|
Реферат: Образование древнерусского государства (История)
СОДЕРЖАНИЕ
стр.
Введение 2
Колонизация страны как основной факт русской истории 3
Первый период русской истории. 4
Дославянское заселение южной России. 5
Расселение славян с Дуная 6
Военный союз на Карпатах в VI в. 7
Расселение по Русской равнине 9
Заключение. Следствия расселения 11
Список литературы 12
ВВЕДЕНИЕ.
Обширная восточноевропейская равнина, на которой образовалось русское
государство, в начале нашей истории не являлось на всем своем пространстве
заселенной тем народом, который живет здесь сегодня. Русская история
начинается с того момента, когда восточная ветвь славян спустилась на
русскую равнину с юго-запада, со склон Карпат. На протяжении многих веков
этого населения было далеко не достаточно, чтобы сплошь с некоторой
равномерностью занять всю равнину. Причем по условиям своей исторической
жизни и географической обстановки оно распространялось по равнине не
посредственно путем нарождения, не расселяясь, а переселяясь. При каждом
таком переселении оно попадало под влияние новых условий, вытекавших как из
физических особенностей ново занятого края, так и из новых внешних
отношений, которые завязывались на новых местах.
История России есть история страны, которая колонизуется.
Итак, переселение, колонизация страны была основным фактом нашей
истории, с которым в близкой или отдаленной связи стояли все другие ее
факты. Это ставило русское население в своеобразное отношение к стране,
изменявшееся в течение веков и своим изменением вызвавшим смену форм
общежития.
В нашей истории можно встретить немало явлений, обнаружеавющих
разностороннюю гибкость человеческого общества, его способность применяться
к данным условиям и комбинировать наличные средства согласно с
потребностями. История показывает как из древнерусского родственного союза
под действием экономической потребности выработалась идея торгового дома.
Под действием местных условий выработалась идея нравственного порядка для
удовлетворения хозяйственных нужд населения.
Таким образом, при сравнительной простате строя наше общество
строилось по-своему под действием местного подбора и соотношения условий
народной жизни. Рассматривая эти условия в самую раннюю пору сравнительно с
действовавшими в Западной Европе, найдем и первоначальный источник 2-х
особенностей нашей истории, которые облегчают изучение ее общественных
явлений. С первобытным запасом, принадлежавшим всем арийским племенам и
едва ли значительно умноженным в эпоху переселения народов, совсем не
похожей на ту, в которую несколько раньше попали их арийские родичи,
германские племена, начавшие историю Западной Европы. Там бродячий
германец усаживался среди развалин, которые прямо ставили его вынесенные из
лесов привычки и представления под влияние мощной культуры, в среду
покаранных ими римлян или романизованных провинциалов павшей империи,
становившимися для него живыми проводниками и истолкователями этой
культуры. Восточные славяне, напротив, увидели себя на бесконечной равнине,
своими реками мешавшей им плотно усесться, своими лесами и болотами
затруднявшей им хозяйственное обзаведение на новоселье, среди соседей,
чуждых по присхождению и низших по развитию, у которых было нечем
позаимствоваться и с которыми приходилось постоянно бороться, в стране
ненавиженной и нетронутой, прошлое которой не оставило пришельцам никаких
житейских приспособлений и культурных преданий, не оставило даже преданий,
а только одни бесчисленные могилы в виде курганов, которыми усеяна степная
и лесная Россия. Этими первичными условиями жизни русских славян
определилась и сравнительная медленность их развития и сравнительная
простота их общественного состава, а также и значительная своеобразность и
этого развития и этого состава.
КОЛОНИЗАЦИЯ СТРАНЫ как
основной факт русской истории
Приблизительно с VIII в. нашей эры, не раньше, мы можем с некоторой
уверенностью проследить за постепенным ростом нашего народа, наблюдать
внешнюю обстановку и внутреннее строение его жизни в пределах равнины.
Итак, с VIII до XIII вв. Масса русского населения сосредотачивалась на
среднем и верхнем Днепре с его историческим водным продолжением - линией
Ловать - Волхов. Все это время Русь политически разбита на отдельные более
или менее обособленные области, в каждой из которых политическим и
хозяйственным центром является большой торговый город. Господствующим
фактом периода этой жизни является внешняя торговля с вызванными ею лесными
промыслами, звероводством и лесовым пчеловодством. Это Русь Днепровская,
городская, торговая.
С VIII до середины XV вв. Приблизительно среди общего разброда и
разрыва народности главная масса русского населения находится на Верхней
Волге с ее притоками. Эта масса остается раздробленной политически уже не
на городовые общества, а на княжеские уделы. Господствующим фактом
экономической жизни является сельскохозяйственная, т.е. земледельческая.
Это Русь Верхне-Волжская, удельно-княжеская, вольно-землевладельческая.
С половины XV до второго десятилетия XVIIв главная масса русского
населения из области Верхней Волги растекается на юг и восток по донскому и
средневолжскому чернозему, образуя особую ветвь народа - Великороссию,
которая в месте с населением расширяется за приделы Верхнего Поволжья. Но,
расплываясь географически, великорусское племя впервые соединяется в одно
политическое целое под властью московского государя, который правит своим
государством с помощью боярской аристократии, образовавшейся бывших
удельных князей и удельных бояр. Это Русь великая, Московская, царско-
боярская, военно-землевладельческая.
С начала XVII до половины XIX вв. русский народ распространяется по
всей равнине от морей Балтийского и Белого до Черного, до Кавказского
хребта, Каспия и Урала и даже проникает на юг и восток далеко за Кавказ,
Каспий и Урал. Политически все почти части русской народности соединяются
под одной властью: к Великороссии примыкают одна за другой Малороссия,
Белоруссия и Новороссия, образуя Всероссийскую империю. Это период
всероссийский, императорско-дворянский, период крепостного хозяйства,
землевладельческого и фабрично-заводского.
Перечислим еще раз эти периоды, обозначая их по областям равнины, в
которых сосредотачивалась в разные времена главная масса русского
населения: 1) днепровский, 2) верхневолжский, 3) великорусский, 4)
всероссийский.
Первый период русской истории.
Если мы заглянем в «Русскую историю» Ключевского В. О., то увидим,
что I период русской истории ведется с древней их времен и до конца XII или
начала XIII в
Около половины XIв территория, на которой сосредотачивалась главная
масса русского населения, тянулась длинной и довольно узкой полосой по
среднему и верхнему Днепру с его притоками и далее на север через
водораздел до устьев Волхва. Эта территория политически раздроблена на
области, «волости», в каждой из которых политическим средоточением служил
большой торговый город, первый устроитель и руководитель политического быта
своей области. Эти города называются волосными. Вместе с тем эти города
служили средоточением и руководителями экономического движения,
направлявшего хозяйственный быт тогдашней Руси, внешней торговли. Все
другие явления этого времени, учреждения, социальные отношения, нравы,
успехи знания и искусства, даже нравственно-религиозной жизни, были прямыми
или отдаленными последствиями совокупного действия двух факторов, волосного
торгового города и внешней торговли. Основным вопросом, представляющимся
при изучении этого периода, является то, как и какими условиями создан был
данный склад политических и экономических отношений, когда появилось на
указанной полосе славянское население и чем вызваны к действию оба
указанных фактора.
В нашей исторической литературе существует два взгляда на начало нашей
истории. Один из них рассматривается в критическом исследовании нашей
истории о древнерусских летописях, составленный членом Академии наук XVIII
в., знаменитым ученым немцем Шлецером. Вот основные черты его
предположения, которого придерживались Карамзин, Погодин, Соловьев. До
половины IX в., т.е. до прихода варягов, на обширном пространстве нашей
равнины, от Новгорода до Киева по Днепру
на право и налево все было дико и пусто, покрыто
мраком: жили здесь люди, но без правления, подобно зверям и птицам,
наполнявшим их леса. В эту обширную пустыню, заселенную бедными, разбросано
живущими дикарями, славянами и финнами, зачатки гражданственности в первые
были занесены пришельцами из Скандинавии варягами около половины IX в.
Известная картина нравов восточных славян, как ее нарисовал составитель
повести о начале Русской земли, по-видимому оправдывала этот взгляд. В ней
мы можем увидеть, что восточные славяне до принятия христианства жили
«звериным образом, скотски» в лесах, как все звери, убивали друг друга, ели
все нечистое, жили уединенными, разбросанными и враждебными один другому
родами: «живяху кождо со своим родом и на своих местах, владеюще кождо
родом своим». Итак, нашу историю следует начинать не раньше половины IX в.
Другой взгляд на начало нашей истории прямо противоположен первому. Он
начал распространяться в нашей литературе несколько позднее первого,
писателями XIX в. Наиболее полное выражение его можно найти в сочинениях
профессора Московского университета Беляева и г. Забелина, в 1 томе его
«Истории русской жизни с древнейших времен». Восточные славяне искони
обитали там, где знает их наша Начальная летопись; здесь в приделах русской
равнины, они поселились может быть еще до несколько веков до Р. Х.
Обозначив так свою исходную точку, ученые этого направления изображают
долгий и сложный исторический процесс, которым из первобытных мелких
родовых союзов вырастали у восточных славян целые племена, среди племен
возникали города, из среды этих городов поднимались главные или старшие,
города составлявшие с младшими городами или пригородами племенные
политические союзы полян, древлян, северян и других племен, и, наконец,
главные города различных племен приблизительно около эпохи призвания князей
начали соединятся в один общерусский союз. При схематической ясности и
последовательности эта теория несколько затрудняет изучающего тем, что
такой сложный исторический процесс развивается ее вне времени и
исторических условий. Следуя этой теории мы должны начинать изучение нашей
истории задолго до Р. Х., едва ли не со времен Геродота, во всяком случае,
за много веков до призвания князей, ибо уже до их прихода у восточных
славян успел установиться довольно сложный и выработанный общественный
строй.
Дославянское заселение южной России.
Что понимается по началом истории какого-либо народа? С чего
начинается его история? Древние греческие и римские писатели сообщают нам о
южной степи России ряд известий, неодинаково достоверных, полученных ими
через посредничество греческих колоний по северным берегам Черного моря от
купцов или по личным наблюдениям. До нашей эры различные кочевые народы,
приходившие из Азии, господствовали здесь один за другим, некогда
киммериане , потом при Геродоте скифы, позднее, во времена римского
владытчества, сарматы. Около начала нашей эры смена пришельцев учащается,
номенклатура варваров в древней Скифии становится сложнее, запутаннее.
Сарматов сменили или из них выделились геты, языги, роксаланы, аланы,
бастарны, даки. Эти народы расселяются к нижнему Дунаю, к северным приделам
империи, иногда вторгаются в ее области, скучиваются в разноплеменные
рассыпчатые громады, образуя между Днепром и Дунаем обширные, но скоро
приходящие владения, каковы были перед Р. Х. Царства гетов, потом даков и
роксолан, которым римляне даже принуждены были платить дань или откуп.
Видно, что готовилось великое переселение народов. Южная Россия служила для
этих азиатских проходцев временной стоянкой, на которой они готовились
сыграть свою роль в Европе, пробравшись к нижнему Дунаю или перевалив за
Карпаты.
Расселение славян с Дуная
Начальная летопись не помнит времени прихода славян из Азии в Европу,
она застает их уже на Дунае. Из этой придунайской страны, которую она
называет землею Венгерскою и болгарскою, славяне расселились в разные
стороны. Оттуда же вышли и те славяне, которые поселились по Днепру, его
притокам и далее к северу. Летопись рассказывает, что, когда волхи напали
на славян дунайских, сели среди них и начали их угнетать, одни славяне ушли
и сели по Висле, прозвавшись ляхами, другие пришли на Днепр и прозвались
полянами, а последние в лесах - древлянами, и т. д. Волхи или волохи,-
это, по мнению исследователей, римляне. Речь идет о разрушении императором
Трояном царства даков, которым его предшественник Домициант принужден бал
платить дань. Это указание на присутствие славян в составе дакийского
царства о передвижении части их с Дуная на северо-восток от римского
нашествия в начале II в .по Р. Х. - одно из самых ранних воспоминаний
славянства и отмечено, только нашей летописью; трудно лишь догадаться из
какого источника оно заимствовано. Но и это нельзя принять за начало
истории.
Наша летопись не помнит явственно, чтобы восточные славяне где-либо
надолго останавливались по пути с Дуная к Днепру; но, сопоставляя ее
смутные воспоминания с иноземными известиями, узнаем о такой промежуточной
остановке. В III в. по Р.Х. наша страна подверглась новому нашествию, но с
необычной стороны, не с востока, из Азии, а из Европы, с Балтийского моря:
это были отважные мореходы готы, которые по рекам нашей равнины проникали в
Черное море и громили Восточную империю. В IV в. их вождь Германарих
завоеваниями образовал из обитателей нашей страны обширное царство. Это
первое исторически известное государство, основанное европейским народом в
пределах нынешней России. В его состав входили эсты, мере, мордва. Были
покорены Германарихом и венеты или венеды.
Латинский писатель VI века, хороший знакомый с миром задунайских
варваров, родом из Мизии, с нижнего Дуная, описывает современное ему
географическое размещение славян так: «по северным склонам высоких гор от
истоков Вислы на обширных пространствах сидит многолюдный народ венетов».
Они зовутся различными именами по разности родов и мест поселения, но
главное их название - склавены и анты. Первые обитают на севере до Вислы, и
на восток до Днестра. Вторые, самые сильные из венетов простираются по
изогнутому побережью Черного моря от Днестра до Днепра.
Значит славяне, занимали тогда Карпатский край. Карпаты были
общеславянским гнездом, из которого впоследствии славяне разошлись в
разные стороны. Эти карпатские славяне с конца V века, и продолжение всего
VI века громили Восточную империю, переходя за Дунай. Следствием этих
усиленных вторжений, начало которых относится еще к III веку и было
постепенное заселение Балканского полуострова славянами. Итак, прежде чем
восточные славяне с Дуная попали на Днепр они долго оставались на
Карпатских склонах; здесь была их промежуточная стоянка.
ВОЕННЫЙ СОЮЗ НА кАРПАТАХ в VI в.
Продолжительный вооруженный напор карпатских славян на империю смыкал
их в военные союзы. Карпатские славяне вторгались в пределы Восточной
империи не целыми племенами, как германцы наводняли провинции Западной
империи, а вооруженными ватагами или дружинами, выделявшимися из разных
племен. Эти дружины и служили боевой связью отдельных разобщенных племен.
Находим следы такого союза, в состав которого входили именно восточные
славяне. Повесть временных лет по всем признакам составлена в Киеве:
составитель ее с особенным сочувствием относится к киевским полянам,
отличая их «кроткий и тихий обычай» от зверинских нравов всех других
восточных славянских племен, да и знает о них больше, чем о других
племенах. Она ничего не говорит ни о готах Германариха, ни о гуннах, вскоре
после него затопивших его царство. Но она помнит ряд более поздних
вражеских нашествий, испытанных славянами, говорит о болгарах, обрах,
хозарах, печенегах, уграх. Однако до хозар она ничего не запомнила о своих
любимых полянах, кроме предания об основании Киева. Народные потоки,
пронесшиеся по южной России и часто дававшие больно чувствовать себя
восточным славянам, как будто ничем не задевали восточного славянского
племени, ближе всех к ним стоявшего, полян. В памяти киевского
повествователя XI в. уцелело от тех далеких времен предание только об одном
восточном славянском племени, но таком, которое жило далеко от Киева и в XI
в. не принимало видного участия в ходе событий. Повесть рассказывает о
нашествии аваров на дулебов (в VI—VII вв.):
«Те же обры воевали со славянами и покорили дулебов, тоже славян, и
притесняли женщин дулебских: собираясь ехать, обрин не давал запрягать ни
коня, ни вола, а приказывал заложить в телегу 3, 4, 5 женщин, и они везли
его; так мучили они дулебов. Были обры телом велики, а умом горды, и
истребил их Бог, перемерли все, не осталось ни единого обрина, и есть
поговорка на Руси до сего дня: погибоша аки обре».
Вероятно, благодаря этой исторической поговорке и попало в Повесть
предание об обрах, которое носит на себе черты былины, исторической песни,
составляющей, может быть, отдаленный отголосок целого цикла славянских
песен об аварах, сложившегося на карпатских склонах. Но где были во время
этого нашествия поляне и почему одним дулебам пришлось так страдать от
обров? Неожиданно с другой стороны идет к нам ответ на этот вопрос. В
сороковых годах Х в., лет за сто до составления Повести временных лет,
писал о восточных славянах араб Масуди в своем географическом сочинении
«Золотые луга». Здесь он рассказывает, что одно из славянских племен,
коренное между ними, некогда господствовало над прочими, верховный царь был
у него, и этому царю повиновались все прочие цари; но потом пошли раздоры
между их племенами, союз их разрушился, они разделились на отдельные
колена, и каждое племя выбрало себе отдельного царя. Это господствовавшее
некогда славянское племя Масуди называет валинана (волыняне), а из нашей
Повести мы знаем, что волыняне — те же дулебы и жили по Западному Бугу.
Можно догадываться, почему киевское предание запомнило одних дулебов из
времен аварского нашествия. Тогда дулебы господствовали над всеми
восточными славянами и покрывали их своим именем, как впоследствии все
восточные славяне стали зваться Русью по имени главной области в Русской
земле, ибо Русью первоначально называлась только Киевская область. Во время
аварского нашествия еще не было ни полян, ни самого Киева, и масса
восточного славянства сосредоточивалась западнее, на склонах и предгорьях
Карпат, в краю обширного водораздела, откуда идут в разные стороны Днестр,
оба Буга, притоки верхней Припяти и верхней Вислы.
Итак, мы застаем у восточных славян на Карпатах в VI в. большой
военный союз под предводительством князя дулебов. Продолжительная борьба с
Византией завязала этот союз, сомкнула восточное славянство в нечто целое.
На Руси во времена Игоря еще хорошо помнили об этой первой попытке
восточных славян сплотиться,
соединить свои силы для общего дела, так что арабский географ того
времени успел записать довольно полное известие об этом. Сто лет спустя, во
времена Ярослава 1, русский повествователь отметил только поэтический
обрывок этого исторического воспоминания. Этот военный союз и есть факт,
который можно поставить в самом начале нашей истории: она, повторю,
началась в VI в. на самом краю, в юго-западном углу нашей равнины, на
северо-восточных склонах и предгорьях Карпат.
РАССЕЛЕНИЕ ПО РУССКОЙ РАВНИНЕ.
Отсюда, с этих склонов восточные славяне в VII в. постепенно
расселялись по равнине. Это расселение можно признать вторым начальным
фактом нашей истории. И этот факт оставил некоторые следы в нашей Повести,
также значительно проясняющиеся при сопоставлении их с иноземными
известиями.
Византийские писатели VI и начала VII в. застают задунайских славян в
состоянии необычайного движения. Император Маврикий (582—602), долго
боровшийся с этими славянами, пишет, что они живут точно разбойники, всегда
готовые подняться с места, поселками, разбросанными по лесам и по берегам
многочисленных рек их страны. Прокопий, писавший несколько ранее, замечает,
что славяне живут в плохих хижинах, разбросанных поодиночке, на далеком
одна от другой расстоянии, и постоянно переселяются. Причина этой
подвижности открывается из ее следствий. Византийцы говорят о вторжениях
задунайских славян в пределы Империи во второй четверти VII в.;
приблизительно с этого времени одновременно прекращаются и эти вторжения, и
византийские известия о задунайских славянах: последние исчезают куда-то и
снова появляются в византийских сказаниях уже в IX в., когда они опять
начинают нападать на Византию с другой стороны, морским путем, и под новым
именем Руси. О судьбе восточных славян в этот длинный промежуток VII—IX вв.
находим у византийцев мало надежных известий. Прекращение славянских
набегов на Империю было следствием отлива славян с Карпат, начавшегося или
усилившегося со второй четверти VII в. Этот отлив совпадает по времени с
аварским нашествием на восточных славян, в котором можно видеть его
причину.
Наша Повесть временных лет не говорит ни о пятивековой карпатской
стоянке славян, ни об этой вторичной их передвижке оттуда в разные стороны;
но она отмечает некоторые отдельные ее признаки и следствия. В очерке
расселения славян с Дуная она отчетливо отличает западных славян, мораву,
чехов, ляхов, поморян, от восточных — хорватов, сербов и хорутан. Славян,
расселившихся по Днепру и другим рекам нашей равнины, она ведет от
восточной ветви, а местопребыванием племен, ее составлявших, где потом
знают византийские писатели этих хорватов и сербов, была страна Карпат,
нынешняя Галиция с областью верхней Вислы. Хорватов здесь знает и наша
Начальная летопись даже в Х в.: они участвуют в походе Олега на греков 907
г.; с ними воюет Владимир в 992 г.
Не помня ясно о приходе днепровских славян с Карпат, летопись, однако,
запомнила один из последних моментов этого расселения. Размещая
восточнославянские племена по Днепру и его притокам, она рассказывает, что
были в ляхах два брата, Радим и Вятко, которые пришли со своими родами и
сели — Радим на Соже, а Вятко на Оке; от них и пошли радимичи и вятичи.
Поселение этих племен за Днепром дает некоторое основание думать, что их
приход был одним из поздних приливов славянской колонизации: новые
пришельцы уже не нашли себе места на правой стороне Днепра и должны были
продвинуться далее на восток, за Днепр. С этой стороны вятичи очутились
самым крайним племенем русских славян. Но почему эти племена летопись
выводит «от ляхов»? Это значит, что они пришли из прикарпатской страны:
область указанного водораздела, Червонная Русь, древняя страна хорватов в
XI в., когда написана рассказывающая об этом Повесть временных лет,
считалась уже ляшской страной и была предметом борьбы Руси с Польшей.
Так, сопоставляя смутные воспоминания этой Повести с иноземными
известиями, не без усилий и не без участия предположений получаем некоторую
возможность представить себе, как подготовлялись оба начальных факта нашей
истории. Приблизительно ко 11 в. по Р. X. народные потоки прибили славян к
среднему и нижнему Дунаю. Прежде они терялись в разноплеменном населении
Дакийского царства и только около этого времени начали выделяться из
сарматской массы, обособляться в глазах иноземцев, как и в собственных
воспоминаниях. Тацит еще недоумевает, кому сроднее венеды: германцам или
кочевникам-сарматам, и Иорнанд припоминает, что Никополь на Дунае основан
Траяном после побед над сарматами. Но наша летопись помнит, что от волохов,
т. е. от римлян Траяна, тяжко пришлось славянам, которые вынуждены были
покидать свои дунайские жилища.
Но восточные славяне, принесшие на Днепр это воспоминание, пришли сюда
не прямо с Дуная, совершив непрерывную перекочевку: это была медленная
передвижка с остановкой на Карпатах, длившейся со II до VII в. Авары дали
толчок дальнейшему движению карпатских слав в разные стороны. В V и VI вв.
в Средней и Восточной Европе очистилось много мест, покинутых германскими
племенами, которых гуннское нашествие двинуло на юг запад в римские
провинции. Аварское нашествие оказало подобное же действие на славянские
племена, двинув их на опустелые места. Рассказ Константина Багрянородного о
призыве сербов и хорватов на Балканский полуостров императором Ираклием в
VII в. для борьбы с аварах заподозрен исторической критикой и наполнен
сомнительными подробностями; но в основе его, кажется, леж1 нечто
действительное. Во всяком случае VII в. был времене] когда в той или другой
связи с аварским движение возник ряд славянских государств (Чешское,
Хорватско Болгарское). В этот же век по местам, где прежде господствовали
готы, стали расселяться восточные славяне, как в стране, где прежде сидели
вандалы и бургунды, тогда ж расселялись ляхи.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. СЛЕДСТВИЯ РАССЕЛЕНИЯ.
Изучая начало нашей истории, мы сейчас видели, как выделялись славяне
из этнографической массы с неопределенными племенными обликами, некогда
населявшей восточную припонтийскую Европу. В VII в., когда уже было
известно собственное родовое имя славян, мы замечаем признаки их
внутреннего видового разделения, местного и племенного. Трудно обозначить с
точностью время, к которому можно было бы приурочить обособление их
западной и восточной ветви; но до VII в. видим, что их судьбы складываются
в тесной взаимной связи, в зависимости от одинаковых или сходных
обстоятельств и влияний. С этого века, когда в жизни восточных славян
обозначились явления, которых можно признать начальными фактами нашей
истории, эта славяне, расселяясь с Карпат, вступают под действие особых
местных условий, сопровождающих и направляющих их жизнь на протяжении
многих дальнейших столетий.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Авт.кол. М.Ю.Брандт, М.М.Горинов "Россия и мир",
часть I; изд."Владос", г.Москва, 1994 г.
2. А.В.Муравьев, А.М.Сахаров "Очерки истории
русской культуры"
3. журнал "Очаг" 5/6 1993 г. (выборочно)
4. В.О.Ключевский "Русская история" в 3-х томах;
изд."Мысль", г.Москва, 1993 г.
5. С.Ф.Платонов "Учебник русской истории",
изд."Наука", г.Санкт-Петербург, 1994 г.
Реферат на тему: Образование древнерусской государственности
МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНСТИТУТ
РАДИОТЕХНИКИ, ЭЛЕКТРОНИКИ И АВТОМАТИКИ
(ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ)
Кафедра: История России и Права
Реферат по истории
Формирование древнерусской
государственности.
работа студента 1 курса: ДЕЙНЕКО Алексея
Александровича
факультета: Радиотехники
группы: РТ-1-99
ПЛАН РЕФЕРАТА:
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПЕРВЫХ КИЕВСКИХ КНЯЗЕЙ.– ОБЪЕДИНЕНИЕ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯНСКИХ
ПЛЕМЕН ПОД ВЛАСТЬЮ КИЕВСКОГО КНЯЗЯ.– УСТРОЙСТВО УПРАВЛЕНИЯ.– НАЛОГИ; ПОВОЗЫ
И ПОЛЮДЬЯ.– СВЯЗЬ УПРАВЛЕНИЯ С ТОРГОВЫМ ОБОРОТОМ.– ВНЕШНЯЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
КИЕВСКИХ КНЯЗЕЙ.– ДОГОВОРЫ И ТОРГОВЫЕ ОТНОШЕНИЯ РУСИ С ВИЗАНТИЕЙ.– ЗНАЧЕНИЕ
ЭТИХ ДОГОВОРОВ И СНОШЕНИЙ В ИСТОРИИ РУССКОГО ПРАВА.– ВНЕШНИЕ ЗАТРУДНЕНИЯ И
ОПАСНОСТИ РУССКОЙ ТОРГОВЛИ.– ОБОРОНА СТЕПНЫХ ГРАНИЦ.– РУССКАЯ ЗЕМЛЯ В
ПОЛОВИНЕ XI В.– НАСЕЛЕНИЕ И ПРЕДЕЛЫ.– ЗНАЧЕНИЕ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ КИЕВСКОГО.–
КНЯЖЕСКАЯ ДРУЖИНА: ЕЕ ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЛИЗОСТЬ К КУПЕЧЕСТВУ
БОЛЬШИХ ГОРОДОВ.– ВАРЯЖСКИЙ ЭЛЕМЕНТ В СОСТАВЕ ЭТОГО КУПЕЧЕСТВА.–
РАБОВЛАДЕНИЕ, КАК ПЕРВОНАЧАЛЬНАЯ ОСНОВА СОСЛОВНОГО ДЕЛЕНИЯ.– ВАРЯЖСКИЙ
ЭЛЕМЕНТ В СОСТАВЕ ДРУЖИН.– РАЗНОВРЕМЕННЫЕ ЗНАЧЕНИЯ СЛОВА РУСЬ.– ПРЕВРАЩЕНИЕ
ПЛЕМЕН В СОСЛОВИЯ.
Мы старались рассмотреть факт, скрытый в рассказе Начальной летописи о
первых киевских князьях, который можно было бы признать началом Русского
государства. Мы нашли, что сущность этого факта такова: приблизительно к
половине IX в. внешние и внутренние отношения в торгово-промышленном мире
русских городов сложились в такую комбинацию, в силу которой охрана границ
страны и ее внешней торговли стала их общим интересом, подчинившим их князю
киевскому и сделавшим Киевское варяжское княжество зерном Русского
государства. Этот факт надобно относить ко второй половине IX в.: точнее я
не решаюсь обозначить его время.
НАПРАВЛЕНИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ КИЕВСКИХ КНЯЗЕЙ. Общий интерес, создавший великое
княжество Киевское, охрана границ и внешней торговли, направлял и его
дальнейшее развитие, руководил как внутренней, так и внешней деятельностью
первых киевских князей. Читая начальный летописный свод, встречаем ряд
полуисторических и полусказочных преданий, в которых историческая правда
сквозит чрез прозрачную ткань поэтической саги. Эти предания повествуют о
князьях киевских IX и X вв. - Олеге, Игоре, Святославе, Ярополке,
Владимире. Вслушиваясь в эти смутные предания, без особенных критических
усилий можно уловить основные побуждения, которые направляли деятельность
этих князей.
ПОКОРЕНИЕ ВОСТОЧНОГО СЛАВЯНСТВА. Киев не мог остаться стольным городом
одного из местных варяжских княжеств: он имел общерусское значение, как
узловой пункт торгово-промышленного движения, и потому стал центром
политического объединения всей земли.
Деятельность Аскольда, по-видимому, ограничивалась ограждением внешней
безопасности Киевской области: из летописи не видно, чтобы он покорил какое-
либо из окольных племен, от которых оборонял своих полян, хотя слова Фотия
о Росе, возгордившемся порабощением окрестных племен, как будто намекают на
это. Первым делом Олега в Киеве летопись выставляет расширение владений,
собирание восточного славянства под своею властью. Летопись ведет это дело
с подозрительной последовательностью, присоединяя к Киеву по одному племени
ежегодно. Олег занял Киев в 882 г.; в 883 г. были покорены древляне, в 884
- северяне, в 885 - радимичи; после того длинный ряд лет оставлен пустым.
Очевидно, это порядок летописных воспоминаний или соображений, а не самых
событий. К началу XI в. все племена восточных славян были приведены под
руку киевского князя; вместе с тем племенные названия появляются все реже,
заменяясь областными по именам главных городов.
Расширяя свои владения, князья киевские устанавливали в подвластных странах
государственный порядок, прежде всего, разумеется, администрацию налогов.
Старые городовые области послужили готовым основанием административного
деления земли. В подчиненных городовых областях по городам Чернигову,
Смоленску и др. князья сажали своих наместников, посадников которыми были
либо их наемные дружинники, либо собственные сыновья и родственники. Эти
наместники имели свои, дружины, особые вооруженные отряды, действовали
довольно независимо, стояли лишь в слабой связи с государственным центром,
с Киевом, были такие же конунги, как и князь киевский, который считался
только старшим между ними и в этом смысле назывался "великим князем
русским" в отличие от князей местных, наместников.
Для увеличения важности киевского князя и эти наместники его в
дипломатических документах величались "великими князьями". Так, по
предварительному договору с греками 907 г. Олег потребовал "укладов" на
русские города Киев, Чернигов, Переславль, Полоцк, Ростов, Любеч и другие
города, "по тем бо городом седяху великии князя, под Ольгом суще". Это были
еще варяжские княжества, только союзные с киевским: князь сохранял тогда
прежнее, военно-дружинное значение, не успев еще получить значения
династического. Генеалогическое пререкание, какое затеял под Киевом Олег,
упрекая Аскольда и Дира за то, что они княжили в Киеве, не будучи князьями,
"ни рода княжа", - притязание Олега, предупреждавшее ход событий, а еще
вероятнее - такое же домышление самого составителя летописного свода.
Некоторые из наместников, покорив то или другое племя, получали его от
киевского князя в управление с правом собирать с него дань в свою пользу,
подобно тому как на Западе в IX в. датские викинги, захватив ту или другую
приморскую область Империи Карла Великого, получали ее от франкских королей
в лен, т. е. в кормление. Игорев воевода Свенельд, победив славянское племя
улучей, обитавшее по нижнему Днепру, получал в свою пользу дань не только с
этого племени, но и с древлян, так что его дружина, отроки, жила богаче
дружины самого Игоря.
НАЛОГИ. Главной целью княжеской администрации был сбор налогов. Олег,
как только утвердился в Киеве, занялся установлением дани с подвластных
племен. Ольга объезжала подвластные земли и также вводила "уставы и оброки,
дани и погосты", т. е. учреждала сельские судебно-административные округа и
устанавливала податные оклады. Дань обыкновенно платили натурою,
преимущественно мехами, "скорою". Впрочем, из летописи узнаем, что
неторговые радимичи и вятичи в IX и X вв. платили дань хазарам, а потом
киевским князьям "по шлягу от рала", с плуга или сохи. Под шлягами надобно
разуметь, вероятно, всякие иноземные металлические деньги, обращавшиеся
тогда на Руси, преимущественно серебряные арабские диргемы, которые путем
торговли в изобилии приливали тогда на Русь. Дань получалась двумя
способами: либо подвластные племена привозили ее в Киев, либо князья сами
ездили за нею по племенам. Первый способ сбора дани назывался навозом,
второй - полюдьем. Полюдье - это административно-финансовая поездка князя
по подвластным племенам.
Император Константин Багрянородный в своем сочинении О народах, писанном в
половине X в., рисует изобразительную картину полюдья современного ему
русского князя. Как только наступал месяц ноябрь, русские князья "со всею
Русью", т. е. с дружиной, выходили из Киева, в городки, т. е. на полюдье, о
котором ему говорили его славяно-русские рассказчики и которое он по
созвучию приурочил к этому греческому слову. Князья отправлялись в
славянские земли древлян, дреговичей, кривичей, северян и прочих славян,
плативших дань Руси, и кормились там в течение всей зимы, а в апреле
месяце, когда проходил лед на Днепре, спускались опять к Киеву. Между тем
как князья с Русью блуждали по подвластным землям, славяне, платившие дань
Руси, в продолжение зимы рубили деревья, делали из них лодки-однодеревки и
весной, когда вскрывались реки, Днепром и его притоками сплавляли к Киеву,
вытаскивали на берег и продавали Руси, когда она по полой воде возвращалась
с полюдья. Оснастив и нагрузив купленные лодки, Русь в июне спускала их по
Днепру к Витичеву, где поджидала несколько дней, пока по тому же Днепру
собирались купеческие лодки из Новгорода, Смоленска, Любеча, Чернигова,
Вышгорода. Потом все направлялись вниз по Днепру к морю в Константинополь.
Читая этот рассказ императора, легко понять, какими товарами грузила Русь
свои торговые караваны лодок, сплавлявшихся летом к Царьграду: это была
дань натурой, собранная князем и его дружиной во время зимнего объезда,
произведения лесных промыслов, меха, мед, воск. К этим товарам
присоединялась челядь, добыча завоевательной дружины. Почти весь X в.
продолжалось покорение славянских и соседних финских племен из Киева,
сопровождавшееся обращением массы побежденных в рабство. Араб Ибн-Даста,
писавший в первой половине этого века, говорит о Руси, что она производит
набеги на славян, подъезжает к ним на кораблях, высаживается, забирает
обывателей в плен и продает другим народам. У византийца Льва Диакона
встречаем очень редкое известие, что император Цимисхий по договору со
Святославом дозволил Руси привозить в Грецию хлеб на продажу. Главными
торговцами были киевское правительство, князь и его "мужи", бояре. К
торговому каравану княжескому и боярскому примыкали лодки и простых купцов,
чтобы под прикрытием княжеского конвоя дойти до Царьграда. В договоре Игоря
с греками читаем, между прочим, что великий князь русский и его бояре
ежегодно могут посылать к великим царям греческим столько кораблей, сколько
захотят, с послами и с гостями, т. е. со своими собственными приказчиками и
с вольными русскими купцами. Этот рассказ византийского императора наглядно
указывает нам на тесную связь между ежегодным оборотом политической и
экономической жизни Руси. Дань, которую собирал киевский князь как
правитель, составляла в то же время и материал его торговых оборотов: став
государем, как конунг, он, как варяг, не переставал еще быть вооруженным
купцом. Данью он, делился со своею дружиной, которая служила ему орудием
управления, составляла правительственный класс. Этот класс действовал как
главный рычаг, в том и в другом обороте, и политическом и экономическом:
зимою он правил, ходил по людям, побирался, а летом торговал тем, что
собирал в продолжение зимы. В том же рассказе Константина живо
обрисовывается и централизующее значение Киева, как средоточия политической
и хозяйственной жизни Русской земли. Русь, правительственный класс с князем
во главе, своими заморскими торговыми оборотами поддерживала в славянском
населении всего Днепровского бассейна судовой промысел, находивший себе
сбыт на весенней ярмарке однодеревок под Киевом, и каждую весну стягивала
сюда же из разных углов страны по греко-варяжскому пути купеческие лодки с
товарами лесных зверогонов и бортников. Таким сложным экономическим
круговоротом серебряный арабский диргем или золотая застежка византийской
работы попадали из Багдада или Царьграда на берега Оки или Вазузы, где их и
находят археологи.
СВЯЗЬ УПРАВЛЕНИЯ С ТОРГОВЛЕЙ. Так устроялась внутренняя политическая
жизнь в Киевском княжестве IX и X вв. Легко заметить основной экономический
интерес, руководивший этой жизнью, сближавший и объединявший отдаленные и
разрозненные части земли: дань, шедшая киевскому князю с дружиной, питала
внешнюю торговлю Руси. Этот же экономический интерес направлял и внешнюю
деятельность первых киевских князей. Деятельность эта была направлена к
двум главным целям: 1) к приобретению заморских рынков, 2) к расчистке и
охране торговых путей, которые вели к этим рынкам.
Самым видным явлением во внешней истории Руси до половины XI в., по
Начальной летописи, были военные походы киевских князей на Царьград. До
смерти Ярослава их можно насчитать шесть, если не считать похода Владимира
на византийскую колонию Херсонес Таврический в 988 г.: Аскольдов, который
приурочивали к 865 г., а теперь относят к 860 г., Олегов 907 г., два
Ягоревых - 941 и 944 г., второй болгарский поход Святослава 971 г.,
превратившийся в войну с греками, и, наконец, поход Ярослава сына Владимира
1043 г.
Достаточно знать причину первого и последнего из этих походов, чтобы понять
главное побуждение, которое их вызывало. При Аскольде Русь напала на
Царьград, раздраженная, по словам патриарха Фотия, умерщвлением своих
земляков, очевидно, русских купцов, после того как византийское
правительство отказало в удовлетворении за эту обиду, расторгнув тем свой
договор с Русью. В 1043 г. Ярослав послал на греков своего сына с флотом,
потому что в Константинополе избили русских купцов и одного из них убили.
Итак, византийские походы вызывались, большею частью, стремлением Руси
поддержать или восстановить порывавшиеся торговые сношения с Византией. Вот
почему они оканчивались обыкновенно торговыми трактатами. Такой торговый
характер имеют все дошедшие до нас договоры Руси с греками X в. Из них
дошли до нас два договора Олега, один Игорев и один краткий договор или
только начало договора Святославова. Договоры составлялись на греческом
языке и с надлежащими изменениями формы переводились на язык, понятный
Руси. Читая эти договоры, легко заметить, какой интерес связывал в X в.
Русь с Византией. Всего подробнее и точнее определен в них порядок
ежегодных торговых сношений Руси с Византией, а также порядок частных
отношений русских в Константинополе к грекам: с этой стороны договоры
отличаются замечательной выработкой юридических норм, особенно
международного права.
ДОГОВОРЫ И ТОРГОВЛЯ С ВИЗАНТИЕЙ. Ежегодно летом русские торговцы
являлись в Царьград на торговый сезон, продолжавшийся 6 месяцев; по
договору Игоря никто из них не имел права оставаться там на зиму. Русские
купцы останавливались в предместье Константинополя у св. Мамы, где
находился некогда монастырь св. Маманта. Со времени того же договора
императорские чиновники отбирали у прибывших купцов княжескую грамоту с
обозначением числа посланных из Киева кораблей и переписывали имена
прибывших княжеских послов и простых купцов, гостей, "да увемы и мы,-
прибавляют греки от себя в договоре,- оже с миром приходят": это была
предосторожность, чтобы под видом агентов киевского князя не прокрались в
Царьград русские пираты.
Русские послы и гости во все время своего пребывания в Константинополе
пользовались от местного правительства даровым кормом и даровой баней -
знак, что на эти торговые поездки Руси в Константинополе смотрели не как на
частные промышленные предприятия, а как на торговые посольства союзного
киевского двора. По свидетельству Льва Диакона, такое значение русских
торговых экспедиций в Византию было прямо оговорено в трактате Цимисхия со
Святославом, где император обязался принимать приходящих в Царьград для
торговли руссов в качестве союзников, "как искони повелось". Надобно
заметить при этом, что Русь была платной союзницей Византии, обязывалась
договорами за условленную "дань" оказывать грекам некоторые оборонительные
услуги на границах империи. Так, договор Игоря обязывал русского князя не
пускать Черных болгар в Крым "пакостить" в стране Корсунской. Торговые
послы Руси получали в Царьграде свои посольские оклады, а простые купцы
месячину, месячный корм, который им раздавался в известном порядке по
старшинству русских городов, сначала киевским, потом черниговским,
переяславским и из прочих городов. Греки побаивались Руси, даже приходившей
с законным видом: купцы входили в город со своими товарами непременно без
оружия, партиями не больше 50 человек, одними воротами, с императорским
приставом, который наблюдал за правильностью торговых сделок покупателей с
продавцами; в договоре Игоря прибавлено: "входяще же Русь в град, да не
творят пакости". По договору Олега русские купцы не платили никакой
пошлины. Торговля была преимущественно меновая: этим можно объяснить
сравнительно малое количество византийской монеты, находимой в старинных
русских кладах и курганах. Меха, мед, воск и челядь Русь меняла на паволоки
(шелковые ткани), золото, вина, овощи. По истечении торгового срока, уходя
домой, Русь получала из греческой казны на дорогу продовольствие и судовые
снасти, якори, канаты, паруса, все, что ей надобилось.
ИХ ЗНАЧЕНИЕ В ИСТОРИИ ПРАВА. Такой порядок торговых сношений Руси с
Византией установлен был договорами Олега и Игоря. Разностороннее
культурное значение их для Руси понятно само собою: достаточно припомнить,
что они были главным средством, подготовившим принятие христианства Русью и
именно из Византии.
Но надобно теперь же отметить в них одну сторону, которая могла возыметь
свое действие еще до принятия христианства, - сторону юридическую. Правовые
отношения между русскими и греками в Константинополе определялись,
уголовные и гражданские правонарушения, между ними случавшиеся, разбирались
"по закону греческому и по уставу и по закону русскому". Так возникали
смешанные нормы, комбинированные из двух прав, которые излагались в
договорах. В них иногда трудно различить составные элементы, римско-
византийский и русский, притом русский двойственный, варяжский и
славянский. Договоры сами по себе, как дипломатические документы, лежавшие
в киевском княжеском архиве, не могли оказать прямого действия на русское
право. Они имеют важное научное значение, как древнейшие письменные
памятники, в которых проступают черты этого права, хотя, изучая их, не
всегда можно решить, имеем ли мы перед собою чистую русскую норму или
разбавленную византийской примесью. Но отношения, в которые становилась
Русь, имевшая дела с Константинополем, не могли остаться без влияния на
юридические ее понятия и сами по себе, как не похожие на то, что было на
Днепре или Волхове. В юридическое мышление этих людей иное греко-римское
понятие могло запасть также невзначай, как в некоторые статьи Олегова
договора с греками проскользнула терминология греко-римского права. В
Константинополе на императорской службе состояло немало Руси, и крещеной и
поганой. По одной статье Олегова договора, если кто из таких русских умрет,
не урядив своего имения, не оставив завещания, а "своих не имать", его
имение передается "к малым ближикам в Русь". Свои - это римское sui,
нисходящие, а малые блажит, или просто ближики.
Русь, торговавшая с Византией, была у себя дома господствующим классом,
который обособлялся от туземного славянства сначала иноплеменным
происхождением, а потом, ославянившись, сословными привилегиями. Древнейшие
русские письменные памятники воспроизводят преимущественно право этой
привилегированной Руси и только отчасти, по соприкосновению, туземный,
народный правовой обычай, которого нельзя смешивать с этим правом. Мы
припомним это замечание, когда будем изучать Русскую Правду.
ОХРАНА ТОРГОВЫХ ПУТЕЙ. Другою заботой киевских князей была поддержка и
охрана торговых путей, которые вели к заморским рынкам. С появлением
печенегов в южнорусских степях это стало очень трудным делом. Тот же
император Константин, описывая торговые плавания Руси в Царьград, ярко
рисует затруднения и опасности, какие приходилось ей одолевать на своем
пути.
Собранный пониже Киева под Витичевом караван княжеских, боярских и
купеческих лодок в июне отправлялся в путь. Днепровские пороги представляли
ему первое и самое тяжелое препятствие. Вы знаете, что между
Екатеринославом и Александровском, там, где Днепр делает большой и крутой
изгиб к востоку, он на протяжении 70 верст пересекается отрогами
Авратынских возвышенностей, которые и заставляют его делать этот изгиб.
Отроги эти принимают здесь различные формы; по берегам Днепра рассеяны
огромные скалы в виде отдельных гор; самые берега поднимаются отвесными
утесами высотой до 55 саженей над уровнем воды и сжимают широкую реку;
русло ее загромождается скалистыми островами и перегораживается широкими
грядами камней, выступающих из воды заостренными или закругленными
верхушками. Если такая гряда сплошь загораживает реку от берега до берега,
это - порог', гряды, оставляющие проход судам, называются заборами. Ширина
порогов по течению - до 150 саженей; один тянется даже на 350 саженей.
Скорость течения реки вне порогов - не более 25 саженей в минуту, в порогах
- до 150 саженей. Вода, ударяясь о камни и скалы, несется с шумом и широким
волнением. Значительных порогов теперь считают до десяти, во времена
Константина Багрянородного считалось до семи. Небольшие размеры русских
однодеревок облегчали им прохождение порогов. Мимо одних Русь, высадив
челядь на берег, шестами проталкивала свои лодки, выбирая в реке вблизи
берега места, где было поменьше камней. Перед другими, более опасными, она
высаживала на берег и выдвигала в степь вооруженный отряд для охраны
каравана от поджидавших его печенегов, вытаскивала из реки лодки с товарами
и тащила их волоком или несла на плечах и гнала скованную челядь.
Выбравшись благополучно из порогов и принесши благодарственные жертвы своим
богам, она спускалась в днепровский лиман, отдыхала несколько дней на
острове св. Елевферия (ныне Березань), исправляла судовые снасти, готовясь
к морскому плаванию, и, держась берега, направлялась к устьям Дуная, все
время преследуемая печенегами. Когда волны прибивали лодки к берегу, руссы
высаживались, чтобы защитить товарищей от подстерегавших их
преследователей. Дальнейший путь от устьев Дуная был безопасен.
Читая подробное описание этих царьградских поездок Руси у императора, живо
чувствуешь, как нужна была русской торговле вооруженная охрана при движении
русских купцов к их заморским рынкам. Недаром Константин заканчивает свой
рассказ замечанием, что это - мучительное плавание, исполненное невзгод и
опасностей.
ОБОРОНА СТЕПНЫХ ГРАНИЦ. Но засаривая степные дороги русской торговли,
кочевники беспокоили и степные границы Русской земли. Отсюда третья забота
киевских князей - ограждать и оборонять пределы Руси от степных варваров. С
течением времени это дело становится даже господствующим в деятельности
киевских князей вследствие все усиливавшегося напора степных кочевников.
Олег, по рассказу повести временных лет, как только утвердился в Киеве,
начал города ставить вокруг него. Владимир, став христианином, сказал:
"худо, что мало городов около Киева", и начал строить города по Десне,
Трубежу, Стугне, Суле и другим рекам. Эти укрепленные пункты заселялись
боевыми людьми, "мужами лучшими", по выражению летописи, которые
вербовались из разных племен, славянских и финских, населявших русскую
равнину. С течением времени эти укрепленные места соединялись между собою
земляными валами и лесными засеками. Так по южным и юго-восточным границам
тогдашней Руси, на правой и левой стороне Днепра, выведены были в X и XI
вв. ряды земляных окопов и сторожевых "застав", городков, чтобы сдерживать
нападения кочевников.
Все княжение Владимира Святого прошло в упорной борьбе с печенегами,
которые раскинулись по обеим сторонам нижнего Днепра восьмью ордами,
делившимися каждая на пять колен. Около половины X в., по свидетельству
Константина Багрянородного, печенеги кочевали на расстоянии одного дня пути
от Руси, т. е. от Киевской области. Если Владимир строил города по р.
Стугне (правый приток Днепра), значит, укрепленная южная степная граница
Киевской земли шла по этой реке на расстоянии не более одного дня пути от
Киева. В начале XI в. встречаем указание на успех борьбы Руси со степью. В
1006-1007 гг. через Киев проезжал немецкий миссионер Бруно, направляясь к
печенегам для проповеди Евангелия. Он остановился погостить у князя
Владимира, которого в письме к императору Генриху 11 называет сеньором
Руссов (senior Ruzorum). Князь Владимир уговаривал миссионера не ездить к
печенегам, говоря, что у них он не найдет душ для спасения, а скорее сам
погибнет позорною смертью. Князь не мог уговорить Бруно и вызвался
проводить его со своей дружиной (cum exercitu) до границ своей земли,
"которые он со всех сторон оградил крепким частоколом на весьма большом
протяжении по причине скитающихся около них неприятелей". В одном месте
князь Владимир провел немцев воротами чрез эту линию укреплений и,
остановившись на сторожевом степном холме, послал сказать им: "вот я довел
вас до места, где кончается моя земля и начинается неприятельская". Весь
этот путь от Киева до укрепленной границы пройден был в два дня. Мы
заметили выше, что в половине X в. линия укреплений по южной границе шла на
расстоянии одного дня пути от Киева. Значит, в продолжение полувековой
упорной борьбы при Владимире Русь успела пробиться в степь на один день
пути, т. е. передвинуть укрепленную границу на линию реки Роси, где
преемник Владимира Ярослав "поча ставити городы, населяя их пленными
ляхами.
Так первые киевские князья продолжали начавшуюся еще до них деятельность
вооруженных торговых городов Руси, поддерживая сношения с приморскими
рынками, охраняя торговые пути и границы Руси от степных ее соседей.
НАСЕЛЕНИЕ И ПРЕДЕЛЫ РУССКОЙ ЗЕМЛИ В XI в. Описавши деятельность первых
киевских князей, сведем ее результаты, бросим беглый взгляд на состояние
Руси около половины XI в. Своим мечом первые киевские князья очертили
довольно широкий круг земель, политическим центром которых был Киев.
Население этой территории было довольно пестрое; в состав его постепенно
вошли не только все восточные славянские племена, но и некоторые из
финских: чудь прибалтийская, весь бело- зерская, меря ростовская и мурома
по нижней Оке. Среди этих инородческих племен рано появились русские
города. Так среди прибалтийской чуди при Ярославе возник Юрьев (Дерпт),
названный так по христианскому имени Ярослава; еще раньше являются
правительственные русские средоточия среди финских племен на востоке, среди
муромы, мори и веси, Муром, Ростов и Белозерск. Ярослав построил еще на
берегу Волги город, названный по его княжескому имени Ярославлем. Русская
территория таким образом простиралась от Ладожского озера до устьев реки
Роси, правого притока Днепра, и Ворсклы, или Псла, левых притоков; с
востока на запад она шла от устья Клязьмы, на которой при Владимире
Мономахе возник город Владимир (Залесский), до области верховьев Западного
Бута, где еще раньше, при Владимире Святом, возник другой город Владимир
(Волынский). Страна древних хорватов Галиция была в X и XI вв. спорным
краем, переходившим между Польшей и Русью из рук в руки. Нижнее течение
реки Оки, которая была восточной границею Руси, и низовья южных рек Днепра,
Восточного Буга и Днестра находились, по-видимому, вне власти киевского
князя. В стороне Русь удерживала еще за собой старую колонию Тмуторокань,
связь с которой поддерживалась водными путями по левым притокам Днепра и
рекам Азовского моря.
ХАРАКТЕР ГОСУДАРСТВА. Разноплеменное население, занимавшее всю эту
территорию, вошло в состав великого княжества Киевского, или Русского
государства. Но это Русское государство еще не было государством русского
народа, потому что еще не существовало самого этого народа: к половине XI
в. были готовы только этнографические элементы, из которых потом долгим и
трудным процессом выработается русская народность. Все эти разноплеменные
элементы пока были соединены чисто механически; связь нравственная,
христианство распространялось медленно и не успело еще захватить даже всех
славянских племен Русской земли: так, вятичи не были христианами еще в
начале XII в.
Главной механической связью частей населения Русской земли была княжеская
администрация с ее посадниками, данями и пошлинами. Во главе этой
администрации стоял великий князь киевский. Нам уже известен характер его
власти, как и ее происхождение: он вышел из среды тех варяжских викингов,
вождей военно-промышленных компаний, которые стали появляться на Руси в IX
в.; это был первоначально наемный вооруженный сторож Руси и ее торговли, ее
степных торговых путей и заморских рынков, за что он получал корм с
населения. Завоевания и столкновения с чуждыми политическими формами клали
заимствованные черты на власть этих наемных военных сторожей и осложняли
ее, сообщая ей характер верховной государственной власти: так, в X в. наши
князья под хазарским влиянием любили величаться "каганами". Из слов Ибн-
Дасты видно, что в первой половине X в. обычным названием русского князя
было "хакан-рус", русский каган. Русский митрополит Иларион, писавший в
половине XI в., в похвальном слове Владимиру Святому дает даже этому князю
хазарский титул кагана.
Вместе с христианством стала проникать на Русь струя новых политических
понятий и отношений. На киевского князя пришлое духовенство переносило
византийское понятие о государе, поставленном от Бога не для внешней только
защиты страны, но и для установления и поддержания внутреннего
общественного порядка. Тот же митрополит Иларион пишет, что князь Владимир
"часто с великим смирением советовался с отцами своими епископами о том,
как уставить закон среди людей, недавно познавших Господа". И рассказ
начального летописного свода выводит Владимира в совете с епископами,
которые внушают ему мысль о необходимости князю казнить разбойников, потому
что он поставлен от Бога казнить злых и миловать добрых.
ДРУЖИНА. Теперь бросим взгляд на состав русского общества, которым
правил великий князь киевский. Высшим классом этого общества, с которым
князь делил труды управления и защиты земли, была княжеская дружина. Она
делилась на высшую и низшую: первая состояла из княжих мужей, или бояр,
вторая из детских, или отроков; древнейшее собирательное название младшей
дружины гридь или гридьба (скандинавское grid - дворовая прислуга)
заменилось потом словом двор или слуги. Эта дружина вместе со своим князем
вышла, как мы знаем, из среды вооруженного купечества больших городов. В XI
в. она еще не отличалась от этого купечества резкими чертами ни
политическими, ни экономическими. Дружина княжества составляла, собственно,
военный класс; но и большие торговые города были устроены по-военному,
образовали каждый цельный организованный полк, называвшийся тысячей,
которая подразделялась на сотни и десятки (батальоны и роты). Тысячей
командовал выбиравшийся городом, а потом назначаемый князем тысяцкий,
сотнями и десятками также выборные сотские и десятские. Эти выборные
командиры составляли военное управление города и принадлежавшей ему
области, военно-правитель-ственную старшину, которая называется в летописи
"старцами градскими". Городовые полки, точнее говоря, вооруженные города
принимали постоянное участие в походах князя наравне с его дружиной. С
другой стороны, дружина служила князю орудием управления: члены старшей
дружины, бояре, составляли думу князя, его государственный совет. "Бо
Володимир,- говорит о нем летопись,- любя дружину и с ними думая о строи
земленем, и о ратех, и о уставе земленем". Но в этой дружинной или боярской
думе сидели и "старцы градские", т. е. выборные военные власти города
Киева, может быть, и других городов, тысяцкие и сотские. Так самый вопрос о
принятии христианства был решен князем по совету с боярами и "старцами
градскими". Эти старцы, или старейшины городские, являются об руку с
князем, вместе с боярами, в делах управления, как и при всех придворных
торжествах, образуя как бы земскую аристократию рядом с княжеской служилой.
На княжий пир по случаю освящения церкви в Василеве в 996 г. званы были
вместе с боярами и посадниками и "старейшины по всем градом". Точно так же
по распоряжению Владимира на его воскресные пиры в Киеве положено было
приходить боярам, гриди, сотским, десятским и всем нарочитым мужам. Но
составляя военно-прави-тельственный класс, княжеская дружина в то же время
оставалась еще во главе русского кузнечества, из которого выделилась,
принимала деятельное участие в заморской торговле. Это русское купечество
около половины X в. далеко еще не было славянорусским.
ВАРЯЖСКИЙ ЭЛЕМЕНТ. Договор Игоря с греками заключили в 945 г. послы от
киевского правительства и гости, купцы, которые вели торговые дела с
Византией. Те и другие говорят о себе в договоре: "мы от рода русского ели
и гостье". Все это были варяги. В перечне 25 послов нет ни одного
славянского имени; из 25 или 26 купцов только одного или двоих можно
признать славянами. Указывая на близость тогдашнего русского купечества к
киевскому правительству, призвавшему купцов к участию в таком важном
дипломатическом акте, договор вскрывает и роль варягов в заморской русской
торговле того времени: как люди бывалые и привычные к морю, варяги,
входившие в состав туземного купечества, служили его комиссионерами,
посредниками между ним и заморскими рынками. Сторонним наблюдателям оба
класса, княжеская дружина и городское купечество, представлялись одним
общественным слоем, который носил общее название Руси и, по замечанию
восточных писателей X в., занимался исключительно войной и торговлей, не
имел ни деревень, ни пашен, т. е. не успел еще сделаться землевладельческим
классом. Следы землевладения у служивых людей появляются в памятниках не
ранее XI столетия; оно и провело экономическую и юридическую грань между
княжеской дружиной и городовым купечеством, но уже несколько позднее: в
более раннее время, может быть, и городские купцы бывали землевладельцами,
как это видим потом в Новгороде и Пскове. В Русской Правде сословное
деление основывается на отношении лиц к князю, как верховному правителю.
Княж муж, боярин, приобретая землю, становился привилегированным
землевладельцем, как привилегированный слуга князя.
РАБОВЛАДЕНИЕ. Но первоначальным основанием сословного деления русского
общества, может быть, еще до князей, служило, по-видимо-му, рабовладение. В
некоторых статьях Русской Правды упоминается привилегированный класс,
носящий древнее название огнищан, которое в других статьях заменено более
поздним термином княжи мужи, убийство огнищанина, как и княжа мужа,
оплачивается двойною вирой. В древних памятниках славяно-русской
письменности слово огнище является со значением челяди; следовательно,
огнищане были рабовладельцы. Можно думать, что так назывался до князей
высший класс населения в больших торговых городах Руси, торговавший
преимущественно рабами. Но если княжеская дружина в XI в. еще не успела
резко обособиться от городского купечества ни политически, ни экономически,
то можно заметить между ними различие племенное. Княжеская дружина
принимала в св | |
