|
Реферат: Голод в СССР в 1946-1947 (История)
«Каждый век имеет свое средневековье…». На исходе ХХ века очевидно: этот
печальный афоризм полностью применим к отечественной истории. Голод,
неизбежный для эпохи Средних веков, постоянно сопровождал жизнь советского
общества. Голод 1921-1922 годов — погибли 5,2 миллиона человек. Голод 1932-
1933 годов — погибли 7,7 миллиона человек. Но этот страшный список имеет
продолжение: «неизвестный» голод 1946-1947 годов. Послевоенный голод
был одним из самых «закрытых» эпизодов советской истории. Все данные
о размерах бедствия были строго засекречены. «Последствия войны»,
«засуха» — вот тщательно дозированный набор сведений, который оставался
неизменным даже в эпоху перестройки.
Для понимания бытия страны в послевоенное время первостепенное значение
имеет тяжкое и даже жестокое противоречие: в результате Победы СССР обрела
величие мировой державы, в определенных отношениях занявшей главенствующее
положение на планете, а вместе с тем страна была тогда воистину нищей,
уровень и качество жизни оставляли желать лучшего. Даже в Москве
преобладающее большинство населения довольствовалось, в основном, 300-600 г
хлеба (то есть в среднем - 450 г) и не намного большим количеством
картофеля в день...И, конечно, гораздо более тяжелым было положение на
территориях, подвергшихся оккупации, - а на них находилось около 40%
населения страны...
Причинами голода было то, что экономика была разрушена до предела, а
большая часть жилья уничтожена. Резкое сокращение количества трудоспособных
мужчин, да и женщин, крайний дефицит и какой-либо сельскохозяйственной
техники, и лошадей - все это, усугубленное имевшей место на огромных
территориях засухой 1946 года, привело к настоящему голоду на этих
территориях и опасному для здоровья недоеданию в стране в целом. Множество
людей обитало в землянках и жалких хибарках и употребляло в пищу то, что в
нормальных условиях никак не считается съедобным. Нигде прежде
не наблюдалось подобного расползания бедствия. Голодало около ста миллионов
человек по всей территории СССР. Люди бросали имущество, покидали дома,
искали спасения в других местах. Распространялись эпидемии дистрофии и
тифа.
Вышеназваные это не главные причины голода, его можно было избежать, но
советское руководство фактически спровоцировало повсеместный голод:
в 1946 году, когда очевидными были последствия засухи на Украине,
в Молдавии, в черноземной зоне России, вся тяжесть «хлебозаготовок»,
по сути — усиленной продразверстки, была перенесена на сравнительно
благополучные сельскохозяйственные районы Поволжья, Сибири, Казахстана.
Голод, — приходит к выводу — переместился на зерновые районы, пострадавшие
не от засухи, а от государственных заготовок хлеба. По официальным
статистическим данным, в 1946 году вызванное засухой сокращение валового
сбора зерна не было катастрофическим (по сравнению с урожаем 1945 года).
Всеобщий голод не предвиделся, если бы СССР жил в условиях нормальной
экономической системы. Продолжалось бы нормированное распределение
продовольствия, что было обычным явлением в послевоенной Европе.
Потребности были низкими — война научила терпеть.
«Капризы природы приобретали катастрофический характер, — писал известный
исследователь средневековой Европы Ж.Ле Гофф, — прежде всего из-за слабости
средневековой агрикультуры и не в меньшей мере из-за бессилия
государственной власти». «Формула» Ле Гоффа применима к советскому обществу
лишь отчасти: урожай на русских черноземах в год засухи можно сравнить
с временами Калиты (от 2,4 до 3 центнера с гектара при норме свыше
16 центнеров), хотя надо обратить внимание, на то, что «воздействие засухи»
было преувеличено, чтобы «списать» на природные явления недопустимо низкий
уровень агротехники в колхозах. Голод был порожден не «бессилием»,
а напротив, всесилием государственной власти. «Мероприятия Советской власти
не остановили, а ускорили наступление голода, способствовали расползанию
его по территории огромной страны. Голод можно было остановить ещё в самом
начале. Колхозы были обязаны сдавать до 70-80 процентов производственного
зерна. Оплата зерном за трудодни была уменьшена до минимума, не достигая
уровня военных лет. Выращенный хлеб отбирали последовательно и жестоко.
Председатели колхозов, которые на свой страх и риск выдавали хлеб, сокращая
тем самым госпоставки, были привлечены к суду: во втором полугодии
1946 года было осуждено 8058 «совестливых» председателей колхозов
и директоров колхозов, в 1947 году — 6975. Государство вновь напомнило
крестьянам, что весь хлеб, произведенный тяжелым трудом, представляет собой
«общенародное достояние», которым распоряжается из центра партийное
руководство. Вновь, как в тридцатых годах, появились «дела о колосках». Вот
эпизод заурядного для тех дней судебного дела: за кражу 2,7 килограммов
колосьев, срезанных на поле ножницами, женщины были осуждены
на 8 лет лагерей. О судьбе их детей, конечно, никто не думал. Огромные
государственные запасы зерна постоянно разворовывались. За третий квартал
1946 года охрана Министерства заготовок СССР задержала с похищенным зерном
20120 человек, из них 77 процентов — сами же сотрудники министерства,
в том числе 1260 бойцов охраны.
Посмотрим на следующие данные: на 1 февраля 1947 года в так называемом
госрезерве было 10 миллионов тонн зерна. Не много, но больше, чем в начале
1946 года. На внутренние «нужды», на содержание армии и полчищ чиновников
всех рангов, на пайки рабочих, ученых, сотрудников «карательных органов»
было израсходовано около 5,7 миллионов тонн зерна. Таким образом,
государственные запасы могли остановить голод. Причём стоит отметить, что
руководящие работники отнесенные... к 1-й группе" не очень уж объедались:
"Хлеб ограничивался из расчета по 1 кг в день и не более", а "на среднем
уровне управленческой пирамиды хлеб нормировался и выдавался по группам,
приравненным к рабочим 1-й и 2-й категории". В бытовой сфере режим
строгой экономии соблюдался на всех .уровнях.
К госрезервам следует прибавить зерно вывезенное за пределы СССР
в 1946 году в страны Восточной Европы. В частности, определенная часть
хлеба вывозилась в восточную Германию, этот «гуманитарный порыв»
делалался, без сомнения, не по экономическим, а по чисто политическим
соображениям: зерно получили страны, где коммунисты находились в «коридорах
власти». Правда, вывоз хлеба был не столь уж значителен - 1,7 млн тонн в
1946 году. Если бы этот хлеб был распределен среди населения страны,
прибавка к ежедневному пайку составила бы на одного человека всего лишь 27
г (1,7 млрд кг на 170 млн населения -10 кг в год). Но "нормы" выдачи
продовольствия на душу берлинского населения в ряде отношений превышали те,
которые имели место в тогдашней России. При рациональном подходе к делу
можно, конечно, признать, что, во-первых, нельзя было допустить голодного
мора и хаоса в оккупированном нами восточном Берлине, и во-вторых, СССР
должен был еще получить достаточно ценные репарации и, в частности,
добиться работы немцев в наших интересах, для чего следовало спасать их
(немцев) от вымирания, и т. п.
Следует принять во внимание, что значительное количество зерна, отобранного
у колхозников, просто сгнило. Государство не могло обеспечить элементарных
правил сушки и хранения. «Испорченного хлеба, могло бы хватить, чтобы
оплатить зерном отработанные трудодни голодавшим колхозникам России,
Украины, Белоруссии, Молдавии. По неполным подсчетам, за 1946-1947 годы
в целом в СССР было загублено около одного миллиона тонн зерна.
В целом, на душу населения в 1946 году имелось не более 455 г хлеба на
день. При этом следует еще учитывать, что немалую часть урожая было
необходимо отдавать на корм имевшимся в 1946 году 14 млн лошадей
(необходимых тогда для сельскохозяйственных работ) и 23 млн дающим молоко
коров, ибо без определенной зерновой прибавки к траве и сену эти существа
едва ли выжили бы и животноводство в стране вообще бы погибло.Поэтому и 455
г хлеба в среднем на душу населения в день - существенно завышенная цифра,
из которой следует вычесть зерно, потребленное домашними животными, а также
птицей.
Помощь, которая была оказана государством, была запоздалой, ограниченной
и часто бессмысленной: колхозам выдавали «зерновые ссуды» — на каждые
сто центнеров дополнительно начисляли десять центнеров при возврате зерна
после следующего урожая. Однако значительная часть оформленного в виде
ссуды зерна немедленно была переведена в счет невыполненных госпоставок.
Молдавия получила 60 тысяч центнеров зерна, которые были переданы в фонд
госпоставок или направлены для расширения продажи хлеба в «коммерческих»
магазинах по недоступным для голодающих ценам. Руководство Белоруссии
сообщало в Москву в феврале 1947 года, что колхозники не имеют хлеба,
питаются суррогатами. Согласно секретному постановлению союзного
правительства, только в июле 1947 года было разрешено выделить
из госрезерва в виде ссуды 61620 тонн зерна с «льготным начислением»
2 центнера на каждые 100 центнеров ссуды. Однако в постановлении было
указано, что зерно с процентами должно быть возвращено в госрезерв
до последнего килограмма к 15 сентября 1947 года.
Следует сказать также, что в голодные годы СССР получил помощь
международных организаций: продовольствие и товары на сумму 250 миллионов
долларов поступили по программе послевоенного восстановления, которая была
создана за счет взносов стран-членов Лиги Наций, включая и СССР.
Американский Красный Крест предоставил товары общей стоимостью 31 миллион
долларов. Но это была «капля в море». Необходима была чрезвычайная,
крупномасштабная помощь голодающей и разоренной стране, которая вынесла
на своих плечах основную тяжесть борьбы с нацистской Германией.
Международная помощь, которая зависела от позиции США, могла быть
предоставлена при одном условии: если бы советское руководство признало
существование «серьезных проблем» в сфере сельскохозяйственного
производства и очевидные трудности в снабжении населения продовольствием.
Без сомнения, экономическая помощь со стороны недавних союзников по борьбе
с фашизмом была небескорыстной: Сталин должен был отказаться от грандиозных
геополитических притязаний, пришлось бы довольствоваться малым. Но
советское руководство выбрало иной путь. В годы войны Сталин с ядовитой
усмешкой отозвался о членах британской правительственной делегации, которые
приехали в Россию с запасом бутербродов, пребывая в уверенности, что
высшее советское руководство разделяет с народом все его тяготы и лишения.
Последствия: спад рождаемости, рост смертности, особенно детской. Анализ
архивных данных позволил определить, что наибольшие потери населения были
летом 1947 года. В период с 1946 г. по 1948 г. умерло от голода более 1 млн
человек. Вследствие голодания переболели дизентерией, диспепсией,
пневмонией и др. около 4 млн человек, среди которых было еще около
полумиллиона умерших. Это подтверждается и собственно демографическими
данными. Количество людей, имевшихся в стране в начале 1946 года (то есть
родившихся не позже 1945-го), 170,5 млн, к началу 1951 года сократилось до
161,3 млн, то есть на 5,3%; между тем количество населения начала 1949 года
(то есть после голода) через пять лет, к началу 1954 года, сократилось
всего на 4%, - то есть убыль была на 1,3% меньше. А 1,3% от населения 1946
года - это 2,2 млн человек. В Российской Федерации в зимние месяцы
1946/1947 годов полностью прекратился прирост населения, а к апрелю
наметилось сокращение на 29 тысяч человек. По данным архивов, в охваченных
голодом районах России, Украины, Молдавии с населением в пятьдесят
миллионов человек в 1947 году численность населения за счет смертности
и вынужденной миграции сократилась на 5-6 миллионов человек. Но
обнаруженные данные нельзя назвать окончательными: точное число жертв мы,
возможно, никогда не узнаем. Огромный пробел в сводках — смертность среди
крестьян, которые не имели паспортов. Страшная подробность официальных
сводок: раздел «Детская смертность». В 1947 году в СССР умерло 508 тысяч
детей в возрасте до 1 года. Это было «поколение надежды», первое
послевоенное поколение, первые жертвы «холодной войны». Естественным
следствием голода, миграций, поголовной бедности было нищенство, которое
достигло невиданных прежде размеров. В голодные годы, по самым
приблизительным подсчетам, число нищих достигло 2-3 миллионов человек.
Никакой продуманной программы социальной помощи, которая могла бы сократить
это позорное явление, в годы голода не было. Не было и общественной
инициативы: советское правительство, как и в 1932 году, официально
не заявило о голоде. Голод вызвал невиданный даже в военные годы рост
преступности. Напомним, что за время голода было выпущено два «займа
восстановления и развития народного хозяйства», которые распространялись
принудительным порядком. Первый заем в 1946 году ускорил «пришествие»
голода, так как забрал значительное количество денег у населения, которые
могли бы быть потрачены на покупку продуктов в магазинах по «коммерческим»
ценам. Второй был реализован в самый разгар голода. Не удивительно,
что «сквозные данные» о преступности в СССР за 1940-1950 годы отметили
в 1946-1947 годах самый высокий рост хищений государственного и личного
имущества. Преобладал наиболее распространенный вид преступления — «мелкие
хищения». Следует обратить внимание: 32 процента краж были совершены
женщинами, и это без лишних слов показывает, что было причиной
преступлений. По официальным данным, в конце 1948 года в местах заключения
было 23790 матерей, вместе с которыми за колючей проволокой отбывали свой
«срок» малолетние дети. Естественной реакцией на действия властей была
низкая производительность труда, откровенное нежелание нести трудовую
повинность «за трудодни» и массовое бегство молодежи из деревни. За 1946-
1953 годы деревню покинули десять миллионов человек, наиболее активных
и трудоспособных. Сельское хозяйство многих регионов, прежде всего
нечерноземной России, пришло в запустение, которое сохранилось до наших
дней. И еще долго «новое средневековье» конца сороковых годов будет
напоминать о себе.
Реферат на тему: Голод на Северном Кавказе в 1932 - 1933г
Министерство образования Российской Федерации
Ставропольский государственный университет
Исторический факультет
Кафедра археологии
и региональной истории
Дипломная работа
на тему: “Голод на Северном Кавказе в 1932 – 1933гг. ”
Выполнил: студент
5курса гр. “Б”
Маркелов Владимир
Сергеевич.
Научный руководитель:
Кандидат
исторических наук
Кругов Алексей
Иванович.
Ставрополь 2002.
Содержание.
Введение. ………………………………………………………………….3
Глава 1. Коллективизация на Северном Кавказе.
…….............................8
1. Колхозное строительство. …………………………………………8
2. Раскулачивание крестьянских хозяйств ………………………….22
Глава 2. Хлебозаготовки ………………………………………………...31
2.1Хлебозаготовки 1930 -1931 г.г. ….………………………………31
2.2 Хлебозаготовки 1932 г. ………………………………………….36
Глава 3. Голод в Северо-Кавказском регионе. ……………….49
3.1 Голод в 1932 – 1933 гг. ………………………………………….49
3.2 Последствия голода 1932 – 1933 гг. …………………………….57
Заключение. ……………………………………………………………….59
Список использованной литературы. …………………………………….60
Введение.
События, проходившие в период 1930 – 1933 гг. являются очень важной
страницей в истории Северо – Кавказского региона. К сожалению раньше тема
социально – экономического положения крестьянства на Ставрополье в начале
30 – х. годов была мало изучена, а если и исследовалась, то однобоко или
по одной с советской идеологией. Но с появлением гласности и возможности
исследовать и давать оценку, тем источникам, которые раньше были
недоступны, появляется и интерес к коллективизации, раскулачиванию,
хлебозаготовкам и голоду, т.е. ко всем тем событиям, которые раньше мало
освещались, особенно в краеведческой литературе. Интерес этот проявляется в
том, что есть возможность дать более объективную оценку этих событий,
взглянуть по новому и провести более подробный анализ, нежели это делалось
в советской исторической науке. К сожалению по этой проблематике немного
фундаментальных трудов, но многие исследователи в последние время стали
очень часто затрагивать и проявлять интерес к этой проблематике. Даже за
рубежом стали появляться публикации и проводится конференции на тему
голода, раскулачивания, хлебозаготовок, т.е. ко всем тем факторам и
событиям, которые влияют на экономическое и социальное положение деревни.
В западной исторической науке начало для исследования событий,
проходивших на Ставрополье в начале 30 – годов, было положено в середине 80
–х годов 20 столетия. Тогда в зарубежной прессе разгорелась дискуссии по
поводу вышедшей в свет книги западного исследователя Конквеста под
названием « Печальная жатва». В своей книге автор утверждал, что во время
голода на Северном Кавказе умерло около 1 млн. человек.
Другой исследователь П. Вайлс говорит о том, что Конквист дал не
точное количество жертв. Так же противореча Конквесту, Вайлс указывает на
то, что коллективизация в СССР не была такой уж большой катастрофой, а
основной причиной голода является сталинская политика по изъятию хлеба у
колхозников.
Одновременно с Вайлсом в полемику с Конквестом вступает английский
исследователь Р. Дэвис. Он показывает ошибочность 3 основных утверждения
Конквеста.
1. Голод не был преднамеренным актом уничтожения единоличных хозяйств в
других районах.
2. Нельзя серьезно воспринимать цифру смертей в 1932 -1933 гг., так как
она не подкреплена документально.
3. События, вызвавшие голод, отражали торжество сталинского крыла в
коммунистической партии.
И наконец американские демографы Б. Андерсон и В. Сильвер ,
опубликовав в 1985 – 88 гг. две статьи, где ведется демографический
анализ в Росси в начале 30 –х. годов, фактически не оставили «камня на
камне» на теории Конквеста о громадных жертвах в СССР в этот период.
Хотелось бы так же отметить из западных исследователей М. Б
Таугера и Д. Мэйса.
Таугер и Мэйс на основе статистических исследований, основанных
на поздней советской историографии, выдвинули версию о том, что урожай
1932 г. не был низким. Количество собранных продуктов
сельскохозяйственного производства, должно было хватить для избежания
голода на большей части территории СССР. но непомерные планы
хлебозаготовок и вынужденность советского правительств закупать
технику за рубежом в обмен на зерно, привели к большим людским потерям
вследствие начавшегося голода.
В советской историографии впервые о хлебозаготовках и о голоде
впервые было сказано, да и то в скользь, в 1940 г., когда вышел
сборник статей посвященных 60 – летию Сталина. В дальнейшем данная
проблематика ни где не упоминалась, за исключением того, что бала
следованна коллективизация и её положительные моменты.
С конца 80 – х. начало 90 – х . годов ХХ столетия дело серьезно
меняется и появляются статьи таких исследователей как Б.
Николаевского, Н. А. Ивницкого, Осокина и ряда других авторов.
Николаевский выдвинул версию, что причиной жестоких
хлебозаготовок, стала внешнеэкономическая политика СССР. Вначале 30 –
х. годов цены на мировом рынке на зерно упали. Условия крайне
невыгодные для СССР. Внешний долг рос, возможность уплаты была
ограничена, запад подумывал о конфискации собственности у СССР.
Прекращение экспорта зерна могло поставить под угрозу план
индустриализации. Поэтому СССР был вынужден, продолжать экспорт зерна
за границу.
Ивницкий Н. А. указывает на неправильную политику советской
власти по отношению к единоличникам и крестьянским хозяйствам, а так
же он говорит о том, что советская власть завысила план
хлебозаготовок, что привело к очень плачевным последствиям.
Хотелось бы отметить книгу Е. Н. Осколкова «Голод 1932 -1933г.»,
де автор дает оценку событиям происходившим в Северо-Кавказском
регионе в начале 30 -х. Осколков как и многие другие авторы указывает
на непосильный план хлебозаготовок, который неоднократно понижался так
и не достигнув реальных показателей. Автор в своей книге говорит об
отрицательных моментах, которые имели место при проведение
коллективизации в ставропольском регионе. Коллективизация проводилась
методами административного нажима, угрозами и репрессиями. Еще за 1
год до голода многие люди пострадали от политики раскулачивания.
Многих выслали, многих посадили в лагеря. Осколков проводит очень
четкий анализ всех мероприятий проделанных органами управления.
Цель данной работы показать на основе событий происходивших на
Ставрополье в период с 1930 по 1933 гг., социально – экономическое
положение крестьянства. Провести анализ этим событиям и указать, как
они повлияли на уровень жизни ставропольских крестьян.
Для написания данной работы были привлечены архивные источники
Ставропольского Государственного Архива Ставропольского края, и
сборники документов по истории партии. Очень важным источником стали
воспоминания свидетелей и их письма.
Хронологические рамки этой работы охватывают период с 1930 по
1933 г. По моему мнению именно в этот период можно выявить основные
факторы которые повлияли на социально экономическое положение крестьян
в начале 30 – х. годов.
И в заключение хотелось бы выразить благодарность Алексею
Ивановичу Кругову, за помощь в написании данной работы.
Глава I. Коллективизация на Северном Кавказе.
1. Колхозное строительство.
В январе 1930 г. было принято постановление ЦК ВКП(б) «О темпах
коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству». На
северном Кавказе коллективизация должна была быть завершена осенью 1930 г.
или, в крайнем случае, весной 1931 г.[1] В связи с этим с 10 по 13 января
1930 г. проходил пленум Северо – Кавказского Крайкома ВКП(б) на котором
было подтверждено постановление от 17 декабря 1929 г. и решено дать
указание местным организациям о необходимости максимальной подготовки и
усиления работы в данном направлении.
Началось стремительное наращивание темпов сплошной коллективизации.
На Ставрополье в 1930 г. в колхозном секторе состояло треть индивидуальных
крестьянских хозяйств, а в Ставропольском округе 30%.[2] Колхозное
строительство проходило плохо в тех районах,. Где было большое количество
хуторов. Хуторское население к тому времени практически не было вовлечено в
колхозное строительство.
Для вовлечение крестьян в колхоз использовали как безобидные методы,
так и методы административного нажима. Все больше и больше власти начинают
принимать насильственные меры вовлечения в колхоз крестьян.
Вошедшие в колхоз крестьяне должны были передать в общественное
пользование: орудия труда, скот, хозяйственные постройки, огороды сады.[3]
Но в колхоз не хотели вступать. И не хотели не только зажиточные
крестьяне и середняки, но и часть бедного слоя крестьянского населения.
Нежелание крестьян вступать в колхоз выражалось в побегах из села, а были
случаи, что крестьяне уезжали даже за границу.
Вовлечение крестьян в колхоз начало принимать крайние формы.
Например, известен случай, когда председателя колхоза одного из хуторов
Георгиевского района крестьяне спросили, что будет с теми, кто не пойдет в
колхоз. Председатель ответил так: « Кто не пойдет в колхоз, того будем
резать»[4].
Для дальнейшего преодоления сопротивления крестьян, партийные
работники давали невыполнимые обещания о предоставлении крестьянским
хозяйствам больших кредитов, сельскохозяйственной техники, а также
облегчить им планы хлебозаготовок, ликвидировать задолженность государству
со стороны единоличных хозяйств.
Были случаи, когда в колхоз вступали целыми селами и станицами.
Например, в Есентукском районе в начале 1930 г. уровень коллективизации
приближался к 100%[5].
В целом по Ставропольскому краю к весне 1930г было охвачено
коллективизацией около 86% крестьянских дворов.
Коллективизация проводилась подчас в такой спешке, что подчас не было
времени проводить организационную работу внутри колхозов. Дело
ограничивалось констатацией факта образования коллективного хозяйства на
основе имевшихся заявлений крестьян. Такие коллективные хозяйства очень
часто распадались. Например, в станице Новопавловской Георгиевского района
в январе 1930 г. был организован колхоз «Красный Терек»[6]. Члены правления
этого колхоза, разъезжали по району, агитируя крестьян, а тем временем
вступившие крестьяне начали подавать заявления о выходе из колхоза.
Руководство колхоза попросту забыло, что надо непросто агитировать, надо
проводить обустройство коллективного хозяйства.
Спешка еще выявлялась тем что, во многих районах, станциях и селах,
партийное руководство, стремясь завершить сплошную коллективизацию в
сокращенные сроки, проводило прием в колхозы на спех проведенными
собраниями и формальным созданием колхозов, вместо того чтобы вести
индивидуальный прием единоличных хозяйств. Например, в станице Старо –
Лединковской Павловского района Кубанского округа партийная ячейка по
собственной инициативе почти на месяц сократила установленный райкомом срок
коллективизации. И за несколько дней провела всю работу по вступлению
крестьян в колхоз. Не заботясь о том чтобы кропотливой работой,
действительно добиться вступления казаков и крестьян в колхозы, некоторые
ячейки упростили вступление в колхоз.[7] В станицах Уманской и Ново –
Пластуновской Кубанского округа в колхозы зачисляли всех, кто не голосовал
«против пятилетки».
Кубанская окружная комиссия по коллективизации рекомендовала в
случаях, когда две трети крестьян и казаков голосовали за создание
колхозов. Зачислять в колхоз все бедняцкие и середняцкие хозяйства. В селе
Солуно – Дмитриевском Ставропольского округа вступление крестьян в колхозы
также оформлялось простым голосованием.[8]
Все выше приведенные факты способствовали тому, что крестьянские
хозяйства не хотели отставать в колхозах. Но местные власти, чтобы
предупредить выход крестьян из колхоза не возвращали, внесенным
крестьянским двором при вступлении в коллективное хозяйство необходимого
пая. Были случаи и ареста тех крестьян, которые пытались выйти из колхоза.
Например, в селе Пахотном Терского округа за выход из колхоза были
подвергнуты аресту семь середняков и бедняков. Правда, окружная партийная
организация осудила эти меры, как искривление партлинии.[9]
К концу марта начинается массовый выход крестьян из наспех созданных
колхозов. Этот процесс еще сильнее усилился после опубликования статьи
Сталина и постановлении ЦК ВКП(б) от 14 марта 1930 г. массовый выход
крестьян начинает принимать угрожающую форму для коллективизационного
производства. В прокуратуру поступали в огромном количестве заявления,
свидетельствующие о многочисленных случаях над их волей.[10]
На Ставрополье концу марта не было ни одного района, где бы
показатель коллективизации не стал падать вниз. По официальным данным на
Ставрополье вышло из колхозов 4% коллективизированных крестьянских
хозяйств. Особенно резко снизился уровень коллективизации в
Александровском, Курском, Минераловодском, Есентукском районах. Выходя из
колхозов, крестьяне самовольно разбирали по домам уже обобществленный скот,
инвентарь и многое другое.
Чтобы предотвратить развал колхозной системы и заинтересовать в
коллективном труде, некоторые политики брали на себя смелость отступать от
решений краевых властей об организованном севе и выделяли индивидуальные
участки земли, семена, инвентарь, тягло крестьянам. Но и в таких случаях
крестьяне сеяли неохотно, боясь высоких планов хлебозаготовок. В одной из
докладных с мест на имя секретаря Северо – Кавказского крайкома говорилось,
что в районах Терского округа сев проходит неудовлетворительно как в
колхозах, так и в индивидуальных хозяйствах. В качестве причин этого
назывались выход крестьян из колхозов, боязнь хлебозаготовок, сокращение
площадей под посевами.
На конец апреля 1930 г. в Ставропольском округе под яровой пшеницей было
засеяно всего 84,9%[11] пашни, а в Терском округе и того меньше 57,8%[12].
С целью прекращения массовых выходов из колхозов советская власть стала
принимать меры по возращению колхозникам, если они на том настаивал, всего
что было обобществлено вопреки положениям устава, а именно: птицу, мелкий
скот, приусадебные участки земли, огороды, сады, виноградники не
промышленного значения.
Дальнейшие меры по удержанию колхозников в колхозах были уже
насильственны. Окружные партийные организации предписывали всем райкомам
ВКП(б) и сельским партийным ячейкам отказаться от практики безоговорочного
механического исключения крестьян из колхозов, подавших заявление о выходе
из него. Исключать из колхозов теперь могли только в случае серьезного
нарушения колхозного устава или в том случае если крестьянское хозяйство
принадлежит к разряду кулацкого. Колхозникам настоявшем на выходе из
колхоза, не должно было возвращаться то, что было индивидуальным
крестьянским хозяйством привнесено и соответствовало обобществлению по
уставу сельхоз артели. Таким образом, крестьяне практически лишались права
выбирать оставаться им в коллективном хозяйстве или нет. Если крестьянин
все-таки добивался выхода из колхоза, то он практически оставался ни с чем.
Но все же советская власть пошла на определенные уступки. Крестьянам
разрешалась свободная продажа сельскохозяйственных продуктов на рынке.
Органы советской власти должны были сделать проверку вех списков явно
кулацких хозяйств, лишенных избирательных прав с тем, чтобы в случае
обнаружения в этих списках представителей середняцких слоев деревни, бывших
красных партизан, членов семей красноармейцев и краснофлотцев, немедленно
исправлять эти ошибки и возвращать таким хозяйствам в кратчайший срок
конфискованное у них имущество. Более осторожная политика стала проводиться
по отношению к единоличным крестьянским хозяйствам, не пожелавшим вступить
в колхоз. Поскольку к ним раньше применялись меры административного
давления, теперь эти меры запрещались советской властью, а тем более
запрещалось применять репрессивные меры. В то же время нужно было вести
разъяснительную политику для вовлечения этих крестьян в колхоз.
В начале апреля 1930 г. вышло постановление ЦК ВКП(б) о сокращении общей
суммы единого сельскохозяйственного налога для колхозников на 1930-1931 г.
и освобождении их от целого ряда задолжностей перед государством.[13]
11 апреля бюро Северо – Кавказского крайкома ВКП(б) приняло постановление
в котором осуждались перегибы в деле колхозного строительства. В этом же
постановлении отмечалось продолжающаяся тенденция выхода крестьян из
колхозов. Для дальнейшего укрепления колхозов, отпускалось дополнительное
количество средств. В частности колхозам Терского округа было выделено 500
тыс. рублей.
Решением ВЦИК и СНК от 23 апреля 1930 г. для крестьян были предусмотрены
дополнительные льготы.
Все выше перечисленные усилия Советской власти были направлены для
привлечения крестьян в колхоз и для того чтобы, предупредить выход
колхозников из коллективных хозяйств.
Но все усилия правительства не принесли ожидаемых результатов. В конце
весны на Ставрополье оставалось коллективизированными 40,5%, А В Тверском
округе 55,2% индивидуальных крестьянских хозяйств.
Уровень коллективизации по разным районам сильно разнился. Например, в
Дивном районе ставропольского округа он составлял всего лишь 28%, а в
Медвежьем 51%. Ставропольский округ продолжал и в это время оставаться
одним из отстающих районов коллективизации.
Что же представляли собой колхозы в 1930 – 1931 г. г. Процесс сплошной
коллективизации с начала 1930 г. сопровождался насаждением артельной формы
коллективного хозяйства. Если в конце 20-х годов на Северном Кавказе из
всех коллективных хозяйств 85,2% были различные товарищества, то весной
1930 г. товарищества здесь составляют всего 1,5% в то время как артелей
было 94%. Политика большевистского государства была направлена на снижение
числа товариществ, различных союзов на селе, унифицирование формы
коллективного производства, значительное повышение уровня обобществления в
коллективных хозяйствах, не приводила в конечном счете, к значительному
повышению удельного веса середняцких хозяйств в колхозах. Например, в
колхозах Ставропольского округа в конце весны 1930 г. середняцкая
прослойка по сравнению с ноябрем 1929г. возросла всего на 3% и составила
лишь 29%. [14]Социальной базой для коллективизации продолжают оставаться
пролетарские и полу пролетарские элементы деревни.
В колхозах отсутствовал сколько-нибудь широкий опыт организации труда.
Финансовое положение колхозов было не в лучшем виде, накопление в них
происходило медленно. Во многих колхозах не хватало квалифицированных
специалистов. В Ставропольском округе только треть колхозов имели агрономов
и зоотехников. И во многом это происходило из-за того, что во время
коллективизации из окружных аппаратов в села в обязательном порядке
отправлялись специалисты агрономы.
Когда проверялись колхозы, то выяснялось, что в колхозе работает большое
количество административно-обслуживающего персонала. Это вызывало излишние
расходы и недовольство со стороны рядовых колхозников.[15]
К этому времени еще не сложилась более менее устойчивая практика оплаты
труда колхозникам. В некоторых колхозах были попытки осуществлять оплату по
разнорядной сетки. Это вызывало очень часто недоразумение и недовольства.
Затем была попытка перейти на оплату по секторно-сдельно, что в большей
степени стимулировала интерес крестьянина к коллективному труду.[16]
Летом 1930г. был обобществлен опыт колхозов, числившихся в передовых по
линии распределения в них доходов, образование различных общественных
фондов. В частности, в июле в Ставропольском округе, состоялась
конференция, на которой анализировалась положение дел в коллективных
хозяйствах региона. На этой конференции присутствовали М.И. Калинин и
иностранные представители.[17] Основным вопросом была организация труда,
учета и распределения в крупных колхозах. Изучение опыта передовых, крупных
коллективных производств показала, что даже в них львиная доля доходов
распределялась колхозникам не в денежной, а в натуральной форме.
Большое значение советское правительство придавало техническому оснащению
коллективных хозяйств. Количество двигательной механической силы на
Северном Кавказе составляло всего 14,1 %. В первой половине 1930-х гг.
колхозы, имевшие трактора, здесь составляли 36,6 %, имевшие спецтехнику –
41,3%.[18] Усовершенствовать производство в колхозах были призваны МТС. Но
МТС были плохо снабжены запчастями и техникой, а так же на МТС не хватало
квалифицированных работников. Парк машин МТС в основном был представлен
тракторами, комбайнов и грузовых автомобилей насчитывалось единицы. Тем
более, каждая из МТС должно было обслуживать большое количество колхозов и
поэтому на колхоз приходилось в среднем 3 – 5 тракторов.[19] За
обслуживание колхозов МТС должны были забирать треть урожая колхозов. Для
того чтобы улучшить техническую оснащенность сельскохозяйственного
производства, государство решает изыскивать на это средства за счет самого
крестьянства. В середине января 1930г. окружкомы ВКП(б) приняли решение о
наложении на кулацкие хозяйства определенных денежных сумм, которые должны
были быть направлены в виде задатка на трактора, при неуплате кулацким
хозяйством наложенной на него суммы, местным органам власти разрешалось
подвергнуть так же хозяйство штрафу, равному уплате пятикратной задаточной
сумме. Наряду с этим единоличные бедняцко-середняцкие хозяйства, а так же
колхозы должны были максимально изыскивать возможности для сдачи
государству задаточных сумм на трактора. Большая часть денег, вырученная
колхозом в виде контракта - по различным отраслевым системам кооперации,
так же должна была направляться на нужды тракторизации сельского
хозяйства. И всё же, несмотря на предпринимаемые советской властью усилия в
этом направлении, сбор задатков на трактора протекал хронически
неудовлетворительно.
В результате колхозного строительства в весенний период 1930 г. на
Ставрополье в весеннею посевную компанию было засеяно 75% посевных площадей
колхозным сектором и лишь только 25% - единоличным.[20] Постепенно все
большое количество индивидуальных крестьянских хозяйств приобщалось к
коллективному производству. Однако темпы коллективного строительства были
весьма замедленны, уровень коллективизирования повышался незначительно. Так
на Ставрополье на август 1930 г. коллективизацией было охвачено 60%
крестьянских хозяйств. На 1 июня 1931 г. уровень коллективизирования здесь
составил 61,16%.[21] На Ставрополье на данный период насчитывалось 749
колхозов, включавших в среднем до 219,9 хозяйств. Наиболее высокий уровень
коллективизации был в Ново – Александровском (81,2%), Минераловодском
(77,3%), Невинномысском(75%) и Георгиевском (76,9%) районах. Приведенные
цифры говорят о том, что добиться намеченных советской властью результатов
не удалось ни весной 1930г., ни к лету 1931 г.[22] В последующие месяцы
1931г. значительного прилива крестьян в колхозы не наблюдалось. По данным
на 1 октября 1931 г. процент коллективизации на Ставрополье составил
68,13%.[23] По прежнему самый высокий уровень коллективизации удерживался в
вышеназванных районах.
К ноябрю 1931 г. уровень коллективизации по районам Северного Кавказа в
среднем составил 81,4%.[24] Это дало основание центральным и краевым
партийным органам окончательно констатировать, что в регионе
коллективизация в основном завершена и главной задачей партийных,
советских, хозяйственных органов является организационно-хозяйственное
укрепление колхозов. Но это было очень сложно сделать. Практика
функционирования колхозов к концу 1931 г. еще не была устоявшейся,
существовали серьезные проблемы с трудовой дисциплиной в нем. Продолжали
возникать вспышки негативного к колхозному строю со стороны крестьянства.
В 1931 г. в ряде сел Прикумского района были попытки со стороны единоличных
крестьянских хозяйств организовать массовое выступление против
колхозов.[25]
В 1931 г. продолжается поиск оптимальных форм и содержания внутри
колхозного производства. В январском постановлении ЦК ВКП(б) о
коллективизации на Северном Кавказе определялись основные направления
усовершенствования общественного хозяйства колхозов. В нем
предусматривалось, поднятие производительности, улучшение организации
производства, плановость в деятельности колхозов, бригад, внедрение твердых
норм выработки, сдельной оплаты труда и т.д.
В марте 1931 г. VI Всесоюзным Съездом Советов были законодательно
закреплены сдельная форма оплаты труда и трудодень в колхозах[26]. Весной
этого года в большинстве колхозов Ставрополья начинает применяться сдельная
оплата труда колхозников в трудоднях. Работа эта осуществлялась в большой
спешке, как в большинстве случаев, ударными темпами, поэтому в ней было
очень много формализма и путаницы.
Дальнейшее повышение уровня обобществления средств производства в
колхозах продолжало признаваться большевистской властью одним из
приоритетных направлений в качественном развитии коллективного хозяйства. К
лету 1931 г. были достигнуты очень высокие показатели степени
обобществления в колхозах посевных площадей и рабочего скота. На
Ставрополье в этот период обобществленная посевная площадь в колхозах
составляла 96,8%, рабочий скот был обобществлен на 99,7%[27]. В
индивидуальном пользовании колхозников находилось всего 3,1% всех посевов
колхозов и всего лишь 0,28% всего рабочего скота, имевшегося в коллективных
хозяйствах.
Материальная база колхозов явно не поспевала за цифровыми показателями
колхозного строительства, оставалось слабой, хронически недоставало
сельхозинвентаря, горючих материалов, и много другого. Кредиты, полуученые
колхозами от государства, расходовались в основном на покупку продуктивного
скота, строительство и в очень малой степени на приобретение
сельскохозяйственных машин и орудий. Подавляющая часть техники, применяемой
в сельском хозяйстве, сосредотачивалось в сети Машино – тракторных станций.
Хотя численность МТС на Ставрополье достигла тридцати, далеко не все
колхозы обслуживались их техникой.
Организации коллективного производства тормозилась, прежде всего
отсутствием рыночной системы, утверждением командных методов руководства
колхозами со стороны государства, необходимостью колхозами во что бы то ни
стало выполнять государственный план, установлением системы
функционирования в государстве, когда в снабжении колхозов промышленными
товарами становилось в зависимость от выполнения ими плана хлебозаготовок.
Все это не стимулировало развитие в целом качественных характеристик
колхозного производства.
1.2 Раскулачивание крестьянских хозяйств
В рамках «сплошной коллективизации» было проведено насаждение колхозов и
раскулачивание.
Раскулачивание явилось очень болезненной вехой в истории деревни.
В связи с эти провозглашалась непримиримая политика ликвидации кулачества.
Критерии отнесения хозяйств к категории кулацкого были определены широко,
что бод них можно было отнести и крупное хозяйство и бедняцкое. Это
позволяло должностным лицам использовать угрозу раскулачивания как основой
рычаг создания колхозов. Раскулачивание должно было продемонстрировать
самым неподатливым, непреклонность власти и бесполезность всякого
сопротивления.
Выработка практических мероприятий по ликвидации кулацких хозяйств была
начата ещё в декабре 1929 г. комиссией Политбюро ЦК ВКП(б), а завершена
январской комиссией ЦК. Результатом работы этих комиссий явилось
постановление ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. « О мероприятиях по ликвидации
кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» и постановление ЦНК и
СНК СССР от 1 февраля 1930 г. «О мероприятиях по укреплению
социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной
коллективизации и по борьбе с кулачеством.[28]
В соответствии с данными установками на Политбюро в феврале
1930г. Северо – Кавказского крайкома ВКП(б) и крайисполкома
принимается постановление о ликвидации кулачества как класса в пределах
Северо – Кавказского края. Эти постановления были переданы на места.
Постановления эти заключались в следующем:
1. Отменить в районах сплошной коллективизации аренду земли и применение
наемного труда в сельском хозяйстве.
2. Конфисковать у кулаков средства производства, скот, хозяйственные и
жилые постройки, предприятия по переработке, кормовые и семенные запасы.
3. Кулаки должны облагаться повышенным налогом, лишаются избирательных
прав, не должны допускаться в органы управления кооперативных объединений.
4. Так же местным органам власти предоставляется право принимать все
необходимые меры борьбы с кулачеством, в плоть до полной конфискации
имущества и выселения их из пределов данных районов и областей.[29]
Конфискованные у кулаков средства производства и имущество должны были
передаваться в колхозы в качестве взносов батраков и бедняков, с
зачислением их в неделимый фонд колхозов. Удельный вес фондов
раскулаченных хозяйств в неделимый фондах колхозов Ставрополья в середине
1931 г. составил в среднем на один колхоз 26,3%[30].
Раскулачивание проходило по трем категориям. К первой категории
относились контрреволюционный кулацкий актив – участники антисоветских и
антиколхозных выступлени35. Кулаки этой категории подлежали аресту и суду,
а их семьи выселению в отдаленные районы страны. К ним присоединились
организаторы террористических актов – к ним применялась высшая мера
наказания.
Ко второй категории были отнесены крупные кулаки и полупомещики,
активно выступавшие против коллективизации – они подлежали высылке в
отдаленные районы страны вместе с семьями. С правом перевозки грузов не
выше 30 – 50 пудов на семью.
Третью категорию составила основная масса кулацких хозяйств, которые
подлежали расселению специальными поселками на новые отводимые им за
пределами колхозных хозяйств участки. Из имущества они могли оставить
самый минимум. Это орудия производства для ведения хозяйств на этих
участках.
Для переселенцев предлагалось создать спецпоселение, управление которыми
возлагалось на ГУЛАГ ОГПУ. На территории Ставропольского края было
сформировано 11 спецпоселков режимного типа в Апанасенковском (Дербетовка,
Белы Камни, Малая Джамала, Киевка, Дивное, Маныческое), Аргирзском (Ново –
Романовское, Петропавловское), Левокумском (Николо – Александровское),
Буденовском районах (Новая жизнь, Песчаное); в них поселилось 45,5 тыс.
человек[31].
Переселение проводилось в спешке без должной подготовки. В результате
у переселенцев плохо обстояло дело с сельхоз инвентарем и тягловой силой,
около 40% хозяйств вообще не имели ничего[32]. Не хватало продовольствия,
не добросовестное отношение было и к медицинской помощи пребывающим на
новое место жительства. Участки, которые отводились для поселения, часто не
отвечали своему назначению, были без воды и материалов для постройки жилья.
Параллельно с тяжелыми условиями размещения и проживания, переселенцам было
запрещено выезжать за пределы спецпоселений, продавать имущество, а в
случае невыполнения хозяйственного плана, производственных заданий, не
сдачи товарной продукции, государственным или кооперативным организациям,
семья переселенца лишалась права землевладения и переселялась в другой
район.
Нужно отметить, что были установлены ограничительные контингенты
раскулачивания хозяйств по районам, чтобы общее число хозяйств не превышало
3 – 5% всех крестьянских хозяйств. Это ограничение было принято на бюро
Северо – Кавказского крайкома ВКП(б) от 3 февраля 1930г.[33]
Согласно подсчетам на начало октября 1929 г. в Ставропольском округе
было выявлено 4087 явно кулацких хозяйств, а за один месяц (февраль) 1930
г. было выявлено и раскулачено (по всем категориям) 5350 зажиточных
крестьянских хозяйств[34]. Массовые раскулачивания и выселения
продолжались ещё на протяжении трех с половиной лет. Но дать точные
подсчеты, да и вообще точную цифру или хотя общую, раскулаченных или
выселенных – невозможно, поскольку не уцелели архивные данные, а брать
официальные цифры за правду, было бы неправильным, так как на деле она была
вдвое, а то и втрое больше.
Все меры по ликвидации кулачества в рамках сплошной коллективизации,
естественно вызывали отчаянное сопротивление со стороны зажиточных
крестьян, а в некоторых случаях открытый террор.
Так из справки Терского ОКР исполкома о ходе сплошной коллективизации
от 19 марта 1930 г., мы узнаем о том, что в Есентукском районе были убиты 3
комсомольца активиста.[35] Из протокола заседания правления колхоза
«Красный партизан» Горячеводского района мы узнаем об убийствах кулаками
колхозника станицы Богустанской А. Морозова.43. Ещё один документ,
свидетельствующий о гибели чекиста – красноармейца В.Гофицкого. Таких
примеров множество. Но неизвестно так же, сколько за весь период
раскулачивания погибло человек с той и другой стороны. Этот террор был
вызван искусственными жесточайшим мерами со стороны советской власти,
которая непримиримо боролась с таким элементом как кулак. А кулаки, в свою
очередь не выдерживая такой натиск, давали отпор используя все средства,
даже агрессию, превращаясь в преступников. Хотя этот вопрос является
спорным.
Сопротивление со стороны кулаков проходило и в формах агитации,
главным агитаторами кулацкой пропаганды явились церковнослужители[36]. В
своих проповедях они прогнозировали гибель колхозов и агитировали против
коллективизации. С этим была связана широкая антирелигиозная пропаганда со
стороны советской власти, как среди колхозников, так и среди единоличников.
Одной из распространенных форм сопротивления насильственной
коллективизации и раскулачиванию явилось писание жалоб в различные
служебные инстанции[37]. В большинстве своем эти жалобы оставались без
удовлетворения. Кроме жалоб, заявлений от отдельных раскулаченных и
сосланных крестьян, поступали многочисленные письма – поручительства от
целых групп крестьян отдельных сел, в числе которых были и представители
бедноты и батрачества, содержащие просьбы возвратить того или иного
односельчанина на его прежнее место жительства. Подобного содержания писем
было очень много. Властью они воспринимались как «кулацкие провокации» и
рассматривать их воспрещалось. В тоже время среди колхозников и
единоличников настоятельно рекомендовалось усилить агитационную работу,
стержни которой должны быть политико-идеологические постулаты: «Ликвидация
кулачества как класса есть необходимое и обязательное условие
социалистической реконструкции сельского хозяйства на базе сплошной
коллективизации».[38]
1 марта 1930 г. президиумом Северо – Кавказского крайкома было принято
постановление, расширявшее перечень признаков кулацких хозяйств по
сравнению с постановлением от 27 марта 1929 г[39]. В контингент кулаков
зачислялись те кто при последних перевыборов Советов был лишен
избирательных прав за эксплуатацию наемного труда, все имеющие промышленные
предприятия, торговцы – перекупщики? Торговые и коммерческие посредники,
служители религиозных культов и пр. Новое постановление позволяло подвести
под раскулачивание середняка или того, кто участвовал в событиях
гражданской войны на стороне Белой армии. В связи с расширением признаков
кулацкого хозяйства, начинают выявляться факты выселения и конфискации
имущества семей красноармейцев и членов командного состава РККА,
середняков. Введу этого, предлагалось принять решительные меры к избежанию
впредь таких ошибок.
Властные органы понимали, что такой ход событий отрицательно влияет на
настроения бедняцко-середняцкого слоя деревни не в пользу советской власти.
Поэтому в секретных директивах везде указывались ошибки в процессе
раскулачивания и предписания недопущения боль таких промахов.
Особенно требовалось пресечь раскулачивание середняцких хозяйств,
хозяйств бывших красных партизан, красноармейцев – активных участников
гражданской войны, имеющих ранения, заслуги перед отечеством, за
исключением тех, которые превратились явно в кулацкие хозяйства, сельское
учительство при условии их поручительства за членов своей семьи. При
неправильном отнесении индивидуального крестьянского хозяйства к кулацкому
и его выселению местные органы власти обязывались предпринять меры к
возращению крестьян на прежнее место жительства и исключения их из списка
кулацких хозяйств.
Весной 1930 г. стали пересматриваться списки явно – кулацких хозяйств,
так же осуществлялась и переоценка конфискованных у кулаков имущества. В
результате этого некоторые хозяйства исключались, но их было очень
незначительное количество.
К ноябрю 1931г. коллективизация по районам Северного Кавказа
достигла 81,4%. Это дало основание центральным и местным органам партии,
констатировать, что на Северном Кавказе коллективизация почти завершена и
все усилия были брошены на укрепление колхозов, продолжая с этой целью
раскулачивать тех же середняков и бедняков.[40]
В 1932 г. были расширены меры по выселению крестьян в спецпоселки,
осужденные по делам контрреволюции и отбывшие срок заключения в концлагерях
или административной ссылке.
После событий голода зимы 1932 – 1933гг.. деревня очень опустела.
Советская власть, наконец – то констатировала, что коллективизация
проходила с большими трудностями, ошибками, перегибами. Были раскулачены по
ошибке бедняцкие и середняцкие хозяйства. Всю вину за происшедшее Советская
власть свалила на местные органы управления. Многие из партийных
руководителей Ставропольского края были сняты с своих мест, некоторые
подверглись репрессиям.
Но к сожалению было уже поздно исправлять ошибки. Самую зажиточную
самую способную, значащею часть крестьянства было уже не вернуть. Многие
умерли в дороге от голода или тифа. Многие уже достаточно прочно осели на
Урале и землях Казахстана, и им не хотелось возвращаться в свои разоренные
хозяйства, да и Советская власть признала свои ошибки не полностью и
возвращать ни кого не собиралась.
Глава 2. Хлебозаготовки
2.1 Хлебозаготовки 1930 -1931 г.г.
Ноябрьский Пленум ЦК ВКП(б) 1929 г. потребовал «повышение товарности
колхозов и обеспечение плановой сдачи государству излишков», а так же
«решительной борьбы с теми колхозами, которые не выполняют своих
обязательств по отношению к государству, предпочитая продавать излишки
своей продукции частнику»[41]. Но как можно было повысить товарность только
что созданных колхозов? Только одним способом – ограничив
внутрихозяйственное, в том числе продовольственное потребление
произведенной продукции. Поэтому партийные и советские органы,
хлебозаготовительные организации в 1930 г. предприняли шаги, чтобы в ходе
хлебозаготовок по договорам вывезти из колхозов весь хлеб, который удалось
выжать, в том числе и силой.
В 1930г. был получен самый высокий урожай за все годы после победы
октября. Если в предшествующие годы максимально валовой сбор зерновых в
1928 г. составил 733,2 млн., ц., то в 1930г. – 835,4 млн. ц.[42]
Сталин решил по своему использовать плоды урожайного года. Он заявил,
что урожай благодаря сплошной коллективизации. Это утверждение, вскоре
опровергнутое жизнью, послужило одним из аргументов в пользу дальнейшего
форсирования и увеличения плана хлебозаготовок.
Повысив план хлебозаготовок, партийные органы переоценили возможность
сдачи государству колхозами, совхозами и единоличниками товарного зерна.
Если производство зерновых культур в 1930 г. по сравнению с 1928 г.
возросло на 13,9%, то план хлебозаготовок был увеличен на 105,2%, то есть
вдвое.
В Северо-Кавказском крае при росте валового сбора зерна от 49,3 млн.
ц. в 1928 г. до 60,1 млн. ц. в 1930 г., т.е. на 107%[43]. Товарность
зерновых культур доведена с 21,9 до 38,1%, а по колхозам до 45,3%.
Искусственное повышение товарности сельского хозяйства края, особенно
колхозов и единоличников, уже в 1930 г.[44] обусловило серьёзные трудности
в проведении хлебозаготовительной компании.
Крестьяне стремились придержать зерно у себя, а это сказалось на
рыночной цене, и цены на рынке стали намного выше закупочных цен
государства. Чтобы добиться от крестьян сдачи зерна, вся идеологическая
работа была направлена на внедрение в сознание крестьян главной задачи:
выполнить план хлебозаготовок. Но условия хлебозаготовок не учитывали
материальный интерес колхозов, колхозников и единоличников, лишали их
стимула в производстве и сдаче хлеба государству.
Политбюро ЦК ВКП (б) на заседании 20 августа 1930 г. отметило, что
крупное хлебозаготовительные районы запоздали с развертыванием
хлебозаготовок на 2-3 недели. Так же на этом заседании говорилось о том,
что в ряде районов наблюдалась сознательная задержка обмолота зерновых
культур. Было принято решение преодолеть сопротивление хлебозаготовкам
административно нажимным путем.[45]
В Северо-Кавказском крае для руководства хлебозаготовками была создана
«хлебная тройка». Её возглавил секретарь крайкома ВКП(б) А. А. Андреев.
Поступавшая из районов информация о ходе хлебозаготовок была неутешительна.
В августе из 50 районов 29 плана хлебозаготовок не выполнили. Масла в огонь
подлило решение об увеличении плана хлебозаготовок и установлению краю
дополнительного задания, неожиданно принятое Полит бюро ЦК ВКП(б) в
середине сентября 1930 г. На местах районные руководители считали, что план
хлебозаготовок завышен и нереален и требовали его снижения. «Хлебная
тройка» осудила всякое сомнение в реальности хлебозаготовок и пригрозила
руководителям отстающих районов наказанием.[46]
Для наведения порядка крайкомы ВКП(б) отправили в июле 4 тыс.
активистов в качестве уполномоченных по проведению хлебозаготовительной
компании. В последующие месяцы их ряды увеличились. Всего в
хлебозаготовительной компании 1930 г. участвовали уполномоченных только 10
тыс. коммунистов.[47]
Чтобы обеспечить поступление в руки государства всех товарных
излишков зерна, была категорически запрещена продажа зерна частникам
перекупщикам. Хлебозаготовки проводились под лозунгом «Ни одного пуда хлеба
на частный рынок».
В начале января 1931 г. бюро крайкома признало, что в ходе
хлебозаготовок «Приходится вести борьбу за каждый пуд хлеба, преодолевая
бешеное сопротивление со стороны кулацко – зажиточных элементов». В этой
Борьбе не останавливались и перед репрессиями. По краю за злостную не сдачу
хлеба было привлечено к ответственности более 13 тыс. человек.
Урожай 1930 г. для Ставрополья был относительно благополучным. Это
произошло благодаря расширению посевов. Однако директивные органы не учли
негативных последствий хлебозаготовок предыдущего года, ослабивших
экономическое состояние колхозов, колхозников и единоличников и утвердили
краю явно завышенный план хлебозаготовок из урожая 1931 г. в размере 31,9
млн. ц. Это превысило объём фактически заготовленного зерна в 1930 г. на
39,3%[48].
Со стороны крестьянских хозяйств сопротивление еще сильнее усилилось
по сравнению с предыдущим годом. Объяснялось это тем, что если в 1930 г.
крестьянские хозяйства имели некоторые запасы зерна от урожаев прошлых лет,
то к заготовкам 1931г. они подошли с сильно оскудевшими запасами. Северо
Кавказский с тревогой констатировал, что хлеб в государственные закрома
поступает крайне медленно. Крайком вновь направил на заготовки хлеба 20
тыс. коммунистов. Но эта мера была мало эффективна. Тогда Бюро Северо
Кавказского крайкома партии 9 декабря 1931г. утвердило, подготовленный
крайколхозсоюзом, проект постановления об осуществлении, такой меры
наказания как роспуск колхозов. Руководителей распущенных колхозов
предавали суду. Хлебные фонды распущенных колхозов обратили на покрытие
невыполненной части плана хлебозаготовок. С колхозников срочно взыскивали
все платежи по их обязательствам.
Все эти меры вызывали у колхозников страх перед властью и стали
ступенькой к отчуждению крестьянина от результатов собственного труда. Под
мощным натиском совхозы, колхозы и единоличники Северо Кавказского края
заготовили большое количество зерновых культур - 30,6 млн. ц. (187,1 млн.
пудов),[49] но выполнить первоначально установленный план они не смогли.
Хлебозаготовки 1930 – 1931 г.г. дались очень тяжело. Товарност | |
