GeoSELECT.ru



Биология / Реферат: Эволюция и происхождение человека (Биология)

Космонавтика
Уфология
Авиация
Административное право
Арбитражный процесс
Архитектура
Астрология
Астрономия
Аудит
Банковское дело
Безопасность жизнедеятельности
Биология
Биржевое дело
Ботаника
Бухгалтерский учет
Валютные отношения
Ветеринария
Военная кафедра
География
Геодезия
Геология
Геополитика
Государство и право
Гражданское право и процесс
Делопроизводство
Деньги и кредит
Естествознание
Журналистика
Зоология
Инвестиции
Иностранные языки
Информатика
Искусство и культура
Исторические личности
История
Кибернетика
Коммуникации и связь
Компьютеры
Косметология
Криминалистика
Криминология
Криптология
Кулинария
Культурология
Литература
Литература : зарубежная
Литература : русская
Логика
Логистика
Маркетинг
Масс-медиа и реклама
Математика
Международное публичное право
Международное частное право
Международные отношения
Менеджмент
Металлургия
Мифология
Москвоведение
Музыка
Муниципальное право
Налоги
Начертательная геометрия
Оккультизм
Педагогика
Полиграфия
Политология
Право
Предпринимательство
Программирование
Психология
Радиоэлектроника
Религия
Риторика
Сельское хозяйство
Социология
Спорт
Статистика
Страхование
Строительство
Схемотехника
Таможенная система
Теория государства и права
Теория организации
Теплотехника
Технология
Товароведение
Транспорт
Трудовое право
Туризм
Уголовное право и процесс
Управление
Физика
Физкультура
Философия
Финансы
Фотография
Химия
Хозяйственное право
Цифровые устройства
Экологическое право
   

Реферат: Эволюция и происхождение человека (Биология)


Эволюция и происхождение человека



Содержание



Содержание 1


НАШИ АФРИКАНСКИЕ ПРЕДКИ: КТО ОНИ? 2


Парадоксы антропогенеза 4


Обезьянолюди 5


Реанимация вида 6


Неандертальцы рядом с нами 7


АДЕЛЬФОФАГИЯ 9


ФЕНОМЕН ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ РЕЧИ 16


ДИВЕРГЕНЦИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ВИДОВ 30


Список использованной литературы: 36



НАШИ АФРИКАНСКИЕ ПРЕДКИ: КТО ОНИ?

Наука медленно, но последовательно заглядывает все дальше в глубь
времен. Открытый в 1925 г. Р.Дартом, крупнейшим антропологом из ЮАР,
ребенок из Таунга - австралопитек африканский - был датирован 2.5 млн лет
назад и вызвал настоящее потрясение. Мало того, находка была враждебно
воспринята многими специалистами, так как в корне меняла представления и о
географическом месте человеческой прародины (до начала нашего века
большинство антропологов считали ею Юго-Восточную Азию), и о древности
человека. Вместе с тем появление "бэби из Таунга" подтвердило гениальную
догадку Ч.Дарвина об африканских корнях рода человеческого.
С конца 50-х годов родословная человека продолжает неумолимо
удлиняться и ветвиться. Антропологи столкнулись с тем, что в Восточной и
Южной Африке 2.6 - 1.2 млн лет назад одновременно существовали сразу
несколькo видов австралопитековых: грацильные формы, такие как
Australopithecus africanus, и массивные - A.boisei, A.robustus. Примерно
этим же временем датируется и появление первых представителей рода Homo,
т.е. H.habilis (2.6 - 1.6 млн лет назад) и H.rudolfensis (2.5 - 1.9 млн
лет).
Обнаруженные в 1974 г. Д.Джохансоном останки более примитивного
гоминида - австралопитека афарского (A.afarensis; то был скелет самки, с
тех пор широко известный под именем Люси) - удревнили человеческую историю
до 3 млн лет. В дальнейшем было установлено, что существа этого вида
обитали на территории нынешнего Хадара (Эфиопия) и значительно раньше: 4 -
3 млн лет назад.
К настоящему времени там же обнаружены останки около 250 индивидуумов.
Правда, из них лишь несколько находок оказались полными до такой степени,
что по ним удалось оценить пропорции тела этих существ и особенности
строения черепа, а Джохансон установил к тому же факт двуногого
передвижения. Кстати, находка, сделанная Джохансоном через восемь лет, в
1992 г., до настоящего времени остается самой полной для ранних
австралопитековых. В 1993 г. Д.Джохансону и Б.Белу удалось восстановить
череп самца по 200 фрагментам, в число которых входили затылочная кость,
части нёба (с несколькими зубами) и черепного свода, клык и значительная
доля костей лицевого скелета.
Найденные в разных по древности геологических слоях останки
австралопитековых из Хадара оказались чрезвычайно сходными морфологически.
Таким образом, стало очевидным, что A.afarensis просуществовал почти в
неизменном виде в течение 900 тыс. лет (между 4 и 3 млн лет назад).
Афарские австралопитеки, видимо, успешно конкурировали с другими видами
приматов, а возможно, - и с хищными животными.
Что же известно сейчас об этих возможных предках человека - одних из
самых древних? Не подлежит сомнению, что эти существа передвигались на двух
ногах и могли проводить много времени на земле. Задние конечности ранних
австралопитеков были несколько длиннее, чем у современных шимпанзе или
бонобо, а передние - такие же, как у этих обезьян, таз - шире и короче.
Относительно передвижения афарских австралопитеков специалисты пока не
пришли к общему мнению. Одни, в том числе американские антропологи
О.Лавджой, Д.Джохансон и Б.Латимер, полагают, что Люси уже в совершенстве
освоила двуногую локомоцию, а строение ее таза и бедренных мышц даже
затрудняло передвижение по деревьям. Другие, не менее известные
американские специалисты, например Р.Сасман и Дж.Стерн, доказывают, что
Люси и ее родственники еще двигались на несколько согнутых в коленях ногах.
Швейцарец П.Шмидт уверен, что афарские австралопитеки не могли бегать на
большие расстояния, о чем свидетельствует форма грудной клетки Люси -
длинная и цилиндрическая. По его мнению, при движении на двух ногах Люси
сильно вращала телом, как это делают гориллы. Особенности же строения
пальцев руки и большого пальца ноги, удлиненные пропорции рук говорят как
будто о довольно долгом времяпрепровождении этими существами на деревьях,
которые они, видимо, использовали как наиболее безопасное место для сна и
отдыха.
Каковы бы ни были расхождения палеоантропологов во взглядах, все они
едины в одном: ранние автралопитековые могли передвигаться на двух ногах и
много времени находились на земле. Отпечатки следов как минимум двух особей
A.afarensis почти 3.5-миллионнолетней давности, сохранившиеся на
вулканическом пепле в Летоли (Танзания), отчетливо свидетельствуют, что
основной упор стопы приходился на пяточную кость, как у человека.
Впрочем, двуногое хождение имеет, вероятно, куда более длинную
историю. Кенийская исследовательница М.Лики сообщила недавно о находке в
Канапои и Алия-Бей близ оз. Туркана (Кения) останков двуногого существа,
жившего около 4.2 - 3.9 млн лет назад и названного ею A.anamensis. Этот
вид, считает американский антрополог Я.Татерсел, лишь незначительно
отличается от A.afarensis и близкородствен ему. Размеры эпифизов большой
берцовой кости и угол ее сочленения с бедренной в коленном суставе
указывают на то, что A.anamensis уже перемещался на двух ногах.
В середине 90-х годов американский палеоантрополог Т.Уайт объявил, что
нашел в Эфиопии (Арамис) то самое "недостающее звено", о котором вот уже
более столетия грезят ученые. Новая форма, чей возраст оценивается в 4.4
млн лет, была выделена в новый род Aridipithecus и названа A.ramidus -
наземная человекообразная обезьяна. По мнению Уайта, она претендует на
звание прародителя австралопитековых. У этой формы больше признаков,
присущих шимпанзе, нежели у известных уже видов австралопитеков. В Арамисе
обнаружены останки, принадлежащие приблизительно 50 особям и включающие
фрагменты скелета, в том числе кости стопы, семь из восьми костей запястья
и др. По строению зубной системы A.ramidus напоминает бонобо, который, как
считает А.Зильман, сохранил максимальное число черт общего с гоминидами
предка. Однако, в отличие от бонобо, A.ramidus, видимо, уже стал осваивать
двуногое хождение.
Просматривается также и несомненное сходство между A.anamensis и
A.ramidus. Антропологи, однако, до сих пор не решили, является ли последний
сестринским таксоном по отношению к первому, или его следует считать
исходной предковой формой.
В последние годы специалисты по молекулярной систематике пришли к
чрезвычайно интересным выводам относительно времени отделения гоминидной
линии от общего с африканскими человекообразными обезьянами предкового
ствола. Предполагается, что вначале ответвилась линия гориллы (между 10 и 7
млн лет назад) и только потом (также в миоцене, т.е. 7 - 6 млн лет назад)
произошло разделение гоминоидной линии на гоминидную (австралопитеки, а
затем род Homo) и панидную (шимпанзе и бонобо) ветви. Если эти данные
верны, то человек, шимпанзе и бонобо состоят друг с другом в более близком
родстве, нежели каждый из них с гориллой.
В наши дни прочно утвердилось мнение, что классификация гоминид должна
строиться не на основе морфологических признаков, а на степени
генетического родства. Данные молекулярной биологии привели к радикальному
пересмотру систематики: роды горилла, шимпанзе и человек образуют
близкородственную группу Hominini в пределах единого семейства гоминид.
Туда же включают орангутанов и гиббонов - более дальних родственников
человека.

Парадоксы антропогенеза

Итак, происхождение людей от антропоидных обезьян подтверждается
сходством их анатомии, физиологии, этологии, иммунологии и генетической
структуры, а также находками костных остатков промежуточных ископаемых
существ - питекантропов и в целом не вызывает в естествознании сомнений.
Однако при всем том в гипотезе антропогенеза остается немало серьезных
противоречий и загадок, нередко замалчиваемых, или используемых
антидарвинистами, или вовсе не замечаемых.
Вся костно-мышечная система человека, его чересчур большие и негибкие
ноги и слабые руки явно не приспособлены для быстрого лазанья и скачков по
деревьям путем раскачивания (брахиации) и свидетельствуют, вопреки Дарвину,
о невозможности брахиации для ближайших животных предков людей. Как
морфология ископаемых презинджантропов, так и сами следы двух стоп в
окаменевшем вулканическом пепле Летоли (Танзания) доказывают, что
выпрямленное двуногое хождение на миллионы лет предшествовало труду. Труд
привел к совершенствованию прямохождения, но прямохождение - предпосылка
освобождения передних конечностей для труда. Но почему же обезьяньи предки
людей, спустившись с деревьев, выбрали столь странный способ передвижения,
хотя четвероногий ход более легок, быстр и используется всеми нынешними
наземными циркопитековыми обезьянами?
Почему так укоротились и ослабели передние конечности людей, хотя
сильные руки дают явные преимущества в охоте и труде, особенно с
примитивными орудиями? Почему не перешли к труду шимпанзе или вымершие
австралопитековые, хотя они миллионы лет были полупрямоходящими,
употребляли мясо и часто использовали палки и кости?
Проницательная Красная Шапочка пришла в недоумение от странных зубов
Серого Волка - бабушки. Но гораздо удивительнее человеческие зубы: если
предки человека были охотниками и питались мясом, то почему его челюсти и
зубы слабы для сырого мяса, а кишечник относительно тела почти вдвое
длиннее, чем у плотоядных животных? Притом челюсти значительно уменьшены
уже у презинджантропов, хотя они огнем не пользовались, и размягчить на нем
пищу не могли. Чем же питались человеческие предки?
При опасности птицы взмывают в воздух, копытные убегают, обезъяны
укрываются на деревьях или скалах. Как животные предки людей при
медлительности передвижения и отсутствии орудий, кроме жалких палок и
камней, спасались от хищников?
Последние, 1959-1980 гг., палеоантропологические открытия в Африке
создали еще более парадоксальную ситуацию: найденные Л., М., и Р.Лики и
другими исследователями в Олдувайском ущелье, а также возле озера Туркана
(Рудольфа), реки Омо и в других местах кости существа, названного Homo
habilis ("человек умелый"), или презинджантроп, оказались, по почти
общепринятым оценкам, имеющими древность около двух миллионов лет и во
всяком случае современниками австралопитеков, но морфологически они
значительно ближе к человеку и употребляли в качестве орудий расколотую
гальку.
Как же так, эти более ранние гоминоиды - презинджантропы в некотором
отношении настолько ближе к современному человеку, чем более поздние
питекантропы, с их столь длинными руками, огромными зубами и надбровным
валиком, что А.Валлуа, Г.Осборн, Г.Хеберер и некоторые другие известные
палеоантропологи отказываются признавать в них человеческого предка. Как же
в одной и той же экологической нише в одно и то же время могли миллионы лет
сосуществовать столь разные формы антропоидов, как австралопитеки
грацильные (Australopithecus africanus), массивные (Australopithecus
robustus), еще более крупные зинджантропы (A. boisei) и несравненно более
прогрессивные хабилисы?
К нерешенным проблемам антропогенеза относятся также загадочные
причины утраты людьми шерстяного покрова, хотя даже в тропиках по ночам
холодно и все обезьяны сохраняют шерсть. Остаются необъясненными шапка
волос на голове человека, выступление вперед подбородка и носа с
повернутыми почему-то вниз ноздрями; функциональные причины различий между
зубами человека и других приматов, хотя все они считаются в питании
одинаково всеядными, генетически невероятная быстрота (как обычно полагают,
за 4-5 тысячелетий) превращения питекантропа в современного человека (Homo
Sapiens) и многое другое.
Столь многочисленные тайны в реконструкции исходной формы человека
свидетельствуют о том, что в современной теории антропогенеза есть какой-то
крупный пробел.

Обезьянолюди

ИЗВЕСТНЫЙ советский историк, профессор Поршнев, в 1950-х годах
занимался исследованием отношений доисторического человека с природной
средой. Работа продвигалась успешно, и, как писали в старинных романах,
"ничто не предвещало...". Может, ничего бы и не произошло, будь район
археологических поисков где-нибудь в другом месте, а не на пещерной стоянке
Тешик-Таш в горах Средней Азии. Здешняя природная среда предоставляла
доисторическому человеку "стол и дом". Меню местных троглодитов, судя по
огромному количеству найденных костей, состояло преимущественно из мяса
горного козла - киика. Там же были найдены и примитивные каменные орудия.
Находки вполне вписывались в привычный портрет, изображавший
неандертальца-охотника. Но ускользала какая-то частность, без которой
ученый не ощущал полной гармонии в сделанных выводах. Подчиняясь интуиции,
Борис Федорович продолжил изучение фауны окрестностей Тешик-Таша. Его
внимание привлекли сохранившиеся там современники неандертальца - горные
козлы…
"Обстоятельно изучив биологию этих копытных и их место в сопряженной
фауне, я пришел к эпатирующему археологов выводу, что неандертальцы не
располагали возможностью ни убивать этих акробатов скальных ущелий, ни
испугать их до самоубийства в родной стихии, как нельзя заставить орла
поскользнуться со страху в небе. Гибельный прыжок киику запрещает вся его
наследственная физиология", - писал профессор в работе "Борьба за
троглодитов".
А изучение неандертальских каменных орудий привело въедливого историка
к убеждению, что все эти скребла, струги, скобели и резцы никак не могли
служить оружием охоты. Но для чего-то же их делали?
Если неандерталец не убивал горных козлов, но тем не менее питался их
мясом - значит, убивал животных кто-то другой. Ученый обнаружил, что
удачливый охотник на кииков - барс или леопард - по-прежнему обитает в этой
местности наравне с другими видами. А особенность его охоты позволила
Поршневу сделать еще одно открытие: "...виртуозный убийца кииков, леопард,
забивает их больше, чем съедает. В его охотничьем районе несколько видов
пернатых и наземных плотоядных званы на пир. Неандерталец справлялся с
задачей обогнать и отогнать их. Туши, части туш притаскивались в пещеру: на
месте находки ни зубы, ни ногти, подобные нашим, еще не могли бы сделать
труп козла пищей - лишь особо оббитые острые камни позволяли резать и
скоблить шкуру, кости, связки".
Грустно, когда разрушается привычный образ возможного предка. Какое
разочарование - увидеть вдруг пожирателя объедков, почти падальщика вместо
отважного первобытного охотника, вступавшего в единоборство с пещерным
медведем! Но отважный историк не останавливается и на "почти": "...было
показано, что неандертальцы не убивали пещерных медведей, но так тесно
знали их, что присваивали всю биомассу, которую периодически откладывала
смерть этих животных в данном районе". Исследования более древних эпох
показали, что многоводные ледниковые реки приносили к отмелям и порогам
много и другой "биомассы" в виде трупов копытных, которые также доставались
здесь "высокоспециализированным обезьянолюдям".
Такая уж легла полоса в работе профессора Поршнева, что одно открытие
тянуло за собой другое. Размышляя над причинами вымирания неандертальцев
при сохранении практически всей современной им флоры и фауны, Борис
Федорович услышал отголоски сообщения о снежном человеке, или йети. Не
склонный проявлять интерес к газетным сенсациям, он и этой не придал бы
значения, но в данном случае речь шла о памирской долине Балянд-Киик.
Описание животного и растительного мира "Долины тысячи козлов" вызвало
ассоциацию с местностью Тешик-Таш. А упоминание о том, что снежный человек
в поисках пищи не пренебрегает падалью, эту ассоциацию закрепило.
"Никакой научной силы такая ассоциативная вспышка не имеет, - писал
Борис Поршнев. - Но внутри меня она подожгла давно копившееся сомнение:
вымерли ли быстро неандертальцы или длительно деградировали со времени
появления на Земле вида "человек разумный"? А что если...".

Реанимация вида

Вообще с вымершими животными случаются иногда странные вещи.
Что же касается неандертальцев... Да, история учит, что они вымерли.
Но что значит "вымерли"? Что, так вот все бросили, по команде легли - и
вымерли? Поршнев установил совершенно определенно: неандертальцы как вид
никогда полностью с лица Земли не исчезали.
К тому времени, когда профессор Поршнев занялся проблемой йети, "банк
данных" содержал уже достаточно информации для размышления.
Британские приматологи Осман Хилл и его ученица Одетта Чернин
проанализировали весь массив гималайской информации и пришли к твердому
выводу: в Гималаях обитает двуногое стопоходящее млекопитающее,
представляющее собой неизвестный современной науке вид высших приматов.
Американский приматолог Айвен Сэндерсон выпустил книгу "Снежный человек:
легенда оказалась действительностью". Бельгийский зоолог Бернар Эйвельманс,
основатель научного направления криптозоологии, автор фундаментального
труда "По следам неизвестных животных" и основанной на нем работы "Да,
снежный человек существует", показал, что йети - не единственный вид
крупных животных, до сих пор считающихся мифическими или, в лучшем случае,
гипотетическими.
Тогда и оказалось, что зоологам и антропологам не обойтись без
историка, привыкшего к работам не только в экспедициях, но и в библиотеках.
Борис Поршнев, занявшись вопросом профессионально, лишил феномен йети узкой
пространственно-временной привязки. Он установил, что подобное существо
известно людям практически во всех регионах мира с незапамятных времен. В
начале ХХ века располагали сведениями о "диких людях" монгольские и русские
ученые Б.Б. Барадийн, Ц.Ж. Жамцарано, Б. Ринчен, А.Д. Симуков, П.Драверт,
А.В. Королев...
И оказалось, что нет в природе никакого снежного человека, потому что
"снежность" случайна, а "человек" - не очень-то человек. А кто же есть? А
есть реликтовый гоминоид. И проживает он во многих местностях земного шара.
Он известен в Китае, Монголии, Непале, Бутане, Сиккиме, Бирме, во Вьетнаме,
в Иране и Пакистане, в Средней Азии и на Кавказе, в Закавказье, Якутии,
Хакасии, Бурятии, Татарии, в Туве и Горной Шории, на Волге и Урале, в
Поморье и Приморье, в Полесье и на Карпатах, в Европе и Америке, в России и
Германии, в Элладе и Риме, Вавилоне и Палестине.
И известен он, оказывается, под самыми разными именами: йети, аламас,
алмасты, цзяго, махуа, каптар, чучуна, ксы-гиик, джез-тырмак, бигфут,
патон, саскватч, чугайстыр, гульби-яван, меше-адам, губганана, абнауаю,
адам-джапайсы, ми-ге, мэнкв, шурале, фавн, сильван, сатир, демон, дэв,
ракшас, землемер, дедушка-медведушка, леший и прочая, и прочая, и прочая...


Неандертальцы рядом с нами

"Труд создал человека". Чеканная формулировка Энгельса второе столетие
остается незыблемой. И нужно было быть Поршневым, чтобы, выступая против
упрощенного толкования мысли, согласно которой труд порождает сознание,
доказать, что Энгельс имел в виду только истинно человеческий труд -
сознательную, целесообразную деятельность, регулируемую речью,
непосредственно с ней связанной. "Труд и речь создали человека!" - уточняет
Поршнев в монографии "О начале человеческой истории. (Проблемы
палеопсихологии)" (1974 г.).
Значит, только с появлением сознательной речи начинается человеческая
история! Когда популяризаторы науки, говоря, что неандертальцев сменили
кроманьонцы, называют последних людьми современного типа, они совершают
грубую ошибку. Антрополог Поршнев показывает, что как неандертальцы, ранний
и поздний, так и кроманьонцы разных периодов существенно различались. "Гомо
сапиенс очень молод, он появился всего 35-40 тысяч лет назад. Его
исторический марш, обгоняющий темпы изменения окружающей природы...
начинается и того много позже... Если отсчитывать начало такового
самодвижения с неолита, эти недолгие тысяч восемь лет человеческой истории
по сравнению с масштабами биологической эволюции можно приравнять к цепной
реакции взрыва. История людей - взрыв. В ходе ее сменилось всего несколько
сот поколений".



Оказывается, "борьба за троглодита" началась еще при первых дискуссиях
о выводе "человек произошел от обезьяны". Кстати, в книге Дарвина
"Происхождение видов путем естественного отбора" (1859 г.) этой
формулировки нет. Даже спустя 12 лет, в работе "Происхождение человека и
половой отбор", осмотрительный Дарвин пишет лишь об эволюции вообще,
совершенно не касаясь "промежуточного звена". О происхождении же человека
от обезьяны заявили в 1863 г. дарвинисты Фохт, Гексли и Геккель. Именно
Геккель говорил о "недостающем звене" между высшими приматами и человеком,
имея в виду описанного Линнеем "человека троглодитового" (сам он назвал его
"Pithecantropus alalus - обезьяночеловек, лишенный речи"). А Фохт
утверждал, что случаи микроцефалии, считающейся патологией, на самом деле
не что иное, как проявления атавизма: у современных людей рождается ребенок
с признаками неандертальца.
Еще в ХIХ веке наука упустила свой шанс на открытие! Верх одержал
крупнейший анатом-патолог Р. фон Вирхов, утверждавший, что никакого
неандертальца не было, приписываемый ему череп принадлежал уроду-
микроцефалу, а кости питекантропа - ископаемому гиббону. Осмотрев
привезенную из Индокитая волосатую и лишенную речи девочку (типичный пример
гомо троглодитес), Вирхов поставил диагноз: врожденная патология. А на
съезде естествоиспытателей в Мюнхене он потребовал запрещения дарвинизма,
поскольку его распространение может привести к... повторению Парижской
коммуны.
Атавистические проявления в виде характерных формы черепа, черт лица и
характера, обильной шерсти на теле известны давно. Однако Поршнев не
случайно упоминает о позиции Фохта. Потому что его представление о
микроцефалии как атавизме позже нашло подтверждение в работах советского
врача М.Домбы. Читаем у последнего: "... все истинные или генетически
обусловленные психические болезни можно считать воспроизведением
разрозненных черт, характеризовавших психонервную деятельность на уровне
палеоантропов или, крайне редко, более ранних предков".
Да, именно так: в теле гомо сапиенса поселяется душа первобытного
человека. А то и более отдаленного предка.

АДЕЛЬФОФАГИЯ

Загадка человека и состоит в загадке начала человеческой истории. Что
началось? Почему и как началось? Когда началось? Если говорить об узко
хронологическом аспекте, налицо три ответа.
1. Люди и их специфическая, т. е. уже не чисто биологическая, история
начались примерно полтора-два миллиона лет назад. Это было обусловлено
появлением в конце третичной или начале четвертичной геологической
эпохи видов прямоходящих высших приматов с головным мозгом поначалу
еще эволюционно более близким к антропоиду, чем к современному
человеку, но с рукой, способной производить орудия, пусть предельно
элементарные, но свидетельствующие об основном комплексе человеческих
социально-духовных качеств. Возникновение последних - "скачок", даже
"акт".
2. Люди - это вид Homo sapiens, сформировавшийся 40 -- 35 тыс. лет тому
назад, а окончательно -- 25 -- 20 тыс. лет назад, и только такова
максимальная длительность человеческой истории; что же касается
предшествовавших полутора-двух миллионов лет развития предковых форм,
то они могут быть полностью интерпретированы в понятиях
естествознания. Переходный процесс становления человека занимает
отрезок, начинающийся с поздних палеоантропов и включающий ранних
неоантропов.
3. Обе вышеуказанные грани отмечают начало и конец ("два скачка")
процесса формирования человека из предшествовавшей животной формы.
Каждое из этих трех направлений претендует на единственно правильное
понимание научно-философского метода. Каждое опирается на различного рода
фактические данные.
Для полноты следует отметить и четвертую предлагаемую позицию:
антропоиды (человекообразные обезьяны) обладают в зачатке свойствами,
например "исследовательским поведением", "орудийной деятельностью", которые
позволяют противопоставить их вместе с людьми всему остальному животному
царству, - следовательно, перелом восходит к миоцену.
Если непредвзято поставить вопрос об отличительных признаках человека,
которые даны опытом истории и не могли бы быть «в другом смысле»
распространены на животных, то таковых окажется только два. И удивительно:
они словно стоят где-то в стороне от столбовой дороги развития наук. Во-
первых, люди — единственный вид, внутри которого систематически
практикуется крупномасштабное, рационально не объяснимое, взаимное
умерщвление. И во-вторых, столь же странно, на первый взгляд, еще одно
отличие: люди — опять-таки единственный вид, способный к абсурду, а логика
и синтаксис, практическое и теоретическое мышление — его деабсурдизация.
Организм же животного ведет себя в любой, даже в искусственно созданной,
ситуации с физиологической точки зрения совершенно правильно, либо дает
картину нервного срыва (неадекватные рефлексы), сконструировать же абсурд,
или дипластию, его нервная система неспособна. Всё развитие человеческого
сознания в ходе истории есть постепенное одоление первоначальной
абсурдности, ее сдвижение на немногие краевые позиции. И вот, как
выяснилось, эти две человеческие особенности не только взаимосвязаны, но и
полностью взаимообусловлены, ибо произрастают они из одного и того же,
страшного феномена. Это — т.н. адельфофагия, или умерщвление и поедание
части представителей своего собственного вида. Она-то и привела к
возникновению рода человеческого — Homo sapiens. Весь материал об
ископаемых гоминидах подтверждает вывод, что между ископаемыми высшими
обезьянами (вроде дриопитека, рамапитека, удабнопитека, проконсула) и
человеком современного физического типа расположена группа особых животных:
высших прямоходящих приматов. От плиоцена до голоцена они давали и боковые
ветви, и быстро эволюционировали. Высшая форма среди них, именуемая
палеоантропами, в свою очередь весьма полиморфная, вся в целом и, особенно
в некоторых ветвях — по строению тела, черепа, мозга — в огромной степени
похожа на человека. Низшая форма, австралопитеки, напротив, — по объему и
строению мозга, по морфологии головы, — в высокой степени похожа на
обезьян, но радикально отличается от них вертикальным положением.
На языке таксономии можно выделить внутри отряда приматов новое
семейство: прямоходящих, но бессловесных высших приматов. В прежнем
семействе Hominidae остается только один род — Homo, представленный (по
нынешним традиционным научным воззрениям) единственным видом Homo sapiens
sapiens. Его главное диагностическое отличие (церебро-морфологическое и
функциональное) принимаем по Геккелю — «дар слова». На языке современной
физиологической науки это значит: наличие второй сигнальной системы,
следовательно, тех новообразований в коре головного мозга (прежде всего в
верхней лобной доле), которые делают возможной эту вторую сигнальную
систему. Напротив, новое, выделенное нами выше, семейство троглодитиды
(Troglodytidae) морфологически не специализировано, т.е. оно представлено
многими формами. Диагностическим признаком, отличающим это семейство от
филогенетически предшествующего ему семейства понгид (Pongidae —
человекообразные обезьяны), служит прямохождение, т.е. двуногость,
двурукость, ортоградность, независимо от того, изготовляли они орудия или
нет. В семействе этом достаточно отчетливо выделяются три рода:
1. австралопитеки,
2. археоантропы,
3. палеоантропы.
Каждый же из родов, делится на известное число видов, подвидов. В
родословном древе приматов в плиоцене от линии антропоморфных обезьян
ответвилось семейство троглодитид. От линии троглодитид (гоминоидов) в
верхнем плейстоцене ответвилось семейство гоминид: на современной
поверхности оно представлено лишь т.н. Homo sapiens sapiens, которому
присуще такое новообразование, как органы и функции второй сигнальной
системы, примечателен также и необычайно быстрый темп этого ароморфоза.
Более чем столетним трудом археологов и антропологов открыто не что иное,
как обширное семейство животных видов, не являющихся ни обезьянами, ни
людьми. Они прямоходящие, двуногие, двурукие. Они ничуть не обезьяны и
ничуть не люди. Они животные, но они не обезьяны. Это семейство включает в
себя всех высших прямоходящих приматов, в том числе и тех, которые не
изготовляли искусственных орудий. И все троглодитиды, включая палеоантропов
(неандертальцев), — абсолютно не люди. (Этих последних мы будем называть
«троглодиты» — от Troglodytes, термина, впервые предложенного К. Линнеем).
Однако этот тезис встречает то же кардинальное возражение, что и сто лет
назад: раз от них остались обработанные камни, значит они люди, значит это
труд, «древность человека, таким образом, это древность его орудий». Но для
какого именно «труда» изготовлялись эти каменные «орудия»?! Реконструирован
же не характер труда этими орудиями, а лишь характер труда по изготовлению
этих орудий. Главное же — для чего?! Как они использовались?! Ответ на этот
вопрос и дает ключ к экологии всего семейства троглодитид на разных уровнях
его эволюции.
Разгадка же состоит в том, что главная, характеризующая всех
троглодитид и отличающая их, экологическая черта — это некрофагия
(трупоядение). Один из корней ложного постулата, отождествляющего
троглодитид с людьми, состоит в том, что им приписали охоту на крупных
животных. Наша современная мясная пища является всё тем же трупоядением —
поеданием мяса животных, убитых, правда, не нами, а где-то на бойне,
возможно в другой даже части света, откуда «труп» везли в рефрижераторе.
Так что нетрупоядными, строго говоря, являются только лишь вампиры (напр.,
комары) и паразиты (типа глистов, вшей, клещей), питающиеся с «живого
стола». Таким образом, можно безоговорочно признать тезис о гоминидах-
охотниках неправомерным, находящимся в отдаленном родстве с мифом о
«золотом веке».
Археологические данные плиоплейстоценового времени подтверждают, что
на ранних стадиях наши предки были собирателями падали. Археологи не нашли
костей, которые могли бы свидетельствовать об охоте гоминид на животных. По
мнению Г.Айзека, ранние гоминиды сочетали сбор падали с «охотой» на мелких
животных, таких как грызуны, некрупные птицы, их птенцы, выпавшие из гнезд,
насекомые, улитки и тому подобное, причем в разные сезоны преобладал то
один из этих способов добычи мясной пищи, то другой. Обыкновенные шимпанзе,
например, охотятся регулярно, а в национальных парках Таи, Махале, Гомбе
так просто хищничествуют среди других обезьян.
Та ветвь приматов, которая начала специализироваться преимущественно
на раскалывании костей крупных животных должна была стать по своей
морфологии прямоходящей. В высокой траве и в кустарниках для обзора
местности необходимо было выпрямляться, тем более для закидывания головы
назад, когда по полету хищных птиц высматривалось местонахождение искомых
останков. Но этому примату надо было также нести или кости или камни.
Распространение открытых пространств могло стимулировать переход к
двуногости; известно, что спорадическая двуногость чаще наблюдается в
популяциях шимпанзе из более открытых лесистых местностей, чем из джунглей.
В условиях африканской саванны полуназемные мартышкообразные обезьяны
(анубисы, толстотелы) тоже достаточно часто встают на короткое время на
задние конечности.
Двуногая локомоция возникала неоднократно в разных линиях гоминид,
причем много раньше - за несколько миллионов лет до формирования
человеческой кисти. До настоящего времени не обнаружено никаких
подтверждений тому, что ранние австралопитековые, как и более поздние их
формы (грацильные или массивные), изготовляли и регулярно использовали
каменные орудия. Ведь самые древние из них, найденные в Олдовае (Танзания),
датируются 2.5 млн лет и ассоциируются лишь с появлением H.habilis.
Современные шимпанзе в природе активно и постоянно применяют разнообразные
приспособления. Для выуживания термитов и муравьев они зубами заостряют
палку или соломинку; чтобы собрать воду, делают губку из разжеванных
листьев, а камнями раскалывают орехи.
Примечательно, что каждый шимпанзе в национальных парках Таи (Кот-
д'Ивуар) и Боссоу (Гвинея) имеет свои излюбленные каменные орудия -
"молоток и наковальню", носит их за собой или прячет в определенных местах,
которые четко запоминает. Более того, некоторые особи используют также
третий камень в качестве клина, чтобы поддерживать поверхность "наковальни"
в горизонтальном положении и придавать ей устойчивость. Камень, служащий
клином, - это в сущности метаорудие, ибо применяется для усовершенствования
орудия первичного.
Использование конкретных материалов в качестве орудий передается в
популяциях этого вида как традиция. Самки шимпанзе из Таи, например, не
только раскалывают орехи в присутствии своих детенышей, но и явно
стимулируют их (наказанием или поощрением) к освоению оптимальных навыков
колки.
Двуногость обеспечивала высокую скорость бега, возможность хорошо
передвигаться в скалах, плавать в воде, перепрыгивать через что-либо. Это
были всеядные, в немалой степени растительноядные, но преимущественно
плотоядные высшие приматы, пользующиеся обкалываемыми камнями как
компенсацией недостающих им анатомических органов для расчленения костяков
и разбивания крупных костей животных и для соскребывания с них остатков
мяса. Однако для умерщвления животных никаких — ни анатомо-морфологических,
ни нейрофизиологических — новообразований у них не было. Так что
троглодитиды включились в биосферу не как конкуренты убийц, а лишь как
конкуренты зверей, птиц и насекомых, поедавших «падаль», и даже поначалу
как потребители кое-чего остававшегося от них. Троглодитиды ни в малейшей
степени не были охотниками, хищниками, убийцами, хотя и были с самого
начала в значительной степени плотоядными, что составляет их отличительную
экологическую черту сравнительно со всеми высшими обезьянами. Разумеется,
при этом они сохранили и подсобную растительноядность.
Троглодитиды, начиная с австралопитековых и кончая палеоантроповыми,
умели лишь находить и осваивать костяки и трупы умерших и убитых хищниками
животных. Впрочем, и это было для высших приматов поразительно сложной
адаптацией. Ни зубная система, ни ногти, так же как жевательные мышцы и
пищеварительный аппарат, не были приспособлены к подобному «трудовому
занятию». Овладеть же костным и головным мозгом и пробить толстые кожные
покровы помог лишь ароморфоз, восходящий к инстинкту разбивания камнями
твердых оболочек у орехов, моллюсков, рептилий, проявляющийся повсеместно и
в филогенезе обезьян. Троглодитиды стали высокоэффективными и
специализированными раскалывателями, разбивателями, расчленителями крепких
органических покровов с помощью еще более крепких и острых камней. Это была
чисто биологическая адаптация к принципиально новому образу питания —
некрофагии. Троглодитиды не только не убивали крупных животных, но и имели
жесткий инстинкт ни в коем случае не убивать, ибо иначе разрушилась бы их
хрупкая экологическая ниша в биоценозе. Прямоходящие высшие приматы-
разбиватели одновременно должны были оказаться и носильщиками, ибо им
приходилось или нести камни к местонахождению мясной пищи или последнюю — к
камням. Поэтому троглодитиды и были прямоходящими: верхние конечности
должны были быть освобождены от функции локомоции для функции ношения. Так
что «орудия труда» в нижнем и среднем палеолите были средствами разделки
останков крупных животных и абсолютно ничем более. Эти «экзосоматические
органы» троглодитид эволюционировали вместе с видами, как и вместе с
изменениями всей фауны. В этом процессе можно выделить три больших этапа.
1. Первый — на уровне австралопитеков, включая сюда и т.н. Homo habilis
(умелый). Это было время богатейшей фауны хищников-убийц, типа
махайродов (саблезубых тигров), высокоэффективных убийц, пробивавших
покровы даже толстокожих слонов, носорогов, гиппопотамов. И
австралопитеки, по-видимому, использовали тогда даже не обильные
запасы мяса, оставляемые хищниками, а только костный и головной мозг,
для чего требовалось лишь расчленять и разбивать кости. Для этого
достаточно было и использования обычных, не оббитых камней, поэтому-то
ископаемые австралопитеки и не оставили «орудий своего труда», им еще
пока не требовалось этого «умения». Костный мозг травоядных составляет
величину порядка 5% их веса, так что у того же древнего слона этого
питательного вещества было 200-300 кг... плюс столько же весил и
головной мозг. Претендентов на эту, богатую протеином, пишу
практически не было, за исключением грызунов и насекомых.
2. Затем пришел глубокий кризис хищной фауны, отмеченный, в частности, и
полным вымиранием махайродов. Австралопитеки тоже обречены были на
исчезновение. Лишь одна ветвь троглодитид пережила кризис и дала
совершенно обновленную картину экологии и морфологии: археоантропы.
Роль собирателей и аккумуляторов относительно свежих трупов сыграли
широко разветвленные течения рек. Все достоверно локализованные
нижнепалеолитические стоянки расположены на водных берегах, у изгибов
рек, у древних отмелей и перекатов, при впадениях рек в другие реки и
т.п, природных ловушках для плывущих или волочащихся по дну туш.
Задачей археоантропов было пробивать их шкуры и кожи, рассекать связки
камнями в форме рубил, которые научились изготовлять еще «умельцы» из
рода Homo habilis, перенесшие механизм раскалывания костей камнями и
на сами эти камни для получения лучших рубящих и режущих свойств.
Таким образом, на этом этапе развилось поедание не только мозга, но и
уже мяса, вероятно, в соперничестве с крупными пернатыми хищниками-
стервятниками.
3. Новый кризис наступил с разрастанием фауны т.н. пещерных хищников
(пещерные львы, медведи). На долю рек как тафономического (могильного)
фактора снова стала приходиться малая часть общей массы умирающих
травоядных. Род археоантропов был обречен тем самым на затухание. И
снова лишь одна ветвь вышла из кризиса морфологически и экологически
обновленной — палеоантропы (троглодиты). Их источники мясной пищи уже
нельзя описать однотипно. Палеоантропы находят симбиоз с разными
видами хищников, со стадами разных травоядных, наконец, с обитателями
водоемов. Их камни всё более приспособлены для резания и разделки мяса
животных, поверхностно уже поврежденных хищниками, хотя их по-прежнему
привлекает извлечение мозга. Этот высший род троглодитид способен
расселиться, т.е. найти мясную пищу в весьма различных ландшафтах, по-
прежнему решительно ни на кого не охотясь.
Но и этому третьему этапу приходит конец вместе со следующим зигзагом
флюктуации хищной фауны в позднем плейстоцене. Необычайно лабильные и
вирулентные палеоантропы осваивают всё новые и новые варианты устройства в
среде, но кризис надвигается неумолимо. Это и есть тот переломный этап, на
котором начинается восхождение к Homo sapiens, тот критический период,
когда полиморфный и политипический род троглодитов, или, собственно
палеоантропов вплотную приблизился к новому экологическому кризису — к
возросшей трудности получения мясной пищи. Новые формирующиеся в конце
среднего плейстоцена биогеоценозы вытесняли прямоходящих плотоядных высших
приматов, несмотря на всю их изощренную приспособляемость. Природа
оставляла теперь лишь очень узкий эвентуальный выход этим удивительным
животным четвертичной эпохи, так круто развившимся и теперь обреченным на
вымирание. Он состоял в том, чтобы нарушить тот самый, дотоле спасительный,
принцип «не убей», который составлял глубочайшую основу, сокровенный секрет
их пребывания в разнообразных формах симбиоза с животными. Первое условие
их беспрепятственного доступа к остаткам мертвого мяса состояло в том,
чтобы живое и даже умирающее животное их не боялось. Троглодиты должны были
оставаться безвредными и безобидными, и даже кое в чём полезными, например,
сигнализирующими об опасности соседям в системе биоценоза.
И Природа подсказала узкую тропу, которая, однако, в дальнейшем вывела
эволюцию на небывалую дорогу. Решение биологического парадокса состояло в
том, что инстинкт не запрещал им убивать представителей своего собственного
вида. Экологическая щель, которая оставалась для самоспасения у обреченного
на гибель высокоспециализированного («специализация парализует,
ультраспециализация убивает») вида двуногих приматов, всеядных по натуре,
но трупоядных по основному биологическому профилю, состояла в том, чтобы
использовать часть своей популяции как самовоспроизводящийся кормовой
источник. Нечто подобное небезызвестно в зоологии. Оно называется
адельфофагиен («поедание собратьев»), подчас достигающей у некоторых видов
более или менее заметного характера, но всё же не становящейся основным
способом питания. Тем более не существует прецедента, чтобы это явление
легло в основу эволюции, не говоря уже о последующих чисто исторических
трансформациях этого феномена. Таким образом, этот кризис и выход из него
охарактеризовался двумя экстраординарными явлениями. Во-первых, редчайшим
среди высших животных видов феноменом — адельфофагией (другими словами,
произошел переход к хищному поведению по отношению к представителям своего
же собственного вида). И во-вторых, совершенно новое явление — зачаточное
расщепление самого вида на почве специализации особой пассивной, поедаемой
части популяции, которая, однако, затем очень активно отпочковывается в
особый вид, с тем, чтобы стать в конце концов и особым семейством. Эта
дивергенция двух видов — «кормимых» и «кормильцев» — протекала необычайно
быстро, и ее характер является самой острой и актуальной проблемой во всём
комплексе вопросов о начале человеческой истории, стоящих перед современной
наукой. Никакой инстинкт у животных не препятствует поеданию себе подобных,
даже и принадлежащих к одной стае или популяции. Все признаки каннибализма
у палеоантропов, какие известны антропологии, прямо говорят о посмертном
поедании черепного и костного мозга, вероятно, и всего трупа подобных себе
существ.
Всё-таки указанные два инстинкта противоречили друг другу: никого не
убивать и при этом убивать себе подобных. Произошло удвоение, или
раздвоение, экологии и этологии поздних палеоантропов. Но их прежний образ
жизни не мог вполне смениться «войной всех против всех» внутри собственной
популяции. Такая тенденция не могла бы решить пищевую проблему: вид,
питающийся самим собой, — это биологический perpetuum mobile. Выходом из
противоречий оказалось расщепление самого вида палеоантропов на два
подвида. От прежнего вида сравнительно быстро и бурно откололся новый,
становящийся экологической противоположностью. Если палеоантропы не убивали
никого кроме подобных себе, то эти другие, назовем их Homo pre-sapiens
(человек формирующийся), представляли собой инверсию: по мере превращения в
охотников, они не убивали именно палеоантропов. Они сначала отличаются от
прочих троглодитов только тем, что не убивают этих прочих троглодитов. А
много, много позже, отшнуровавшись от троглодитов, они уже не только
убивали последних, как и всяких иных животных, как «нелюдей», но и убивали
подобных себе, т.е. и других Homo pre-sapiens.
При ударе камней друг о друга, естественно, сыпались в большом
количестве искры, которые и вызывали неизбежное тление настилок любого
логова и жилья троглодитид, несомненно, мало отличавшихся от настилок
берлог, нор, гнезд других животных. Таким образом, зачатки огня возникали
непроизвольно и сопровождали биологическое бытие троглодитид. Первая
польза, извлеченная ими из такого тления («издержек производства»), — это
вытапливание с его помощью костного мозга из трубчатых и губчатых скелетных
костей. Так что об «открытии» огня не приходится вообще говорить, — он
появился помимо воли и сознания троглодитид. От них потребовалось
«открытие» обратного рода: как сделать, чтобы огонь не возникал. С ростом
ударной техники этот гость стал слишком назойливым, он уже не мог быть
безразличным, а становился вредным. В ходе этой борьбы с непроизвольным и
необузданным огнем наши предки мало-помалу обнаруживали в обузданном,
локализованном огне и выгодные для себя свойства. Всё можно свести к трем
главным этапам освоения огня.
I. Древний, нижний палеолит. Непроизвольный, «дикий» огонь. Огонь
преимущественно в виде искры, тления, дыма. От протлевания и прогорания
гнездовой настилки на всём пространстве обитания до начала ее локализации.
От полной бесполезности огня для археоантропа до начала использования дыма
от тления (запаха) и тепла для вытапливания костного мозга.
II. Средний палеолит. «Прирученный» огонь. Огонь преимущественно в
форме тления, теплой и горячей золы, угольного жара. От начала локализации
возгораемого материала до угольной ямы. От использования дыма (запаха), от
добывания костного мозга до начала использования жара для обогревания и
приготовления пищи.
III. Верхний палеолит и далее. «Одомашненный» огонь. Огонь
преимущественно в форме жара, пламени, горения. От угольной ямы до ямы-печи
и светильника. Появление новых способов получения огня: высекание пиритом и
специальным кремниевым кресалом, трением дерева о дерево. Освоение приема
тушения огня водой. Но всё это уже дело рук Homo sapiens.
Из сказанного видно, что речь идет о процессе, занявшем не менее
миллиона, а то и двух миллионов лет, т.е. о процессе, по темпу своему чисто
биологическому, а не историческому. Кроме этого, пользование огнем
способствовало потере троглодитидами волосяного покрова, этому столь
загадочному явлению. Подобный способ терморегуляции практически уникален
среди млекопитающих. Но вот как раз сочетание таких экологических факторов,
как сбор костей в полуденный зной (во время отдыха настоящих хищников) и
воздействие тепла кострищ (пепельных ям), и привели к этому способу
теплообмена, эффективному лишь в условиях солнцепека да постоянного
контакта с жаром от огня.

ФЕНОМЕН ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ РЕЧИ

«Язык выделил человека из всего животного мира» — пишет Дж. Бернал, и
это бесспорно. Но что же является главной характеристикой языка, речи?
Специфическое и самое существенное свойство человеческой речи — наличие для
всякого обозначаемого явления (денотата) не менее двух нетождественных, но
свободно заменимых, т.е. эквивалентных, знаков или сколь угодно больших
систем знаков того или иного рода. Их инвариант называется значением, их
взаимная замена — объяснением (интерпретацией). Эта обмениваемость
(переводимость, синонимичность) и делает их собственно «знаками», как
номинативными единицами человеческого языка. Оборотной и неотторжимой
стороной того же является наличие в человеческой речи для всякого знака
иного вполне несовместимого с ним и ни в коем случае не могущего его
заменить другого знака. Эту контрастность можно назвать антиномией в
расширенном смысле. Без этого нет ни объяснения, ни понимания. Ничего
подобного нет в сигналах животных. По вопросу же филогенетической датировки
появления речи — данные эволюции мозга и патологи речи свидетельствуют, что
речь появляется только у Homo sapiens. Более того, следует даже
отождествить: проблема возникновения Homo sapiens — это проблема
возникновения второй сигнальной системы, т.е. речи. Слово есть единственный
знак и единственное верное свидетельство мысли, скрытой и заключенной в
теле. И в этом истинное отличие человека от животного. И таким образом, не
слово — продукт мысли, а наоборот: мышление — плод речи. В мозге человека
нет центра или зоны мысли, а вот центры или зоны речи действительно есть —
в левом полушарии (у правшей), в верхней и нижней лобной доле, в височной,
на стыках последней с теменной и затылочной. Они являются крошечными, с
орешек (т.н. зоны Брока и Вернике).
Но возможность мыслить восходит в сферу отношений индивида не только с
объектами, но с другими индивидами, акт мысли есть акт или возражения или
согласия, как и речь есть акт побуждения или возражения. Поражение лобных
долей мозга (которые получили мощное развитие только у человека, у Homo
sapiens, и занимают у него до одной трети всей массы больших полушарий)
приводит к нарушению сложной и целенаправленной деятельности, резкому
падению всех форм активного поведения, невозможности создавать сложные
программы и регулировать ими деятельность.



Но лобные доли человека в свою очередь — слуга речи. Любой вид
восприятии у человека управляется с помощью тех вполне определенных
областей коры мозга, которые в филогенезе возникли только у человека и
которые в самостоятельно сформированном виде не присущи даже и ближайшим
эволюционным предкам Homo sapiens, т.е. всем представителям семейства
Troglodytidae. Эти области коры, преимущественно верхнепередние лобные
формации, следует считать составной, и притом первостепенной анатомо-
функциональной, частью аппарата второй сигнальной системы — они служат
посредствующим звеном между корковыми очагами собственно приемно-передающей
речевой системы и всеми прочими отделами коры головного мозга, ведающими и
восприятием (опросом среды), и ответной активностью — действиями. Эти зоны
лобной коры, выделившиеся в филогенезе только у человека, в онтогенезе
созревают у ребенка позднее всех остальных зон коры. В случае поражения
этих мозговых структур человек утрачивает способность следовать словесной
инструкции, а это означает большие или меньшие разрушения механизма
второсигнального управления восприятием. В принципе, слово властно над
почти всеми реакциями организма, пусть мы еще не всегда умеем это
проследить. Так, в гипнозе слово может воздействовать на изменения состава
крови и другие биохимические сдвиги в организме, а посредством установления
условно-рефлекторных связей словом можно воздействовать чуть ли не на любые
физиологические процессы — не только на те, которые прямо могут быть
вербализованы (обозначены словом), но и все, с которыми можно к словесному
воздействию подключить цепную косвенную связь, хоть они прямо и не
осознаны, не обозначены своим именем. Анализ образования условных рефлексов
v человека, механизмов двигательных реакций, особенностей ЭЭГ и
характеристик чувствительности анализаторных систем показывает, что
решительно все стороны мозговой деятельности человека пронизаны
вмешательством второсигнальных управляющих импульсов. Это верно в отношении
и самых «духовных» и самых «материальных» актов. Отсюда непреложно следует
вывод о том, что знаменитый философский «психофизический парадокс» (вопрос
соотношения души и тела) является на поверку не чем иным, как очередной
надуманной псевдопроблемой.
Можно даже утверждать большее: буквально всё в человеческом организме
можно в итоге подчинить словесной, точнее второсигнальной (ауто)инструкции.
Все те впечатляющие достижения йогов, экстрасенсов и есть свидетельства
такого воздействия на организм через вторую сигнальную систему. Как
известно, радикальным /само/внушением часто избавляются даже от смертельных
заболеваний, и, наоборот, совершенно здоровый человек может в одночасье
умереть по «зомбирующему приказу». В принципе, наверняка, с помощью неких
неизвестных, но достаточно нехитрых (хотя, возможно, и напряженных)
психагогических методик можно основательно продлить человеческую жизнь.
Школа И. П. Павлова установила фундаментальный физиологический факт:
вторая сигнальная система оказывает постоянную отрицательную индукцию на
первую. Слово невидимо совершает тормозную, всегда нечто запрещающую
работу. Словесная система оказывает тормозное влияние на непосредственные,
т.е. первосигнальные, реакции. Эта тормозная функция слова в норме
отчетливо обнаруживается лишь в раннем детском возрасте, позже становится
скрытой, но может наблюдаться в случаях нарушения нейродинамики и в
некоторых особых ситуациях. Могучее вторжение второй сигнальной системы в
регулирование всей высшей нервной деятельности, несомненно, предполагает не
«вакуум инстинктов», а тот факт, что она прежде всего была средством
торможения любых первосигнальных двигательных и вегетативных рефлексов.
Торможение СЛУЖИТ глубоким ядром ее нынешнего функционирования у человека.
Лобные доли (собственно, префронтальная часть) не только тормозят
первосигнальные рефлексы, вообще прямое реагирование на среду, но и
преобразуют речь в поведение, подчиняют освобожденное от прямого
реагирования поведение заданию, команде (зкстероинструкции) или замыслу
(аутоинструкции), т.е. речевому началу, плану, программе. Таким образом,
специфическая работа мозга человека складывается из трех этажей:
1) сенсорные и моторные речевые зоны или центры,
2) лобные доли, в особенности переднелобные, префронтальные формации и
специально присущие Homo sapiens зоны в височно-теменнозатылочных
областях,
3) остальные отделы мозга, в общем однородные у человека с высшими
животными.
Второй этаж преобразует речевые знаки в направляющую цель и
осуществляющую ее волю. Тем самым социальное проникает внутрь индивида,
сообщения (смыслы), адресуемые человеческой средой, становятся внутренним
законом его деятельности. Ныне из данных палеоантропологии известно, что у
всех троглодитид, даже самых высших, палеоантропов (неандертальцев в
широком смысле), в архитектонике мозга отсутствовали все верхние
префронтальные формации коры головного мозга, а также те зоны височной и
теменной областей, которые осуществляют второсигнальное управление и
поведением, и восприятием, и всеми функциями организма человека. Они
присущи только и исключительно Homo sapiens sapiens. Если же нет налицо
верхних передних формаций лобных долей — значит нет речи, значит нет
человека! Прежде совершенно неоправданно придавалось решающее значение
общему весу мозга (исчисляемому особым образом по его отношению к весу
тела). Выяснилось также, что количество и глубина борозд (мозговых извилин)
не СЛУЖИТ показателем эволюционно более высокого уровня мозга. Изучение
работы мозга человека показало, что в мыслительных и других высших функциях
принимает участие лишь относительно малая часть составляющих его нервных
клеток, полей и структур. Развитие второй сигнальной системы у людей ни в
коем случае не было т.н. процессом энцефализации (его характеристика —
коэффициент энцефализации EQ) в филогенезе троглодитид. Во-первых, в
биологической эволюции вообще налицо тенденция увеличения мозга. Во-вторых,
чрезмерное разрастание объема головного мозга в эволюции семейства
троглодитид было прямым морфологическим следствием прямохождения и плюс к
этому — плотоядения, т.е. повышенного усвоения протеина. Обнаружилось
также, что у Homo sapiens средний размер головного мозга не возрастал и не
возрастает сравнительно с поздними палеоантропами, и даже можно считать,
что статистически мозг у неандертальца был больше (до 1700 гр.). Между тем
речевая функция мозга в корне отличает Homo sapiens от палеоантропа. Как
видно, социальность и разум человека никак прямо не коррелированы с
тотальной величиной его головного мозга. Поэтому совершенно правомерен и
уместен вопрос: нужен ли в действительности человеку такой большой мозг, не
атавизм ли это или нечто вроде тупикового пути эволюции (типа непомерно
больших крыльев у фазана-аргуса, потерявшего даже способность летать из-за
этого)?!
Таким образом, отличительная черта человека — речь. И свойства
человеческой речи не только чужды общению и реакциям животных, но
противоположны им. Речь и язык (в широком понимании) определяют в конечном
счете все свойства и процессы человеческой психики, сама она осуществляется
только при наличии тех областей и зон коры головного мозга, в том числе и
лобных долей, которые имеются исключительно у Homo sapiens, в отличие даже
от его ближайших ископаемых предков. Наконец, в речевой функции вычленяется
самая глубокая основа — прямое влияние на действия адресата (реципиента)
речи в форме внушения, или суггестии.
Глубочайшая генетическая связь мышления с речевой деятельностью
выявляется и такими экспериментально установленными фактами, как соучастие
в актах мышления дыхательной активности (компонента артикуляторного
аппарата речи), как затрудненность или невозможность акта мышления при
зажатом (ущемленном) языке. Таким образом, мозг Homo sapiens перестраивался
вместе, в единстве с генезисом второй сигнальной системы, за это он
расплатился утратой немалой части затылочной доли (в основном —
зрительной), тем самым люди лишились, принадлежавшей палеоантропам,
способности хорошо видеть и передвигаться в полутьме, замечать мельчайшие
помехи и опоры для локомоции: отсюда же происходит у людей и боязнь
темноты.]
Итак, ясно, что речь — ядро человеческой психики и что внушающая,
суггестивная работа слов (прескрипция) — ядро этого ядра. Но суггестия не
может быть побуждением к чему-либо, чего прямо или косвенно требует от
организма первая сигнальная система. Суггестия должна отменить стимулы,
исходящие от них всех, чтобы расчистить себе дорогу. Следовательно,
суггестия есть побуждение к реакции, противоречащей, противоположной
рефлекторному поведению отдельного организма. Ведь нелепо «внушать» что-
либо, что организм и без того стремится выполнить по велению внешних и
внутренних раздражителей. Незачем внушать то, что всё равно и без того
произойдет! Для понимания дальнейшего изложения предстоит остановиться на
некоторых физиологических явлениях нервной деятельности, а именно:
1) рефлексы,
2) неадекватные рефлексы,
3) доминанта,
4) торможение и ультрапарадоксальное состояние.
РЕФЛЕКСЫ.
Все акты сознательной и бессознательной жизни по способу происхождения
суть рефлексы. Мозговые механизмы рефлекторных актов необычайно сложны:
т.н. рефлекторные дуги, связывающие входные и выходные реакции организма
интегрированы в центральной нервной системе. Мозг не только соединяет их,
но и разъединяет (торможение). К тому же, одни дуги могут превращаться в
другие, энергия многих одновременных раздражении может направляться в тот
или иной единственный канал ответа. Никакая неимоверно сложная компьютерная
система, сеть не идет в сравнение с этой сложной работой центральной
нервной системы высших животных, в особенности — человека.
НЕАДЕКВАТНЫЕ РЕФЛЕКСЫ.
В момент столкновения двух противоположных импульсов (напр., агрессии
и страха) в поведении животного возникают т.н. неадекватные рефлексы.
Нервный срыв из-за столкновения возбуждения и торможения, из-за трудной или
непосильной дифференцировки обязательно внешне выражается в тех или иных
«нелепых» действиях животного. Вместо нормальной реакции вступает какая-
нибудь несуразная, сумасбродная. Это возможность «сломать» мозговой
механизм без малейшего прикосновения к нему! Экспериментатор лишь
предъявляет животному безобидные сигналы (неяркие вспышки лампочки, звуки
метронома и т.п.), но располагает их в таком порядке по их сигнальному
значению, что животное неизбежно «сойдет с ума», дав неоспоримые

Новинки рефератов ::

Реферат: Падежи: второй родительный и предложный. Функции и значения (Литература)


Реферат: Криминологическая характеристика женской преступности (Право)


Реферат: Cтрахование ответственности (Страхование)


Реферат: Оборотные средства в сфере деятельности предприятия (Бухгалтерский учет)


Реферат: Оздоровление воздушной среды и нормализация параметров микроклимата (Безопасность жизнедеятельности)


Реферат: "Государство" Платона Том 3, гл. 8 (Философия)


Реферат: Институт президентства ФРГ (Право)


Реферат: Семья как социальный институт. Социология семьи (Социология)


Реферат: Страхование в условиях рыночной экономики (Страхование)


Реферат: В.В. Путин (Исторические личности)


Реферат: Авторские шифры в романе "Мастер и Маргарита" (Литература)


Реферат: Русская культура второй половины XIII-XVI вв. (История)


Реферат: Петр Первый (История)


Реферат: Рецепты со всего света (пищевые продукты) (Кулинария)


Реферат: Анализ позиций товаров и услуг на примере сотовой сети Билайн (Бухгалтерский учет)


Реферат: Учет затрат на производство по экономическим элементам (Аудит)


Реферат: Интерактивные графические системы (Компьютеры)


Реферат: Коллективизация в Казахской ССР в 20-30-е годы и ее последствия (Политология)


Реферат: Помножувач частоти великої кратності міліметрового діапазону з малими втратами (Физика)


Реферат: Мусульманский мир: модель экономической организации общества (История)



Copyright © GeoRUS, Геологические сайты альтруист