|
Реферат: Наследование по завещанию (Право)
Содержание
Введение 3
Глава 1. Исторические аспекты развития наследования по завещанию в России.
8
§ 1. Наследование по завещанию феодального строя. 8
§ 2. Наследование по завещанию в русском дореволюционном наследственном
праве. 10
§ 3. Наследование по завещанию в советский период до издания ГК РСФСР 1964
года. 26
§ 4. Наследование по завещанию по ГК РСФСР 1964 г. 44
Глава II. Общие положения о наследовании 64
§ 1. Понятие наследования и основные понятия наследственного права 64
§ 2. Принципы наследственного права 83
§ 3. Законодательство о наследовании 89
Глава III. Наследование по завещанию после введения в действие 3 ч. ГК РФ
95
§ 1. Новеллы, плюсы и минусы современного законодательства о наследовании.
95
Заключение 124
Список литературы 127
Введение
Желает того человек или нет, но он практически хотя бы раз в жизни
сталкивается с наследственным правом. Это либо принятие наследства, либо
подготовка к передаче принадлежащего ему имущества близким ему людям или
другим лицам.
Наследственное право традиционно занимает в системе гражданского права
особое место. В определенном смысле оно является «синтезом» гражданского
права в целом. Предметом наследования, прежде всего, является совокупность
имущественных прав и обязанностей, носителем которых умерший был при жизни.
В их числе главенствующее место, вне всякого сомнения, занимает право
собственности. Мы видим неразрывную связь между наследственным правом и
правом собственности. Как отмечает К. В. Храмцов «… наследственное право,
обеспечивая переход имущества от минувших поколений к последующим, сообщает
по праву собственности его конечный смысл, преемственность и максимум
социальной пользы»[1]. Отказ от преемственности в правах и обязанностях
имел бы весьма негативные последствия. Это внесло бы «… невообразимый хаос
в правовые отношения, субъектом которых был умерший при жизни»[2].
Это неблагоприятно отразилось бы на близких умершего, которые бы
зачастую были бы лишены необходимых средств к существованию. Это также
привело бы к снижению деловой активности многих коммерческих предприятий,
поскольку компетентное руководство ими было бы нарушено. Наконец. Не
выиграли бы от такого положения вещей кредиторы умершего, чьи претензии не
могли бы быть удовлетворенными.
Наследование имеет важное значение как для материальной
заинтересованности граждан в осуществлении своих прав, так и с морально-
этических позиций, служит стимулом к предприимчивости, труду, инициативе.
Каждому члену общества должна быть гарантирована возможность жить и
работать с сознанием того, что после его смерти все приобретенное им при
жизни, воплощенное в материальных и духовных благах с падающими на них
обременениями, перейдет согласно его воле, а если он ее не выразит, то
согласно воле закона к близким ему людям. И лишь в случаях, прямо
предусмотренных законом, согласно сложившимся в обществе правовым и
нравственным принципам, то, что принадлежало наследодателю при жизни в
соответствующей части должно перейти к лица, к которым сам наследодатель
мог быть и не расположен (необходимые наследники). Проведение этих начал в
жизнь призвано обеспечить интересы как самого наследодателя, так и всех
третьих лиц (должников и кредиторов наследодателя и т.д.) для которых
смерть наследодателя влечет те или иные правовые последствия.
Выше уже говорилось о тесной связи наследственного права и права
собственности. Как замечает Ю. К. Толстой «… отказ от наследования
противоречит самой природе собственности и права собственности, поскольку
при таком подходе последнее превращается в срочное право – ведь наступление
смерти неизбежно»[3].
Несомненно, что направленность наследования на поддержание стабильности
в обществе, способствование деловой активности, сохранению семейных устоев,
обеспечение материальной базы для новых поколений, защита интересов
должников и кредиторов наследодателя представляются положительными
моментами наследования. Но вместе с тем есть и оборотная сторона медали.
Нередко наследование создает предпосылки к социальному неравенству и
появлению паразитической прослойки в обществе. Данные негативные тенденции,
особенно опасные в период первоначального накопления капитала, возможно
смягчить путем реформирования законодательства о наследовании, путем
прогрессивной системы налогообложения.
Наследственное право является наиболее консервативной отраслью
гражданского права. Оно непосредственно связно с традициями быта, семейными
отношениями, отношением общества к семье. Но жизнь не стоит на месте.
Радикальные социально-экономические образования, произошедшие в нашей
стране за последние годы не могли не затронуть гражданско-правовые
отношения, в том числе это отразилось и на отношениях наследования.
Вплоть до недавнего времени законодательные акты с наследованием не
были современными и не в полной мере обеспечивали права и законные интересы
граждан. Речь в первую очередь идет о разделе VII Гражданского кодекса
РСФСР, принятого еще Верховным Советом РСФСР в 1964 г. В то время, в нашем
законодательстве не было таких категорий, как частная собственность,
недвижимость, участие граждан в предпринимательской деятельности, а были
только личная собственность, предназначенная исключительно для
потребительских целей, и всеобъемлющая государственная собственность на все
и вся. При всем при этом данный законодательный акт с некоторыми
изменениями и дополнениями действовал до 1 марта 2002 г. Однако последние
10 лет его применение осуществлялось наряду с действующей Конституцией
Российской Федерации и современными законами: первой и второй частями
Гражданского кодекса Российской Федерации, Семейным кодексом Российской
Федерации, а также рядом других законодательных актов. Такое положение
весьма затрудняло правоприменительную практику.
Необходимость реформирования наследственного права, которое не
обновлялось почти сорок лет, была очевидна сточки зрения развития положений
ч. 4 ст. 35 Конституции РФ, установившей, что право наследования
гарантировано, и положений ГК (ч. 1 и 2), направленных на регулирование
имущественных отношений, в первую очередь отношений собственности.
Среди существенных изменений, закрепленных в Конституции РФ и ч. 1 и 2
ГК, следует также назвать значительное расширение круга участников
гражданско-правовых отношений, укрепление начал собственности и равенства
частной собственности по отношению к другим формам собственности,
существенное уменьшение законодательных ограничений в отношении видов,
объема и стоимости имущества, которое может принадлежать гражданам.
За последнее десятилетие произошли значительные изменения в составе
имущества гражданина, которое может включать недвижимость, ценные бумаги,
предприятия и т.д. На основе фундаментальных положений ч. 1 и 2 ГК
законодательство дополнило и детализировало механизмы перехода и
распределения наследственного имущества.
Отметим, что в ч. 3 ГК РФ законодатель не первый план выдвигает
наследование по завещанию, поместив соответствующий раздел перед разделом
нормы о наследовании по закону.
Вопросам наследственного права посвятили свои труды многие цивилисты.
Среди дореволюционных авторов можно выделить труды К. Н. Анненкова, Д. И.
Мейера, К. П. Победоносцева, И. А. Покровского, Л. И. Гуднева, В. И.
Синайского, В. М. Хвостова, Гю Ф. Шершеневича и ряда других. Многие их
теоретические конструкции были восприняты и вошли и в современное
наследственное право.
Из авторов более позднего периода при написании данной работы
использовались сочинения Б. С. Антимонова, М. В. Гордона, К. А. Граве, В.
К. Дроникова, О. С. Иоффе, З. Г. Крымовой, А. М. Немкова, П. С. Никитюка,
В. И. Серебровского, Г. М. Степаненко, Ю. К. Толстого, Р. О. Халфиной, Э.
Б. Эйдиновой, Е. А. Флейшиц, К. Б. Ярошенко и ряда других.
Несмотря на научную значимость сочинений данных авторов многие из них
теоретические построения не соответствуют сегодняшнему дню. Вместе с тем,
можно констатировать недостаток литературы, посвященной современному
законодательству о наследовании по завещанию. Хотя появляются работы и по
этой проблематике, в частности, Т. И. Зайцевой, П. В. Крашенинникова (он,
кстати, являлся одним из разработчиков Проекта ч. 3 ГК РФ), С. П. Гришаева,
Р. М. Мусаева, К. В. Храмцова и других. Возможно, что с прошествии времени
у авторов появится больше материала, в т.ч. и по правоприменительной
деятельности, для анализа современных тенденций современных тенденций
развития законодательства о наследовании по завещанию.
Целью данной работы является проведение историко-правового анализа
эволюции норм о наследовании по завещанию. С этих позиций рассмотрены также
некоторые теоретические вопросы института наследования по завещанию, а
также проведен анализ современного законодательства о наследовании,
отмечены некоторые его недостатки и перспективы дальнейшего
совершенствования.
Целями данной работы продиктована и ее структура. На наш взгляд,
достаточно подробное освещение исторического аспекта наследования по
завещанию представляется в этой связи целесообразным. Заметим, что вне
рамок нашего внимания остались также вопросы, справедливо относимые П. С.
Никитюком к разделу наследственного процесса[4], как: охрана
наследственного имущества; нотариальное оформление приобретения наследства;
раздел наследственного имущества; наследственные споры; ответственность по
долгам наследодателя.
Глава 1. Исторические аспекты развития наследования по завещанию в России.
§ 1. Наследование по завещанию феодального строя.
Пожалуй, первым источником, в котором мы обнаруживаем нормы,
регулирующие наследственные правоотношения, является «Русская правда» (XI
в.) «Русская правда» по сути дела первый письменный сборник норм
феодального права Киевской Руси. Как отмечает Г. Ф. Шершеневич с более
ранние указания договоров с греками «… Отражая в себе иноземные взгляды, не
могут служить выразителем чисто русского порядка наследования»[5].
Наследство в «Русской Правде» носит название «остатка» или «задницы»,
т.е. того, что оставляется позади себя умерший. Среди вещей, переходящих в
порядке наследования, упоминаются только движимое имущество, дом, двор,
товары, рабы и скот. О землях не говорится ни слова, поскольку, не являясь
еще частной объектом собственности, она не могла переходить по наследству.
Наследование по завещанию не различается еще от наследования по закону
(обычаю). В завещании допускалось назначение наследниками только тех лиц,
которые и без того вступили бы в обладание имуществом. Завещание («ряд»)
имело своей целью не изменение обычного порядка, а лишь распределение
имущества между наследниками и распоряжение по управлению таким
имуществом.[6]
В случае смерти наследодателя «без ряду» (т.е. в случае если последний
не оставил завещания), ему наследовали члены семьи и только они. «Русская
Правда» говорит лишь о наследовании после родителей. После отца наследуют
дети от жены, а не от рабынь. Из детей сыновья исключали дочерей, которые
вступают в наследство только за отсутствием первых. Дочери до замужества
оставались в доме, а на братьев возлагалась обязанность снабдить их
приданым «како си могут». Наследство, в случае отсутствия завещания,
разделялось поровну между детьми без преимуществ старшинства. Более того,
дом со двором переходил к младшему сыну.
Из наследственной массы часть выделялась на церковь («по душ»), а часть
выдавалась жене, если в семье происходил раздел имущества: «… если жена
после (смерти) мужа останется во вдовах, то ей дать выдел, она же является
госпожой того, что ей завещал муж, но до (самого) наследства мужа ей дела
нет».[7] Под «выделом» законодатель понимал возвращение жене ее имущества,
находившегося под опекой у мужа. Муж не имел права наследования после жены.
В случае, если у умершего не оставалось ни сыновей, ни дочерей, имущество
шло к князю, а после смерти смердов князь имел право и на имущество дочерей
при отсутствии у умершего сыновей. Князь в этом случае обязан был
обеспечить выходящих замуж дочерей умершего смерда приданым. После матери
наследовали те дети, у которых она проживала. Таким образом, наследование
ограничивается тесным кругом семьи и боковые родственники не имели никаких
прав на наследство. Как отмечает Г. Ф. Шершеневич сущность исторического
развития русского наследственного права состоит в изменении этого принципа
в противоположную сторону и в расширении круга родственников, призываемых к
наследованию.[8]
«Псковская судная грамота» (XIV-XV вв.) различает наследство,
оставленное по завещанию («приказное») и наследство, переходящее без
завещания («отморшина»). Прежнее отношение между обоими основаниями
нарушается и каждое получает самостоятельное значение. Появляется в правах
и ответственности тех и других наследников. Завещание, называемое
«рукописанием» или «поряной», составляется в письменной форме. Круг лиц,
призываемых к наследованию по закону, расширяется путем включения в него
боковых родственников – племянников («ближнее племя»). Наследственные права
признаются не только за женой после мужа, но и обратно и притом на
пользование всем имуществом. Грамота призывает к наследованию и восходящих
родственников, отца и мать.
В дальнейшем, вплоть до периода царствования Петра I, мы видим
дальнейшее развитие института наследования по закону, которое несло на себе
отпечаток вотчинной, а затем и поместной системы землевладения. Но развитию
наследования по завещанию законодатель практически не уделял внимания.
Указом о единонаследии Петр I в 1714 году установил переход всего
имущества к одному сыну. Петром двигали прежде всего фискальные мотивы,
поскольку раздробление имений при разделе наследства уменьшало их
экономическую ценность, что в свою очередь приводило к уменьшению сумм
податей, поступивших в казну. Вотчины им поместья сливаются в одно понятие
недвижимого имущества. Если наследодатель не назначал сам наследника из
своих сыновей, то имущество переходило к старшему из них. Таким образом,
завещательное право возвратилось к исходному пункту – свобода завещателя
состояла только в выборе члена семьи и завещания в пользу посторонних лиц
не допускались. Встретив сопротивление в тогдашнем русском обществе, указ о
единонаследии 1714 года был отменен Анной Иоанновной в 1731 году.
Издание в 1832-1833 гг. ч. 1 т. X Свода законов Российской империи
(далее - Свод) явилось итогом систематизации законодательства в области
наследственного права за предыдущий период. На этом основном источнике
русского дореволюционного наследственного права хотелось бы остановится
подробнее.
§ 2. Наследование по завещанию в русском дореволюционном наследственном
праве.
Легально определение завещания мы встречаем в т. X ч. 1. ст. 1010
Свода, где указывается, что завещание есть законное объявление воли
владельца о его имуществе на случай его смерти. Уже в самом определении мы
видим, что это воля должна быть выражена лично самим завещателем и поэтому
представительство в завещательном акте не допускалось. В русской
цивилистической науке завещание рассматривалось как односторонняя
сделка[9], хотя некоторые ученые говорили о том, что завещание стоит на
грани между односторонней и двусторонней юридической сделки, обосновывая
свою точку зрения тем обстоятельством, что в данном случае требуется
впоследствии согласие наследника на принятие наследства.[10]
Несмотря на то, что в указанной выше статье Свода говорится о том, что
завещание есть предсмертное распоряжение об имуществе, закон допускал
возможность наличия в завещании распоряжений, направленных на другие
предметы: назначение опекунов к малолетним наследникам (т. X ч.1 ст. 227
Свода), назначение душеприказчика, распоряжение на счет похорон и т. п.
Допускалось, что содержание завещания могло исчерпываться распоряжением о
назначении опеки.
Как уже отмечалось выше завещание признавалось распоряжением на случай
смерти. Но основаниями открытия наследства в русском праве помимо смерти
человека, понимаемого как «естественная» смерть (т. X ч.1 ст. 1222 Свода),
являлись также обстоятельства, покоящиеся на фикции или презумпции смерти
человека:
1) лишение всех прав состояния; (т. X ч.1 ст. 1222 Свода)
2) постриг; (т. X ч.1 ст. 1223 Свода)
3) безвестное отсутствие.
В первом случае моментом открытия наследства являлось объявление
вступившего в законную силу приговора; во втором случае – день пострига; в
третьем – первый день по истечении десяти полных лет со дня публикации и
неявки лица.
Законность завещания зависела от следующих обстоятельств:
1) оно должно быть составлено лицом, имеющим право завещать;
2) распоряжение должно быть было сделало в пользу лица, имеющего право
принять наследство;
3) содержание завещания не должно было противоречить праву распоряжения
завещателя;
4) завещание должно было быть облечено в установленную форму.
способность к составлению завещания зависела от наличия двух условий:
1) сознательности воли завещателя в момент составления завещания;
2) дееспособность завещателя в момент открытия наследства.
Законом определялось, что все завещания должны были быть составлены в
здравом уме и твердой памяти (т. X ч.1 ст. 1016). Недействительными
признавались завещания душевно-больных (безумных, сумасшедших,
умалишенных), когда они были составлены или в момент помешательства (т. X
ч.1 ст. 1017). Завещание душевнобольных было недействительным и в том
случае, если последние не были признаны таковыми в установленном порядке. В
этом случае впоследствии при основании законности завещания допустимо было
ссылаться на свидетельские показания, другие доказательства, в том числе и
на само содержание завещания. С другой стороны, помешательство,
предшествующее или последующее составлению завещания не имели влияния на
его действительность. Недействительными признавались также завещания
самоубийц (т. X ч.1 ст. 1016, 1017), поскольку закон, испытывая влияние
религиозных норм, связывал недействительность завещания самоубийц с
ненормальностью психического состояния последних. Впрочем, судебная
практика (Кассационное решение Сената 1892 г., №4) исходила из того, что
недействительными признавались завещания самоубийц, составленные ими
непосредственно перед самой смертью, если доказано будет наличие душевного
расстройства, которое привело к лишению себя жизни
Действительность завещания предполагала также наличие дееспособности у
завещателя в момент составления завещания (т. X ч.1 ст. 1018). Не обладали
дееспособностью несовершеннолетние. Совершеннолетними признавались лица,
достигшие 21 года. Исходя из толкования ст. 1018 Свода, признавались
недействительными завещания лиц, достигшие 17 лет, даже и в том случае,
когда завещания составлялись за подписью и с согласия их попечителей. Как
справедливо замечает В. И. Синайский, это значительно ущемило завещательные
права лиц, вступивших в брак до 21 года и призванных с 20 лет на военную
службу.[11]
За отсутствием дееспособности признавались недействительными завещания
лиц, лишенных по суду всех прав состояния (т. X ч.1 ст. 1019). Но здесь,
как отмечает большинство русских цивилистов, существовали противоречия
между гражданским, уголовным законодательствами и судебной практикой.
Согласно гражданскому законодательству моментом, с которого указанные лица
лишаются права завещать является объявление приговора. Уголовное
законодательство связывало наступление данных последствий со вступлением
приговора в законную силу, а Сенат, в свою очередь, с обращением приговора
к исполнению (Кассационное решение Сената 1878 г., №92).
Недействительными признавались
завещания монашествующих низших степеней, как добровольно подвергшихся
смерти в мире светских отношений. Данный результат наступает с момента
пострига и до этого времени вступающий в монашество мог распоряжаться своим
имуществом, в том числе и завещать его. (т. X ч.1 ст. 1223 Свода). Из
общего правила о недействительности завещаний монашествующих было
исключение в пользу монашествующих властей (архиереев, архимандритов и
т.д.), которые с известными ограничениями могли завещать свое имущество (т.
X ч.1 ст. 1025, 1187 Свода).
Как уже отмечалось выше, лица в пользу которых составлялось завещание
должны были быть способны к приобретению наследственного права, на
завещанное имущество. Данная способность должна была иметь место не в
момент составления завещания, а в момент принятия наследства.
Закон устанавливал несколько ограничений в способностях к принятию
наследства по завещанию:
1) запрещалось завещать недвижимые дворянские имения лицам, не
имеющим права владеть ими (т. X ч.1 ст. 1028 Свода);
2) не имели силу завещания недвижимого имущества в пользу евреев,
полянов и других иностранцев тех местностях, в которых они не
могли владеть недвижимостью или могли приобрести ее только в
силу наследства по закону;
3) недействительными признавались завещания в пользу
монашествующих, если по времени открытия наследства состоялся их
постриг (т. X ч.1 ст. 1025, ст. 1067 п. 3 Свода);
4) всем служащим в карантинных учреждениях запрещалось получать
какую-либо часть из имения умершего в карантине завещателя, если
они не имели законного права наследования или если завещание не
было составлено до помещения в карантин (т. X ч.1 ст. 1067 п.5)
Лицо, в пользу которого было составлено завещание, должно было уже
родиться или быть зачатым к моменту открытия наследства (т. X ч.1 ст. 1026,
1106 п.2 Свода). Завещательные распоряжения в пользу лиц, которые могли
родиться в неопределенное время признавались недействительными.
Г. Ф. Шершеневич поставил вопрос о возможности завещания в пользу еще
не существующих юридических лиц (организация за счет средств наследодателя
санатория, музея и т.п.). На основании анализа действовавшего в то время в
России законодательства он дает отрицательный ответ, поскольку согласно
требованию закона лица, в пользу которых производится завещательное
распоряжение, должны были быть четко обозначены (т. X ч.1 ст. 1026)[12].
Содержание завещания представляет собой внутреннее условие
действительности завещания. Согласно определению законодателя, в
дореволюционной России внутреннее условие действительности завещания
составляла прежде всего точность его содержания (т. X ч.1 ст. 1026 Свода).
О точном указании лиц, которым завещается имущество мы уже говорили выше.
Отсутствие в завещании указания на конкретный размер наследственной доли
каждого наследника не приводил к недействительности. В этом случае доли не
признавались равными и их размер соответствовал размеру долей в случае
наследования по закону.
В русском дореволюционном наследственном праве мы сталкиваемся с
законодательным ограничением воли наследодателя. В условиях отсутствия в
русском дореволюционном наследственном праве института обязательной доли
интересы семьи охранялись с помощью института родовых имуществ,
выступившего в качестве своеобразного суррогата обязательной доли. Суть
этого института состояла в том, что родовые имения не принадлежали
свободному распоряжению собственника ни по завещанию, ни по дарению.
Распорядиться родовым имуществом собственник мог лишь в двух случаях:
1) если он не имел ни детей, ни иных нисходящих по прямой линии
родственников и в этом случае, минуя своих ближайших наследников м не
взирая на степени родства, лицо могло составить завещание в пользу любого
родственника, но лишь «того рода, из которого досталось завещаемое
избранному или наследнику имущество» (т. X ч.1 ст. 1068 п.2 Свода);
2) при наличии нисходящих по прямой линии родственников, завещатель
был вправе оставить свое родовое имение или часть его некоторым нисходящим
и даже одному из них(т. X ч.1 ст. 1058 п.1 Свода).
Законодатель, впрочем, предусматривал возможность завещания родовых
имуществ тем лицам, которые получили бы это имущество и без завещания.
Русское дореволюционное наследственное право не знало института
подназначения наследника на тот случай, если бы лицо, призванное к
наследованию в первую очередь, по каким-то причинам не приняло открывшегося
наследства (субституция). Допускалось лишь назначение «добавочного»
наследника на тот случай, если назначенное наследодателем в первую очередь
лицо умрет раньше смерти наследодателя, т.е. до открытия наследства. Но в
данном случае имела место не субституция в подлинном смысле этого слова, а
назначение наследника самому себе. Небезынтересна мысль Г. Ф. Шершеневича о
желательности фиденкомиссиарной субституции, когда в завещательном
распоряжении наследнику дается поручение передать, на случай своей смерти
движимость или недвижимость другому лицу, также указанному в завещании.[13]
Подводя итоги рассуждениям о содержании завещания с точки зрения его
действительности в русском дореволюционном наследственном праве, мы можем
отметить отсутствие законодательного запрета условных и срочных завещаний.
Возможность составления такого рода завещания подтвердилась и судебной
практикой (например, Кассационное решение Сената 1888 г., № 63). Лишь в
отношении родового имущества уловные и срочные завещания были недопустимы в
силу того, что право на них принадлежало наследникам в силу самого закона.
Внешним условием действительности завещания является соблюдение
установленном формы. До 1917 года мы видим следующие формы завещаний:
1) общая форма (нотариальные и домашние завещания);
2) особенная форма, которая являлась исключение из первой и
допускалась лишь в установленных законом случаях при наличии
определенных условий.
Во всех случаях признавалась лишь письменная форма и словесные
завещания никакой силы не имели (т. X ч.1 ст. 1023 Свода).
Нотариальные завещания совершались в личном присутствии самого
завещателя в конторе нотариуса или на дому у завещателя в случае болезни
или при наличии других уважительных причин (т. X ч.1 ст. 1036 Свода). При
совершении нотариального завещания должны были находиться три свидетеля,
которые могли бы удостоверить личность самого завещателя. В особых случаях
(например, когда свидетелем был духовник завещателя) было достаточно двух
свидетелей. Свидетели удостоверяли своей подписью два обстоятельства:
подлинность завещателя и нахождение завещателя в здравом уме и твердой
памяти при предъявлении им завещания свидетелям для подписи (т. X ч.1 ст.
1050 Свода). Присутствие свидетелей при составлении завещания не
требовалось, свидетельством чему являлось допустимость составления так
называемых «тайных завещаний». Права быть свидетелем лишались:
1) лица, в пользу которых было составлено завещание;
2) родственники этих лиц до четвертой степени и свойственники до
третьей степени, если завещание делалось не в пользу прямых
наследников;
3) душеприказчики и опекуны, назначенные по духовному завещанию;
4) лица, которые не имеют права завещать, за исключением
монашествующих;
5) лица, которые по общим законам не допускались к свидетельству по
делам гражданским.
Помимо указанных категорий, в числе свидетелей совершения нотариальных
завещаний не могли быть и лица, не допускаемые в свидетели нотариальных
актов вообще.
Проект завещания или завещателем или нотариусом и прочитывался
последним. При наличии согласия завещателя с изложением акта, проект
завещания вносился в актовую книгу и снова прочитывался нотариусом, но уже
в присутствии свидетелей. После этого акт подписывался завещателем и
свидетелями в актовой книге. Подлинными нотариальным завещанием
признавалось завещание, внесенное в актовую книгу. Завещателю выдавалась
выписка из актовой книги. Производство данного нотариального действия
подтверждали свидетели своими подписями в реестре нотариуса. Выписка,
выданная завещателю, была равносильно подлинному завещанию. Но в случае
спора о несходстве между двумя этими документами преимущество отдавалось
подлинному, если в нем не оказывалось в спорных статьях подчисток и
поправок, не оговоренных надлежащим образом (т. X ч.1 ст. 1039, 1040
Свода). Вторичная и последующая выписки могли выдаваться только самому
завещателю или его поверенному при наличии у последующего соответственной
доверенности (т. X ч.1 ст. 1042 Свода). В обязанности нотариуса не входило
рассмотрение и разъяснение законности завещательных распоряжений. Задача
нотариуса ограничивалась удостоверением и установлением способности лица
составить завещание.
Преимущество нотариальной формы перед домашней, о которой мы будем
говорить ниже, состояло в том, что против подлинности нотариальных
завещаний мог быть предъявлен только иск о подлоге и заявление в
подлинности нотариальных завещаний не допускалось. Завещание, не признанное
в силе нотариального, не терло силы домашнего, если при его составлении не
были нарушены правила, установленные для домашних завещаний (т. X ч.1 ст.
1035 ч. 1 Свода).
Домашние завещания, составляемые без участия нотариуса, в силу своего
характера были обставлены законодателем более строгими формальными
требованиями.
Как уже говорилось выше, для удостоверения подлинности домашнего
завещания требовались подписи трех, а в некоторых случаях двух свидетелей.
О том, кто не мог быть свидетелями уже упоминалось.
Свидетели своими подписями удостоверяли:
а) подлинность воли (т.е. лицо, предъявившее им завещание являлось тем
самым лицом, которым завещание было сделано и подписано);
б) сознательность воли (при предъявлении свидетелям завещания в здравом
уме и твердой памяти). (т. X ч.1 ст. 1050 Свода)
Таким образом, хотя закон прямо об этом не говорил, допустимо было, что
содержание завещания свидетелям могло быть и неизвестно.
Если завещание было написано не самими завещателем, а другим лицом, то
помимо подписи завещателя требовалась подпись того, кто писал завещание
(переписчика), а если завещатель был неграмотным, то и подпись того лица,
которое за него подписалось (рукоприкладчик). Соединение в одном лице
переписчика, рукоприкладчика и свидетеля не допускалось (т. X ч.1 ст. 1048
Свода). Завещания без подписи переписчика не принимались к утверждению.
Исключение составлял случай явки в суд самого переписчика (т. X ч.1 ст.
1049 Свода).
Домашнее завещание не должно было быть написано на отрывках листа или
клочках бумаги – только целый лист любого формата, пусть бы даже он состоял
из двух половинок (т. X ч.1 ст. 1045 Свода). Домашние завещания, написанные
на нескольких листах не рукой завещателя, скреплялись подписями завещателя
и рукоприкладчика на каждом листе (т. X ч.1 ст. 1035 Свода). Закон не
оговаривал способ написания завещания, в том числе не было препятствий к
использованию пишущей машинки. Выбор языка был предоставлен на усмотрение
завещателя. Описей, подчистки и поправки должны были быть оговорены в
подписи завещателя.
Домашние завещателя после его составления могли храниться у самого
завещателя, у другого лица, а также могли быть переданы на хранение органу
публичной власти, чаще всего нотариусу. Последний выдавал расписку в
получении завещания на хранения на хранение или составлял нотариальный акт
о принятии документа.
Помимо указанных общих форм завещаний Русское дореволюционное
наследственное законодательство допускало и особые формы завещаний:
1. Военно-походные завещания, которые допускались в период нахождения
войск в походе за границей для военных чиновников и лиц, служащих в армии.
Эти завещания составлялись и заверялись в военно-походных канцеляриях и
получали силу нотариальных (т. X ч.1 ст. 1071 Свода). С окончанием похода
данные завещания не теряли своей силы и были действительными неограниченное
время в дальнейшем.
2. Военно-морские завещания, составленные на военном или другом
казенном судне во время похода и отдаваемые на хранение корабельному
начальству. Эти завещания получали силу нотариальных (т. X ч.1 ст. 1072
Свода). Данное качество не получали завещания, сделанные даже и в период
военных действий, но на кораблях торгового флота, не принадлежавших казне.
3. Госпитальные завещания допускались в военных (сухопутных и морских
госпитальных) для лиц, состоящих на военной службе и находящихся на
лечении. Эти завещания подписывались помимо завещателя госпитальным
священником, дежурным врачом или ординатором и дежурным офицером. Вместо
последних завещание могло подписываться смотрителем госпиталя (т. X ч.1 ст.
1081 Свода). Данному виду завещаний не присваивалось сила нотариальных (т.
X ч.1 ст. 1035 Свода). Как справедливо замечает Г. Ф. Шершеневич, в данном
случае мысль законодателя о выделении госпитальных завещаний в особую форму
не совсем улавливается, поскольку фактически нет различий в порядке
составления домашних завещаний в обычных лечебных учреждениях и
госпитальных завещаний (в частности, обязательное наличие трех свидетелей,
круг которых определен законодателем, в последнем случае)[14].
4. Заграничные завещания, допускавшие завещания, совершаемее русскими
подданными за границей «по обряду той страны, где они будут писаны» (т. X
ч.1 ст. 1077 Свода). Согласно этому определению допускались лишь письменные
завещания, даже если законы другой страны допускали устные завещания. Для
придания такому завещанию нотариальной силы требовалось зарегистрировать
данное завещание в русской миссии или консульстве (т. X ч.1 ст. 1078
Свода).
5. Крестьянское завещание. Упрощенный порядок совершения данного вида
завещаний состоял в том, что они совершались сельскими обывателями в
волостном правлении, если стоимость завещаемого имущества не превышала 100
рублей. Завещательная воля объявлялась словесно самим завещателем в
волостном правлении в присутствии его членов и двух свидетелей. После чего
завещание записывалось в книгу сделок и договоров. На основании сходства
дальнейшей процедуры (выписка из книги выдавалась завещателю и т.д.) с
процедурой, совершаемой в отношении нотариальных завещаний, Г. Ф.
Шершеневия делает вывод о том. что фактически крестьянским завещанием
придавалась сила нотариальных.[15]
В отношении порядка отмены и изменения завещания, сложившегося к 1917
году, можно отметить следующее. Все завещания, как в целом, так и в
отдельных частях, могли быть изменены по усмотрению завещателя и любые
обязательства лица не менять сделанного завещания, не имели юридической
силы (т. X ч.1 ст. 1030 Свода). Допускалось полная отмена первоначального
завещания путем составления о том нотариального акта, а в особых случаях
(нахождение завещателя в военном походе или в командировке) – путем
письменного сообщения начальству (т. X ч.1 ст. 1030 Свода). Указание о
полной замене первоначального завещания возможно было сделать и в новом
завещании. Отмена завещания происходила и вследствие порчи или уничтожения
завещания. Эти последствия наступали и в том случае, когда лицам, в пользу
которых было составлено завещание, становилось известно его содержание.
Последствия отчуждения вещи, являвшейся объектом завещанного распоряжения.
При наличии двух форм завещаний – публичной (нотариально) и домашней –
и учитывая возможность существования нескольких завещаний, в которых
последовательно выражалась воля лица, налицо были определенные коллизии,
которые разрешались следующим образом. Если одно лицо составило несколько
завещаний и все либо в нотариальной, либо в домашней форме, то в этом
случае последующее завещание отменяло предыдущее. Если же были составлены
завещания как в нотариальной, так и в домашней формах, то закон отдавал
предпочтение первому, как внушаемому больше доверия. Нотариальное завещание
не могло быть отменено домашним, а только таким же нотариальным, тогда как
домашнее отменялось или изменялось как нотариальным, так и домашним. (т. X
ч.1 ст. 1030 Свода).
В случае отмены самими завещателем позднейшего из нескольких завещаний,
юридическую силу приобретало предшествующее. В случае уничтожения
завещателем при жизни нотариального завещания, оставшееся домашнее
восстанавливалось в своей силе. (т. X ч.1 ст. 1030 Свода).
Последующее завещание, не отменившее целиком предшествующее не лишало
последнее юридической силы, но оно действовало лишь в той части, в которой
не противоречило более позднему завещанию. В случае, если из самого
завещания или других обстоятельств не представлялось возможным определить
какое из завещаний было составлено позже и в них были противоречащие друг
другу распоряжения, все эти завещания признавались недействительными.
Обязательного требования об указании даты составления завещания в законе не
содержалось.
Согласно действовавшим до 1917 года законам, завещание, по смерти
завещателя должно было быть с соблюдением сроков представлено в суд для
утверждения к исполнению (т. X ч.1 ст. 1060 Свода). Сроки были установлены
следующие: для находящихся в России – 1 год, а для находящихся за границей
– 2 года со дня смерти завещателя (т. X ч.1 ст. 1063 Свода). По истечении
указанных сроков завещание не принималось к исполнению и становилось
ничтожным (т. X ч.1 ст. 1065 Свода). Этот срок мог быть восстановлен в том
случае, если наследник предоставлял неопровержимые доказательства того, что
срок для утверждения к исполнению пропущен в результате незнания
наследником факта существования завещания, либо по другой уважительной
причине. В таком случае последнему предоставлялось право иска до истечения
общей земской давности со дня смерти завещателя (т. X ч.1 ст. 1066 Свода).
Нельзя обойти вниманием тот факт, что до 1917 года в русском
наследственном праве существовала неограниченная ответственность наследника
по долгам наследодателя. Эта ответственность распространялась на всех
наследников как по завещанию, так и по закону (т. X ч.1 ст. 1259 Свода). В
законе был, правда, определен ряд случаев, когда ответственность
наследников не шла за пределы ценности принятого уже наследства:
1) если наследодатель совершил преступление, причинившее
потерпевшему материальные убытки, обязанность наследников
компенсировать материальный ущерб не выходила за рамки стоимости
полученного от виновного по наследству имущества;
2) по долговым обязательствам, бессрочным и выданным сроком до
востребования, если они предъявлены ко взысканию после смерти
заемщика, наследники отвечали только всем принятым ими по
наследству от должника имением (т. X ч.1 ст. 1259 прим. Свода).
Как уже говорилось выше, завещание по русскому дореволюционному
наследственному праву не было лишь назначением наследника или основанием
призвания к наследованию. В завещании могли содержаться и другие
распоряжения об имуществе, а именно: о завещательном отказе,
душеприказничестве, разделе наследства.
Под завещательным отказом ()в законе не содержалось легального
определения) в юридической литературе понималось «… такое распоряжение,
которым из всей совокупности отношений, составляющих наследство, известному
лицу предоставляется одно или несколько определенных прав»[16] Пожалуй,
юридическая природа завещательного отказа (легата) была слабо определена в
законодательстве и являлась дискуссионной в литературе. Камнем преткновения
являлся ответ на вопрос считать ли отказ преемством, пускай и особого рода
нежели наследования, или нет. Утвердительный ответ на этот вопрос уравнивал
легатария в положении с наследником, отрицательный – ставил в особое
положение. Судебная практика лишь к 1909 г. (Кассационное решение Сената
1909 г., № 40) фактически признала существование легата, признав
отказопринимателя кредитором, т.е. лицом, имеющим право требования к
наследнику как к должнику. До этого момента отказополучатель отвечал по
долгам наследодателя наравне с наследниками. Отметим также, что закон имел
в виду лишь один вид отказов – право на периодические платежи
отказополучателя со стороны наследника (т. X ч.1 ст. 1086 Свода).
Существовали в законодательстве и ряд ограничивающих свободу завещателя
в установлении отказов положений. Так, возложенная наследодателем на
наследника обязанность совершать в пользу указанных лиц периодические
платежи ограничивалась по сроку периодом жизни наследника. Также при
завещании родовой недвижимости наследникам предоставлялось право отказаться
от исполнения сделанных по этому имению распоряжений, если это исполнение
приводило к утрате значительной части этого имения (т. X ч.1 ст. 1086
Свода).
Исполнение воли завещателя возможно было возложить как на самих
наследников, так и на специально назначенное, необязательно в самом
завещании – допускался и иной акт, составленный с соблюдением требований,
предъявляемых к завещанию, лиц (т. X ч.1 ст. 1084 Свода). Душеприказчиками
не могли быть служащие карантинных учреждений, в случае если завещание
составлялось ли лицом в период нахождения в данном учреждении (т. X ч.1
ст. 10785 Свода). Также не могли быть назначены душеприказчиками лица,
подписавшие завещание в качестве свидетелей (т. X ч.1 ст. 1054 п.3 Свода).
Душеприказчик не имел права требовать вознаграждения от наследников за
совершаемые им действия, или самостоятельно выделить его из наследственной
массы. Завещатель, впрочем, мог назначить ему вознаграждение по
завещательному акту.
Права и обязанности душеприказчика касались: наследственного имущества;
наследников и отказопринимателей; кредиторов и должников наследодателя.
Душеприказчик во исполнение воли завещателя был вправе осуществлять пи
распоряжаться имуществом до передачи его наследникам, следовательно мог
владеть имущество и не только передавать и закладывать его, но и
ликвидировать имущество, выдавая остаток наследникам. В последнем случае к
такой ликвидации он должен был быть уполномочен завещателем.
Помимо обязанности передать имущество наследникам по описи,
душеприказчик был также обязан исполнить легаты. В этом случае иски о
выдаче легатов предъявлялись непосредственно душеприказчику, хотя обязанным
к выдаче легатов являлись наследники.
В отношении кредиторов и должников наследодателя душеприказчик выступал
в качестве поверенного и предъявлял иски и ходатайствовал в суде. В случае
назначения нескольких душеприказчиков, они действовали с общего согласия.
Отметим, что о возможности устранения душеприказчика судом по просьбе
заинтересованных лиц, законодательство этого периода ничего не говорит.
Судебная же практика в лице Сената допускала возможность такого устранения
вследствие недобросовестного исполнения душеприказчиком своих обязанностей.
В завещании возможно было также предусмотреть порядок раздела
наследства не только с указанием долей наследников, но и способов
фактического осуществления раздела. Причем завещатель мог прямо поручить
производство раздела душеприказчику. Если же завещатель обошел молчанием
вопрос о разделе, закон предоставлял самим наследникам провести раздел
полюбовно (т. X ч.1 ст. 1315 Свода). В случае недостижения наследниками
консенсуса в этом вопросе предусматривался судебный порядок раздела
наследства по истечении 2-х лет со времени подачи суду просьбы о разделе
кем-либо из сонаследников (т. X ч.1 ст. 1315, 1317, 1318 Свода). В
противоположность полюбовному разделу, судебный не был окончательным -
допускалось в течении 1 года со дня утверждения раздела просить суд о
переделе (т. X ч.1 ст. 1334 Свода). В случае, если один из сонаследников
являлся малолетний, раздел осуществлялся под опекунским надзором и в
дальнейшем утверждался окружным судом. Документом раздела или
разделительным актом служила раздельная запись, совершенная по «Положению о
нотариальной части» (т. X ч.1 ст. 1337 Свода).
Таким, в общих чертах, было наследование по завещанию к 1917 году.
Столько подробное освещение на наш взгляд, позволит в данной работе в
дальнейшем проследить путь эволюции наследования по завещанию в нашей
стране. Этот путь завершился принятием ч. III ГК РФ и многие исторические
параллели весьма интересны.
§ 3. Наследование по завещанию в советский период до издания ГК РСФСР 1964
года.
Октябрьский переворот 1917 года 4кардинальным образом изменил
экономический и социальный строй страны. Эти изменения не могли не
коснуться и института наследования в гражданском праве. Обратимся теперь к
тем изменениям, которые произошли в наследовании по завещанию вплоть до
1964 года. Отметим, что в данном случае мы в известной мере не может обойти
вниманием эволюцию института наследования по закону, поскольку до
вступления в действие ГК РСФСР 1964 г. круг наследников по завещанию
ограничивался законными наследниками.
Далее – из Интернета
В период с октября 1917 года и до 27 апреля 1918 года наследственные
правоотношения регулировались старыми законами царской России. В примечании
к ст. 5 декрета о суде от 7 декабря 1917 года говорилось: «отмененными
признаются все законы, противоречащие декретам ЦИК Совета Рабочих,
Солдатских и Крестьянских депутатов и Рабочего и Крестьянского
Правительства, а также программа-минимум Р.С.-Д.Р. Партии» и партии
СР»[17]. В то же время данный декрет указывал, что судам возможно ссылаться
на законы свергнутых правительств в той части, в какой они не были
применены или отменены революцией и не противоречили революционной совести
и революционному правосознанию. Так, например, не могли подлежать
применению те нормы ч. 1 т. X Свода законом Российской империи, в которых
утверждались сословные привилегии, неравноправие женщин в наследовании и
т.д.
Такой путь исторического развития прошло наследственное право до 1964
года. Дадим, если можно так выразиться, в статистике картину, сложившуюся в
наследовании в действие ГК РСФСР 1964 года. В первую очередь необходимо
обратиться к нормам ГК РСФСР 1923 года со внесенными в них поправками.
До внесения в ГК РСФСР 1923 года Указом Президиума Верховного Совета
РСФСР от 12 июля 1945 года изменений в соответствии с Указом Президиума
Верховного Совета СССР от 14 марта 1945 года «О наследниках по закону и по
завещанию» ст. 422 ГК (здесь и далее в данном параграфе имеется в виду ГК
РСФСР 1923 года) содержала в себе легальное определение завещания, а
именно, завещанием признавалось «сделанное лицом в письменной форме
распоряжение на случай смерти о предоставлении имущества одному или
нескольким определенным лицам из числа указанных в ст. 418[18] или о
распределении его между несколькими или всеми этими лицами в ином порядке,
чем это предусмотрено в ст. 420». В поздней редакции ст. 422 ГК определение
завещания было опущено.
В соответствии с законодательством этого периода завещание
характеризовалось следующими основными признаками. Завещание признавалось
односторонней сделкой, не требующей встречного волеизъявления другого лица.
Будучи непосредственно связано с личностью завещателя (ст. 425 ГК),
завещание не могло быть совершено через представителя. Оно определяло
правовую судьбу имущественных и личных неимущественных прав, принадлежащих
завещателю и допускавших по закону их передачу, путем установления тех лиц
(наследников по завещанию, к которым на случай смерти завещателя должны
перейти эти права). Помимо этого закон устанавливал, что данная
односторонняя сделка должна была быть облечена в определенную установленную
законом форму.
Завещание, как было установлено ст. 425 ГК, должно быть подписано
завещателем, что подчеркивало строго личный характер данной сделки. Закон
допускал, что в случае неграмотности, инвалидности завещателя и прочее,
завещание могло подписываться по просьбе завещателя другим лицом –
рукоприкладчиком, который в данном случае не рассматривался в качестве
представителя завещателя. Закон запрещал совершение завещания через
представителя, равно как не допускалось ограничение права соглашения
завещания путем соглашения с другим лицом. Так, в частности, наследственное
право данного периода не признавало завещательного распоряжения в виде
завещательного договора.
Завещание должно было содержать в себе определение тех лиц, к которым в
случае смерти завещателя должны перейти указанные в завещании права, т.е.
оно должно было содержать в себе указание наследников. Распоряжения, в
которых не были определены тем или иным путем наследники, не могло
рассматриваться в качестве завещания.
Что касается степени точности обозначения в завещании наследников, то
закон никаких особых правил по данному вопросу не содержал. Не требовалось
указывать в завещании полностью фамилию, имя, отчество наследника. Вполне
допустимыми признавалось его наименование «жена», «супруг», «старший сын» и
т.д. Но в этом случае наследником признавалось лицо, которое являлось
супругом (супругой) наследодателя к моменту открытия наследства, поскольку,
например, разведенный супруг с момента регистрации в органе ЗАГС решения о
разводе уже не являлся наследником по закону, а постороннее лицо могло
стать наследником по завещанию лишь при отсутствии наследников по закону
(ч. 3 ст. 422 ГК).
Возможность совершения завещания под отменительным или отлагательным
условиям была не урегулирована в должной мере в законодательстве. Являлись
эти вопросы дискуссионными и в литературе. Большинство авторов сходилось в
том, что совершение завещания под отменительным условием невозможно по
советскому наследственному праву.[19] Что касается вопроса о возможности
назначения в завещании наследника под отлагательным условием, то мнения
здесь разошлись. Одни считали, что «нет препятствий к составлению завещания
под отлагательным условием»[20] Другие допускали, что в соответствии с
действовавшим на тот момент законодательством такого рода завещательные
распоряжения возможны, но это отлагательное условие должно было уже
наступить к моменту открытия наследства.[21]
Так называемые «отрицательные завещания», в которых не содержится
положительного указания на наследника (наследников), а лишь отрицательное
положение о том, что такие-то наследники данного лица или все его
наследники в силу завещания лишаются наследства, были вполне действительны.
Так в ч. 2 ст. 433 ГК указывалось, что в случае лишения завещателем права
наследования всех наследников имущество признается выморочным и переходит в
собственность государства.
Для действительности завещания также было необходимо, чтобы оно было
совершено дееспособным лицом. В соответствии с тем, что завещание не
допускалось совершать через представителя, законные представители
недееспособных не могли совершать за них завещания. Полная дееспособность
наступала с момента достижения лицом возраста 18-ти лет (ст. 17 ГК).
Полностью лишенные дееспособности были лица, не достигшие 14-ти лет и
объявленные недееспособными в установленном порядке вследствие душевной
болезни или слабоумия. Ограниченной дееспособностью обладали лица в
возрасте от 14 до 18 лет. Завещание относительно денежных средств данных
лиц, полученных ими в виде заработка, они могли совершать самостоятельно.
Завещательное распоряжение относительно имущества, полученного данными
лицами в результате дарения по наследству и по иным основаниям, ограниченно
дееспособные совершать не могли.
Определенные физические недостатки (слепота, глухота, немота и т.д.) не
ограничивали дееспособность, но вызывают, наряду с неграмотностью лица,
определенные технические затруднения при совершении завещания. При
нотариальном заверении завещаний устанавливалось обязательное привлечение
другого лица, которое являлось не только грамотным, но и умело общаться с
глухим, немым или глухонемым. Это привлекаемое лицо своей подписью
удостоверяло, что содержание завещания соответствует воле глухого, немого
или глухонемого.[22] При совершении завещания слепым текст составленного
завещания обязательно должен был быть прочитан вслух нотариусом, о чем
отмечалось в самом завещании; при этом если слепой был грамотен он сам
подписывал завещание, а если был неграмотен, то за него, по его поручению,
подписывало завещание (в присутствии нотариуса) другое лицо.[23]
К завещанию как к одному из видов сделки применялись все основные
положения советского гражданского права, которые действовали в отношении
любой сделки. Это, в частности, относилось и к неполноценности воли
завещателя, даже дееспособностью лица, что в свою очередь оказывало влияние
на действительность совершаемого им завещания. Так, дееспособное лицо не
могло совершить действительного завещания, будучи временно в таком
состоянии, когда данное лицо не могло понимать значения своих действий (ст.
31 ГК), например, когда завещатель в связи с болезнью находился в бредовом
состоянии. Завещание признавалось также недействительным и в тех случаях,
когда завещатель действовал под влиянием заблуждения, имеющего существенное
значение, под влиянием обмана, психического или физического принуждения
(ст. 32 ГК). Во всех этих случаях завещание не имело силы вследствие
существенных пороков воли, поскольку завещание не выражало действительных
намерений завещания.
Вопрос о действительности завещания вследствие наличия либо отсутствия
у завещателя дееспособности решался с точки зрения наличия / отсутствия
дееспособности у завещателя на момент составления завещания вне зависимости
от его содержания. Вопрос же о действительности завещания от его содержания
решался уже не на момент его составления, а на момент открытия наследства,
т.е. смерти завещателя. Поэтому завещание, составленное недееспособным
лицом признавалось недействительным и в том случае, когда вследствие
завещатель приобретал дееспособность. С другой сторон, если завещатель в
своем завещании выходил за рамки предоставленной ему законом свободы
завещательных распоряжений, то такое завещание все же могло быть
действительным в момент открытия наследства. Такая ситуация могла,
например, возникнуть когда завещатель при наличии у него наследников по
закону указывал в качестве наследника постороннее лицо. Это прямо
противоречило Ч. 3 ст. 422 ГК, но такое завещание признавалось
действительным, если оказывалось, что к моменту открытия наследства у
завещателя не осталось никого из наследников по закону.[24]
Завещание, составленное дееспособным лицом, утратившим в дальнейшем
дееспособность, признавалось действительным.
Недействительность завещания вследствие недееспособности завещателя
либо несоблюдение установленной законом форме завещания касалось всего
завещания в целом. Недействительность завещания в связи с его содержанием
не всегда имела такие последствия. Недействительность отдельных
завещательных распоряжений не приводило к недействительности всего
завещания в целом.
Действовавшая в то время законом свобода завещательных распоряжений
была существенно ограничена. В ст. 419 ГК указывалось, что наследование по
закону имеет место, когда и поскольку оно не изменено завещателем. Но
пределы допускаемых законом изменений порядка наследования по закону были
жестко обозначены. Право изменить завещанием порядок наследования по закону
касалось двух основных вопросов: вопрос о круге назначаемых наследников и
вопроса о причитающихся им долях наследственного имущества. Кроме того,
завещатель был вправе включить с свое завещание еще некоторые другие
распоряжения, которые касались порядка определения наследников (например,
подназначение наследника), цели или порядка использования наследственного
имущества (завещательный отказ или возложение). Такие распоряжения не были
предусмотрены нормами наследования по закону и не применяли и не устраняли
порядка наследования по закону, а лишь дополняли его.
Как уже отмечалось выше, в данном параграфе настоящей работы,
советское наследственное право к 1964 году шло по пути постепенного
расширения предоставляемой завещателю свободы завещательных распоряжений.
Неспешность законодателя в этом вопросе во многом объяснялось тоталитарным
характером советской общественно-экономической формации.
Общие указания по вопросу о круге возможных наследников по завещанию
содержались в ст. 422 ГК. В соответствии с данной статьей наследниками по
завещанию могли быть назначены лишь те лица, которые одновременно являлись
наследниками по закону в силу ст. 418 ГК, но завещатель при назначении
наследников из числа этих лиц не был связан установленной ст. 418ГК
очередностью призвания этих лиц к наследованию. Завещатель был вправе не
только не считаться с очередностью призвания наследников, установленной при
наследовании по закону, но мог по своему усмотрению (правда, за некоторыми
исключениями, о которых речь пойдет ниже) призвать к наследованию одних из
числа тех наследников, которые в данном случае призывались бы к
наследованию по закону, и не призывать к наследованию других из числа
наследников той же очередностью.
В случаях наследования по закону наследниками могли являться только
граждане, а государство наследовало только вымороченное имущество.
Завещатель же в завещании мог назначить наследниками также государственные
органы и общественные организации. Причем это было возможно и при наличии у
завещателя наследников по закону. Отметим, что к общественным организациям
церковь не относилась.[25]
Завещатель также не был обязан считаться с тем, что при наследовании
по закону внуки и правнуки его наследовали лишь по праву представления и
мог назначить наследниками по завещанию своих внуков и правнуков, хотя бы
они при наследовании по закону в данном случае не призывались к
наследованию. Так, например, завещатель был вправе завещать свое имущество
(или часть его) своему внуку, минуя своего сына (дочь), являвшихся отцом
(матерью) этого внука.
Лишь при отсутствии у завещателя наследников по закону, указанных в
ст. 418 ГК, последний мог завещать свое имущество любому лицу. В законе не
раскрывалось понятие «отсутствие». В юридической литературе под
«отсутствием» понималось как тот случай, когда к моменту открытия
наследства ни одного из наследников по закону не оказывалось в живых, так и
тот случай, когда имелись в живых наследники по закону, но они не приняли
наследства или прямо от него отказались.[26] Впрочем, ряд авторов
высказывались против данной точки зрения, придерживались мнения, согласно
которому завещания в пользу «любых лиц» действительны лишь в том случае,
когда на момент открытия наследства нет в живых ни одного наследника по
закону.[27] Отметим также то в силу ст. 422 ГК (в смысле ст. 418 ГК) не
допускалось совершение «смешанных» завещаний, в которых имущество было бы
распределено между наследником по закону и лицом, посторонним завещателю (в
смысле ст. 418 ГК).
По вопросу об определении в завещании тех долей наследственного
имущества, которые причитались отдельным назначенным по завещанию
наследникам, в ст. 422 ГК содержалось положение, по которому завещатель был
вправе оставить назначенным в завещании наследникам «все свое имущество или
часть его». Таким образом, завещатель мог распределить свое имущество между
назначенными им наследникам в любых долях, не будучи связанным правилом,
действовавшим при наследовании по закону наследовательное имущество делится
на равные доли между лицами, призванными к наследованию (ст. 420 ГК).
В случаях, когда завещатель оставлял назначенным им по завещанию
наследником не все свое имущество, то в отношении незавещательной части
имущества открывалось наследование по закону. Таким образом, после смерти
одного лица одновременно имело место наследования как по завещанию, так и
по закону.
Завещатель мог указать в завещан | |
