|
Реферат: Владимиро-Суздальское княжество (История)
СООБЩЕНИЕ
ВЛАДИМИРО-СУЗДАЛЬСКОЕ КНЯЖЕСТВО
Владимиро-Суздальское княжество (или Ростово-Суздальская земля,
как оно называлось раньше) занимало территорию в междуречье Оки и Волги,
богатую плодородными почвами. Здесь к началу 12 в. уже сложилась система
крупного боярского землевладения. Плодородные земли были отделены друг от
друга лесами и получили название ополий (от слова «поле»). На территории
княжества даже существовал город Юрьев-Польский (расположенный в ополье).
Несмотря на более суровый климат в сравнении с Поднепровьем, здесь
удавалось получать сравнительно устойчивые урожаи, которые вместе с
рыболовством, скотоводством, лесными промыслами обеспечивали существование.
Славяне здесь появились относительно поздно, столкнувшись
преимущественно с финно-угорским населением. С севера в Волжско-Окское
междуречье в IX – X вв. пришли ильменские словене, с запада – кривичи, с
юго-запада – вятичи. Отдаленность и изолированность предопределили более
медленные темпы развития и христианизации здешних районов.
Географическое положение.
По своему географическому положению Владимиро-Суздальское
княжество было со всех сторон защищено естественными преградами – крупными
реками, топкими болотами и непроходимыми лесами. Кроме того, путь
кочевникам в ростово-суздальские земли преграждали южнорусские княжества,
принимавшие на себя основную тяжесть вражеских набегов. Процветанию
княжества способствовал и тот факт, что в эти земли шел постоянный приток
населения, бежавшего в леса то от половецких набегов, то от невыносимых
поборов княжеских гридников. Немаловажным являлось и то обстоятельство, что
в землях Северо-Восточной Руси пролегали выгодные торговые пути, важнейший
из которых – Волжский – связывал княжество с Востоком. Именно экономические
факторы в первую очередь способствовали возникновению здесь сильного
боярства, которое подталкивало местных князей к борьбе за отделение от
Киева.
Князья довольно поздно обратили свое внимание на Залесский край –
престолы в здешних городах были малопрестижные, уготовленные для младших
князей в роду. Лишь при Владимире Мономахе, на излете единства Киевской
Руси, началось постепенное возвышение Северо-Восточных земель. Исторически
сложилось так, что Владимиро-Суздальская Русь стала наследственной
«отчиной» Мономаховичей. Между здешними землями-волостями и потомками
Владимира Мономаха установились прочные связи, здесь раньше, чем в других
землях, привыкли воспринимать сыновей и внуков Мономаха как своих князей.
Приток наследия, вызвавший интенсивную хозяйственную деятельность,
рост и возникновение новых городов предопределили экономическое и
политическое возвышение края. В споре за власть ростово-суздальские князья
располагали значительными ресурсами.
Юрий Долгорукий
Правителем Северо-Восточной Руси был сын Владимира Мономаха Юрий,
прозванный Долгоруким за постоянное стремление расширить свои владения и
подчинить Киев. При нем к Ростово-Суздальской земле были присоединены Муром
и Рязань. Он оказывал ощутимое влияние на политику Новгорода. Заботясь о
безопасности владений, Юрий Долгорукий вел активное строительство
укрепленных городов-крепостей вдоль границ княжества. При нем Ростово-
Суздальское княжество превратилось в обширное и независимое. Оно уже не
отправляет свои дружины на юг бороться с половцами. Для него куда важнее
была борьба с Волжской Булгарией, которая пыталась контролировать всю
торговлю на Волге. Юрий Владимирович ходил походами на булгар, воевал с
Новгородом за небольшие, но важные в стратегическом и торговом отношении
пограничные земли. Это и была независимая, без оглядки на Киев, политика,
которая превращала Долгорукого в глазах жителей Ростова, Суздаля и
Владимира в своего князя.
С его именем связано основание в крае новых городов – Дмитрова,
Звенигорода, Юрьева-Польского и под 1147 г. первое упоминание о Москве,
заложенной на месте конфискованной усадьбы боярина Кучки.
Включившись в борьбу за киевский престол, Юрий Долгорукий не
забывал о своих северо-восточных владениях. Туда же стремился и его сын
Андрей – будущий князь Боголюбский. Еще при жизни отца в 1155 г. он бежал
из Киева в Ростово-Суздальскую землю, вероятно, приглашенный на княжение
местным боярством, и прихватил с собой знаменитую икону Владимирской божьей
матери. Спустя 12 лет после убийства отца в 1169 г. он совершил военный
поход на Киев, захватил его и подверг жестокому ограблению и разорению.
Андрей пытался подчинить своей власти и Великий Новгород.
Летопись называет Боголюбского «самовластцем» за его властолюбие,
стремление править единовластно. Князь начал с того, что согнал с ростово-
суздальских столов своих братьев. В последующем зависимые от него
родственники правили под его присмотром, не смея ни в чем ослушаться. Это
дало возможность князю временно консолидировать Северо-Восточную Русь.
Центр политической жизни Руси переместился на северо-восток. Но на
время правления Андрея Боголюбского Владимиро-Суздальским княжеством (1157
– 1174) приходится обострение борьбы с местным боярством. Первым делом
князь перенес столицу княжества из богатого Ростова в небольшей городок
Владимир-на-Клязьме. Здесь были возведены неприступные белокаменные Золотые
ворота, а также Успенский собор. Недалеко от города, у слияния двух рек –
Нерли и Клязьмы, он основал свою загородную резиденцию – село Боголюбово,
от названия которого и получил свое знаменитое прозвище. В Боголюбской
резиденции в результате боярского заговора Андрей и был убит темной
июньской ночью 1174 г.
Всеволод Большое Гнездо
Политику централизации русских земель вокруг Владимиро-
Суздальского княжества продолжил брат Андрея – Всеволод Большое Гнездо. Он
жестоко расправлялся с теми, кто участвовал в заговоре против брата, и
окончательная победа в борьбе между князем и боярством была в пользу князя.
Отныне княжеская власть приобрела черты монархии. Вслед за братом, Всеволод
попытался подчинить себе Новгород, сумел отодвинуть границу Волжской
Булгарии за Волгу.
«Волгу может веслами расплескать, а Дон шеломами вычерпать», --
написал о Всеволоде в 1185 г. автор «Слова о полку Игореве». В то время
этот князь был самым сильным властителем на Руси. Именно в его годы
появился титул великого князя владимирского.
Более двух десятилетий после смерти Всеволода Большое Гнездо
(1212 г.) земли Владимиро-Суздальского княжества были процветающим и
богатым владением, пока в 1238 г. экономический подъем не прервала новая
опасность – монголо-татарское нашествие, под ударом которого земли
распались на несколько мелких владений.
В XII в. продолжалась славянская колонизация. По-прежнему она шла
по двум направлениям: с северо-запада из Великого Новгорода и подвластных
ему областей и с юга из «Русской земли», как тогда назывался Киев и его
земли. В результате притока переселенцев расчищались под пашню лесные
урочища. Под воздействием славян в скотоводческо-промысловом хозяйстве
аборигенов возрастает значение земледелия. В свою очередь переселенцы
усваивают хозяйственный опыт местных скотоводов, охотников и рыболовов.
Растут старые города, появляются новые городские торгово-ремесленные
центры.
Освоение региона приводило к образованию значительных пахотных
площадей, особенно в благодатном
Ополье. Земледелие требовало большого труда и упорства. Но оно не
всегда вознаграждало земледельца. Часты были неурожаи из-за неблагоприятных
погодных условий. Средний урожай ржи с одной десятины в XII в. на лучших
землях Суздальского Ополья составлял около 50 пудов (800 кг).
В хозяйстве крестьян большое место сохранило скотоводство.
Разводили коров, овец, коз, свиней и лошадей. Археологи в раскопках
повсеместно находят железные косы, которые использовались для заготовки
сена для домашних животных. Лошади разводились для хозяйственных и ратных
дел.
В XII в. возникло огородничество. Главным орудием труда в нём
была деревянная лопата, имевшая по рабочему краю железную оковку -
«рыльце». Такие оковки найдены при раскопках в Суздале. На «златых вратах»
Рождественского собора г. Суздаля (начало XIII в.) есть изображение Адама,
держащего в руках лопату, сопровождающееся надписью: «Адам рыльцем землю
копал».
В XII в. берёт начало и садоводство. Тогда оно было делом
горожан. Это подтверждается раскопками в Суздале, когда в сгоревших
наземных постройках были найдены обугленные яблоки и открыта корневая
система сада на территории городской усадьбы. Предания сообщают о
разведении с XII в. на территории княжества вишнёвых садов.
Население Владимирского княжества продолжало заниматься охотой,
рыболовством и бортничеством. В раскопках на территории Владимира, Мурома,
Суздаля, Ярополча Залесского было найдено большое количество рыболовных
железных крючков разных размеров, берестяных поплавков, глиняных грузил для
сетей, игл костяных для плетения рыболовных сетей и перевесий.
Ремесла.В городах Владимирской Руси XII в. развивались ремёсла в
том же наборе, что и на остальной территории Древнерусского государства.
Летописи свидетельствуют о развитии деревообрабатывающих ремёсел.
Археологами во Владимире, Суздале, Муроме и Ярополче-Залесском найдены
пилы, тёсла, свёрла, буравы, долота, скобели, топоры, стамески. Ещё одна не
менее древняя профессия - гончарное дело. Свидетельством его развития в
крае явилось строительство Владимиром Мономахом в конце XI в. в Суздале
Успенского собора из шшнфы. На берегах р. Каменки были открыты три
плинфяных печи, в каждой из которых обжигалось за приём до 5000 штук
кирпича. Расцвет гончарного ремесла был связан с производством различных
видов поливных плиток и кирпичей. Поливные плитки изготавливались разных
размеров: от небольших, используемых для орнаментовки стен соборов, до
очень крупных половых плиток (19x19x4 см). Для покрытия плиток
использовалась красная, синяя, зелёная, коричневая, чёрная, жёлтая полива.
С середины XII в. берёт начало камнетёсное ремесло. В городах,
прежде всего во Владимире, появляется особая группа ремесленников-
каменотёсцев. Поэтому не случайно во время социального кризиса в княжестве
ростовские и суздальские бояре презрительно называют владимирцев «холопами
и каменщиками». В конце 40-х годов XII в. появляется артель каменотёсцев в
Суздале. Вероятно, её составили выходцы из Галицкой земли. Она участвовала
в строительстве белокаменных храмов в Переяславле-Залесском, Юрьеве-
Польском, Суздале и загородной княжеской резиденции Кидекше.
Широкое распространение получило кузнечное ремесло. Археологи в
разных местах нашли остатки домен, сыродутных горнов, а также
многочисленные орудия труда (молоты, клещи, наковальники, пробойники,
напильники, молотки). Во время раскопок под Вязни-ками обнаружены
многочисленные куски болотной руды в постройках того времени, что позволяет
сделать вывод о её добыче местным населением в XII в. Образцом кузнечного
мастерства являются кресты Успенского собора и крест на Дмитриевском
соборе, увенчанный фигуркой медного голубя-флюгера. К выдающимся изделиям
владимирских кузнецов можно отнести великолепные медные полы в
Рождественском и Успенском соборах Владимира.
Среди кузнецов выделялась особая категория - оружейники. Их рукам
принадлежат шлем Ярослава Всеволодовича и топорик Андрея Боголюбского,
которые являются не только памятниками кузнечного, но и ювелирного
мастерства. В числе изделий оружейников до нас дошли многочисленные
кольчуги. Среди образцов оружия тех лет следует отметить крепостной лук, от
которого сохранились семь стрел. Длина каждой стрелы составляет 169 см., а
вес равен 2, 5 кг. Видимо, их имел в виду автор «Слова о полку Игореве»,
указывающий, что владимирский князь Всеволод Большое-Гнездо стрелял
рязанскими Глебовичами как «шереширами». Имелась ещё и группа мастеров,
изготавливающих щиты. Русские кузнецы, в том числе и владимирские, в XII в.
знали не менее 16 различных специальностей и умели изготовлять до 150 видов
изделий из железа и стали.
Во Владимирском княжестве почти повсеместно распространялось
ткачество и прядение. Во многих пунктах археологами найдены различные
фрагменты сукна, войлока, мешковины, верёвки. В раскопах же находят большое
количество костяных и бронзовых иголок. Русские вышивальщицы знали до 50
приёмов шитья. В полуземлянке посада г. Суздаля была найдена берестяная
шкатулка, в которой лежали вещи, изготовленные из ткани, меха, кожи и
толстых льняных или шёлковых нитей. На ткани местами сохранились остатки
вышивки «серебряной нитью».
В ряде городов и селений издавна существовало кожевенное
производство. Кожевники выделывали юфть и сафьян (особые сорта коровьей и
козлиной кожи), которые шли на изготовление сапог, более грубые кожи - на
производство ремней, кошельков, лаптей и других необходимых в быту вещей. В
Суздале Н. Н. Ворониным были найдены «тупики», то есть рёбра коровы,
употребляемые для очистки кож.
Жителям края известно было и косторезное мастерство. В раскопках
встречаются многочисленные изделия из кости: иглы, гребни, стрелы, проколки
и пуговицы.
Широкое развитие получает ювелирное мастерство. Во Владимире,
Суздале и Ярополче найдены литейные мастерские медников. Ювелиры
использовали для своей работы до 60 литейных форм. Особую группу ювелиров
составляли златокузнецы. О разнообразии продукции владимирских ювелиров
говорят находки браслетов-запястьев, серебряных ожерельев, колтов, бус,
пуговиц и других украшений, выполненных в технике золочения, гравировки,
зерни и эмалей.
Владимирским мастерам принадлежало первенство по технике огневого
золочения и чернения. Русский мастер мог вытянуть из одного грамма серебра
нить в один километр.
Экономическое развитие Владимирской Руси было тесно связано и с
пролегавшими через её территорию древними торговыми путями. О торговых
связях со странами Востока говорят многочисленные сердоликовые и
хрустальные бусы, поливные сосуды и, конечно, клады восточных монет
(диргемов).
Существовала тесная связь Владимирской земли с Новгородом
Великим, особое место в торговых отношениях между ними занимала торговля
хлебом.
Прочные контакты Владимирская Русь имела с Византийской империей
и странами Западной Европы. Речные пути пролегали по Оке, Клязьме, Нерли,
но, кроме речных, существовали и сухопутные дороги. Перекрытие торговых
дорог могло закрыть проезд купцов и нарушить торговые отношения.
Города Ростово-Суздальской Руси делились на старые («старшие») и
новые (пригороды). К старшим относились бывшие центры племенных союзов -
Ростов, Суздаль, Муром, к пригородам - Владимир, Переяславль и вновь
возникавшие городские центры. Муром и Ростов впервые упоминаются в
летописях под 862 г. Население их было этнически неоднородным (славяне,
меря, мурома), но в XII в. в них уже преобладал славянский элемент. В
городах сосредотачивалось управление целой округой -волостью. Поэтому в них
размещались дворы князей, посадников, тысяцких, бояр и членов дружины. Но
основными жителями городов были ремесленники и торговцы. В каждом городке
имелись кузнецы, гончары, плотники, мастера золотых и серебряных дел и
другие специалисты. Специализация шла не по материалу, а по готовому
изделию. Седельник, например, должен был знать кожевенное дело, уметь
ковать стремена и чеканить узорчатые накладки на седельные луки. Селились
ремесленники группами по сходству профессий. Так в городах возникали
слободы (или концы) гончаров, кузнецов, кожевников и т. д. Дома
ремесленников были больше сельских изб, так как жилище часто совмещалось с
мастерской. В некоторых домах уже в XII в. имелись даже вытяжные трубы
-дымари, поставленные рядом с печью. Утварь горожан отличалась большим
разнообразием и лучшей отделкой. В домах имелись светильники, амфоры для
вина, бронзовые кресты, хитроумные замки и ключи. Но жёны ремесленников
также, как и крестьянки, мололи муку на жерновах, пряли пряжу и ткали.
Ремесленники работали на заказ и на рынок. Некоторые мастера владели
местами на торгу и сами продавали изделия.
В истории нашего края можно условно выделить пять этапов
строительства городов. Первый связан с деятельностью Владимира Мономаха в
Ростово-Суздальской земле, когда было построено десять городов-крепостей;
второй последовал за переносом столицы княжества из Ростова в Суздаль Юрием
Долгоруким, когда было построено 22 города; третий этап падает на период
правления Андрея Боголюбского, им было построено четыре города; на пятом
этапе во времена Всеволода Большое Гнездо было возведено ещё семь городов,
а в канун монголо-татарского нашествия князем Юрием Всеволодовичем
возводится один город - Нижний Новгород.
___________________________________________________________
При подготовке доклада были использованы данные из книг:
1. Учебник для 10 класса «История России с древнейших времен до конца XVII
века» (Н.И. Павленко, И.Л. Андреев)
2. «История России с древнейших времен до наших дней» (А.В. Века)
Реферат на тему: Владимиро-суздальское искусство
За столетие владимиро-суздальское искусство прошло путь от суровой простоты
ранних храмов, наподобие церкви Бориса и Глеба в Кидекше и Спаса в
Переславле-Залесском, до утонченно-изысканного изящества Георгиевского
собора в Юрьеве.
На такой высокой ноте, на таком уровне мастерства было прервано это
развитие вторжением батыевых орд. Владимиро-Суздальской земле суждено было
первой принять удар. Но искусство княжества не было уничтожено
окончательно, оно сумело оказать решающее влияние на культуру формирующейся
Москвы, и в этом огромное историческое значение искусства Владимиро-
Суздальской земли в целом.
Северо-запад Руси — Новгородская и Псковская земли — в силу своего
географического положения на окраине русских земель испытывал самые
разнообразные художественные влияния. Начиная с XII в. лицо новгородской
культуры стала определять торгово-ремесленная среда. Новгородская торговля
в XII в. приобрела международный характер. В 1136г. Новгород превратился в
вечевую республику. Князь был ограничен в своих правах, а вскоре вообще
выселен за черту Новгорода, на «городище». «Показаша путь новгородцы князю
Всеволоду; не хотим тебе, пойди камо хочеши», — записано в Новгородской
летописи. Княжеские вкусы проявились в первых по времени постройках начала
XII в., о которых уже упоминалось, прежде всего в трех соборах, возведенных
мастером Петром: Благовещенском, Николо-Дворищенском и Георгиевском соборе
Юрьева монастыря. Эпическая мощь, величие, простота конструктивного
решения, истинная монументальность форм особенно выразились в последнем,
статическим массам которого придает динамичность асимметрическое завершение
верха. Его стены захватывающе высоки и неприступны.
Но типичным храмом феодальной поры становится не этот величественный
шестистолпный собор, а небольшая кубической формы одноглавая церковь с
одной или тремя апсидами, из которых две боковые бывают понижены, — такая,
например, как церковь Спаса на Нередице 1198г., построенная (уже в
соответствии со вкусами новгородского посада) князем Ярославом
Владимировичем на городище, куда он был изгнан новгородским вече.
Спас-Нередица как княжеский заказ — исключение во второй половине XII в.
Отныне эти храмы становятся приходскими церквями улицы, или «конца», они
создаются на деньги «уличан» (жителей одной улицы) или богатого боярина, из
местной известковой плиты, затертой раствором вперемежку с рядами кирпичей.
Местный камень плохо поддавался резьбе — и новгородские храмы, по сути, не
имеют декора, в нем трудно сохранить четкость, геометричность линий, как
при кирпичной кладке,— и кривизна возведенных без отвеса стен, неровность
плоскостей придает новгородским храмам своеобразную «скульптурность»,
пластичность. Торгово-ремесленному, деловому, предприимчивому Новгороду
была чужда киевская изысканная роскошь. Демократическая простота,
строгость, внушительная сила — его эстетический идеал. Как говорил игумен
Даниил, «не хитро, но просто». Аналог Нередицкой церкви, с небольшими
модификациями, можно найти в церкви Георгия в Старой Ладоге (вторая
половина XII в.). Начиная с XII в. кирпичные храмы новгородцы стали
покрывать побелкой.
Свое собственное лицо новгородская школа обретает в XII в. и в живописи.
Если фресковая роспись 1108г. в Новгородской Софии характеризуется
наивысшей степенью условности застылых фигур, столь привычной для ранней
поры древнерусского искусства;
если во фрагментарно сохранившейся живописи Рождественского собора
Антониева монастыря (1125) ощущается влияние романской и балканской школ, а
в сцене «Иов с женой» Николо-Дворищенского собора очевидна классическая
традиция киевских памятников, то в живописи Георгиевского собора в Старой
Ладоге, где работал византийский мастер, превалирует плоскостное, линейное,
графическое начало (например, в фреске «Чудо Георгия о Змие» с ее
изысканным линейным ритмом и колоритом, в которой святой Георгий-змееборец
воспринимается как доблестный воин, защитник рубежей земли русской). Еще
сильнее орнаментальное начало прослеживается на сохранившихся ликах святых
во фресках церкви Благовещения около деревни Аркажи (сейчас она в черте
города), волосы и бороды которых моделированы с помощью линеарных бликов —
«пробелов».
Подлинной «энциклопедией средневековой жизни», по словам В. Н. Лазарева,
художественным выражением средневекового мировоззрения были погибшие во
время Великой Отечественной войны росписи церкви Спас-Нередицы. Храм был
расписан на следующий год после постройки, в 1199г. Фрески покрывали стены
сплошь, снизу доверху, как ковер, независимо от тектоники стены. Их
расположение традиционно, канонично. В куполе была изображена композиция
Вознесения, в барабане—пророки, в парусах—евангелисты, в центральной апсиде
— Богоматерь Знамение, ниже — Евхаристия, еще ниже — святительский чин, а
затем Деисус. На стенах размещались Праздники (т. е. сцены из жизни Христа
и, Марии) и Страсти Христовы. На западной стене, как обычно, был
представлен Страшный суд, что подкреплялось надписью:
«Страшное судище». Апостолы и ангелы со скорбью и тревогой взирали на
полное греховности человечество; для вящей убедительности некоторые сцены
ада снабжены поясняющими надписями: «Мраз», «Скрежет зубом», «Тьма
кромешная». Только в демократическом Новгороде могла родиться сцена с
изображением богача, которому на просьбу «испить водицы» черт приносит
пламя — визуальное свидетельство наказания богатых в загробной жизни.
Надпись около голого богача, сидящего на скамейке в аду, гласит:
«Отче Авраме, помилуй мя, и поели Лазоря, да умочит перст свой в воде и
устудит ми язык из(не)могаю бо в пламени сем». На что черт отвечает: «Друже
богатый, испей горящего пламени». В церкви Спаса на Нередице отчетливо
прослеживается несколько индивидуальных почерков, среди которых различаются
и более живописные, и более графические, но это не лишает храмовую живопись
стилистического единства. Общее впечатление от стенописи Нередицы —
суровость, почти аскетизм, и непреклонность, иногда доходящие до
исступления, тем более впечатляющие, что исходили не от отвлеченных
византийских ликов, а от образов неповторимо-индивидуальных, неуловимыми
чертами напоминающих новгородские лица. Это, конечно, не портреты, а
обобщенные типы, в которых выразились присущие новгородцам черты: твердость
духа, умение постоять за себя, отстоять свою правоту, характеры сильные и
цельные. В росписях Нередицы нет никакого намека на светские сюжеты, весь
цикл призван служить главному — наставлять в вере. В иконописи рядом с
живой еще киевской традицией, когда иконы сохраняют праздничный характер,
исполнены изысканным письмом, с введением золота, складывается и другая
линия письма — более примитивного, в котором многое заимствовано от
народного искусства. Чаще всего это краснофонные иконы. Именно на таком
фоне представлены «Еван, Георгий и Власий» в иконе из собрания ГРМ (вторая
половина XIII в.). Живопись построена на контрастах ярких цветов (синие,
желтые и белые одежды святых на красном фоне), изображение плоскостно,
графично, фигуры фронтальны, причем, чтобы подчеркнуть главенствующую роль
Иоанна Лествичника («Еван»), мастер делает его изображение подчеркнуто
большим по сравнению с фигурами двух других святых. В новгородских иконах,
как и в стенописи, мастера проявляют острую наблюдательность, отсюда
жизненность их образов.
Интересно развивается живопись и в рукописной книге. В Юрьевском евангелии,
созданном для игумена Юрьева монастыря Кириака в 1119—1128 гг., рисунок
инициалов наведен одной киноварью, плоскостен, как плоскостна и
древнерусская резьба; мотивы заглавных букв необычайно разнообразны, от
фигуративных (изображения людей и животных — лошади под чепраком, верблюда
и т. д.) до растительных. Не менее искусны были новгородцы и в
художественных ремеслах. От этого времени сохранилось несколько
замечательных серебряных церковных сосудов: два подписных кратира (сосуд
для Евхаристии) мастеров Братилы и Косты и два сиона (церковные сосуды в
виде модели храма) — блестящие произведения русских златокузнецов (все
середины XII в., Новгородский историко-архитектурный музей-заповедник).
«Молодший брат» Новгорода Псков долго находился под его могущественным
влиянием, но со временем обрел свой выразительный художественный стиль.
Около 1156 г. за городской чертой (теперь в центре Пскова) был возведен
Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря — с сильно подчеркнутой
крестово-купольной схемой плана, с массивным, несоразмерно тяжелым куполом
на столь же широком барабане. Резко пониженные боковые апсиды,
подчеркивающие центральное пространство, свидетельствуют об определенном
греческом влиянии. Внутри собора сохранилась живопись, до конца расчищенная
в наши дни, в некоторых сценах по своей экспрессивности предвосхищающая
стиль Нередицы. Так в разных землях Древней Руси в местных формах, с
местными модификациями рождалась одна общая идея в архитектуре, в живописи,
где мозаика уступила место фреске, в прикладных искусствах. На самом
высоком уровне развитие древнерусского искусства было прервано монголо-
татарским нашествием. «И тоска разлилась по Русской земле, и грустная
печаль течет по Земле Русской», — сказано в «Слове о полку Игореве».
Трудно до конца представить урон, который нанесло монголо-татарское
завоевание русской земле, и без того ослабленной усобицами. В «Повести о
приходе Батыя в Рязань» читаем со скорбью: «Погибе град и земля Резанская,
изменися доброта ея, и не бе, что в ней благо видети, токмо дым и земля и
пепел, а церкви вси погореша, а сама соборная церковь внутри погоре и
почерне». Города были сожжены дотла или разграблены, памятники искусства
уничтожены, художники
литье (в частности монет). Сохранилось и несколько рельефов монументально-
архитектурного назначения (два XI в. найдены в стене типографии Киево-
Печерской лавры и два — Михайловского Златоверхого монастыря, XI—XII вв.,
ГТГ). Они исполнены в красном шифере, подчеркнуто плоскостны и лапидарны.
Возможно, они украшали наружные стены каких-то храмов. Впитав и творчески
переработав разнообразные художественные влияния — византийское,
южнославянское. даже романское, — Киевская Русь создала свое самобытное
искусство, культуру единого феодального государства, предопределила пути
развития искусства отдельных земель и княжеств. Искусство Киевской Руси —
недолгий по времени, но один из величай ших периодов в отечественной
культуре. Именно тогда получил распространение крестово-купольный тип
храма. просуществовавший вплоть до XVII столетия, система стенописи и
иконография, которые легли в основу всей живописи Древней Руси. А ведь мы
знаем только малую часть того. что было создано в это время. Не исключено,
что в киевской земле под постройками сегодняшнего дня или под побелкой
соборов сохранились памятники зодчества и живописи той великой поры и они
еще будут открыты в какой-нибудь счастливый для отечественного искусства и
науки день.
В. О. Ключевский писал: «Замечательно, что в обществе, где сто лет с чем-
нибудь назад еще приносили идолам человеческие жертвы, мысль уже училась
подниматься до сознания связи мировых явлений. Идея славянского единства в
начале XII в. требовала тем большего напряжения мысли, что совсем не
поддерживалась современной действительностью. Когда на берегах Днепра эта
мысль выражалась с такой верой или уверенностью, славянство было разобщено
и в значительной части своего состава порабощено» {Ключевский В. Курс
русской истории. Соч. В 9 т. М., 1987. Ч. 1. С. 110).
Еще при жизни Ярослава Мудрого и особенно после его смерти начинается
дробление Руси на мелкие удельные княжества со своим собственным столом.
Усиление княжеских распрей в XII в. привело к активному обособлению
отдельных земель. В XII — начале XIII в. в разных русских землях возникают
свои художественные школы: новгородская, владимиро-суздальская, галицко-
волынская, школы Полоцка и Смоленска, Они складываются на основе традиций
Киевской Руси. но каждая вносит нечто свое, характерное только для этой
земли, связанное с бытовыми особенностями и художественными достижениями, с
социально-политическими и географическими условиями.
Каждая земля, каждое княжество имеет главный город, старательно
обороняемый, как и все средневековые города. Верхняя часть города, наиболее
укрепленная, — детинец, впоследствии чаще называемая кремлем, нижняя —
посад с торговой площадью, также нередко обнесенная валом и деревянными
стенами. Подобным образом укреплялись и маленькие города.
Дольше всего киевские традиции сохранялись в Чернигове- В XI! в. на смену
«полосатой» системе кладки приходит новая, порядовая равнослойная, из
кирпича прямоугольной формы. Чтобы фасады не выглядели бедными, их скромно
украшают аркатурньтми поясками, выполненными также в кирпиче,
многоуступчатыми порталами и нишами. Некоторые черниговские храмы, как,
например, реставрированный теперь храм Бориса и Глеба, имели пилястры с
прекрасными капителями, украшенными белокаменной резьбой. Церковь Бориса и
Глеба — величественный шестистолпный храм, как и другая черниговская
церковь, представшая в результате раскопок, — Благовещенский собор 1186 г.,
сохранивший фрагменты богато декорированного мозаичного пола. В
черниговской церкви Параскевы Пятницы при помощи особой системы подпружных
арок и ложных декоративных закомар — кокошников у основания барабана — был
решен удивительной простоты архитектурный образ стремительного движения
ввысь при сохранении традиционной схемы четырехстолпного, трехапсидного
храма. Есть версия, что черниговскую церковь строил зодчий Петр Милонег.
Собственно Пятницкий храм является модификацией уже найденного образа
нарастающего движения (благодаря высокому постаменту центральной части,
несущему барабан и главу) — в Спасо-Преображен-ском соборе Евфросиньевского
монастыря в Полоцке, исполненном зодчим Иоанном в 1159г. в старинной
технике «полосатой» кладки с «утопленным рядом» и сохранившем прекрасные
фресковые росписи, еще ожидающие своей полной расчистки. Этот же принцип мы
видим в Смоленском соборе Архангела Михаила, построенном князем Давидом
Ростиславичем в 80— 90-е годы XII в., с его кубической формы основным
зданием, как бы вознесенным над тремя притворами. Устремленность ввысь
подчеркнута пучковыми пилястрами сложного профиля. Строительный материал
здесь также кирпич, но смоленские зодчие предпочитали скрыть его под
побелкой. В Смоленске работали высококвалифицированные артели строителей,
здесь нашли творческое воплощение традиции Византии, Балкан, романского
Запада. Такое же разнообразие культурных контактов характерно и для галицко-
волынской школы, сложившейся на западе Руси, в Поднестровье. Своеобразие
галицко-волынской культуры особенно проявилось в стиле летописей, в сложном
витиеватом их слоге со смелыми, неожиданными оборотами: «Начнем же
бесчисленные рати и великие труды и частые войны и многие крамолы,
восстания и многие мятежи»—такими словами начинается Галицко-Волынская
летопись.
Зодчие Галича использовали белый камень — местный известняк, из которого
они возводили храмы самого разного плана: и четырех-, и шестистолпные, и
бесстолпные, и круглые в плане — ротонды. К сожалению, талицкая архитектура
нам известна в основном по литературным описаниям, однако в результате
археологических работ последних лет все яснее становится характер этой
художественной школы. Восстановить подлинный облик храмов Западной Руси
особенно трудно, потому что католическая церковь на протяжении многих веков
уничтожала всякие следы русской культуры. Церковь Пантелеймона близ Галича
(начало XIII в.) с ее перспективным порталом и резьбой капителей говорит о
высоком уровне галицкой архитектурной школы. Интересно отметить, что если
техника кладки и убранство галицких храмов связано с романским зодчеством,
то план этих четырехстолп-ных крестово-купольных церквей типичен для
русской архитектуры XII в. Заметим здесь же, что в те страшные десятилетия
второй половины XIII в., когда большая половина русских земель была выжжена
монголо-татарами, для Галича и Волыни (западной части княжества) это было
относительно благополучное время. Центром художественной жизни тогда
становится новая столица Галицкого княжества — Холм, где особенно
оживленное строительство ведется при князе Данииле. Церковь Иоанна
Златоуста, например, была декорирована резным камнем, цветным и
позолоченным, резьба исполнена русским мастером Авдием в 1259 г. Внутри
храма сверкал пол, выложенный медными плитами ,и майоликой. И такая церковь
была не единственной, что подтверждается раскопками.
Галицко-волынское зодчество испытало определенное влияние западной
раннеготической архитектуры. Об этом говорят и круглые церкви-ротонды
(например, остатки церкви во Владимире-Волынском), и новый тип кирпича —
брусковый (а не плоская киевская плинфа). В середине XIV в. Галицко-
Волынские земли потеряли свою независимость и вошли в состав Польши и
Литвы. Наиболее интересно развивается в этот период искусство Владимиро-
Суздальской и Новгородско-Псковской земель. Земли Владимира и Суздаля,
богатые лесами и реками, простирались от Устюга до Мурома. Славяне,
заселившие эти территории в IX—Х вв., слились-с местными племенами финно-
угорской группы (мерь, весь, мурома), создав очаг великорусской народности.
На этих землях князья основывали новые города: Ярослав Мудрый дал начало
городу Ярославлю, Мономах основал город своего имени — Владимир, Юрий
Долгорукий — Переславль-Залесский, в котором построил собор Спаса
Преображения, а в своей
княжеской резиденции Кидекше — церковь в честь князей-мучеников Бориса и
Глеба (1152). На заре сложения владимиро-суздальской художественной
традиции, в 50-е годы XII в., здесь работали в основном галицкие мастера.
Искусство Владимирской земли обретает свои отличительные черты и достигает
расцвета при сыне Юрия — Андрее Боголюбском, который перенес стол во
Владимир и деревянной стеной укрепил город. В Ипатьевской летописи о нем
говорится, что он «Володимиръ сильно устроил». Сохранившийся памятник тех
лет — Золотые ворота во Владимире, построенные в западной части города,
обращенной к Москве, и названные так в подражание Киевским: две мощные
опоры (триумфальная арка одновременно и узел обороны) с надвратной церковью
Ризположения (1164). Андрей Боголюбский возвел и главную святыню
Владимира—Успенский собор (1158—1160), величественный шестистолпный храм,
сложенный из больших, плотно пригнанных друг к другу плит местного белого
известняка с забутовкой («бут»—щебень, строительные остатки, которыми
заполняли пространство между двумя плитами). Горизонтально по всему фасаду
владимирского Успенского собора проходит арка-турный пояс: лопатки,
членящие фасад, украшены полуколонками, такие же полуколонки на апсидах;
порталы перспективные, окна щелевидные. Прясла (пока еще очень скупо)
украшены скульптурными рельефами. Все эти черты станут типичными для
архитектуры Владимиро-Суздальской земли. Величественный шлем мощного
барабана сверкает золотом. Гордо возвышается собор над Клязьмой. Не менее
торжествен был и интерьер собора, как писали современники, богато
украшенный драгоценной утварью. В строительстве владимирского Успенского
собора принимали участие мастера и русские, и иностранные. Как и в
Чернигове, романские черты проявились на этой земле в основном в декоре, в
резьбе, в главном же — в конструкции, плане, в решении объемов — сказались
киевские традиции. Недаром еще Владимир Мономах построил Ростовский собор
по образцу киевского Успенского (в «тую же меру», как сказано в Печерском
патерике — сборнике сказаний о монахах Киево-Печерского монастыря).
В память об удачном походе суздальских войск на волжских булгар был заложен
один из самых поэтических древнерусских храмов — Покрова на Нерли (1165).
Он посвящен новому празднику богородичного цикла — празднику Покрова.
(Согласно же одному старинному источнику, князь построил храм «на лугу»,
печалясь о смерти любимого сына Изяслава.) Церковь Покрова на реке Нерль —
как будто типичный одноглавый четырехстолпный храм XII в. В нем налицо все
характерные для владимирского зодчества черты: щелевидные окна,
перспективные порталы, ар-катурный пояс по фасадам и карнизу апсид. Но а
отличие от Успенского собора он весь устремлен ввысь, в нем преобладают
вертикальные линии, что подчеркнуто и узкими пряслами, и окнами, и
полуколонками на апсидах, и даже тем, что начиная от аркатурного пояса
стены вверху несколько наклонены внутрь. Раскопки Н. Н. Воронина показали,
что во времена князя Андрея храм выглядел несколько иначе: он был обнесен с
трех сторон галереей-гульбищем и стоял на искусственном холме, вымощенном
белыми плитами, возведение которого было необходимо, так как луг весной
затопляло. Интерьер храма расширен за счет сдвинутости столбов боковых
нефов ближе к стенам, и в этом случае высота нефов оказывается в 10 раз
больше их ширины. Три широких центральных прясла трех фасадов храма
украшены фигурой Давида-псалмопевца, с гуслями на коленях, в окружении
зверей и птиц, поющего все многообразие мира, прославляющего «всю тварь
земную» («Хвалите господа на небесах, хвалите его все твари земные»). Часто
встречается также мотив женской маски. Гармонией форм, легкостью пропорций,
поэтичностью образа поражает храм Покрова любого, кто видит это
удивительное творение древнерусских зодчих. В летописи сказано, что в
строительстве Покровского храма принимали участие мастера «от всех земель».
Существует легенда о том, что Андрей Боголюбский вез из Киева икону
«Владимирская богоматерь», не доезжая до Владимира 10 км, кони споткнулись,
и это было расценено князем как знак строить тут свою пригородную
резиденцию. Так, по легенде, и возник Боголюбовский дворец (1158—1165),
вернее, настоящий замок-крепость, включавший собор, переходы из него в
княжеский терем и т. д. Перед собором на площади стоял восьмиколонный,
завершаемый шатром, киворий (сень) с водосвятной чашей. До наших дней
сохранилась одна лестничная башня с переходом к церкви. Наверное, в таком
вот переходе и убили князя бояре, и он, окровавленный, полз по лестнице,
как незабываемо ярко рассказано об этом в летописи. Раскопками последних
лет обнаружены также нижние части церкви, киворий и остатки каменных стен
вокруг.
В княжение Всеволода III, прозванного за многочисленное потомство
Всеволодом Большое Гнездо, Успенский собор во Владимире получил тот облик,
который знаком нам. После пожара 1185г. собор был перестроен в пятиглавый,
обстроен галереей, и таким образом старый Андреевский храм оказался как бы
заключенным в новую оболочку.
На центральном холме Владимира в комплексе не сохранившегося до нашего
времени дворца был возведен в честь патрона Всеволода — Дмитрия
Солунского—'Дмитриевский собор (1194—1197), одноглавый, трехнефный,
четырехстолпный, первоначально имевший башни галереи, собор той же ясной и
четкой конструкции, что и храм Покрова, но существенно от него отличный.
Дмитриевский собор не устремлен ввысь, а торжественно, спокойно и величаво
стоит на земле. Не легкостью и изяществом, а эпической силой веет от его
внушительно-массивного образа как от былинного богатыря Ильи Муромца, что
достигается пропорциями: высота стены почти равна ширине, тогда как в храме
на Нерли она в несколько раз превышает ширину. Особенностью Дмитриевского
собора является его резьба. Мощный колончатый пояс делит фасады по
горизонтали на две части, вся верхняя сплошь украшена резьбой. В средних
закомарах, как и в церкви Покрова, также изображен Давид, а на одном из
прясел помещен портрет князя Всеволода с меньшим сыном Дмитрием и
подходящими к нему с двух сторон другими, старшими сыновьями. Все же
остальное пространство занято изображением зверей и «птищ», в изобилии
заполнено растительным орнаментом, мотивами сказочными и бытовыми (охотник,
дерущиеся люди, кентавр, русалка и пр.). Все перемешано: люди, звери,
реальное и сказочное,— и все вместе составляет единство. Многие из мотивов
имеют давнюю «языческую историю», навеяны языческой символикой, некогда
имели древний магический, заклинательный смысл (мотив «древа жизни», образы
птиц, львов, грифонов, двух птиц, сросшихся хвостами, и пр.). Манера
изображения чисто русская, плоскостная, в некоторых случаях идущая от
навыков деревянной резьбы, в которой так искусны были русские люди.
Расположение рельефов «строчное», как в народном искусстве, в искусстве
вышивки полотенец. Если при князе Андрее еще работали мастера «от немец»,
то украшение Дмитриевского собора скорее всего дело рук русских зодчих и
резчиков. При преемниках Всеволода III стали возвышаться другие города
княжества: Суздаль, Нижний Новгород. При князе Юрии Всеволодовиче был
построен собор Рождества Богородицы в Суздале (1122—1125, верхняя часть
перестроена в XVI в.), шестистолпный, с тремя притворами и поначалу с тремя
главами. Одной из последних построек домонгольской поры был Георгиевский
собор в Юрьеве-Польском в честь св. Георгия (1230—1234): кубический храм с
тремя притворами, к сожалению, перестроенный в XV в. и ставший в результате
перестроек значительно более приземистым. Закомары и архивольты порталов
сохранили килевидную форму. Отличительная особенность собора в Юрьеве.— его
пластическое убранство, ибо здание было сплошь покрыто резьбой. Перестройка
XV в. нарушила и его декоративную систему. Отдельные фигуры святых и сцены
Священного писания выполнены в основном в горельефе и на отдельных плитах,
вставленных в стены, а сплошное узорочье орнамента — растительного и
звериного — исполнялось прямо на стенах и в плоской резьбе. Покрытый сверху
донизу узором резьбы, храм действительно напоминает какую-то затейливую
шкатулку или гигантский, затканный узором плат. Здесь нашли отражение и
религиозная, и политическая тематика, и сказочные сюжеты, и воинская тема,
недаром на главном, северном фасаде изображены воины — патроны
великокняжеского дома Владимирской земли, а над порталом — святой Георгий,
патрон великого князя Юрия, в кольчуге и со щитом, украшенным фигурой барса
— эмблемой суздальских князей.
На столь же высоком уровне находилось во Владимиро-Суздальской земле и
прикладное искусство, достаточно вспомнить медные западные ворота уже
упоминавшегося Суздальского собора, расписанные «жженым золотом» (сложная
техника так называемого огневого золочения, «золотой наводки», напоминающая
офорт в графике), или браслеты владимирских кладов, в которых рисунок
орнамента (например, двойной контур фигуры) находит аналог в пластике
соборов.
О монументальной живописи этой школы мы можем судить по сохранившимся
фрагментам сцены Страшного суда Дмитриевского собора (конец XII в.),
росписи которого, по мнению исследователей, исполняли как русские, так и
византийские мастера. Среди станковых произведений можно указать большую по
размерам «Ярославскую Оранту» (точнее «Богоматерь Оранта — Великая
Панагия», ГТГ) — произведение, по праздничному колориту перекликающееся с
Оран-той Киевской Софии, но это лишь внешнее сходство. Суть образа не в
предстоянии Богоматери Христу, как в Киеве, а в обращении ее к предстоящим,
молящимся, и не случайно мафорий напоминает покров в будущей чисто русского
происхождения иконографии образа «Покрова». За столетие владимиро-
суздальское искусство прошло путь от суровой простоты ранних храмов,
наподобие церкви Бориса и Глеба в Кидекше и Спаса в Переславле-Залесском,
до утонченно-изысканного изящества Георгиевского собора в Юрьеве. На такой
высокой ноте, на таком уровне мастерства было прервано это развитие
вторжением батыевых орд. Владимиро-Суздальской земле суждено было первой
принять удар. Но искусство княжества не было уничтожено окончательно, оно
сумело оказать решающее влияние на культуру формирующейся Москвы, и в этом
огромное историческое значение искусства Владимиро-Суздальской земли в
целом.
| |
