|
Реферат: Иван 4 (Грозный) (Исторические личности)
Детство и юность Ивана IV
Будущий царь Иван Грозный родился в ночь с24 на 25 августа 1530г.В эту ночь
над Москвой разразилась буря, от молнии в разных местах столицы вспыхнули
пожары.Один из колоколов, раскаченный ветром, рухнул на землю. В народе
заговорили о рпредзнаменовании больших несчастий…
После смерти Василия III, его наследнику, Ивану IV, было немногим более
трех лет от роду. Детство мальчика нельзя было назвать счастливым. Через
пять лет, он потерял мать, великую княгиню Елену Глинскую.
Если при жизни вдовы своего покойного государя «опекуны» ещё согласовывали
свои действия с волей великой княгини, то после её кончины они очень мало
обращали внимания на условия жизни, желания и судьбу наследника. В
результате детские году будущего государя слились в горькое пятно.
Аристократические кланы в жестокой сваре за первенствующее положение
стремительно сменяют друг друга у кормила власти: первоначально власть
захватывают Шуйские, затем на их место приходят Бельские, потом Шуйские с
помощью мятежа свергают Бельских. Юный государь растёт в обстановке
заговоров, интриг, убийств. В 13-летнем возрасте приходит черёд и ему
«показать зубы»: в 1543 г. по его приказу глава партии Шуйских был отдан
псарям и зверски убит. В результате место «оберегателей» при троне и Иване
Васильевиче досталось партии Глинских, при которых сын Василия III достиг
совершеннолетия, и для него пришло время вступать в законное владение
отцовским наследством – Московской державой.
ВРЕМЯ РЕФОРМ. «ИЗБРАННАЯ РАДА»
В 1545-1547 гг. было осуществлено несколько мероприятий, признанных
подчеркнуть переход всей полноты власти к юному государю: Иван Васильевич
начал ходить в военные походы, женился на Анастасии Романовне Захарьиной,
16 сентября 1547 г. принял титул «царя». Но это не означало, что Иван IV
неожиданно овладел всеми умениями, необходимыми для управления огромной
страной. Просто за ним стояли его «опекуны»: Глинские и митрополит Макарий.
Итак, на политическую авансцену времён «Избранной рады» выступили священник
Благовещенского собора в Кремле Сильвестр и царский постельничий Алексей
Федорович Адашев. Помимо них туда вошли князь Курлятев, князь Андрей
Михайлович Курбский, дьяк Иван Михайлович Висковатый и некоторые другие
представители аристократии. Всего десятилетие суждено было существовать
«Избранной раде», но за это десятилетие государственное и социальное
устройство России претерпело столь сильные изменения, каких не происходило
за целые века исторического развития. Она возникла не ранее 1549г., а в
1560 г. её уже больше не существовало.
Программа реформ.
Особенно государственный и политический талант Ивана Грозного раскрывают
реформы 50-х годов XVI века. Важнейшей чертой политической истории
Русского государства 50-х годов являются многочисленные реформы,
направленные на дальнейшее развитие и укрепление Русского
централизованного государства.
Общей чертой реформ 50-х годов является их антибоярская направленность.
Провозглашая эти реформы, правительство Ивана IV изображало их как
мероприятия, цель которых заключалась в том, чтобы ликвидировать
последствия боярского правления и укрепить экономические и политические
позиции тех социальных групп, чьи интересы оно выражало и на которые
опиралось, - дворян, помещиков и верхи посада. При этом есть основание
говорить о наличии у правительства Ивана IV целого плана реформ,
охватывающих широкий круг вопросов внутренней политики и включавших в себя
мероприятия в области землевладения, и финансовые реформы, и, наконец,
реформы церковные.
Исходным моментом в проведении реформ явилась речь Ивана IV 27 февраля 1549
г. на заседании Боярской думы совместно с “освященным собором” (т. е.
высшими представителями церкви). Эта речь носила программный характер и
представляла собой декларацию, излагавшую основные принципы политики
правительства; давалась резко отрицательная оценка боярского правления
как времени. Основной вопрос, рассматриваемый в декларации Ивана IV, -
это вопрос о боярских детях и их интересах. Дети боярские занимают
центральное место в декларации Ивана IV, все три пункта которой посвящены
им: сначала оценке положения детей боярских в прошлом, во время
боярского правления, затем требованию о недопустимости продолжения
“сил”, “обид” и “продаж” по отношению к детям боярским и формулировке
санкций в случае, если они все же будут иметь место.
В прямо противоположном плане трактуется вопрос о боярах. Бояре
рассматриваются как основной источник насилия, “обид” и “продаж”,
причинявшихся детям боярским в прошлом, в годы боярского правления, и как
потенциальный источник таких же действий в настоящем и будущем. Поэтому
обращение Ивана IV ко “всем боярам” носило характер ультимативного
требования о прекращении таких актов насилия со стороны бояр в отношении
детей боярских под угрозой опал и “казни” для тех бояр, кто попытался бы
продолжать или возобновить такого рода действия.
В тот же день, 27 февраля 1549 года, состоялось другое выступление Ивана
IV. По своему значению оно представляло как бы повторение
правительственной декларации, но только не перед боярами, против которых
было направлено острие политики, провозглашенной в декларации Ивана IV,
а перед детьми боярскими и дворянами, чьи интересы отражала и защищала
декларация правительства.
Закономерным итогом политических событий 27 февраля явился закон 28
февраля 1549 года, представляющий собой начало реализации политики,
провозглашенной в декларациях Ивана IV от 27 февраля. Закон 28 февраля был
принят без участия “всех бояр”: добившись от них принятия требований,
сформулированных в царской декларации, правительство Ивана IV не сочло
нужным передавать на рассмотрение “всех бояр” текст нового закона и он
был принят на заседании “ближней думы” с участием митрополита Макария.
Рассмотрение материалов, связанных с февральской декларацией Ивана IV,
показывает, что к этому времени политика правительства уже определилась
как политика защиты интересов помещиков (детей боярских) и борьбы
за ликвидацию последствий боярского произвола времен боярского
правления. А. Е. Пресняков писал: “выступление царя защитником
интересов “детей боярских”, будущего дворянства, несомненно, начало
политики, достигшей полного развития в эпоху опричнины”.
Правительство Ивана IV, выступая против бояр и в защиту детей боярских -
помещиков, стремилось представить себя защитником также и “всех крестьян
царствия своего”. Очевидна цель, состоящая в том, чтобы заявлениями
о защите всех “крестьян” прикрыть классовый характер политики Ивана IV как
органа власти господствующего класса феодалов-крепостников. Особенно ярко
тенденция изобразить политику правительства Ивана IV как имеющую
“всенародный” характер выступает в речи Ивана IV на Стоглавом соборе 1551
года. Царь выносил на рассмотрение освященного собора и “всех бояр”
следующие вопросы (“Царские вопросы”):
1. О борьбе с местничеством
2. О пересмотре вотчин, поместий и кормлений
3. О монастырских, княжеских и боярских слободах
4. О ликвидации корчем
5. О ликвидации мытов
6. О пошлинах за перевоз через реку и за проезд по мосту
7. О заставах по рубежам
8. Об установлении вотчинных книг и о регламентации службы с вотчин
9. Об упорядочении дела раздачи поместий
10. О порядке обеспечения вдов боярских детей
11. О порядке надзора за ногайскими послами и гостями
12. О всеобщей переписи земель
Главное место в программе правительственных мероприятий занимает земельный
вопрос. Удельный вес земельного вопроса в разработанном правительством
Ивана IV плане реформ выступает уже в том факте, что из 12-ти пунктов,
из которых состоят “Царские вопросы”, пять, посвящены земельным делам. План
правительства намечал общий пересмотр земель, находящихся во владении
служилых людей. Необходимость этого мероприятия мотивировалась тем, что
годы боярского правления привели к крупнейшим переменам в области
землевладения, выражавшимися в сосредоточении огромного количества земель,
по сравнению со временами до смерти Василия III, в руках одних и в столь
же больших масштабах обезземеления других. Задача, стоявшая перед
правительством, заключалась в том, чтобы пожаловать “недостаточного” за
счет “лишков” земель, выявленных у тех, кто увеличил свои владения в годы
правления бояр.
Судебник 1550 года.
Издание Судебника 1550 года было актом огромной политической важности.
Основные стадии, через которые проходит вновь издаваемый закон:
1 Доклад царю, мотивирующий необходимость издания закона
2 Приговор царя, формулирующий норму, которая должна составить содержание
нового закона.
Само же составление закона и окончательная редакция текста производится
в приказах, точнее, казначеями, по приказу царя выполняющими эту работу.
Наконец, на основе новых законов составляются дополнительные статьи
Судебника, которые и приписываются к его основному тексту. Такова
общая схема законодательного процесса в Русском государстве второй половины
XVI века. Она конкретизируется указанием на разновидность законов.
Основанием для установления нескольких разновидностей законов служит
то, что различные законы по-разному проходят намеченные выше стадии
законодательного процесса. Основные различия падают на вторую стадию.
Если доклад является общим для всех разновидностей законов второй половины
XVI века, то вторая стадия законодательного процесса - “приговор” -
осуществляется для различных законов по-разному:
1. Приговором одного царя.
2. Приговором царя с боярами.
3. Устным приказом царя (“государевым словом”).
Вряд ли можно говорить о какой-либо зависимости применения той или иной
законодательной процедуры от содержания закона. Привлечение или не
привлечение Боярской думы к обсуждению закона зависело целиком от
конкретных обстоятельств момента.
Традиция предписывала участие бояр в обсуждении новых законов и для
большинства их отмечено участие бояр в “приговорах” об издании законов.
Дает ли участие бояр в законодательном процессе основание говорить о
дуализме законодательных органов Русского государства? Можно ли
рассматривать царя и Боярскую думу как два фактора законодательства, как
две самостоятельные политические силы? Ответ на это может быть только
отрицательным. Боярская дума во второй половине XVI века представляла
собой одно из звеньев в государственном аппарате Русского
централизованного государства, и хотя аристократический состав думы
давал ей возможность занимать позицию защиты княжеско-боярских интересов,
но как учреждение дума являлась царской думой, собранием советников царя,
к выяснению мнений которых по тем или иным вопросам обращался царь,
когда он считал это нужным. Поэтому видеть в обсуждении закона в Боярской
думе нечто, похоже, на обсуждение закона в парламенте - значит
совершенно произвольно переносить на Боярскую думу Русского самодержавного
государства черты законодательного учреждения конституционного
государства. Поэтому нельзя видеть в обсуждении законов в Боярской думе
ограничения царской власти.
Рассмотрение вопроса о законодательстве в Русском государстве второй
половины XVI века дает возможность сделать еще один вывод большой
важности. Это вывод об огромной роли приказов в законодательстве.
Сосредоточивая свое внимание на вопросе о Боярской думе и ее роли,
дворянско-буржуазная историография недооценила роль приказов. Между тем
именно приказы, в частности казначеи, фактически держали в своих руках
московское законодательство как в подготовительной стадии, разрабатывая
проекты законов, так и в заключительных этапах законодательного процесса,
где именно в руках казначеев находилось формулирование и редактирование
текста законов на основе норм царского приговора.
В этой роли приказного аппарата в законодательстве нашло свое яркое
выражение развитие и укрепление централизованного Русского государства.
Приговор о местничестве.
Местничество являлось одним из тех институтов феодального государства,
которые обеспечивали монопольное право на руководящую роль в важнейших
органах государства представителям феодальной знати. Сущность
местничества состояла в том, что возможность занятия тем или иным лицом
какого-либо поста в административных органах или в армии предопределялась
местническими счетами, то есть взаимными соотношениями между отдельными
феодальными - княжескими или боярскими - фамилиями, а внутри этих фамилий
- взаимными соотношениями между отдельными членами этих фамилий. При
этом исключалась возможность изменения этих соотношений, так как это
означало бы изменение порядка мест в служебной, придворной или военной
иерархии. Это приводило к тому, что для занятия каким-либо лицом того или
иного поста нужно было, чтобы положение данного лица в местнической
иерархии соответствовало тому положению, какое занимал в этой иерархии тот
пост, на занятие которого претендовало данное лицо.
Московские великие князья (а затем цари) вели упорную борьбу против
местничества, так как местничество связывало их и ставило их действия под
контроль феодальной знати. Однако феодальная знать в свою очередь упорно
боролась за сохранение местнических привилегий. Выражением и проявлением
этой борьбы вокруг проблемы местничества являются местнические счеты,
рост которых на протяжении XVI века отражает в себе усиливающееся
стремление русских государей к слому местнической иерархии.
Особую остроту местничество и местнические счеты приобрели в области
военной, в армии. Здесь с особой очевидностью выступала реакционная роль
местничества.
Основным недостатком в организации русской армии того времени было то,
что управление армией было построено на местнических началах. Это лишало
командование армии возможности оперативного руководства войсками и,
напротив, позволяло княжатам и боярам, недовольным политикой правительства
Ивана IV, саботировать путем местнических счетов и распрей распоряжения
верховного командования. Местнические счеты лишали правительство
возможности руководствоваться при назначении на посты воевод соображениями
политического и персонального порядка, а требовали предоставления
воеводских постов тем, кто имел на них привилегию в соответствии с
местнической иерархией.
В ноябре 1549 года был издан приговор о местничестве. В “Вопросах” Ивана IV
Приговор о местничестве от ноября 1549 года состоит из двух частей.
Первая часть приговора посвящена воеводам основных пяти полков, на
которые делилась армия: Большого, Правой руки, Левой руки, Передового и
Сторожевого. Во второй части речь идет об остальных служилых людях - не
воеводах.
Земельное законодательство.
Одним из важнейших актов политики правительства Ивана IV
является приговор 11 мая 1551 года. Значение этого приговора заключается в
том, что он формулирует основные принципы политики правительства Ивана IV
в отношении двух важнейших категорий феодального землевладения:
монастырского и княжеского. Приговор устанавливал целый ряд мер,
направленных против монастырского землевладения. Во-первых, запрещалась
покупка монастырями (и другими представителями церковного землевладения)
вотчин “без доклада” царю. Другой пункт приговора распространял
обязательность “доклада” и на земельные вклады в монастырь.Третье
положение приговора устанавливало особые ограничения для вотчинников ряда
местностей, для князей в первую очередь. Наконец, особый раздел
приговора регулировал порядок “выкупа” родичами вотчин, данных в монастыри.
Перечисленные пункты, однако, не исчерпывали содержания приговора 11 мая
1551 года. Более того, можно сказать, что основное политическое острие
приговора заключалось не в них.
Регулируя вопросы монастырского землевладения на будущее, приговор 11 мая
1551 года одновременно включал в себя и ряд пунктов, направленных на
ревизию прошлого в вопросах развития монастырского землевладения. И
здесь перед нами вновь выступает тот основной политический мотив, который
с неизменностью обнаруживается во всех мероприятиях 50-ых годов в области
земельной политики, - ликвидация в интересах дворянства результатов
земельной политики времен боярского правления.
Первое, что бросается в глаза при рассмотрении приведенных пунктов
приговора 11 мая 1551 года, - это последовательно проведенный принцип
восстановления “старины”, понимаемый как восстановление тех порядков,
которые были при Василии III, и ликвидации тех “новшеств”, которые
относятся ко времени после Василия III. Приговор дает яркую
характеристику монастырской экспансии в земельном вопросе, которой
отличалась деятельность монастырей во время боярского правления. Экспансия
шла по четырем направлениям:
1) приобретение поместных и черных земель за долги;
2) насильственный захват земель “у детей боярских и у христиан”;
3) расширение владений путем подкупа писцов;
4) постановка монастырских починков “на государевых землях”.
Таким образом, развивая постановление приговора 11 мая 1551 года о
княжеском землевладении, закон 15 января 1562 года продолжает и ту линию
приговора 1551 года, которая состояла в борьбе за ликвидацию
мероприятий в области земельного вопроса, осуществлявшихся княжеско-
боярскими группировками в период боярского правления. Законы о княжеском
землевладении, будучи ярким выражением земельной политики правительства
Ивана IV, определили принципиальную линию этой политики, выражавшуюся в
стремлении к ликвидации княжеского землевладения. И хотя окончательная
реализация этой политики относится уже ко времени опричнины, тем
показательнее то, что начало и общая формулировка политики правительства
Ивана IV в отношении княжеских вотчин падает именно на период реформ 50-
ых годов.
Завершением земельного законодательства 50-ых годов является “Уложение о
службе” 1555 года. Будучи издано одновременно с приговором об отмене
кормлений, точнее говоря, являясь составной частью единого “Приговора
царского о кормлениях и о службе”, как этот законодательный акт назван в
Никоновской летописи, “Уложение о службе” по своему содержанию и значению
выходит за рамки земельного законодательства, представляя собой в
такой же степени земельный закон, как и закон об армии.
“Уложение о службе” 1555 года завершает не только выработку правовых основ
поместного землевладения, но вместе с тем является и завершением
процесса перестройки армии Русского государства - процесса, начало
которого падает еще на вторую половину XV века и который заключался в
создании армии нового типа на месте старых военных дружин времен феодальной
раздробленности. К середине XVI века эта армия окончательно определяется
как “дворянское войско”, армия, центральной фигурой которой является
служилый человек - помещик, отражая своим классовым обликом и социальную
природу Русского государства как крепостнического государства, и тот факт,
что именно помещики, дворянство составляли главную политическую силу в
этом государстве.
Характер земельной политики 50-ых годов, выясняемый вполне точно на
основании законодательства и политической практики этого времени,
заставляет определить ее как политику защиты дворянско-помещичьих
интересов и вместе с тем как политику, направленную против земельных
интересов боярства.
В государственной деятельности Ивана IV выделяются два этапа: до опричнины
и после нее. Основная часть реформ падает именно на первый период. Мы
склонны придерживаться традиционной точки зрения, что на резкую перемену
реформаторской политики Ивана IV повлияло негативное отношение
привилегированных слоев русского общества к его реформам плюс личная
драма царя, связанная со смертью его жены Анастасии. Нам кажется, что Иван
IV был доведен до крайности опричнины разочарованием в природе человека,
который чаще думает о себе, чем о “государственной пользе”. Иван же
ставил перед собой задачи улучшения Русского государства не только в
высших слоях, но и на общенародном уровне, как ему казалось, хотя в работе
больше прослеживается путь реформ только на уровне высших сословий.
Некоторые разночтения между основной частью и выводами связаны с тем, что
в работе преобладает формальный подход к исследованию материала, но мы
знаем, что в истории существуют вещи, стоящие выше фактов и часто носящие
личный характер. Именно эти стороны исторического процесса дают
возможность сделать вывод, что положительные реформы 50-х годов
продолжались бы, если бы не натолкнулись на сопротивление русской
аристократии и не трансформировались в опричнину. Но с другой стороны,
реформы 50-х годов XVI века сыграли огромную положительную роль в истории
Русского государства.
Опричнина.
В 1563-1564 гг. на сторону Литвы перебежало несколько недовольных
аристократов, занимавших должности воевод. В том же 1564 г. Московское
войско потерпело дважды поражение на реке Уле и под городом Оршей.
В результате Иван IV лишился иллюзий в отношении собственного всесилия и
приступил к политике «крутых мер». 3 декабря 1564 г. царь со своей семьёй
под охраной сильного отряда дворян выехал из столицы, забрав главнейшие
церковные святыни, а так же государственную казну. Он объявил всем о своём
отречении от престола.
Находясь под угрозой народных волнений, Боярская дума и высшее
духовенство отправились в Александровскую слободу уговаривать царя
вернуться на престол.
Иван IV рисковал, и настолько, что составил даже завещание и проект
передачи власти сыновьям. Но этот риск оправдал себя: делегация согласилась
на чудовищные условия, из которых вырос политический эксперимент, именуемый
опричниной.
Реферат на тему: Иван III правитель и полководец
МОСКОВСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ
АКАДЕМИЯ ПЕЧАТИ
РЕФЕРАТ ПО ИСТОРИИ НА ТЕМУ:
ИВАН III
ПРАВИТЕЛЬ И ПОЛКОВОДЕЦ
Руководитель:
Студент: Ермакова М.В.
Группа: Э-2-1-В (Г-16)
МОСКВА 1995
Рубеж ХV и ХVI столетий – новая страница отечественной истории, эпоха
образования могучего Российского государства.
Завершалось объединение русских земель под властью «государя всея
Руси» Ивана III Васильевича, создавалось общерусское войско, которое
пришло на смену княжескимдружинам и феодальным ополчениям.
Время складывания единого государства было одновременно временем
формирования русской (великорусской) народности. Росло самосознание
русского народа, объединенного великой исторической целью – свергнуть
ненавистное ордынское иго и завоевать национальную неза. висимость. Даже
само название «Россия» появилось именно в этот период, заменив прежнее –
«Русь».
Было свергнуто ордынское иго, больше двух столетий тяготевшее над
русскими землями. Россия начала успешную борьбу за возвращение
западнорусских земель, захваченных литовскими феодалами, нанесла серьезные
удары своим извечным врагам – ливонским рыцарямкрестоносцам. Казанский хан
фактически стал вассалом великого московского князя.
Россия получила международное признание как большое и сильное
государство. В западноевропейской генеалогии многие авторы вообще начинали
родословную русских правителей «от Иоанна III», а известный английский
поэт, публицист и историк Джон Мильтон в своем трактате «История Московии»
подчеркивал, что «Иван Васильевич первый прославил русское имя, до сих пор
неизвестное».
Очень высоко оценил государственную и военную деятельность Ивана III и
Карл Маркс: «В начале своего княжения Иван III все еще был данником татар;
властьего все еще оспаривалась другими удельными князьями;Новгород...
господствовал на севере России; Польша, Литва стремились к завоеванию
Москвы, а ливонские рыцари все еще не были сокрушены.
К концу своего княжения Иван становится совершенно независимым государем;
женою его делается племянница последнего императора Византии. Казань лежит
у его ног, и остатки Золотой Орды стремятся к его двору. Новгород и другие
народоправства приведены к ловиновению. Литва ущерблена, и великий князь ее
– игрушка в руках Ивана. Ливонские рыцари побеждены.
Изумленная Европа, которая в начале царствования Ивана III едва подозревала
о существовании Московского государства, затиснутого между литовцами и
татарами, вдруг была огорошена внезапным появлением колоссальной империи на
ее восточных границах. Сам султан Баязет, перед которым трепетала Европа,
вдруг услышал однажды высокомерную речь от московитянина»’.
Ясно, что для достижения всего этого потребовались огромные военные
усилия, целая серия победоносных войн с ордынцами, ливонскими и шведскими
рыцарями, литовскими и лольскими феодалами, собственными удельными
князьями. Большие походы великокняжеских полков и стремительные рейды
конных ратей, осады и штурмы крепостей, улорные полевые сражения и
скоротечные пограничные стычки – вот чем заполнены страницы русских
летописей второй половины ХЧ – начала ХЧ1 столетий. Обстановка военной
тревоги была повседневным бытом, служилые люди почти не слезали с коней.
Казалось бы, правитель государства, «государь всея Руси» Иван III
Васильевич должен непрерывно находиться в походах, возглавлять полки в
больших сражениях, руководить осадой неприятельских городов. В
действительности же так не случилось. Немецкий посол Сигизмунд Герберштейн
с удивлением писал: «Лично он только раз присутствовал на войне, именно,
когда подвергались захвату княжества Новгородское и Тверское; в другое
время он обыкновенно никогда не бывал в сражении и все же всегда одерживал
победу, так что великий Стефан, знаменитый палатин Молдавии, часто
вспоминал про него на пирах, говоря, что тот, сидя дома и предаваясь сну,
умножает свою державу, а он сам, ежедневно сражаясь, едва в состоянии
защитить свои гра ницы».
Да что чужеземец, германский посол! Не понимал этого и кое-кто из
соотечественников, современников первого «государя всея Руси!»
По традиции, складывавшейся столетиями, идечлом полководца был князь-
витязь, лично водивший полки в бой, как Александр Невский, или даже
сражавшийся мечом в боевом строю простых ратников, «на первом сступе»,
подобно князю Дмитрию Донскому в Куликовской битве. Великий же князь Иван
III личного участия в сражениях не принимал, часто во время войны вообще
оставался в столице или в каком-нибудь другом, стратегически важном городе.
Это давало повод его политическим противникам упрекать великого князя в
нерешительности и даже сомневаться в его личном мужестве – к сожалению, эти
упреки повторили и некоторые историки, представляя Ивана III только как
государственного деятеля и искусного дипломата.
К Ивану III нельзя лодходить с мерками «удельного периода», когда
кйязья выходили в бой со своим «двором» и дружинами «подручных князей»,
только своим авторитетом обеспечивая единство действий и руководство боем.
На рубеже ХVI и ХVI столетий происходило то, что известный военный историк
А. Н. Кирпичников называет крутой ломкой традиционной системы вооружения и
тактики боя. Сущность этой ломки заключалась в переходе от феодальных
ополчений к общерусской армии.
Основу армии теперь составляли «государевы служилые люди», дворянская
поместная конница, объединенная в полки под командованием великокняжеских
воевод. Все назначения тщательно фиксировались в разрядных книгах, там же
указывались цели похода. Дворянская конница имела хорошее защитное
вооружение («дощатые брони»), удобные для рукопашного боя сабли, даже
легкое огнестрельное оружие – «ручницы».
Появились новые для средневековья военные формирования – отряды
«огненных стрельцов», или «пищальников», и «наряд» ( артиллерия).
«Пищальники» набирались из горожан и тоже ставились под командование
великокняжеских воевод. Пехоты, вооруженной ручным огнестрельным оружием,
было уже достаточно. Например, Новгород и Псков обязаны были выставлять по
приказу великого князя по одной тысяче «пищальников».Из сельского населения
в пехоту набиралась «посошная рать».
Была разработана четкая система сбора ратных людей. Неизмеримо
усложнилась вся военная организация. В этих условиях непосредственное
ведение военных действий возлагалось на великокняжеских воевод, которые
практически воплощали стратегические и тактические планы, разработанные
великим князем Иваном III и его военными советниками.
«Большим воеводам» перед походом вручался «наказ», подробная
инструкция, где поименно перечислялись полковые воеводы, указывалось, где и
как поставить лолки, как организовать их взаимодействие, как поступить в
той или иной конкретной ситуации. Вот, например, какой «наказ» был дан
«угорским воеводам» (то есть воеводам, посланным с полками оборонять
«берег» пограничной реки Угры от ордынцев): «...Пищальников и посошных
людей князю Михаилу Ивановичу Булгакову и конюшему Ивану Андреевичу
разделить по полкам, сколько где пригоже быть на берегу. А воевод им
расставить по берегу, вверх по Угре и вниз ло Угре, и до устья, по всем
местам, где пригоже. А будет коли пригоже, посмотря по делу, отделив им
воевод с людьми от себя, послать за Угру, и им тогда велеть итти за Угру –
князю Ивану Михайловичу Воротынскому да окольничему Петру Яковлеву, да
князю Федору Пронскому, да князю Андрею Курбскому, да Алешке Кашину и иным,
которым пригоже, а людей с ними послать из всех полков, сколько пригоже. А
посмотря по делу, будет им пригоже всем итти за Угру с людьми, и им
оставить тогда на Угре князя Тимофея Тростенского да князя Андрея
Оболенского, да князя Семена Романовича Мезецкого, а людей им оставить
детей боярских не ло многу, и пищальников, и посошных людей...»
Казалось бы, в «наказе» все четко расписано и предусмотрено, но его
составители отнюдь не сковывали самостоятельности и инициативы воевод,
наоборот, непрерывно подчеркивали, что полки следует ставить «где пригоже»,
поступать «посмотря по делу». Полное доверие к воеводам, поощрение
самостоятельных, активных действий в рамках общего плана обороны!
Конечно, это не случайно. Русская армия эпохи обра:мвания Российского
государства, национальная по составу (в армиях западноевропейских
государств преобладали тогда наемники-иностранцы), решавшая глубоко
национальные задачи по обороне Отечества от внешних врагов и по возвращению
ранее захваченных соседями русских земель, выдвинула немало способных
полководцев, в верности и военных способностях которых «государь всея Руси»
мог быть уверен. Это делало необязательным личное присутствие Ивана III на
театре военных действий. И естественно, что он выступает в первую очередь
как военный руководитель огромной страны, передоверяя своим воеводам
проведение отдельных операций или даже целой военной кампании. Как
верховный командующий, Иван III должен был охватывать своим руководством
всю страну, и часто это было удобнее делать из столицы, чем из какого-
нибудь пограничного города. К тому же в связи с выходом Российского
государства на мировую арену увеличилось значение дипломатической
подготовки войны. Создание выгодной внешнеполитической ситуации требовало
постоянных забот со стороны правителя государства, и это было порой важнее,
чем непосредственное участие в военных действиях. Заботой великого князя
являлось также то, что военные историки называют политическим обеспечением
войны. Не следует забывать, что централизация еще только началась, в стране
сохранялись остатки феодальной раздробленности, внутреннее сплочение было
решающим условием победы над внешними врагами. А это внутреннее сплочение
должен был обеспечить «государь всея Руси», и бывали моменты, когда чисто
военные дела как бы отодвигались на второй план.
Видимо, поэтому многие историки и представляют Ивана III только
выдающимся государственным деятелем и дипломатом. На самом деле он был и
выдающимся военным деятелем России, который оставил заметный след в
развитии военного искусства.
Сигизмунд Герберштейн ошибался, когда писал, что великий князь Иван
III лично только раз присутствовал на войне – во время присоединения
Новгородской земли. Но именно в этом походе 1471 года прослеживаются многие
черты военного искусства Ивана III.
Поход планировался с тщательным учетом внешнеполитической ситуации.
Антимосковская боярская группировка Новгорода во главе со вдовойпосадника
Марфой Борецкой сумела заручиться поддержкой польско-литовского короля
Казимира IV, который обязался «всестина коня за Великий Новгород, и со всею
своею радою литовскою, против великого князя, и боронити Великий Новгород».
Иван III выбрал момент, когда вмешательство короля казалось наименее
вероятным. Резко обострились польско-венгерские отношения, которые отвлекли
внимание Казимира 1Ч от новгородских дел. В этих условиях объявить
«посполитое рушение», то есть привлечь к походу польскую шляхту, было
невозможно. Оппозиционное новгородское боярство оказалось в международной
изоляции.
Не менее важной явилась и политическая подготовка похода, который
проводился Иваном III под лозунгами борьбы против «измены», против мене за
короля, а архиепископа свово поставити им у его митрополита Григория
латынина суща». Леред выступлением из Москвы Иван III «прием благословение
от митрополита Филиппа и от всего святейшего собора». Все «латинства». С
самого начала великий князь постарался придать походу общерусский
характер. «Князь великий разосла по всю братью свою, и по все епископы
земли своея, и ло князи и по бояри свои, и по воеводы и по вся воя своя; и
якоже вси снидошася к нему, тогда всем возвещает мысль свою, что ити на
Новгород ратию, понеже бо и всем измениша и накоежды правды обретеся в них
не малоз. В грамотах, лосланных в Псков и Тверь, Иван III перечислил «вины»
новгородцев: «Отчина моя Новгород Великий отстулают от эти шаги
способствовали сплочению войска, олравдывали в глазах народных масс военную
акцию против Новгорода, обеспечивали прочный тыл.
Сам поход был тщательно спланирован. Стратегическая идея Ивана III
заключалась в том, чтобы охватить ратями Новгород с запада и востока,
лерекрыть все лути, ведущие в Литву, и отрезать город от его восточных
владений, откуда могла подойти помощь. Осуществление этого плана поручалось
воеводам, которые должны были действовать самостоятельно, на значительном
удалении друг от друга. Сам великий князь намеревался выступить с главными
силами в благоприятный момент, когда воеводы по сходящимся направлениям
будут приближаться с разных сторон к Новгороду.
Начало военных действий тщательно скоординировали по времени. Раньше
других, в конце мая, начала «воевать» восточные окраины Новгородской земли
та рать, которой предстояло совершить самый дальний поход. В июне из Москвы
выступила вторая рать во главе с воеводами Холмским и Пестрым-Стародубским.
Она должна была подойти к реке Шелони, соединиться там с псковскими полками
и вместе наступать на Новгород с запада. Третья рать под командованием
князя Оболенского-Стриги вышла на Вышний Волочек, чтобы дальше идти на
Новгород вдоль реки Мсты с востока. Главные силы во главе с самим великим
князем начали поход 20 июня и медленно двигались через Тверь и Торжок к
озеру Ильмень.
Приближение великокняжеских полков с разных направлений вынудило
новгородских военачальников раздробить свои силы. Двенадцатитысячное
новгородское войско поспешило на восток, для обороны Заволочья. Отборная
«кованая рать» вышла к реке Шелони, против полков князя Холмского, туда же
поплыла по озеру Ильмень новгородская «судовая рать». Для новгородцев
это были вынужденные решения: по словам летописца, московские воеводы шли
на город «разными дорогами со всех рубежей». Стратегический замысел Ивана
III, направленный на разъединение сил противника, начал приносить плоды.
14 июля князь Холмский разгромил новгородскую рать на реке Шелони,
прямой путь на Новгород был открыт. Новгородскую рать, посланную на восток,
полки Василия Образца разбили на Северной Двине. Оборонять город
новгородским властям оказалось нечем. Главные силы великокняжеского войска
еще не развернули военные действия, а исход кампании был уже предрешен. Из
Новгорода приехали лослы просить мира «по всей воле» великого князя. Сам
Иван III, по словам летописца, «не поиде к Новугороду и возвратися с усть
Шелони с честию и победою великою».”
Отличительной особенностью великого князя было то, что он никогда не
искал решения внешнеполитических задач, стоявших перед Российским
государством, чисто военными средствами. Военные усилия сочетались с
активной дипломатической деятельностью, с лоисками политических решений, и
в умелых комбинациях военных и дипломатических средств первые далеко не
всегда оказывались главными.
Так, иа западной границе во взаимоотношениях с Польско-Литовским
государством и Ливонским орденом великий князь старался действовать прежде
всего дипломатическими средствами, подкрепляя их, в случае необходимости,
кратковременными военными акциями. Иное – на южной границе. Обеспечить ее
безопасность от Больщой Орды, а тем более добиться окончательного
освобождения от ордынского ига можно было только военными средствами,
дилломатия должна только обеспечивать наиболее благоприятные условия для
решительного удара. И в этом случае «государь всея Руси», вопреки
сложившемуся мнению, сам руководит военными действиями...
1470 год. В ожидании возможного нападения хана Большой Орды Ахмед-хана
(летописцы именуют его Ахматом) Иван III стоит с войском в Коломне, на
берегу реки Оки – главном рубеже обороны южной границы.
1472 год. К реке Оке посланы воеводы «со многими силами». Были
лроведены весьма значительные оборонительные мероприятия. По свидетельству
летописца, вдоль берега Оки стояли «на полуторастах верстах 100 и 80 тысящь
князя великого силы». 30 июля после получения «прямых вестей» Иван III сам
«лоиде вборзе к Коломне». Прямой путь к Москве надежно прикрыт, и Ахмед-хан
вынужден повернуть на запад, пытаясь обойти г”~звные силы русского войска.
Сражение с ордынцами в 1472 году под Алексином – один из героических
эпизодов нашей военной истории. Казалось, Алексин – небольшой городок на
высоком привом берегу Оки (то есть даже не прикрытый водной преградой от
нападения со стороны степи!) – не мог оказать серьезного сопротивления
многотысячной орде хзна. По словам летописца, «в нем людеи мало бяше, ни
пристроя городского не было, ни лушек, ни пищалей, ни сямострелов». Однако
первый приступ ордынцев горожане отбили. На следующий день ордынцы «пакы
приступи к граду с многими силами, и тако огнем запалиша его, и что в нем
людеи быша, все изгореша, а которые выбегоша от огня, тех изнимаша».
Жертвы героических защитников Алексина не были налрасными, они
выиграли у противника главное – время. Пока ордынцы штурмоыали деревянные
стены города, противоположный, еще не занятый ими берег Оки перестал быть
безлюдным местом, как накануне. Прикрывая 6роды через Оку, там встали
воеводы Петр Федорович и Семен Беклемишев. Правда, пока они были «с зело
малыми людьми», но на помощь спешили другие великокняжеские полки. По
словам летописца, ордынцы «поидоша вборзе на брег к Оце с многою силою и
ринушася вси в реку, хотя перелезти на нашу сторону, понеже бо в том месте
рати не было, но толико стоял туто Петр Федорович да Семен Беклемишов с
малыми зело людьми. Они же начаша с ними стрелятися и много бишася с ними,
уже и стрел мало бяше у них, и бежати помышляху, а в то время приспе к ним
князь Василеи Михайлович с полком своим, и по сем приидоша полци княже
Юрьевы Васильевича, в тои же час за ними и сам князь Юрьи прииде, и тако
начаша одолети христиане. Полци великого князя и всех князеи приидоша к
берегу, и бысть многое множество их. И се и сам царь (Ахмед-хан) прииде на
берег и видев многые полкы великого князя, аки море колеблющися, доспеси же
на них бяху чисты велми, яко сребро блистающи, и вооружени зело, и начат от
брега отступати по малу, в нощи тои страх и трепет нападе на нь, и
побеже...»
Быстрый маневр русского войска и сосредоточение значительных сил на
переправах через реку под Алексином оказались неожиданными для ордынцев и
решили исход войны. Обращает на себя внимание тот факт, что русские лолки
появились здесь через день после первого приступа ордынцев к Алексину, хотя
главные силы великокняжеского войска первоначально стояли достаточно
далеко: по берегу Оки от Коломны до Серпухова. Видимо, продвижение ордынцев
к Алексину постоянно фиксировалось русскими разведчиками, и воеводы
двигались вдоль другого берега Оки параллельно ордынцам, чтобы прикрыть
любое удобное для переправы место. Такое согласованное движение
многочисленного войска невозможно без умелого общего руководства
находившихся в Коломне великого князя Ивана III и его военных советников.
Кстати, сам Иван III возвратился в Москву только «месяца августа в 23
день».
Военное поражение Ахмед-хана в 1472 году (то, что это было именно
поражение, несмотря на отсутствие генерального сражения, не вызывает
сомнений: ни одна из целей ханского похода не была достигнута, ордынцы
понесли значительные потери и поспешно отступили!) имело далеко идущие
последствия. Политический авторитет хана значительно упал, еговласть над
Россией становилась чисто номинальной. Вскоре Иван III вообще отказался от
уллаты ордынской дани. Только путем большой войны, причем обязательно с
решительным исходом, Ахмед-хан мог надеяться на восстановление своей власти
над непокорными русскими землями. Военное столкновение Орды и России стало
неизбежным. Обе стороны готовились к войне, искали союзников.
Ордынцы сумели договориться о совместном выступлении против России с
королем Казимиром IV, заручились поддержкой Ливонского ордена. С осени 1479
года ливонские войска начали стягиваться к русской границе, причем, по
свидетельству ливонского летописца, магистр ордена фон дер Борх «собрал
такую силу против русского народа, какой никогда не собирал ни один магистр
ни до него, ни после». В 1480 году, когда Ахмед-хан двинулся на Россию,
ливонцы неоднократно нзпадали на псковские земли, отвлекая часть русских
полков от обороны южной границы. По оценке советского историка К. В.
Базилевича, автора известного труда о внешней политике России во второй
половинеXV века, осенью 1480 года Иван III стоял перед оформленной или
неоформленной коалицией врагов: Ордена, действовавшего в союзе с немецкими
городами в Лифляндии и Эстляндии (Рига, Ревель, Дерпт), короля Казимира IV,
имевшего возможность располагать польско-литовскими силами, и Ахмед-хана,
поднявшегося со своей Большой Ордой.
Этой коалиции великий князь Иван III мог противопоставить только союз
с крымским ханом Менгли-Гиреем, использовав противоречия между Крымом и
Большой Ордой. После многолетних и трудных переговоров союзный договор был
подписан в самый канун наществия. Крымский хан обязывался: «А пойдет на
тебя Ахмат царь, и мне, Менли-Гирею царю, на Ахмата царя пойти или брата
своего отпустити с своими людьми. Также и на короля, на вопчего нашего
недруга, быти нам с тобою заодин». Это был большой успех русской
дипломатии, но, как локазали дальнейшие события, военное значение союза с
Крымом было ничтожным. России лришлось отражать ордынское нашествие
собственными силами.
В исторической литературе война с Болылой Ордой в 1480 году порой
сводится к «стоянию на Угре», послекоторого, с наступлением зимы, Ахмед-хан
просто увел свои орды обратно в степи. На самом деле, это были
крупномасштабные военные события, в которых столкнулись стратегические
планы двух военачальников: хана Большой Орды и «государя всея Руси». 06
этих событиях хотелось бы рассказать подробнее – они интересны и сами по
себе и показательны для уяснения особенностей русского военного искусства
эпохи образования Российского государства.
Непосредственную подготовку к нашествию на Россию Ахмед-хан начал
зимой 1480 года. Вскоре об этом стало известно в Москве. По свидетельству
московского летописца, в середине февраля уже «слышашеся нахождение на Русь
безбожного царя Ахмута Большие Орды». В апреле летописец писал об опасности
большого ордынского похода уже более определенно, причем подчеркивал далеко
идущие политические цели хана: «Злоименитые царь Ахмат Большия Орды поиде
на Русь, похваляся разорити и все пленити, и самого великого князя, яко же
при Батыи беше». Тогда, весной же, Иван III принял первые меры по обороне
южной границы, «отпусти воевод своих к брегу противу татаром».
Предосторожность оказалась не лишней. На правом берегу Оки появился
разведывательный ордынский отряд. Убедившись, что «берег» уже прикрыт
московскими полками, ордынцы «поплениша Беспуту и отъидоша». Видимо, Иван
III правильно оценил этот набег, как глубокую разведку накануне большого
нашествия, и заранее начал собирать войска. Во всяком случае, в дальнейших
летописных записях о событиях 1480 года нет упоминаний ни о рассылке гонцов
в разные города, ни о сборе в Москве ратей. Ордынцев ждали, и войска были
уже собраны для отпора завоевателям.
В чем заключался стратегический план Ахмед-хана? Основную ставку он
делал на совместное выступление с королем Казимиром IV. Поэтому на первом
этапе войны главной целью ордынцев стало соединение с польсколитовским
войском. Сделать это можно было где-нибудь возле литовских рубежей, и Ахмед-
хан «послал паки к королю, чтобы на межех соединитися». Русский летописец
уточнял время и место встречи ордынского и королевского войска: «на осень
на усть Угры»..
Стратегический план великого князя Ивана III предусматривал
одновременное решение нескольких сложных и различных по своему характеру
военных задац, которые в совокупности должны были обеспечить превосходство
и над Ахмед-ханом, и над его союзником – королем Казимиром IV.
Прежде всего возникла необходимость надежно прикрыть войсками прямой
путь к Москве, для чего на традиционном оборонительном рубеже «берега» Оки
еще весной сосредоточили значительные силы. Эти меры были необходимы,
потому что лервоначально Ахмедхан двигался со своей ордой к верховьям
Дона, откуда можно идти и прямо к Оке, и повернуть к литовскому рубежу.
Приходилось считаться и с той, и с другой возможностью – предугадать, куда
именно направятся ордынцы, было невозможно, по крайней мере на данном этапе
похода. Тем более, что сам Ахмед-хан, возможно, допускал и прорыв прямо
через переправы на Оке, если бы они вдруг оказались недостаточно
защищенными.
Следовало также подумать об организации обороны Москвы и других
городов на случай неожиданного прорыва ордынцев – такого поворота событий
тоже нельзя было исключать.
Необходимо было как-то ослабить главный удар Ахмедхана, заставить его
раздробить свои силы. Это могло быть достигнуто организацией отвлекающих
ударов по ордынцам на второстепенных направлениях – тактика, которую Иван
III так успешно использовал в войне с Новгородской феодальной республикой.
Кроме этого, предстояло каким-то образом помешать королю Казимиру IV
оказать действенную помощь своему союзнику. Оттянуть от русских рубежей
королевскую армию могло нападение на владения короля крымского хана, с
которым Иван III был связан военным союзом. Связать руки Казимиру IV могли
и вооруженные выступления русских князей, вассалов короля, уделы которых
находились на временно захваченных Литвой западнорусских землях.
Наконец, необходимо было просто выиграть время, чтобы преодолеть
внутриполитический кризис в России, вызванный мятежом братьев великого
князя – Андрея Большого и Бориса. Предстояло не только помириться с ними,
но и привлечь полки этих удельных князей к военным действиям против хана.
Внутренние неурядицы часто отвлекали Ивана III от нелосредственного
руководства военными операциями, вынуждали «отъезжать» в столицу для
переговоров с мятежными братьями...
Обстоятельства диктовали выжидательную тактику, и именно эта тактика в
конечном итоге была принята. Немедленные наступательные действия сыграли бы
на руку противнику.
Посмотрим, как практически решались эти задачи.
Планы войны обсуждались на военном совете в Москве, в котором
принимали участие великий князь Иван III, его дядя князь Михаил Андреевич
Верейский, мать великого князя «инокиня Марфа», митрополит Геронтий, думные
бояре. 0 решениях совета подробно рассказывает В. Н. Татищев в своей
«Истории Российской»: «Положиша тако: на Оку к берегу послать сына своего
великого князя Ивана Ивановича (Меньшого) да брата Андрея Васильевича
Меньшаго, и с ними князеи и воевод с воинством, колико вскоре собрать
мосчно; а низовые воинства с ханом Удовлетем да со князем Василием
Звенигородским послати наслех плавное на град Болгары, зане тамо людеи
мало, и тако учиниша. А князь великий Иван Васильевич остался в Москве
ожидати верховых воинств».
Перед нами развернутый план войны, предусматривающий и оборону
«берега» Оки дополнительными силами, и отвлекающий удар «судовой рати» по
Волге на владения Большой Орды, и проведение мобилизации в северных
городах. «Верховые воинства» должны были, по всей вероятности, составить
стратегический резерв под командованием самого великого князя.
Развертывание полков вдоль «берега» имело на этот раз существенные
особенности – основные силы были сосредоточены не в Коломне, как обычно, а
на западном фланге, в районе Серпухова и Тарусы. Там были поставлены сын
великого князя Иван Меньшой и его брат Андрей Меньшой, главные воеводы
русского войска, «а с ними многы воеводы и воиньство бесчисленное». Отсюда
полки можно было легко и быстро передвинуть к Коломне, если бы Ахмед-хан
решился нанести прямой удар на Москву, или к Калуге, если бы он попытался
обойти оборонительную линию через литовские владения. Таким образом,
группировка русских войск в районе Серпухова, Тарусы обеспечивала условия
для решения сразу двух стратегических задач: обороны «берега» и прикрытия
литовского рубежа.
Впрочем, и на этот раз оборону «берега» удалось сделать сплошной,
прикрыв меньшими по численности полками все возможные места переправы через
Оку от Коломны до района сосредоточения главных сил: «прочии же князи и
воеводы по иным местом у Оки по берегу». Этому способствовало и то, что
бродов и «перелазов» на глубокой и полноводной реке было сравнительно
немного, как немного было и вообще пригодных для форсирования водной
преграды мест – с легкими подходами, с пологими берегами. Между Коломной и
Серпуховом таких мест насчитывалось не более десятка, в основном возле
впадения в Оку ее малых притоков. Большая же часть берега была покрыта
непроходимыми для конницы лесами, на многие километры тянулись отвесные
обрывы, не очень высокие, но непреодолимые со стороны реки. Такие участки
достаточно было прикрыть конными сторожевыми разьездами.
Дальше события развивались так.
В Москве были получены сведения о подходе Ахмедхана к верховьям Дона,
и «князь великы Иван Васильевич, слышав то, поиде сам противу ему к Коломне
месяца июня в 23 день, и тамо стояша до покроваз (до 1 октября). Таким
образом, к «берегу» был выдвинут стратегический резерв и сам великий князь
прибыл для общего руководства обороной.
Одновременно начался рейд русской «судовой рати» ло Волге, «под улусы
ордынские», под командованием воеводы князя Василия Звенигородского и
татарского «служилого царевича» Удовлета (Нурдовлета).
Между тем окончательно прояснилось направление главного удара
ордынцев: «царь Ахмат поиде в Литовскую землю, хотя обойти чрес Угру».
Война вступила в следующий этап, который потребовал новой перегруппировки
русских войск, что и было сделано великим князем Иваном III. Полки из
Серпухова и Тарусы были переведены еще западнее, в город Калугу и
непосредственно на «берег» реки Угры. Основным силам во главе с сыном
великого князя велено было стоять в Калуге, «на усть Угры», остальные полки
должны были занять позиции выше по реке. «Берег» Угры становился тем
оборонительным рубежом, на котором предполагалось остановить ордынцев.
Опередить Ахмед-хана, успеть раньше к реке, занять и укрепить все
удобные для переправы места, броды и «перелазы» – вот что больше всего
заботило великого князя.
Великокняжеские воеводы успели это сделать!
Теперь «коломенское сидение» Ивана III утратило свой смысл, и 1
октября он возвратился в Москву для переговоров с мятежными братьями. Как
сообщает летописец, «в то время приидоша на Москву послы братьи его, княж
Ондреевы и княж Борисовы, о миру. Князь же великы жаловал братью свою,
послов отпустил, а самим им велел прити к себе вборзе». Иван III, таким
образом, хорошо использовал передышку, которую дала ему медлительность
Ахмед-хана и его обходное движение через литовские владения, и ликвидировал
внутренний конфликт: полки братьев великого князя должны были усилить
великокняжеское войско.
Другой целью поездки в Москву была, по-видимому, организация обороны
столицы. Великий князь «град окрепив, а в осаде в граде Москве сел
митрополит Геронтеи, да великая княгини инока Марфа, да князь Михаил
Андреевич, да наместник Московскои Иван Юрьевич, и многое множество народа
от многых градов». За Москву можно было теперь не беспокоиться, и 3 октября
Иван III выехал к войску.
Великий князь располагался в Кременце (село Кремеиецкое, между Медынью
и Боровском), примерно в пяти десяти километрах позади русских полков,
оборонявших берег реки Угры. Выбор именно этого места для своего и общего
резерва пребывания свидетельствует о лравильной оценке Иваном III общей
стратегической обстановки, и его готовности в случае необходимости активно
вмешаться в военные действия.
На выгоды кременецкой позиции неоднократно обрап1али внимание
историки. Польский историк Ф. Папэ писал, что позиция самого Ивана III под
«~ременецким селом» была превосходна, ибо не только служила резервом, но
еще заслоняла Москву со стороны Литвы.
Дополнительные аргументы в пользу кременецкой поии приводит
советский историк К. В. Базилевич, отмечая, что конная масса татар могла
быстро передвигаться вдоль берега, выбирая наиболее удобные и хуже
защищенные места для перелравы. Узкая Угра не представляла сильного
естественного препятствия для противника, лоэтому со стороны тактических
требований было бы неразумно держать все силы у самой реки. В данном
случае прорыв на левый берег Угры поставил бы обороняющиеся войска в
тяжелое положение. Кременецкая позиция давала возможность быстро
иеребрасывать войска к угрожаемому участку.
Как же была организована оборона самого берега реки Угры?
Основная группировка русских войск во главе с князем Иваном Ивановичем
Меньшим была сосредоточена в районе Калуги и прикрывала устье Угры. Как
показали дальнейшие события, русские воеводы правильно оценили обстановку
и лрикрыли главными силами действительно самое опасное место: именно
здесь произошло генеральное сражение.
Другие русские полки, по словам летописца, «ста по Оке и по Угре на 60
верстах», вдоль самой Угры от Калуги до Юхнова. Дальше вверх по Угре были
уже литовские владения, и туда воеводы не заходили. На этом
шестидесятиверстном пространстве и состоялось знаменитое «стояние на
Угре». Основной задачей «береговых воевод» было предотвращение прорыва
ордынской конницы через реку, для чего было необходимо защитить все
удобные для переправы места. На это прямо указывает летописец: «воеводы
пришед сташа на Угре, и броды и перелазы отняша».
Впервые в русской военной истории заметная роль в отражении ордынцев
отводилась огнестрельному оружию, о чем свидетельствуют миниатюры
летописного «Лицевого свода» (то есть иллюстрированной летописи),
посвященные «стоянию на Угре». На них изображены пушки и пищали,
противопоставленные ордынским лукам. Вологодско-Пермская летопись называет
в составе «наряда» на реке Угре также «тюфяки»’. Заблаговременно
выставленные на «перелазах» через реку «тюфяки» представляли собой грозное
по тем временам оружие. Достаточное распространение получило и ручное
огнестрельное оружие – «ручницы», они были даже на вооружении дворянской
конницы. В русском войске находились также многочисленные отряды
«пищальников», которые и раньше использовались для «береженья» бродов через
пограничные реки.
Выбор основной оборонительной позиции вдоль реки Угры мог определяться
не только ее выгодным стратегическим положением, но и желанием эффективно
использовать «наряд» и принципиально новые рода войск – «пищальников» и
«огненных стрельцов». «Наряд», еще не обладавший достаточной
маневренностью, выгодно было использовать не в быстротечных полевых
сражениях, а именно в позиционной войне, поставив пушки, тяжелые пищали и
«тюфяки» на бродах через Угру. Здесь ордынская конница, лишенная свободы
маневра, вынуждена была наступать прямо на пушки и пищали русского войска.
Иван III, таким образом, навязывал Ахмед-хану свою стратегическую
инициативу, вынуждал его начинать бой в невыгодных для ордынцев условиях,
максимально использовал свое превосходство в огнестрельном оружии.
Этими же соображениями диктовалась и необходимость строго
оборонительных действий. При наступательных операциях за Угрой русское
войско утрачивало свое важнейшее преимущество – «огненный бой», потому что
«ручницы», которые можно было взять с собой, отнюдь не компенсировали
отсутствие тяжелого «наряда».
При организации обороны Угры великий князь показал себя искусным
военачальником, сумевшим максимально использовать сильные стороны своего
войска и, одновременно, создать такую ситуацию, при которой преимущества
ордынцев не могли бы проявиться в полной мере. Для фланговых и обходных
маневров у ордынской конницы не было достаточного простора, что вынуждало
ее к «прямому бою» на лереправах через Угру. В такого рода военных
действиях русское войско было сильнее не только потому, что имело
огнестрельное оружие – защитное вооружение русских воинов было много лучше,
а это обеспечивало им преимущество и в рукопашном бою. Фронтальное
наступление на пушки и «тюфяки», на сомкнутый строй одетых в крепкие
доспехи русских воинов оказалось гибельным для ордынцев, они лонесли
огромные потери и не добились успеха.
Если верно выражение, что истинный полководец выигрывает сражение до
его начала, то великий князь лишний раз подтвердил это, выбрав наиболее
выгодный для русского войска способ действий и вынудив ордынцев к «прямому
бою». И тем не менее создание благоприятных условий для победы – это еще не
сама победа. Победу предстояло добывать в жестоких сражениях: огромное
войско Ахмед-хана неумолимо надвигалось на русские рубежи...
Маршрут похода хана к Угре хорошо прослеживается по свидетельствам
летописцев: он «поиде со всеми своими силами мимо Мченеск, и Любутеск, и
Одоев». Ордынцы, таким образом, шли по водоразделу между верховьями Дона и
Оки, по «верховским княжествам», подвластным тогда Литве. Показательно, что
они совсем не тронули соседний Тульский край, где могли ожидать
сопротивление, и даже обошли Елецкое княжество, которое считалось
московским владением. Ахмед-хан явно не желал ввязываться в бои. И Оку он
форсировал не там, где стояли русские заставы, а выше устья Угры, опять-
таки в пределах литовских владений, где не могло быть русских воевод. Затем
уже по другому, левому берегу Оки он двинулся к угорскому устью. В случае
успешного прорыва через Угру отсюда вела большая дорога через Калугу,
Малоярославец и Медынь в глубь русских земель.
Неправы те историки, которые считали, что «узкая» Угра, а в настоящее
время это действительно узкая речка, не могла быть серьезным препятствием.
В XV веке Угра являлась довольно глубокой и широкой рекой. Сохранились
данные о ее промерах в середине прошлого века, когда леса вдоль реки не
были сведены, причем данные имен~~о ло тому участку, который нас
интересует,– от устья до Юхнова. На всем этом протяжении Угра была
судоходной, имела глубину от двух с половиной до пяти метров и ширину от
восьмидесяти до ста пятидесяти метров. Форсировать ее можно было только по
бродам. Кроме того, подходы к бродам были затруднены из-за крутизны
берегов, множества оврагов и речек, болот, лесных чащоб. Географические
описания Угры пестрят пометками: «спуски к лереправе круты и затруднены для
обозов», «берег крутой», «местность заболочена», «леса великое обилие».
Отдельные обрывистые участки берега достигали высоты двухсот метров над
уровнем моря, нередки были известковые утесы, вообше неприступные. Подходы
к Угре затруднялись также множеством притоков, мелких речек и ручьев.
Например, только в Юхновском уезде в Угру впалали речки: Вербиловка,
Гордота, Слоча, Еленка, Ливоничевка, Волста, Сигоста, Воровка, Жижала,
Вуйка, Воря, Ужатка, Ремиж, Кунова, Сохна, Полынка и другие.
Сравнительно удобное для переправы место было выше Юхнова, против
устья реки Вори, но в этом случае ордынское войско должно было уйти далеко
в сторону от основного направления похода и попадало в местность, по
которой трудно было двигаться к Москве: ордынцам пришлось бы форсировать
несколько рек – Изверю, Шаню, Лужу и Протву, продираться через дремучие
леса. В «Топографическом описании Калужского наместничества» (1785) было
записано, что Медынский уезд «в лесе красном и черном имеет великое
обилие», причем основные лесные массивы тянутся «по рекам Воре, Извере, ло
речкам Цветушке и Кисловке от Юхновского до Гжатского уезда», то есть
именно по тем местам, где должна была бы после переправы идти ордынская
конница. Ясно, что с военной точки зрения переправа возле устья Вори была
нецелесообразна.
Место для переправы главных сил Ахмед-хана, обозов и осадных орудий
должно было удовлетворять по меньшей мере трем условиям: удобные подходы,
низкие ровные берега, где можно было бы развернуться, и быстрый выход после
переправы на важное стратегическое направление.
Всем этим условиям удовлетворяло устье реки Угры.
От угорского устья до впадения речки Росвянки берега были низкими,
песчаными, позволяющими вести наступление широким фронтом (до пяти
километров). Дальше, за Угрой,– луга, на которых могла развернуться
переправившаяся ордынская конница. Как указывалось выше, отсюда шла большая
дорога в глубь московских владений.
Отдельные ордынские отряды могли, конечно, сделать попытки прорваться
выше по Угре, по немногим бродам, но главные силы Ахмед-хана вынуждены были
наступать близ устья – именно там, где их ждали русские полки,
сосредоточенные в районе Калуги...
Многовековое противоборство Руси и Орды вступало в завершающую стадию.
Русские ратники сражались за будущее, за | |
