дезорганизующая и эвристическая функции. Также, страх может многое
сказать и об обществе, так как отражает определенные ценности,
принятые в той или иной общественной среде. Возникновение и развитие
страха в личностной структуре человека оказывает большое влияние на
развитие его личности.
СТРАХ В МАССОВОМ СОЗНАНИИИ
История и жизнь показали, что очень часто народные массы
оказываются под воздействием не столько разума, сколько эмоций,
страхов, мифов, то есть определенного психологического состояния.
Под понятием масса подразумевают некое единое образование,
имеющее коллективную душу, определенное духовное единство. Масса
возникает из совершенно разнородных людей, разных порой по своему
социальному статусу, образованию, профессии и т. д. В коллективной
душе исчезает индивидуальность как таковая. В массе верх берет
бессознательное. Фрейд, например, пришел в ужас от торжества
бессознательного в толпе, он обратил особое внимание на то, что
когда мы имеем дело с массами людей, то становится очевидным, что
обессиливается психическая надстройка, сознание, разное у разных
людей. Обнажается фундамент психики – бессознательное, у всех людей
одинаковое. Сущностью массовой души оказываются эмоциональные связи,
инстинкты, порой разрушительные, страх, отсутствие чувства
ответственности. “Если смотреть непредвзято на этнические войны,
насилие в городах, расовые предрассудки, их движущей силой надо
признать психологию масс” (10, 21).
Различие между народом и массой в том, что народ представляет
собой прочное, исторически сложившееся сообщество со своими
традициями, обычаями, культурой, менталитетом. Массы же есть
случайное скопление людей, имеющее единую эмоциональную
направленность. Масса предполагает нечто унифицированное, массой
легче манипулировать, в том числе с помощью страха, командовать.
Яркий пример тому – тоталитарные режимы, которые стремятся
превратить народ в массу, но в то же время и возникают они благодаря
массам.
Тоталитарная власть манипулирует массами, привлекая средства
массовой коммуникации и используя их как нервную систему. “Они
простирают свои ответвления повсюду, где люди собираются,
встречаются и работают. Они проникают в закоулки каждого дома, чтобы
запереть людей в клетку заданных сверху образцов и внушить им общую
картину действительности” (10, 159).
Порой состояние человека, находящегося в массе, сравнивают с
сумеречным состоянием сознания, которое утрачивает активность,
позволяет предаваться мистическому экстазу, паническому страху.
Неустойчивость масс представляет политикам и политиканам
широкое поле для разного рода манипуляций, раскачивание их то
«влево», то «вправо». Неустойчивость у массы в крови, так как она
состоит из самой разношерстной публики. Объединяемая какими-то
сиюминутными настроениями и интересами, она быстро распадается,
чтобы образовать новую массу. Иногда для этого требуется всего лишь
какой-нибудь впечатляющий факт. Но с одним непременным условием: с
помощью СМИ или просто путем слухов он должен стать достоянием масс.
Неадекватное отражение в сознании толпы объективной реальности
может привести к массовым психозам, парализующим волю и поведение
людей, либо, наоборот, толкающим их на бессмысленные действия.
Человек, а особенно человек массы, поступает безотчетно, не
соотносясь с резонами разума. Его психика, как выясняется, -
огромное вместилище полуосознанных тревог, клейких страхов.
Достаточно пустячного повода – и эти предчувствия охватывают все
человеческое существо. Наглядный пример – случай с радиопередачей
«Вторжение с Марса», которая прозвучала в американском эфире в 1938
году. Это был едва ли не первый в современной истории случай
непреднамеренного провоцирования паники. Режиссер вовсе не собирался
мистифицировать слушателей, просто ему хотелось использовать в
радиопостановке прием, который тогда входил в моду, - рассказ в
манере репортажа. Но миллионы людей приняли вымысел за чистейшую
правду. Началась массовая истерия.
Массовые психозы – обычное явление на войне. Общеизвестно, что
охваченный паникой отряд солдат сдается кучке храбрецов, удачно
проведших «психическую атаку».
Психозы возникают во время стихийных бедствий, катастроф и
аварий. Развитие цивилизации, а точнее, недостаточная
цивилизованность современных городов – скученность, грязь, толчея,
очереди, грубость на транспорте и в магазинах – приводят к массовым
социально-бытовым стрессам.
Массовые психозы – неизменные спутники политической жизни. При
этом в водоворот событий нередко вовлекаются не только толпы людей,
но и целые народы и страны. Например, на определенном этапе
советской истории настоящей эйфорией были охвачены огромные массы
людей, искренне веривших в социализм, в Ленина и Сталина.
Одновременно Сталин для оправдания массовых репрессий раздул до
небывалых размеров психоз и моральный террор вокруг так называемого
обострения классовой борьбы. «Шпиономанией» и сопутствующим ей
чувством страха перед органами НКВД переболели целые слои общества.
Двадцатый век четко выявил, что в истории человечества
наступила эпоха массовых обществ и «человека-массы» Стержнем, вокруг
которого стала вращаться история, стал средний человек. Массы
осознали равенство перед законом, сделали эту идею своим идеалом, но
не прочувствовали ее, не пытались воплотить в жизнь. Это привело к
такому психологическому состоянию, при котором каждый человек
чувствует себя господином и хозяином самого себя, равным любому
другому. Одновременно с этим человек все более чувствует свою
неспособность разрешить все проблемы, все более понимает, что
имевшаяся в прошлом вера в неизбежность прогресса состоит в вечной
обреченности идти одним и тем же путем. Но это приводит к
исчезновению духа традиционности, к отказу от норм, правил. Поэтому,
наряду с уверенностью в себе, современный человек ощущает и
неуверенность в себе, страх, он придавлен собственными
неограниченными возможностями. “Люди XIX века в своей непоколебимой
вере в прогресс полагали, что многое уже не может произойти. Мы же,
как раз из-за того, что считаем возможным все, предчувствуем, что
возможно и самое худшее: поворот к прошлому, возвращение к
варварскому состоянию падения” (12,72).
Говоря о необычайном расширении влияния и возможностей масс в
ХХ веке, тут же приходится говорить о зависимости масс от вождей.
Вопреки библейской заповеди “не сотвори себе кумира” масса не может
жить без своего вождя. Свобода и ответственность – то, чего больше
всего боятся люди. Подчинение вождю является одной из форм бегства
от свободы. Массы полностью лишаются ответственности и свободы,
подчиняясь вождю, и за это они боготворят его, “открыто приносят ему
в жертву свои интересы и нужды, вплоть до собственной жизни” (10, 23-
24).
Следует сказать также и о войнах. Они возникают по решению
политических, военных, экономических вождей для захвата земель,
природных ресурсов и т. д. Эти люди не отличаются от обычного
среднего человека: они эгоистичны, но не выделяются особой
злобностью и жестокостью. Когда такие люди, которые в нормальной
жизни скорее содействовали бы добру, чем злу, приходят к власти,
повелевают миллионами и располагают самым страшным оружием
разрушения, они, по мнению Э. Фромма, могут нанести огромный вред.
“Однако для того, чтобы миллионы поставили на карту свою жизнь и
стали убийцами, им необходимо внушить такие чувства, как ненависть,
возмущение и страх” (19, 187). Большинство людей не позволяют
склонить себя к убийству и смерти, если предварительно их не
убедить, что они делают это для защиты своей жизни и свободы. Это
показывает, как легко убедить миллионы людей в том, что им якобы
угрожает опасность нападения и потому они должны себя защищать. Эта
подверженность чужому влиянию покоится на недостатке независимого
мышления и чувствования, свойственного человеку массы, а также на
эмоциональной зависимости подавляющего большинства людей от их
политических вождей. Психологические последствия, конечно,
одинаковы, идет ли речь о мнимой или подлинной опасности. Люди
чувствуют угрозу себе и готовы убивать и разрушать. Таким образом,
человек обладает способностью не только предвидеть опасность в
будущем, но он еще позволяет себя уговорить, допустить, чтобы им
манипулировали, руководили. Большинство современных войн были
подготовлены именно пропагандистским нагнетанием угрозы, лидеры
убеждали население в том, что ему угрожает опасность нападения и
уничтожения, и так воспитывалась ненависть к другим народам, от
которых, якобы, исходит угроза.
В эпоху глобализации происходит и глобализация страха, он
усредняется, становится единым для всего человечества. Этот процесс
только начинается. Пока еще в разных странах страхи среднего
человека немного отличны, но не столкнемся ли мы с положением
глобальной стандартизации страха и образованием массы людей, равной
по численности всему человечеству? Этот вопрос уже сегодня должен
интересовать идеологов глобализации мировых экономических и
социальных процессов. Ведь, исходя из выше изложенной главы, угрозы,
несущие такое положение, чрезвычайно опасны для цивилизации в целом.
СТРАХ ПЕРЕД ОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ И СВОБОДОЙ
По своим физиологическим функциям люди принадлежат к миру
животных, существование которых определяется инстинктами и
гармонией с природой. Но вместе с тем человек уже отделен от
животного мира. Человек остается частью природы, он неотделим от
нее. Он осознает ограниченность своего существования, свою
беспомощность. Над ним тяготеет своего рода проклятье – быть
несвободным от этого противоречия, от собственных мыслей и чувств,
сопряженных с ужасом бытия. Человеческое самосознание сделало
человека странником в этом мире, он отделен, уединен, объят страхом.
«Самосознание, рассудок и разум разрушают ту «гармонию»
естественного существования, которая свойственна всем животным.
Сознание делает человека каким-то аномальным явлением природы,
гротеском, иронией вселенной… Он связан кровными узами с природой и
в то же время чувствует себя безродным. Заброшенный в этот мир
случайно, человек вынужден жить по воле случая и против собственной
воли должен покинуть мир. И поскольку он имеет самосознание, он
видит свое бессилие и конечность своего бытия» (18, 295). Человек
никогда не бывает свободен от рефлексов. Он живет в вечном
раздвоении. Он не может освободиться ни от своего тела, ни от своей
способности мыслить. Человек – единственное живое существо, для
которого собственное существование является проблемой; он должен
решать ее сам и никто не может ему в этом помочь.
Экзистенциальные противоречия в человеке постоянно приводят
нарушению его внутреннего равновесия. Подвижное внутреннее
равновесие человека может быть сравнительно стабильным, если ему
удается более или менее адекватным способом решать свои проблемы. В
процессе становления личности эта относительная стабильность вновь и
вновь оказывается под угрозой. Человек в своей истории изменяет мир
вокруг себя, а этом процессе изменяет и самого себя. Его знания
растут, но чем больше он узнает, тем больше осознает свое неведение.
Он чувствует себя не только частью своего рода, но и отдельным
индивидом, а отсюда усиливается чувство одиночества и
изолированности. Люди объединяются между собой и создают малые и
большие социальные группы. Благодаря кооперации социальные общности
становятся сильнее, они способны больше производить, умеют защитить
себя от нападения. Они выбирают сильного лидера – сам человек внутри
такой общности меняется, он становится подчиненным и боязливым. С
одной стороны он достигает известной степени свободы, но
одновременно им овладевает страх перед этой свободой. Его умение в
производстве материальных благ возрастает, но одновременно сам он
становится жадным эгоистом, рабом вещей, созданных своими же руками.
И каждый раз, когда нарушается равновесие, он вынужден искать нового
равновесия. И то, что некоторые называют естественным стремлением
человека к прогрессу, на самом деле представляет собой всего лишь
попытку найти новое и максимально удобное состояние равновесия.
Фромм цитирует зоолога и генетика Т. Добжанского : “Самосознание и
способность к предвидению принесли с собой внушающие страх плоды:
свободу и ответственность. Человек чувствует свободу в себе, свободу
строить и осуществлять свои планы. Он радуется тому, что он не раб,
а господин, он радуется миру и самому себе. Но чувство
ответственности ограничивает эту радость. Человек знает, что он
отвечает за свои поступки. И это знание становится тяжелой ношей. Ни
одно живое существо не имеет подобной нагрузки. Человек ощущает
трагическое раздвоение души. Эту раздвоенность в природе человека
труднее вынести, чем родовые муки” (18, 302).
Экзистенциальный конфликт человека создает определенные
психические потребности, которые у всех людей одинаковые. Каждый
человек вынужден преодолевать свой страх, свою изолированность в
мире, беспомощность и заброшенность и искать новые формы связи с
миром, в котором он хочет обрести безопасность и покой. Но каждая из
этих потребностей может быть удовлетворена разными способами. Эти
различия в каждом случае зависят от его общественного положения.
Различные способы удовлетворения экзистенциальных потребностей
проявляются в таких страстях, как любовь, нежность, стремление к
справедливости, независимости и правде, в ненависти, садизме,
мазохизме, деструктивности и нарциссизме.
Когда рождается ребенок, он покидает надежное пристанище –
материнское тело и прощается с тем состоянием, когда он сам еще был
частью природы и жил благодаря матери.
Осознав свою изолированность, человек должен найти новые
связи со своими согражданами. От этого зависит его душевное и
духовное здоровье. Без сильных эмоциональных связей с миром он будет
страдать от одиночества и потерянности. Но ведь в его силах
установить различные формы связи с другими людьми. Он может любить
других людей – для этого он сам должен быть независимой и творческой
личностью, или он может установить некие симбиозные связи, то есть
стать частью какой-то группы или сделать группу частью своего “Я”. В
этом симбиозном союзе он стремится либо к господству над другими
(садизм), либо к подчинению (мазохизм). Если человеку закрыты и путь
любви и путь симбиоза, тогда он решает эту проблему иначе: он
вступает в отношения с самим собой (нарциссизм).
Последняя и злокачественная форма решения этой проблемы (в
сочетании с экстремальным нарциссизмом) – это деструктивность,
желание уничтожить всех остальных людей. “Если никто, кроме меня не
существует, то нечего боятся других и мне не нужно вступать с ними в
отношения. Разрушая мир, я спасаюсь от угрозы быть уничтоженным”
(18, 305).
Фромм также считает, что страх – это рассогласование между
двумя основными способами существования человека: обладанием и
бытием. Бытие в трактовке Фромма выступает как пребывание человека в
единении со всем миром, это способность человека отдавать свое,
жертвовать собой. Обладание же, напротив, обозначает стремление к
присвоению иного, владение чем-либо. Обладать – значит иметь. “Если
я – это то, что я имею, то кто же тогда я есть? Не кто иной, как
поверженный, опустошенный человек – жалкое свидетельство
неправильного образа жизни. Так как я могу потерять то, что имею, я
постоянно озабочен тем, что я потеряю то, что у меня есть. Я боюсь
воров, экономических перемен, революций, болезни, смерти; боюсь
любви, свободы, развития, любых изменений, всего неизвестного. Меня
не покидает поэтому чувство беспокойства, я страдаю от хронической
ипохондрии, меня волнует не только состояние здоровья, но и страх
потерять все, что я имею; и я становлюсь агрессивным, суровым,
подозрительным, замкнутым, движимым потребностью иметь еще больше,
чтобы чувствовать себя в большей безопасности” (1, 81).
Основу отношений между людьми при способе существования по
принципу обладания составляют соперничество, антагонизм и страх.
Погоня за все новыми занятиями или вещами – это всего лишь средство
самозащиты, страх оказаться наедине с собой или с другим человеком.
О неспособности масс к свободе пишет также немецко-американский
психолог В. Райх.
В результате тысячелетнего извращения в области воспитания и
общественной жизни народные массы приобрели биологическую жестокость
и неспособность к свободе. “В основе власти всех диктаторов лежала
социальная безответственность народных масс. Они без колебаний
использовали ее в своих целях. На протяжении многих лет половина
цивилизованных немцев выслушивали утверждение о том, что из масс
извергается только то, что в них вложили. Они отнеслись к этому с
рабской покорностью. Они сами виноваты в том, что оказались в таком
унизительном положении… Тот, кто серьезно относится к массам,
требует, чтобы они несли полную ответственность, так как только
массы отличаются миролюбием. Теперь к миролюбию необходимо
присоединить ответственность и способность быть свободным” (13,
234).
Под свободой Райх подразумевает подлинную свободу личного и
общественного развития, свободу жить без страха, свободу от всех
форм экономического угнетения, то есть свободную саморегуляцию
жизни. В самих народных массах существует сила торможения, которая
имеет не только консервативный, но и разрушительный характер. Она
постоянно препятствует деятельности борцов за свободу. Эта
консервативная сила проявляется в народных массах в виде общего
чувства страха перед ответственностью и свободой. Этот страх глубоко
коренится в биологической структуре человека. Но, тем не менее, Райх
считал, что эта структура не является врожденной; она сформировалась
в процессе исторического развития и в принципе поддается изменению.
Фашизм возникает в результате тысячелетней деформации личности
и он мог бы возникнуть в любой стране и у любого народа. Он
проявляется в каждом индивидууме во всех странах мира. Искоренить
фашизм можно только на основе бескомпромиссного осознания
исторических и биологических причин, которые приводят к убийствам.
Невозможно победить фашизм, подражая ему и подавляя его с помощью
его собственных методов, и при этом самому не стать фашистом. Путь
фашизма – это путь автомата, смерти, ригидности и безысходности.
Таким образом, человеческая природа иррациональна, и если под
свободой понимать в первую очередь ответственность каждого индивида
за рациональное формирование личной, профессиональной и общественной
жизни, тогда можно сказать, что не существует большего страха, чем
страх перед свободой.
Райх делает следующие выводы из результатов исследования
структуры личности и ее связи с социальными процессами:
С биологической точки зрения человечество следует считать
больным. Политика служит иррациональным выражением этой болезни на
социальном уровне. Все происходящее в общественной жизни – активно
или пассивно, намеренно или ненамеренно – определяется
психологической структурой масс, которая формируется на основе
социально-экономических процессов и существует за счет противоречия
между страстным стремлением к свободе и страхом перед ней. Страх
народных масс перед свободой выражается в биофизической жестокости
организма и ригидности личностной структуры. Суть проблемы
заключается в авторитарно-механистической цивилизации, которая на
протяжении 4-х или 6-ти тысячелетий своего существования разрушала
биологическую основу деятельной личности. Авторитарно-
механистическую цивилизацию поддерживает и воспроизводит
психологическая структура, сформированная на основе подавления
естественной сексуальности детей и подростков.
Человеческая цивилизация пошла техногенным путем.
Определяющим и оценивающим фактором развития человеческой
цивилизации стал технический прогресс. Все | |
