|
Реферат: Роль религии в культуре (Культурология)
Содержание
1. Введение 3
2. Религия и искусство 3
3. Религия и мораль 7
4. Религия и наука 10
5. Литература 13
1. Введение
Духовная культура, формируясь в течение веков и тысячелетий,
ориентировалась на выполнение, по крайней мере, двух социальных функций —
выявление объективных законов бытия и сохранение целостности социума. Иначе
говоря, речь идет о познавательной функции, которую реализует в системе
духовной культуры наука (отчасти и искусство), и функции общелогической,
регулятивной, которую выполняют политическая, правовая и моральная
культура, религия, искусство. Эти элементы духовной культуры осуществляют
«теоретическое» и «практическо-духовное» освоение действительности. Какое
место в этом освоении занимает религия? Ограничимся рассмотрением
взаимодействия религии с искусством, моралью и наукой.
Религия — весьма многогранное, разветвленное, сложное общественное
явление, представленное различными типами и формами, самыми
распространенными из которых являются мировые религии, включающие
многочисленные направления, школы и организации.
В истории культуры особое значение имело возникновение трех мировых
религий: буддизма, христианства и ислама. Эти религии внесли существенные
перемены в культуру, вступив в сложное взаимодействие с различными ее
элементами и сторонами.
Термин «религия» латинского происхождения и означает «благочестие,
святыня». Религия — это особое мироощущение, соответствующее поведение и
специфические действия, основанные на вере в сверхъестественное, нечто
высшее и священное. Она предстает такой формой отражения действительности,
в которой преобладает психологический, иррациональный элемент — различные
состояния души, настроения, грезы, экстаз. Однако основой религии является
вера в бога, бессмертие души, потусторонний мир, т. е. мифы и догмы.
2. Религия и искусство
Во взаимодействии с искусством религия обращается к духовной жизни
человека и по-своему интерпретирует смысл и цели человеческого бытия.
Искусство и религия отражают мир в форме художественных образов, постигают
истину интуитивно, путем озарения. Они немыслимы без эмоционального
отношения человека к миру, без его развитой образной фантазии. Но у
искусства существуют более широкие возможности образного отражения мира,
выходящие за пределы религиозного сознания.
Исторически взаимодействие искусства и религии осуществлялось следующим
образом. Для первобытной культуры была характерна нерасчлененность
общественного сознания, поэтому в древности религия, представлявшая собой
сложное переплетение тотемизма, анимизма, фетишизма и магии, была слита с
первобытным искусством и моралью, все вместе они явились художественным
отражением природы, окружающей человека, его трудовой деятельности (охоты,
земледелия, собирательства). Сначала, очевидно, появился танец,
представлявший собой магические телодвижения, имеющие целью задобрить или
устрашить духов. Затем родилась музыка и мимическое искусство. Из
эстетической имитации процессов и результатов труда постепенно развилось
изобразительное искусство, направленное на умилостивление духов.
Огромное влияние религия оказала на античную культуру, одним из элементов
которой явилась древнегреческая мифология. Из мифов мы узнаем об
исторических событиях того времени, о жизни общества и его проблемах. Так,
гомеровский эпос считается важным первоисточником в изучении древнейшего
периода греческого общества, о котором нет других свидетельств.
Древнегреческие мифы послужили почвой для возникновения античного театра.
Прообразом театральных представлений были празднества в честь очень
популярного и любимого в Греции бога Диониса. Во время празднеств выступали
хоры наряженных в козьи шкуры певцов, которые исполняли особые гимны —
дифирамбы (от греч. dithyrambos — песня козлов). Из них и возникла позже
греческая трагедия. Из сельских празднеств с шуточными песнями и плясками
родилась трагическая комедия. Древнегреческая мифология оказала большое
влияние на культуру многих современных европейских народов. К ней
обращались Леонардо да Винчи, Тициан, Рубенс, Шекспир, Моцарт, Глюк и
многие другие композиторы, писатели и художники.
Библейские мифы, в том числе главный миф о богочеловеке Иисусе Христе,
были самыми притягательными в искусстве. Живопись веками жила трактовками
рождества и крещения Христа, тайной вечери, распятия, воскрешения и
вознесения Иисуса. На полотнах Леонардо да Винчи, Крамского, Ге, Иванова
Христос представлен как высший идеал Человека, как идеал чистоты, любви и
всепрощения. Такая же нравственная доминанта преобладает в христианской
иконописи, фресках, храмовом искусстве.
Храм — это не только место богослужения, это — крепость, символ силы и
независимости государства (города), исторический памятник. Так, самая
древняя церковь в Ленинградской области -- церковь св. Георгия в Старой
Ладоге — была Построена в честь победы над шведами, осадившими Ладогу в
1164 г., и посвящена святому Георгию, покровителю ратных дел. Главный храм
Пскова — Троицкий собор — был символическим выражением столичных функций
Пскова как независимой вечевой республики. Памятник утверждения Киевского
государства, главный христианский храм Киева Софийский собор был построен
Ярославом Мудрым в XI в. на месте, где была одержана победа над печенегами.
В роскошной обстановке, среди драгоценного убранства и художественных
произведений мирового значения здесь происходили торжественные церемонии
посвящения в великие князья и в высшие иерархические чины, приемы послов.
Здесь находилась кафедра киевских митрополитов. В Софийском соборе была
создана первая на Руси библиотека, велось летописание.
Таким образом, храмы, являясь культовыми сооружениями, имели большое
культурное значение: в них воплотилась история страны, традиции и
художественные вкусы народа.
Для каждого храма древнерусские мастера находили свое единственное
архитектурное решение. Умея точно выбрать лучшее место в ландшафте, они
добивались его гармоничного сочетания с окружающей природой, что усиливало
выразительность храмовых сооружений. Примером может служить самое поэтичное
творение древнерусского зодчества — церковь Покрова в излучине реки Нерли
на Владимиро-Суздальской земле.
Религия, являясь богатым, многовековым пластом мировой культуры, оказала
огромное влияние на литературу. Она оставила миру Веды, Библию и Коран.
Веды – это обширный фонд идей, ценнейший источник древнеиндийской
философии и различных знаний. Здесь речь идет о творении мира, вводятся
многие понятия (космология, теология, гносеология, мировая душа и др.),
определяются практические пути преодоления зла и страдания, обретения
духовной свободы. Отношение к Ведам определило авторитет, и разнообразие
древнеиндийских философских школ (веданты, сакхи, йоги и др.). На почве Вед
возникла и вся древнейшая индийская культура, подарившая миру Махабхарату и
Бхагавадгиту — одну из наиболее популярных частей Махабхараты, где речь
идет о нравственном аспекте индуизма, о внутренней свободе, о добре, зле и
справедливости. Здесь же развивается учение о йоге как системе
практического совершенствования тела, души и духа.
Библия является памятником древнееврейской литературы (Ветхий завет) и
раннехристианской литературы (Новый завет). В Ветхий завет включены
хроникально-законодательные книги, сочинения народных проповедников, а
также собрания текстов, относящихся к различным поэтическим и прозаическим
лаврам — религиозная лирика, размышления о смысле жизни (книги Иова и
Екклезиаста), сборник афоризмов (книга Притчей Соломона), свадебные песни,
любовная лирика (книга «Руфь» и книга «Есфирь»). В Библии нашли отражение
жизнь народов Древнего Средиземноморья — войны, соглашения, деятельность
царей и полководцев, быт и нравы того времени. Поэтому Библия является
одним из крупнейших памятников мировой культуры и литературы. Без знания
Библии многие культурные ценности остаются недоступными. Большую часть
художественных полотен эпохи классицизма, русскую иконопись и философию
невозможно понять без знания библейских сюжетов.
Коран включает в себя исламское учение о судьбах мира и человека,
содержит собрание обрядовых и юридических установлении, назидательных
рассказов и притч. В Коране представлены древнеарабские обычаи, арабская
поэзия, фольклор. Литературные достоинства Корана признаны всеми знатоками
арабского языка.
Роль религии в истории мировой культуры заключалась не только в том, что
она даровала человечеству «священные» книги — источники мудрости, доброты и
творческого вдохновения. Религия оказала немалое влияние на художественную
литературу разных стран и народов. Возьмем, к примеру, христианство и
русскую литературу. Потеряв ориентиры в суетном мире, в хаосе относительных
ценностей, русские авторы издавна стали обращаться к христианской морали и
позднее к образу Христа как идеалу этой морали. В древнерусской литературе
(в житиях святых) подробно описывали жизнь святых, подвижников, праведников-
князей. Христос еще не выступал в качестве литературного персонажа: слишком
велики были священный трепет и благоговейное отношение к образу спасителя.
В литературе XIX в. Христа тоже не изображали, но в ней появляются образы
людей христианского духа и святости: у Ф. М. Достоевского — князь Мышкин в
романе «Идиот», Алеша и Зосима в «Братьях Карамазовых»; у Л. Н. Толстого —
Платон Каратаев в «Войне и мире». Как это ни парадоксально, литературным
персонажем Христос впервые стал в советской литературе. А. Блок в поэме
«Двенадцать» впереди объятых ненавистью и готовых на смерть людей поставил
Христа, образ которого, очевидно, символизирует надежду людей на очищение и
покаяние хотя бы когда-нибудь, в будущем. Позднее Христос появится в романе
М. Булгакова «Мастер и Маргарита» под именем Иешуа, у Б. Пастернака — в
«Докторе Живаго», у Ч. Айтматова — в «Плахе», у А. Домбровского — в
«Факультете ненужных вещей».
Писатели обратились к образу Христа как идеалу нравственного
совершенства, спасителю мира и человечества. В образе Христа писатели
увидели и то общее, что выпало на его долю и что переживает наша эпоха:
предательство, преследование, неправый суд. В такой обстановке человек
устал жить и изуверился. Обесценивая жизни, страх перед гибелью породили в
его психике трусость, лицемерие, покорность, предательство.
Когда люди теряют духовные ориентиры, порывают с вечными ценностями и
начинают жить только сиюминутными проблемами, заботясь о пище, одежде,
жилье, тогда культура и общество неизбежно оказываются в кризисе. Так было
на закате античности, так было в конце прошлого века, так происходит и
сейчас. Выход из тупика — в нравственном возрождении людей, которое всегда
совершалось на духовной, в том числе религиозной основе.
3. Религия и мораль
Религия всегда была символом духовного поиска, служения добру и
утверждения христианской морали. В то же время религия утешает, успокаивает
тех, кому одиноко и плохо в этом мире, дает примеры жизни подвижников
церкви (Сергей Радонежский, Серафим Саровский, Ксения Петербургская),
поднявшихся над житейской суетой и посвятивших себя служению высшему
идеалу, Богу, бескорыстной помощи людям. Таким образом, религия неразрывно
связана с моралью. Однако при этом совершенно не следует делать вывод, что
верующие всегда были нравственными людьми, а атеисты — наоборот. Среди тех
и других были и есть и безнравственные, и высоконравственные люди. Дело в
том, что человек по своей природе и добр, и зол, и прекрасен, и ужасен. Все
зависит от того, каким путем в жизни он пойдет, ему предоставлен свободный
выбор.
В Библии говорится, что для каждого человека всегда открыты два пути:
«путь вечной жизни» — узкий путь и «путь гибели» — широкий. Многие идут
последним путем — путем соблазнов и удовлетворения плоти, потребительства и
мирской суеты. Это убивает суть человека, его душу, поскольку на первый
план ставятся материальные потребности, любовь обращена только на самого
себя. Человек становится эгоцентристом, руководствуясь только своими
прихотями и желаниями, он делает зло не только окружающим, но прежде всего
самому себе. В результате разрушается личность. Желание утвердить себя,
самомнение и гордыня могут привести к преступлениям, что блестяще
проанализировал Ф. М. Достоевский в романе «Преступление и наказание» на
примере судьбы Родиона Раскольникова. Если же смысл жизни человек видит в
служении людям, в любви к ним и ко всему окружающему живому и неживому, то
обретает истинный смысл жизни. Узкий путь, «путь жизни» — это путь
духовного совершенствования, путь духовной чистоты, внутреннего покоя, путь
мира, праведности и покаяния. Это — сложный путь, и немногие его находят.
Нравственные идеалы, достойные человека, были подробно изложены Христом в
Нагорной проповеди. То, что он сказал, было неожиданным и удивительным для
слушателей. Если раньше считалось вполне справедливым действовать по
принципу «око за око, зуб за зуб» или «люби ближнего твоего и ненавидь
врага твоего», то Христос апеллировал к высшим мотивам поведения человека,
к более высокой степени духовности. В Нагорной проповеди он говорит не
столько о справедливости, сколько любви.
Первая и главная заповедь — о любви к Богу, который своей мученической
смертью искупил грехи людей, победил все низкое и злое в них. Вторая
заповедь — о любви к человеку. Эти две заповеди связаны между собой, потому
что Бог создал человека по образу и подобию своему. Значит, вера в Бога
невозможна без веры в человека, без высоких требований к нему: «Будьте
совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный».
Нравственное совершенство требует решения еще более сложной моральной
задачи: любить не только ближних, но и врагов своих. Любить любящих вас и
приветствовать братьев ваших — что тут особенного? Но любить врагов,
молиться за обижающих и гонящих вас, прощать ненавидящих вас — выполнение
этой заповеди предусматривает большую работу над собой на пути морального
совершенствования. Это очень сложно, но стремиться к этому как к высшему
идеалу необходимо. В любви к другому человек становится нравственнее, чище.
Либо на земле установится царство любви, душевная красота и любовь спасут
мир, либо человечество погибнет. Третьего пути нет.
Весьма удивительным для слушателей Нагорной проповеди было следующее.
Раньше считалось, что праведность вознаградится земными благами —
здоровьем, долголетием, богатством, но Христос ничего такого не обещал.
Наоборот, он говорил, что праведные в земной жизни будут гонимы и нищи,
потому что их богатство — не в материальных вещах, а в духовности. «Не
собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры
подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе».
Для чего нужны нравственное совершенствование, высокая духовность? Ведь
жизнь конечна, все тленно, все сотрет смерть. Может быть, в таком случае
надо спешить и брать от жизни все, что можно? Однако богатство, слава,
власть — все это относительно в жизни: сегодня — нищий, завтра — король,
сегодня — враг, завтра — герой. К тому же потребительство неизбежно
приводит личность к деградации, наступают разочарование в поставленных
целях и душевная пустота. Человек всегда ищет высший смысл жизни, стремится
к чему-то вечному, гармоничному, прекрасному. Поэтому главное в проповеди
Христа то, что он пришел, чтобы в корне изменить природный порядок
существования, возвестил Царствие Небесное, новый тип бессмертного бытия.
Его необходимо активно приближать. Таким образом, читая Нагорную проповедь
Христа, можно прийти к следующим выводам.
Во-первых, необходимо постоянное нравственное самосовершенствование,
отказ от соблазнов и мелочей земной жизни. Это — сверхчеловеческие
требования, они противоречат природе человека и в то же время призывают его
стремиться к идеалу.
Во-вторых, нравственного самосовершенствования самого по себе, без
активного преобразования материального мира недостаточно. Необходимы
активные поиски новой духовной природы. Это направление человеческой,
деятельности было глубоко осознано и развито русским религиозным мыслителем-
утопистом Н. Ф. Федоровым (1828--1903) в его «Философии общего дела».
Разработанный им проект «регуляции природы», сознательного управления
эволюцией предусматривал овладение силами природы, переустройство
человеческого организма, а в итоге — достижение бессмертия и воскрешения
предков. Свое учение Федоров назвал активным христианством, обнаружив в
учении Христа «космический смысл» — призыв к активному преобразованию
природного смертного мира в бессмертный, божественный тип бытия. Он пытался
спроектировать реальный мост от земли к небу, от естественного, к
сверхъестественному, т.е. восхождение к высшей природе. А пока нам, людям
XX в., принявшим за Абсолют самого человека и пришедшим к нравственной,
деградации, стоило бы подумать о необходимости стремления человека к
высшему идеалу. Этому учит Нагорная проповедь — важный свод законов
духовной жизни общества. Заповеди, изложенные в ней, оказали огромное
влияние на всю последующую историю человечества, без них невозможна и наша
цивилизация.
В IV в. христианство становится государственной религией и тем самым
приобретает статус «охранительной» идеологии Римской империи. В этом
качестве религия подчиняла себе и философию, и искусство, и мораль, и
науку. Религиозная вера, обеспечившая определенную, цельность средневековой
культуры, представляла собой высшую истину, с которой соотносились
культурные, ценности. По мере развития культуры мораль постепенно начинала
оспаривать монополию религии на решение «вечных» проблем человеческого
бытия. Ведь Бог мыслился одновременно не только как создатель всего
«сущего», наличного мира, но и как творец «должного», источник моральных
ценностей и норм. А это поставило перед теологами проблему теодицеи,
«оправдания Бога». Иначе как было объяснить наличие зла, раз Бог вершит
только добро?
Но если отношения религии и политики, морали, искусства были обусловлены
решением задач идеологического регулятивного порядка, то отношения религии
и науки необходимо рассматривать в иной плоскости.
4. Религия и наука
Анализ взаимоотношения религии и науки должен осуществляться, очевидно,
не в плане сопоставления высказываний (истинных или ложных) о мире и
человеческом бытии, а как элементов духовной культуры, которые обслуживают
различные объективно-исторические потребности общества. Наука в системе
духовной культуры выполняет познавательную функцию. Поэтому ее следует
рассматривать в нескольких аспектах.
Во-первых, наука предстает в качестве одной из форм общественного
сознания, возникшей на определенном этапе человеческой истории. Назначение
науки заключается в выработке обобщающего теоретического знания. В то время
как религия основана на вере в сверхъестественное, наука создает систему
достоверного знания, которое в силу своего внеличностного характера может
быть использовано как во благо, так и во зло. Это и характеризует
современную ситуацию, когда груз глобальных проблем человечества создает
негативное отношение к науке на уровне общественного сознания. Создается
обстановка, когда религия не только реализует свою идеологическую функцию в
обществе, но и претендует на выполнение познавательной функции, выработку
своей системы знаний. Иначе как можно расценить тот факт, что Ватикан,
спустя 360 лет, реабилитировал подвергнутого суду инквизиции Г. Галилея?
Во-вторых, наука предстает как определенный вид человеческой
деятельности, разновидность умственного труда, нацеленного на выработку
теоретического знания. В данном случае сопоставление религии и науки
возможно по следующим основаниям. Человек есть творец культуры, ученый или
религиозный деятель, мученик науки или инквизитор. Перед глазами встают
образы Дж. Бруно, Н. Коперника, Г. Галилея, Ч. Дарвина и других ученых, чьи
открытия вызывали резкий протест церкви. Причем этот протест, скажем,
против учения Н. Коперника был вызван отнюдь не тем, что оно опровергало
геоцентризм К. Птолемея в собственно теоретическом плане, а потому, что
учение К. Птолемея представляло собой важный элемент христианской картины,
мира. Но обратно, из истории культуры можно привести многочисленные примеры
того, как служители церкви оказывались творцами научных открытий (например,
Н. Кузанский, Г. Мендель, Т. де Шарден, П. Флоренский и др.).
Вместе с тем, человек выступает в качестве потребителя культуры. Он
усваивает научное знание либо религиозные догматы. Происходит
опредмечивание того, что уже представляет собой достояние культуры. И здесь
наблюдается парадоксальная ситуация. Растет число последователей
харизматического движения как в мире в целом, так и в нашей стране, что в
современных прогнозах рассматривается как предтеча религиозного возрождения
третьего тысячелетия (Нэсбит Д., Эбурдин П. «Что нас ждет в 90-е годы.
Мегатенденции: Год 2000. Десять новых направлений на 90-е годы.» М., 1992.
С. 311).
В нашей стране, по данным социологических исследований, число людей,
которых безоговорочно можно отнести к убежденным верующим, составляет не
более 20%. Приводя эти данные, Л. Н. Митрохин пишет о том, что если раньше
печать пестрела высказываниями, оскорблявшими чувства верующих, то «теперь
впору, кажется, говорить о защите достоинства неверующих, поскольку
единственным основанием подлинной нравственности все чаще объявляется вера
в Бога». Трансформации в отношениях между научным знанием и религиозной
верой, которые впитываются умом и чувством новых поколений людей, отличает
известный американский религиовед Д. Хант: «Вопреки всеобщим ожиданиям, что
прогресс науки приведет к отмиранию религии, наука сама поворачивается к
религии и допускает сверхъестественное в форме психических явлений. Многие
мистические силы, которые когда-то были торговым знаком колдовства и
волшебства, ныне демонстрируются физиками под строгим лабораторным
контролем и принимаются от имени науки».
В деятельность современного человека объективно включаются, в большей или
меньшей степени, научные знания, вытесняющие традиционные, донаучные
представления об окружающей среде действительности. К тому же на протяжении
всей жизнедеятельности современный человек вынужден, несколько раз менять
сферу приложения творческих дарований. В такой ситуации религия выполняет
своего рода компенсаторную функцию, за которой закрепляется сохранение
традиционных, вековечных начал в человеческой деятельности и отношениях. И
если ускоренное развитие науки захватывает деятельное начало в освоении
человеком законов бытия, то религия обращена в прошлое, сохраняет это
прошлое в настоящем.
В-третьих, науку следует рассматривать в качестве социального института.
Научные знания и научная деятельность в обществе институализируются, т. е.
закрепляются в систему полученных знаний (академии, научно-
исследовательские институты), их воспроизводства, хранения и трансляции
(университеты, научные библиотеки, центры научно-технической информации) и
т. д. Государство формирует научную политику (подготовка кадров, развитие
сети научных учреждений, связь науки с производством и другими сферами
общественной жизни). Важное значение в данном случае имеет вопрос о том,
как в рамках той или иной духовной культуры, а более широко — в недрах
цивилизации —-происходило и происходит продуцирование нового знания. Так,
научный эксперимент зародился в процессе отрицания средневекового типа
мышления и схоластической науки, а позитивное знание касалось главным
образом внешнего по отношению к человеку мира. Уже эта установка исключала
какое-либо взаимодействие науки нового времени и религии. Вместе с тем,
обращение к изучению индийской культуры показало, что в ней имеются знания,
касающиеся непосредственно человека, которые еще не стали или только
становятся предметом освоения для современной науки (иглоукалывание или
методы овладения силами человеческого организма — йога, медитация и т. д.).
В какой-то мере эти формы знания, связанные во многом с религиозными
верованиями, мистическими представлениями и образами, ушли даже дальше
современной науки. Впрочем, из этого не следует, что каждая культура
порождает свою науку — западную или восточную, православную или
мусульманскую. Такое суждение справедливо по отношению к религии, но не к
науке.
Первый проект государственной организации науки составил Ф, Бэкон в
«Новой Атлантиде» (1627 г.). Ставший впоследствии прообразом научных
обществ и академий «Дом Соломона» был предложен Бэконом как центр
организации и планирования научных исследований и технических изобретений,
а также распоряжения производством и техническими ресурсами. Вместе с тем,
Бэкон разграничивал области научного знания и религиозной веры, полагая,
что религия не должна вмешиваться в вопросы науки. «Храм науки» — это,
скорее, образное понятие, выражающее трепетное отношение к науке, нежели
уподобление ее церковному храму.
В-четвертых, наука на определенном этапе исторического развития
становится производительной силой, овеществленной в орудиях и продуктах
труда. В этом качестве наука выступает элементом знания, навыков и
организации человеческого труда и производственного коллектива. Понимаемая
так наука аккумулирует в себе рассмотренные выше ее определения. Наука
пронизывает, таким образом, все сферы человеческой деятельности,
общественной жизни на основе продуцирования достоверного теоретического
знания. Религия также претендует на подчинение себе этих сфер, но в более
узком плане — идеологическом. Поэтому постоянная конфронтация науки и
религии является следствием их намерений на подчинение себе различных форм
культуры, в том числе и «жизненного мира» человека.
А. Мень, например, пишет, что так называемые вечные вопросы, не
поддающиеся экспериментальной проверке, с помощью методов науки, т. е.
вопросы, о смысле жизни, конечных причинах, духовном бытии высшей
Реальности, являются прерогативой религиозной веры. Эти вопросы «опираются
на иной опыт, отличный от научного. Здесь спорят не осязаемые факты, а
различные убеждения и формы веры. Эволюция культуры немыслима без этого
диалога, дискуссии мировоззрения» (Мень А Трудный путь к диалогу. М., 1992.
С. 27). Религия претендует на решение познавательных задач, тогда как
наука, опираясь на рационалистический метод, претендует на «практически-
духовное» освоение природы и человеческого бытия, что .изначально было
подвластно искусству, морали, религии.
Таким образом, признавая право на существование каждого из видов духовной
культуры, необходимо учитывать их познавательное и идеологическое
назначение, сферы взаимодействия в современном мире.
5. Литература
Митрохин Л. Н. «Философия религии.» М., 1993.
Миронова М. Н. «Религия в системе культуры» М. «Наука» 1992
Ж-л «Вопросы философии»: «Религия и культура» 1993 № 3, стр 71-81
«История религии» М. центр «Руник», 1991
К. Каутский. Происхождение христианства. М.: изд. полит. лит. 1990
Наука и жизнь №3, 6 М. Пресса, 1993
Марченков В.Г. Начала христианства М. Петит, 1991.
Реферат на тему: Роль техники и технологии в процессе развития культуры
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
АНГАРСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТЕХНИЧЕСКАЯ АКАДЕМИЯ
Кафедра общественных наук
ДОКЛАД ПО КУЛЬТУРОЛОГИИ
НА ТЕМУ: РОЛЬ ТЕХНИКИ И ТЕХНОЛОГИИ В ПРОЦЕССЕ РАЗВИТИЯ КУЛЬТУРЫ.
Выполнил: студент группы
ЭПП-01-1
Кудряшов Р. А.
Проверила: Петренко В.Ф.
Ангарск 2004г.
Вряд ли кто усомнится в том, что техника лежит в основе культуры.
Человек обязан ей своим становлением. Хотя технические устройства —
природные тела, все они суть материальные ценности. Каждое из них обладает
полезностью, которая не падает с неба, а формируется мастером. И вследствие
этого оно не только явление культуры, но и мера культурного развития
общества.
Кроме того, техническое устройство - инструмент целесообразной
деятельности человека. Гегель писал: «Средство есть объект,
находящийся на стороне цели содержащей ее деятельность»[1].
Прогрессируя техника определила культурный образ жизни человека. Она
содействовала повышению эффективности трудовых усилий ра6отника и
рационализации хозяйственного и бытового уклада.
Положительная роль техники была зафиксирована еще в античном обществе.
Демокрит отмечал, что когда "ничего полезного для человека не было
изобретено", люди вели трудную жизнь[2]. По мнению древнеримского мыслителя
Лукреция, общество обогатили нововведениями те, кто «даровитее был и умом
среди всех выделялся»[3].
Техника детерминировала развитие и общественных отношений, влиявших на
формирование социальных качеств граждан. Не природа, а общественное
отношение делает одного рабом, а другого — рабовладельцем. Так надо ли
только расхваливать технику?
Древнегреческий мудрец Диоген Синопский говорил, что первые люди были
счастливы жить в девственной природе. «Последующим поколениям не принесли
пользы для жизни ни их хитроумие, ни многочисленные изобретения, ни их
машины»[4].
Таким образом, уже в античном обществе обнаружилось, что исторический
путь, на который вступил человек, полон риска, и достаточно извилист и что
крупные повороты социальной истории способны преподносить
неожиданные сюрпризы.
Аристотель зафиксировал глубокое различие между природой и техникой.
Естественные объекты возникают сами по себе, в результате реализации
заложенных в природе возможностей. Часть своих возможностей природа сама,
по себе не может реализовать. Иное дело социально-исторический процесс.
«Искусство в одних случаях завершает то, что природа не в состоянии
произвести, в других же подражает ей»[5]. И то, что человек оказывается
способным завершать то, что природа не может сделать, таит в себе огромную
опасность.
Итак, человек, создав технику, получил возможность менять условия своего
существования и меняться сам. При этом он стал основоположником
принципиально нового объективного процесса — культурного, когда форма и
материал оказались в разных руках (человека и природы), а изделия мастера
обрели собственную основу и получили возможность функционировать наряду с
человеком и в определенной степени дистанцироваться от природы.
Все эти последствия технического прогресса не могли не стать предметом
дальнейшего культурологического анализа, который, разумеется, следовал за
изобретательством и стал особенно интенсивным, когда обозначился культ
техники. Подчиняется ли деятельность человека структуре природного мира или
же она автономна и человек может, уверовав в хитрость своего разума,
наделать глупостей в отношении природы, в чем особенность тех возможностей,
которые сама природа не в состоянии реализовать, и является ли человек
адекватным дополнением этих возможностей — все эти вопросы постепенно
встали перед культурологией в последующие столетия.
Если техника — законное достояние всей культуры, каждый народ в той или
иной степени создал соответствующие своим возможностям и потребностям
технические средства, то только западноевропейская культура обогатила себя
культом техники. Культ техники готовился на протяжении ряда столетий.
Роджер Бэкон, Френсис Бэкон, Р.Декарт, французские материалисты XVIII в. и
многие другие сулили обществу и господство над природой, и материальное
благополучие, и здоровое существование и т.д., если оно возьмет на
вооружение формулу «знание — сила», познает законы природы и материализует
их в разнообразных машинах.
Культ техники укоренился в обществе в результате технической революции
конца XVIII — начала XIX в. Машина стала идолом для западноевропейского
политика и обывателя. Одним из первых сделал из нее абсолютного героя
французский философ А. Бергсон. «Через тысячи лет, когда прошлое
отодвинется далеко назад и будет вырисовываться только в главных своих
очертаниях, наши войны и наши революции покажутся совсем незначительной
вещью, — если допустить, что еще будут вспоминать о них, — но о паровой
машине со всеми сопутствующими ее изобретениями будут, может быть,
говорить, как мы говорим о бронзе и тесаном камне: она послужит для
определения эпохи»[6].
Первая техническая революция вызвала к жизни и целую армию инженеров,
которые объективно стали выполнять роль жрецов технического бога.
Техническая грамотность стала теснить художественную литературу, живопись и
музыку. В развитых странах появились мощные политехнические институты,
ставшие своеобразными храмами культа техники.
Культ техники породил многочисленную философскую литературу, в которой
нашло свое отражение противоречивое отношение общества и к самой технике, и
к ее культу. Спор о технике фактически начал Э. Капп, автор книги «Основы
философии техники». Он придерживался антропологического подхода к проблеме
и полагал, что машина — это счастливая проекция человеческого организма.
Свою метафизику машины Капп построил на убеждении, что биологическая
эволюция — творческий фактор становления человека. Взаимодействие
целостности организма и его органов лежит в основе эволюции. В конце
концов, активность природной души, воплощающейся в функциональной
целостности организма, достигает некоторой критической отметки и начинает
экспансию вовне. Техника — это и есть органопроекция, знаменующая собой
возникновение человека.
Конечно, с некоторой натяжкой можно органопроекцию трактовать как начало
культуры, так как Капп делает акцент не на том, что техника включена в
природу, а на том, что она возникает из нее как качественно новое реальное
состояние. Но только в этом случае сам культурный процесс надо понимать как
ступень жизненной силы. Именно витализм и оттолкнул от него многих
культурологов.
Оценку техники с позиций культуры продолжил А. Дюбуа-Реймон. В своей
книге «Изобретение и изобретатель» он поставил вопрос о соотношении
общественных потребностей и явлений природы. Культура повлияла на
потребности людей. Из объективных они в определенной степени стали
трансформироваться в субъективные. Полезность, престижность, прихоть и
каприз деформирующим образом воздействовали на мотивы изобретательства.
Культура не обнаружила в себе механизма запрета на политические амбиции,
национальный и классовый эгоизм, потребительство и погоню за престижем и
модой. Культурные запреты смогли бы избавить общество от многих бесполезных
и вредных технических изделий.
Метафизический спор о технике продолжил М.Хайдеггер. Он отверг технику в
качестве человеческой деятельности и ее инструмента. С его точки зрения,
техника — вид раскрытия, обнаружения чего-то сокрытого в природных вещах.
Простое наличное бытие, т.е. существующие сами по себе природные явления,
есть несовершенный вид сподручности, т.е. созданных человеком изделий,
предназначенных служить ему. Человек своей озабоченностью поднимает
существующее до уровня подручного, инструмента, обнаруживая в наличном
существенное, совершенное.
В таком способе раскрытия еще нет ничего опасного для человека. Он
содержит лишь произведение инструмента. Но люди не довольствуются им и
попадают под власть производяще - добывающего раскрытия потаенного. В
результате этого они создают машины, с помощью которых человек, по мнению
Гегеля, обманывает природу, и обман мстит обманщику. В машине человек
заставляет природу работать на себя, и это не остается безнаказанным.
Машинная техника — это состояние в наличии. Этим термином Хайдеггер
называет техническое устройство, готовое к выполнению некоторой функции.
Самолет готов транспортировать пассажиров. Атомная бомба — произвести
разрушения. И т.д.
Производяще - добывающее раскрытие потаенного образует, по мнению
Хайдеггера, сущность техники. Ее Хайдеггер называет Ge-stell. Ge-stell —
это понятие, обозначающее сущность техники, захватывающей человека,
подчиняющей его себе. Человек сам оказывается затребованным и обезличенным
машинной техникой.
Идеи Хайдеггера перекликаются с тем, что в свое время говорил Аристотель.
Техника материальна, обладает особым онтологическим статусом. С одной
стороны, она природное тело, но с другой, — социальная полезность.
Оставаясь культурной ценностью, машинная техника во все большей степени
реализует природные потенции.
Природа не создает кентавров, в ней форма и материал едины. С самыми
лучшими побуждениями человек пытается обмануть природу, навязать ей такую
форму, которая чужда её естеству. Но физико-химическое содержание природных
процессов нельзя формально изменить. Через технику в социально -
исторический процесс врываются радиация и микроволновая вибрация,
агрессивность химических реакций и электромагнитные поля. При этом перевод
природных потенций в мир человека не техничен, а социален. И этот перевод
не прихоть человека, он онтологически предопределен. Природные потенции
можно актуализировать лишь с помощью техники. Как покоряющую души людей
силу золота можно перевести из сферы сокрытости в сферу истины только с
помощью меновых отношений, так и силу пара, электричества и т.д. можно
ввести в предметный мир человека с помощью конструирования соответствующих
деталей, узлов и механизмов. В своем взаимоограничении, определении и
дополнении технические компоненты и превращаются в кентавров, получеловека,
полулошадь, воплощение невоздержанности, бездуховности и буйства. И человек
оказывается затребованным в этот полуестественный, полуискусственный мир. И
не он хозяин этого мира, его человеческая сущность испытывает страх и
беспокойство.
Включая в социально-исторический процесс природные силы, человек не может
с уверенностью сказать, что он культурно адекватен этим силам. В природе
подобная ситуация невозможна. Все, что стихийно реализуется в естественном
царстве, адекватно природной системе. Стихийное конструирование природой
ядерных процессов регулируется природной системой. Всему свое время и
место. Естественные на Солнце, термоядерные процессы на Земле превращаются
в состояние - в — наличии, ждущее своего часа, хотя для них уже давно
прошло время, и им нет места на нашей планете.
Включение в социально-исторический процесс атомной, энергии группой
американских физиков не дополнялось адекватно подготовленным человеком. В
социально-культурном отношении общество и до сих пор не готово к
безопасному для людей использованию атомной энергии. И атомная техника
стала без вины виноватой.
Таким образом, Хайдеггер по-своему объясняет, что далеко не все
нереализованное природой безопасно для человека. Многим потенциям природы в
социально-культурном плане человек просто не адекватен. И сам способ
перевода природных сил в общественную жизнь — своеобразный вызов ему и
судьбе, от которой он не может уйти. И в этом отношении человек в
зависимости от техники, хотя ему кажется, что он ее создатель и хозяин.
«Опасна не техника сама по себе. Нет никакого демонизма техники; но есть
тайна ее существа. Существо техники как миссия раскрытия потаённости — это
риск»[7].
Спор о технике исключительно полезен для уяснения существа культуры. Само
возникновение культуры неразрывно связано с техникой. Техника лежит в
основе культуры и является культурной ценностью.
Техника — это особое явление культуры, это сформированная мастером
природная материя. Тем самым объективный процесс как бы раздваивается на
естественный и культурный. Естественный характеризуется единством формы и
материала; культурный же — их разрывом. Форма оказывается на стороне
человека, субъекта, а материал — на стороне природы, объекта. Беря на себя
ответственность формирования природной материи, человек вступает на
рискованный путь развития. Созданные, инженером устройства — «нечто внешнее
по отношению к творцу» (Аристотель), обладающее своими законами
функционирования, с которыми вынужден считаться их создатель. Искусственно
созданные материальные устройства, объекты, цивилизация набирают силу и
становятся в определенном отношении чуждыми человеку, его культуре.
Техника — это социально полезная функциональная целостность. Ее
компоненты, взаимодополняя, ограничивая и определяя друг друга, образуют ее
основу со всеми вытекающими отсюда последствиями. Техника — это
«совершенная объективность», обладающая собственной основой, позволяющей
как бы самосовершенствоваться, модифицироваться, перестраиваться,
оптимизироваться и т.д. В свою очередь, «совершенная объективность» — это и
есть мастерство, искусство, культура. Таким образом, культура оказывается
внутренне противоречивой; ее успехи одновременно ее же слабость и риск.
«Совершенная объективность» пьянит головы недальновидных, лишенных
подлинной культуры политиков, экономистов, философов. Культ техники
обнаруживает неадекватность социально-культурного развития человека его
индустриальной мощи.
Не менее страшный провал в культуре обнаруживается в тот момент, когда
техника приходит в острое противоречие с природой человека. Заложенный в
культурном развитии разрыв между формой и материалом в полную меру
обнаруживает себя в экологическом кризисе. Человеческий разум хитер, но
природа мудра. В естественном процессе форма и материя не отделены друг от
друга, и поэтому в ней невозможны кентавры, способные погубить самих себя.
Хайдеггер напоминает слова любимого им поэта Гельдерлина: «Но где
опасность, там вырастает и спасительное».
Немецкий философ Г.Глокнер спасительное видел в природе. «Сила не у нас.
Мы только пользуемся ею, и это возлагает на нас тяжелую ответственность. Но
даже в том случае, когда мы все начинаем разрушать, вечные законы сохранят
бытие от впадения, в хаос. Для техника, равно и для философа, в этом скрыто
глубокое чувство успокоения»[8].
Вряд ли спасительное следует связывать с вечными законами природы, с
убеждением, что природа неуничтожима и вечна. Опасность в самой культуре, и
спасительное следует искать в ней же. Общество должно отказаться от
абсолютизации субъективно-объективного отношения в своей научной и
практической деятельности. Его следует дополнить принципом выживания, что
требует как внесения в культуру запрета на многие инженерные проекты, так и
экологизации всей техники. Культ техники должен быть существенно ограничен.
Особенно опасен он в научно-техническом познании, инженерном
проектировании и техническом творчестве. Техническая грамотность населения
необходима, но техническое творчество должно изменить свою
мировоззренческую направленность. Как земледелие нуждается в биологизации,
так и техническое творчество — в экологизации, в природной мудрости,
исключающей отделение формы и материи друг от друга.
-----------------------
[1] Гегель Г. Наука логики. Т. 3. М., 1972. С.199.
[2] Демокрит в его фрагментах и свидетельствах древности. М., 1935. С. 135.
[3] Лукреций. О природе вещей. М., 1946. С. 346.
[4] Антопология кинизма. М., 1984. С. 166.
[5] Аристотель. Сочь.: В 4 т. Т. 3. М., 1981. С. 98.
[6] Бергсон А. Творческая революция. М. СПб., 1914. С. 124.
[7] Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. С. 234.
[8] Glockner H. Philosophie und Technik. Krefeld. 1953. S. 28.
| |
